Текст книги "Ледовая шхуна. Маниту. Врата Азерота. Самый большой счастливчик"

Автор книги: Майкл Джон Муркок

Соавторы: Кэролайн Черри,Грэхем (Грэм) Мастертон,Сирил Майкл Корнблат
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Боль

Утром боль в плече усилилась. Вздрогнув, он открыл глаза. Ульрика уже встала. Открыв кран в большой бочке с водой, она намочила тряпку. Вернувшись к койке, она приложила тряпку к раненому плечу. Однако это только усилило боль.

– Лучше найди Хансена, – сказал ей Арфлейн. – Он знает, как лечить раны.

Молча кивнув, она направилась к выходу. Он схватил ее за руку.

– Ульрика, знаешь ли ты, что произошло сегодня ночью?

– Набег варваров? – сухо спросила она. – Я видела огонь.

– Я имею в виду твоего мужа.

– Ты убил его, – ровным голосом произнесла она.

– Нет. Он не смог напасть на меня, как планировал. Помешал набег. Он в своей каюте, закрыт там до конца путешествия.

Она иронично улыбнулась.

– Ты милосерден, – наконец произнесла она и, повернувшись, вышла из каюты.

Чуть позже она вернулась с Хансеном и помогла офицеру обработать рану Арфлейна. В ледовой стране инфекции бывали чрезвычайно редко, но на лечение требовалось определенное время.

– Сегодня ночью погибли тридцать человек, сэр, – доложил капитану Хансен, – и еще шестеро ранены. Такие потери затруднят нам дальнейшее путешествие.

Арфлейн согласно кивнул.

– Я поговорю с вами позднее, мистер Хансен. Нам нужен совет Файдура.

– Он погиб, сэр!

– Понятно. В таком случае теперь вы – первый офицер «Ледового Духа», а Уркварт – второй. Найдите на место боцмана подходящего человека.

– У меня есть на примете, сэр, – Рорченоф. Он был боцманом на «Ильдико Ульсенн».

– Прекрасно. Где Уркварт?

– На такелаже, сэр. Он был там во время боя, сидит там до сих пор. Он не захотел ответить мне, сэр, когда я позвал его. Если бы я не заметил его дыхания, можно было подумать, что он замерз.

– Попробуйте заставить его спуститься. В противном случае я займусь этим позже.

– Слушаю, сэр.

Хансен вышел.

Ульрика задумчиво стояла рядом со своим сундуком.

– Чем ты так расстроена? – спросил Арфлейн, глядя прямо ей в глаза.

Пожав плечами, она вздохнула и села, сложив руки.

– Я думаю, что мы сами виноваты в том, что случилось.

– Что ты имеешь в виду?

– Янека, то, как он себя вел. Мы заставили его сделать то, что он сделал.

– Я с самого начала не хотел брать его. Ты знаешь это.

– Но у него не было выбора. Он вынужден был присоединиться к нам, благодаря нашим же действиям.

– Я не просил его убивать меня.

– Возможно, ты заставил его решиться на это.

– Что ты хочешь от меня, Ульрика?

– Ничего.

– Мы вместе?

– Да.

– Случилось то, что случилось, – сев на койку, произнес Арфлейн. – Теперь ничего не изменишь.

Наверху застыл ветер, бросая в иллюминаторы хлопья снега. Слегка покачиваясь на неровном льду, корабль шел вперед. Позже они лежали и слушали, как воет на палубе буря.

В полдень Арфлейн вышел на палубу и под обрушившимся на него шквалом снега поднялся по скользкому трапу на мостик, где уже стоял Рорсейн.

– Как вы, капитан? – спросил Манфред.

– Прекрасно. Где офицеры?

– Мистер Хансен наверху, а Уркварт спустился вниз. Я же управляюсь на мостике.

– Как корабль слушается руля?

– Вполне прилично для таких условий.

Рорсейн указал на такелаж, частично закрытый падающей стеной снега. Темные, закутанные в меха фигуры двигались по реям. Паруса были зарифлены.

– Вы подобрали хороший экипаж, капитан Арфлейн. Как моя кузина?

Вопрос был задан осторожно, но Арфлейн без труда уловил в нем скрытый подтекст.

Корабль начал останавливаться. Прежде чем ответить, Арфлейн посмотрел на рубку.

– С ней все в порядке. Вы знаете, что произошло?

– Я ждал этого, – Рорсейн, улыбнувшись, поднял голову.

– Вы… – Арфлейн не решался задать вопрос. – Как?..

– Это не мое дело, капитан, – перебил его Рорсейн. – Кроме того, все обитатели шхуны полностью в вашей власти.

Ирония была очевидна. Кивнув Арфлейну, юноша осторожно спустился с мостика.

Пожав плечами, Арфлейн проводил его взглядом. Погода ухудшилась с каждым часом. Они шли к северу навстречу зиме. Потеряв треть экипажа, им придется нелегко на пути к Нью-Йорку. Арфлейн чувствовал себя измотанным как физически, так и духовно.

Как только погасли последние огни, на мостике появился Уркварт. Похоже, что гарпунщик пришел в себя. Держа гарпун на согнутой руке, он приблизился к Арфлейну.

– Теперь вы с этой женщиной, капитан? – безучастно спросил он.

– Да.

– Она уничтожит вас, – сплюнув на ветер, Уркварт отвернулся. – Я прослежу, чтобы очистили крышки люков.

Внезапно Арфлейн подумал, что предостережение гарпунщика основано на обыкновенной ревности, которую он испытывает к Ульрике. Ведь она приходится ему сводной сестрой. Это объясняло и сильную неприязнь Уркварта к Ульсенну.

Прежде чем спуститься вниз, Арфлейн еще около часа простоял на палубе.

Туман

По мере продвижения корабля к северу осень быстро сменялась зимой. С каждой неделей погода становилась все хуже. Перегруженный работой экипаж едва справлялся с управлением кораблем. Из-за непрекращающихся снежных бурь скорость упала почти до нуля. До Нью-Йорка по-прежнему оставалось несколько сотен миль.

Видимость сократилась до предела. Если прекращался снег, корабль окутывал туман, такой плотный, что уже на расстоянии двух ярдов предметы полностью терялись из виду.

В каюте Арфлейна любовники тесно прижимались друг к другу, объединенные не столько страстью, сколько общими бедами. Манфред Рорсейн, единственный, посетил Ульсенна, доложив Арфлейну, что узник переносит заключение с определенной стойкостью и даже, отчасти, с юмором.

Арфлейн никак не отреагировал на эту новость. Его природная молчаливость настолько усилилась, что в отдельные дни он не произносил ни слова, с утра до ночи пролеживая на койке в каюте. В такие дни он ничего не ел. Ульрика лежала рядом с ним, положив голову ему на плечо, прислушиваясь к ударам полозьев о лед, скрипу рей, шуму падающего на палубу снега. Когда эти звуки заглушал туман, казалось, что каюта движется отдельно от корабля. В эти моменты к Арфлейну возвращалась страсть, он с каким-то отчаянием предавался любви, как если бы это было в последний раз. После этого он выходил на затянутый туманом мостик и молча выслушивал от офицеров отчет о пройденном кораблем расстоянии. Для экипажа он сделался зловещим призраком, и даже офицеры, за исключением Уркварта, чувствовали себя неловко в его присутствии. Они замечали, как резко состарился Арфлейн: его лицо избороздили морщины, плечи поникли. Он редко смотрел на них, в основном безразлично наблюдая за падающим на палубу снегом. Часто, явно не замечая этого, Арфлейн тяжело вздыхал, нервно теребя бороду. В то время, как Хансен и Рорсейн были удручены состоянием капитана, Уркварт намеренно не замечал его. Со своей стороны Арфлейн не обращал на Хансена и Рорсейна ни малейшего внимания. Уркварта же он старательно избегал. Не раз, стоя на мостике, он быстро спускался к себе в каюту едва завидев гарпунщика. Обычно Уркварт, казалось, не замечал его бегства, но однажды легкая улыбка скривила его губы.

Хансен часто разговаривал с Рорсейном. Юноша был для него единственным человеком, которому он мог доверить свои опасения. Экипаж охватила апатия, вызванная вынужденным безделием.

– Мне часто кажется, что когда-нибудь мы остановимся окончательно, – признался как-то Хансен, – и проведем остаток жизни среди этого тумана…

Рорсейн понимающе кивнул.

– Выше голову, мистер Хансен. Все образуется. Судьбе угодно, чтобы мы добрались до Нью-Йорка.

– Я хотел бы, чтобы капитан сам сказал об этом команде, – мрачно ответил Хансен. – Я хотел бы, чтобы он сказал им хоть что-нибудь…

Рорсейн вновь задумчиво кивнул.

Свет

На следующее после этого разговора утро Арфлейна разбудил стук в дверь. Медленно поднявшись, он прикрыл тело Ульрики мехами, оделся и открыл дверь.

За дверью, окутанной туманом, стоял Манфред. Руки юноши были горделиво сложены на груди, голова высоко поднята.

– Могу я поговорить с вами, капитан?

– Позже, – проворчал Арфлейн, бросив взгляд на лежащую в постели Ульрику.

– Это очень важно, – настаивал Манфред.

Пожав плечами, Арфлейн шагнул в сторону, пропуская Рорсейна. Ульрика, открыв глаза, увидела юношу и нахмурилась.

– Манфред…

– Доброе утро, кузина, – произнес Рорсейн. В его голосе прозвучали веселые нотки, причины которых ни Арфлейн, ни Ульрика не поняли. Они выжидающе смотрели на молодого человека. – Сегодня утром я говорил с мистером Хансеном. Он думает, что скоро туман рассеется. Если он прав, мы сможем увеличить скорость.

Подойдя к сундуку, Рорсейн уселся на него.

– Почему он так думает? – безучастно спросил Арфлейн.

– Туман стал менее плотным. За последние дни снегу выпало очень мало, воздух стал суше. Думаю, что мистер Хансен достаточно опытен в этом вопросе.

Арфлейн кивнул головой, гадая об истинной причине визита Рорсейна.

– Как ваше плечо? – вежливо осведомился Манфред.

– Нормально, – проворчал Арфлейн.

– По-моему, с вами что-то происходит, капитан.

– Со мной все в порядке, – выпрямив согнутую спи ну, Арфлейн подошел к стоящему рядом с бочонком с водой тазу. Повернув кран, он налил в него воды и вымыл лицо.

– У команды подавленное настроение, – продолжал Рорсейн. – Уркварт пытается расшевелить их, но ему не хватает опыта.

– Мне кажется, что Уркварт отлично управляется с ними, – произнес Арфлейн.

– Так думает и он, но я – нет.

Удивленный настойчивостью Рорсейна, Арфлейн повернулся к нему, вытирая рукавом лицо.

– Это не ваше дело, – сказал он.

– Я просто напоминаю вам, капитан.

– Это все, что хотел ваш дядя? Мне кажется, что он прекрасно предвидел все, что произойдет во время путешествия. Перед смертью он чуть ли не предложил мне свою дочь, Рорсейн.

При этих словах Ульрика еще глубже зарылась в подушки.

– Я знаю. Но не думаю, что он полностью понял ваши характеры. К тому же, он не думал, что Янек отправится с нами. Сомневаюсь, что он мог предвидеть, как чувство вины капитана приведет его к апатии и самоуничижению.

– Сначала вы обсуждали настроение экипажа, теперь добрались и до нас с Ульрикой, – защищаясь, произнес Арфлейн. – Зачем вы пришли сюда?

– Одно связано с другим. Вы прекрасно понимаете это, капитан. – Рорсейн поднялся на ноги. – Вы больны как физически, так и морально. Команда понимает это, хотя пока молчит. У нас не хватает рук. Там, где нужно работать за двоих, матросы едва успевают выполнить лишь свои обязанности. Они уважают Уркварта, но и боятся его. Он чужой среди них. Им нужен человек, которого они могли бы принять за своего. Этим человеком были вы. Теперь они начинают думать, что вы для них чужак, как и Уркварт.

Арфлейн потер лоб.

– Какое это имеет значение? В такую погоду управлять кораблем почти невозможно. Чего вы ждете от меня? Чтобы я вышел к ним и наполнил их сердца уверенностью? Заверил их, что туман скоро рассеется. Что еще я должен сделать?

– Ничего. Говорю вам, Хансен чувствует, что погода улучшается, – терпеливо гнул свое Рорсейн. – Кроме того, вы сами знаете, как много в такой ситуации зависит от капитана. Вам следует взять себя в руки, капитан.

Арфлейн принялся медленно застегивать ремни плаща. Покачав головой, он вновь вздохнул.

Рорсейн шагнул ему навстречу.

– Обойдите корабль, капитан Арфлейн. Посмотрите, довольны ли вы его состоянием. Паруса провисли, на палубе кучи грязного снега, крышки люков открыты. Корабль болен, как и вы. Он вот-вот начнет гнить.

– Оставьте меня, – отвернувшись, произнес Арфлейн. – Мне не нужны ваши советы. Если бы вы знали…

– Меня не волнует это. Я забочусь только о корабле, его обитателях и его задаче. Кузина полюбила вас, потому что вы были лучше Ульсенна. У вас была сила, которой у него не было. Теперь же вы сравнялись с ним. Вы потеряли право на ее любовь. Неужели вы не чувствуете этого?

Выйдя из каюты, Рорсейн с силой захлопнул за собой дверь.

Сев на кровати, Ульрика вопросительно посмотрела на Арфлейна.

– Ты думаешь так же, как и он? – спросил Арфлейн.

– Я не знаю. Все гораздо сложнее…

– Это верно, – с горечью пробормотал Арфлейн. Гнев наполнял его, казалось, в движениях появилась какая-то живость.

– Он прав, – задумчиво сказала Ульрика, – что напомнил тебе об обязанностях капитана.

– Он пассажир, бесполезный балласт, он не имеет права указывать мне.

– Мой кузен – образованный человек. К тому же ты нравишься ему…

– Это не очевидно. Он критикует меня, не понимая…

– Ради твоей же пользы он делает это. Он заботится не о себе. Жизнь для него – игра, которую, как он говорит, он должен доиграть до конца.

– Меня не интересует характер твоего кузена. Я хочу, чтобы он оставил меня в покое.

– Он видит, что ты губишь себя и меня, – с неожиданной силой произнесла Ульрика – Он видит больше, чем ты.

Помолчав, Арфлейн смущенно сказал:

– Значит, ты думаешь то же самое?

– Да.

Опустившись на край кровати, он посмотрел на нее – в глазах женщины стояли слезы. Он протянул руку и погладил ее лицо. Взяв его руку обеими ладонями, Ульрика поцеловала ее.

– О Арфлейн, что произошло?

Молча он обнял ее и, поцеловав в губы, увлек на кровать.

Спустя час он поднялся и, стоя рядом с кроватью, задумчиво разглядывал пол.

– Почему твой кузен так заботится обо мне? – спросил он.

– Не знаю. Ты всегда нравился ему, – улыбнулась она. – Кроме того, он делает это ради собственной безопасности, чувствуя, что ты не способен управлять кораблем.

– Он прав, – кивнув головой, признался Арфлейн – Зря я рассердился. Я был слаб. Я не знаю, что мне делать, Ульрика. Следовало ли мне соглашаться на эту экспедицию? Должен ли я поддаваться своему влечению к тебе и арестовывать Ульсенна?

– Это личные вопросы, – мягко сказала она. – И это не должно никого касаться, кроме нас.

– Похоже, что так и есть, – сжав губы, Арфлейн распрямился. – Но так или иначе, Манфред прав. Мне стыдно…

– Смотри, – прервала его Ульрика, указывая на иллюминатор. – Становится светлее. Пойдем на палубу.

К этому времени туман уже почти рассеялся, сквозь облака робко пробивались первые солнечные лучи. Корабль медленно продвигался вперед, треть парусов была поставлена.

Взявшись за руки, Арфлейн и Ульрика пошли по палубе. Солнечный свет смягчал коричневые и белые краски корабельных мачт и такелажа, желтизну кости. Изредка в воздухе слышались удары полозьев о лед и приглушенные крики матросов. Даже неубранная палуба придавала кораблю какой-то лихой вид. Солнечные лучи пробили тучи, и вскоре горизонт почти очистился Корабль пересекал белое ледяное поле, окаймленное по краям разорванными цепями глетчеров. Схватив Арфлейна за руку, Ульрика показала на правый борт. Оттуда к кораблю приближалась стая птиц.

– Посмотри на их цвет! – удивленно воскликнула она.

Арфлейн с изумлением рассматривал ярко-зеленое оперение необычных птиц. В своей жизни он еще не встречал ничего подобного: все звери в стране льда были блеклой окраски, что помогало им вести борьбу за выживание. Цвет этих птиц поразил его. Вскоре птицы, пролетев над кораблем, исчезли за горизонтом.

С мостика раздалась команда:

– Поднять паруса! Все наверх!

Это был Уркварт.

Осторожно высвободив руку, Арфлейн быстро поднялся на мостик и взял мегафон из рук удивленного гарпунщика.

– Все в порядке, мистер Уркварт. Принимаю командование на себя.

Заворчав себе под нос, Уркварт поднял гарпун и, спустившись с мостика, занял позицию на баке спиной к Арфлейну.

– Мистер Хансен! – Арфлейн попытался вложить в голос всю свою силу и уверенность. – Позовите боцмана!

Махнув рукой в знак того, что команда принята, Хансен закричал матросу, находящемуся на вантах главной мачты. Вскоре они оба поднялись на мостик. Матрос оказался крепкого телосложения, с такой же, как у Арфлейна, рыжей, аккуратно подстриженной бородой.

– Ты, Рорченоф, боцман «Ильдико Ульсенн»?

– Так точно, сэр, был им, пока не ушел в китобои.

В голосе Рорченофа чувствовался характер.

– Хорошо. Значит, когда я говорю поставить все паруса, ты знаешь, что это значит?

– Да, сэр, – кивнул Рорченоф.

Хансен хлопнул моряка по плечу, и тот побежал занимать свой пост. Офицер недоверчиво посмотрел на Арфлейна, как бы не веря в его вновь обретенную решительность.

Увидя, что матросы уже поднялись на ванты, Арфлейн поднес к губам мегафон.

– Поднять все паруса! – закричал он.

Вскоре корабль окутало белое облако трепещущих парусов, и он за считанные минуты почти вдвое увеличил скорость, летя над сверкающим льдом.

Проходя по палубе, Хансен принялся подтягивать ослабевший такелаж. Теперь, когда туман рассеялся, хорошо было видно, что многие узлы развязались. До наступления ночи это нужно было исправить.

Чуть позже, когда он приступил ко второму узлу, к нему подошел Уркварт.

– Ну, мистер Уркварт, с капитаном вновь полный порядок?

Хансен внимательно наблюдал за реакцией Уркварта.

Легкая улыбка тронула лицо гарпунщика.

Красными когтистыми пальцами он погладил зубцы на гарпуне и показал головой в сторону мостика. Хансен увидел, что с капитаном на мостике появился Манфред Рорсейн. Не понимая, что Уркварт хочет этим сказать, Хансен нахмурился.

– Если вы спрашиваете меня, что там делает Рорсейн, я скажу, что мы должны благодарны быть ему за исцеление капитана.

Уркварт сплюнул в тающую на палубе кучу снега.

– Теперь они оба управляют кораблем, – произнес он. – Капитан подобен игрушке, которую делают детям. Вы пропускаете через его пасть струну и, дергая за нее, заставляете игрушку улыбаться. Каждый из них тянет за свой конец. Один заставляет его улыбаться, другой – хмуриться. Иногда, впрочем, они меняются местами.

– Вы имеете в виду Ульрику Ульсенн и Манфреда?

Уркварт задумчиво провел рукой по тяжелому древку гарпуна.

– С помощью Ледовой Матери он еще избавится от них, – произнес он. – Наш долг сделать все, что в наших силах.

Хансен почесал голову.

– Что-то я плохо понимаю вас, мистер Уркварт. Вы полагаете, что настроение капитана вновь испортится?

Пожав плечами, Уркварт прыгающим шагом отошел в сторону.

Зеленые птицы

Несмотря на необычный ландшафт, корабль развил приличную скорость и стремительно приближался к гряде глетчеров. За глетчерами находился Нью-Йорк. Судно поменяло курс с иста на норд, а это значило, что конец путешествия близок. Погода по-прежнему держалась хорошая, хотя Арфлейн и понимал, что вряд ли она сохранится до Нью-Йорка.

Счастливо избежав нескольких разломов во льду, «Ледовый Дух» шел все дальше и дальше по ледовой равнине. Несколько раз в поле зрения попадали отдельные группы завернутых в серебристые меха варваров, но, не причинив вреда, они оставались за кормой.

Уркварт вновь занял свое место на мостике возле капитана, хотя отношения двух мужчин были уже не те, что раньше. Слишком много произошло на корабле, чтобы чувство товарищества осталось неизменным.

Оставляя за собой черные отметины в снегу, блестя заново отполированным корпусом, ледовая шхуна приближалась к глетчерам.

Стаю первым заметил Уркварт. Она была едва видна справа от них, но ошибиться было невозможно. Уркварт показал копьем в направлении китов, и Арфлейн, прищурив глаза, различил на светло-голубом льду темные очертания животных.

– Эта порода мне незнакома, – произнес он, и Уркварт согласно кивнул в ответ. – Не разживемся мясом.

– Точно, – проворчал Уркварт, теребя серьгу. – Приказать рулевому изменить курс, капитан?

Арфлейн подумал, что, помимо чисто практических целей, остановка доставит команде чисто физическое развлечение. Кивнув Уркварту, он вошел в рубку.

Стоя на палубе, Ульрика смотрела на него. Улыбнувшись ей, Арфлейн дал знак присоединиться. Чувствуя антипатию Уркварта, она редко поднималась на мостик, вот и теперь, неохотно поднявшись, она остановилась, увидев в рубке гарпунщика. Бросив взгляд на корму, она подошла к Арфлейну.

– Конрад, – обратилась к нему она, – похоже, что Янек заболел. Сегодня я разговаривала с часовыми: они утверждают, что он ничего не ест.

Арфлейн рассмеялся.

– Наверное, голодает от злости. – Заметив выражение беспокойства на ее лице, он добавил: – Хорошо, как только я смогу, я увижусь с ним.

Корабль повернул к китовому стаду. Животные были намного меньше тех, что Арфлейн видел до этого, с более короткими головами, желто-коричневого окраса. Они прыгали по льду, отталкиваясь от него необычайно большими задними плавниками. И все же они не казались опасными для людей.

Захватив по дороге веревочную бухту, Уркварт направился к носу корабля, на ходу привязывая конец линя к кольцу гарпуна. Остальную часть веревки он обмотал вокруг пояса. Вокруг него столпились матросы, и он показал им на стаю. Моряки тотчас же отправились в кубрик за оружием. Уркварт перелез через бортовое ограждение и встал на маленькой площадке, выдававшейся из корпуса судна. Достаточно было небольшого толчка – и он слетит вниз.

Странного вида киты рассыпались перед украшенной черепом громадной шхуны, преследующей основную массу китов.

Ухмыляясь, одной рукой Уркварт вцепился в ограждение, другой поднял гарпун.

Теперь корабль следовал за большим быком, бешено скакавшим в сторону, как только его маленькие глазки заметили приближающийся «Ледовый Дух». Уркварт бросил гарпун, который вонзился животному в основание шеи. Линь, привязанный к копью, натянулся; закричав, животное прыгнуло на плавниках и завертелось на месте, широко раскрыв пасть. Зубы зверя оказались намного крупнее, чем ожидал Арфлейн.

Натянувшаяся веревка грозила сбросить Уркварта с занятой им маленькой площадки.

Держась одной рукой за ограждение, еще несколько китобоев метнули свои копья как только корабль вновь приблизился к стае. Охота проходила в полной тишине, не считая шума движения корабля и хлопанья плавников.

Когда Арфлейн был уже уверен, что Уркварта вот-вот сбросит на лед, гарпунщик снял с себя остатки веревки и привязал ее к ближайшей стойке. Оглянувшись, Арфлейн увидел, что гарпун Уркварта тащит за кораблем умирающего, но все еще сопротивляющегося кита. Гарпунщики вновь бросили копья, но мало кто обладал точностью Уркварта. Вскоре больше десятка китов волочились по льду следом за кораблем. Их тела сталкивались, обильно омывая лед кровью.

Корабль вновь повернул, на лед упали якоря. Шхуна остановилась, на лед спустились оснащенные разделочными ножами матросы.

С ними сошел и Уркварт. Стоя у ограждения, Арфлейн и Ульрика наблюдали за моряками, взбиравшимися на трупы животных. Их ножи методично взлетали, разделывая добычу. Уходящее за горизонт солнце, такое же красное, как кровь, струящаяся по льду, отбрасывало длинные прыгающие тени. В вечернем воздухе резко пахло кровью.

К ним подошел Манфред и, улыбаясь, посмотрел на одетых в меха моряков. Китобои все как один были измазаны густой кровью, многие из них вымокли до нитки и с удовольствием слизывали кровь с губ.

Рорсейн показал на Уркварта, который, вытащив из своей жертвы гарпун, чертил им в воздухе таинственные знаки.

– Похоже, Уркварт в своей стихии, капитан, – сказал он. – Лед. Да и остальные в приподнятом настроении. Нам повезло, что мы нашли стаю.

Кивнув, Арфлейн стал наблюдать, как Уркварт разделывает кита. То, как яростно гарпунщик врубался в тушу животного, вновь сделало его похожим на некоего ледового полубога, стародавнего обитателя пантеона Ледовой Матери.

Понаблюдав за этой сценой еще несколько минут, Рорсейн отошел прочь со словами извинения. Вероятно, подумал Арфлейн, юноше не доставлял удовольствия вид этого кровопролития.

До наступления темноты мясо отделили от костей, а ворвань и жир закачали в бочки, подвесив их на концах нижних рей. На залитом кровью льду оставалось лишь несколько китов.

Внезапно Арфлейн уловил в воздухе какое-то движение. Взглянув на начинающее темнеть небо, он увидел множество приближающихся к кораблю птиц, тех самых зеленых птиц, которых они видели несколькими днями раньше.

По виду они напоминали альбатросов с большими изогнутыми клювами и широкими крыльями. Покружив, они сели на лежащие на льду кости и принялись жадно пожирать потроха и клочья мяса, оставленные моряками.

Ульрика, не в силах смотреть на это неприятное зрелище, схватила Арфлейна за руку. Один из падальщиков, держа в клюве свисающие кишки, повернул голову, пристально посмотрев на людей и разведя крылья, поскакал по льду.

На этот раз птицы прилетели с севера. Когда Арфлейн впервые увидел их, они летели с юга на север.

Интересно, подумал он, где же все-таки их гнезда? Может быть, в протянувшейся перед ними гряде глетчеров, той самой гряде, которую им нужно будет преодолеть, чтобы достигнуть Нью-Йорка.

Мысль о горах повергла его в уныние. Не просто им будет найти узкий проход, обозначенный на карте Рорсейна. С заходом солнца зеленые птицы все еще продолжали свое пиршество. Их силуэты возвышались над костями китов, подобно армии победителей, осматривающей трупы поверженного противника.