Текст книги "Пёс войны и боль мира"

Автор книги: Майкл Джон Муркок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Я использовал массу своего коня, чтобы растолкать тесно столпившихся монахов. Их тела оказывали заметное сопротивление.

И снова я подстегнул моего боевого коня.

Позволив ему скакать вперед, я опрокинул трех монахов.

Конь перемахнул сначала через один, а затем через другой туго натянутый канат и устремился вниз по поросшему травой склону холма, в то время как группа всадников все еще пребывала в нерешительности, оставлять ли им кортеж и начать погоню за мной…

Впереди промелькнул парапет террасы, и на пути возникло несколько статуй, затем последовал крутой спуск по склону.

Но удача, казалось, снова изменила мне. Я попытался вытащить один из пистолетов и выстрелить в воздух, чтобы испугать лошадей. Навряд ли мне удалось бы сдержать их натиск, если хотя бы один из них достиг меня.

Конь подо мной вдруг встал, как бы раздумывая, в какую сторону скакать. Я выпрямился в седле, глядя на приближающиеся сверкающие острия копий, которые ясно выделялись, благодаря вымпелам.

В следующий миг я увидел, как могу улучшить свое положение. Не то, чтобы была возможность побега. Преследователи находились от меня не слишком далеко. Но была, может быть, возможность отразить их атаку.

Копья были изготовлены для броска, когда я выхватил свой пистолет.

И тут со стороны кареты донесся глубокий голос, в котором проскальзывали нотки веселья:

– В этом нет необходимости. Это не было предусмотрено. Немедленно оставьте его, вы все! Я сама разберусь с ним.

Всадники приостановили свое движение, их копья приняли исходное положение.

Я зажал меч зубами, вынул оба пистолета из седельных сумок, взвел курки и выстрелил.

Один из выстрелов достиг цели и скинул всадника на землю. Другой, невредимый, снова стал поднимать копье. Но прежде, чем он смог что-то предпринять, снова раздался голос.

Это был голос женщины.

– Стойте!

Женщина была рождена отдавать приказания. Я вернул меч обратно в ножны и посмотрел вверх по склону холма. Я предположил, что мне удастся перебраться на другую сторону склона, а там и до свободы недалеко. Это, однако, означало, что мне придется перебираться через копья, но все же не нужно было отбрасывать и этот путь к спасению.

Я придал своему лицу вид пристального внимания, а сам внутренне сдался, готовый к действию.

Дверь кареты отворилась.

Приятная женщина лет тридцати, с дымчато-серыми волосами, в багряно-красном шелковом платье появилась из открывающейся двери. Она выглядела возбужденной. Ее поведение и ее красота привлекли мое внимание.

– Подождите же, – сказала она мне. – Мы не так враждебно настроены, как вам кажется.

Я только улыбнулся. В качестве ставки в этой игре я мог предложить кроме своей жизни только коня, и я сообщил ей это. Спрятанные пистолеты, однако, были у меня под рукой.

– Ваши люди напали на меня, милостивая госпожа.

– Но не по моему приказу. – Цвет ее губ гармонировал с платьем, а кожа так же нежна и светла, как серебряные нити, которыми было расшито ее платье. Она носила прелестную шляпку с вуалью, накинутой на широкие поля.

– Добро пожаловать, – сказала она. – Хочется верить, что это действительно так. Хотя мы уже встречались до того, как были представлены друг другу.

Я был убежден, что она хочет сменить тактику, это было мне ясно, и я приготовился к любым неожиданностям.

Я улыбнулся ей в ответ.

– Это значит, что ваши слуги могут беспрепятственно охотиться за мной, не так ли, любезная госпожа?

Казалось, она была раздосадована. Но голос ее не потерял четкости и звонкости:

– Вы не должны так думать. Этот инцидент не был преднамеренным. – Ее глаза казались восхитительными. Они вводили меня в замешательство. Она проговорила:-Я прошу у вас прощения, господин.

Она опустила руки, и это выглядело так, будто она хочет меня о чем-то попросить. У меня создалось впечатление, что она сильная женщина, но я сомневался и на этот счет. Может быть, она была пленницей этих людей?

– Милостивая госпожа, ваши слуги пугают меня уже своим видом.

– Они подобраны не мной.

– В это я могу поверить. – Я все еще держал руки готовыми выхватить пистолеты и нажать на спуск. – Настолько ли они мертвы, насколько это кажется?

Она пожала плечами и сделала неопределенный легкий жест правой рукой.

– Господин, я буду вам очень признательна, если вы соизволите стать моим гостем.

– Ваши люди уже предлагали мне это. Не будете ли вы слишком оскорблены, если я откажусь?

– Неужели вы отвергнете мое предложение? Я прошу со всем возможным смирением.

Она была восхитительна, и прошел уже не один год с того момента, как я стал мечтать о подобной женщине. И были еще ее глаза, очаровывающие меня все больше и больше – они были умными, они были мудрыми, в них можно было заметить намек на огромный страх, и они были, как я понял, мне особенно приятны.

Конечно же, я последую за ней. Я знал это. Думаю, она тоже это знала. Я улыбнулся, но затем скривился.

– Это правда, милостивая госпожа, – сказал я. – Я не могу вернуть ваше предложение. Правила хорошего тона, любопытство и все, что еще осталось у меня от хорошего воспитания, советуют мне последовать ему. Но прежде всего необходимо выяснить, действительно ли вы хотите того, чтобы я был вашим гостем, поскольку вижу, что вы устали с дороги и вам необходим отдых. Ведь мое присутствие в замке продлится, скорее всего, ни один день.

– Я вполне отдаю себе отчет в этом и вполне разделяю ваше настроение.

Искорки смеха возникли в ее прекрасных глазах. Думаю, в душе она тоже смеялась над создавшимся положением. Легким движением руки она поправила выбившуюся прядь над левым виском, подняла взгляд и посмотрела на меня.

Довольно известный жест, как я знал, и весьма кокетливый. В этот момент я решился.

– Так вы согласны быть моим гостем? – сказала она.

– Только при одном условии, – отпарировал я.

– Что такое?

– Что вы мне обещаете рассказать о тайне вашего замка и окрестностей.

– Вы знаете сами, что ничего таинственного здесь нет.

Гримаса, которой я попытался скрыть улыбку, ответила ей лучше всяких слов.

– Хорошо, – ответила она. – Я обещаю, что вы все поймете.

– Я запомню ваше обещание, – сказал я.

Я спрятал свои пистолеты в седельные сумки и направил коня к замку.

Так я сделал первый решительный шаг на пути в ад.

Глава вторая

Я подал даме руку и проводил ее через двор к парадной лестнице и далее в замок в то время как один из слуг пристраивал коня и карету в конюшне. Любопытство мое все нарастало, но необходимо было все же сохранять терпение.

Я полностью осознавал, что совершенно скован. В данный момент это мне не мешало. Но и не и не помогало.

– Меня зовут Ульрих фон Бек, сын графа фон Бека, – представился я. – Я капитан пехоты и принимаю участие в происходящей сейчас войне.

Она пользовалась какими-то духами, запах которых напоминал аромат роз под солнцем.

– На какой стороне? – поинтересовалась она.

Я пожал плечами.

– На любой, которая больше заплатит и немного удачливее, чем другая.

– И у вас нет никаких определенных убеждений?

– Никаких, – я не устыдился своего ответа. – Может, это невозможно для мужчины моего положения в такое время?

– Не может быть и речи! Разумеется нет! – она, право, выглядела тоже слишком веселой.

Она сняла плащ. Роста она оказалась примерно моего и у ктому же была сложена. Странное поведение создавалось лишь благодаря ее эксцентричному поведению.

– Меня зовут Сабрина, – сказала она, не называя не только титула, но и имени семьи.

– Это ваш замок, милостивая госпожа?

– Я часто живу здесь. – Она была непреклонна.

Я никак не мог понять, почему она не хочет говорить о своей фамилии. Возможно, она была любовницей знатного графа, владельца этого замка? Может быть, она скрывается здесь от преследователей? Может быть, ее сослали сюда в наказание за что-либо или чтобы уберечь от ужасов войны?

В общем, было много причин, по которым она могла здесь находиться. Однако мое положение запрещало задавать вопросы.

Она положила свою легкую руку на мое плечо.

– Вы пообедаете со мной, капитан фон Бек?

– Честно говоря, мне было бы затруднительно есть в присутствии ваших слуг, милостивая госпожа.

– В этом нет необходимости. Позднее я сама приготовлю еду. Они не будут присутствовать. Вы займете комнату в задней башне. Согласны?

Я уже осматривал эту комнату. Не всем она подошла бы по размерам, но для меня была в самый раз.

– Как долго вы здесь пробудете? – Она окинула внимательным взглядом холл, будто хотела удостовериться, что мы одни.

– Одну или две недели.

– У вас все в порядке?

– Я направлялся не сюда и не думал здесь задерживаться, милостивая госпожа. Как долго ваше жилище находилось без присмотра?

– Ах, некоторое время. А почему вы спрашиваете?

– Все содержалось в порядке. Никакой пыли, ни единого пятнышка.

– Ах, мы не особенно заботимся о чистоте здесь.

– Ни плесенки, ничего, чтобы указывало на запустение.

– Не продолжайте, – сказала она. Мои замечания, видимо, не доставляли ей удовольствия.

– Я благодарен за приют, – сказал я, чтобы как-то завершить начатую тему.

– Не благодарите. – Ее голос почему-то стал озабоченным. – Нас охраняют солдаты.

– Почему?

– Там, на улице. – Она махнула рукой. – Снаружи. – Они охраняют вас?

– Подождите немного. – Ее палец искал пыль на сундучке. Пыли не было. Казалось, она размышляла над моими замечаниями. – Конечно, они держат нас под наблюдением. Но это не важно. – Она улыбнулась и дала мне возможность полюбоваться своими чудесными ровными зубами. Она говорила с убеждением, казалось, в надежде на то, что я понимаю и разделяю ее мнение, как если бы я был ее единомышленником.

Я смог только кивнуть.

– Я не могу вас удерживать, – продолжала она. – И вообще не могу никого задерживать. – Она прервалась. Ее темные глаза повлажнели и приобрели трагическое выражение. – Но вы здесь, и это хорошо…

Я отнесся к ее поведению спокойно, но все же с некоторым удивлением. Она говорила так, будто была неудачливой хозяйкой, задержавшейся в пути и после своего возвращения домой обнаружившей позабытого гостя.

Я произнес несколько избитых комплиментов о ее красоте и внешности. Она рассмеялась и восприняла их так, как любая женщина, которой подобные замечания уже надоели, и, возможно, даже неприятны. С таким типом женщин я был знаком. Она наверняка актриса, – подумал я, причем одна из искуснейших в этом холодном и трудном искусстве интеллектуального кокетства. Она показалась мне интересной и в плане состязания по поводу словесных сентенций.

– Вы обещали рассказать мне о хозяине замка, – напомнил я, – и почему в этой местности нет зверей.

– Все верно, – ответила она. – Действительно, их нет.

– Вы понимаете меня, милостивая госпожа, – сказал я доверительно, – но тем не менее не объяснили.

Ее тон сделался строже.

– Я пообещала вам объяснения, не так ли, мой господин?

– Вы совершенно правы.

– Так вот, объяснение перед вами.

Я никогда не относился к людям, которых удовлетворяют половинчатые ответы.

– Я солдат, милостивая госпожа, и держал путь отсюда на юг. Последовав за вами сюда, я удовлетворил вашу просьбу. Это произошло благодаря моему любопытству и вашему обещанию. Солдаты – нетерпеливая раса людей.

Мое замечание, видимо, подействовало на нее: она встряхнула длинными волосами, ниспадавшими темными водопадами ниже плеч. Ее слова вылетали быстро и отрывисто.

– Если говорить об отсутствии живых существ, то это значит, что любая свободная душа, какой бы маленькой она не была, жить здесь не может.

Объяснение опять не удовлетворило меня.

– Я не могу больше оставаться с вами, милостивая госпожа, – сказал я подчеркнуто официально. – Вы не хотите мне ничего объяснить. Я живу делами и результатами своих дел, поэтому могу понять и результаты дел других, но только при выяснении самого дела.

– Я не хотела вводить вас в заблуждение, господин. – Она двинулась было в мою сторону, но я сделал вид, что порываюсь уйти.

Я недоумевал.

– Что означают ваши слова о том, что здесь не может жить ни одна живая душа?

Она коротко усмехнулась.

– Ни одна из принадлежащих богу.

– Богу?! Принадлежащих? Но сам лес…

– Лес. – Она сделала нетерпеливый жест. – Лес находится на границе.

– Я все еще не понимаю.

Она взглянула на меня.

– Значит, и ваша душа тоже.

Я не был поклонником метафизики, меня раздражала ее недосказанность. Настолько абстрактная дискуссия не должна была продолжаться так долго.

– Вы хотели сказать, что эта местность опустела в результате какого-то рода чумы? Что в результате ее все звери и люди покинули округу?

Она не ответила.

Я продолжал:

– Каждый из ваших слуг болен. Может ли быть так, что они страдают какой-то формой проказы, которая существует только в этой местности?..

– Их души… – начала она снова.

Я прервал ее.

– Опять абстракции…

– Я пытаюсь вам объяснить, – сказала она.

– Милостивая госпожа, вы не даете мне объяснения.

– Я уже дала вам объяснение, как сама это понимаю. Довольно тяжело…

– Вы и вправду говорите о болезни? Или нет? Могу гарантировать, что если вы не скажете конкретно, я не останусь здесь ни на минуту, так как не буду знать, что мне угрожает.

– Как вам будет угодно, – сказала она.

– Существуют вещи, перед которыми я испытываю страх, но если дело касается чумы, то это именно то, чего я всегда опасался. С другой стороны, я верю в свою счастливую звезду, в то, что я везуч, так как до сих пор болезнь меня миновала, поэтому вы должны знать, что я не сойду с этого места, не узнав, что здесь происходит. Скажите мне. Вы имеете в виду болезнь?

– Ах, – вздохнула она, когда наконец стала понимать, про что я ее расспрашиваю. – Может быть и так, как вы говорите.

– Но вы совсем не согласны со мной. – Я сделал несколько шагов в ее сторону.

Она замолчала. Должен ли я предполагать, спросил я себя, что признаки тяжелейшего заболевания, которое поразило ее слуг, еще не проявились на нас, но скоро станут заметны. Предчувствие чего-то нехорошего закралось мне в душу.

– Как долго вы уже живете в этом замке? – спросил я.

– Я бываю здесь только наездами.

Этот ответ заставил меня подумать, что она, возможно, обезопасила себя от того, что я подозреваю. А раз она не беспокоится по этому поводу, то и мне не престало пороть горячку. Такие мысли меня успокоили.

Она села на кушетку. Солнечный свет струился через вставленный в оконную фрамугу витраж, изображавший Диану на охоте. Только теперь, впервые за все время пребывания в замке, я заметил, что здесь нет ни единого христианского символа – ни одного распятия, ни единого изображения Иисуса, никаких икон или фресок с изображениями святых. Статуи, декорации на настенных гобеленах и занавесях – все было языческим.

– Когда был построен этот замок? – Я стоял перед окном и водил пальцем по линиям стыка разноцветных стекол витража.

– Думаю, он очень стар. По меньшей мере несколько столетий назад.

– Он очень хорошо сохранился.

Она знала, что мои вопросы не имели цели и не были особенно умными. Но я хотел больше знать о владельце и о странной таинственной болезни, поражающей обитателей этого места.

– Ну что ж, понятно, – сказал я.

Я снова почувствовал напряжение и заволновался.

Я спустился в винный погреб и с вином вернулся обратно. Когда она передавала мне кубок, я заметил, что она не носит обручального кольца.

– У вас нет повелителя, милостивая госпожа?

– Есть один, – ответила она, глядя мне прямо в глаза, будто я выпытывал у нее самое сокровенное. Чтобы загладить неловкость, вызванную этим вопросом, она пожала плечами. – Да, у меня есть повелитель, капитан.

– Но это не фамильный замок?

– Ах, да. Фамилия? – Она приняласьочень мило смеяться, и на ее лице появилось выражение облегчения. – Замок принадлежит моему повелителю уже долгие годы.

– Но он не всегда принадлежал ему?

– Нет. Он, я думаю, владел им всегда.

– Военный трофей?

Она покачала головой.

– Ваш муж игрок и играет на недвижимое имущество? Он принимает участие в этой войне?

– О да. – Ее поведение снова изменилось. Она стала дружелюбной. – Не хочу вас держать в неведении, капитан Фон Бек. – Она засмеялась, и снова был какой-то намек на беспомощность в ее поведении. – Я совсем не настроена говорить на эту тему.

– Пожалуйста, простите мне мою грубость, – нарочито холодно сказал я.

– Будьте спокойны, капитан, вы не были грубы. – Тихо произнесла она. – Для мужчины, который находит в ужасах войны свою прелесть и принимает участие в военных действиях, вы выглядите очень культурным и воспитанным.

Я поднес кубок к губам.

– Приятно, что вы так думаете. Но по сравнению с вашими слугами я, видимо, выгляжу значительно лучше, чем я есть на самом деле.

Она улыбнулась. Ее кожа порозовела. Я вдыхал запах роз. Мне стало так тепло, будто солнечный свет, пройдя сквозь стекло, упал на меня. Я знал, что я хочу Сабрину, как никогда дотоле не хотел ни одной женщины.

Однако воспитание оставляло мне желать ее только мысленно. За многие годы я научился подавлять свои чувства и был готов уничтожить это желание в себе.

– Когда вы собираетесь вернуться к своим слугам? – Я снова приложился к вину. – По вкусу оно было лучше, чем любое другое стольких же лет выдержки из найденных мной здесь. Потом я снова внимательно оглядел ее и понял, что все мои желания внезапно могут стать реальностью.

Она облизнула губы, прежде чем ответить.

– Можно сказать, что вы – кредитор моего господина.

– Вашего мужа? Вы действительно так думаете? Но вы даже не открыли мне своего имени, – сказал я очень весело.

– И это правильно. – Она откинула волосы со лба.

– Вы не хотите назвать своего имени?

– Сейчас? Нет.

– Он ожидает вас здесь? – Я пригубил вино.

– Да, – ответила она.

– Он что, следит за вами? – Меня это возмутило и поколебало.

– Нет. – Трагедия, вызывавшая несомненное отсутствие радости, на секунду отразилась на ее лице.

– В таком случае, у вас с ним сделка? – спросил я и при этом придвинулся ближе.

– Да. – Она, мне показалось, тоже немного пододвинулась ко мне.

Казалось, что она испытывает такую же тягу ко мне, как и я к ней, но было бы слишком хорошо получить после всех вопросов еще и ее любовь.

Некоторое время я молчал.

– Могу ли я узнать, какую сделку с ним вы заключили?

Она повеселела, но конечно, же, ее настроение не могло так быстро улучшиться.

– Отличную от вашей, капитан. – Она сделала неопределенный жест.

– Но вы же понятия не имели, что я здесь остановился?

Она опустила глаза.

– …Или вы знали об этом? – продолжил я. – Вполне могло быть, что незамеченный мною слуга вашего мужа сообщил вам обо мне.

Проигнорировав мое последнее замечание, она сказала:

– Я искала храброго мужчину. Мужественного и бесстрашного человека.

– И, разумеется, эти качества присущи вашему господину? Верно?

Она с вызовом посмотрела на меня.

– Как вам будет угодно.

Инстинкт всегда помогал мне сохранить жизнь и здоровье, и теперь он предостерегал меня, что эта привлекательная женщина может оказаться приманкой в ловушке. Только на этот раз я проигнорировал это предостережение. Казалось, что она готова мне отдаться. И тут же я представил, что мне придется платить большой выкуп. Выкуп в любом случае меня не устраивал.

– Какую свободу действий он вам представил?

– Я могу делать все, что мне нравится. – Она пожала плечами.

– И он не ревнует?

– Нет, в смысле, применительном к этой ситуации, капитан фон Бек. – Она опустила свой кубок.

Я последовал ее примеру. Она взяла оба кубка, снова наполнила их и уселась рядом со мной на кушетку под окном. Я весь задрожал. Много лет я был был хозяином самому себе, но теперь потерял возможность рассуждать здраво. Дотронувшись до ее руки, я поцеловал ее, бормоча при этом:

– Это невозможное существо, ваш господин…

– И это тоже верно.

Я оторвал губы от ее руки и внимательно посмотрел в лицо, откинувшись назад.

– Он вам доверяет? Потому что очень любит вас?

Ее дыхание сливалось с моим, а глаза казались мне влажными блистающими бриллиантами. Она сказала:

– Я не уверена, что мой повелитель что-то смыслит в любви. Во всяком случае не так, как это понимаете вы или я.

Я засмеялся и устроился на кушетке поудобнее.

– Он многим обделил себя, госпожа Сабрина. Вы можете быть истинным подарком для любого мужчины.

– Извините меня… – Она поднялась, чтобы снова наполнить кубки.

Я упивался ее внешностью. Еще ни в одной женщине, насколько я помню, я не встречал столько одухотворенности и столько красоты, соединенных воедино.

– Вы не хотите рассказать мне свою историю?

– Еще нет.

Ее ответ я воспринял как обещание, но решил не отступаться.

– Вы родились здесь?

– Да, в Германии.

Чуть позже она добавила:

– Я говорила это, чтобы вас заинтриговать. Лесть не была необходима, я знала, но так как я авантюристка, то готова была предпринять любую шалость, чтобы заинтересовать вас.

Этого я никак не ожидал. Она приблизилась, держа по бокалу вина в каждой руке.

– Но в Германии вы жили не все время? – сказал я.

– Это зависит от того, что вы понимаете под временем, – произнесла она, передавая мне наполненный кубок. – Осилите это, и я притушу свечи. Мы будем говорить о конкретных вещах, или вы расскажете о себе?

– Теперь вы, без сомнения, видите, кто я и что я, милостивая госпожа.

– Не совсем, капитан.

– У меня немного достоинств. Последние годы я был солдатом, и время, посвященное службе, стало моим образованием. А жизнь в семейном гнезде Бек монотонна и скучна.

– Но как солдат вы кое-что повидали и совершили?

– То, что я видел и делал, не отличалось разнообразием. – Я потер лоб. – Очень многое не хотелось бы воскрешать в памяти. Атэсхапады в Маглебурге все время приходили мне на ум, и не надо было прилагать особых усилий, чтобы воскресить их.

– Вы часто убивали?

– Конечно. – Было нечестно касаться в разговоре этой темы.

– И грабили? И пытали?

– Когда это было неизбежно, да. – Тема начала меня раздражать. Я подумал, что она намеренно хочет вывести меня из себя.

– И насиловали?

Я посмотрел на нее. Может быть, моя оценка была неправильной? Возможно, она была из тех легкомысленных дам, с которыми я познакомился при дворе? Вот с ними было естественно вести такой разговор. Они радовались любой сенсации и давно позабыли, что у людей есть совесть и что нужно держать свое поведение в рамках приличия. С цинизмом, который впитался вместе с насилиями и убийствами мне в кровь, я рассказывал им все, о чем они спрашивали. Этих женщин по-настоящему интересовало на свете только одно – золото, как можно больше золота. Если Сабрина принадлежит к этому классу, она получит все, чего желает.

В ее взгляде читалось ожидание, и я коротко ответил:

– Да. Солдаты, как я уже говорил, неразборчивы…

Ее не заинтересовал мой ответ. Она продолжала:

– А вы казнили еретиков?

– Я видел, как их сжигают.

– Но вы не принимали участия в их умерщвлении?

– Благодаря стечению обстоятельств и моим убеждениям – нет.

– А вы способны убить хотя бы одного еретика?

– Милостивая госпожа, я определенно не знаю, что собой представляет еретик. В наши дни существует много значений этого слова. Так можно назвать любого, кто желает собственной смерти.

– Или ведьмы? Вы казнили ведьм?

– Я солдат, а не священник.

– Многие солдаты выполняют поручения священников, не так ли? И многие священники стали солдатами.

– Я не из их числа. За свою жизнь я перевидал множество душевнобольных и старух, причисленных к ведьмам, их по этому обвинению сжигали, милостивая госпожа. Но я ни разу не сталкивался ни с волшебством, ни с заклинаниями, ни с вызыванием демонов или духов, – я засмеялся. – Один из встреченных мною так называемых «колдунов» утверждал, что общался с Мефистофелем, но смог выговорить его имя только после того, как ему несколько раз это имя повторили.

– Разве вас не пугает ведьмовство?

– Нет. По крайней мере, то, что я подразумеваю под ведьмовством, меня не пугает.

– Вы мужественный человек, мой господин.

Я воспринял это как комплимент.

– Мужественный в масштабах нашего общества, но не в моих собственных.

Она живо отреагировала на это.

– Достойный ответ. Итак, вы предъявляете к себе высокие требования?

– Пока я достиг немногого, гораздо большее у меня в планах. У других я перенимаю то, что мне необходимо.

– Итак, вы – грабитель.

– Пусть я грабитель, если вам угодно, но, надеюсь, не лицемер.

– Разумеется, это зависит только от вас.

– Почему вы так думаете?

– Это неотъемлемая часть вашего существа, раз вы хотите стать тем, кого описываете. Или, может быть, вы заблуждаетесь в том, что эта часть существует.

– Не могу уследить за ходом ваших мыслей. Я тот, кто я есть.

– И кто же вы?

– Наверное, я таков, каким сделала меня жизнь.

– Разве вас создал не Бог? А ведь именно он создал мир, так?

– Это не мой случай.

– Еретик?

– Ах, милостивая госпожа. Мятущаяся душа, как и все другие.

– Вы невозможно категоричны.

– Для солдата?

– Для любого, кто живет в наше время.

– Я не настолько категоричен, насколько скрытен. И, как вы уже, наверное, заметили, я не имею склонности к метафизическим дебатам.

– Неужели вы не признаете, что у вас есть совесть?

– Совесть – слишком дорогое удовольствие, чтобы иметь его в наши дни, милостивая госпожа.

– И все же это необходимо.

– Скажите, что вы можете предложить? Может, хотите изменить меня в соответствии со своими идеалами?

– Мои идеалы не во всем сходятся с вашими.

– Я уже заметил это.

– Душа? Эти слова значат немного. Я надеюсь, вы достаточно откровенны со мной.

– Я почти полностью согласен с вами.

Мы еще некоторое время поупражнялись в красноречии на эту тему, а потом разговор продолжился в другом русле.

Она оказалась образованной женщиной, знающей неизмеримое количество историй и анекдотов. Чем больше мы были вместе, тем сильнее я ее желал.

Мы болтали и пили, пили и болтали, так что даже забыли об обеде. Она цитировала греков и римлян, она читала стихи и цитировала диалоги. Она определенно была хорошо осведомлена обо всех делах, творящихся в Европе, да и в большей части мира даже больше, чем я.

Мне стало ясно, что повелитель Сабрины ее высоко ценит, и что более чем возможно, он не только ее возлюбленный. Она много путешествовала и легко вступала в обычные дружеские отношения. У меня сложилось впечатление, что она хорошо знакома почти со всеми близлежащими графскими семьями.

Настал вечер. Мы переместились в кухню, где из немногих припасов приготовили приличный, насколько это было возможно, ужин. Мы выпили много вина, а потом поднялись в одну из спален и стали раздеваться.

Простыни, покрывала и альков казались белоснежными в солнечном свете. Вскоре Сабрина осталась в наряде Евы. Ее белое тело манило, груди оказались маленькими и твердыми. Еще ни разу я не видел такой женщины, кроме как воплощенной в статуе или на полотнах живописцев.

До этого вечера я не верил в совершенство, но когда я увидел ее тело, освещенное закатным солнцем, я поверил, что оно действительно существует.

Мы легли в постель. В своей страсти она была ласкова и дика одновременно: пассивность сменялась агрессией. Мне передалось ее настроение – оно подходило мне по духу. Кроме того не надо забывать, что я долго был лишен женской ласки.

Я чувствовал, как силы вновь возвращаются ко мне, а потом на душе стало радостно и появилось громадное облегчение, еще в юности испытанное мной в фамильном замке Бек.

Все продолжалось бесконечно, она ласкала меня вновь и вновь, и я отвечал на ее ласки. Я дышал ее дыханием, чувствовал прекрасные прикосновения ее кожи.

Наша страсть накатывала и утихала, подобно приливам и отливам. Наша жадность преодолевала усталость.

Насытившись, мы засыпали и просыпались с первыми лучами солнца, чтобы снова любить друг друга, и я все больше и больше влюблялся в нее.

И вот однажды, утренним рассветом, я прошептал ей в ухо, еще спящей, что хочу, чтобы она ушла вместе со мной, оставив своих подозрительных слуг, чтобы мы могли отыскать место, где нас не сможет потревожить война. – Может ли быть такое место? – спросила она и весело рассмеялась над подобной несуразицей.

– Возможно и есть, на Востоке. Или в Англии. Мы можем поехать в Англию. Или в Новый Свет.

Расстроившись, она посмотрела на меня.

– Это невозможно, – сказала она. – Мой повелитель этого не разрешит.

Я обозлился.

– Твой повелитель нас не найдет.

– Он найдет меня и вернет, можешь быть уверен.

– В Новом Свете?! Он что, Папа?!

Она как будто растерялась, и я спросил себя, неужели этим риторическим вопросом я могу узнать правду?

Я продолжал:

– Я буду с ним сражаться. Если понадобится, я соберу против него армию.

– Ты больше потеряешь, чем приобретешь.

Озадаченный, я все еще спрашивал ее:

– Он – Папа? Твой повелитель?

– О нет, – сказала она с сожалением. – Он гораздо могущественнее, чем Папа.

Я потер лоб.

– Может быть, на твой взгляд. Но не в глазах всего мира.

Она затихла, зарывшись в подушку, а потом сказала тихим шепотом:

– В глазах не только всего мира, но и Неба.

Ее ответ смутил меня. Прошла еще неделя, прежде чем мы возвратились к этой теме. Меня больше не устраивало такое положение вещей.

– Ты обещала ответить на мои вопросы, – сказал я ей как-то утром. – Неужели нельзя назвать имя этого могущественного господина? По крайней мере я должен быть в курсе, пока нахожусь здесь.

– Ты не особенно обрадуешься.

– И все же я должен знать это.

– Я скажу, – прошептала она, – на следующее утро.

– Его имя, – настаивал я днем позже. Я видел испуг в ее глазах, и это ощущение передалось мне.

Она лежала в постели, глядя мне прямо в глаза, потом покачала головой.

– Кто твой повелитель? – спросил я.

Она отвернулась и заговорила, с трудом шевеля губами. Голос отказывался повиноваться ей, а на лице застыла маска обреченности.

– Его имя, – сказала она, – Люцифер.

Самообладание мгновенно покинуло меня. Она уже много раз шокировала меня по совершенно разным поводам, но сейчас я никак не мог понять, что должен означать этот ответ. Не мог же это в самом деле быть тот самый Люцифер. Я уселся на подушку и засмеялся.

– И ты ведьма, да?

– Можно сказать и так, – ответила она.

– Невероятно! – я не видел смысла в ее словах. – Может быть, ты из тех старух, которые жаждут завладеть головой молодого мужчины?

– Я та, кого ты видишь перед собой. И все же я была ведьмой.

– И силы возвращаются к тебе только в присутствии хозяина этого замка?

– Нет. Считавшие меня ведьмой люди хотели расправиться со мной, это было еще до встречи с Люцифером.

– Совсем недавно ты пыталась доказать мне, что разделяешь мои взгляды на ведьм. – Да, но я имела в виду тех бедных женщин, которых приговаривают к сжиганию по обвинению в колдовстве.

– Тогда почему ты сама причисляешь себя к ведьмам?

– Ты сам произнес это слово, а я лишь подтвердила, что меня так называют.

– Ты не ведьма?