Текст книги "В капкане у зверя (СИ)"
Автор книги: Маша Моран
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
– Рассказывай.
Аня отвернулась и прошла на кухню. Давид абсолютно бесшумно следовал за ней.
– Ну?
Аня подошла к окну и выглянула наружу. Дождь закончился, но день оставался серым и пасмурным.
– Эмма как-то узнала, что Марина здесь. Пришла и… Она пыталась попасть в амбулаторию, но Артур не хотел ее впускать. Я старалась ее успокоить, пробовала увести отсюда. Но потом что-то произошло, и она стала…
Аня замолчала. Она до сих пор не верила в то, что увидела. Может, это просто галлюцинации? Она провела ночь без сна, стала свидетельницей жутких ран, полученных Мариной, и теперь разум играет с ней злые шутки. Давид выжидательно поднял брови. Аня сглотнула ком в горле. Давид проследил взглядом это движение, и ей снова стало не по себе. Набравшись смелости, Аня призналась:
– У нее появились когти, как у Марины, когда она тебя поранила. Потом шерсть. Кости хрустели… Я думала, это что-то вроде эпилепсии или… Но она стала…
Давид оставался неподвижен. Он спокойно ждал продолжения ее рассказа, и Аня снова подумала, что все увиденное – плод бессонной ночи. Но Артур тоже был свидетелем страшной трансформации человека в чудовище. И воспринял это, как само собой разумеющееся. Более того, сказал, что Давид ей все объяснит. Аня не представляла, как можно объяснить подобное. Вкрадчивый голос Давида ворвался в воспоминания:
– Что с ней случилось?
Аня собралась с силами и твердо ответила:
– Эмма стала огромным волком…
На лице Давида не дрогнул ни один мускул. Он просто молча на нее смотрел. Аня сжала пальцы:
– Попытаешься убедить меня в том, что я сумасшедшая?
Его рот изогнулся в кривую линию:
– Мне стоит попытаться?
– У Артура тоже были когти. Он рычал на нее. И сказал, что ты мне все расскажешь.
– Ах он так сказал… – Единственное, что слышалось в его голосе – издевка. Никакого удивления или насмешки над ней. – Откуда раны?
Аня неловко пожала плечами. Почему он продолжает о них спрашивать? Как будто, ему не все равно.
– Я хотела удержать Эмму, и она немного меня поцарапала…
– Немного?! Она могла тебя убить! Ты должна была убраться оттуда, куда угодно и закопаться в земле, чтобы она тебя не достала.
– Она могла навредить Марине.
Давид со злостью схватил стул и швырнул его в стену. Тот с грохотом рассыпался на щепки, оставив несколько вмятин. Огромные куски известки упали на пол. Аня ужаснулась его силе.
– Она бы никогда ей не навредила. А вот тебе собиралась! Эмма считала тебя угрозой.
Злость немного вытеснила страх.
– Не ори на меня! Или жалеешь, что она меня не прикончила?! Вот бы все обрадовались…
Давид окинул ее странным взглядом и взъерошил волосы:
– Идиотка…
– Кто вы?
Давид проигнорировал ее вопрос:
– Нужно обработать раны.
Аня не могла позволить отвлечь ее:
– Артур уже…
Почему-то эти слова еще больше рассердили Давида. Аня пошатнулась от горящей в его взгляде ненависти. Но он моргнул, и в глазах снова заплясали золотые вихри.
– Где он? И почему Эмма здесь?
– В амбулатории. Он что-то вколол ей, когда она… когда она была волчицей. Она должна проспать сутки или около того. Нельзя, чтобы она видела, что случилось с Мариной. – Она на секунду замолчала, но все же решилась продолжить. – Что здесь происходит?
Давид лишь удивленно поднял бровь и ничего не ответил. Аня не выдержала и едва ли не закричала:
– Кто вы такие?!
– Артур – врач. У меня – бизнес. Марина…
– Хватит держать меня за дуру! – Аня подскочила к нему и толкнула кулаком в плечо. – Вы можете превращаться в волков. Я видела!
– Сколько ты сегодня спала?
У Ани перехватило дыхание от внезапной догадки:
– Вы все здесь такие… Поэтому Крельск так охраняется. И все были настроены против меня, потому что я… человек…
Давид смотрел на нее с жалостью:
– Выспись. А потом я отвезу тебя к хорошему психиатру.
– Это, – Аня отдернула полу рубашки и указала на царапины, – сделали волчьи когти.
Взгляд Давида опять сверкнул золотом, и он в который уже раз повторил:
– Эмма будет наказана.
Аня не верила своим ушам. Он продолжал делать вид, что ничего необычного не произошло.
– Я не сошла с ума! Артур…
Давид с молниеносной скоростью оказался возле нее, так близко, что Аня вновь ощутила его потрясающий запах. От него кружилась голова, и путались мысли. Она становилась глупой и слабой.
– Не говори о нем при мне!
Аня задрала голову:
– А то что будет?
Он смотрел в ее глаза, и Ане казалось, что внутри все плавится. Как будто ее пытались сломать, подчинить. Ей хотелось упасть перед ним на колени. Внутри зрело желание… Нет, необходимость, делать все, что он прикажет. Но она продолжала стоять, сосредоточившись на бледных, уже едва заметных царапинах на его лице. Они зажили слишком быстро. Так не должно быть. Громкое рычание и треск развеяли дурман в мыслях. Давид резко обернулся, Аня выглянула из-за его спины. Из ее спальни, куда они с Артуром уложили Эмму, царапая когтями пол, выходил неестественно большой волк. Аня пошатнулась. Она пыталась глотнуть ртом воздуха, но ничего не выходило. Покрытое темной густой шерстью чудовище скалилось и рычало. Из пасти капала слюна и выглядывал алый язык. На злобной волчьей морде горели алые глаза. Острые уши подрагивали. Волк смотрел прямо на Аню. С ненавистью. Монстр разинул пасть, обнажая острые зубы, и перед глазами Ани мелькнула темнота. Она ухватилась за пиджак Давида, сжав в кулаке ткань, сосредоточившись на ощущении мягкой шерсти в руке. Леденящее кровь рычание заполнило пространство вокруг. По странной вибрации у кожи Аня поняла: рычал Давид. По-звериному. Страшно и угрожающе. Аня пыталась выпустить его пиджак из рук, отойти, убежать! Но продолжала глупо прятаться за его спиной. Она надеялась, что Давид ее защитит. Господи! Да их обоих разорвут на куски.
Рычание Давида стало громче. Волк неожиданно жалобно заскулил, прижал морду к полу и потряс ею из стороны в сторону. Аня пошатнулась, дыша все реже. Давид вдруг повернулся к ней и резко оттолкнул назад. Аня врезалась в окно и застонала от боли. Стекло разбилось, осколки вонзились в руку и спину. И в этот же самый момент волк прыгнул. Аня закричала. Но Давид стоял между ней и животным. В каком-то нереальном броске он перехватил волка, который был почти такого же размера, как и он сам. Время замедлило бег. Аня могла в мельчайших подробностях рассмотреть, как руки Давида обвиваются вокруг тела животного. Он сжал холку волка, и раздался оглушительный хруст костей. Давид отшвырнул волка к стене. От удара содрогнулся весь дом. Волк жалобно заскулил. Аня попыталась встать на ноги, но замерла на месте. Волк затрясся мелкой дрожью. Когти начали втягиваться в кожу, и через несколько секунд их заменили обычные человеческие ногти. Шерсть превращалась в тонкие волоски на человеческой коже. Через минуту на полу лежала обнаженная Эмма. Из разбитых губ текла кровь, скапливаясь лужицей на деревянных досках. Застонав, она подняла голову. Ее все еще красные глаза смотрели прямо на Давида. Щеки пересекали влажные дорожки.
– Что с Мариной? – Она не могла сдержать слез.
Давид не ответил. Он неподвижно замер. Аня видела лишь прямую широкую спину. Но Эмму снова начала колотить дрожь. Она пригнула голову к плечу, обнажая изгиб шеи, и зарыдала. Прозвучавший среди рыданий голос Давида был холоднее льда:
– Теперь вы не скоро увидитесь. За обращение перед человеком ты будешь наказана.
Эмма заплакала еще громче:
– Она не пускала меня к Марине! – Эмма снова бросила на Аню полный ненависти взгляд. – Она здесь чужая! Накажи ее, а не меня!
Давид стремительно шагнул к Эмме и опустился перед ней на корточки.
– Ты собралась мне указывать, что нужно делать?!
Эмма снова заскулила, почти уткнувшись лицом в пол.
Аня неловко дернулась, и почувствовала, как осколок еще глубже впился в тело. Боль обожгла бок. Закусив губу, Аня попыталась сдержать крик. Она тяжело выдохнула, не сумев подавить стон. Давид выпрямился и повернулся к ней. Его лицо окаменело, и оставалось лишь гадать, какие эмоции он сейчас испытывает. Но судя по лихорадочному блеску в глазах и сурово сжатым губам, он был дико зол. Он подошел к ней и, обняв одной рукой за спину, осторожно поднял. Аня дернулась от боли. Она попыталась отстраниться, но он держал ее крепко и не отпускал. И снова его запах… Что-то невероятное и сводящее ее с ума. Аня прикрыла глаза, чтобы с головой погрузиться в аромат, утонуть в нем, прочувствовать каждую насыщенную ноту. Она не знала, что это: какая-то сверхдорогая туалетная вода или естественный запах его кожи. Но готова была дышать им вечно. Даже боль обессиленно отступала.
– Смотри на меня! Давай же!
Аня удивленно открыла глаза. Давид обеспокоенно всматривался в ее лицо.
– Сейчас я приведу Артура…
Аня покачала головой и вцепилась в его руку:
– Не надо. Со мной все нормально.
– В тебе осколок стекла.
Аня усмехнулась, ощущая странную пульсацию в теле. Будто внутри нее толчками выплескивалась обжигающая лава.
– Я и не думала, что ты настолько сильно хочешь от меня избавиться.
Давид нахмурился, будто не понял, о чем она:
– Теперь это уже не имеет значения.
– Это была шутка.
Он ничего не ответил и только сильнее прижал ее к себе. Обернувшись к Эмме, отрывисто приказал:
– Иди за Артуром.
Эмма бросила на Аню взгляд, полный ненависти и отвращения, поднялась на ноги и как была, обнаженная, вышла из дома. Аня с трудом вздохнула:
– Она меня ненавидит.
– Не старайся всем понравиться.
Аня взглянула на Давида и тут же опустила глаза вниз. Он смотрел прямо на ее губы. Аня забыла и о боли, и об ужасе, что совсем недавно испытала. Она забыла вообще обо всем.
– Совсем как ты?
– Что я?
– Ты не пытаешься никому нравиться и ведешь себя нагло, нахально…
Аня не смотрела на него, но по голосу поняла, что Давид улыбается:
– Меня все любят.
– Тебя все боятся.
Он прижал ее еще сильнее, обволакивая своим теплом и запахом:
– Это одно и то же.
Его голос был слишком далеким и тихим. Аня почувствовала, как Давид поднял ее на руки. Боль снова пронзила бок, но на этот раз она была не такой сильной. Ее никто и никогда не носил на руках. И никакой осколок стекла не помешает ей насладиться невероятным ощущением сильных мужских рук и широкой груди, к которой ее прижимали. Пусть он и делал это лишь из-за ее раны. Она легко нафантазирует, что между ними что-то большее, чем ее страх и его пренебрежение. Главное, не показать ему, как сильно ей нравится. С трудом Аня разлепила губы:
– Нет. Это разное. Они боятся тебя до смерти. Но надеются заслужить твое одобрение.
Его грудь мягко завибрировала. Наверное, от смеха.
– Между ними и мной стокгольмский синдром.
Аня не смогла сдержать предательскую улыбку. Нельзя показывать ему, что он ей нравится. Нельзя разрешать себе думать о нем, поддаваться его странной притягательности. Она должна его ненавидеть и презирать. Ведь именно эти чувства он испытывает к ней… Давид поставил ее на ноги, и Аня покачнулась.
– Осторожно! – Он снова прижал ее к себе. Слишком бережно и нежно, для человека, который уже столько раз ее оскорбил и унизил.
Аня приоткрыла глаза. Они были в ее спальне. Давид зачем-то с остервенением сдирал с кровати белье.
– Что ты делаешь?! – Она попыталась помешать, но он уже бросил на пол простынь и начал сдирать с подушки наволочку.
– Здесь все пропахло Эммой.
– Ну и что?!
Давид не ответил и повернул Аню к себе спиной. Она ощутила, как он осторожно подталкивает ее вперед, заставляя лечь на бок. Как понимать его слова? «Все пропахло Эммой»… Аня не чувствовала никаких запахов. Вообще ничего. Уставший мозг лениво напомнил о том, что она недавно видела:
– Это как-то связано с тем, что вы…
– Да.
– Как?
– Не важно.
– Ты должен мне рассказать!
– Не должен.
Аня собиралась возразить, но громкий скрип входной двери выбил из головы все связные мысли. Перед глазами все расплывалось, но она узнала Артура. Он выглядел встревоженным. Неужели, волновался за нее? Нет… Наверное, просто боялся, что чем-то вызвал недовольство Давида. Да, скорее всего, так и было. Его хмурый и угрюмый вид мог напугать кого угодно. Ее он тоже пугал. Особенно то, что, теперь она точно знала, скрыто внутри. Под дорогой одеждой, за красивым лицом, таился зверь. Почему-то Ане казалось, что Эмма рядом с ним – безобидный меховой клубочек.
– Ты – идиот!
Давид схватил Артура за грудки и встряхнул, оторвав от пола. Отшвырнув врача от себя, он взглянул на Аню. Она лежала неподвижно, закрыв глаза и тяжело дыша.
– Какого хрена Эмма оказалась здесь?!
Артур обнажил зубы:
– А куда еще я должен был ее деть?
– Она обратилась на глазах у Ани. Дважды!
– Уже «Аня»?
Давид припечатал Артура к стене:
– Я называю ее так, как хочу.
– И обращаешься с ней так же! – Артур вцепился в его руки, пытаясь освободиться от хватки. – Эмма мне все рассказала. Это по твоей милости в Ане торчит осколок стекла.
Давид и сам это прекрасно осознавал. Он не смог ее защитить, более того, сам стал причиной, по которой Аня пострадала. Он ненавидел себя. Но слышать об этом от Артура, которого волк уже считал соперником, было невыносимо. Он придавил локтем горло Артура, желая уничтожить его. Артур захрипел и с трудом выдавил:
– Да что… с тобой…
Действительно, что с ним? Давид уже плохо владел собой. Он отдернул руки от Артура. Врач закашлялся, сползая по стене. Давид отступил назад, с удивлением понимая, что пытается загородить от него Аню.
– Почему ты оставил Эмму здесь?
Все еще откашливаясь, Артур прохрипел:
– Аня предложила…
– Это дом Ведающей Тайны! Ты не мог не знать!
– Что произошло?
– Эмма обернулась и попыталась напасть на Аню.
– Этого не может быть. – Артур с сомнением посмотрел на Давида. – Я вколол ей двойную дозу. Она должна была проснуться через сутки, а то и позже.
Давид подавил желание разбить в кровь смазливую рожу докторишки.
– Дома шаманок опасны для всех, кроме них самих.
– Но Аня чувствует себя здесь нормально.
Господи! Еще немного, и он снова впечатает Артура в стену.
– Поэтому ты решил, что и с Эммой все будет хорошо?! – Давид ухватился за последние крупицы контроля. Пора было заканчивать бесполезный спор. – Помоги Ане.
Артур одарил его хмурым взглядом и подошел к Ане. Давид отвернулся, чтобы не видеть, как кто-то другой прикасается к ней, разрезает одежду, ощупывает края раны, пусть даже, чтобы помочь. Чтобы исправить то, что натворил он… Последнее, что он увидел – тонкие струйки крови, текущие по бледной коже. Вдыхая аромат Аниной крови, Давид рассматривал разрисованную ею стену. Сердце еще никогда так громко не стучало в груди. Словно он бежал без передышки годы. Она нарисовала ленту. Его ленту. Темно-зеленая полоска шелка обвивала кривую ветку. Давид коснулся пальцем гладкой прохладной стены, чувствуя, как в пальцы льется странное тепло. Аня не принесет добро Крельску. И ему самому. Она уже умудрилась узнать их секрет, о котором ее бабка не догадывалась годами. Она отвлекала его. Вносила разлад между ним и зверем. Нужно от нее избавиться. Как можно скорее. Он развернулся. Артур уже накладывал швы на длинный порез. Давид не смог удержаться и коснулся пальцами небольшого осколка стекла. Капли Аниной крови на нем были все еще теплыми.
– Где Эмма?
Артур нахмурился:
– Я отправил ее домой.
– Отлично. Позаботься об Анне. У меня еще полно дел.
ГЛАВА X. ГОЛОСА ИЗ ПРОШЛОГО
Юля вертелась перед зеркалом, пытаясь понять нравится ли ей новое платье. Сидело оно отлично. И грудь в нем смотрелась шикарно. Рассыпанные по черной ткани крошечные искусственные бриллианты таинственно мерцали. Ночью должно смотреться обалденно. Ни единой складочки. Облегает тело идеально. Еще бы! Пошито на заказ и стоит уйму денег. Нет, все равно не то. Юля стянула платье и переоделась. В последнее время ее раздражало все на свете. Как будто люди вокруг сговорились и решили бесить ее, пока она не сорвется. Еще и Давид вернулся в Крельск, но почему-то тянет с визитом. Приехал два дня назад и до сих пор не явился к ней, чтобы в очередной раз высказать, какая она бестолочь. Зато он совершенный. Сволочь! Учит ее жить, как будто имеет на это право. Юля схватила платье, лежащее на кровати, швырнула на пол и начала топтать ногами. Острые грани бриллиантов впивались в голые ступни. Даже тут братец напоминал о себе! Камни были выращены в его лаборатории. Подачка любимой сестре – лишь бы не лезла в дела взрослых. Юля отбросила платье ногой и упала на кровать, зарывшись лицом в подушку. Ее жизнь давно превратилась в монотонное соревнование с подобными ей: богатенькими и никому ненужными женами, дочерьми и любовницами. На улице зашуршал гравий. Чуткий слух уловил, как открывается дверца машины, как ноги уверенно касаются земли. Юля неохотно поднялась и выглянула в окно. За высокими коваными воротами, почти такими же, как на въезде в Крельск, стоял Давид. Стоило подумать, и он уже тут. Говнюк! Как ему удается всегда оказываться там, где не ждут? И тогда, когда не ждут. Юля с недовольством следила, как охранник открывает ворота. От него разило подобострастностью: он услужливо склонял голову, обнажал горло и даже горбился. Юля поморщилась. Как Давиду это удавалось?! Все, кто оказывался рядом с ним, моментально… становились меньше, что ли. От него веяло властью. И дело было не в силе вожака. Он обладал какой-то удивительной способностью подавлять все и всех вокруг. Одним своим присутствием. Вот он чуть откинул голову и посмотрел именно туда, где стояла Юля. Прятаться было поздно. Она постаралась выдержать его взгляд, но не смогла сопротивляться волнам подчинения, исходящим от него. Пришлось отвести глаза и отступить. Мудак! Как же он ее раздражал и бесил. Больше всего ей хотелось спрятаться в доме, запереться где-нибудь и сидеть там, пока он не уйдет. Но вряд ли это поможет. У братца отличный нюх. Ладно, чем быстрее они поговорят, тем быстрее он свалит к чертям. Еще раз пнув платье, как будто это было бездыханное тело Давида, Юля побрела вниз.
Брат стоял в просторном холле, прислонившись плечом к стене, и равнодушно разглядывал обстановку. Юля с удовольствием отметила его впалые щеки, синяки под глазами и вообще уставший вид. Неужели, проблемы в идеальной империи? Но тонкие, едва заметные, царапины на лице и темная щетина почему-то пугали. Сегодня – как никогда, от него веяло опасностью. Но костюм, чтоб ему пусто было, сидел идеально! Конечно, пошит на заказ. Комфорт братец любил и ценил. Юля продолжила медленно спускаться по ступенькам. Пусть постоит и подождет. Это ее дом, и здесь она – хозяйка положения. Она пыталась придумать какую-нибудь колкость, но Давид ее опередил. Как всегда.
– Завтра ты уезжаешь в Питер. Если что-то выкинешь или, не дай Бог, прикроешься моим именем, вылетишь отсюда сегодня же. Сутки на сборы.
Юле показалось, что внутри что-то оборвалось. Она смотрела в его чертовы желтые глаза, и испытывала лишь одно желание: разодрать ему в кровь лицо. Он вознамерился отобрать у нее Крельск?! Урод! Юля попыталась взять себя в руки. Ей никогда не удавалось владеть собой так же, как Давиду. Нужно хотя бы попытаться что-то сделать…
– Здравствуй, Давид! Рада тебя видеть. – Юля изо всех сил пыталась изобразить любящую сестру. – И рада, что ты наконец нашел время ко мне приехать.
Давид вздернул бровь. Вот же мудак!
– Тебе ничто не мешало приехать ко мне первой, если соскучилась. Или ты была занята, терроризируя здесь всех?
– Что?! – Юля уже готова была запустить в его рожу когти. Значит, на нее кто-то настучал. Она найдет дрянь, которая это сделала.
– У тебя что-то со слухом?
– Ты не можешь выгнать меня отсюда! За что?
– Могу и выгоняю. Начинай собирать шмотки прямо сейчас. – Он ухмыльнулся. Ухмыльнулся! – Потом можешь не успеть.
– Я – твоя сестра! Ты не должен со мной так обращаться! Это все неправда.
Он снова вздернул брови. Какое же мерзкое движение!
– Что – неправда?
Юля даже на секунду растерялась:
– То, что тебе про меня наговорили.
– И что же мне про тебя должны были рассказать?
Юля выпустила когти и тихо зарычала. Она сама себя загнала в его ловушку. Давид хмыкнул и развернулся, чтобы уйти. Юля бросилась следом:
– Не смей отворачиваться и уходить!
– Хочешь пригласить меня на чай?
– Ты не имеешь права так делать! Крельск – и мой дом тоже!
– Если он твой дом, то какого черта ты здесь гадишь?
– Я ненавижу тебя! Урод!
Он даже не обернулся. Просто, молча, вышел. Юля не смогла сдержать эмоции. Она громко закричала и полоснула когтями по стене. Как же она его ненавидит!
Кто-то звал ее. Древние голоса, пробивавшиеся сквозь толщу веков. Скрипучие, шелестящие… Они говорили с ней. Рассказывали позабытые всеми истории. Предупреждали. Аня открыла глаза. Она лежала в своей кровати. Боль в боку тупо пульсировала. Все было неправильным. Не здесь ей нужно находиться. Ее ждало другое место. Место, в котором она не будет больше одинока. Аня села и осмотрела себя. Кто-то переодел ее в ночную рубашку. Кто-то… Не тот, о ком она наивно мечтала. Задрав подол, она осмотрела бок. Квадрат лейкопластыря скрывал рану, но через белые края просвечивала широкая зеленая полоса. Аня отодрала лейкопластырь. Под ним скрывались десять аккуратных швов. Все, что осталось на память от Давида. Никаких глупых фантазий о нем. Никаких иллюзий. Выбравшись из кровати, Аня прошлепала к входной двери и босиком вышла наружу. Фонари рассеивали темноту, но не справлялись с густым молоком тумана. Ветер гнал белесый пар. Аня ступила на холодную влажную землю. Ей нужно уйти отсюда. Туда, где станет легче. Где не будет боли. Она обогнула дом, прошла мимо амбулатории и вышла в лес. Земля чавкала под ногами, к коже липли прошлогодние листья, трава, насекомые. Но Аня упорно шла вперед. Она поскальзывалась и падала в холодную липкую грязь. Несколько швов разошлись, и теперь она чувствовала, как по коже течет теплая кровь. Она могла даже уловить ее запах: металлически-соленый в прелой сырости леса. Еще пахло мхом, хвоей и ранними ягодами. И гарью… Как будто где-то жгли костры. Аня даже слышала их треск. Слышала как огонь выбрасывает в воздух снопы ярких искр, как ломаются на части сухие поленья. А еще голоса. Радостные голоса, крики и смех. Она шла к ним. Но находила только колкую ржавую хвою на земле. Над лесом взошла огромная луна. Бледная, слепящая, больше серая, чем желтая. В ее свете лес казался почему-то алым, кровавым… Она не сразу поняла, что дело в старых потрепанных лентах красного цвета. Они были повсюду. Обвивали стволы, ветки, цеплялись за кусты, трепетали на ветру. Они висели здесь сотни лет, невидимые для других, забытые. Но Аня их видела. И откуда-то она знала, что их повязали во время Охоты. А еще ей было известно, что они принадлежали юным девушкам, которые ждали своего суженого и ворожили на встречу с ним. Она видела сотканные из тумана фигуры, которые прятались за деревьями. Она слышала шорох подолов, трепет дорогой ткани на ветру. И она слышала гомон мужских голосов. Они бежали за избранницами, они преследовали. Их дыхание было частым, а глаза скрыты плотными повязками. Полагаясь лишь на нюх, они мчались вперед, стремясь догнать ту, что притягивала зверя. Аня замерла среди редко растущих деревьев. На ветру колыхались старые ленты. Они до сих пор ждали, когда отчаянные волки заберут их и вернут своим избранницам. Они будут ждать вечно… Потому что та Охота никогда не завершится. Ее прервало предательство. И теперь по лесу всегда будут бродить девушки, отчаявшиеся дождаться предназначенных самой природой мужчин. Аня подошла к высокой старой сосне. Ее ствол был изрезан волчьими когтями. Корни торчали над землей, покрытые мягким бархатистым мхом. Вот, где она должна сегодня спать. Аня улеглась на влажную землю, прижавшись раненым боком к мягкому мху. Щека терлась о шершавый корень. Она закрыла глаза, не чувствуя ни холода, ни боли. А со всех сторон доносились радостные крики давно умерших девушек. Они смеялись над своими горячими преследователями, разжигая огонь в их крови, провоцируя. И Аня с удовольствием вслушивалась в их голоса. Ей не суждено испытать подобное. Зато она может хотя бы подслушать чужое счастье. Сон накрыл ее мягко, незаметно. А ветер высушил слезы.
Давид без сил опустился на землю и прислонился спиной к шершавому и влажному от тумана стволу. Тело было покрыто грязью, кровью пойманного животного и землей. Он обежал Крельск. Весь! Но даже ни намека на запах Марины и того, кто мог с ней это сотворить. Что-то же должно было остаться. След, аромат, хотя бы его тонкая ниточка. Хоть что-нибудь! Но не было ничего. Давид чувствовал: эта мразь где-то здесь, среди них. Чутье вожака, ответственного за свою стаю и территорию, кричало, что опасность рядом. Не смотря на часы изнуряющего бега, волк до сих пор беспокойно метался в душе. Мышцы и даже кости подрагивали от недавнего обращения. Волк жаждал действовать. Охотиться, выслеживать, преследовать. В Крельске не так много мест, где можно спрятаться. Кто бы ни напал на Марину, он хорошо знал местность. Или же ему кто-то помог. Почему эта мысль не пришла раньше? Одно дело – скрыть свой запах и замаскировать следы. Другое – знать, где спрятаться, чтобы тебя не нашли лучшие охотники. Запутать преследователей всегда легче вдвоем. Впрочем, это только догадки. Давид откинул голову назад, глядя в темнеющее небо. Принять мысль, что среди своих мог оказаться больной псих, оказалось сложнее, чем он думал. Намного легче было валить все на чужака, который желал зла их стае. Но Давид понимал, что должен быть готов к любому исходу.
А он-то мечтал о спокойной скучной жизни. Через пару недель начнутся Охоты, к которым ни черта не готово. Проводить их, когда по округе бродит тварь, едва не убившая Марину? Когда убийцей может оказаться любой из них? Но и отказаться – все равно, что посадить волков на привязь. Все оборотни, даже одиночки, стремятся участвовать в Охотах. Нужно вызвать дополнительную охрану из Питера. И лучше, если об этом никто не будет знать. Еще необходимо придумать, что делать с Анной… Мысли о ней наводнили голову, стоило хоть немного расслабиться. Они не оставляли его ни на минуту, все время маяча где-то на границе сознания. Она опасна. С ней нужно что-то делать. Но единственное, чего он по-настоящему хотел – оттрахать ее всеми возможными способами. Вот же дрянь! Поселилась в его голове. И невозможно избавиться от нее, как бы он ни пытался. Никакие другие мысли не могут справиться с воспоминаниями о ней. О том, как уснула уставшая в ванной. Как смотрела на него. Какой испуганной выглядела, когда напала дура-Эмма. Раны на ее теле были худшим, что он видел в своей жизни. Он должен был быть рядом, чтобы защитить ее, чтобы уберечь. Волк недовольно заворчал: да, ему нужно находиться возле нее. Аня слишком хрупкая для их мира. Всего лишь слабый человек. Он испытывал странное желание: увезти ее отсюда, спрятать ото всех. Поселить в своей питерской квартире и держать в тайне. Чтобы никто не знал о ней, чтобы никто не мог навредить. Теперь, когда ей все известно, он ведь может позволить себе расслабиться? Пара ночей в ее компании. За достойную оплату. Он никогда не был жадным. И с ней не будет. Тем более, ей известно, кто он такой. Он сможет объяснить ей, что многие оборотни любят грубый секс, граничащий едва ли не с насилием. Возможно, ей даже понравится. Он постарается, чтобы понравилось. Ну а если нет, она потерпит. За те деньги, которые он ей предложит, можно вытерпеть многое. Он чувствовал: Аня особенная. Она не пряталась от его взгляда. Не сдавалась и не подчинялась. Сопротивлялась его силе и почти выигрывала. Он любил борьбу. В бизнесе. Когда нужно приложить усилия, чтобы получить желаемое. Сейчас желаемым была Анна. Пока она еще пыталась противостоять ему. Но как только узнает, какую цену он готов предложить… Он видел сомнение и нерешительность в ее глазах, когда речь зашла о деньгах и квартире. В конце концов, он проявил неслыханную щедрость и доброту к ней. Глупая художница даже не подозревает, что избавиться от нее – раз плюнуть. Но он покажет ей, насколько бессмысленно ее упрямство. Сначала он просто выбросит ее из Крельска без средств к существованию, оборвет все ее связи. Уничтожит даже саму надежду на привычную жизнь. А потом предложит сделку, за которую она готова будет расцеловать ему ноги. Давид ухмыльнулся, чувствуя, как твердеет член. Увидеть ее на коленях он был совсем не против. С этого и начнет.
Мрачное уханье филина выдернуло Давида из размышлений. Он уже целую жизнь нарисовал! Больше думает о Нейшиной, чем о свалившихся проблемах. Нужно было избавиться от нее сразу же, как только объявилась здесь. И сейчас у него еще есть шанс покончить с проблемой. Но Давид понимал, что не готов. Он просто не сможет отпустить ее. Не коснувшись гладкой кожи. Не пропитавшись ее ароматом. И пока она сама не станет пахнуть, как он, чтобы любой, кто вздумает подойти к ней слишком близко, понимал, кому она принадлежит. Именно принадлежит: как вещь, как собственность. Давид несколько раз ударил затылком по дереву в глупой надежде, что это поможет выбить мысли об Ане. Но ничего не вышло. Пора возвращаться домой. Ему предстоит уйма дел. И очередная ночь без сна, пока не свалится. Но спать сейчас – тратить драгоценное время. Нужно действовать. Давид поднялся на ноги, позволяя луне своим светом коснуться обнаженного тела. От бледного сияния по коже прошел озноб. Невероятное ощущение. Давид приготовился обернуться, глубоко вдохнул, готовясь к мимолетной, но обжигающей боли, когда кости будут менять свой размер и положение. Но внутри все замерло. Инстинкт забился в висках пульсом. Давид учуял запах крови. Знакомый запах. Всего один раз он ощущал его, но запомнил на всю жизнь. Кровь Ани. Волк взял след, готовый охотиться и сражаться за свою добычу. Убить, если необходимо. Давид прислушался к окружающим звукам. Десятки мыслей успели мелькнуть в мозгу, сменяя друг друга. Что с ней случилось? Еще одно нападение? Как она оказалась в лесу? Ловушка? Но как только запах крови усилился, все они растворились в одной: он найдет и убьет того, кто причинил ей вред. Давид согнулся, позволяя волку взять верх. Кости сместились, сжимая внутренние органы. На секунду боль ослепила, мигнув яркой вспышкой. Но алая пелена гнева вернула способность четко видеть и мыслить. Волк принюхался, нашел нужный аромат среди тысячи запахов леса и рванул вперед. Зверь бежал быстро. На душе было тревожно. С ней ничего не должно случиться. Он обязан прийти вовремя, найти ее… Запах крови становился отчетливее, ярче. Он сжимался невидимой алой лентой вокруг шеи, затягивал тугой узел и ломал позвонки. Быстрее. Быстрее. Еще быстрее. Настолько быстро, что деревья сливаются в темную стену. Иногда из нее выныривают скрюченные ветки-пальцы, пытаются ухватить за шкуру, задержать, остановить. Но зверь мчится вперед, не замечая, как они ранят, впиваясь в кожу сквозь мех. Все равно. Через пару минут каждая кровавая ранка заживет, оставив после себя лишь тонкий шрам. А вот ОНА может не выжить. Он не должен этого допустить. Он и сам не знает почему, но она слишком важна для него. Настолько важна, что ради нее он готов бежать вечность. И лес, тот лес, который он всегда любил, теперь кажется врагом. Потому что может отобрать ее. Лес пытается его остановить, помешать. Он смеется надсадным скрипом веток. Он морщится грубой корой. Он скалится темными дуплами. Лес больше не прекрасен. Лес уродлив. Потому что теперь душой зверя владеют не дикие просторы – там властвует женщина. И он бежит еще быстрее, высунув язык, увеличивая темп. Под тяжестью массивного тела во влажной земле остаются глубокие следы лап. Они взметают в воздух грязь, которая опадает на шкуру, норовит попасть в глаза. Лес мешает зверю. Ставит препятствия там, где их раньше не было. Глубокий овраг, смытый водой склон, торчащие из земли корни и глубокие норы. Но аромат крови силен. Он ведет за собой, делаясь ярче с каждым порывом ветра. Волк забыл обо всем. Ничего и никого отныне не существует на свете. Никого кроме той, чей аромат он теперь может ощутить в полной мере. Она пахнет прекрасно. Лучше всего, что он когда-либо вдыхал. Ее ароматом может дышать только он! Она создана для него. Для его радости. Для его печали. Для его преследования и охоты. Для того, чтобы раз за разом утолять его жажду, которая со временем станет только больше. Но если он не поторопится, то лес отнимет ее…
