Текст книги "В капкане у зверя (СИ)"
Автор книги: Маша Моран
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
ЧАСТЬ II. ЧУЖАКИ. ГЛАВА IV. БЕССОННИЦА
Он научился справляться со многим. В одиночку отвечать за сотни людей, которые от него зависят. Принимать решения тогда, когда никто другой не мог или боялся взять на себя ответственность. Но в такие моменты как этот, ему хотелось спалить к чертовой матери всех, кто привык отсиживаться за его спиной. В последние месяцы все летело к чертям и выходило из-под контроля. С таким трудом выстроенный порядок рушился на глазах.
Внезапная смерть Анфисы Павловны и затянувшиеся поиски врача стали первой проблемой в бесконечной череде. В Крельске старушку обожали, чуть ли не молились на нее. Она работала в деревне еще при отце. Давид давно смирился с тем, что среди них будет жить посторонний. Она не нарушала их законов, вела себя смирно и не доставляла проблем. Такое положение дел Давида вполне устраивало. Когда Анфиса Павловна умерла, он занялся поисками нового врача, но даже не подозревал, во что это выльется. Лично просмотрел десятки кандидатов. Все они вызывали лишь одно желание: поскорее от них избавиться. Так кстати объявившийся в Питере Артур казался лучшим выходом. Они были знакомы давно, еще со времен школы. Но Артур выбрал медицину и уехал учиться за границу. Давид же пошел служить в МЧС. Долгое время они не виделись. Артур успел обзавестись женой. Но ее не одобрили родители. Порвав все связи с семьей, он где-то пропадал. Что и как происходило в его жизни, Давид не знал и узнать не стремился. Его мало интересовали те, кто не имел отношения к стае и Крельску. Следуя семейной традиции, он пытался встать на ноги, прежде чем перенять управление делом. Десять лет службы пожарным в МЧС превратили его из спокойного парня в «замкнутого и нелюдимого мудака», как любила выражаться Юля. Потом отец внезапно слег, и Давиду самостоятельно пришлось разбираться во всех проблемах и неприятностях. Но он справился. Он, черт возьми, всегда со всем справлялся. Бизнес шел в гору и процветал. Стая была одной из самых сильных и влиятельных не только в России, но и в Европе. Он даже начал задумываться об отпуске…
Наверное, зря. Со спокойной жизнью вообще пришлось попрощаться.
Раздавшийся однажды днем звонок снова поставил все вверх ногами. В Крельск приехала внучка Анфисы Павловны. Помимо воли он взглянул на соседнее сидение, где были разбросаны фотографии и несколько белых листов с ровными строчками текста. Новая проблема. Гребаная головная боль. Анна Нейшина.
Давид заставил себя отвернуться и сосредоточиться на дороге. То, что в Крельск может явиться кто-то из родственников Нейшиной, он не учел. Конечно, службе безопасности было известно и о дочери, и о внучке, но приезд последней стал для Давида полной неожиданностью. Он даже предположить не мог, что девица сунется в деревню и предъявит права на наследство. Он не думал, что кто-то вообще способен отыскать это место! Теперь ему предстояло решить, как от нее избавиться.
Он снова взглянул на снимки. Какие-то раздобыла служба безопасности, когда собирала о ней информацию, какие-то сделал Вадим, охранник. Длинные рыжие пряди, карие глаза, бледная кожа. Ничего особенного. Ничего выдающегося. Но Давид нутром чуял, что она принесет ему кучу неприятностей.
Ее скромная биография уложилась в несколько строк. Учеба, работа, неудавшийся роман. Про нее выяснили и это. Давид ухмыльнулся. Ему казалось, что даже в жизни пятнадцатилетнего подростка происходило больше событий, чем в ее. Давид проехал мост и вырулил на пустую трассу. Вадим и Костя регулярно докладывали ему о том, как обстоят дела в деревне. В том числе и об Анне. В последнем отчете сообщалось, что она несколько раз покидала Крельск – выезжала в Питер. На машине Артура. Эта новость породила в груди странную, необъяснимую злость. Наверняка решила раздвинуть ноги и сцапать мужика поприличней.
Давид не слишком сильно вдавался в подробности личной жизни Артура, но знал, что его жена умерла. Долгое время он скитался, переезжая из города в город, а теперь решил осесть на одном месте. Давида мало интересовали чужие страдания. Он лишь дал задание службе безопасности проверить, не вляпался ли за эти годы Артур в какое-нибудь дерьмо. Нет, он оказался чист и почти свят. Помогал всем, кто нуждался, страдая по жене. Но что помешает ему сейчас найти утешение в готовой на все девке? Судя по снимкам, сделанным Вадимом, они едва ли уже не живут вместе. В салоне стало душно, и Давид опустил стекло. Ароматный майский ветер тут же взъерошил волосы и принялся трепать рубашку. Солнце уже садилось за горизонт, становилось все прохладнее. Птицы с громкими криками метались над деревьями, торопясь вернуться на ночь в свое гнездо. В звуках, в воздухе, в запахе пыли и приближающейся грозы было что-то родное.
Хотя бы раз в месяц Давид старался приезжать в Крельск. Пусть зимой и весной людей там было не так много, как летом, но места, подобные Крельску нужно держать под контролем. Он же был занят навалившимися проблемами, оставив деревню на потом. Теперь приходилось расплачиваться.
Ему нужно было приехать сразу, едва объявилась «наследница». Но он решил, что это может подождать. О чем она могла догадаться? Тупые и самовлюбленные люди не видят ничего вокруг, сосредоточенные лишь на самих себе. Им плевать на все, что их не касается. Равнодушные, жестокие, они переступят через друзей и близких и пойдут дальше. Что могла понять забитая девица, которую собственная мать выставила из дома ради любовника? Давид крепче сжал руль. Он ненавидел баб. Алчные продажные девки. Лучшие из них сразу называли свою цену. Худшие – делали вид, что неприступны и купить их нельзя. Он же с раннего детства усвоил одну простую истину: купить можно все. Имя, славу, комфорт, людей. Были бы деньги. Но уж на кого точно не стоит их тратить – женщины. Ни одна из них не стоила тех проблем, которые приносила.
Давид вновь взглянул на фотографии из отчета. На одной из них Анна и Артур стояли на мосту у озера. Артур что-то говорил. Анна улыбалась. Быстро же она улеглась под печального доктора. Артур тоже хорош! Еще месяц назад едва ли не рыдал, вспоминая о жене. А сейчас, судя по снимкам, приятно проводит время в компании готовой на все девки. Давид даже ни разу не видел ее, а внутри уже зудит непонятное ощущение. Очередная продажная тварь, которая надеется выжать максимум из сложившейся ситуации. Видимо, быстро поняла, что у Артура слабость к убогим и забитым. Всего-то и стоило поведать ему грустные истории о матери и любовнике.
Давид со злостью вывернул руль, входя в поворот. Он даже не подумал сбавить скорость. Шум ветра в ушах мешал сосредоточиться. Он привык все контролировать. Всегда. Нес ответственность за огромное количество людей. Отпусти ситуацию хоть немного, и все полетит к чертям. Он считал Артура лучшим кандидатом для подобной работы. Но сейчас уже не был уверен в принятом решении. Судя по докладам охраны, Артур и Анна прекрасно поладили. Кто знает, что он мог разболтать своей утешительнице? Показались знакомые ворота. Высоко в небе повис тонкий ободок луны. Бледное сияние колыхалось вокруг ровного круга, и казалось, что по небу разлилось расплавленное серебро. Еще немного, и наступит ночь. Похоже, визит к новоявленной наследнице придется отложить. Сначала Давид планировал первым же делом отправиться к Нейшиной. Он представлял, как силой вытащит ее из дома, выбросит за ворота и лично запрет их за ней. А потом разберется с Артуром. Но уже наступала ночь. А он никогда не принимал необдуманных импульсивных решений. Пойти сейчас – значит показать свою слабость. Нет. Сперва он поедет к себе. Поговорит с Юлей и разберется, какого черта она игнорировала его звонки. А завтра, с утра, нагрянет в гости к художнице – Давид ухмыльнулся – и оценит все ее картины.
Едва он оказался у ворот, появился Вадим. Охранник быстро нажимал на кнопки, пока Давид терпеливо ждал. Как только ворота достаточно открылись, он въехал на территорию деревни.
– Добрый вечер. С приездом. – По давно заведенному порядку, Вадим протягивал в открытое окно тонкую черную папку – отчет обо всем, что произошло в Крельске, пока Давид отсутствовал.
Давид взял папку и бросил на соседнее сидение. Сейчас описание чужих грешков волновало его меньше всего.
– Жду тебя завтра в семь утра.
Лицо Вадима удивленно вытянулось. Давид ухмыльнулся:
– Расскажешь о нашей новой… жительнице. – Давид проговорил последнее слово сквозь зубы.
Вадим прочистил горло:
– В отчетах все есть.
– Мне интересно твое мнение. – Не дожидаясь ответа, Давид нажал на газ.
Он повернул направо, выезжая на скрытую среди деревьев, почти незаметную тропу. Петляя и уходя вверх, эта дорога вела к его дому. Все жилые постройки Крельска сосредоточились в одном месте – за главной площадью. Исключение составляли лишь два дома – Нейшиной и его собственный. Давид ценил тишину и уединение. Толпа вокруг его раздражала. Чем меньше рядом людей, тем лучше. Тропинка уходила все дальше в лес. Ветки скреблись в стекла, под колесами шуршала трава и чавкала сырая земля. Жалея машину, Давид медленно продвигался вперед, рассматривая наступающую чащу. Пушистая хвоя скрывала последние лучи солнца. Казалось, что деревья двигаются – плющ обвил толстые стволы, и теперь его листочки трепыхались на ветру. Огромные каменные валуны покрылись мхом и плесенью и стали похожи на сгорбившихся ведьм. Запах прелых листьев и влажной земли заполнил ноздри. Давид любил лес. Знал его. Настолько хорошо, что чувствовал: все вокруг изменилось. Воздух стал другим. Пах будоражащей кровь опасностью. Деревья, будто вмиг увеличившиеся в размерах, стремились вверх, сцепляясь макушками. Словно ограждали заповедные места от всего мира. Давид нахмурился. Чутье вопило, что изменения не к добру. Но внутри все бурлило от предвкушения. Хотелось скинуть одежду, утонуть голыми ступнями в сырой земле, ободрать кожу о шершавые стволы и колючие кустарники. Хотелось быть… Самим собой. Давид потряс головой и раздраженно убрал со лба волосы. Он превращался в своих диких предков, которые были одержимы лишь двумя вещами: охотой и спариванием.
Вернулась позабытая ярость. Он вспомнил и причину своей злости: забитое существо, вторгшееся на его территорию. Из сумрака вынырнули спасительные очертания дома. Давид с облегчением вздохнул и притормозил. Собрав документы и врученную Вадимом папку, он выбрался из машины и поспешил в дом. Внутри было темно, и пахло сырым деревом и пылью. Он никого не пускал в свой дом. Пусть все покроется толстым слоем грязи и обрастет паутиной, но здесь не будет посторонних. Только он. Даже Юле было запрещено приходить без него. Взбежав по ступенькам, Давид вошел в спальню и включил свет. Бросив бумаги на кровать, он первым делом открыл дверь на просторную веранду и вышел наружу. Тут не было стекол, вообще ничего. Только навес, чтобы можно стоять, не боясь дождя, и перила. Вокруг – темная зелень деревьев и ощущение полета над землей. Всего лишь второй этаж – он мог легко спрыгнуть отсюда – но чувство, что паришь, не сравнимо ни с чем. Давид всей грудью вдохнул остывший воздух. Да, он изменился. Пах иначе. Давно он тут не был. Не стоило пренебрегать своими обязанностями. Вернувшись в комнату, он разулся и упал на кровать. Включил ночник, одновременно открывая папку с отчетом Вадима. Жизнь в Крельске шла своим чередом. Никаких особых потрясений и событий. Все повторялось из года в год. Давно заведенный порядок, выученный наизусть. Но на одном из плотных листов он остановился. Станислав, лесник, который практически все время находился в горах, учуял запах чужака. Давид нахмурился. Без приглашения в Крельске не ждали никого. Он пристально следил за тем, чтобы его территория была неприкосновенной, не жалея никаких денег на безопасность. Так какого черта тогда происходит? Кто мог бродить возле деревни? А самое главное, с какой целью? Завтра он разберется с Вадимом и узнает, почему тот не доложил сразу же?
Давид раздраженно перелистнул страницу, едва не вырвав ее из папки. От того что увидел, настроение не улучшилось. Похоже, Вадим чересчур ответственно отнесся к задаче следить за выгнанной из отчего дома сироткой. На каждой из десятка ярких глянцевых фотографий было запечатлено одно лицо – Анны Нейшиной. Давид внимательно разглядывал снимки, как будто старался найти доказательство ее двуличности. Почти везде она выглядела задумчивой. Размышляла, как поступить с домом? Или придумывала слезливые истории для святого доктора? Давид отшвырнул папку на пол и спустил ноги с кровати. Нутро грызло нехорошее предчувствие. Всякий раз, когда должно было случиться что-то ужасное, он буквально чувствовал, как невидимые зубы впиваются в тело и раздирают на куски.
Тяжело вздохнув, Давид отправился в душ. Попытка снять сковавшее тело напряжение не увенчалась успехом. Он стоял под резкими струями теплой воды, упираясь ладонями в стену кабины и едва сдерживался. Здесь, в Крельске, его истинная природа брала верх. Он мог быть самим собой. Сбросить одежду, позволить звериной натуре вырваться наружу. Бежать по лесу, чувствуя не подогретую воду из труб, а холодные дождевые капли, острые ветви, ранящие кожу. Резким движением, Давид выключил воду и вышел из ванной, наспех вытираясь. Папка с бумагами по-прежнему валялась на полу. Несколько снимков выпали наружу, и он взял один наугад. Наверное, Вадим нашел способ подобраться к Нейшиной почти вплотную. Фотография была сделана через окно, на стекле мелькали блики и отражения листвы. Мрачно сверкали на солнце амулеты. Анна сидела на полу, перед ней лежал огромный лист бумаги. Рядом были разбросаны разноцветные тюбики, карандаши, кисти… Собранные в пучок волосы ярко блестели на солнце. Рука с кистью замерла над бумагой. Давид пытался понять, что там нарисовано, но из-за отражений на стекле не мог ничего разглядеть. Он снова посмотрел на Анну. На ее лице застыло странное выражение. Как будто ей было больно… Нахмуренные брови, сосредоточенный взгляд. Искусанные губы. Откуда-то Давид знал, что она именно искусала их. А может, это Артур постарался? То дикое злобное существо, которое Давид пытался подавить и загнать в клетку, издевательски взвыло. Он практически слышал смех. Если звери могли смеяться. Животный кусок его души, казалось, понимал то, что Давид никак не мог осознать. В голове, как пульс, опять настойчиво билось слово: «Проблема». Отбросив фотографию, которая будто обжигала пальцы, Давид в раздражении упал на кровать. Он натянул покрывало на все еще влажное тело, укутался с головой и закрыл глаза. Было слышно, как по углам гуляет сквозняк. Он шевелил длинные тяжелые шторы, и те тихо шуршали по полу.
Сначала Давид просто лежал, прислушиваясь к шорохам и скрипам. Он пытался отвлечься от мыслей о Нейшиной, размышляя, как долго сможет пробыть в Крельске, чем следует заняться в первую очередь и кто будет проводить Охоты. Ветер становился все холоднее, где-то в горах начиналась гроза. Ночные птицы настороженно смолкли. Давид провалился в беспокойный сон…
Все было настолько ярким, настолько ощутимым, что казалось реальностью. Клубы влажного тумана, пронизанные оранжево-желтыми солнечными лучами. Розоватое небо. Рассвет. Не такой, как в Питере. Золотистый, мерцающий, с миллионами крошечных пылинок в воздухе. Они плавно кружились, то сбиваясь в стайки, то разлетаясь в стороны. На траву осела хрустальная роса. Покосившиеся деревянные избы, заборы, скрип калитки. Высокий дом с темными окнами.
Давид вошел, тихо ступая по стертым камням пола. Приоткрытая дверь. Он заглянул в узкую щель. Комната Восьми Лун. Странное предчувствие закралось в грудь, сдавило сердце. Волк жалобно завыл, будто ему причиняли невероятную боль. Что-то не так. Едва не сорвав с петель дверь, Давид ворвался внутрь. Грубые серебряные амулеты опускались с потолка. Ветер, влетающий в распахнутое окно, трепал старые шелковые ленты. По древнему обычаю их вешали в обители Ведающей тайны. Давид замер. Когда-то давно он оставил ленту именно здесь. Он помнил место, где привязывал ее. Среди выцветших полос некогда черного и темно-зеленого шелка не хватало одной. Более яркой, чем остальные. В открытое окно влетел насмешливый женский голос:
– Хочешь обратно? Попробуй забери…
Давид ринулся к окну. В зарослях вековых деревьев мелькнула едва заметная фигура. Он видел лишь светлую ткань ее одежды. Но голос слышал отчетливо, будто она стояла рядом:
– Слабый Давид… Даже девушку догнать не можешь…
Она снова рассмеялась и совсем исчезла в лесу. Давид почувствовал, как злость наполняет тело. Он перемахнул через подоконник и бросился за незнакомкой. Она шла, никуда не торопясь, прикасаясь ладонями к шершавым стволам и зеленым кустарникам. Давид же чувствовал пьянящий аромат, бежал за ним. Но никак не мог догнать… Зверь рвался наружу, желая участвовать в охоте. Он бы наверняка настиг свою жертву. Но Давид не собирался отдавать ему власть над добычей. Он хотел сам завершить погоню, быть единственным победителем. Но как ни пытался, она уходила. Ему уже не хватало дыхания, перед глазами темнело. Но больше всего злило то, что он никак не мог разглядеть ее лица. Внезапно потемнело. Приближалась гроза. С неба полетели холодные дождевые капли. Знакомый овраг. Давид едва не сорвался вниз, вовремя затормозив у самого края. Воровки и след простыл. Только в черной луже одиноко трепыхалась зеленая лента. Волчий рык вырвался из горла. Он найдет ее и жестоко накажет, чтобы она тысячи раз пожалела о содеянном. Разрывая плоть вытянулись наружу когти.
Давид вздрогнул и открыл глаза, бессмысленно таращась в потолок. Он потерял контроль над собой, почти обратившись во сне. Позволил зверю вырваться наружу, выпустить когти и вцепиться в простынь, разорвав ее. Тело покрылось испариной. Обычно ему снились блеклые бессвязные сны. Скучные картинки, сменяющие друг дружку. Он просто ждал, когда черно-белые видения закончатся, а потом просыпался отдохнувшим и полным сил.
Но на этот раз все было не так. Давид понял, что до сих пор не может отдышаться. Словно он и в самом деле пробежал сотню километров на пределе своих возможностей. Оставаться в постели он больше не мог. Энергия бурлила, требовала выхода. Выбравшись из кровати, он натянул на влажное от пота тело майку и джинсы. Ему просто нужно пройтись. Подумать. Позволить мыслям вырваться из-под контроля. Он вышел на веранду. Солнце еще не встало. Легкий сизый сумрак парил над Крельском. Пахло прелыми листьями, мхом и дождевой водой, скапливающейся в овраге. Давид втянул в легкие прохладный воздух и облокотился о перила. Со стороны гор прилетал холодный ветер со смешавшимися запахами трав, грозы и… Давид нахмурился. Человек. Тонкая нить незнакомого аромата. Странного и влекущего. Он знал, что это женщина. Молодая. Но что-то в ней было неправильно. Давид жадно вдохнул. Едва уловимый мед и смола какого-то дерева. А еще известь и почему-то голубика. Никто и никогда не осмеливался вторгаться на его территорию. Уже давно Давид запретил членам стаи подходить к его дому. Может, это Богдан в очередной раз решил подослать ему свою дочурку, скрыв ее настоящий запах? Хитрая сволочь. Он не терял надежды склонить Давида на свою сторону и объединить их стаи. Ветер усилился, принося с собой новую нить необычных ароматов, на этот раз более плотную, насыщенную. Казалось, что он может протянуть руку и коснуться воска, смолы и легкой терпкой смеси чего-то неизведанного. Даже если это Богдан, то на этот раз он постарался. Давид знал: он никогда прежде не вдыхал подобного. Он втягивал пьянящую непривычную гамму и не мог насытиться. Закрыв глаза, потянул носом воздух. Зверь внутри, наконец, распробовал каждый оттенок и сорвался с привязи. В Питере Давид всегда держал его под контролем, посадив на цепь. Но здесь, в Крельске, цепь порвалась. А может, все дело было в запахе чужака на его территории. Волк выворачивал нутро наизнанку, стремился на охоту. Бежать. Преследовать. Найти источник ароматов. Перепрыгнув через перила, Давид мягко приземлился, утопая босыми ногами во влажной земле. Он не мог сдержать рвущееся из горла рычание. Хотелось выть в предупреждении чужакам, что это его территория, и одновременно парализовать жертву страхом, задержать на месте до того момента, когда он ее настигнет. Принюхиваясь, он осторожно шел по следу, стараясь не спугнуть добычу резким звуком или шорохом. Давид уже не мог сказать, кто крадется в утренних сумерках: человек или зверь. Инстинкты обострились. Зрение стало четче, слух лучше. Обоняние усилилось, настолько, что он ощущал мириады запахов. Они сводили с ума, мешали. Давид пытался зацепиться за один-единственный, самый важный. Но он упорно от него ускользал, то стелясь по земле, то теряясь среди колючих кустарников. Сохранившаяся часть разума твердила бросить эту затею и вернуться обратно, заняться тысячей дел, которые почему-то только он мог решить. Ему следовало запереться в доме, наглухо закрыть все окна и двери, чтобы не впускать свежий воздух. Но вместо этого он упорно шел вперед, поддавшись сумасшествию охоты. Запах стал четче. Давид чувствовал, как плотные нити обматывают его разум, сжимаются вокруг. Словно чья-то рука натягивала их до тех пор, пока они не разрежут его на кровавые ошметки. Давид потряс головой, стараясь избавиться от дикого дурмана в голове. Он сам себя загнал в ловушку и теперь не знал, как из нее выбраться. Да и нужно ли?
Среди деревьев мелькнул яркий огненный всполох. Давид сделал несколько осторожных шагов вперед, все ближе и ближе к своей цели. Когда он понял, кто перед ним, то удивленно замер, недоверчиво всматриваясь в сгорбившуюся на мшистом валуне фигуру. Это точно была Нейшина. Согнувшись в три погибели на огромном камне, она с сумасшедшей одержимостью рисовала что-то на большом листе бумаги. Ее руки с невообразимой скоростью мелькали в воздухе. Давид буквально окаменел, боясь спугнуть ее. В жизни Анна оказалась совсем не такой, как на фотографиях. Они не передавали ни белизны ее кожи, ни красноватых бликов в длинных рыжих локонах. Закрученными кольцами они спускались до поясницы. Если он и собирался вышвырнуть ее из Крельска, то теперь точно знал, как это сделает: намотав на кулак пряди ее невероятных волос, так, чтобы в них запутались пальцы. В груди зародилось довольное рычание, и Давид поторопился его подавить.
Анна вдруг выпрямилась и швырнула что-то в стоящую на земле коробку. Давид пригляделся: мелки… Вот откуда необъяснимая смесь запахов. Он снова перевел взгляд на Нейшину, боясь упустить хоть одно ее движение. Она соскочила с камня, разорвала рисунок и швырнула клочки в овраг. От каждого ее движения в сторону Давида летела волна потрясающих ароматов. Чем, черт возьми, она пахла?! Ничего особенного Давид не чуял. Голубика, воск, смола, известка. Но все вместе они смешивались в дикий коктейль, который сбивал с ног. Давид не удержался и жадно потянул носом душистый воздух. Нейшина нагнулась и подняла с земли коробку со своими принадлежностями. Давид хищно вглядывался в округлые изгибы ее тела. Она оказалась совсем маленькой. Наверное и до плеча его не достала бы. Но до безумия женственная. Понуро склонив голову, она побрела прочь, и Давид понял, что волк приготовился следовать за ней. Будто, она надела на него невидимый ошейник и тянет глупое животное за собой. А тот и рад покорно трусить следом, как послушный пес. Давид заставил себя стоять на месте, ощущая, как зверь скребется внутри, разрывая когтями нутро. В ушах стоял несчастный скулеж. Но человек оказался сильнее. Он дождался, пока Анна скроется из виду и унесет с собой, как отлив, волну ароматов. Зачем-то наступая на отпечатки ее следов, Давид дошел до валуна, а затем спрыгнул в овраг. На поверхности черной дождевой лужи одиноко подрагивали клочки бумаги. Они еще не успели сильно намокнуть. Давид быстро выловил каждый и аккуратно отряхнул. Что на них изображено, понять было сложно. Но он обязательно выяснит, что огорчило художницу. Неужели, разучилась рисовать, попав в Крельск? Давид ухмыльнулся и сунул обрывки в карман. Волк опять недовольно заскулил, желая следовать за добычей. Но Давид проигнорировал зверя и, выбравшись из оврага, поспешил домой, сгорая от нетерпения узнать, над чем Анна так старательно трудилась. Он вернулся, когда солнце уже появилось на небе. Лес постепенно просыпался. Со всех сторон раздавались шорохи и тихое копошение. Скрывшись в комнате, Давид достал обрывки рисунка и принялся складывать вместе, как будто пытался собрать паззл. Он уже начал терять терпение. Десяток фрагментов никак не желал складываться в картину. Он и сам не знал, что ожидал увидеть. Портрет Артура? Давид понял, что эта мысль приводит его в бешенство. Какого черта он вообще тратит драгоценное время на подобные глупости? Он протянул ладонь, чтобы выбросить все в мусорку, но вдруг остановился и всмотрелся. Паззл был собран. Перечеркнутое белыми рваными краями на столе лежало изображение двух сцепленных рук. Мужская ладонь сжималась вокруг женского запястья, словно пыталась удержать от падения. Давид не мог оторваться от рисунка. Яркие грубоватые линии сплетались в колдовской узор. Просто, красиво, завораживающе. И почему-то близко, знакомо. Будто он имел к этому самое прямое отношение. Был причастен. Давид по-волчьи потряс головой. С ним происходило что-то странное.
Громкий стук в дверь вырвал из размышлений. Потянув носом воздух, он принюхался – Вадим. О встрече с ним Давид успел забыть. Спрятав склеенный рисунок в ящик, он быстро спустился вниз и открыл охраннику. Тот как-то уж слишком неуверенно мялся у порога, сжимая очередную черную папку.
Давид пригласил Вадима внутрь. Они разместились у небольшого журнального столика, где Давид вчера бросил ноутбук и бумаги с работы. Открыв протянутую охранником папку, он внимательно изучил отчеты.
– Почему не сказал сразу, что Стас учуял чужака?
Запах Вадима изменился. Страх. Неуверенность.
Давид задержал дыхание, жалея, что не может снова оказаться в лесу, окруженный ароматами меда, смолы и извести.
– Мы не были уверены.
Давид поднял брови, стараясь сохранить самообладание и не зарычать:
– Вам не нужно быть ни в чем уверенными. Еще ни разу запах чужака не приносил ничего хорошего. Я так понимаю, это не Нейшина и не Артур?
Вадим сглотнул и опустил глаза:
– Нет, они оба были в Крельске. Послезавтра заканчивается смена Стаса. Он вернется и все расскажет.
Давид раскрыл папку, пробегая глазами по новому отчету:
– Послезавтра может быть уже поздно.
