Текст книги "Невеста ворона (СИ)"

Автор книги: Марьяна Мирная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

С усилием отодрав взгляд от катастрофически приближающегося к земле небосклона, я сразу же нашла глазами Юджина. Он крикнул Иоланде что-то на древнем наречии, из чего я поняла только самое простое «иди». Я повернулась к ней, но увидела лишь её быстро удаляющуюся спину. Рихард подозвал к себе Конрада, быстро, пулемётной дробью выдал ему указания, и они разошлись. И Рихард, и команда Конрада, и девушки с фигурками воронов на голове организовывали людей. Серджиус, на ходу высвобождаясь из пут лечебных заклинаний, отряхивая их, как паутину, выбежал на арену к Юджину. Оставив недоумевающую и перепуганную Кайлу с её громоподобно каркающим питомцем, я перепрыгнула через ограду трибуны (куда менее изящно, чем требовал от меня этикет) и ринулась к Юджину. Когда я добралась до середины, где он уже не понимал происходящего, сидя на коленях в магическом трансе. Нимб светился над головой, под закрытыми веками золотым горели глаза, словно оттуда текло жидкое золото. Он держал небо!

До сих пор я слышала о силе Юджина, пожалуй, что даже чувствовала её, но не имела возможности лицезреть вживую. Господи, он держал небо в одиночку.

Серджиус посмотрел на меня напуганным, жалким взглядом, который появлялся на его неприспособленном для страха лице второй раз за день, будучи относительно слабым магом, он ничем не мог помочь Юджину. Если не рассчитать свои силы, можно рассыпаться под напором магии, треснуть, как хрупкая стеклянная песчинка, и если не умереть, то навсегда остаться овощем. То, на что решился Юджин, требовало невероятного мужества, а он сделал это, не задумываясь. Ради благополучия своих людей он готов умереть и готов остаться инвалидом. Как я могла подумать, что у меня получится оставить его?

Иоланда, наверняка, побежала за подкреплением из Храма, который живёт сам в себе, не видя ничего вокруг за своими глухими стенами. Ещё минут десять ждать от них помощи не приходится.

– Давай, – Серджиус кивнул. Не знаю как, но я поняла, что он имел в виду, но в тот момент я ни секунды не сомневалась.

Я опустилась на колени перед Юджином, взяла его за руки и положила голову ему на плечо. Я рухнула в его магически раскрытые объятия, он не обнял меня, но я почувствовала какое-то более глубокое единение – он принял меня всю, как часть себя, часть своей магической сущности. Руки путались в перьях, перья лезли в глаза, но я прижималась крепче и крепче. Медальон у меня на груди потеплел, качнулся и прилип к груди Юджина, как примагнитился. Я отдавала всё, что могла, все силы, о наличии которых я знала, и даже те, о которых раньше не подозревала, всё то бессмысленное, что копилось девятнадцать лет и не находило выхода.

А потом чёрные крылья накрыли нас обоих с головой и стало темно.

***

Вроде бы помню, но как бы и нет, как прибыли Иоланда с Орденом, восстановили контроль над положением Облачного Города, как обмяк в моих объятиях Юджин и погас медальон, как нас доставили во Дворец, не расцепляя. Всё это происходило как в тумане. Некоторое время мы лежали на излюбленном диване Серджиуса в приёмной, полуживые, жавшиеся друг к другу, как новорожденные слепые котята. Юджин уткнулся носом в мою ключицу, я просунула руку к нему под броню, чтобы прижаться к тёплому боку.

Первое, что я увидела, когда очнулась было серьёзное лицо Серджиуса. Я лежала, не в силах пошевелиться или приподнять голову, смотрела на усталый профиль Серджиуса, и готова была разреветься. Так глупо, чего тут плакать? Теперь уже всё хорошо, но слёзы упрямыми ручейками текли по моим щекам.

Это был момент истины. Я любила Юджина – нет, не с первого взгляда и не с первого сказанного слова. Я полюбила, ступив на эту землю, почувствовав, что он здесь, что всё закончилось, можно больше не бояться – он здесь.

– Твои эмоции могут ещё некоторое время быть чуть сбиты, преувеличены, – сказал Серджиус, заметил водопады, текущие с моего лица. – Оно и понятно, через тебя прошла мощная магическая волна.

Удивительно, он упустил момент поиздеваться надо мной. Неужели я была настолько жалкой?

– Почему ты здесь? – спросила я, пробуя голос, работает ли.

– Юджин прислал меня. Сам он прийти пока не может.

– Как он?

– Не плохо, но и сказать, что хорошо, я тоже не могу. Могу сходить за кристаллом-фонографом, поговоришь с ним, когда он проснётся.

– Почему он прислал именно тебя?

– Думаю, ты знаешь ответ.

– Ну ладно, допустим. Как твоя уязвлённая совесть?

Он поморщился.

– Тяжело, но мы с ней справляемся. Кроме того способность Вадима к блокировке магии будет мне очень-очень полезна, – тут его лицо приобрело хищное и мстительно выражение. – Раз уж он сам вызвался вступить в армию под моим командованием.

– Спуску ему не дашь?

– Можешь не сомневаться.

– Вот скажи мне – почему Юджин должен был делать это? Да ещё и в одиночку?

– «Это» в смысле держать Облачный Город? – Я кивнула. – Он сильный маг, сильнейший в своём поколении, так уж вышло, что он по совместительству будущий правитель.

– Он тоже сейчас рыдает? – спросила я сквозь слёзы, которые никак не желали прекращаться.

– Нет, в Ордене учат контролировать... даже не сами эмоции, а то, что маг демонстрирует окружающим. Внутри у них творится тот же раздрай, что и у тебя сейчас. В этом есть какая-то печальная ирония, – он вдруг разоткровенничался. – Самый сильный маг поколения единственный, кто не может вступить в Орден. Юджин – их главное разочарование.

Кристалл-фонограф, принесённый Серджиусом, работал плохо, видимо его сбивали мои бушующие эмоции. После единственного нелепого разговора с Юджином, которого я еле-еле слышала и не поняла до конца ни одного предложения, я снова уснула.

То, что это сон, я поняла сразу. В первую очередь потому, что наша с Юджином свадьба происходила в районном отделении ЗАГСа. Наверное, в этом следует винить мою не до конца развитую фантазию, которая не смогла придумать ничего более оригинального: вроде свадьбы во время прыжка с парашютом или на пляже. Во всяком случае мы были счастливы, и остальное не имело значение. Моё белое платье со шлейфом, который мог бы соперничать с теми, что хранятся в гардеробе Кайлы, выглядело отлично. Гости были веселы и довольны. Я немного волновалась, опасаясь, что нечто пойдёт не по плану. После обязательной программы в виде Воробьевых Гор и памятника Неизвестному солдату, мы поехали на Чистые пруды, которые несмотря на хорошую погоду, были мрачноваты в своей интеллигентной кленовой меланхолии.

Со светлой, чистой радостью, подобной которой я никогда не испытывала в жизни, я смотрела на тонкие ободки колец у нас на пальцах, на горящий взгляд Юджина, на белую розу в его петлице и булавку для галстука с вороном. «Ты никогда не будешь одна», – сказал он и крепко сжал мою ладонь – ещё чуть-чуть и было бы больно.

Как вдруг вся свадебная процессия, которой я, надо сказать и раньше не замечала, пропала. Я крутилась, как заведённый волчок, но никого не было. Пруды отражали солнечный свет, скамейки ждали уставших путников, мимо неслись машины.

Серджиус полусидел, полулежал, как узник в карцере, который после пыток не имеет сил, чтобы сесть. Его руки были испачканы кровью, он постоянно касался лица, оставляя и на нём багряные разводы. Тут он увидел меня. Это рабское выражение лица вызывало отвращение, как будто он стал менее человеком, чем раньше. По его красному лицу текли слёзы, глаза вылезали из орбит. «Убей меня! Я тебя умоляю, дай мне умереть!»

– Ты видела сон обо мне, – бестактно сказал настоящий Серджиус, всё ещё дежуривший у моей кровати. Он не оторвался от книги, чтобы посмотреть на меня, но каким-то образом знал, что я проснулась.

Я по-прежнему чувствовала жуткую слабости и желание рыдать навзрыд, которое в этот раз мне удалось худо-бедно побороть.

– Думала, что ты будешь сидеть у постели Юджина и держать его за руку.

– Он попросил меня посидеть у твоей постели, насчёт рук никаких указаний не поступало, – отметил он с тенью улыбки на лице.

– Будешь уговаривать меня остаться?

– Зачем, если ты уже приняла решение?

– Но Юджин прислал тебя именно за этим.

– Юджин прислал меня потому, что он волнуется за твоё самочувствие, остальное для него не так важно.

На этом мы закончили прощупывать друг друга, и общение пошло куда лучше, мне почти расхотелось плакать.

***

Когда я смогла встать, первым делом попросила отвести меня к Юджину. Он тогда ещё ходить не мог.

Юджин сидел в кресле, на его коленях были разложены бумаги, но он смотрел в окно.

– Мне очень жаль, что тебе пришлось участвовать в этом. Ты не должна была, – сказал он, разворачиваясь ко мне всем корпусом.

– Мне очень хотелось помочь, – беспомощно сказала я.

– И ты помогла. Даже не представляешь себе насколько сильно.

Меня снова начали душить слёзы. Осознание того, что Юджин испытывает сильное облегчение, видя меня, и не менее сильную благодарность, подарило мне крылья. Я хотела взлететь.

С того дня я проводила в комнате Юджина долгие часы. Вставать он уже мог, но ходил плохо. Мы превращали кресло в удобный диванчик, и часами могли проваляться скрутившись клубком. Мы смотрели в панорамные окна на бескрайние зелёные просторы, которые спустя пару недель перейдут во владения Юджина, слушали музыку, смотрели фильмы на кристаллических проигрывателях. Он рассказывал о жизни во Дворце, я тоже пыталась вспомнить какие-нибудь забавные случаи из детства. Обнимались, целовались, естественно – всё, как положено. У нас случился внезапный медовый месяц до свадьбы.

– Расскажи о своём первом настоящем бое, – попросила я, обхватив рукой золотой браслет на его руке, такие давались лишь побывавшим в битве.

– О, это был ужасный позор, – Юджин легко рассмеялся, так, как будто выпустил напряжение, скопившееся в его груди за век. – Но это был позор не только для меня, иначе бы Серджиус с Иоландой разболтали всё до последней подробности. Мне, значит, было пятнадцать, Серджиусу – шестнадцать, Ио – семнадцать. Битва была пустяковая, горцы стали напирать с северо-запада, наша помощь была не нужна, но дядя Рихард решил, что пора. Это решение, кстати, тогда прибавило ему полголовы седых волос, а ему-то и тридцати не было по тем временам. Итак, началось. Мы, перепуганные, не знаем, что делать. Иоланда перепутала все заклинания, которые только можно было перепутать. Серджиус вырубил себя своим же заклинанием, и провалялся в канаве всю битву. А на меня начал напирать один горец, уж не знаю, преувеличиваю я или нет, но тогда он казался мне нечеловеческих размеров лохматой громадиной. Он оттеснял меня к лесу, теснил-теснил, но тут я его и пырнул мечом в бок. Рана, думаю, не смертельная была, но долго бежать за мной он не смог. В итоге я оказался один в лесу. Дядя, узнав о том, что наследник пропал, едва умом не двинулся. Я пришёл во Дворец на вторые сутки сам, патруль меня не нашёл. Грязный, голодный, насупленный... Вот времена были, ни за что бы не хотел повторить.

Я тоже рассмеялась. Они трое казались мне такими серьёзными, недосягаемыми, узнать об их мелких неудачах, детских причудах, помогало воспринимать их обычными людьми, просто обличенными чуть большей властью.

– Когда ты понял, что влюбился? – я спросила напрямую, с Юджином мне не хотелось юлить и увиливать, строить из себя кого-то, кем я не являюсь, хотя раньше я только так и жила. – Мне очень нужно это знать. Для моих личных, эгоистичных целей.

– В первый день, – ответил он, закрывая лицо руками. – Ты была смертельно оскорблена тем, что я не хочу на тебе жениться. И это при том, что я видел тебя впервые в жизни. Что за чокнутая, подумал я. Но уже вечером всё не мог выкинуть из головы выражение твоего лица, когда я сказал, что не хочу жениться, и понял, что улыбаюсь как дурак.

Он отнял руки от лица и посмотрел на меня сияющим взглядом своих синих-синих глаз, и я поцеловала его сама. Наши губы раскрылись, соприкасаясь, по телу разлилось тепло, как от рюмки вишнёвки. Рукой я взъерошила его причёску, он оглаживал мою спину, талию, как будто боялся спуститься чуть ниже.

– Откровенность за откровенность, – сказал Юджин, когда мы разорвали поцелуй, чтобы отдышаться. – Расскажи, что первое ты подумала, когда тебе сказали про возможность выйти замуж за принца.

– Вдруг он, то есть ты, будет старым и страшным, – ответила я предельно честно. Помню, я тогда ещё думала о принце Чарльзе.

Он, конечно, не имел ни малейшего понятия о том, кто такой принц Чарльз.

– То есть будь я старым и страшным, ты не ответила бы на мои чувства? – он притворно удивился.

Я наморщила нос.

– Ответила бы, наверное, но не так быстро, пришлось бы подольше поухаживать, а то как-то слишком легко я сдала свои баррикады.

– Леди, у вас тринадцать диадем из редчайших кристаллитов! – возмутился Юджин.

– Четырнадцать, – поправила я.

– Леди, у вас четырнадцать диадем с редчайшими кристаллитами! – повторно воскликнул он. – Вы ужасно меркантильны.

– Да, и я этого никогда не скрывала, между прочим.

Я понимала, что комната Юджина с его панорамными видами всего лишь временное убежище от наших проблем, но я планировала запомнить этот кусочек рая на всю жизнь. Нам приносили завтраки, обеды, ужины, всё, что было между ними и чего бы мы только не захотели. Впрочем, Юджин этим не злоупотреблял, в отличие от меня. Несмотря на то, что формально я не имела права жить с Юджином в одной комнате до свадьбы, но во-первых, мы обретались в кабинете, а не в спальне, а во-вторых, все церемонии были соблюдены. Пока. Не знаю, долго ли я смогу сдерживаться.

Мне ещё многое предстояло узнать о Юджине, если обстоятельства сложатся в нашу пользу, но уже сейчас я видела, как много он хочет отдать. И не из-за какой-то нерастраченной нежности – он нежен с сестрой, близок с друзьями, с теплотой вспоминает о родителях, с Рихардом их отношения были иногда напряжёнными, но в целом даже немного трогательными – а потому, что в нём невероятно много всего, что можно отдать. Он великий человек в том смысле, что он велик не только ростом или умом или деяниями или властью, но и в первую очередь душой.

Большую часть времени я лежала, обняв Юджина поперёк туловища, вытянув ноги на диване, пока он работал, то есть решал дела государственного значения. Часто заходила Кайла с радостно каркающим Гидеоном на плече, хвасталась обновками, рассказывала последние сплетни. Платья с узором из воронов с зелёными глазами – последний писк моды, в ателье нет отбоя от клиентов. Сама Кайла щеголяла каждый день в новом, но больше всего я оценила блузы с желтогрудками и красногрудками (местные аналоги синиц и снигирей) и бантами у левой ключицы. Мне не терпелось заняться массовым усовершенствованием одежды, как только Юджин окончательно поднимется на ноги... И, пожалуй, еды, но с этим стоило повременить. Как говорится, в чужой монастырь со своим уставом не лезь, но я уже залезла, и мой устав пришёлся людям по вкусу, что уж тут сделаешь.

Иногда к нам приходил Серджиус с бумагами, и я дремала прямо у Юджина на коленях под их голоса. Кто бы мог подумать, что я привыкну к скрежещущему тембру Серджиуса и смогу спать под него.

– А что, по-моему, хорошо – будущие король с королевой держат небо над головой испуганных горожан, – сказал Серджиус, когда речь в очередной раз зашла о Дне, Когда Упало Небо (он теперь так и назывался). – Красота. Хоть сейчас на рекламную голограмму.

– С каких пор ты интересуешься политикой? – оборвал его Юджин. Политики ненавидят политику, странное противоречие.

– С тех пор, как стал первым советником принца, – саркастично ответил Серджиус.

***

Когда Юджин стал чувствовать себя лучше, я решила побывать у себя дома, несмотря на то, что я решила остаться в Эйа на обозримое будущее. Если представилась возможность попрощаться с мамой и друзьями, забрать кое-какие вещи, завершить незаконченные дела, то почему бы этим шансом не воспользоваться. Да хотя бы чтоб в розыск не объявили и без вести пропавшей не признали. Однако Юджин моей логике не внял, он воспринял эту идею с не совсем понятной мне нервозностью, то есть запрещать на стал, даже недовольства не выказал, но согласился, странно хихикнув, и насупился, как маленький ребёнок.

По причине слабого пока что здоровья принц не мог совершать свои обычные нервозные походы из угла в угол, но накрутить всех вокруг сумел. Когда нужно было решать какие-то дела, Серджиус, Иоланда, Конрад ходили вокруг него хороводом, как вокруг ёлки. Если в комнате была Кайла, то все собравшиеся ещё и хлюпали носом, потому что Кайле было грустно из-за мнимой размолвки между мной и Юджином.

– Кто пойдёт со мной? – спросила я однажды во время этих «хождений по мукам». – Юджин?

От моего предложения он отказался, но по лицу было видно, что воспринято оно с облегчением, поскольку сигнализировало, что уходить насовсем я не собираюсь. Оказалось, что членам королевской земли запрещено покидать пределы мира, поэтому «Я, я хочу!» Кайлы тоже было невозможно.

– Вадим? – я пошла дальше «по списку».

– Только ради того, чтобы собрать все нужные детали, – мрачно ответил он. Бородёнка у него снова отросла, видок был затрапезный и зародыши моей симпатии к нему завяли. Лицо ему подлечили, стало как новенькое, он сначала хотел оставить шрам, но Иоланда сказала, что в Эйа шрамы – прерогатива низших слоёв населения, которым не доступна магия, и Вадим передумал.

– Твои родители наверняка думают, что ты умер.

– Ну и пусть, мне плевать.

– Ладно, это тебе решать. Серджиус?

Да-да, мне невозможно хотелось понаблюдать за Серджиусом в своём родном мире: в метро в утренней давке, в очереди, в скрипящем от старости лифте.

– Ага, размечталась, – ответил он, разгадав мой хитрый план.

– Ну тогда, Кон, остался ты. С тобой мы начинали, с тобой и закончим.

– Закончим? – Юджин нахмурился.

– Это я так, для драматизма.

– Не надо драматизма, – сказал Серджиус, – за него у нас отвечают другие люди.

Кайла показала ему язык.

– Как говорил великий мыслитель Йук... – начал Конрад. Окончание фразы потонуло в общем хохоте, потому что Конрад цитировал великого мыслителя к месту и не к месту.

Перед отъездом мы зашли на рынок, в те отделы, где продавались иномирские вещи. Не носить же мне лёгкое платье в феврале месяце в Москве. За бесценок мне досталась толстенная пачка долларов, с которой продавец не знал, что делать, на которые я уже запланировала купить маме шубу, отчиму часы, затариться подарками для своих новых друзей в Эйа, ну и так, оставить часть родителям на прощание. Всегда мечтала так сделать.

Вадим пытался объяснить Конраду, как нужно одеться, но не слишком преуспел. На Конраде в итоге был надет красный пиджак (достаточно большой, но, правда, женского кроя), узкие джинсы (слишком узкие) и сапоги, которые хотели стать сапогами для верховой езды, но не смогли. В качестве компромисса Вадим заставил его надеть обычную белую рубашку. Мы с трудом пересчитали погоду в Москве на их градусы, но Конрад нам не внял, он согласился взять только прозрачный плащ-дождевик, несмотря на наши заверения, что от холода этот предмет гардероба не спасёт. Тайком я купила модный серый бушлат с фурнитурными погончиками и затолкала в мешок, который уменьшал содержимое. Себе я нашла хорошенький приталенный пуховичок ясно-голубого цвета, шерстяное платье пудрово-бежевого цвета и милые ботиночки. Вадим вернулся с рынка с кипой засаленных чёрных вещей.

В Москве заканчивалась зима, и делала она это отнюдь не красиво. Конрад по щиколотку увяз в первой же луже и отпрянул – нет, не разозлившись, – с искренним недоумением и удивлением. Ему бы и в голову не пришло, что люди по какой-то невероятной причине живут не в ладах с погодой. Вадим был менее впечатлителен, куда более раздражителен и привычен к вывертам зимне-весеннего периода.

Мы договорились встретиться на станции «Бутово» спустя сутки, Вадим решил не ехать с нами в город, то, что ему нужно, можно было достать только у подпольщиков, я же не пожелала вдаваться в подробности, отчасти потому, что не до конца понимала, зачем в Эйа интернет, отчасти потому, что более развёрнутая информация мне ничего бы не сказала.

Не буду много времени уделять рассказу о том, как я провела дома. «Я останусь с ним», – сказала я маме и, кажется, она всё поняла. Пообещав иногда приезжать, я поехала в свою съёмную однушку, которая после королевских апартаментов казалась ещё более убогой. Собрала вещи, представлявшие скорее память нежели ценность, оставила хозяйке оплату за два месяца вперёд и записку с извинениями. Взяла ноутбук (интернет же скоро будет). Всем друзьям я сообщила о своих приключениях по вадиковому телефону. История, правда, была несколько иная, согласно ей я встретила богатейшего австралийца с загорелым торсом и собственноц яхтой и возвращаться домой в ближайшую тысячу лет не собираюсь. Интересно, у Юджина есть яхта?

Только будучи при смерти я бы не прошлась последний раз по московским магазинам, да ещё и в компании с Конрадом. ГУМ, Охотный Ряд, ЦУМ, Европейский, магазины Москва-Сити – всё это мы не прошли, пробежали. Конрад остался равнодушен к галстукам, зато бабочки ему приглянулись. «Только не смей ввести их в моду, это будет кошмар». «Я осторожно», – отвечал он покупая тёмно-зелёную бабочку в светло-оранжевый мелкий горох. Кайле мы накупили ювелирных побрякушек, весом под килограмм; всяких платочков, кулончиков, флаконов с духами – для девочек-служанок; Иоланде я приобрела своё любимой масло для волос, чтобы её чёрные тяжёлые локоны блестели ярче; Серджиусу – здоровенный колючий кактус, у них такие не растут. Специально для Юджина на брошке из чернёного серебра (в форме ворона, естественно) была сделана гравировка «Ю. от его загадочной иностранки». Брошка красивая, но только потом я подумала, что надпись может не перевестись, когда мы совершим переход в Эйа.

В конце дня я затащила Конрада в ночной клуб. Он долго пытался сохранить лицо, но иномирский алкоголь действовал на него слишком сильно, к тому же он не привык к такому громкому звуку, флуоресцентным вспышкам, прыгающим взмыленным телам, зато темп танца нашёл сразу же. Вот что значит прирождённый танцор.

К шести утра меня (а я подозреваю и Конрада) начал подгрызать стыд. Мы тут веселимся, а в Эйа, может, ещё кого-нибудь убили.

***

Почти так оно и было, с одной лишь разницей, что убийство произошло уже после того, как мы вернулись.

Наше возвращение определенно было запоминающимся: Вадим с бабинами проводов, коробкой, наполненной чем-то лязгающим, и рюкзаком, в котором явно зарождалась новая жизнь; мы с Конрадом, вспотевшие, растрёпанные, с разноцветными пакетами из магазинов.

Я успела вручить визжащей от восторга Кайле её часть подарков, когда с улицы послышался гомон. Как я успела понять, это очень нехороший знак.

На этот раз рядом со стеной было спокойно, люди толпились у озера.

Озеро Юджина VI (не могу быть точно уверена в нумерации) горело.

Обычно безмятежная сине-зеленая водная гладь полыхала всеми оттенками яростно красного, ядовито оранжевого, резкой, опасной желтизной. Пламя отбрасывало зловещие тени на лица стражи, горожан и принца. Бледный, тяжело сжимающий челюсть Юджин стоял прямо, но я видела, каких усилий ему это стоит. Рихарда с Серджиусом не было видно. Конрад быстро сориентировался, начал организовывать оцепление.

Присмотревшись, я поняла, что горит не всё озеро, небольшой островок оставался нетронутым. В центре, на водной глади, лежало тело девушки, той, что состязалась с Юджином на рыцарском испытании. Её светлые волосы нимбом окружали голову, некоторые перья из белоснежных крыльев всплывали на поверхность. Снова никаких признаков насилия на первый взгляд, тело напоминало Офелию Уотерхауса – чистая эстетика, а соответственно – явная работа безумца.

Я подошла к Юджину, чтобы он незаметно опёрся на меня. Никто не обратит внимания на слабости принца, если он подержит свою невесту за локоток, и он с благодарностью принял ту небольшую долю помощи, которую я смогла ему оказать.

– Глейна была первым помощником Серджиуса, – с болью в голосе сказал Юджин. – Этот удар попадает слишком близко. Слишком близко, чтобы и дальше ничего не делать.

Мне не понравился его тон. И взгляд его мне тоже не понравился.

– Считаешь нужным пойти на крайние меры?

– В одиночку я не буду принимать подобное решение, – он сжал зубы, – но революционеры достаточно творили беззаконностей у меня под носом.

– Серджиус не нашёл ничего нового по предыдущим делам? – я решила переключить его внимание. – Что-то же их связывало? Хотя бы то, что все они служили в армии.

– Конечно, связывало. Конечно, они служили в армии. Зачем иначе их убивать? Революционеры устраняют наших лучших воинов, а я стою тут, пошатываясь, и ничего не могу сделать.

– Но зачем делать это... красиво?

Он внимательно посмотрел на меня.

– Мы обязательно поговорим об этом. У тебя интересный взгляд... ты так часто говоришь про красоту, в нашей культуре не принято уделять внешнему много внимания.

– Наверное, поэтому у вас всё такое красивое. Когда не обращаешь внимания, оно само собой получается, верно?

– Но самое красивое существо во всём иномирье имело наглость родиться не в Эйа, а в какой-то Москве, – выдал мой жених неловкий комплимент. Может быть, и неловкий, но мне было приятно.

– Передам Вадиму.

Юджин зашёлся смехом, потом кашлем.

– Попытка сделать комплимент чуть не угробила меня.

– Пошли, – серьёзно сказала я, как будто не смутилась, – провожу до кабинета или куда ты там собираешься.

– Но оно того стоило.

– Что?

– Твоя улыбка, когда я сказал, про самое красивое существо

– В следующий раз разрешаю называть меня просто девушкой, без всяких «существ».

Пока мы с Юджином потихоньку дошли до его кабинета, ко мне пришла неожиданная мысль. Красота в Эйа так мало значит, в силу своей распространённости, они не понимают до конца, чем обладают. Иоланда попросту стесняется, поэтому и повела себя так нелепо во время одного из уроков, поэтому избегала взгляда Вадима. Он ей понравился, и она думает, что у неё нет шанса, ведь он мало того, что иномирец, так ещё и великий воин с редкой способностью к блокировке магии, а она всего лишь сногсшибательная красавица и главный маг королевского Дворца, скромная дева. Эта мысль настолько потрясла всё моё существо, что я на секунду забыла не только про труп, но и про Юджина, который уже висел на моём плече.

– Надо было попросить кого-нибудь другого, – сказал он смутившись своей слабости.

– Нет, теперь ты от меня не отвяжешься.

– Для меня это очень серьёзно, – внезапно сказал он.

– Очень серьёзно, дотащу тебя до кабинета, мы забудем об этой маленькой королевской слабости, и всё сразу станет очень не серьёзно.

– Ты осталась ради меня?

– Дурак, что ли? Конечно, я осталась, чтобы ежедневно лицезреть кислую рожу Серджиуса и слушать его несносные тирады.

Для меня это тоже очень серьёзно, поняла я внезапно.

***

Оказалось (как всегда в случае с ним неожиданно), что у Климта есть в Москве связной. Не понятно, почему он это скрывал, и откуда этот парень взялся, учитывая то, что единственно возможные связи Климта в этом мире были детсадовские воспитатели в Лос-Анджелесе.

Они сидели в кофейне, наводненной хипстерами, и пили чай. Климт, естественно, выхлебал уже две чашки американо и был немного на взводе.

Парень, которого звали Джо, и который говорил на русском без малейшего акцента, выглядел завсегдатаем – длинный тощий блондин в модных очках в роговой оправе, в узких джинсах и большом свитере. Юля с Климтом в их деловых костюмах смотрелись как выбежавшие на обед офисные клерки. Почему-то здесь магия костюма не работала.

– Значит вы Старейшина? – спросила Юля у Джо. Этот титул назвал Климт, когда знакомил их.

– Да, – гордо ответил он, тряхнув волосами.

– Сколько же вам лет?

– Двадцать семь.

– И как давно вам двадцать семь?

Не могу поверить, что она сказала фразу из «Сумерков».

– Эм... ну, двадцать семь лет. Или я не понял вопроса?

– Юлья шутит, – пояснил Климт.

– Почему же шучу, мне действительно интересно.

– Старейшина – титул, а не констатация факта, – сказал Джо.

– Ладно, давайте ближе к делу. – Юля нетерпеливо отставила чашку. – У вас есть информация, касающаяся Детройта и Делайлы или мы тратим время друг другу впустую?

Джо тоже отставил чашку, поджав губы. Молчание смутило Юлю. Он собирается вообще говорить или нет.

– Климт не сказал, что вам интересны именно они, – обвиняющим тоном ответил он.

– То есть вы не знаете, где Детройт и Делайла?

– Допустим, что знаю... – Джо переводил взгляд попеременно с Юли на Климта и обратно. – Что вы собираетесь делать?

– Для начала поговорить с ними, – сказал Климт.

К ним подошёл официант, Юля взмахнул рукой, чтобы он отошёл. Юноша мигом ретировался.

– Вы можете дать клятву, что не скажете их местонахождение королеве?

– Нет, такую клятву я дать не могу, – ответила Юля.

– Тогда нам не о чем говорить. Я надеялся, что ты, Климт, разумнее.

Климт никак не отреагировал на этот выпад.

***

Проснувшись утром в своей комнате бункера СКМП, Юля первым отправилась на поиски Климта. На передатчик, встроенный в стену никто не отвечал, его комната пустовала, ни в столовой, ни в общем зале его не было. Странное дело. Обычно он говорил, что уходит. Естественно, не говоря, куда именно, но всё же ставя её в известность о своих перемещениях.

Ночью Юля долго думала, и в итоге решила, что не будет ничего сообщать королеве Кэт, пусть она подавится своими деньгами, их задача защищать, а не ловить беглых детей. Но поделиться этой светлой мыслью было не с кем. Юля приняла душ в общей душевой, поговорила о погоде с гуманоидного вида синей женщиной, которая работала на соседнем с ними участке. Оказалось, что они вместе с напарником как раз сейчас расследуют громкое дело о краже королевских регалий где-то в иномирье. Потом Юля позавтракала едой из автомата и стала читать «Остров сокровищ». Погоду в бункере настраивали разную, чтобы сотрудники не сошли с ума от однообразия. В тот день, например, было жарко. Юля включила потолочный вентилятор и легла на пол прямо под ним.

Климт вернулся ближе к вечеру, возбуждённый, с ещё более бледным, чем обычно, лицом, растрепанный, но несмотря на всё это, такой же красивый. И сразу же вбежал в Юлину комнату, застав её на полу с книжкой.

– Я напал на след, – объяснил он своё состояние.

– Ты расследовал козлиное дело без меня? – возмутилась Юля.

– Нет, я был в Москве не для этого, – отмахнулся Климт, – эта зацепка появилась случайно.

– Куда мы направляемся? – с готовностью спросила она, поднимаясь на ноги.

– На съёмочную площадку.

– О! Вечер перестаёт быть томным.