Текст книги "Проклятые души (СИ)"
Автор книги: Майарана Мистеру
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)
Глава 18
Если скажу, что день прошел приемлемо, то нагло солгу. День прошел – хуже не бывает. Примерно до обеда всё валилось из рук. Особенно оно валилось, когда я чувствовала на себе взгляд хмурого и крайне недовольного чем-то Шефа.
Подготовка документов не сразу заладилась, поскольку пришлось во многом узнавать архив. Видите ли, в приёмной директора лишних бумаг быть не может, зато радует, что в большом и, почему-то, секретном архиве есть, так называемый в данной компании, архивариус, который примчится, стоит только сказать какую бумажку желает видеть Его Светлость.
Мысли, как навязчивые насекомые вращались вокруг образа из сна, делая меня очень рассеянной. Увлекшись выполнением поручений, об обеде я вспомнила только, когда Босс изволил на него откланяться. Естественно, почти сразу рванула следом. И когда подходила к хмурой Кире, увидела, как двери лифта закрываются, а оттуда на меня смотрят прямым взглядом, в котором бушует пламя бессильной ярости.
Меня бы взяла оторопь от увиденного, но Кира вовремя щелкнула перед моим носом пальцами.
– Не повторяй этой ошибки. Не будь дурочкой, как все в этом офисе. Не влюбляйся в это чудовище.
Я моргнула пару раз, осознавая сказанное и неподдельно удивилась.
– А что, в этого злыдня ещё влюбляются? Да после одного такого взгляда хочется скрыться за горизонт, а не то, что повторно на глаза попасться.
Кира в ответ легко расхохоталась и направилась к тому же лифту, цокая каблуками.
– С тобой весело, – проговорила она. – Ты, как лучик солнца в серости будней.
Но я с грустью подумала о том, что без блистера в сумке, людям окружающим меня, было бы совсем не до смеха.
В здании офиса был хороший ресторан для сотрудников, но Кира почему-то предпочитала кафе. Говорила, что там меньше шума, и что ей хотелось бы, как можно реже встречаться со своими коллегами в нерабочее время.
– Когда все вернутся, ты поймёшь мои причуды, – фыркнула девушка, отпивая кофе из фарфоровой чашки. – Все эти напыщенные, надушенные и высокомерные особы вырабатывают стойкое желание находиться, как можно дальше от места их обитания.
– И давно у тебя это желание выработалось? – улыбнулась я в такую же чашку.
– О, я в этой компании динозавр, – закатила глаза Кира. – Нахожусь тут с самого основания. Пять лет. Но вот в серпентарий она превратилась только год назад, когда фирму выкупил Шеф и его команда.
– Команда? – вздёрнула я бровь.
Кира в ответ усмехнулась, хитро блеснув глазами.
– Ага. Сейчас они выполняют поручения Босса, но уже скоро ты с ними познакомишься. И поосторожней будь, – девушка отвела взгляд в сторону, но мне всё равно было прекрасно видно, как покраснели её щёки. – Эти засранцы совершенно бесцеремонны с девушками. Поэтому всё рыжее поголовье и не желает перекрашиваться, дабы не остаться без их пристального внимания.
– Это всё похоже на какой-то бред, – улыбнулась я. Увидев немного обиженный взгляд, развела руками, не отрывая их от поверхности столика. – Нет, правда. Злой Босс, отправленные отдыхать сотрудники, серьёзный интерес к рыжим девушкам. Ты где-нибудь ещё встречала такую компанию?
Кира отмахнулась, допивая свой кофе.
– Это Россия, детка. Здесь, что ни фирма, то цирк.
И вспомнив своё предыдущее место работы, я вынуждена была согласиться с ней. У всех боссов свои причуды.
Кира взглянула на часы, задумалась на секунду, прищурившись и выдала:
– Без пятнадцати. Пойдём, мне нужно ещё кое-кого обзвонить по поводу заказов.
Рассчитавшись за обед, мы отправились назад. Мне хотелось задать Кире ещё несколько вопросов, но она уже всеми мыслями ушла в работу, почти позабыв о моём присутствии. Поднявшись на этаж, мы пожелали друг другу удачи, и разошлись по рабочим местам.
Зайдя в приёмную, я с облегчением выдохнула, потому что Шефа ещё не было. Не очень-то хотелось мне работать под его напряженным взглядом.
По привычке протёрла стол дезинфицирующими салфетками, прибралась на столе, протёрла мышку и монитор, после чего со спокойной совестью села за работу. Уже открыла файл с расписанием вылетов Его Светлости, как звякнули смарт часы, напоминая о ненавистном.
Два часа.
Достала из сумки препарат и положила на стол, после чего набрала себе стакан воды из кулера. Щелчок блистера, и я с таблеткой разворачиваюсь к стене-окну, вид из которого больше пугал, чем умиротворял. Всё ещё не решаясь выпить, болезненно кривлю губы.
Мне аукнется. Я точно знаю, что да.
Не хочу.
Не хочу.
Не хочу!
Но я ложу желтый кругляш на язык. Но я запиваю его одним большим глотком воды.
И вздрагиваю, когда звучит:
– Что это?
Показалось, что сердце собирается вылезти через горло, так сильно оно дрогнуло. Резко разворачиваюсь, смотря затравленным взглядом в синие глаза, что смотрят хмуро. Очень хмуро.
В руках Шефа мой блистер.
Сказать правду – значит, скорее всего, лишится работы. Кому нужны психи на таких важных должностях? Никому.
– Просто голова разболелась, – тяну неуверенную улыбку я, надеясь, что эту фальшь не раскусят.
– Азенапин? – хмурится Босс. – Впервые слышу про такое обезболивающее.
И вид у него такой, будто он все препараты подобного направления перепробовал лично. А ведь их хренова гора. А ещё точнее две горы, одна нашего производства и вторая, та, что побольше, зарубежного.
Пожимаю плечами, делая повторный глоток воды, нарушая рекомендацию врача не пить ближайшие полчаса. С перепугу во рту пересохло, а в пальцах явственно ощущался тремор.
– Сейчас на рынке фармацевтики очень много различных препаратов. Простой анальгин мне не помогает, поэтому приходится пользоваться Нидерландским, – кивнула я на блистер.
Ян Кириллович почему-то прищурился, глядя на меня. После положил блистер на место и удалился в свой кабинет, позволяя мне вернуться к работе. До самого конца рабочего дня я провисела на телефоне, обзванивая людей по заданию от шефа. Договорилась о нескольких встречах после директорских каникул. Пригласила делегата из Египта, для обсуждения договоренностей о сопровождении груза, и много кого ещё, особо не вникая в подробности.
Чувство беспокойства настигло практически сразу, оттого возникло желание постоянно двигаться, не останавливаясь на перерыв и передышку. Бумаги, звонки, отчёты. Начала крутится, как белка в колесе, уже даже не обращая внимание на пристальное наблюдение за мной руководителя.
В один прекрасный момент, взяла в руки кипу бумаг и направилась в его кабинет. Как обычно, постучалась, дождалась кивка и вошла.
Он сидел за столом, сцепив руки перед собой. По-прежнему хмурый и недовольный всем вокруг, но пристально смотрящий в мои глаза, будто мог там что-то прочесть. Будто желал прочесть.
Я приблизилась к его столу, с опаской косясь на прозрачную стену, что будоражила видом и высотой, и это не укрылось от Шефа.
– Боитесь высоты?
На самом деле, я много чего боюсь. Фобии – это часть моей жизни, от которой не спрятаться, но высота не является одной из них. Разумная боязнь высоты – это нормальная работа инстинкта самосохранения. Просто кто-то преодолевает свой страх, а кто-то прислушивается к своим ощущениям. Я одна из таких. Как говорит мой психотерапевт: «Страх – это нормально. Не нормально его отсутствие.»
– Все мы чего-то боимся, – пространно ответила я, пожав плечами. – Я просто разумно опасаюсь, только и всего.
Подошла ближе к столу и аккуратно уложила документы на край стола, а когда взглянула на Яна увидела, что он усмехнулся краешком губ и тут же подавил это проявление эмоций.
– Вы мне солгали, Лина, – прозвучали слова, заставившие вздрогнуть всем телом. – Азенапин не обезболивающее.
Сердце ткнулось прямо в горло, не давая даже выдохнуть. Пальцы врезались в ладони, а мозг лихорадочно искал, что ответить, чтобы свести последствия признания к минимуму.
– Не обезболивающее, – кивнула я в ответ, судорожно подбирая слова. – В психиатрии есть такое заболевание, как биполярное аффективное расстройство. У меня измененная его форма.
Бровь шефа насмешливо вздёрнулась, как бы спрашивая в чём тут прикол, но не получив ответа твёрдая линия губ дрогнула.
– Я знаю, что такое «биполярочка», Лина Алексеевна, – после этого заявления мне сделалось как-то не хорошо. – И знаю, что у этого расстройства есть только две формы проявления, которые должен фиксировать врач-психотерапевт.
Я поджала губы, чувствуя ту самую жуткую потребность постоянно двигаться. Понимание, что меня вот-вот уволят ничего в этом состоянии не меняло, пока я наконец не обратила внимание, что шеф стал смотреть на меня как-то иначе. Не как раньше хмуро, а так, будто собирался с интересом препарировать лягушку прямо на рабочем столе.
– Я ничем не могу подтвердить свои слова, – ответила тихо.
– Ну почему же? Вы вполне можете дать мне номер своего психотерапевта, чтобы я с ним пообщался, и убедился, что Вы способны работать.
Ужас, охвативший меня, слишком явственно отразился на лице, ибо реакция боса была почти звериной.
Он прищурился, а затем резко поднялся из-за стола, чтобы мощным рывком схватить за запястье и обжечь будто огнём. Жар прокатился по телу лавовой волной, облизал нутро и свернулся комочком внизу живота. Я уставилась в синие глаза, на дне которых будто плескались всполохи молний грозового неба. Дыхание стало глубоким, тяжелым.
– Ты мне лжёшь, Лина. Что ты скрываешь?
Я только и сумела, что возмущенно выдохнуть ему в лицо.
– Что Вы себе позволяете?
– Имя психотерапевта, – потребовал босс, даже не желая знать, что мне в данную минуту очень хотелось уволиться.
– Это уже не важно, – я дёрнула руку, пытаясь высвободится из крепкого захвата, но мне не позволили. – Немедленно отпустите, иначе я буду вынуждена кричать.
Усмешка змеёй скользнула по твёрдым губам, гипнотизируя мой взгляд. И Ян делает шаг. Ко мне. Вынуждает испуганно отступить, заблеяв бледной овцой.
– Что Вы делаете?
Ещё шаг и достаточно жесткая улыбка в мои распахнутые глаза.
– Имя, Лина, скажи мне имя.
Но сказать имя своего психотерапевта, всё равно, что выписать себе приговор. Если определённые органы узнают, что у него нет лицензии, вся его деятельность свернётся, а меня поставят на учёт, как психопатку и отправят в дурдом… Потому что наследственная психотическая депрессия двумя таблетками азенапина не лечится, а её проявления в тяжелой форме опасна для жизни окружающих.
Ещё шаг, как ответ на моё молчание, а после резкий рывок и мужчина своим телом прижимает меня лицом гладкой поверхности стекла, за которым, как на ладони, распростерся огромный город.
Визг вырвавшийся из моего рта сошел на нет только спустя долгие секунды, в которые ничего не менялось. Сердце грохотало в груди, как если бы я на самом деле сорвалась вниз с семьдесят третьего этажа, а по телу волнами прокатывались проклятые мурашки и жар, разогнанные отравленной препаратом кровью.
– Имя!
– У меня нет психотерапевта! – отчаянно лгу я, пытаясь вырваться из крепкого захвата, потому что близость мужчины в этот момент делала почти больно. – Нет!
– Кто диагностировал болезнь, Лина? Сама себе лечение назначила?
Голова нещадно кружилась от страха и треклятого возбуждения. Дурацкое бессилие от собственной слабости сковывало тело действенней паутины многоногого насекомого, которое я с детства воспринимала, как что-то мерзкое и ужасное.
Сладко пульсирует внизу живота, подгибаются колени и бегут перевозбужденные мурашки по спине.
– Знакомый, – выдыхаю я. – Я не нуждаюсь в серьёзном лечении.
Ложь. Наглая ложь, с крошкой правды обжигала язык, как кислота. Ян почти не двигался, крепко сжимая мою талию. Его горячее дыхание опалило ухо в усмешке. Он втянул носом воздух и проговорил едва слышно:
– Это он выписывает тебе рецепт на препараты?
Зажмурилась, понимая, что сама себе вырыла яму. У меня в сумке лежит лекарство, которые невозможно получить без бумажки с печатью, а у Сёмы такой печати не было. Все рецепты практически подделывались.
– Нет, не…
Меня перебила трель мобильника босса. Он достал телефон из кармана и ответил на звонок, не обращая внимания на мои новые попытки вырваться.
– Да, – раздался его голос позади.
Аппарат по всей видимости был с достаточно громким динамиком, а находясь в непосредственной от меня близости он делал этот разговор доступным.
– Нашел. Рецепт от имени Войтовской, но она лично ничего не знает о пациентке Васильевой. Уже вызвал полицию.
Мужчина усмехнулся, а я замерла, не желая верить в услышанное. В моей голове никак не укладывалось происходящее, ведь получается, что шеф каким-то образом нашёл аптеку, в которой я купила азенапин, а теперь туда едет полиция, чтобы зафиксировать факт нарушения закона, в котором я принимала непосредственное участие!
– А сам рецепт точно взят у Войтовской? – вопрошает голос босса.
– Точно, но насколько известно из приведенных данных, у неё сын учится в меде. Пошёл по стопам матери, вероятно он продали или по дружбе помог.
Я зажмурилась, понимая, что нам с Сёмой хана. Ведь он реально утащил рецепт у своей мамы. И уже не в первый раз. И до этого всё было нормально. Никаких проблем, пока я не устроилась сюда.
– Всё ясно. Отмени всё и спасибо за помощь, брат.
– Так ты нашёл?
Ян ответил с секундной заминкой, погладив пальцем мою талию.
– Не могу быть до конца уверенным.
– Ясно. Ну, если что, то звони.
Уже через секунду на мою талию вернулась вторая рука, а губы у уха прошептали самый стрёмный вопрос в моей жизни.
– Так каков диагноз на самом деле, Лина?
Меня колотило от невозможности двигаться, от грохочущего сердца, разгонявшего по венам жидкий огонь и от близости мужчины, которого определённо точно хотелось. Я сдерживалась, стараясь не шевелится и не спровоцировать то, что отравляло кровь.
– Биполярное аффективное расстройство, – шепчу упрямо.
Сильные пальцы сдавили талию, но уже через секунду мужчина развернул меня лицом к себе и практически вжался в моё тело, вынуждая почувствовать и его возбуждение.
– Лжёшь, ведьма.
Пропасть за спиной, отгороженная от меня стеклом толщиной едва ли превышающую размеры моего запястья, рождало в груди ужас. Но ужас был похож на красный перец, что придавал остроту и пикантность моменту.
Я была настолько заворожена синевой глаз шефа, что была не в силах оторваться от них. Чувства бурлили и казалось, что они вот-вот меня разорвут. Ян склоняется чуть ниже. Его губы оказываются в паре сантиметров от моих, и мы оба понимали, что нас разделяет одно мгновение до безумия, что витало в воздухе, потрескивая от напряжения.
Но до исполнения мига, до прикосновения наших губ раздалась новая трель чужого мобильника. Не отрывая от меня взгляда Ян ответил на звонок, и в трубке мгновенно раздался бодрый голос.
– Кажется, я нашел. Ведьму твою зовут Веерова Алиса Михайловна, двадцать лет отроду. Диагноз соответствующий, лечащий врач по найму за хорошие деньги, поэтому нигде лечение не зафиксировано, – мужской голос на том конце хохотнул, а глаза, смотрящие в мою душу, перестали искрить яростью. – Я её ещё не видел, но характер похож на нашу знакомицу. Пакостная, говорят, очень.
Ян Кириллович отстранился, прошел к своему рабочему месту, позабыв о моём присутствии и стал рыться на столе в поисках каких-то бумаг.
– Когда я могу с ней встретится? Нет. Нет, чем быстрее это произойдёт, тем лучше. Почему ты меня спрашиваешь? Я понятия не имею. В общем, я через полчаса подъеду, поедем к ней.
Я быстро поправляла одежду, стараясь держать себя в руках. Поправила причёску и довольно быстро зашагала к выходу.
– Лина!
Не обернулась. Вышла из кабинета, схватила сумку из ящика и бросилась прочь. Прочь, прочь, прочь! Никогда больше сюда не вернусь, и даже думать не буду о том, что известно обо мне этому гаду.
Каблуки простучали весь путь по холлу, отбивая страшный ритм. Кира махнула рукой, но увидев выражение на моём лице сникла, глянув в сторону кабинета, где обсуждал встречу с очередной психопаткой её босс.
Прочь отсюда.
Нутро лифта услужливо распахнуло свои объятия, позволяя отгородится от офисного персонала. С удобством доехала вниз и, минуя сонного охранника в практически пустом холле, вырвалась наружу, чтобы позволить звукам шумного города накрыть себя и заполнить мечущиеся в больном мозгу мысли.
Мерный стук каблуков по брусчатке, а перед глазами твёрдая линия губ и искристая синева. Интересно, зачем он начал копаться в моём грязном белье? Хотя, какая теперь разница. Мне в скором времени нужно ожидать гостей из полиции. Это, пожалуй, единственное, что на самом деле должно заботить.
Усмехнулась.
Я даже не знаю, какое наказание мне могут вменить за соучастие в подделке рецепта. А вот Сёме влетит по полной, если всё вскроется.
На остановке уже было не протолкнуться, и я рисковала простоять тут ближайший час-полтора, но к счастью транспорт прибывал довольно часто. Интересно, а дорогу уже отремонтировали? Не хотелось бы тащиться через два квартала с другой остановки, хотя может оно даже к лучшему? Всё же активность, а не тупое прозябание в беспокойстве.
Напротив остановки довольно резко затормозила красивая черная машина. Стекло на задней двери опустилось и меня обожгло синим взглядом, полным какой-то ненормальной злости. Подавив порыв отшатнуться, я сдержала и желание удрать.
– Садитесь в машину, Лина. Нам нужно поговорить, – голос его слегка подрагивал, будто в нетерпении.
Мне сразу же стало ясно, что он на самом деле не испытывает никакого желания разговаривать в данный момент времени. У него есть более важные дела, которыми он хочет заняться прямо сейчас.
Вспомнила его последний разговор по телефону, посмотрела в синие глаза и кивнула. Себе. Боковым зрением была замечена уже знакомая треклятая маршрутка, которая всегда появляется очень вовремя, несмотря на моё сильное нежелание в ней трястись.
Не проронив не слова пошла к общественному транспорту, игнорируя недовольный голос бывшего босса. Пусть катится к своей ведьме. Кажется, так назвал девушку его собеседник?
– Лина!
Дверь маршрутки послушно закрылась, и мы отправились набивать новые синяки на моей пятой точке. Сорок. Грёбаных. Минут. Туда, где послушно ждали розовые тапочки, купленные по совету личного психолога. Туда, где одиночество становится более ощутимым. Туда, где в такие дни страшно засыпать.
Глава 19
Обжигающая чернота покрывает тело тонкими жгутами, что стремительно сжимаются под липким покровом тьмы. Они будто проникают в поры, будто пронизывают каждую клетку, удерживая в одном положении.
Боль.
Она оплетает не только разум, но и душу. Заставляет выгибаться на влажных от пота простынях и задыхаться в беззвучном крике под натиском жуткого сна. Сна, в котором нет места ярким краскам. Сна, в котором череда событий повторяется, как кадры в киноленте.
День за днём…
Обезболивающее вновь перестало помогать, и от этого слёзы на щеках приобрели вкус глубокой насыщенной горечи. Выкручивало каждую косточку, саднил каждый миллиметр кожи и единственное, что ещё спасало – воспоминание о призрачно-голубых глазах своего гостя из сна, который всё время повторял «Минайа». Странное слово, на которое тело отзывается теплом в груди.
Опостылевшее утро встречаю, вжавшись в стену и оплакивая прошедшую ночь. Слезы облегчения, они же слёзы усталости и боли, скользят по щекам, срываясь на, и без того, мокрые простыни.
Организм измучен, но не утомлён. Всё-таки какой-никакой, а сон он получил. Жаль, конечно, что его отсутствие не решит проблему, а только обострит её, ведь, чем дольше человек не спит, тем больше сна ему нужно… и тогда моим снам достанется больше времени на мои мучения. Доказано на собственной шкуре.
Уже привычные действия помогли вернуться и обрести субботний день. Последний день моих адских мучений и первый день отдыха от бывшей работы.
Трель мобильника за эти два дня стала постоянным спутником. Кира не сдавалась, пытаясь узнать в чём дело. На экране один раз появлялся даже номер шефа, но я не испытывала никакого желания с ним общаться.
Полицейские на пороге так и не появлялись, что безусловно радовало. Мне вспомнился разговор босса и его просьбу «Отмени всё, и спасибо за помощь, брат», но чувство благодарности так и не пришло. Ведь, если бы не его копания в чужом грязном белье, о подделанных рецептах никто бы и не узнал!
Потёрла виски глядя в рассветное небо, что ещё не приобрело ярких красок.
Я слишком часто о нём думаю. Слишком. Такого со мной ещё не было никогда.
Щелчок блистера. Большой глоток воды и ожидание на подоконнике истечения долгих десяти минут. Когда небо, не поменяв цвета, стало казаться более позитивным, я отправилась составлять план дел на сегодня. В последний день себя нужно вымотать, как никогда. Вымотать так, чтобы, как у собаки свисал язык и была отдышка.
Певрое, что пришло на ум – пополнить холодильник. Да не абы как, а в три захода на рынок в трёх кварталах отсюда. Пешком. Второе – устроить парко-хозяйственный день, наплевав на сверкающую чистоту в квартире. Ещё бы на площадке в подъезде пол помыть, а то вся пыль в коридор летит. Третье – сходить в театр. Жалко, если билеты на премьеру спектакля пропадут. Да и места очень хорошие, в первом ряду. Дорогие, наверное. Болдышев всё равно не явится, он же умудрился мне пару отдать, а насколько я знаю – билеты не восстанавливают. Решила пригласить Сёму, потому что чувствовала себя перед ним виноватой, хотя он не звонил и не писал, чтобы в чем-то упрекнуть.
Так и прошел весь день, в суете и домашних делах. Надо сказать, что я нехило так задолбалась, но несмотря на это не отступилась от выполнения поставленных задач.
Подбор платья занял долгих полчаса. Почему-то хотелось одеть что-то достаточно элегантное, но из моего скромного выбора было только черное платье с юбкой клёш до колен. Собственно, выбор на нём и остановился. Соорудив нехитрую прическу, я, в назначенное время вышла из подъезда и сразу же заприметила черную девятку, на которой рассекал по городу мой личный студент-психотерапевт. Боковым зрением увидела что-то чёрное и на секунду показалось, что это тьма готовится запрыгнуть на меня и схватить в свои щупальца. Сердце рвануло в горло даже раньше, чем я успела подумать, что сон не может ожить. Обернулась и увидела знакомую черную овчарку, что смотрела на меня умными глазами и радостно виляла хвостом. Вот только я сейчас не была способна радоваться этой встрече. Слишком остро восприняла свой испуг.
Проследовала в девятку и натянуто улыбнулась Сёме.
– Привет, моя Психопаточка, – широко улыбнулся этот несносный пацан. – Как твои глюки поживают? Воспитываешь? А то смотри мне, если их не воспитывать вырастут те ещё охламоны.
Я только улыбнулась молча, по привычке игнорируя эти подколки.
– Как дела?
Сёма коротко поморщился и завёл мотор послушной машинки, в которой души не чаял.
В театр он приоделся. Белоснежная рубашка, черные брюки и даже волосы гелем уложил. Ему определенно шел по-деловому небрежный стиль, он был больше похож на модель, сошедшую с обложки журнала мужской моды. Зря его мать настояла на медицинском. Ох, зря.
– Ты знаешь, мне тут от мамы прилетело за то, что я пользуюсь её вещами.
Поняв, что речь идёт о рецептах я и сама сморщилась.
– Сильно досталось?
– Ну так… Поорала немного. Благо кто-то из её знакомых в полиции сказал, что дело попросили замять, – девятка тронулась с приятным урчанием и развернулась, будучи послушной рукам своего хозяина. Сёма усмехнулся и покосился на меня. – Не знаешь случаем, что за прикол такой?
– Понятия не имею, – пожала я плечами и отвела взгляд от собеседника на дорогу.
– Врешь ведь, – вновь усмехнулся парень. – Я тебя, как облупленную знаю, Линка. Имей совесть, а? – допытывался он подробностей.
На что я сострила наивный взгляд и почти детским голосом спросила:
– А куда её иметь?
– Если б ещё знала «как», – фыркнул Сёмка.
– Ты во мне сомневаешься? – наиграно удивилась я.
– В тебе, Лин, нисколько. Я же знаю, что ты девочка ещё. Ай! – пацан тут же схлопотал в плечо, а я развернулась к нему всем корпусом и ткнула под ребра указательным пальцем. – Ты чего?!
– Я тебе рассказала не для того, чтобы ты трещал об этом налево и направо! – ещё раз ткнула пальцем, с мрачным удовлетворением отмечая, что Сёмке определённо неприятно, но он терпит, поскольку руль бросить не может. – А как же врачебная тайна?!
– Вообще-то мы в машине одни!
Я прищурилась, грозно дёрнув пальцем, чем добилась реакции у своего собеседника, он снова дёрнулся.
– Именно, Сёма, мы в машине. Не у меня дома в удобных креслах, не в кабинете твоей матери на классных кушетках, а в машине. Будь добр не разглагольствовать об этом в любой удобной ситуации. А то вырвется ещё на людях ненароком.
Студент-психотерапевт примирительно поднял одну руку, весело блеснув глазами.
– Ладно, Лин. Уела.
Я важно вздёрнула нос и скрестила руки на груди, отворачиваясь к пассажирскому окну.
С Сёмкой мы знакомы чуть ли ни с детства. Он блондин с красивыми голубыми глазами, не худощав, а очень даже хорошо сложен. И поверьте, это его собственная заслуга. Уж я-то знаю, что он трижды в неделю таскается в тренажерный зал. А всё для того, чтобы нравится девчонкам, которых беззастенчиво меняет, как перчатки. Хотя и без зала, будучи смазливым щеголем, он нравился бы им не меньше.
Он, пожалуй, единственный мужчина, которого я впустила в свою жизнь. И то, только потому, что он учиться на нужную профессию. Иначе, я бы никогда не посвятила его в темные дебри, вынудившие когда-то меня прятаться в стенах съёмной квартиры вместе с бабушкой. Два года назад её смерть стала для меня настоящим ударом, вот тогда-то мой друг впервые и появился на пороге моего дома.
– Так ты расскажешь мне, где отхватила билеты в Большой?
– Не-а, – улыбнулась я. – Где отхватила, там больше нет.
Путь был не очень долгим, но этого хватило, чтобы мы оба вдоволь намолчались. Странно, но с Сёмой и молчание было не в тягость, он никогда не лез с расспросами и очень тонко чувствовал перепады моего настроения, хотя чаще старался его игнорировать, потому что в моей жизни очень много страхов и переживаний. Но это не мешало ему, наполнять каждый миг своего присутствия жизнерадостностью.
– Домчал с ветерком, – хмыкнул он, заглушая мотор. – Выметайтесь из кареты, юная леди.
Улыбнулась хаму, но промолчала.
Здание театра, как и всегда было освещено десятками фонарей, что выделяло его на фоне других домов. Я не рассматривала лепнину и архитектуру, увлекшись созерцанием неспешно идущих к главному входу парочек. В душе поселился легкий трепет, а ноги, несмотря на усталость, легкой поступью вели по брусчатке.
Квадрига Аполона на крыше со вздыбленными жеребцами, пять ступенек до крыльца и весёлое от своего спутника:
– А давай потанцуем, Психопаточка? Твоё платье просто прелестно, и почему я вижу его на тебе впервые?
– Потому, что не ходишь со мной на культурные мероприятия? – внесла предположение я.
Сёма под локоток завёл меня в холл, задумчиво сложил губы трубочкой и закатил глаза.
– Уже исправился, Линусь! Клянусь! – положил руку на сердце этот несносный тип и протащил меня через магнитную арку, которая и не думала пищать. – Ну потанцуй!
– Ты сегодня не пил никаких таблеток? – прищурилась я. – Ведёшь себя подозрительно.
Вместо ответа Сёма ухватил меня за руку и потянул на себя, заводя в весёлый танец. Не то, что бы мы увлеклись, но несколько раз звонко смеясь, я продефилировала до магнитной арки и обратно, забавно виляя легкой юбкой. Охранник одарил нас хмурым взглядом, но мы успокоились ещё до того, как он открыл рот.
Ждать начала премьеры не пришлось, потому что мы опаздывали и прибыли как раз к началу. Контролёрша, посмотрев на наши билеты промолчала и объяснила, что нам нужно на левую сторону партера, в первый ряд ближе к центру. Пройдя внутрь обнаружили, что зал битком набит. Пришлось поторопиться и пройти вперед на свои места. Как раз вовремя, потому что в какой-то момент свет в зале померк, и единственное, что я успела, так это заприметить наши свободные места. Спокойно прошли на свои кресла и уселись в ожидании начала представления.
Тихий ропот присутствующих, интересная атмосфера и шутка Сёмы, снявшая моё напряжение.
– Я, честно говоря, ожидал, что будет, как в «три д» кино. В следующий раз возьмем места в вип-ложе, Психопаточка. Сдаётся мне оттуда обзор будет куда круче.
Я удобно расположила локти на подлокотниках кресла, случайно коснулась соседа и меня просто прошило электрической стрелой. Сердце загрохотало в горле, и я медленно, как во сне, поворачиваю голову и смотрю в синие, как ночь глаза своего бывшего шефа.
– Добрый вечер, Лина Алексеевна.
Выдохнула, отводя от него взгляд и во все глаза уставилась на сцену, пытаясь совладать со своими эмоциями и чувствами, что вскипели буквально за секунду, делая тело каким-то… мягким. Как пластилин. Это же не нормальная реакция! Такое чувство, что я становлюсь одержимой.
Свет померк чуть сильнее и в зале начали раздаваться аплодисменты, после чего, почти сразу, заиграла музыка.
Именно в этот момент занавес начал расползаться в разные стороны, открывая нашему взору декорации, имитирующие пейзаж пустыни, посреди которого находился оазис.
– Хм… Очень красивые декорации, – донесся до меня женский голос с той стороны, где сидел Ян Кириллович. – Интересно, а они будут меняться?
– Конечно будут, – ответил шеф очень… нежным голосом.
Честно говоря, первая мысль, которая возникла в моей голове, связала его присутствие с желанием со мной поговорить. Наивно, я знаю, поэтому её я отбросила сразу, но всё же не подумала, что он придёт сюда со спутницей.
По сцене пошел караван, везущий невольниц. Они остановились у оазиса и сей же час зыдымил кальян, заплясало искусственное пламя очага и затанцевали невольницы посреди ночных песков пустыни.
– А что происходит? – задал вопрос Сёмка и мне пришлось объяснить ему действия в этой сцене. Да и вообще пришлось объяснять каждую отдельную сцену и выслушивать его тихие возгласы в самых неожиданных местах.
– Египетская сила! Что это за красотка?
– Дочь фараона.
– А почему гробы танцуют?
– Саркофаги. И они не танцуют, Сём, поднимаются, – напряженно отвечала я, каждой клеточкой своего тела ощущая присутствие по соседству мужчины, от которого исходил тонкий, дурманящий аромат из неизвестных мне компонентов.
Я улавливала только нотки кофе и мускуса, а остальное не разобрала. Но это действовало на меня не хуже, чем валерьянка на кошку. Мне хотелось прижаться к нему и тереться, пока этот запах не впитается в кожу.
Обжигающие комочки скручивались внизу живота и груди, делая его присутствие в непосредственной близости невыносимым.
Я не поворачивала головы, видела только его руку, свободно лежащую на подлокотнике и время от времени, сжимающуюся в кулак, будто он разминал свои узловатые длинные пальцы. Мне чудилось в этом его движении, как он трогает моё колено. Плавно, нежно, но очень горячо. И от этой фантазии дыхание попросту пропадало.
