Текст книги "С волками жить...(СИ)"

Автор книги: Марьян Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

====== Часть 1 ======

Вик (оборотень)

Зимой, слава богу, дом с меня ежедневно не требуют. Снега намело по самые крыши. И периодически с небес сыпало и добавляло нещадно. Каждая неделя стабильно начиналась с откапывания домиков. Дантарес ворчал, что задолбался позировать для спутника с огромной лопатой, что лыжный костюм ему не идёт, а валенки – это отстой. Много времени торчали с молодняком на свежем воздухе.

Вернее, я-то занимался, воспитывал, где-то нехило муштровал. А как молодым и борзым без дисциплины? В моих методах «по Вагнеру» садизма, конечно, почти не было. Но и добряком меня не назвали, даже огрызались и рычали. Знаю. Сам таким был.

Пашка и Лекс, присушенные ко мне близнецы, мужают на глазах. Дан исходит на коричневое вещество от досады и ревности, и слушать, дурило, не хочет, почему всё так. Альфа не должен оставлять в живых тех, кто напал на него с одним желанием – убить. Я пощадил пацанву зная, что ими двигало, кто дёргал за ниточки и выворачивал наизнанку. А моё патлатое чудо не хотело понимать. Встречал дома взвинченный, обнюхивал, морщился и бесился. Я подкидывал дровишек, злил сильнее, потом, рыча, забрасывал на плечо и тащил в постель, популярно объяснять ему, что люблю.

Люблю. Его одного. Вижу только его, и причём так ясно, что похуй на гудёж за спиной. Я же вожак, а тут такой пассаж. Пара у меня с яйцами и гонором таким, что хочется подальше его в лес за грибами сводить… и там оставить. То, что он молодняк от меня пулями отгоняет и старейшинам хамит – полбеды, так он меня засосами разукрашивает так, что они, сука, сутками сходят, хотя по идее, должны через час исчезнуть.

Но по выходным, без учёта экстренных вызовов вожака, наш дом раскаляется. Дан накладывает на меня печать за печатью, в туалет бегаю по времени. Минутой дольше – считается за побег и уклонением от супружеских обязанностей. Самому неловко. Клубок противоречий распутал слепой Яков. Однажды Дан влепился в него, не успев извиниться, попал в цепкие старческие лапы. Старик его бесцеремонно огладил и шлепком по спине толкнул в мою сторону, усмехнувшись в усы.

– Хорошая пара, твоя, только тощая больно.

Я еле успел Волкову рот залепить и утащить, чтобы Яков не узнал много интересного про свою мать и своё прошлое.

Дома Дан залез на меня, едва я задницу на диван парканул. Почему мы всегда с него начинаем мириться?! Он такими темпами скоро крякнет принимать на себя первую партию «извини». Я привычно ловлю надутые кривящиеся губы, чуть смачивая корочки языком. Вечно их кусает! Руки мои сминают поджарые полупопия. Тощая? Не замечал… Его пока ещё прохладные руки ныряют мне под футболку, а аметистовые глаза впиваются чернильным полубезумным приказом. Приспустить штаны дело нескольких секунд, рывком поставить в коленно-локтевую, чтобы ошалело вылизать промежность, оставив там литры тягучей слюны, потом смазать себя. Дан стонет. О, как же он стонет! В процессе пытки языком голос становится выше на октаву, и это я ещё не задействовал пальцы. Прощения просить бесполезно, они у меня всегда потрепанные и шершавые. Но Дана выгибает на раз, и вот уже дикие грудные стоны сносят мне и без того прохудившуюся «крышу». Теперь остаётся лишь выпустить на волю первобытного зверя и с лютой нежностью вдолбиться в любимого. Каждый раз, как в последний. Или всё-таки, что-то не то с нами? Нанизанные на крайность мы не можем друг другом насытиться, надышаться… словно только в сексе могу ему рассказать, как сильно привязан, как люблю, в особой степени нужности. Рассыпаемся на атомы, ибо глубже проникнуть нельзя. Не бывает. И всё что могу – лишь рвано дышать в мокрую от пота шею, слизывая соль.

И ещё… Я всегда настороже. С тех самых пор, как увидел, на что способен тот, кого упрятал под кожу с оберегами и охраняет мой инкуб. Ночью просыпаюсь и рассматриваю безмятежное лицо. Иногда по нему словно пробегает волна, и черты становятся резкими, хочется схватить за горло, чтобы уничтожить тварь, способную на всё. Но рука останавливается на полпути, сглатываю и вновь ложусь рядом. Дан быстро теряет тепло и вжимается в меня тут же. Обнимаю, иногда на таком взводе, что готов взвыть и укусить до крови от бессилия поменять его сущность. Я не кляну судьбу за свой выбор: души запечатлеваются задолго до рождения тела. Но Дантарес, по ходу, всех по пути ко мне растолкал. Нельзя мне от него отказываться. Нельзя оставлять из-за дурного вгрызающегося в сердце предчувствия. Дан что-то шепчет, хрен знает на каком языке, и к этому я тоже привык, хоть сначала обжигало и подбрасывало в постели. Теперь переношу как щелчок статического электричества. Ещё по коже его иногда начинают светиться татуировки-обереги, тело Дантареса холодеет и дрожит в ознобе, и тогда укутываю в себя, обернувшись мохнатым волком и терпя стальные, душащие объятия. Что мой мужик невероятно силён, я тоже, скрипя зубами, привык. Полагаю, что он даже сильнее меня, но об этом лучше не думать вовсе, иначе легко заработать комплекс неполноценности.

После того боя с гиенами, нам гномяра мозги выполоскал знатно. Орал так, что с ёлок половина хвои осыпалась и у местных белок начался нервный тик, обещал, что Дана на хер увезёт и закроет в изоляторе, а Салан… Тут я не выдержал… Славу спасло, что его собой закрыли инкуб и Кира, а Леон вцепился в меня сзади бульдогом, хотя по метрикам вроде волк. Названного отца сбросил, Дан сам благоразумно отошел, уж больно я убедительно зубами в его сторону клацнул… Кира обернулась и встретила в роскошной полутрансформации. Такой её бедный Варейвода не видел: кирпичей в штаны не наложил, и то хорошо. Девочки у нас в боевом виде от мальчиков особым изяществом не отличаются. Размером поменьше, а так оскал – мама, не горюй! И размером стала в полтора раза больше. Славка потом холодным литрами обливался, пока мы друг на друга огрызались. А Дан нервно ржал над ухом друга.

– Думать надо было, на кого кольцо пялить.

– Сам не лучше. И с этим зверюгой ты спишь?!

– А ты как будто с ланью!

Сцепились не хуже своих зазноб, когда пришли в себя – волков в управлении не было. Только Мирра сидела на столе с такими злющими-презлющими глазами, что Варейвода поджал несуществующий хвост.

Информации о диверсионном нападении на Салан и доносов в течение недели в Центр не поступило, а значит, это действительно было заказное нападение. Мы дали достойный отпор, продемонстрировав силу: вожак стаи и инкуб оказались не по зубам наёмникам даже с магической подкачкой, иначе как бы они так незаметно просочились через кордон. Хотя я в мистику не верил: скорее всего это были проторённые каналы сбыта живого товара от Вагнера. История с арабом тоже показалась мутной: на мне свет клином не сошёлся. Можно было отдать мальца упырям, это, конечно, фактически смерть при жизни, но можно избежать неприятных моментов в полнолуние. Но у вампиров контракты такие, что попадаешь в кабалу всем родом. Добровольными донорами для спасённого ребёнка и клана вампиров становятся все родные и близкие. Утаивать такой факт долго нельзя, крышак у отпрыска в школе или универе сорвёт – под следствие и зачистку попадёт вся семья. А регистрация новоявленного вампира – это изоляция ребёнка. Вот и выбирай, что лучше: спасение любой ценой или смирение и смерть.

Мы с Даном как-то вечером перетёрли судьбу мальчишки. То, что у него отец – сумасшедший, это не обсуждалось. Но поскольку я им не достался, а пацан был всё ещё при смерти, какой выход нашёл тот араб? Волков только у виска не покрутил:

– Тебе больше думать не о чем?

– Я просто почувствовал отчаяние отца, теряющего единственного сына.

– У него, наверняка, гарем: наклепает себе ещё.

– Я ярко видел одну женщину. Мать мальчишки умерла. Отец поклялся ей поставить парня на ноги. Не просто поклялся, на крови, своим именем.

Дана закусило, что данную клятву он не заметил, а это очень мощное наложение. Невыполнение может обернуться против всей семьи и перекинуться на потомков, особенно, если женщина…

– Так она – полукровка была?! – у Дана глаза расширяются. – Нелегалка?

– Вполне возможно. Только я следа не вижу, кто конкретно. Колдунья, возможно. Помогла мужу укрепить положение и власть. Много сил положила на поддержание жизни сына, позабыла, что человек, и угасла. Дети у ведьмачек долгожданные, но болезненные. Все материнские грехи откупают. Так наши старики говорят. Видимо, мальчишка не просто так погибает.

Дан нахмурился и сел у окна кусать пальцы. А подумать стоило: могла ли так просто закончиться эта история. Если араб наплевал не только на человеческие законы, но и на межвидовые, это могло выйти боком для многих контролирующих Центров.

Дан (инкуб)

Будь проклят тот день, когда я согласился жить в этой жопе мира! Просыпаться от того, что кто-то воет дурниной в лесу спозаранку, не иначе как яйцами зацепившись за сук, это кайф! Бодрит на весь остаток дня!

Зима в таком проявлении ещё не представала передо мной, хотя до этого был уверен, что побывал во всех возможных передрягах. Ан нет, то были шалушки, вот в минус сорок попробуй добраться до туалета, который так удачно в шести метрах от дома, ещё и сугробов намело по самую жопу, и пока пёр с лопатой, в принципе, забыл куда шёл, зато двор почистил. Мужик мой доволен, хозяйственным считает, а зачем двор чистить-то, если каждая неделя начинается с того же самого, сгребания грёбаного снега! Весело только детворе, они в меховых шубах щенками носятся, раскидывая сугробы, причём волокутся почему-то за мной и кусают за валенки. Валенки, блядь! Видите ли фирменные кросы такой градус не держат! Заказал Вику шерстяные носки из его шерсти, пока расчёсываю и собираю в мешок, он ещё верит, что это шутка, наивный.

Про зимний комбез молчу, не знал, что могу выглядеть толстым. Вообще жизнь с оборотнями полна открытий, особенно когда они прут к тебе домой, как к себе, и постоянно у них какие-то проблемы: то крыша потекла… то в доме крыша протекла, и носись за придурью малолетней по всему лесу, пока они не нашли себе на закуску самого неудачного, но вкусного грибника.

Мороз вообще не переношу. От раздражения стекла в доме вибрируют, Вик только ухмыляется, говорит моя сила растёт, пока не понимая, до чего она может дойти, просто не смогу удержать, но пока ему этого лучше не знать. Обереги тают, смываясь, как чернила, Виковы гены сильнее оказались, связь закрепилась, и организм, почувствовав защиту сильного существа, перестал искать её в инородных предметах и телах. Инородных…

– Кого там опять принесло?! – успеваю вцепиться Вику в затылок и надавить обратно, пока он не оторвал голову. – Идите все в жопу!.. ох бля, да не ты, погоди… ещё ртом… – стук усилился.

– Сегодня приём по записи! – последние гласные были со-о-оовсем неприлично произнесены. По крайней мере Вик голову всё-таки приподнял и, хоть лыбится похабно, но морда покраснела.

– Я – ветеран Афгана и льготник! – орёт Леон и колошматит уже по стеклу. На заднем фоне слышу писк щенков, опять принесла нелёгкая.

– Если ты меня бросишь в таком состоянии – прокляну, – предупреждаю сразу на полном серьёзе, пока оборотень, облизываясь, гладит меня по бёдрам, успокаивая, а себе пережимает член, чтобы кровь хоть немного к голове вернулась.

– Это по делу.

– А я не по делу?!

– До вечера никак?

– Буду дрочить при нём, нагло глядя тебе в глаза, – это уже угроза.

– Я не надолго, честно…

– Эрекция у меня будет недолго с такой сексуальной жизнью, – бурчу себе под нос, Вик всё равно уже одевается. Вожак, что б тебя, не мог мне попасться обычный рядовой волчара?!

Виково «недолго» растягивается на сутки, и это провоцирует первый серьёзный конфликт. В доме ходуном ходят стены, выбиты стекла в двух рамах, хорошо хоть посуда деревянная, и я, может, и перегнул. Но волк видно забыл, что живёт с инкубом, и я на нем посторонние запахи не просто чувствую, я их вижу. Доказывать мне, что обтирались о него с совершенно безобидными помыслами, то же самое, что уговаривать волка стать вегетарианцем. Я чувствую энергетику и без труда могу найти того, кому яйца, видно, особо больше не нужны. Но куда там, это же свои! На фоне моего безделья (артефакты и реагенты Славка всё ещё не прислал, список получился внушительный, и половина из него нелегальная, поэтому тянет) и на фоне Виковой злости (а парень был, действительно, вне себя, но это не помешало ему с перекошенной злостью рожей доказывать мне, что всё хорошо; это «ХОРОШО» я видел чуть ли не кровью выведенное!). Ну и мой недотрах плюсуйте к его усталости: у обоих с выдержкой беда, и я, вроде как, должен был быть умнее, как старший, хотя бы заткнуться, но он так грамотно провоцирует…

Сидит теперь, раны зализывает, в человека не перекидывается из принципа, а я из принципа не одеваюсь, кайфуя от холода. Кто кому что пытается доказать – пока не понял ни один. Но если я сейчас не успокоюсь, то будет второй раунд, и лёгким вывихом уже вряд ли отделаюсь, у волчары в предвкушении вздыбаривается шерсть, а рык становится чем-то привычным. Он скалит зубы и скребёт когтями по полу. Идиотское сильное желание его выбесить и, одновременно, погладить, загоняет в тупик. Собираюсь впопыхах, едва не срываюсь, обнаружив, что меховая задница со вкусом грызёт мои кроссы, в то время как валенки аккуратно стоят у двери, чтоб он, блядь, сам их всю жизнь носил! Хотя волку-то зачем, у него же лапки.

Морозный свежий воздух продувает голову, им сладко дышится. Даже лёгкие подмораживает изнутри на каждом вздохе. Хрустит под ногами снег, трескаясь коркой, отчего стопы проваливаются почти по щиколотку. Да, в кроссах утонул бы. Не люблю признавать, но частенько Вик бывает прав, хотя и преподносит свою правду так изворотливо, что доходит она не сразу. Оказывается, семейная жизнь это не так здорово, как Славка рассказывает по телефону. Конечно, если не вылазить из постели – то все замечательно, а в другое время надо находить компромисс и быть мягче, строя свой быт не только вокруг себя, но и вместе с партнёром… Я тут сразу в цвете вижу, как мы с Виком стоим друг напротив друга, оба упрямые (особенно я), оба с принципами (особенно я), оба… особенно он! Идёт следом, зараза, хрустит лапами по сугробам, прячась за ними, когда мне приходится тормозить, потому что перебираться по такой заснеженности весьма проблематично. Его вообще не видно, ага, такую гору меха попробуй не заметь. Он же здоровенный, это тебе не овчарка откормленная, это оборотень, причём возмужавший за такое короткое время в разы. Сам не видит, с каким восхищением на него свои же сородичи смотрят, и все до единого бесят, уже меня. Не привык делиться.

Невинность белоснежного покрова завораживает, отражаясь от надкусанной луны, он блестит серебром, притягивая взгляд. Сам не заметил, как остановился, подбирая ассоциации с увиденным… в следующую минуту прострелило колющей болью, словно сквозными выстрелами через грудь. Ноги перестали слушаться, и я рухнул коленями в сугроб. Полный штиль сменила пурга, а ледяной порывистый ветер ударил в лицо, как пощёчина. Грудную клетку сдавило тисками, глаза были широко распахнуты, но ничего, кроме белой кутерьмы, не видел. Из открытого рта с вымученным выдохом вырвалось облако пара.

Ноги обожгло кипятком, обе икры полоснуло болью. Остатки оберегов сходили на глазах, их сдирали наживую, варварски ломая барьеры.

…«Старшие» расчищали себе путь.

Низко опустив голову, взвыл от бессилия.

В шею ткнулся холодный нос, щёку облизал шершавый язык, и надо как-нибудь сказать уже Вику, что это отвратительно липко.

Сгребая шерсть у него на загривке, мало мальски вернул контроль над собственным телом. Хотя соблазн скинуть оковы был настолько силён, что даже своего волка не сразу узнал, тварь внутри меня почуяла свободу. Встаю, всё ещё пошатываясь, и не берусь судить: ветер тому виной или собственное недомогание.

– Ты не знал, – сжимаю пальцами загривок сильнее, волк тихо порыкивает, – что если мы поругались, то ходить за мной не надо? – он продолжал спокойно на меня смотреть, как если бы я со стеной разговаривал. Вик не чувствовал чужих, иначе бы давно принял меры, но перемену моего настроения считал чётко. – Клал ты на мои попытки побыть в одиночестве, да? – наглая зараза кивает мордой, меня через силу пробивает на поулыбаться. – Кто бы сомневался. Вот что с тобой делать? – замёрзшие пальцы стали отогреваться в шерсти. Он был таким тёплым и таким своим, что, наверно, и не понимал, как много делает, даже не совершая ничего. Но от реальности, какой бы она не была, всё равно не убежишь. Опуская взгляд и сделав нервозный вдох, пришлось признаваться:

– Вик, у меня для тебя три новости, – он весь подобрался. – Первая: ты жутко линяешь, – фыркнув, ткнулся носом мне в живот, этот перерыв был нужен больше мне, чем ему, оба уже поняли, что надвигается буря. – Второе: тебе стоит собрать стаю с окрестностей, – и вот теперь его взгляд стал таким, каким и был нужен мне, жёстким и властным. – Сородичи нашли и скоро придут за мной… Зато познакомишься с моей родней! Рад?..

====== Часть 2 ======

Вик

До посёлка домчали стрелой. Я воем по пути распоряжения раздавал, а обычно такой маловесный Дан на спине сейчас давил центнером, не меньше, и в шерсть закапывался, словно провалиться с головой хотел. Пальцы его были ледяные. Я дом докрасна протопил, как баню. Но изо рта инкуба валил пар, губы посинели, глаза были, как у нарика, усмешка эта идиотская блуждала.

Сорвал одежду с него и с себя, причём под конец моих действий, Дантрес сопротивлялся, как дикий. Ну и пусть мне будет хуже… Куда уж хуже?! Смотреть, как чудо патлатое покрывается тонкой корочкой льда? Вжимаюсь в него, начиная оборот, сейчас жара будет столько, что взмокнет. Втягиваю в поцелуй, насилуя рот языком, он меня своим выталкивает, шипит гадюкой. Язык раню о его змеиные клыки, хоть без яда, надеюсь… Ладно, будем жёстко! Незаконченный полуоборот – зрелище не для слабонервных, местами плоть ещё не покрылась новой кожей, но я уже наваливаюсь на инкуба, покусывая и зализывая, как равного и желанного так, что этот отмороженный начинает вздрагивать, а потом стонать. Распятый на кровати Дан, несомненно, может легко отшвырнуть меня прочь, но не делает этого. Наоборот, обнимает поясницу ногами в стальное кольцо, и в этой «миссионерской» позе, я вдалбливаюсь в «почти кусок льда». Хорошо перед этой глупостью успел Дана немного вылизать в стратегически важном месте, иначе надорвал бы к чертям собачьим уздечку. Разогреваю изнутри, а сам ему уши махрачу клыками под крышесносные стоны:

– Ты… мне… хоть ранги и имена… родственничков… набросаешь? Чтобы… я прабабушку… с сестрой… не перепутал… – Дан исступлённо и рвано дышит, сквозь приступ смеха, но чувствую, подмахивает. – Сог…реваешься?

Вместо ответа обнимают стальные руки, почти душат. Потеплевший язык сплетается с моим, и уже оба пылаем не в силах сбавить бешеный темп, пока перед глазами не взрывается картинка. Бьёмся в сильнейшем оргазме, я в Дане, а он, проникнув мне в мысли и под кожу…

Дан

Вик ходит за мной по пятам, даже дверь закрыл на замок, чего отродясь не делал. Отслеживает каждый шаг, хмурится и в сотый раз пытается уложить спать. О сне не думаю. А вот о том, что сущность изнутри подошла так близко к грани реальности, что едва смог её перешагнуть – да. Я чувствовал их, каждой клеткой, словно за все сухожилия потянули разом, и мне даже показалось, будто мог пересчитать всю численность поголовья инкубов, от этого заскребло на душе, будто влез куда не следовало.

– Мне надо уйти, – произношу сквозь зубы, буквально через силу выдавливая по букве, и прежде чем подберу доводы, ловлю в ответ категоричное «нет». Он не кричит, не протестует, он ставит точку в диалоге, и не сразу нахожусь, чем парировать словесную перепалку.

– Я серьёзно, – развернувшись к нему с неохотой, выдерживаю тяжёлый прямой взгляд. – Это надо не мне, а стае. Ты же не хочешь потом горы трупов по кустам закапывать… – а вот это я сказал зря…

– Со своей стаей я разберусь сам! Ты тоже ее часть.

– Меня до припадка бесит твоё упрямство, когда ты его уже перерастёшь?

– Никогда. Особенно с тобой. – у него удлиняются на руках когти, и волчьим становится взгляд, заводит, хотя должна быть другая реакция. – Они могут тебе навредить? – рычащими по и так расшатанным нервам, до мурашек, что запрокидываю голову, прикрыв глаза, пережидая, пока успокоится дрожь.

– Я не знаю, что они могут, – отмахиваюсь от его беспокойства, стараясь выглядеть как можно менее напряжённо. – Но если тоже, что и я, то не рискнул бы вести их к молодняку. К тому же мы не знаем, что им нужно.

– Поговорим на нейтральной территории.

– Поговорим. Я для этого и пойду. Меня позвали. О тебе речи не шло.

– Я с тобой.

– Ты будешь здесь. Если что-то пойдёт не так, я не хочу, чтобы стая осталась без защиты.

– А кто будет защищать тебя?

– Я же как-то дожил до твоего рождения и не помер!

– Не связано ли это с тем, что ты, весь увешанный оберегами, ходил и со своими не пересекался?!

– Не кричи, – растираю лицо руками, не помогает сосредоточиться вообще. Всерьёз начинаю задумываться как вырубить Виктора. Как назло он просчитывает меня на шаг вперёд, и двое одинаковых волков обходят дом сзади, выбирая место обзора получше. – И так паршиво.

– Тогда не усложняй. Пока находишься в Салане – ты под защитой стаи и управления… – в этот момент идёт вызов по рации, эту частоту знает только Славка, замолкает даже Вик.

– Ты как-то связан с массовым приездом инкубов в окрестности близлежащих городов? – напирает сразу, в этот момент у Вика в руках трескается стеклянный стакан и рассыпается крупными осколками на пол. Атмосфера между нами накаляется. – Кира говорит, вожак в бешенстве.

– Он абсолютно спокоен. – уверяю, сам стараюсь не коситься на Вика в боевой трансформации. Защитник, мать его, и не выбьешь это у него из головы. От меня защищаться придётся, если я правильно понял, жаль ему это не объяснишь.

Кира на заднем плане ругается матом как не полагает приличной волчице.

– Волков, судя по данным, они Салан в кольцо берут, распределяясь группами по регионам. Давай я тебя вывезу? – у меня начинается мигрень, состояние Вика становится бредовым, и я боюсь, как бы он чего не натворил. У него же горячий нрав и юный возраст (пацан он ещё для оборотня всё-таки), если затуманят разум, то не сможет разделять своё личное с обязанностями, и правила, которым должен подчиняться, пойдут к чёрту.

– Славка, спроси у Киры, как вырубить оборотня? – Вик рычит над ухом, что меня слышит, к сожалению, так и есть. – Держи нас в курсе, я пока сам не разобрался, но как что-нибудь узнаю – сообщу.

– Мы возьмём их под контроль, но, Дан, ты же понимаешь, что любую систему можно обойти…

– Понимаю. Что ничего не понимаю. До связи.

Вик

Пока Дан гоняет вокруг нашего дома молодняк, это его расслабляет, даю задание близнецам подыграть, чтобы инкуб сам на улицу выскочил. Пашка-суицидник меня при нём ещё и лизнул. Выдержка Волкова и так на ладан дышала, а тут и вовсе с тормозов слетела. Как он красиво рванул в погоню – даже улыбнуло. Пацаны тренированные, что убегут, не сомневаюсь, а мне поговорить с одним скрытным гномом надо. Сотовый Славы интересным образом оказывается у Киры, а она ещё тот дипломат.

– Дай мне своего мужика.

– Виктор, он занят. С ним сейчас говорят по другой линии.

– Кир, я всё равно с ним пообщаюсь. Если он будет избегать контакта, примчу в Кемерово, ты меня знаешь. И поскольку волк с рюкзаком – это подозрительно для простых обывателей, то одежды на мне после оборота не будет. Вы готовы к появлению отпадного голожопого альфы на территории Кемеровского Центра УМС?

Кира нервно хохочет и уверяет, что Славка перезвонит. Жду недолго, но тон голоса гнома не радует: уставший и раздражённый, как будто я ему со стаей моей и инкубом в довесок поперёк глотки уже стою.

– Ты знаешь, сколько нам с Даном лет?

– Зачем же так сразу шокировать? – устраиваюсь поудобнее.

– Я серьёзен, Вик. Врубай вожака на максиму.

– Слав, хватит исполнять тут альфа-гнома. Я с самого начала просил тебя не скрывать про Дантреса ничего, потому что того даже пытать бесполезно, не скажет. Нападение гиен на многое открыло глаза, и оно же доказало, что я сам – его оберег. Самый сильный. Из натуральных материалов. Дану нельзя от меня удаляться. Так будет лучше для всех. Или ещё не до всех дошло?

– Дошло, – прямо вижу, как широкое лицо Варейводы темнеет, как хмурятся брови, губы белеют, сжимаясь в полоску. – Ко всем радостям… Кира беременная. Мы надеялись, что существенная разница между нашими видами… А тут… так сразу…

Аху-у-уу… Ох, удивил! Усмехаюсь в трубку: когда она на днюхе матери слупила пол косули с брусничным джемом и солёными огурцами под два литра домашнего кваса, Славка весь день трындел по телефону и аппетиту своей девоньки не нарадовался. Неожиданная какая новость нарисовалась! У Киры после медового месяца походка и форма ног поменялась: видимо из кровати вообще не вылазили. А потом естественно жор напал.

– Ты не рад, что ли, папаша? – рычу в мобилу так грозно, что у неё батарея сейчас потечёт. – Не знал, что от секса дети случаются?

– Знал. Готов не был.

– Пиздец ты! Готовься. Родит тебе семерых.

– Кого?!

– Гномоборотней.

– Шутки у тебя, Бойко…

– А какие тут шутки? Ты где эту банду в Кемерово размещать будешь? Для вас надо собственный детский сад. Поэтому как ни крути – жить вам в Салане. Так что из Кирки там светскую столичную волчицу не делай, а то первый и огребёшь. Слышу тебя, сестрёнка, не напрягайся! Материться ты научилась, как настоящий гном. Приезжай, морошку кушать, малым витамины нужны, – покусываю губу. Стёбно, но не шибко весело.

Слава, видимо, меняет дислокацию, причём остаётся только гадать, чем он отвлёк внимание жены. Разве что мумию инопланетного гуманоида подсунул. Говорит Варейвода нервным громким шёпотом, много говорит. И главным образом, о том, что демоны не рождаются знакомым мне способом, а материализуются на месте призыва и, собственно, согрешения, уже взрослыми. От терминов пухнет голова. Появление Дантреса явно хотели скрыть, но был вызван ряд неприятных разрушительных и насильственных событий. Наблюдался всплеск нападений на людей с целью сексуальных домогательств. Европейский Центр в Польше почти силой затребовал инкуба у клана, и отправили его именно в Россию в якобы интернат, а на деле – исследовательский секретный отдел, единственный на тот момент офис с персоналом, способным обуздать силу молодого демона. Почему Дан появился в теле ребенка тоже было загадкой, раньше такого не случалось, особь изначально должна была питаться, а для этого быть сформированной в сексуальном плане, нашего же парня устраивала и обычная пища. Прибыв на место фон Вульф был переименован в Волкова и встретился с гномом-одногодкой Славкой. Что вытерпел Дан в лаборатории, Варейвода по максимуму смягчил, как мог. Одно наложение ограничительных и охранных тату чего стоило. Но Волкова закрепили и взяли под опеку Центрального офиса УМС РФ. Управление Межвидовыми связями едва не впухло в серьёзный конфликт с Европейским Офисом, которые, оценив масштабы силы инкуба, захотели его вернуть в Польшу. Но обереги действовали лишь на территории земли России. Европейцам пришлось проглотить горькую пилюлю потери и отказаться от судов и следствий. Инкубу, не знавшему другой жизни, кроме бесконечных заборов анализов и изоляторов, было наплевать, где жить. Почему бы не Россия? Тем более, худо-бедно оброс друзьями и определёнными привычками, с которыми в Европе не особо-то и жалуют. Сила у пацана к тому времени только росла и близился тот день, когда она могла выйти из-под контроля.

Останавливаю рассказ гнома, чувствую, как его ломает и удручает ворошить пепел прошлого. Вроде не один век прошёл, а пальцы жжёт. Голос садится и глохнет. Ещё бы не корёжило, если Дана свои же держали в клетке, и по сути жить он начал только в этом столетии. Зачем держали? Чего страшились? Это как хранить смертельный вирус в колбе в комнате, где полно детей. Однажды… случится непоправимое. Первые заклинания наложили демоны, они до сих пор струятся под кожей расплавленным золотом. Дан говорит на жутком диалекте, когда спит, и делается холодным, как лёд, словно сам вмерзает ногами в болотистую воду девятого круга ада Коцит. Замираю… откуда у меня появились подобные мысли? И почему я стал многое понимать рядом с Дантресом. Другой бы не выдержал – сломался и сбежал. А меня давно притянуло и спаяло с ним. И когда он теплеет в руках, чуть приоткрывая искусанные губы, я его неистово хочу… слышать. Смотреть, как живёт простой человеческой жизнью. Бесится, грешит, боится потерять даже миг в разлуке. Так же как и я. А теперь попросите дать определение этим чувствам. Любовь? Необходимость? Одержимость? Болезнь? Неизбежность. Мы были вместе всегда. Иначе не обозначилась бы неконтролируемая потребность. Как в воздухе… в воде… в пище… в объятиях.

– Что они хотят от Дана? Сомневаюсь, что вам между делом не были обозначены пункты. Вы в курсе, что они сняли всю свою защиту? Волков может стать опасным.

– Если переживаешь за стаю… – Слава напрягается.

– Нет! Не боюсь! Пока рядом с Даном я справлюсь.

– Тогда к чему ты ведёшь? – похоже Варейвода успокаивается.

– Организовывай встречу Волкова с его бесноватыми родственничками, но при условии, что я пойду с ним в качестве… военного эскорта по форме. Запретить это нельзя, так как инкуб под колпаком.

– Всю ответственность беру на себя.

– У тебя, вон, ответственность в пузе у Киры зреет, – смягчаю тон до миролюбивого рыка, скалюсь, – будущий многодетный папаша. Поговорим после, иди к жене. Она опять у тебя жуёт какую-то солёную дрянь.

Моё ощущение стаи в целом и каждого отдельного волка уже некоторых пугает.

Дан

Проснулся от того, что на меня кто-то смотрел. Полуразмытый силуэт, нависший сверху, ещё прикрытый пеленой недавнего сна, стал принимать знакомые очертания. Тёплый, такой знакомый взгляд вымораживал душу насквозь, обездвиживал. Сердце дёрнулось в груди и вовсе сбилось с ритма, резко кольнув. Свело мышцы ног.

Вик, очнувшись, отстранился назад и неуверенно разорвал зрительный контакт. Я видел испуг в его глазах, видел его так чётко, что самому стало страшно. Что же я мог такого сделать во сне, что вывел из состояния равновесия того, кто в принципе со страхом сроднился?..

Стараясь не делать резких движений, плавно сел, подтягивая повыше одеяло, Вик в это время разжимал кулаки, а я делал вид, будто не вижу рваных дыр на совсем новом постельном.