Текст книги "В капкане у зверя (СИ)"

Автор книги: Маша Моран

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Рассматривая старый клен, Аня уже знала, что обязательно вернется к нему и нарисует. Внезапно раздавшееся воронье карканье заставило ее повернуть голову вправо. Так Аня впервые увидела забытую деревеньку. За черно-коричневой преградой стволов, ветвей и редких голубоватых елей виднелись печные трубы и прогнившие крыши. Она пошла, не раздумывая, не испытывая ни страха, ни сомнений, просто зная, что нужно туда идти. Деревня казалась очень старой. Судя по некоторым избам, ей было лет двести, не меньше. Но один дом выделялся из всех – высокий кирпичный, он стоял поодаль от остальных и манил Аню своим одиночеством. Конечно, она вошла. Ей никогда не забыть, с какой радостью скрипели старые доски, приветствуя каждый шаг. А запах сырого дерева и залетевшей с осени листвы!.. Старый плющ, перебравшийся через разбитые окна в комнаты. Аня даже не удивилась, когда обнаружила в одной свисающие с потолка амулеты и старые ленты. Восемь металлических дисков выглядели гораздо более древними, чем те, которые она нашла в доме бабушки. Грубоватая работа кузнеца, скапливающиеся десятилетиями пыль и грязь придали им совершенно иную красоту и очарование. А несколько выцветших и истончившихся лент казались не просто кусочками ткани. Аня чувствовала: каждый из них хранит свою особенную историю. Но одна лента выделялась. Она была длинной и тонкой, темно-зеленой. И еще не утратила яркости красок. И она точь-в-точь походила на ленту из ее сна.

Аня не знала, что заставило ее именно сегодня снять кусочек шелка. После знакомства с Давидом она чувствовала бурлящий внутри гнев, который требовал выхода. Как только Артур оставил ее наедине со своими мыслями и страхами, Аня, не долго думая, собрала сумку и отправилась в старую деревеньку. Поддавшись порыву, она влезла на стул и с трудом отвязав ленту, сняла ее, чтобы затем обмотать вокруг запястья. Странные чувства, нахлынувшие на нее в тот момент, немного улеглись, но не исчезли совсем. Едва гладкий шелк коснулся кожи, она вдруг ощутила силу. Как будто ей было подвластно все на свете, и не существовало никаких преград. Но самое странное то, что Аня не чувствовала больше того сумасшедшего одиночества, от которого хотелось волком выть. Словно у нее был кто-то близкий и родной, кому можно довериться и кто невидимой защитой стоял за ее спиной. Наверное, это чувство было абсолютно глупым, потому что единственный, кого она обнаружила позади, был злой как черт Давид. Ее накрыло удушающей волной разочарования и обиды. Ну почему, почему она не имеет права даже на мечту?! Почему обязательно должен был явиться самый неподходящий на свете человек, чтобы все разрушить и растоптать? А затем еще и поцеловать ее так, что ей теперь будут сниться его поцелуи и все, чего она себя добровольно лишила. Идиотка! Еще и папку в его машине оставила. Нужно придумать, как ее вернуть. Вряд ли он решит проявить жест доброй воли и отдать ей работы. Скорее всего выбросит, даже не заглянув внутрь. Аня начала перебирать в памяти, какие именно эскизы там лежали. Ох, лучше бы он и не заглядывал.

* * *

Затаив от предвкушения дыхание, Давид открыл потрепанную папку с рисунками. Он и сам не знал, как смог так долго терпеть. Как только Анна вышла из его машины, он увидел завалившуюся между сидениями картонную обложку. Он надеялся, что Анна не вспомнит о забытых рисунках. Можно было уехать сразу же, но Давид не мог себя заставить. Не отрываясь, он следил, как она подходит к дому, как открывает дверь и скрывается за каменными стенами. Внутри все горело. Со странным чувством Давид ожидал, что ее встретит Артур. Но в темных прямоугольниках окон никого не увидел. Давид не слышал ни голоса врача, ни его шагов. Только после этого он уехал. Едва не пробив педалью пол, надавил на газ с такой силой, словно от этого зависела его жизнь. Но возвращать опомнившейся художнице ее мазню он не собирался.

И вот теперь, подрагивающими от нетерпения пальцами, едва ли не разрывал на части пухлую папку. Он не разбирался в живописи и не понимал ее. Знакомые ему художники в большинстве своем были либо наркоманами, либо ленивыми бездарями, предпочитая ныть о своей непонятой гениальности вместо того, чтобы идти и пахать. Давид упорно игнорировал все благотворительные выставки очередной бессмысленной мазни, которые обожала мать. Но в Аниных работах было что-то… Завораживающее. С плотных листов шероховатой бумаги на него смотрел огромный волк с яркими, как две полных луны, желтыми глазами. Рядом с ним сидела крошечная фигурка. Все остальное пространство занимали деревья. Давид долго всматривался в темный густой лес прежде чем понял, что на ветви каждого повязана черная или зеленая лента. На следующей картине лежала окровавленная девушка. Ветви высокого дерева, как человеческие руки, тянулись к ней и обвивали безжизненное тело. Еще на одном листе Анна нарисовала чашу с площади Луны. С темного неба опускался снег. А в чаше ярко горел огонь. Давида прошиб озноб. Она ведь не могла знать, что раньше, до смерти последней Ведающей тайны, они действительно зажигали в чашах огонь?! Если только ей никто не рассказал. Но в то, что кто-то из стаи мог нарушить запрет, Давид не верил. В конце концов, Анна достаточно умна, чтобы понять, для чего могли быть использованы чаши. В этом нет ничего необычного. Просто сохранившиеся древности. Давид отложил рисунок и взял следующий. Волк тут же дико зарычал, скаля пасть. Давид не смог сдержать рвущиеся наружу когти. Вот же шлюха! Он был прав с самого начала. В размытых очертаниях безошибочно угадывалась кухня. Расслабившись, на стуле сидел полуобнаженный Артур. Его уставший довольный взгляд буквально кричал, что недавно между ними был секс. Продажная девка с такой тщательностью прорисовала каждый мускул на теле врача, что изображение больше походило на фотографию. Снова рыкнув, Давид разорвал рисунок в мелкие клочья.

ГЛАВА VII. СПАСЕННАЯ

Было уже за полночь, когда Аня поняла, что дико устала. После возвращения домой, пытаясь отвлечься от навязчивых мыслях о Давиде, она взялась за работу. Роспись стены в спальне помогла на какое-то время забыться. Ане нравилось то, что получается. Золотисто-алый лес с листочками-монетками, усеивающими землю, черные вороны, охраняющие вход в ее личное царство, алые ленты – как путеводные нити тому, кто осмелится, кто не побоится… И желтый взгляд из густой чащи, пристально следящий, чтобы ни один враг не смог к ней подобраться. Аня настолько погрузилась в свои фантазии, что потеряла счет времени. Она не чувствовала ни усталости, ни голода – только лихорадочное возбуждение в теле и готовность работать всю ночь. Но потрясения ушедшего дня дали о себе знать. К тому же, она беспокоилась об Артуре. Он до сих пор не объявился. Попытка позвонить не дала результатов – телефон Артур оставил на кухне. В амбулатории было пусто. Аня даже осмелилась сходить в пристройку. Но там тоже никого не оказалось. Артура и след простыл. Нехорошее предчувствие закралось в душу, но Аня старалась не поддаваться панике. В конце концов он мог отправиться на свидание.

Решив, что скорее всего так и случилось, Аня немного успокоилась. Вполне возможно, что он остался ночевать у своей таинственной подружки, а она зря волнуется. Но дурные мысли не желали оставить Аню в покое. На часах было уже три, когда она заставила себя отправиться в ванну – смыть с себя напряжение сегодняшнего дня. Аня представляла, как будет лежать в ароматной воде, слушать медленную музыку и представлять… Что-нибудь представлять. Например, параллельную реальность, в которой Давид оказался бы не наглой скотиной, а нормальным парнем. И, если бы в той, другой реальности, он ее поцеловал, она бы позволила ему продолжить. Но вдруг в голову пришла совершенно идиотская мысль. Вряд ли придуманный Давид породил бы в ней ту бурю эмоций, которую вызвал настоящий. Может, потому она и думает о нем весь день, что он был каким угодно, но только не нормальным. В Ане неожиданно проснулся боевой дух. Она жаждала нового сражения. Самодовольный козел пытался ее унизить, всячески давая понять, что ей не место здесь. Но в ее власти было ответить ему той же монетой. Как говорила бабушка: «показать, где раки зимуют». В крайнем случае, всегда можно врезать ему по голове. Как показал сегодняшний день, череп у него крепкий.

Посмеиваясь над самой собой, Аня поднималась на второй этаж. Мысли о ванне заставили расслабиться. Раздавшийся в тишине грохот напугал до чертиков. Она едва не свалилась с лестницы, когда сообразила, что кто-то с дикой силой ломится в дверь. Стараясь не свернуть шею, Аня сбежала вниз и бросилась открывать. Мысль о возможных грабителях мелькнула и тут же убралась подальше. Вряд ли воры стали бы предупреждать о себе подобным образом. Да и охрана в Крельске позволяла чувствовать себя в безопасности. Бывало, что пациенты Артура приходили сначала именно к ней. Может, и здесь такой случай? Кому-то стало плохо… А вдруг, Света рожает? Хотя, еще рано… Едва не переломав ноги, Аня добралась до двери. Весь дом уже ходил ходуном под громоподобными ударами. Аня даже чувствовала, как от их силы вибрирует пол. Какой же силой нужно обладать, чтобы дрожали стены?! Снаружи слышались ругательства и крики. Аня распахнула дверь в холодную ночь. Света от фонарей вполне хватило, чтобы разглядеть массивную фигуру незнакомого мужчины. Обнаженного и грязного. Его золотистые волосы были всклокочены, а глаза сверкали… Как у кошки. На руках он держал девушку. Ане стало страшно.

– Где врач?

Огромный незнакомец буквально прорычал два слова. Аня даже не сразу поняла, о чем он спрашивает. Но сообразив, быстро отступила назад, впуская его в дом.

– Я… не знаю. Он ушел. Давно уже.

– Черт!

Мужчина прижал неподвижное тело к груди.

– Есть ключи от амбулатории?

Секунду Аня пыталась сообразить, о чем он ее спрашивает. Господи! Ей еще никогда не было так страшно. Вид хрупкой фигурки в его руках вызывал ужас. Наконец она взяла себя в руки. Хватит трястись. Человеку нужна помощь. А она стоит, как дура, и пялится. Схватив с крючка ключи, как была, босиком, Аня выскользнула наружу.

– Пошли!

Незнакомец следовал за ней. Похоже, он и сам прекрасно знал, где находится амбулатория. Аня бежала впереди, не чувствуя ни боли от колющих ступни камней, ни холода северной ночи. Дрожащими пальцами она повернула ключ, толкнула дверь и включила внутри свет. Амбулатория наполнилась мягким сиянием. Оттащив в сторону ширму, она кивнула мужчине на узкую кровать.

– Клади ее сюда.

Он уложил девушку, и только сейчас Аня смогла разглядеть ее. К горлу подступила тошнота. С трудом сдержав рвотный позыв, она сделала глубокий вдох и повернулась к мужчине:

– Она мертва?

– Нет. – Его покрытое грязью лицо было напряжено. Черты заострились. – Где врач?

– Я не знаю! – Аня в ужасе перевела взгляд на девушку.

Кажется, ее звали Марина. Совсем молодая, лет двадцати. С Аней она не общалась, но всегда здоровалась и, в отличие от многих, приветливо улыбалась.

– Позвони ему! У тебя же должен быть его номер! – Взгляд мужчины стал совсем диким.

Аня поняла, что сейчас расплачется. Но вряд ли ее истерика поможет делу.

– Он не взял телефон! Просто куда-то ушел! Еще днем!

Она сама не понимала, что кричит. Незнакомец неожиданно шагнул к ней, обхватил огромными ладонями плечи и встряхнул с такой силой, что едва не отлетела голова.

– Успокойся. У тебя есть телефон?

Пытаясь взять себя в руки, Аня молча кивнула.

– Отлично. Неси его сюда. А заодно побольше бинтов и… – Он пожал плечами, скорее всего, так же как и она, не зная, что делать дальше.

Аня вырвалась из его хватки, кивнула и бросилась в дом – за телефоном, а потом в пристройку, где хранились медикаменты. Закинув в коробку первое, что попалось под руку, а заодно и прихватив джинсы Артура, она побежала обратно.

Мужчина стоял над Мариной, внимательно ее рассматривая, но при Анином приближении резко вскинув голову. Она швырнула ему джинсы и плюхнула на стол коробку. Поймав на лету одежду, незнакомец с некоторым удивлением осмотрел ее, а затем все-таки натянул на себя.

– Давай телефон.

Аня вложила в протянутую руку мобильный. Пока он сосредоточенно набирал номер, она подошла к койке и снова посмотрела на Марину. Ее кожа была неестественного синюшного цвета, как у окоченевшего трупа. Губы пересекали глубокие длинные порезы. Но это было не самым страшным. От шеи до живота кто-то вспорол кожу Марины и вогнал в тело тонкие ветки с крошечными розоватыми цветками. Края раны воспалились, набухли и начали чернеть. Аня пошатнулась. Мужской голос, звучащий словно издалека, немного привел в чувство.

– Привет, это Стас… Случилось… С Аниного… Успокойся. Я нашел в лесу Марину. Она еле дышит. Врача нет… Откуда я знаю?! Она не может регенерировать… С ней что-то сделали… Слушай, я не врач и не шаман! Я без понятия, что делать!.. Спокоен, мать твою! Жду.

Аня повернулась к мужчине. Он в растерянности смотрел на экран телефона, а потом поднял взгляд на нее. Его глаза снова мерцали. Теперь Аня знала: ей не показалась. Медленно вдохнув, чтобы не спровоцировать новый приступ тошноты, она спросила:

– Она точно жива?

– Да!

– Ты уверен?

– Я слышу стук ее сердца.

Аня недоверчиво нахмурилась. Они все тут больные. Наверное и вправду нужно было уехать. Теперь она оказалась в секте чокнутых.

– Где Артур шляется? – Стас обвел гневным взглядом амбулаторию.

Аня пожала плечами:

– Я не знаю. Кстати, я Аня.

– Знаю. Стас.

Он повел широкими плечами, подошел к ней ближе, а затем повернулся к Марине. Аня не стала спрашивать, откуда ему известно ее имя. Здесь, наверное, уже всем было известно о нищей чужачке.

– Сердцебиение замедлилось. У нас мало времени.

Аня снова посмотрела на Марину. Ее грудь не поднималась от дыхания. Из ран даже кровь не текла. Бабушка пыталась научить ее оказывать первую помощь, проверять пульс, но Аня была неспособна даже найти нужную точку на запястье. Сейчас она об этом пожалела. От нее и Стаса зависело, выживет ли Марина, если все еще жива, или погибнет. Она посмотрела на почерневшую рану:

– Нужно вытащить ветки.

Стас покачал головой.

– Это ничего не даст.

Аня вдруг разозлилась:

– Ничего не даст наше бездействие.

– Сейчас приедет Давид и что-нибудь придумает.

Так вот, кому он звонил!

– Вы без своего Давида и в туалет сходить не можете! Разрешения у него спрашиваете?!

Стас нахмурился. Его красивое лицо приобрело звериные черты, глаза угрожающе сверкнули:

– Мы можем ее убить!

– Она и так почти мертва! – Аня снова сорвалась на крик. – Жди своего любимого Давида. Можешь пойти в дом – там есть ванная.

Аня отвернулась и склонилась над Мариной. Она может ее убить своими действиями. Но и ничего не делать тоже нельзя. Потянувшись к одной из веток, Аня попыталась ухватить ту пальцами, но ее запястье крепко сжала чужая ладонь.

– Это чертов корень.

Аня уставилась на Стаса. Он пугал ее все больше. Раздраженно дернув плечами, он отпустил ее руку и объяснил:

– Волчье лыко. Оно ядовито.

– Я же не есть его собираюсь.

Стас одарил ее взглядом: «Ну и дура!»:

– Нельзя прикасаться к его влажной коре.

Аня и впрямь ощутила себя дурой. Ладно. Уж это она переживет. Отвернувшись, она подбежала к шкафу и начала хаотично открывать дверцы:

– Здесь где-то должен быть пинцет.

Подошедший Стас тоже подключился к поискам. Удача улыбнулась ему почти сразу же:

– Кажется, нашел.

Он протянул Ане блестящий инструмент угрожающего вида. От того, что собирается сделать, ее снова замутило. Какого черта она во все это лезет? Нужно уйти в дом и там спокойно дожидаться Артура, чтобы делал свое дело. Но странное болезненное чувство в груди не давало ей так поступить. Почему-то казалось, что она может помочь Марине. Может исправить то, что с ней сотворил полоумный монстр. Запретив себе думать о том, что рискует убить девушку, Аня сосредоточилась на своих действиях.

– Нужно продезинфицировать. – Она начала рыться в принесенной коробке. Перекись водорода. Сойдет.

Протерев пинцет, она вернулась к Марине. Не дрожать. Не трястись от страха. Она помогала реставрировать древности, и все хвалили ее твердую руку. В горле встал ком, рот наполнился желчью, и все тело тряслось в ознобе. Но Аня уверенно зажала пинцетом ветку и с силой потянула на себя. Она поддалась не сразу и выскользнула из захвата. Металлические концы неприятно лязгнули друг о дружку. Сглотнув, Аня закусила губу и предприняла новую попытку. Дрожащими пальцами она отодвинула почерневший край раны, глубже захватила ветку и начала вытаскивать. С неприятным булькающим звуком, отросток поддался. Темная кровь полилась наружу. Аня вздрогнула, Стас чертыхнулся. Дрожащим голосом, она скомандовала:

– Протри кровь.

Стас исчез и появился снова, прижав к ране что-то белое. Аня взялась за следующий прутик. Вытащить его получилось почти сразу. С двумя следующими Аня справилась быстро. Оставались еще четыре. Господи, пожалуйста, помоги! Не дай ей убить человека. У Марины ведь вся жизнь еще впереди. Она красивая, веселая, общительная. Ее наверняка ждет что-то невероятное. Если Аня справится. Нет, это точно плохая затея. Стас был прав. Руки начали дрожать, а по спине скатилась холодная капля пота.

Стас нахмурился:

– Что случилось?

Аня отступила от койки.

– Я… я могу ее убить…

– Не валяй дурака! Она и так почти мертва. Вытащи из нее уже эту хрень.

Разве не он собирался ждать Давида? Кажется, теперь они поменялись местами. Убрав прилипшие ко лбу волосы, Аня кивнула. Она сделает то, что должна. Зацепив пинцетом очередную веточку, Аня вытянула ее и отбросила на стоящий рядом поднос. Еще три. Кровь толчками полилась из раны. Две. Перед глазами потемнело. Запахи крови, пота и грязи смешались в один – страшный и парализующий. Одна. Сдерживать тошноту стало невозможным. Желчь подступила к горлу, живот скрутило спазмом, бросило в жар. Последний прутик поддавался с трудом. Если не вытащит его сейчас же, то свалится прямо на пол. Зажав между зубами губу, Аня по старой привычке потянула кожицу. Она сосредоточилась на боли и вкусе крови во рту. Металлические концы пинцета захватили ветку. Сжав пальцы с такой силой, что свело руку, Аня потянула отросток. Внезапно он выскользнул из тела Марины. Брызнул новый ручеек крови. Отбросив пинцет с острым сучком на поднос, Аня подняла глаза на Стаса. Он сосредоточенно щурился.

– Сердцебиение ускорилось.

Аня устало покачала головой. Ей нужно сесть. А лучше всего выпить что-нибудь ужасно крепкое, от чего вырубятся мозги и сотрется память.

– Ты не можешь слышать ее сердце.

Стас громко выдохнул. Выглядел он уставшим и печальным.

– Могу.

Дверь в амбулаторию отлетела в сторону, и в помещение ворвался Давид. Выглядел он… диким. Аня сжалась от страха. Его глаза тоже сверкали. Но если у Стаса это был таинственный кошачий блеск, то у Давида – невообразимые золотые переливы. В его взгляде смешалось все: и солнечный янтарь, и тягучий мед, и жидкий металл. Вокруг черных зрачков закручивались мерцающие вихри. Красиво и ужасно. Аня сдалась власти страха. Колени подогнулись, и она вцепилась в железный корпус кровати. Наконец Давид повернулся к Стасу. Тот склонил голову, прижал к плечу и попятился. Угрожающим голосом Давид прохрипел:

– Что с ней?

– Дело плохо. Когда я нашел ее, почти не дышала.

Давид сжал челюсти и пронзил Аню взглядом. Сердце едва не остановилось. Воздух не доходил до легких, теряясь где-то в горле.

– Что она здесь делает?

– Она помогла.

– Уведи ее отсюда.

Аня понимала, что говорят о ней, но не могла и рта раскрыть. Ее охватило странное оцепенение. Марина вдруг дернулась на койке и начала дрожать. Ее подбрасывало вверх и в стороны, раненые губы почернели, изо рта потекла кровь. Давид тихо по-звериному рыкнул и, прижав плечи Марины к кровати и крикнул Стасу:

– Не дай ей себя поранить!

Стас навалился на Маринины ноги. С ней творилось что-то страшное. Двое сильных мужчин с трудом удерживали хрупкое тело. Ногти удлинились, превращаясь в острые лезвия. Она бессознательно размахивала руками, пытаясь оттолкнуть Стаса и Давида. Неожиданно она попала в цель. Когти полоснули Давида по лицу, оставляя три глубоких царапины. Брызнула кровь.

– Нужно что-то крепкое, связать ее. Быстро!

Глаза Давида горели жидким золотом и пугали не меньше Марининых судорог. Аня бросилась к шкафу с инструментами. На пол упали жуткого вида щипцы, еще что-то, названия чему она не знала. В прозрачных пакетах, задвинутые в дальний угол, лежали медицинские жгуты. Может, подойдет? Койка тряслась и ходила ходуном. Аня подбежала к мужчинам, на ходу разрывая пакет. Кожа Марины посерела, разрез на груди начал чернеть и будто бы гнить. Жуткий запах растекся по амбулатории. Давид выхватил из Аниных рук жгут и начал привязывать запястья Марины к металлической спинке. Каким-то непостижимым образом ее ногти стали еще длиннее, напоминая по форме звериные когти. Бессознательно она впилась ими в руку Давида. Завороженная, Аня следила, как на смуглой коже появляются бордовые капли. Но Давид, кажется, не заметил болезненной раны. Он продолжал привязывать Марину какими-то хитрыми узлами с непроницаемым выражением лица. Прямо на глазах ее кожа начала светлеть, края жуткой раны больше не были черными. Ее когти все еще вспарывали запястье Давида. Он же не делал ни малейшей попытки убрать раненую руку.

С тихим вздохом Марина наконец вытащила когти из тела Давида. Связанные ладони расслабились. Веки задрожали, порезы на окровавленных губах затянулись, превратившись в едва заметные бледные шрамы. Рана на груди все еще выглядела страшно, но кровотечение остановилось. Стас отпустил успокоившуюся Марину и удивленно посмотрел на Аню. А вот Давид, наоборот, впился в нее бешеным взглядом и сквозь зубы проскрежетал:

– Ни слова.

О чем он говорил Аня узнавать не стала. Она чувствовала: еще немного, и сама окажется пациенткой амбулатории. Даже не пытаясь понять, свидетельницей чему стала, она прислонилась к металлическому столику. Желудок скрутил спазм. Прижав ладонь ко рту, она выбежала из амбулатории. Невидимый кулак шарил в ее теле, сжимая органы. Аня не удержалась на ногах, падая на холодную влажную росу. Но чья-то рука обхватила ее за талию и удержала. Другая ладонь ласково убрала волосы с лица. Аню вывернуло наизнанку. Она даже не пыталась сдерживать болезненные стоны. Ее трясло и бросало в жар. Тихий голос шептал что-то успокаивающее, но Аню это только раздражало. Она хотела тишины. Чтобы ей позволили упасть на землю и оставили в покое. Каждое прикосновение раздражало. Она попыталась вырваться из твердой хватки, сказать, что ей ничего не нужно, но только закашлялась от очередного спазма. Согнувшись пополам, Аня выплюнула горькую желчь. Она с трудом дышала. Хотелось пить. Распаренной кожи коснулся холодный ветер. Заставил дрожать от озноба. Теплые ладони погладили по голове. Сизый гнетущий рассвет навис над головой. Аня глотнула свежего воздуха, морщась от кислого вкуса во рту. Перед глазами снова мелькнула крупная мужская ладонь, убрала со лба волосы. Аня нахмурилась и попыталась вырваться, но ее держали крепко и уверенно.

– Тише… Ты можешь упасть.

Она опустила взгляд на руку, лежащую на ее животе, и задержала дыхание. Тыльную сторону ладони крест на крест пересекали два длинных рубца. На другой руке, поправляющей ее волосы, тоже был шрам. Он тянулся от указательного пальца к запястью. Аня снова задрожала и обернулась. Сосредоточенным серьезным взглядом на нее смотрел Стас.