Текст книги "Соната разбитых сердец"

Автор книги: Маттео Струкул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Глава 16
Ответ

Моя дорогая графиня Маргарет фон Штайнберг, с несказанным удовольствием я прочитал Ваше послание, в очередной раз обнаружившее всю силу и настойчивость, коими Вы обладаете, и это, вне всяких сомнений, еще больше усилило мое страстное желание овладеть Вашим сердцем и не только. Я рад слышать, что по всему городу говорят о моих скромных деяниях, и должен вам признаться, что последствия подобной популярности отлично помогают мне отвлечь внимание от моих истинных целей.

Не переживайте из-за Альвизе Дзагури, это просто какой-то жалкий выскочка, торговец кожей. Я обязательно решу этот вопрос в самое ближайшее время. Что же касается малютки Эриццо, будьте уверены, у меня уже расставлены сети и бабочка вот-вот в них попадется. Однако как Вы нетерпеливы! Похоже, Вы не только настойчивы, но и слегка капризны, раз не находите себе места, пока не получите то, что желаете.

Что же, в таком случае я постараюсь закончить дело как можно быстрее. Но дайте мне хотя бы несколько дней, чтобы я мог немного насладиться охотой на Франческу Эриццо.

Я, безусловно, приму к сведению Ваше предостережение относительно хождения по канату и ярко-синего цвета, но Вы ведь знаете, что все это лишь народные предания, сказки, фантазии, если, конечно, за Вашими словами не скрывается нечто большее и я не должен опасаться, что Вы ведете некую двойную игру… Но мне совершенно не хотелось бы мучиться подобными подозрениями. Неужели Вы настолько коварны, что сообщите государственным инквизиторам о моих последних приключениях? Ну конечно нет! Вы обладаете сильным характером, невероятной красотой и, как мне хочется верить, честны со мной. Да и судя по всему, венецианские шпионы уже уведомили Пьетро Гардзони и остальных инквизиторов о моих делах. От внимания этого человека ничего не скроется, так что столь громкая история, как мое хождение по канату, совершенно точно дошла до него, равно как и до Совета троих мудрецов[6]6
  Совет троих мудрецов (Tre Savi all’eresia) – Святая инквизиция в Венеции, занимавшаяся религиозными вопросами.


[Закрыть], который борется с ересью и решает религиозные вопросы.

Словом, проявите еще немного терпения и не сомневайтесь во мне, моя дорогая. Я уверен, что получу сердце юной Эриццо, и уже совсем скоро. Мне нужно всего несколько дней, чтобы окончательно расположить ее к себе, а также найти способ избавиться от болвана Дзагури, который, насколько я могу судить, глаз с нее не спускает и таскается за ней повсюду, хотя она совершенно не желает его компании.

Бедняга! Мне даже немного его жаль.

Как бы то ни было, скоро Вы получите мои вести.

Пока же примите мои уверения в бесконечном восхищении и преданности.

Джакомо Казанова

Стоя посреди огромной гостиной, украшенной изящными гобеленами, Маргарет не верила своим глазам. Она в ярости разорвала письмо на мелкие кусочки, которые закружились в воздухе и упали на мраморный пол, будто конфетти.

Затем она попыталась совладать с собой и, чтобы успокоиться, обвела взглядом великолепные диваны, резные стулья с гнутыми ножками, два трюмо с зеркалами и тончайшей инкрустацией золотом. Графиня любила окружать себя изысканной мебелью: роскошная обстановка всегда помогала ей успокоиться и обрести ясность ума и твердость духа, необходимые для достижения поставленных целей.

Сейчас был как раз подобный момент.

– Какое нахальство, – произнесла она наконец. – Господин Казанова что-то не блещет умом и хорошими манерами. Правда, надо признать, он довольно смел, раз решился обращаться ко мне с подобным сарказмом. Ну хорошо. Придет и мой черед удивить его, а пока надо признаться, что бунтарский дух придает ему определенный шарм. Ты как думаешь, Гретхен? Что можешь сказать о нашем искателе приключений? – графиня фон Штайнберг перевела взгляд на свою камеристку и впилась в ее лицо двумя изумрудными лезвиями.

– Мне кажется, он умен и не разочарует ваше сиятельство, – ответила Гретхен.

– Ты в этом уверена? – ледяной тон графини заставил ее вздрогнуть. Гретхен ужасно боялась, что Маргарет каким-то непостижимым образом подозревала или, хуже того, узнала, что она посещала Казанову не только для того, чтобы передавать поручения.

– Молчишь? С чего вдруг? – прищурилась графиня. – Потеряла дар речи?

– Нет-нет, что вы, – поспешила заверить ее Гретхен. – Если я правильно поняла, у синьора Казановы возникли сложности, и ему просто понадобится еще несколько дней.

– В самом деле? – в голосе Маргарет явственно звучала подозрительность. – А ты-то откуда это знаешь?

– Город полон слухов, а Казанова еще и специально подпитывает их, потому что неразбериха и людские выдумки помогают ему скрываться от преследователей. Но я хочу также сообщить, что этот господин признался мне во всепоглощающей страсти к вам, ваше сиятельство.

На лице Маргарет отразилось удивление, смешанное с удовольствием.

– И когда он тебе это сказал?

– Да вот в последний раз, когда я принесла письмо, на которое он вам ответил.

– Ты уверена?

– Конечно, я хорошо запомнила.

– И каковы были его слова?

Гретхен сделала вид, что ненадолго задумалась. На самом деле, конечно, Джакомо ничего не говорил ей про графиню, но отступать было поздно.

– Он сказал, что восхищается вашей твердостью духа и властной чувственностью, что пылает в вас. – сочинила она.

– В самом деле? – графиня вопросительно подняла бровь.

– Безусловно, – закивала Гретхен, хватаясь за свою выдумку, будто утопающий за веревку. – Ведь Казанова и сам смельчак и бунтарь, правда? Вполне понятно, что и в вас он отметил не только красоту, но и решительность.

Маргарет улыбнулась.

– Хорошо, в общем-то, он и в письме написал нечто подобное, – снисходительно признала она. – Будем считать, что ты сказала правду. Но я надеюсь, что в следующий раз он явится лично и сам выразит мне свое восхищение.

Взгляд графини заметно потеплел, и Гретхен слегка успокоилась: кажется, в этот раз ей удалось обмануть хозяйку. Конечно, ее положение было не просто незавидным, а даже опасным. Гретхен будто шла по тонкому льду, который мог треснуть в любой момент, увлекая ее в бездну.

Идея с признанием, хоть и сочиненным на ходу, оказалась удачной. К счастью, выдумка Гретхен более-менее совпала с тем, что Джакомо написал в письме. Но как долго ей удастся выходить сухой из воды? Вдруг госпожа поймет, какие чувства она испытывает к Казанове? А что, если она уже это поняла и теперь играет со своей камеристкой, как кошка с мышкой?

Только когда графиня объявила, что удаляется в свои покои, Гретхен смогла вздохнуть с облегчением. Маргарет покинула гостиную, а камеристка подошла к окну, любуясь началом летней грозы, обрушившейся на Венецию. На небе сверкали молнии. Гретхен отворила дверь и вышла на балкон, вдыхая аромат июльского дождя. Бесчисленные капли воды падали с неба, освежая воздух в лагуне. Она подумала о Джакомо, прислушалась к собственному сердцу и поняла, что чувство, возникшее в глубине ее души, растет все сильнее и она уже не сможет с ним справиться. Конечно, Гретхен знала, что никогда не сможет привязать к себе Казанову. Она ответила согласием на его предложение дружбы, но на самом деле этого ей было мало. Гретхен не знала, что делать, она чувствовала себя в ловушке, но решила, что лучше довольствоваться тем, что есть, чем мечтать о несбыточном. Непонятно как, но этот мужчина проник в самую глубину ее души и подчинил себе все ее существование, будто тяжелая, неизлечимая болезнь.

Гретхен смотрела на дождь, надеясь успокоить собственную бурю в груди, как будто потоки воды, льющиеся с неба, могли подарить ей желанное облегчение. Конечно, этого не произошло, и австрийка тяжело вздохнула, чувствуя во рту привкус горькой ревности.

Она должна защитить Джакомо – от него самого и ото всех, кто желает ему зла. Гретхен не понимала, почему он постоянно рискует, отчаянно сражаясь с опасностями и будто забывая, что все эти беды рушатся на него исключительно из-за его же собственных безумств.

Впрочем, не по этой ли причине он обрел свою славу?

Гретхен прижала руки к груди, глядя на Гранд*канал: свет от люстр в окнах домов, великолепные фасады, золотистые отблески на воде, темные силуэты гондол, скользящих по волнам.

Город постепенно засыпал, подчиняясь воле летней ночи, а несчастная влюбленная чувствовала, как по ее щекам текут слезы.

Глава 17
Вызов на дуэль

Гондола мягко скользила по зеленоватой воде канала Рио-дей-Баркароли. В небе ярко сияло солнце, а воздух был жарким и влажным, и лишь еле заметные дуновения ветра дарили немного прохлады.

Джакомо расслабленно откинулся на спинку сиденья, обитого сиреневым бархатом, и наслаждался легким покачиванием лодки на волнах. В такие моменты он забывал обо всех волнениях и тревогах, погружаясь в красоту родной Венеции. Сейчас он с удовольствием рассматривал мост Куоридоро, к которому приближалась гондола. Джакомо возвращался из палаццо Барбаро, и Марко, его давний друг и покровитель, был так любезен, что настоял на том, чтобы служивший у него гондольер отвез гостя туда, куда тот пожелает. Бедный Марко! Он сильно рискует, оставаясь другом Казановы.

С другой стороны, между ними было много общего: схожие взгляды, вкусы, – и это неизменно укрепляло взаимную симпатию. Они с уважением относились друг к другу, разделяя страсть к свободе и мятежный дух. Если бы не Марко Барбаро, Маттео Бра гадин и Марко Дандоло, он давно бы сгинул, подумалось Казанове.

Совет десяти постоянно подозревал, что они вчетвером готовят некий вероломный план по свержению венецианской власти, а то и вовсе объявлял их адептами оккультных наук. Все потому, что когда-то давно Джакомо прочитал несколько книг, которые потом сам же сжег во избежание лишних проблем, а еще время от времени прибегал к помощи своего якобы волшебного эликсира вечной молодости, чтобы добиться расположения влиятельных дам. Но это же просто выдумка, невинная ложь, цель которой – очаровать богатых венецианок и получить пару лишних цехинов. Чертовы лицемеры! Джакомо усмехнулся. Когда гондола приблизилась к причалу, он повернулся к Тони – гондольеру семьи Барбаро, поблагодарил его кивком головы, выпрыгнул из лодки и поспешил в сторону района Кастелло.

Казанова добрался до площади Сан-Моизе и хотел было свернуть на улицу, ведущую к палаццо Эриццо, как вдруг кто-то громко окликнул его:

– Вот и вы, синьор, я как раз вас искал!

Не успел Джакомо обернуться, как кожаная перчатка дважды ударила его по лицу. Перед Казановой стоял наглец, задиравший его во время бала-маскарада. Как же его зовут? Он же еще в письме для графини его упоминал… Дзагури! Джакомо, однако, сделал вид, что не помнит своего обидчика, чтобы разозлить его посильнее. Если уж этот наглец вздумал бить его по лицу перчаткой, явно намереваясь вызвать на дуэль, то надо хотя бы помучить его за это.

– А! – только и произнес Казанова.

– Значит, вы узнаете меня? – воскликнул Дзагури.

Джакомо намеренно медлил с ответом. Непослушная прядь выскользнула из прически и упала ему на глаза.

– Кажется, мы встречались, но я бы солгал, если бы заявил, что знаю ваше имя. Помнится, однако, что речь шла о дубленой коже. Не так ли?

– Конечно, конечно… Казанова! – Дзагури выплюнул последнее слово, будто худшее из оскорблений. – Вас знают все, а мое имя никто не помнит, потому что я не могу похвастаться вашей славой, не так ли? Не на это ли вы намекаете своей якобы забывчивостью?

Казанова вздохнул и незаметно огляделся. Вокруг было много людей: прихожане спешили в церковь Сан-Моизе к воскресной службе. Оставалось только надеяться, что они слишком озабочены тем, чтобы не опоздать, и не обратят внимания на стычку между ним и Дзагури. Однако неприятный разговор нужно было заканчивать как можно скорее.

– Давайте перейдем к делу, а то я тороплюсь. Говорите то, что собирались, и покончим с этим.

– Еще бы! – воскликнул Дзагури. – Я вызываю вас на дуэль! Вы задели мою честь, синьор, – продолжил он, указывая на Джакомо пальцем, – самым бессовестным образом. Все видели, как вы досаждали моей невесте.

– Ну, если дело только в этом, то я готов вновь уверить вас, что понятия не имел о том, что это ваша невеста.

– То есть вы утверждаете, что, если бы знали об этом, не осмелились бы приблизиться к ней?

В словах Дзагури слышалась плохо скрываемая гордость.

– Ни за что на свете, – поспешил заверить его Джакомо. – Однако Франческа так прекрасна, что мне кажется, ни один мужчина не смог бы устоять перед ней.

Последнее утверждение заставило почтенного коммерсанта яростно выпучить глаза.

– Да как вы смеете! гневно вскричал он.

– Мой дорогой друг, – перебил его Казанова. – Я принимаю ваш вызов, раз вы того желаете. Но вы знаете, что законы Венеции запрещают дуэли, – процедил он сквозь зубы, – а потому я попросил бы вас вести себя более сдержанно и держать это в секрете. Вы уже выбрали место? Если нет, то я позволю себе предложить заброшенную мельницу в окрестностях Дол о. Что скажете?

Дзагури удивленно уставился на собеседника. Такого ответа он не ожидал, но раз уж сам заварил эту кашу, отступать было нельзя. Купец до последнего был уверен, что Казанова – пустой хвастун, так что холодное спокойствие, звучавшее в его голосе, поразило и даже испугало Дзагури.

– Я согласен, – сказал он. – Приведите с собой секунданта. Будем драться на шпагах.

– До первой или до последней крови?

Вопрос снова застал Дзагури врасплох. Он ответил не раздумывая, а когда понял, что натворил, уже не мог взять свои слова обратно:

– До последней.

Казанова улыбнулся.

– Черт побери, похоже, я в самом деле сильно вас разозлил. Ну что же, да будет так! – воскликнул он. – До последней крови. Однако теперь, если позволите, я должен идти. Когда?

– Завтра, как сгустятся сумерки.

– Да победит сильнейший! А, ваша перчатка, – с этими словами Казанова нагнулся, поднял перчатку и с поклоном протянул ее Дзагури, после чего как ни в чем не бывало продолжил свой путь в сторону церкви Сан-Мартино, откуда уже рукой было подать додома Франчески. Знал бы об этом Альвизе, его бы удар хватил, подумалось Джакомо. В происходящем определенно наблюдалась насмешка фортуны.

Дуэль до последней крови – серьезное дело. С другой стороны, не он же ее потребовал, а Дзагури – настоящий болван. Конечно, его надо будет пощадить: нет никакого смысла наживать новые беды с инквизиторами, проблем и так более чем достаточно. Только вот ссора и вызов с перчаткой посреди площади Сан-Моизе едва ли остались незамеченными. Хорошо хоть, Дзагури должен помалкивать о дуэли, ведь ему тоже совершенно ни к чему ссориться с представителями закона. Надо будет его проучить и оставить эту историю в прошлом.

Джакомо долетел до палаццо Эриццо, как на крыльях.

Глава 18
Смятение чувств

Он знал, что наверняка встретит ее у церкви Сан-Мартино.

Стоя немного в стороне, чтобы не бросаться в глаза, Джакомо рассматривал великолепный фасад из красного кирпича и выходивших после мессы людей. Наконец он заметил ее – в сопровождении отца, который, судя по всему, не спускал с нее глаз, будто коршун, готовый броситься на любого обидчика. Джакомо последовал за ними, смешавшись с толпой прихожан.

Надвинув треуголку на глаза, он держался чуть поодаль, но когда девушка на мгновение обернулась, тут же поймал ее взглад и кивком головы указал на переулок, отходивший в том месте от дороги. Дастся ли ей сбежать от отца, Джакомо не знал, но жестом показал, что будет ждать ее там.

Придет или не придет? Азарт ожидания и риск неудачи распаляли его кровь, заставляя остро ощущать вкус жизни. Каждый раз было так: на первых любовных свиданиях он снова чувствовал себя мальчишкой. Пари с Маргарет фон Штайнберг придавало и без того соблазнительной игре особенную остроту. Но это все еще игра? Или она уже превратилась в нечто иное? Может быть, в зарождающееся чувство? Вот уже некоторое время Казанова задавался этим вопросом. Впрочем, если этому странному любовному наваждению суждено одержать над ним верх, пусть. В конце концов, что ему терять, свою репутацию? Славу легендарного соблазнителя? Тот образ, что он создал для себя и который внезапно оборачивался против него же, не давая быть самим собой? Точнее говоря, новым самим собой?

По узкому переулку Казанова вышел на небольшую площадь и стал ждать. Никто не появлялся. Июльский зной, казалось, плавил крыши домов, соединяя их с небом.

Джакомо подошел к колодцу в центре площади – изящному сооружению из истрийского камня – и заглянул внутрь. Все в порядке: поручение, которое он дал утром, – оставить в колодце корзину цветов – выполнено наилучшим образом. Казанова надеялся, что проделал все это не зря.

Через несколько минут за его спиной послышались легкие торопливые шаги.

Джакомо обернулся – это была Франческа. Боже, до чего она прекрасна!

Казанова улыбнулся при мысли о том, как дни, прошедшие с памятного бегства по крышам, частично стерли чудесные черты из его памяти. Он много раз пытался восстановить лицо Франчески в своем воображении, но реальность оказалась еще чудеснее. Увидев наяву водопад ее рыжих кудрей и бездонные зеленые глаза, он в восхищении застыл на месте.

– Джакомо, что вы здесь делаете? – спросила она.

– Я больше не мог выносить ожидания, – ответил Казанова. – Еще немного, и я сошел бы с ума!

Он подошел к Франческе и поцеловал ее руку, потом шею, потом губы, потом…

– Джакомо, – она остановила его, коснувшись губ кончиками пальцев. – Вы что же, хотите распрощаться с жизнью?

Казанова засмеялся.

– Не особенно, а чем вызван ваш вопрос?

– Вы не представляете, что мне пришлось придумать, чтобы сбежать от отца!

– И что же? Мне очень интересно! – полюбопытствовал он.

– Я сказала, что обещала зайти после мессы к подруге, которая живет здесь неподалеку.

– Прекрасная мысль. Я не сомневался, что такая умная девушка, как вы, обязательно найдет убедительное оправдание.

– Ну конечно, вам смешно… – улыбнулась она, но потом нахмурилась. – Вы не представляете, в какой ад превратилась моя жизнь! Отец не спускает с меня глаз, а глупец Альвизе Дзагури никак не оставит меня в покое, хотя я не испытываю к нему ни малейших чувств!

Джакомо увидел, как по ее прекрасному лицу пробежала тень отчаяния.

– Уверен, вам непросто, Франческа, но я обещаю, что сейчас вы отвлечетесь от всех ваших бед, – ответил он.

– В самом деле?

– Поверьте мне. Взгляните!

Казанова подвел ее к колодцу в центре площади. Пока Франческа растерянно оглядывалась, он принялся крутить ручку, поднимая ведро, и через несколько мгновений уже держал в руках пышный букет ароматных цветов. Джакомо с поклоном протянул его девушке.

– Это мне? – с недоверчивой и в то же время счастливой улыбкой спросила она.

Казанова сделал вид, что оглядывается.

– Кажется, больше никого здесь нет. Правда ведь? Смелее, возьмите, ну конечно, это вам.

Франческа с наслаждением вдохнула аромат цветов.

– Они великолепны.

– Это правда, но они блекнут рядом с вашей красотой.

Девушка покраснела.

– Вы слишком любезны, Джакомо. Или вы просто смеетесь надо мной?

– Ни в коем случае, Франческа. Вы овладели моим сердцем с той секунды, когда я впервые вас увидел.

– Вы в этом уверены? Мне кажется, что часть вас говорит искренне, в то время как другая – тешит свое самолюбие.

– В самом деле? – спросил Джакомо с неподдельной горечью в голосе.

Он подошел ближе.

– Посмотрите мне прямо в глаза, что вы видите?

– Смелость, – не раздумывая ответила Франческа. – А также страсть, безумие, отвагу!

Он кивнул.

То, как вы рисковали жизнью в палаццо Контарини, было великолепно, синьор Казанова. Вы проявили такое мужество, что, глядя на вас, я забыла обо всем на свете. Не говоря уже о поцелуе и о бегстве по крышам – как я могла не потерять голову от всего этого? А теперь новый чудесный сюрприз! – Франческа ненадолго умолкла, но потом твердо произнесла: – Однако хотелось бы знать, что из этого вы сделали для меня, а что – для себя самого? Для своего самолюбия, для поддержания образа, который вы создали? Насколько искренне ваше сердце?

Джакомо не верил своим ушам. Он не разозлился, но поразился тому, насколько точно вопросы Франчески попали в цель. Казанова словно в одночасье очнулся от забвения, в которое его уже давно завела та роль – а ведь это была именно роль, – которую он играл. Неустанное желание удивлять и восхищать любой ценой позволяло ему выражать часть своей натуры, но в то же время заставляло то и дело переступать границу порядочности, вплоть до того, чтобы вовсе утратить ее. А теперь Франческа, которая едва его знала, но, похоже, видела насквозь, задавала вопросы, на которые он не мог ответить, и хотя и признаваясь в своей симпатии, устанавливала строгие границы.

– Франческа, как я уже сказал вам однажды, я знаю, что не достоин вашего доверия. Как такая мудрая и необыкновенная девушка, как вы, может поверить такому паяцу-комедианту, как я? – горько произнес Джакомо. – Увы, это правда! А ведь было время, когда я никому не позволил бы так себя назвать… Вы наделены чудесным даром и понимаете меня лучше, чем любая женщина в мире. Вы заставили меня задуматься о том, в кого я превратился. За последние дни я многое понял, и только благодаря вам…

– Я восхищаюсь вами, – перебила его девушка, – и я не хочу этого скрывать. Однако я должна быть честна и перед вами и перед самой собой. Я бы не вынесла, если бы мне пришлось потерять вас. Поэтому, если вы не готовы любить меня всей душой, вы должны от меня отказаться. Если вы не можете полюбить меня сейчас и навсегда, прошу вас, оставьте меня. – Франческа ненадолго задумалась, глубоко вздохнула и твердо произнесла: – Подумайте как следует, Джакомо, потому что, когда вы примете решение, дороги назад уже не будет. Мне невероятно тяжело говорить вам это, но поверьте, так обоим нам будет лучше.

С этими словами Франческа развернулась и быстро покинула площадь, оставив его с букетом роз в руках.

Джакомо молча смотрел ей вслед. Он был удивлен, но в то же время счастлив. Наслаждаться ее образом в ярком солнечном свете было самым чудесным ощущением за долгое, очень долгое время.