Текст книги "Загадка Рунного Посоха: Черный Камень. Амулет безумного бога. Меч зари. Загадка рунного посоха."

Автор книги: Майкл Джон Муркок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

– Я обязан вам жизнью, – откашлялся в платок Д’Аверк. – Так что она ваша, берите ее, если требуется.

Хокмун нахмурился. Для него Д’Аверк был слишком хитер, чтобы он мог понять его. Он уже начал сожалеть о своем решении. Француз мог оказаться куда большей обузой, чем он рассчитывал.

– Герцог Дориан! – К ним поспешно подошел Оладан и, задыхаясь, указал вперед. – Там парус, и он направляется в нашу сторону.

– Опасность для нас невелика, – улыбнулся Хокмун. – Пиратам у нас поживиться нечем.

Но через некоторое время Хокмун заметил следы паники среди экипажа. Когда мимо проплелся капитан, спотыкаясь, Хокмун схватил его за руку:

– Капитан Мусо, в чем дело?

– Опасность, сударь, – прохрипел тот. – Страшная опасность. Разве вы не видите паруса?

Хокмун пристальней вгляделся в море и увидел, что корабль нес единственный парус. На нем был нарисован герб, но он не мог разобрать, какой именно.

– Они же наверняка не потревожат нас, – сказал он. – С какой стати им рисковать, нападая на нас, на это старое корыто, ведь вы же сами говорили, что не везете никакого груза.

– Им наплевать, везем что-либо мы или нет, сударь. Они нападают на все, что попадается им на глаза. Они вроде китов-убийц, герцог Дориан, им приятно не захватывать сокровища, а убивать, уничтожать.

– Кто они? – спросил Д’Аверк. – Судя по парусу, это не гранбретанский корабль.

– Даже гранбретанский корабль не стал бы нападать на нас, – заикаясь, выговорил Мусо. – Нет. Это корабль с экипажем из тех, кто принадлежит к культу Безумного Бога. Они из Мусковии и в последние месяцы стали посещать эти воды.

– Они, кажется, и в самом деле собираются напасть на нас, – сказал Д’Аверк. – С вашего разрешения, герцог Дориан, я спущусь вниз, надену доспехи и возьму меч.

– Я тоже возьму оружие и заодно принесу твое, – сказал Оладан.

– Сражаться нет смысла, – заявил размахивающий бутылкой старпом. – Лучше всего сейчас же броситься в море.

– Да, – согласился Мусо, глядя вслед Оладану и Д’Аверку, ушедшим за оружием. – Он прав. Мы в меньшинстве. Они разорвут нас на части. А если возьмут в плен, то будут много дней пытать.

Хокмун начал было возражать капитану, затем, услышав всплеск, обернулся: старпом исчез, верный сказанному. Хокмун бросился к борту, но ничего не увидел.

– Не пытайтесь помочь ему, – посоветовал капитан. – Из нас всех он самый мудрый.

Корабль настигал их, на его черном парусе была нарисована пара огромных красных крыльев, а в центре изображено лицо со зверским выражением, воющее, словно в приступе маниакального смеха. На палубах толпились десятки обнаженных людей, на которых не было ничего, кроме поясов для мечей и обитых металлом ошейников. До них долетел странный звук, понять который вначале Хокмун не мог. Он вновь взглянул на парус и понял, что это за звук.

Это был дикий безумный смех, такой, словно грешники веселились в аду.

– Корабль Безумного Бога, – сказал капитан Мусо. – Теперь мы погибли.

Глава 7
Кольцо на пальце

Хокмун, Оладан и Д’Аверк стояли плечом к плечу у левого борта корабля, наблюдая, как странное судно подходит ближе и ближе.

Экипаж их корабля столпился вокруг своего капитана, стараясь держаться как можно дальше от атакующих.

Глядя на выкаченные глаза и пену на губах безумцев на приближающемся корабле, Хокмун думал о том, что шансы их более чем безнадежны. С корабля Безумного Бога протянулись абордажные крючья и вонзились в мягкое дерево «Улыбающейся девушки». Троица, собравшаяся защищаться, тут же стала рубить крючья и канаты, и им удалось отсечь большую часть их.

Хокмун ужаснулся, увидев, что нападающий корабль навис над ними. У бортов скопились люди, совершенно на вид безумные, кое-кто из них уже вскарабкался на фальшборт, готовясь перепрыгнуть на палубу «Улыбающейся девушки», держа в руках абордажные крючья. Воздух был наполнен их смехом, на лицах была написана жажда крови.

Первый налетел на Хокмуна, сверкнув обнаженным телом, с поднятым мечом. Меч Хокмуна поднялся, чтобы пронзить нападающего, и тот упал. Еще один поворот меча – тело скрылось в пучине. В несколько секунд корабль наполнился обнаженными воинами, раскачивающимися на канатах, совершающими дикие прыжки, лезущими вверх по вантам. Трое обороняющихся остановили первую волну, рубя все вокруг себя, пока даже воздух не стал казаться кроваво-красным, но постепенно им пришлось отступить от края борта, когда безумцы хлынули на палубу, сражаясь неумело, но с наводящим страх пренебрежением к собственной жизни.

Хокмун отделился от своих товарищей и не знал, живы они или убиты. Скачущие воины бросались на него, но он стиснул меч покрепче и размахивал им вокруг себя, создавая круг сверкающей стали. С ног до головы его покрывала кровь, только глаза, голубые и немигающие, сверкали из-под забрала шлема.

И все время люди Безумного Бога смеялись – смеялись даже тогда, когда им срубали головы.

Хокмун понимал, что его в конце концов одолеет усталость. Меч в его руках уже стал тяжел, и колени у него дрожали. Прислонившись спиной к переборке, он рубил и колол кажущуюся единой толпу хохочущих безумцев, чьи мечи старались оборвать его жизнь.

Один был обезглавлен, другой лишился руки, но каждый удар отнимал у Хокмуна силы. Затем, когда он отразил сразу два удара, ноги у него подогнулись, и он опустился на одно колено. Смех стал громче, победоносней, когда люди Безумного Бога надвинулись на него, чтобы убить.

Он отчаянно рубанул вверх, схватил за запястье одного из нападавших и вырвал у того меч, так что теперь у него было два клинка. Используя приобретенный меч, чтобы колоть, а свой – рубить, он сумел подняться, пинком отбросил еще одного нападавшего и вырвался из толпы, бросившись на мостик. На верхней ступеньке трапа он развернулся, чтобы встретить нападающих, толпой устремившихся за ним. Теперь на его стороне было преимущество. Он увидел, что Оладан и Д’Аверк висят на вантах, ухитряясь держать противников на расстоянии. Он взглянул на корабль Безумного Бога. Тот был прикреплен к «Улыбающейся девушке» абордажными крючьями, но на нем никого не было. Экипаж покинул его. У Хокмуна появилась идея.

Он резко повернулся, убегая от воинов, прыгнул на перила и схватился за канат, свисающий с салинга. А затем оттолкнулся.

Он молил только, чтобы канат оказался достаточно длинным, потом выпустил канат, нырнув, казалось, за борт корабля. Его цепкие руки едва успели ухватиться за фальшборт вражеского судна, и он упал. Подтянувшись на палубу, он стал Перерубать абордажные крючья, крича:

– Оладан! Д’Аверк! Быстро ко мне!

Оба увидели его и полезли выше, чтобы уйти по ненадежной рее грот-мачты, пока люди Безумного Бога пытались схватить их.

Корабль Безумного Бога уже отвалил от «Улыбающейся девушки», и расстояние между ними быстро увеличивалось.

Д’Аверк прыгнул первым, перелетев к вантам корабля с черным парусом и уцепившись за канат рукой, какое-то время раскачивался, пока не обрел равновесие.

Оладан последовал за ним, перерезая канат и перемахнув расстояние, разделявшее два корабля, но сорвался с каната и навзничь упал на палубу.

Несколько безумцев последовали за ними, и кое-кто сумел добраться до палубы своего корабля. Смеясь, набросились они на Хокмуна, сочтя Оладана мертвым.

Хокмун защищался с трудом. Один клинок рассек ему руку, другой попал по лицу ниже забрала. Вдруг в самую кучу обнаженных воинов сверху рухнуло тело человека, который принялся рубить вокруг себя почти с таким же маниакальным рвением, что и они.

Это был Д’Аверк в доспехах и маске с рылом Кабана, с ног до головы залитый кровью врагов. В тылу нападавших появился Оладан, оправившийся от падения.

Вскоре все до одного безумцы были перебиты. Другие прыгали с палубы «Улыбающейся девушки» в море, пытаясь добраться до своего корабля.

Д’Аверк бросился на полубак и схватился за штурвал корабля Безумного Бога, обрывая найтовы и отворачивая от пытавшихся подплыть к кораблю безумных пиратов.

– Ну, – вздохнул Оладан, вложив меч в ножны и оглядывая свои порезы, – мы, кажется, легко отделались и получили лучший корабль.

– При удаче мы окажемся в порту раньше «Улыбающейся девушки», – усмехнулся Хокмун. – Надеюсь, она по-прежнему поплывет в Крымию, потому что у нее на борту все наше имущество.

Д’Аверк умело разворачивал корабль к северу. Единственный парус выгнулся, поймав ветер, и судно оставило плывущих за ним безумцев далеко позади. Они продолжали смеяться, даже когда тонули.

* * *

После того, как они помогли Д’Аверку закрепить руль так, чтобы корабль хорошо держался на курсе, путешественники занялись обследованием содержимого трюмов захваченного судна. Он был набит сокровищами, награбленными, очевидно, с десятков кораблей, но хватало и бесполезных вещей: сломанного оружия, корабельных инструментов и тюков с тканями. То тут, то там валялся гниющий труп или расчлененное тело.

Сначала путешественники решили избавиться от трупов, заворачивая их в плащи или собирая части тела в тряпки и выбрасывая за борт. Работа эта вызывала у них отвращение и заняла долгое время, потому что некоторые останки были погребены под горами вещей.

Вдруг Оладан прекратил работать, неподвижным взглядом уставившись на отрубленную руку, ставшую уже высохшей, как у мумии. Он неохотно поднял ее, разглядывая кольцо на мизинце. Потом взглянул на Хокмуна:

– Герцог Дориан…

– В чем дело? Не трудись сберечь кольцо. Просто избавься от этой штуки.

– Нет. Дело в самом кольце. Посмотрите на его странный узор.

Хокмун нетерпеливо пересек тускло освещенный трюм и ахнул, так как узнал кольцо.

– Нет! Этого не может быть!

Кольцо принадлежало Ийссельде. Его надел ей на палец граф Брасс в знак обручения с Дорианом Хокмуном.

Онемев от ужаса, Хокмун взял ссохшуюся руку с выражением полного недоумения.

– Что такое? – спросил Оладан. – Что тебя так встревожило?

– Это ее кольцо. Оно принадлежало Ийссельде.

– Но как она могла оказаться в стольких сотнях миль от Камарга, плывущей по этому морю? Это невозможно, герцог Дориан.

– Кольцо принадлежало ей. – Хокмун завороженно смотрел на руку, внимательно изучая ее, потом понял. – Но рука – нет. Видишь, это кольцо едва подошло на мизинец. Граф Брасс надел ей кольцо на средний палец и даже на нем оно сидело свободно. Нет, это рука вора. – Он стащил с пальца драгоценное кольцо и отбросил руку. – Наверное, кто-то был в Камарге и украл кольцо… – Он покачал головой. – Это невероятно. Но как еще объяснить?

– Может быть, она путешествовала в этих краях, может быть, даже искала тебя, – предположил Оладан.

– Она была бы глупой, если бы так поступила. Но это как раз возможно. Однако, если дело обстояло именно так, где Ийссельда сейчас?

Оладан собрался было ответить, как вдруг сверху раздался тихий ужасающий смех. Они посмотрели вверх.

На них глядело ухмыляющееся лицо. Каким-то образом один из безумцев умудрился догнать корабль. Теперь он собирался спрыгнуть на них.

Хокмун едва успел выхватить свой меч, как тот прыгнул. Металл ударил о металл.

Оладан выхватил меч, а Д’Аверк бросился вперед, готовый проткнуть безумца, но Хокмун закричал:

– Нет! Берите его живым. Надо взять его живым!

Пока Хокмун отражал удары безумца, Оладан и Д’Аверк навалились на того сзади, схватив его за руки. Дважды он стряхивал нападавших, но потом, лягаясь, упал, и они связали его куском каната. Он уже лежал неподвижно, по-прежнему смеясь, с пеной у рта и невидящими глазами.

– Что толку от него живого? – с вежливым любопытством осведомился Д’Аверк. – Почему бы не перерезать ему глотку и покончить с ним?

– Вот почему, – ответил Хокмун, показывая кольцо. – Кольцо, которое мы только что нашли. Оно принадлежало Ийссельде, дочери графа Брасса. Я хочу знать, как оно попало на этот корабль.

– Странно, – нахмурился Д’Аверк, – я считал, что девушка в Камарге и ухаживает за отцом.

– Так значит, граф ранен?

– Да, – улыбнулся Д’Аверк, – но Камарг все еще держится. Я пытался смутить ваш дух, герцог Дориан. Я не знаю, насколько тяжело ранен граф Брасс, но он все еще жив. И этот его мудрец, Боджентль, помогает ему командовать войсками.

– И вы ничего не слышали об Ийссельде? Ничего о том, что она покидала Камарг?

– Нет, – нахмурился еще больше Д’Аверк. – Но я, кажется, припоминаю… Ах да, в армии графа Брасса служил человек. По-моему, к нему нашли подход и уговорили похитить девушку, но попытка оказалась неудачной.

– Откуда вы знаете?

– Хуан Минага, тот человек, исчез. Надо полагать, граф Брасс казнил его, когда раскрыл измену.

– Мне трудно поверить, что Минага стал предателем. Я немного знал его, он был капитаном кавалерии.

– Был взят нами в плен при второй атаке Камарга, – улыбнулся Д’Аверк. – По-моему, он был германец, а в наших руках оказались его родственники…

– Вы шантажировали его!

– Его шантажировали, но не приписывайте мне эту честь. Я лишь слышал об этом во время совещания в Лондре, собранном Королем Гуоном, чтобы проинформировать нас о ходе кампаний, что мы ведем в Европе.

– Но что, если Минага преуспел, но не сумел добраться до ваших людей с Ийссельдой в руках и был по дороге перехвачен людьми Безумного Бога…

– Они никогда бы не забрались так далеко, – с сомнением покачал головой Д’Аверк, – как, например, на юг Франции. Попади они туда, о них сразу же стало бы известно.

– Тогда как же все объяснить?

– Давайте спросим у этого джентльмена, – предложил Д’Аверк, ткнув носком сапога безумца, чьи смешки стали почти неслышны.

– Будем надеяться, что от него можно будет добиться хоть чего-то вразумительного.

– Я думаю, мы добьемся этого при помощи боли, – сказал Д’Аверк.

– Сомневаюсь, – ответил Хокмун. – Они не знают страха. Надо попробовать другой метод. – Он с отвращением посмотрел на связанного безумца. – Оставим его на время, пока он немного успокоится.

Они поднялись на палубу, закрыв за собой крышку люка. Солнце начало садиться и уже было видно побережье Крыма – черные скаль; четко выделялись на фоне пурпурного неба, вода была спокойна и пестро окрашена тускнеющими солнечными лучами, а ветер постоянно дул на север.

– Будет лучше поправить наш курс, – предложил Д’Аверк, – мне кажется, мы немного забираем на север. – Он подошел к штурвалу, отвязал его и повернул на несколько румбов к югу.

Хокмун рассеянно кивнул, глядя, как Д’Аверк, откинув большую кабанью маску, опытной рукой направляет курс корабля.

– На сегодняшнюю ночь нам придется встать на якорь подле берега, а утром войти в порт, – сказал Оладан.

Хокмун не ответил. Голова его была забита вопросами, на которые он не мог найти ответа. Приключения последних двадцати четырех часов истощили запас его душевных и физических сил, а тревога о невесте могла довести до безумия, не менее жуткого, чем у человека в трюме.

Поздно ночью они изучали лицо человека, которого пленили, под светом подвешенных под потолком фонарей, раскачивающихся вместе с кораблем и отбрасывающих перемещающиеся тени на стенки трюма и кучи награбленного имущества. Где-то взвизгнула крыса, но никто не обратил на это внимания. Все немного отдохнули и чувствовали себя менее напряженно.

Хокмун опустился на колени рядом со связанным человеком и прикоснулся к его лицу. Глаза мгновенно открылись и уставились на окружающих его людей. Безумия в них больше не было, скорей они казались озадаченными.

– Как тебя зовут? – спросил Хокмун.

– Кориантум из Керчи. Кто вы? Где я?

– Тебе следовало бы знать, – ответил Оладан. – На борту собственного корабля. Разве ты не помнишь? Ты и твои приятели напали на наше судно. Был бой. Мы спаслись от вас, а ты поплыл за нами и пытался нас убить.

– Я помню, как поднимали парус, – недоуменно произнес Кориантум, – и больше ничего. – Он попытался подняться. – Почему я связан?

– Потому что ты опасен, – отозвался Д’Аверк. – Ты безумен.

Кориантум рассмеялся чистым естественным смехом:

– Я безумен? Чушь!

Трое путешественников переглянулись. И вправду, в этом человеке, казалось, и намека не было на безумие. Лицо Хокмуна отразило понимание:

– Какое последнее событие ты помнишь?

– К нам обращался с речью капитан.

– И что он сказал?

– Что мы должны принять участие в церемонии – выпить особый напиток… Больше ничего особенного… – Кориантум нахмурился. – Мы выпили напиток…

– Опиши ваш парус?

– Парус? Зачем?

– Было в нем что-то особенное?

– Насколько я помню – нет. Это синяя парусина. Вот и все.

– Ты – торговый моряк?

– Да.

– И это твое первое плаванье на этом корабле?

– Да.

– Когда ты законтрактовался?

На лице Кориантума появилось выражение нетерпения:

– Прошлым вечером, друг мой, – в день Коня по керченскому счету.

– А по универсальному счету?

– В одиннадцатый день третьего месяца, – наморщил нос моряк.

– Три месяца назад, – констатировал Д’Аверк.

– Э… – Кориантум внимательно посмотрел на француза. – Три месяца? Что вы хотите этим сказать?

– Вас одурманили, – пояснил Хокмун. – Одурманили, а потом использовали для выполнения самых отвратительных актов пиратства, о каких я когда-либо слышал. Ты что-нибудь знаешь о культе Безумного Бога?

– Немного. Я слышал, что его исповедуют где-то на Укрании и что его последователи в последнее время стали выбираться за пределы своего края – даже в открытое море.

– Ты знал, что на вашем корабле знак Безумного Бога? Что несколько часов назад ты смеялся в безумной жажде крови? Посмотри на свое тело… – Хокмун нагнулся и перерезал веревку. – Ощупай себя.

Кориантум из Керчи медленно встал, дивясь собственной наготе, провел медленно по шее и коснулся ошейника.

– Я… я не понимаю. Это фокус?

– Очень злой фокус, но совершенный не нами, – ответил Оладан. – Вас опоили дурманом, пока вы не обезумели, потом приказали убивать и собирать ту добычу, что вы могли собрать. Ваш «торговый капитан», несомненно, был единственным человеком, знавшим, что с вами будет, и почти наверняка на борту его сейчас нет. Ты что-нибудь помнишь? Например, инструкции относительно того, куда вам плыть?

– Нет.

– Несомненно, капитан собирался появиться на борту позже и направить корабль в тот порт, которым пользуются корабли Безумного Бога, – сказал Д’Аверк. – Может быть, есть корабли, регулярно вступающие в контакт с другими кораблями, если все они набиты такими же дураками, как этот.

– Где-то на борту должен быть большой запас дурмана, – заметил Оладан. – Они, вероятно, принимали его постоянно. Только потому, что мы связали этого парня, у него не было возможности принять его.

– Как ты себя чувствуешь?

– Ощущаю слабость, будто из меня высосали всю жизнь и чувства.

– Ясное дело, – сказал Оладан. – Этот дурман, вне сомнения, убил бы вас в конце концов. Чудовищно! Взять невинных людей, скармливать им снадобье, превращающее их в безумцев и, в конечном итоге, их уничтожающее, и пользоваться ими для убийств и грабежей, и еще отнять добычу. Я полагал, культ Безумного Бога исповедуют честные фанатики, но, кажется, его контролирует более холодный разум.

– Во всяком случае, не моряк, – согласился Хокмун. – Однако я хотел бы знать, где можно найти человека, ответственного за это. Он один может знать, где Ийссельда.

– Для начала я предложил бы поднять парус, – сказал Д’Аверк.

– Мы вплывем в порт с приливом. Когда увидят наш парус, нас примут не очень любезно. Мы также можем воспользоваться попавшими в наши руки сокровищами. Мы же теперь богачи!

– Вы все еще мой пленник, – напомнил Хокмун.

– Но ведь мы в самом деле можем распоряжаться всеми этими сокровищами, поскольку владевшие всем этим мертвы, кроме того, часть мы можем отдать на хранение какому-нибудь честному человеку, чтобы он роздал деньги людям, кто потерял своих родных, плававших на этом корабле матросами.

– И что дальше? – спросил Оладан.

– А дальше мы вновь поднимем парус и станем ждать, когда капитан или хозяин этого корабля разыщет его.

– Можно ли быть уверенным, что он сделает это? Что, если он прослышит о нашем визите в Симферополь?

Хокмун мрачно улыбнулся:

– Тогда ему еще больше захочется отыскать нас.

Глава 8
Слуга Безумного бога

И вот добыча была продана в Симферополе, а некоторая ее часть использована для закупки провианта, нового снаряжения и лошадей, а остальное было передано на хранение купцу, которого им рекомендовали как самого честного человека во всей Крымии. Немного отстав от захваченного корабля, в порт приплелась и «Улыбающаяся девушка», и Хокмун поспешил купить молчание Мусо по поводу корабля с черным парусом. Он забрал свое имущество, включая и седельную сумку с подарком Ринала, и вместе с Оладаном и Д’Аверком поднялся на борт корабля. С вечерним приливом они отбыли из порта. Кориантума они оставили у купца, чтобы он окончательно пришел в себя.

* * *

Больше недели почти при полном штиле дрейфовал их корабль. По расчетам Хокмуна, их весьма близко принесло к проливу, соединяющему Черное и Азовское моря неподалеку от Керчи, где был завербован Кориантум.

Д’Аверк целыми днями валялся в гамаке, подвешенном им для себя на палубе, и время от времени кашлял, жаловался на скуку. Оладан часами сидел на клотике, обозревая море, а Хокмун расхаживал по мостику, размышляя, был ли смысл в его плане, исключая, конечно, необходимость узнать, что произошло с Ийссельдой. Он даже начал сомневаться, что кольцо принадлежало ей, подумав, что в Камарге за эти годы было сделано, возможно, еще несколько таких колец.

Однажды утром на горизонте показался парус, двигавшийся с северо-запада. Оладан первым заметил его и крикнул Хокмуну, зовя его на палубу. Хокмун поднялся наверх и огляделся. Это мог быть тот самый корабль, что они ожидали.

– Спускайтесь вниз! – крикнул он. – Все вниз!

Оладан мгновенно спустился по вантам, Д’Аверк, моментально ставший активным, выпрыгнул из гамака и побежал к трапу, ведущему в трюм. Они собрались в темноте центрального трюма и стали ждать…

Казалось, прошла вечность, прежде чем они услышали глухой удар дерева о дерево и поняли, что корабли встали борт о борт. Это могло оказаться и другое судно, не имевшее отношения к страшным делам и просто проявившее любопытство к судну, что дрейфовало, похоже, без экипажа.

Немногим позже они услыхали шаги по палубе прямо над собой: медленная размеренная походка человека, прошедшего по палубе туда и обратно. Потом наступила тишина, означавшая, что человек вошел в каюту или поднялся на мостик.

* * *

Напряжение возросло, когда вновь раздались шаги, направляясь на этот раз прямо к центральному трюму.

Хокмун заметил силуэт, вглядывающийся в темноту трюма, где притаились они. Человек постоял, затем стал спускаться по трапу. Пока он шел, Хокмун прокрался вперед.

Когда человек добрался до конца трапа, Хокмун прыгнул, схватив его за горло. Это был великан, ростом больше двух метров, с огромной черной лохматой бородой и длинными волосами, заплетенными в косички. Поверх рубашки у него был надет медный нагрудник. От удивления он зарычал и резко развернулся, протащив за собой Хокмуна. Великан был невероятно силен. Его пальцы поднялись к рукам Хокмуна и стали отдирать их от своего горла.

– Скорей, помогите мне удержать его! – закричал Хокмун, и его друзья кинулись вперед, набросились на великана и повалили его.

Д’Аверк вытащил меч. В своей кабаньей маске он выглядел весьма опасным, когда деликатно приложил острие меча к шее великана и потребовал:

– Имя? – Голос его глухо прогремел из-под маски.

– Капитан Шасаров. Где мой экипаж? – Чернобородый великан прожигал их взглядом, нимало не смущенный своим пленением. – Где мой экипаж?

– Вы хотите сказать: безумцы, отправленные вами убивать, – уточнил Оладан. – Они все утонули, кроме одного, кто рассказал нам о ваших подлых делишках.

– Дураки! – выругался Шасаров. – Вас всего трое. Вы считаете, что поймали меня в ловушку, когда у меня полно бойцов на другом корабле.

– Мы, как вы могли заметить, разделались с одним кораблем, полным бойцов, – посмеиваясь, заявил Д’Аверк. – Так что теперь, когда у нас есть опыт в подобной работе, мы сможем успешно справиться и с другим.

На миг в глазах Шасарова блеснул страх, затем лицо его отвердело.

– Я вам не верю. Те, кто плавал на том корабле, жили только для того, чтобы убивать. Как вам удалось?

– Ну, удалось вот, – ответил Д’Аверк. Он повернул огромную голову к Хокмуну: – Поднимемся на палубу и приведем наш план в исполнение?

– Минутку. – Хокмун нагнулся к Шасарову. – Я хочу его допросить. Шасаров, ваши люди когда-нибудь брали в плен девушку?

– У них есть приказ не убивать девушек, а приводить ко мне.

– Зачем?

– Не знаю. Мне приказали отправлять девушек к нему, я и отсылал. – Шасаров засмеялся. – Вы не удержите меня надолго. Самое большее через час вы будете убиты. Мои люди заподозрят неладное из-за моего долгого отсутствия.

– Почему вы никого не привели с собой? Наверное, потому что они не безумцы и у них вызвало бы отвращение то, что они здесь увидели бы.

– Когда я крикну, они явятся, – пожал плечами Шасаров.

– Возможно, – согласился Д’Аверк, – поднимайтесь, пожалуйста.

– Эти девушки, – продолжал свое Хокмун, – куда вы их отсылали и к кому?

– На материк, конечно, к своему хозяину, Безумному Богу.

– Так значит, вы не обманываете своих людей, заставляя их верить, что эти пиратские налеты и убийства совершаются последователями культа, которому вы служите?

– Да, я служу ему, хотя и не принадлежу к культу. Его последователи хорошо платят мне за морские рейды и отправку им добычи.

– Почему же так?

– У культа нет моряков, – фыркнул Шасаров. – Поэтому один из них и придумал такой способ добывания денег, хотя я и не знаю, зачем им деньги, и обратился ко мне. – Он поднялся на ноги. – Идемте поднимемся на палубу. Будет забавно посмотреть, что вы станете делать.

Д’Аверк кивнул остальным, и они прошли в темноту трюма и принесли длинные незажженные факелы, по одному на каждого. Д’Аверк подтолкнул Шасарова, чтобы тот поднимался вслед за Оладаном.

Они медленно поднялись на палубу, появившись, наконец, на ярком солнце, и увидели стоящее рядом с ними большое красивое судно.

Люди на борту судна сразу же поняли, что произошло, и двинулись было вперед, но Хокмун ткнул мечом в ребра Шасарова и крикнул:

– Не двигаться или мы убьем вашего капитана!

– Убейте меня и они убьют вас! – загремел Шасаров. – Кто выиграет?

– Молчать! – приказал Хокмун. – Оладан, зажигай факелы.

Оладан стукнул кресалом о кремень над первым факелом, и тот вспыхнул ярким пламенем. От него он зажег остальные и вручил каждому из своих спутников по факелу.

– Итак, – заговорил Хокмун, – этот корабль облит оливковым маслом. Как только мы коснемся палубы факелом, она запылает. Все судно будет мгновенно охвачено огнем, ваше, кстати, тоже. Так что мы рекомендуем вам не предпринимать никаких действий для спасения вашего капитана.

– Так значит, все мы сгорим, – заметил Шасаров. – Вы также безумцы, как и те, кого вы перебили.

– Оладан, приготовь ялик, – покачал головой Хокмун.

Оладан отправился на корму к самому дальнему люку, развернул над ним лебедку, откинул крышку люка и исчез внутри, прихватив с собой канат.

Хокмун заметил, что на втором корабле люди угрожающе зашевелились, и качнул факелом… Жар от него придавал его лицу вид темно-красной маски, пламя свирепо отражалось в глазах.

Оладан появился на палубе и начал работать одной рукой с лебедкой, держа в другой факел. Из люка стало что-то медленно выползать, с трудом проходя в широкое отверстие.

Шасаров удивленно хмыкнул, увидев огромный ялик, в котором стояли три лошади, выглядевшие испуганными и ошеломленными, когда их сначала подняли на палубу, а потом оставили качаться над морем.

Оладан закончил работу и прислонился к мачте, вспотевший и тяжело отдувающийся, но сначала удостоверился, что факел на достаточном расстоянии от палубы.

– Хитроумный план, – нахмурился Шасаров. – Все продумано, но вас всего лишь трое. Что вы намерены делать теперь?

– Повесить вас, – ответил Хокмун. – На глазах вашего экипажа. У меня было две причины расставить вам капкан. Первая – мне нужны были сведения. Вторая – должно свершиться правосудие.

– Чье правосудие? – взревел Шасаров, глаза его наполнились ужасом. – Зачем впутываться в дела других? Мы не причинили вам никакого вреда. Чье правосудие?

– Правосудие Хокмуна, – ответил побледневший герцог Кельнский. Лучи солнца попали на Черный Камень, и тот, казалось, ожил.

– Воины! – пронзительно закричал Шасаров. – Воины! Атакуйте их! Спасите меня!

– Если вы придете ему на помощь, – крикнул в ответ Д’Аверк, – мы убьем его и подожжем корабль. Вы ничего не добьетесь. Если хотите спасти собственные жизни и свой корабль, отваливайте от нашего борта и оставьте нас. Мы ссорились только с этим человеком.

Как он и ожидал, экипаж не питал особой привязанности к Шасарову и, когда под угрозой оказались их собственные шкуры, не испытывал большого желания броситься ему на помощь. И все-таки они не обрубили абордажные крючья, а ждали и смотрели, что будут делать дальше эти трое, захватившие в плен их капитана.

Хокмун поднялся на салинг. С собой он нес веревку с завязанной петлей. Достигнув верха, он перекинул ее через рею, так что она закачалась над самой водой, крепко привязал ее и вернулся на палубу.

Наступила тишина. Шасаров понял, что ждать от своих людей помощи он не может. За кормой раскачивался ялик с лошадьми и грузом провизии. При полном отсутствии ветра чуть слышно скрипели тали. Факелы горели в руках троих путешественников.

Шасаров закричал и попытался вырваться, но три меча остановили его, ткнувшись остриями в горло, грудь и живот.

– Вы не сможете… – начал было он, но осекся, увидев на их лицах непреклонную решимость.

Оладан поднял меч и, зацепив им петлю, подтянул ее наверх. Д’Аверк подтолкнул вперед Шасарова, а Хокмун, взяв петлю в руки, расширил ее, чтобы надеть на шею Шасарова. Когда петля обвила его шею, Шасаров взревел и нанес удар Оладану, сидевшему на борту. С криком удивления маленький зверочеловек опрокинулся и полетел в воду. Хокмун охнул и бросился посмотреть, не нужна ли Оладану помощь. Шасаров повернулся к Д’Аверку и выбил у него из руки факел, но Д’Аверк помахал мечом под носом у Шасарова, отступив на шаг.

Пиратский капитан плюнул ему в лицо и прыгнул на борт, лягнув при этом Хокмуна, пытавшегося его остановить, а затем прыгнул вниз.

Петля затянулась, а нок-рея согнулась под тяжестью тела, потом выпрямилась, и тело капитана Шасарова дико заплясало вверх вниз. Шея его сломалась, и он умер.

Д’Аверк бросился к горящему факелу, но было поздно: палуба, пропитанная маслом, загорелась. Тогда он стал затаптывать пламя.

Хокмун бросился за канатом, чтобы сбросить его Оладану, но тот, насквозь промокший, уже влезал на корабль, ничуть, похоже, не пострадав от вынужденного купания.