Текст книги "Ледовая шхуна. Маниту. Врата Азерота. Самый большой счастливчик"

Автор книги: Майкл Джон Муркок

Соавторы: Кэролайн Черри,Грэхем (Грэм) Мастертон,Сирил Майкл Корнблат
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Майкл Муркок
Ледовая шхуна

Майкл Муркок
Ледовая шхуна

Конрад Арфлейн

Оставшись без ледового корабля, Конрад Арфлейн покинул Брершилл и на лыжах отправился через большое ледовое плато. Он шел с твердым намерением решить для себя: умереть или жить дальше.

Во избежание компромиссного решения он взял с собой лишь небольшое количество еды и снаряжения, полагая, что если в ближайшие восемь дней выбор не будет сделан, то так или иначе он умрет с голоду и от изнеможения.

Как он сам понимал, для этого у него были веские причины. Хотя ему исполнилось всего тридцать пять, и он был одним из лучших шкиперов на плато, в Брершилле капитанской должности ему не получить, а служить первым или вторым офицером под чьим-то командованием он не хотел. Всего пятнадцать лет назад Брершилл обладал флотом численностью свыше пятидесяти кораблей. Теперь их осталось двадцать три. И хотя Арфлейн не обладал болезненной впечатлительностью юнца, единственной альтернативой службе в чужом городе оставалась смерть.

Так он шел через плато по направлению к югу. Там, на юге, судов почти не было, и никто не сможет помешать ему.

Арфлейн был высоким, крепким мужчиной с густой рыжей бородой, сейчас она блестела инеем. Он был закутан в черный тюлений и белый медвежий меха. Для защиты от ледяного ветра на голову он накинул капюшон из кожи медведя. Для защиты глаз от блеска отраженного солнца он надел козырек из тонкой ткани, натянутый на каркас из костей тюленя. На бедре в ножнах висел короткий клинок, в каждой руке он держал по восьмифутовому гарпуну, которые являлись одновременно и оружием, и лыжными палками. Его лыжи представляли собой длинные полозья особой длины, вырезанные из кости большого кита. На них он мог развить приличную скорость, и уже скоро оказался за пределами обычных корабельных курсов.

В то время как его дальние предки были моряками, Конрад Арфлейн был ледовым шкипером. У него были такие же привычки, такой же независимый вид, то же выражение серых глаз. Единственное различие между Арфлейном и его предками заключалось в том, что им иногда приходилось уходить с моря на сушу, он же никогда не покидал льда: лед был повсюду.

Арфлейн знал, что в любом направлении его ждал лед: ледяные горы, ледяные долины, и даже, хотя он только слышал о них, ледяные города. Лед постоянно менял свой цвет, в соответствии с цветом неба, он был бледно-голубым, лиловым, цвета ультрамарина, фиолетовым, желтым и изумрудно-зеленым. В летних расщелинах глубокие тени, отбрасываемые глетчерами и гротами, придавали им прекрасный вид, зимой же сверкающие ледяные горы и долины обладали грандиозным великолепием под хмурым, наполненным снегом небом. В любое время года пейзаж оставался неизменным: лед различной формы и цвета. Арфлейн был уверен, что он будет таким вечно, как вечен будет сам лед.

Большое ледовое плато, хорошо знакомое Арфлейну, полностью покрывало часть мира, ранее известное под названием Матто Троссо. Его горы и долины уже давно поглотил лед. Плато достигало несколько сот миль в диаметре, постепенно переходя к хаотичному нагромождению льда, окружавшему его. Арфлейн знал плато лучше любого другого, впервые он проехал по нему с отцом еще в двухлетнем возрасте, а хозяином стаксельной шхуны стал в двадцать один год. Его отца звали Конрад Арфлейн, как, впрочем, и всех мужчин его рода на протяжении вот уже нескольких сотен лет, и все они были судовладельцами. Всего несколько поколений назад семья Арфлейна обладала многими кораблями.

Ледовые корабли – большей частью торговые и охотничьи суда – представляли собой парусники, закрепленные на полозьях, подобных гигантским лыжам. Давным-давно корабли стали главным средством связи, существования и торговли для обитателей Восьми Городов плато. Эти поселения, расположенные в расселинах ниже уровня льда, обладали собственными флотами, а их власть напрямую зависела от его размеров и качества.

Родной город Арфлейна, Брершилл, когда-то был самым могущественным из восьмерки, но его флот быстро рассеялся, и теперь капитанов стало больше, чем самих кораблей. Фризгальт, извечный соперник Брершилла, стал ведущим городом плато. Он диктовал свои торговые цены, монополизировал охотничьи земли и скупал, как в случае с баркентиной Арфлейна, корабли других городов, не способных к конкуренции.

Спустя шесть дней после выхода из Брершилла, все еще не придя к решению, Конрад Арфлейн увидел темный предмет, медленно движущийся в его направлении. Он остановился, пытаясь определить природу предмета. Оценить его размеры было невозможно. Предмет мог быть чем угодно, начиная от раненого сухопутного кита, двигающегося на огромных мускулистых плавниках, до дикой собаки, отбившейся от теплых водоемов, где она охотилась за тюленями. Обычным состоянием Арфлейна было уединение и молчаливость, но на этот раз в его глазах промелькнуло некоторое подобие любопытства при виде медленного движения странного предмета.

Угрюмое небо, огромное, серое, тяжелое от снега, вращалось над его головой, закрывая собой солнце. Подняв козырек, он смотрел на предмет, гадая, приблизиться к нему или идти дальше. Он шел по плато не ради охоты, но если это был кит, он мог добить его; вырезать свое клеймо и, сделав свое будущее относительно безбедным, спокойно решить свою судьбу.

Нахмурившись, он воткнул гарпуны в лед и, оттолкнувшись, устремился вперед. Мускулы перекатывались под его меховой курткой, за спиной подпрыгивал увесистый мешок. Его движения были экономными, почти нервными.

На мгновение красное солнце пробилось сквозь завесу холодных туч, и лед засверкал, подобно бриллианту, до самого горизонта. Арфлейн понял, что на снегу лежит человек. Затем солнце скрылось.

Арфлейн почувствовал себя обманутым. Кит, даже тюлень могли принести ему хороший доход, от человека же не было никакой пользы. Еще больше возмутил его тот факт, что он сознательно выбрал этот маршрут, избегая контактов с людьми и кораблями.

Хотя он продолжал двигаться по безмолвному льду по направлению к человеку, он все еще хотел проехать мимо него. Этика ледовых полей позволяла ему не оказывать помощи другим. Если человек умрет, совесть его будет чиста. Трудно было вызвать чувство любопытства у Арфлейна, но коль оно появилось, его нужно было удовлетворить. Присутствие человека в этом районе являлось крайне редким. Подъехав достаточно близко, чтобы получше рассмотреть фигуру на льду, он медленно остановился.

Человек был едва жив. Изможденное лицо, руки и ноги, лиловые от холода и страшно опухшие. На голове и руках замерзли подтеки крови. Одна нога полностью вышла из строя. Остатки некогда богатых мехов были обмотаны вокруг тела полосками кожи, седые волосы на непокрытой голове искрились от мороза. Это был старик, но его тело хотя и было истощено, оставалось крепким, с широкими плечами. Человек продолжал ползти вперед с необычным, животным упорством. Красные, полуслепые глаза смотрели вдаль. Большой высохший череп с синими от мороза губами, застывшими в подобие усмешки, поворачивался при каждом движении человека. Арфлейна он не видел. Мгновение Конрад Арфлейн постоял задумчиво над человеком, затем повернул было в сторону. Он чувствовал невольное восхищение этим живым мертвецом, хотя и не считал возможным вмешиваться в его борьбу. Он поднял гарпуны, готовый отправиться в путь, но услышав за собой шум, обернулся. Существо упало на белый лед и затихло. До его смерти оставались считанные минуты. Повинуясь внезапному импульсу, Арфлейн вернулся к неподвижному телу. Положив один гарпун и упершись в другой, он потряс человека за плечо.

– С тобой все кончено, старик, – прошептал он.

Большая голова повернулась так, что он смог увидеть обмороженное лицо под прихваченной льдом гривой волос. Медленно открылись глаза, полные внутреннего безумия. Синие опухшие губы приоткрылись, и из горла вырвался хрип. Арфлейн задумчиво смотрел в безумные глаза, затем сняв и открыв мешок, он достал флягу со спиртом. Неловко отвернув колпачок, он поднес горлышко фляги к искривленному гримасой рту и влил туда спирт. Старик проглотил и, закашлявшись, задохнулся. Отдышавшись, он тихо произнес:

– Такое впечатление, что я горю, хотя это и невозможно. Перед тем как вы уйдете, сэр, скажите, далеко ли до Фризгальта…

Глаза закрылись, и голова старика поникла. Судя по остаткам одежды и его акценту, умирающий был фризгальтийским аристократом. Но как он оказался здесь, один, без слуг? Может, на самом деле оставить его умирать в одиночестве? Арфлейн ничего не добьется, пытаясь спасти ему жизнь.

Старик уже почти мертв. К великим лордам Фризгальта, чьи ледовые шхуны почти полностью захватили плато, Арфлейн испытывал лишь презрение и ненависть. По сравнению с жителями других городов, фризгальтийская знать жила в роскоши, забыв о боге. Она открыто смеялась над учением о Ледовой Матери, сверх всякой меры перегревала свои дома, часто была расточительна. Она отказывалась занимать своих женщин простой работой и даже дала им одинаковые с мужчинами права.

Арфлейн вздохнул и, вновь нахмурившись, взглянул на старого аристократа. Предубеждение к знати и чувство самосохранения уступало место восхищению упрямством и смелостью человека. Если старик потерпел кораблекрушение, то, само собой, он прополз не одну милю, прежде чем добрался сюда. Кораблекрушение – вот единственное объяснение его пребывания здесь. Арфлейн пришел к решению. Достав из баула отороченный мехом спальник, он расстелил его прямо на льду. Неловко переступая на лыжах, он зашел человеку в ноги и, ухватившись за них, втянул старика в мешок. Крепко завязав мешок спальника, он взвалил его на спину и закрепил полосками кожи. С видимым усилием он навалился всем телом на гарпуны и начал долгий путь к Фризгальту.

За спиной поднялся ветер. Высоко в небе он рвал в клочья тучи, открывая солнце. Лед казался живым, подобно рвущемуся к берегу прибою. Черный в тени и красный в проблесках солнца, он сверкал и переливался. Плато казалось чем-то неясным, не имеющим границ, без видимого горизонта. Казалось, что тучи переходят прямо в лед. Солнце уже садилось, до наступления темноты оставалось около двух часов, вряд ли было разумно продолжать путь.

Он шел на запад, к Фризгальту, по пятам за скрывающимся красным диском солнца. Легкий снег и крошечные кусочки льда кружились над плато, подгоняемые, как и он, холодным ветром. Мощные руки Арфлейна методично поднимали и опускали гарпуны, ноги разъезжались на грубых лыжах.

Он шел, пока сумерки не перешли в ночь, а луна и звезды начали изредка показываться из-за разрывов туч. Замедлив движение, он остановился. Ветер стихал, его шум стал похожим на отдаленные вздохи. Когда Арфлейн положил тело старика на лед и поставил палатку, он и вовсе прекратился.

Затащив старика в укрытие, он занялся обогревательным устройством. Несмотря на его надежность, Арфлейн не доверял ему, также, как и открытому огню, который в своей жизни он видел лишь дважды. Устройство работало на небольших солнечных батареях. Арфлейн, как впрочем, и любой другой, не понимал принципа его работы. Даже объяснение в старых книгах ничего не говорило ему. Предполагалось, что срок службы батарей беспределен, но даже лучшие из них со временем портились.

Приготовив суп на двоих, он с помощью спирта привел старика в чувство.

Просвечивая сквозь износившуюся ткань палатки, луна освещала его ровным мягким светом.

Фризгальтиец закашлялся и застонал. Арфлейн почувствовал, что он дрожит.

– Хотите немного супу? – спросил он.

– Да, если вы можете поделиться.

В слабом, содержавшем остатки былой силы, голосе прозвучало изумление.

Арфлейн приложил чашку к слабым губам. Поев, фризгальтиец поблагодарил его.

– Благодарю вас, достаточно.

Вновь поставив чашку на обогреватель, Арфлейн молча присел рядом. Первым заговорил фризгальтиец.

– Как далеко мы от Фризгальта?

– В десяти часах ходу на лыжах. Мы могли бы продолжить путь при луне, но у меня нет карты. Нет смысла пускаться на риск, выходя до рассвета.

– Конечно. Я думал, мы ближе, но… – Старик снова закашлялся, на этот раз слабее, затем едва слышно вздохнул, – Так просто ошибиться в расстоянии. Мне повезло, вы спасли меня. Благодарю. Судя по вашему акценту, вы из Брершилла. Почему?

– Не знаю, – отрезал Арфлейн.

В наступившей тишине он приготовился лечь на пол палатки. В его спальном мешке лежал старик, но если он не выключит, как обычно, обогреватель, вряд ли будет слишком холодно.

– Так необычно идти одному без карты по незнакомому льду, – вновь произнес слабый голос.

– Верно, – ответил Арфлейн.

После небольшой паузы фризгальтиец хрипло, явно собрав последние силы, произнес:

– Я – лорд Петр Рорсейн. Многие оставили бы меня умирать на льду, даже мои сограждане.

Арфлейн неохотно поблагодарил.

– Вы – благородный человек, – добавил он, и заснул, главный корабельный лорд Фризгальта.

– Возможно, всего лишь дурак, – произнес, покачав головой, Арфлейн. Он лег на пол, положив руки под голову. Сжав на мгновение губы, он слегка нахмурился. Затем иронично улыбнулся. Как только он уснул, улыбка исчезла с его лица.

Жена Ульсенна

Спустя восемь часов после восхода солнца Конрад Арфлейн увидел Фризгальт. Как и все Восемь Городов, он располагался ниже уровня льда, врезанный в подножье широкой природной расселины глубиной около мили. Его главные здания были сложены из кусков скал, начинавшихся несколько сот футов ниже, хотя многие из складских помещений и верхних построек были сделаны из льда. На поверхности виднелась лишь небольшая часть города: единственное, что отчетливо просматривалось, – это стена из ледяных блоков, окружавшая расселину и защищавшая вход в город от стихии и неприятеля.

Однако точное расположение города указывал целый частокол высоких корабельных мачт. Казалось, что прямо изо льда протянулся лес с симметричными деревьями, каждая ветка которых шла параллельно земле: густой, тихий, даже пугающий лес, бросающий вызов самой природе, воплощенная в жизнь мечта древнего геометра об идеально спланированном пейзаже.

Подойдя ближе, Арфлейн увидел пятьдесят или шестьдесят ледовых кораблей, бросивших на лед свои якоря. Их потрепанные непогодой фиберглассовые корпуса несли на себе следы многовековых плаваний. Многие детали заменены на изготовленные из природного материала. Оси якорей были из моржового клыка, леера – из китового уса, такелаж представлял собой смесь нейлона, кишок животных и полос тюленьей кожи. Многие полозья также были сделаны из китового уса, как, впрочем, и рангоут, соединяющий их с корпусом.

На паруса шел подлинный синтетический материал, запасы которого, и немалые, были в каждом городе. И все же, его расход был жестко ограничен. Все корабли, кроме одного, что был готов к выходу, полностью убрали паруса.

Фризгальтийский док впечатлял: двадцать кораблей в длину и три в ширину. Новых кораблей в нем не было. В мире Арфлейна их попросту не из чего было строить. Все корабли были основательно потрепаны внешне, хотя и оставались еще крепкими мощными судами.

Благодаря различным украшениям, сделанным многими поколениями экипажей и шкиперов, каждый из них имел свой неповторимый облик.

Мачты, такелаж, палубы, лед были полностью усыпаны одетыми в меха моряками. Они нагружали и разгружали суда, производили ремонт и несли вахту. Тюки перевязанной кожи, бочки и ящики были штабелями сложены около кораблей.

Под низким небом, сыпящим мелким снежком, лаяли собаки, кричали люди, разносился неповторимый запах кораблей, смешанный с запахом масла и животного жира.

В отдалении выстроились в линию китобои. Они всегда держались отдельно от остальных кораблей, матросы чурались компаний торговцев, что, впрочем, радовало экипажи торговых судов: китобои Северного и Южного льда выбирали весьма буйные способы развлечений. Все они были довольно крупными и, проходя с десятифутовыми гарпунами на плечах, не замечали ничего вокруг себя. У них были густые окладистые бороды, заплетенные косичками и смазанные китовым салом, что придавало им довольно свирепый вид. Их меха стоили немало, под стать тем, что носила знать. Но обычно их вид не отвечал заплаченной за них цене. Большую часть своей карьеры Арфлейн провел шкипером на китобое и сейчас испытывал чувство товарищества к этим грубым северным людям.

В стороне от китобоев, большей частью трехмачтовых барков и баркентин, на покрытом маслом льду, стояли суда всех типов и размеров. Здесь были маленькие яхты, используемые для работ внутри доков, бриги, бригантины, двухмачтовые, двухтопсельные шхуны, катера и тендеры. Большинство торговых судов представляло собой трехмачтовые корабли с прямым парусным вооружением, но были среди них и двухмачтовые бриги и шхуны. По большей части их красили в коричневые, черные и зеленые цвета.

Все охотничьи суда имели черные корпуса с пятнами засохшей крови на них, свидетельствующими о многочисленных китовых бойнях.

К тому времени Арфлейн уже мог различить названия ближайших к нему судов. Он узнал, даже не читая вырезанные на борту слова. Ближе всех к нему стоял тяжелый трехмачтовый «Сухопутный кит» из Диобхабна, самого южного города Восьмерки, похожий на некогда обитавшего в мире млекопитающего, много веков назад покинувшего постепенно захваченные  льдом океаны и вновь вернувшегося на землю. У него был широкий нос, постепенно корпус сужался к корме. Он как будто присел на лед на коротких полозьях.

Рядом с ним стоял двухмачтовый бриг «Хейрфраст», названный именем мифического сына Ледовой Матери. С него сгружали тюленьи и медвежьи шкуры, видно, он только что вернулся из удачной экспедиции. Другая двухмачтовая бригантина принимала бочки с китовым жиром, готовясь, как предположил Арфлейн, к торговому вояжу в другие города. Это была «Хороший ветер», нареченная так в надежде приносить удачу кораблю. Арфлейн знал бригантину как ненадежный корабль, прошедший через руки многих владельцев. Тут же стояли и другие двухмачтовые бриги и трехмачтовые шхуны, каждая из которых была знакома Арфлейну. Он увидел баркентину «Катарина Ульсенн» и ее сестер «Настасию Ульсенн» и «Ингрид Ульсенн», принадлежащих могущественной фризгальтийской семье Ульсенн и названных так в честь ее матрон. Был здесь и брершиллский «Попрыгунчик», и еще один брершиллский изящный барк – охотник «Медвежья ищейка». Два торговых брига из Чаддергальта, ближайшего соседа Брершилла, корабли из Диобхабна, Аберсгальта, Фиорсгена и Кельтшилла, остальных городов Восьмерки.

В стороне от основной массы кораблей стояли китобойные суда. Внешне весьма потрепанные, они имели гордый и пренебрежительный вид. По традиции им всем давали парадоксальные имена. Арфлейн узнал «Милашку», «Верную любовь», «Улыбающуюся Леди», «Нежное прикосновение», «Мягкое сердце», «Доброту», «Удачу», «Счастливое копье» и других с подобными именами. От кораблей исходил острый запах крови и мяса.

Также вместе, но с другой стороны от китобоев, стояли ледовые клиперы, всем своим видом выражающие крайнее высокомерие. Это были быстроходные, остроносые суда, фактические короли плато, превосходящие остальные суда по скорости более чем вдвое. Их корпуса, изящные, на изящных полозьях, затмевали все вокруг, с их палубы без труда можно было заглянуть на полуют стоящего рядом судна.

Наиболее высоким и изящным из всех этих четырехмачтовых клиперов был флагман фризгальтийского флота «Ледовый Дух». Его паруса были аккуратно свернуты. Каждый дюйм корабля блистал вычищенной костью, фиберглассом, золотом, серебром, медью и даже железом. Элегантный парусник с четкими линиями, он немало удивил бы своего древнего создателя обилием украшений.

Его нос, бушприт и бак были украшены огромными продолговатыми черепами кашалотов. Клювоподобная пасть их ощерилась громадными зубами, свидетельствуя о мастерстве, храбрости и мощи их владельца, семьи Рорсейн. И хотя он был известен как шхуна, в действительности это был барк с прямыми парусами, следуя старой морской терминологии. В начале все большие клиперы несли косое парусное вооружение, но с приходом ледовой навигации оно оказалось малопригодным и уступило место прямым парусам. Старое же название шхуны осталось. На каждой из четырех мачт развевался большой флаг Рорсейнов. Окрашенный полуязыческим художником в черный, белый, золотой и красный цвета, он олицетворял собой руки Ледовой Матери, окаймленные цветом медведя и кита, символом храбрости и жизни. Претенциозный флаг, подумал Арфлейн, приподняв на спине свою полумертвую ношу, и зашагал по направлению к кораблям.

Едва он подошел к доку, как один из кораблей отдал швартовы, и его огромный парус наполнился ветром. Развернувшись по ветру, судно грациозно заскользило на больших полозьях. Остановившись, Арфлейн приветствовал пронесшийся мимо него корабль. Это была «Снежинка» из Брершилла. Полозья скрипели на гладком льду при каждом повороте рулевого колеса, осуществляемого вахтенным рулевым. Несколько моряков узнали Арфлейна и, повиснув на такелаже, ответили на его приветствие, остальные были заняты парусами. В чистом, морозном воздухе он услышал голос шкипера, отдающего команду в мегафон. Проскочив мимо Арфлейна, судно увеличило парусность и прибавило ходу.

Проводив глазами уходящее на восток судно, Арфлейн испытал чувство горечи. Хороший корабль, один из тех, которые он с удовольствием принял бы под свое командование. Ветер наполнил его паруса, и «Снежинка» неожиданно подпрыгнула. Испуганные этим прыжком, черные и белые коршуны, до этого спокойно кружившиеся над судном, дико закричали и взмыли вверх.

Арфлейн воткнул гарпуны в лед и заскользил на лыжах вперед, лавируя между кораблями, избегая провожающих его удивленных взглядов моряков, пробираясь к высокой ледяной стене, защищающей вход в город.

У главных ворот, по размеру достаточных, чтобы пропустить грузовые сани, выпрямившись, стоял охранник, держа в руках костяной лук со стрелами наготове. Это был светловолосый юноша с беспокойным лицом под откинутым на плечи меховым капюшоном, что явно выдавало в нем новичка.

– Ты не фризгальтиец и не торговец с корабля, – произнес юноша. – Что ты хочешь?

– У меня на спине лорд Рорсейн, – ответил Арфлейн – Куда отнести его?

– Лорд Рорсейн? – охранник шагнул вперед, и опустив лук, заглянул в спальный мешок на спине Арфлейна. – А где остальные? Он мертв?

– Почти.

– Они ушли несколько месяцев назад, секретная экспедиция. Где ты нашел его?

– День пути на восток отсюда, – ослабив ремни, Арфлейн опустил старика на лед. – Я оставлю его тебе.

Подумав, молодой человек произнес:

– Нет, оставайся здесь до прихода моего сменщика. Ты должен рассказать нам все, что тебе известно. Может, нам придется посылать спасательную партию.

– Но мне нечем помочь им, – возразил Арфлейн.

– Пожалуйста, останься хотя бы для того, чтобы точно рассказать, как ты нашел его. Так будет лучше.

Арфлейн пожал плечами.

– Мне нечего рассказывать, – нагнувшись, он потащил тело через ворота. – Но я обожду, если хочешь, мне нужен мой спальник.

За воротами стояла вторая стена, сложенная из ледяных блоков, по высоте доходящая до груди человека. Заглянув через нее, Арфлейн увидел крутую тропинку, ведущую к первому уровню города. За ним, насколько хватало глаз, располагались другие уровни На противоположной стороне расселины Арфлейн увидел двери и окна домов жилого яруса. Многие из них были украшены затейливым орнаментом, вырезанным из кусков скал. Более украшенные, чем жилые пещеры тысячелетие назад, эти допотопные дома весьма походили на первые постоянные укрытия далеких предков нынешних обитателей города. Возврат к такой форме существования был осуществлен несколько веков назад, когда стало невозможным строить дома на поверхности в связи с понижением температуры и повышением уровня льда. Первые обитатели расселин показали предвидение грядущих перемен, строя свои дома как можно ниже уровня льда, сохраняя, таким образом, тепло. Они же построили и ледовые корабли, зная, что при невозможности пополнения запасов топлива, они будут наиболее практичным видом транспорта.

К этому времени Арфлейн увидел напарника уже знакомого ему охранника, поднимающегося по узкому коридору от второго уровня к первому, одетого в белую медвежью шкуру и вооруженного луком и колчаном со стрелами. Он с трудом передвигался на шипованных сапогах, хотя они облегчали подъем и спуск по обледеневшим переходам, оснащенным лишь кожаной полоской для ограждения над развернувшейся под ним пропастью.

Вновь прибывшему охраннику, старику с бесстрастным выражением лица, объяснили ситуацию, и он, молча кивнув, занял пост у ворот.

Присев на корточки, Арфлейн отстегнул лыжи и надел протянутые ему шипованные сапоги. Покончив с экипировкой, они подняли тело в сетке и начали осторожный спуск.

По мере их движения, свет с поверхности льда становился все слабее. Они шли мимо мужчин и женщин, переносивших товары для торговли наверх, а запасы пищи и шкуры вниз. Некоторые из них узнали лорда Рорсейна. Арфлейн и его спутник игнорировали вопросы встречных и продолжали путь во все сгущающейся темноте.

Немало времени прошло, прежде чем они доставили тело лорда Рорсейна к уровню, находящемуся посредине расселины. Он тускло освещался лампами, работающими на том же источнике энергии, который обогревал и жилые кварталы города. Источник этот располагался на самом дне расселины и был окутан религиозными слухами и догадками даже в среде фризгальтийской знати, обычно открыто высмеивающей мифы. Для ледовых жителей холод был естественным состоянием их окружения, тепло же являлось неизбежным злом, служащим для поддержания жизни.

На Земле Ледовой Матери тепла не было вовсе, оно не нужно там для поддержания вечной жизни тем, кто пришел туда после смерти. Тепло может уничтожить лед, что с уверенностью доказывало его зло. По слухам, температура на дне расселины достигала громадных значений. Именно здесь те, кто оскорблял при жизни Ледовую Матерь, после своей смерти обращались в облачко пара.

Семья лорда Рорсейна занимала целый ярус города по обеим сторонам расселины. Через пропасть был перекинут легкий мостик, сделанный из шкур, раскачивающийся и прогибающийся при переходе по нему. На другой стороне моста их ждал средних лет мужчина с квадратным лицом, одетый в желтую ливрею прислуги Рорсейнов.

– Что это у вас? – угрюмо спросил он, полагая, что Арфлейн и охранник принесли товары на продажу.

– Твой хозяин, – слегка улыбнувшись, ответил Арфлейн.

Он испытал чувство удовлетворения, увидев, как при этой новости изменилось лицо привратника.

Засуетившись, он пропустил их в низкую дверь с вырезанным на ней гербом Рорсейнов. Прежде чем достигнуть приемного зала, им пришлось пройти еще две двери.

Большой зал был ярко освещен трубчатыми лампами, вделанными в стену. Здесь было жарко натоплено, и Арфлейн вспотел, ощущая физическое и моральное неудобство. Откинув капюшон, он развязал ремни плаща. Зал был богато обставлен: раскрашенные драпировки из тончайшей кожи на стенах, деревянные кресла, некоторые с матерчатой обивкой. Лишь однажды в жизни видел Арфлейн такое кресло. Кожа, как бы тонко она ни была выделана, никогда бы не выглядела так утонченно, как увиденные им сейчас шелк и лен. Без сомнения, они на протяжении многих веков хранились где-то на складе. Их соткали, когда в южные ущелья пришли его предки, когда на суше еще была растительность, а не только в теплых водоемах и океане из богохульственной легенды. Арфлейн знал, что весь мир, включая звезды и луну, почти полностью состоял изо льда. Однажды, следуя воле Ледовой Матери, даже теплые водоемы и скалистые пещеры, поддерживающие жизнь человека и животных, превратятся в лед – естественное состояние любой материи.

Привратник в желтой форме ушел, но тут же вернулся в сопровождении высокого мужчины, ростом почти с Арфлейна. У него было тонкое лицо с поджатыми губами и голубыми глазами. Его кожа была белой, как если бы он ни разу не выходил на поверхность. На нем была красная куртка с крепкими черными брюками из мягкой кожи.

Остановившись рядом с бесчувственным телом Рорсейна, он задумчиво оглядел его. Затем, подняв глаза, неприязненно осмотрел Арфлейна. Затем посмотрел и на охранника.

– Очень хорошо, – произнес он. – Можете идти.

Тон его возмутил Арфлейна. Он повернулся к выходу, ожидая, хотя и не желая этого, хотя бы формальных слов благодарности.

– Останься, незнакомец, – произнес высокий. – Я имел в виду только охранника.

Охранник ушел, а Арфлейн смотрел, как уносят тело старика.

– Мне бы хотелось получить назад мой спальник…

– Что с лордом Рорсейном? – перебил его мужчина.

– Возможно, умирает. Другой бы умер. Но он, вероятно, выживет. В крайнем случае, потеряет несколько пальцев на руках и ногах.

Собеседник Арфлейна кивнул.

– Я – Янек Ульсенн, – сказал он, – зять лорда Рорсейна. Мы благодарим вас. Как вы нашли лорда?

Арфлейн кратко объяснил.

Ульсенн нахмурился.

– Больше он ничего не говорил?

– Чудо, что он нашел в себе силы сказать то, что сказал.

Возможно, Арфлейну мог бы понравиться старик, но никогда, и он знал это, ему не будет нравиться Ульсенн.

– В самом деле? – Ульсенн на мгновение задумался. – Хорошо, я послежу, чтобы вы получили награду. Тысяча хороших медвежьих шкур устроит вас? Это была удача.

– Я помог старику из уважения к его смелости, – резко произнес Арфлейн. – Мне не нужна награда.

Ульсенн, казалось, на мгновение удивился.

– Что же вы хотите? Я вижу, вы из другого города. Вы не аристократ, что же… – он явно смутился. – Невиданно, чтобы человек, не ведающий кодекса чести, совершил то, что выпало на вашу долю. Даже любой из нас подумал бы, прежде чем спасти незнакомца.

В его последних словах прозвучал вызов. Казалось, его возмущала сама идея спасения аристократа простолюдином.

Арфлейн пожал плечами.

– Мне понравилась его храбрость.

Он повернулся было к выходу, но в этот момент справа от него открылась дверь, и в зал вошла черноволосая женщина в тяжелом платье синего и желтого цветов. У нее было вытянутое бледное лицо, голубые глаза, в ее походке чувствовалась природная изящность. Вопросительно нахмурившись, она бросила взгляд на Ульсенна.

Коротко кивнув, Арфлейн взялся за дверную ручку. У женщины оказался нежный, возможно, слегка взволнованный голос.

– Вы человек, спасший жизнь моему отцу?

Неохотно остановившись, Арфлейн обернулся к ней.

– Да, мадам, если он выживет, – бросил он.

– Это моя жена, – произнес Ульсенн.

Она приятно улыбнулась.

– Он хочет, чтобы я поблагодарила вас. Сам он выразит свою признательность, как только почувствует себя лучше. Он хотел бы, чтобы вы остались на это время здесь в качестве нашего гостя.