Текст книги "Анни Маннинен"

Автор книги: Марья-Леена Миккола

Бегая взад и вперед по песчаному берегу, он продолжал изрыгать ругательства:

– Проклятье… Приходят сюда всякие вонючки, скоро вся волость прибежит, все только и мечтают захватить мое озеро… Чер-р-т… Того и гляди, весь сельский приход тут соберется…

Уолеви Тёрхеля так кричал, что пот струился с него градом. Он был страшен в своем гневе. Но удивительное дело: девочки его уже нисколько не боялись, не трусила даже Майкки. Они смотрели на него со спокойным любопытством и удивлением. Анни даже надоела его брань, и она несколько раз нетерпеливо выкрикнула:

– Да перестань же. Смотреть на тебя противно. Возьми свой матрас и плыви себе дальше. Ничего плохого мы тебе не сделали, и это так же верно, как и то, что имя мое Эдельхайд.

Но в этот момент Уолеви Тёрхеля заметил приготовленные девочками сучья и шишки. Он с яростью стал швырять их под ближайшее дерево.

– Растаскиваете чужое добро! – кричал он. – Кто вам позволил собирать дрова в моем лесу?! Готовы обобрать человека до последней ниточки! Камня на камне не оставят, ни травинки ни хворостинки!

Когда он перекидал весь хворост и все до единой шишки, то сразу как-то сник, схватился руками за голову и закричал тонким, плаксивым голосом:

– Жена! Жена! Помоги мне… На помощь, здесь воры…

На крик со стороны сада появилась худенькая женщина. Она бежала легкой трусцой. Голова ее была плотно повязана платком, а на руках были варежки. Она остановилась рядом с девочками и, тяжело дыша, смотрела на мужа, который рвал на себе волосы: потом он побежал к воде и плюхнулся на резиновый матрас. Он греб руками и жалобно выкрикивал:

– Все можете уносить! Все! И золу из печки тоже уносите!

– Что здесь происходит? – спросила госпожа Тёрхеля, с недоумением глядя на девочек. – Я там пчелами занималась. Стоит только отвернуться, как тут же явятся непрошеные гости и начнут воровать. Какие невоспитанные дети! Никакого понятия о приличном поведении. Должно же у человека быть хоть какое-то понятие. И кто только вас воспитывает?

– Смотря кого, – ответила Анни. – Меня, например, королева Элизабет и император Фредерик.

– Да ну? Ха-ха-ха! – презрительно рассмеялась госпожа Тёрхеля. – Уходите отсюда прочь!

Анни порядком надоело слушать ее брань.

– Уважаемая госпожа, ваше поведение ниже всякой критики. За свое поведение вы получаете четверку[5]5
  В финских школах десятибалльная система оценок.


[Закрыть], и то с натяжкой, – с достоинством произнесла Анни. – Будьте добры, прочитайте книгу Мими Миндербиндер «Как себя вести образованной женщине». Издано в 1904 году.

Госпожа Тёрхеля буквально поперхнулась от изумления. Она даже не нашлась что ответить этой дерзкой девчонке. А Анни и Майкки тем временем одевались не спеша, как взрослые дамы. Пора домой.

Они шли по лесу с величайшей осторожностью, стараясь ступать так, чтобы даже веточка не хрустнула у них под ногами. Вдруг, чего доброго, Уолеви придет в голову мысль отправиться за ними в погоню. Или госпожа выпустит своих пчел?

– А что, если Тёрхеля выстрелит нам в спину? – прошептала вдруг Анни, словно рассуждая про себя.

При этих словах девочек словно ветром подхватило. Они бежали мимо косматых елей, продирались через колючий можжевельник, перепрыгивали через кочки и пни… Даже выбравшись на дорогу, они продолжали бежать во весь дух, поднимая легкую пыль. Анни совсем позабыла про букет цветов, который собиралась нарвать для матери, и остановилась только возле самой реки. Они уселись на бережок отдохнуть, взмыленные и запыхавшиеся.

– И почему ты… почему обманула… будто у тебя… была… была… эта самая… бумага… что тебе разрешено… там ходить… – с трудом переводя дух говорила Майкки. – А этот дядька… он что… и есть… ответственность?

– Фи! – сказала Анни. Она снова начинала обретать свое привычное равновесие. – Это был злой тигр… который забрался… в рай.

7

Казарменная гора, казалось, была совсем близко, но когда девочки добрались до нее, уже смеркалось. Они брели устало, как две старушки. Майкки сразу заторопилась домой – она уже и так сильно опаздывала – и как мышка юркнула в дверь. Анни же осталась стоять во дворе. Теплый августовский ветер шуршал в ветвях клена, обдавая прохладой раскрасневшееся лицо Анни. Она обошла свой дом и свернула на дорожку, которая вела к домику Муттиски. Подойдя к двери, девочка услышала песню. Постучавшись и не получив ответа, Анни прошла через коридорчик и переступила порог кухни. Муттиска стояла у плиты и что-то помешивала в большом котле. Языки пламени освещали старушечий лоб, весь изрезанный глубокими морщинами, и седую прядку волос. Муттиска пела слегка дрожащим, но ясным голосом:

 
Мальву мы возьмем для мази.
Если кто-то напроказил
И себя поранил вдруг.
Вот звездчатка, вот горошек.
Будет наш отвар хорошим.
Коль цветок добавим серный,
Будет наш навар целебный.
Хо-хой!
 
 
Травка эта вас излечит
От змеиного укуса.
Для приправы – мирт пахучий.
Хо-хой!
 
 
Это – травка-мурава,
Чтоб не болела голова.
Подорожник и калган
Пусть помогут вам от ран.
Щербина и мерея, узик и осока
Нам подбавят сока.
Хо-хой-!
 
 
Тысячелистнику скажем хвалу
И кинем в отвар эту чудо-траву.
Хо-хой!
 
 
Дальше идут своей чередой
Кашка, ромашка, арженец луговой.
Пушица, и мятлик, и чертополох,
Да и пустырник тоже неплох.
Тимьян с астрагалом и валерьяна
Наладят здоровье вам без изъяна.
Хо-хой!
 
 
Да не забудьте про розовый корень.
Пусть исцелится всякий,
Кто болен!
Хо-хой!
 

Анни слушала затаив дыхание. Она лихорадочно старалась запомнить слова этой песни, потому что Муттиска все равно ни за что не согласится научить ее таким заклинаниям. Ведь в этой песне содержался рецепт какой-то целебной смеси. Анни уселась на пол за спиной Муттиски и – вся внимание – в ожидании скрестила на груди руки. Но Муттиска перестала петь. Она только молча помешивала свое варево, потом проговорила, даже не повернув к Анни головы:

– Ну, как ты поживаешь, Анни? Что у тебя нового? Только запомни, деточка, ты должна всегда стучаться, прежде чем входить в дом.

Анни принялась торопливо объяснять:

– Я постучалась, я два раза постучалась, но ты не слышала, потому что ты пела. Готовишь тут какое-то волшебное зелье. Распеваешь тут свои заклинания…

– Никакое это не волшебное зелье, – сказала Муттиска. – Это отвар, дары самой природы, здесь все ее чудодейственные соки, которые помогают мне врачевать раны животных. Иногда это и некоторым людям помогает… А волшебства на свете нет, деточка. Есть только чуткость, доброта и чуткость, и еще умение видеть насквозь. Хм… Так вот, нелегкое это Дело – исцелять.

Сдвинув в задумчивости брови, Муттиска смотрела на свой отвар и напевала:

 
– Ур-рааа! Ур-раа!
Поднимем паруса,
И шхуна наша
К дому поплыла…
Ла-ла, ла-ла, ла-ла,
Реллу-марей, ла-ла-ла…
 

Хотя Муттиска и была сегодня не в лучшем расположении духа, Анни все-таки осмелилась и робко спросила:

– Эту целебную мазь ты готовишь на тот случай, если дикие животные пойдут отвоевывать Лехилампи? Вдруг там будет много раненых, когда горностаи станут отбиваться?

Но Муттиска ничего не ответила на вопросы Анни. Она перестала даже напевать свою любимую песенку про шкипера. И тогда Анни принялась рассказывать ей про то, как они с Майкки ходили сегодня на Кристальное озеро, где живут господа Тёрхеля. Муттиска с рассеянным видом помешивала свой отвар, но рассказ Анни она явно слушала, так как произнесла в ответ низким грудным голосом:

– Вот как. Так, значит, вас там принимали. Но ты не горюй, это ведь искусственное озеро. Уолеви Тёрхеля такой человек: если попался ему на глаза – добра не жди. Есть на свете такие люди, и чем раньше ты поймешь это, золотко, тем лучше… И подумать только: он ведь тоже живая душа… Да-а, как ни прискорбно, но это факт: и Уолеви Тёрхеля – творение господне.

Потом Муттиска долго молчала, глядя на огонь.

– Но ты больше туда не ходи, – сказала она наконец.

– Не пойду, – ответила Анни. – Я просто подумала, что можно поиграть, раз там стоит такой красивый детский домик.

Однако Муттиска уже не слушала Анни. Честно сказать, она, кажется, совсем забыла про ее существование. Огня хозяйка не зажигала, и домик освещался только бликами пламени из-под котла с травами. Анни подумала, что теперь ей, пожалуй, пора уходить. Муттиска опять пребывала в каком-то ином, своем мире. Иногда так случалось, и тогда Муттиска была совсем как глухонемая.

Возле крыльца Муттиски Анни заметила какое-то странное создание. То ли гусеница, то ли бабочка, сантиметров пятнадцати длиной. Туловище этого существа было зеленое и членистое, как у гусеницы, но на голове у него были усики, как у бабочки. Пока Анни с удивлением разглядывала диковинное насекомое, оно выпустило вдруг маленькие прозрачные крылышки, вспорхнуло и, зажужжав, полетело куда-то под кружевную сень молоденьких сливовых деревцев.

«Дракончик, сын Змея Горыныча, – мелькнуло в голове у Анни. – Сторожит здесь Муттиску». И Анни подумала, что когда этот Дракончик вырастет, он, быть может, умчит ее на своей спине далеко к звездным мирам.

Анни шла по тропинке, которую понемногу окутывала темнота. Дом на Казарменной горе возвышался перед ней в сумерках прохладного вечера как большой деревянный ящик. Почти во всех окнах уже горел свет. Было даже страшно подумать, сколько людей хозяева поместили в этом доме. А что, если он когда-нибудь не выдержит да и рухнет вместе с жильцами? А ведь какая-нибудь богатая семья одна занимала бы целый такой дом… Вот какие мысли родились в голове у Анни, пока она брела по дороге домой. Почему-то ей стало необъяснимо грустно и тоскливо, и, чтобы приободриться, она заглянула к Тэри. Пес стоял возле своей конуры какой-то настороженный.

– В мире творится что-то особенное, я испытываю такое странное беспокойство, – сказала Анни, обращаясь к Тэри.

– Точно, и у меня тоже тревога, – сказал Тэри и обнюхал ноги девочки. – Ты куда же это ходила? Далеко, наверно. Такой странный запах.

– Ой, я сегодня столько обошла, – устало ответила Анни. Ей не хотелось второй раз рассказывать, где она была и что с ними случилось, тем более что дома ей придется еще раз пересказать все это маме. – Мне кажется, что именно сегодня ночью совершится нападение диких зверей на Лехилампи.

– Что-то такое ожидается, – сказал Тэри. – Недаром эта черноглазка сегодня целый день шпионила за мной, дескать, не приходил ли сюда кто-нибудь.

– Юлкуска-то?

– Да так, кажись, ее люди зовут, – кивнул Тэри.

– Я только не понимаю… Ей-то что за дело? Не ее же это озеро, Лехилампи.

– Ну-у, как сказать… Озеро ведь лежит посреди глухого леса, недалеко от болота, так что поди знай чье оно, – рассуждал Тэри. – Я ведь в таких делах ничего не смыслю. Что я вижу? Один только наш двор. Разве что иной раз какой-нибудь добрый человек выведет меня за ворота прогуляться. Вот и всё.

В голосе Тэри прозвучал упрек, и Анни торопливо сказала:

– Завтра я пойду с тобой погулять, обязательно пойду. В последние дни у меня было столько всяких хлопот.

– Известное дело, у всех свои хлопоты, – глухо проворчал Тэри. Тон у него был обиженный.

Анни попрощалась с Тэри как можно теплее и пошла домой. На лестницу со всех сторон доносились аппетитные ароматы готовящегося ужина; где-то кипела вода и шел сильный пар; за дверьми раздавались взрослые и детские голоса, и каждая дверь имела свой особый запах. Малыш Таави опять сидел на горшочке в углу лестничной площадки. Тут Анни вспомнила, что она утром обещала погулять и с Таави; обещание осталось невыполненным, и Анни почувствовала угрызения совести. Завидев Анни, Таави весь просиял и отчетливо выговорил:

– Мам-мам.

– Ты что, Таави, я ведь тебе не мама. – сказала Анни. – Ты уж прости меня, что я сегодня с тобой не погуляла, не отвезла тебя в колясочке на мост. У меня так много… тех, кого надо выводить на прогулку. Да и вообще у меня ужасно много работы. – Анни погладила Таави по головке и взбежала на свой этаж.

Мама и Лассе уже сидели за столом.

– Где же это ты до сих пор ходишь? – спросила мама и строго посмотрела на Анни. – Лассе битый час искал тебя у реки. Чего только я за это время не передумала!

– А она, конечно, опять по лесам бродила, – сказал Лассе, прихлебывая суп. Одновременно он ухитрялся читать спортивную книгу.

– Не надо уходить далеко от дому, доченька, здесь всякие подозрительные люди бродят, – сказала мама, ставя перед Анни тарелку с супом.

Анни принялась рассказывать про свои путешествия. Как хорошо заученный урок, она пересказала все, утаив только, что укусила Уолеви Тёрхеля за ногу. И про то, что Майкки была с ней, она тоже не обмолвилась ни словом. Это дело самой Майкки.

– Ай-ай-ай! – воскликнула мама и озабоченно посмотрела на Анни. – Надеюсь, господин Тёрхеля не подозревает, что ты из этого дома? А то мы можем вылететь отсюда. Чтобы ты больше туда не ходила и никому не рассказывала про свои приключения – запомни раз и навсегда. Да и вообще… Не надо заглядывать во двор к богатым людям. Они этого не любят.

– Ноги моей там больше не будет! – сказала Анни. – Да и озеро это, оказывается, искусственное. Хотя сад там такой чудесный. Я даже стишок сочинила:

 
В том прекрасном саду
Встретишь ты резеду.
Там цветут в изобилии
Королевские лилии.
На розе пурпурной
Сверкают слезинки.
Будто жемчужинки
Эти росинки!
Тут царские кудри,
А тут аконит…
Каждый цветок тебя
Так и манит!
Огнем полыхает маковый цвет.
Каких только красок
В саду этом нет!
 

– Ну будет, будет… – сказала мама и усмехнулась. – Ишь, какая у них благодать. Зато у нас на дворе растут ноготки. А на следующее лето мы с тобой посеем еще что-нибудь.

– Ага, – сказала Анни, с сонным видом доедая свой суп. Только теперь она ощутила, как сильно устала сегодня. Кое-как вымывшись, девочка повалилась на свою постель в нише и мгновенно заснула – будто провалилась в черную пропасть.

8

Во сне Анни вдруг стала такой невесомой, что неожиданно поднялась в воздух и без всяких усилий, легко и свободно, перелетела через всю комнату к окну. Окошко тихонько открылось, и в комнату просунулась голова лошади. Она вся была окутана паром, но это был не горячий банный пар, а скорее туман, прохладный и мягкий. Анни продолжала парить в воздухе, она чувствовала себя удивительно легкой. «Я, наверно, сейчас вешу ну граммов сто, как кулечек карамели», – подумала Анни.

Лошадиная голова выглядела очень симпатично. Морда словно из шелковистого бархата, причем такая умная и чуткая. А глаза! Темно-коричневые, глубокие, задумчивые и до того ясные, что когда Анни в них посмотрела, ей стало так хорошо и тепло, словно она погрузилась в мягкую вату.

– Надеюсь, я тебе не помешаю, милая маленькая барышня, – проговорил конь глубоким, полным достоинства голосом. – У меня к тебе дело. Но я могу прийти и в другой раз, если я тебе мешаю. Я всегда стараюсь никого не обижать и никому не мешать. А если я вижу, что кого-то огорчил или кому-то досаждаю, то сразу отхожу в сторонку.

– Ты мне вовсе не мешаешь, – сказала Анни и невольно рассмеялась. Было так забавно висеть в воздухе. И подумать только: она ведь живет на третьем этаже, а за окном на улице стоит конь! – Почему от тебя идет такой пар?

– Я очень сожалею, барышня, но надеюсь, этот туман тебе не мешает? Меня зовут Конь Туман. Правда, иные насмешники называют меня Конь Обман, потому что я последний представитель диких лошадей во всей Европе, но я прощаю таких зубоскалов. Видишь ли, я только что поднялся с болота. С Черного болота – Мустасуо. Там холодновато, на болотах ведь всегда прохладно в конце лета. А про зиму уж и говорить нечего, – при этих словах Конь тяжело всхрапнул. – Когда поднимешься с болота в нормальный воздух – а здесь ведь всегда теплее, – сразу начинаешь исходить паром. Хотя, с другой стороны, я ведь и создан из тумана. Или из обмана, как тебе будет угодно.

– Так ты поднялся с болота? – переспросила Анни. – С того самого Черного болота, где я когда-то собирала рыжики и кукушкины слезки? Куда еще переселились лягушки? И где живет Принц?

– С того самого, – кивнул головой Конь. – Очень скоро ты все поймешь. Мне поручено доставить тебя на это болото. Но чтобы ты не боялась, я немножко расскажу тебе про себя. Я принадлежу к копытным. И знаешь, я очень обстоятельно изучил наше родословное древо. Когда-то, на заре жизни, в давние-давние времена на земле жили первобытные копытные животные. Однопалая лошадь произошла от своей пятипалой прародительницы. Сначала усох большой палец – и лошадиная стопа стала четырехпалой, потом исчез мизинчик – и лошадь превратилась в трехпалую. Ты, наверно, слышала, какие стадии развития мы претерпели: Эогиппус, Мерикгиппус, Гиппарион и наконец – современная лошадь. Наши предки, конечно, не называли себя такими именами. С чего бы? Они знай себе скакали да ржали. И только потом, уже позднее, появилась однопалая культурная лошадь, как я. Я увлекаюсь науками, философией и даже сочиняю стихи. Вот послушай:

 
Когда я крылья обретаю,
Я к небесам бег направляю.
И пусть увидит человек,
К земле прикованный навек,
Звездокопытную красу,
Ту, что я в небо унесу…
 

В этот момент кто-то прервал Коня. За окном раздался деловитый, чуть мяукающий голос, и на подоконник прыгнул большой черный дикий кот с гладкой, блестя щей шерстью.

– Послушай, Конь Обман, сейчас не время разводить поэзию! Сейчас надо действовать, да живее. А это означает, что девочку надо доставить на болото самым бережным образом, то есть на твоей спине… Вот так-то, девица-красавица, я лично живу не на болоте, я совершенно здравомыслящая, разумная личность. Никто не может загнать котов в болото, да и вообще кошки никому не подвластны… Ну да ладно, не об этом речь. Я занимаюсь реальными делами здесь на земле. Для общей пользы. Меня зовут Лесной Кот.

– Ладно, ты занимайся, а я пойду, – сказал Конь.

– Никуда ты не пойдешь, – грубовато оборвал его Кот. – Я ведь тоже мог бы долго расписывать свою родословную и опровергать те странные слухи, которые распространяют про нас, лесных котов. Но времени на это нет. Вот и сейчас, например, я один должен думать о практической стороне дела. Наш друг Конь Туман слишком склонен к размышлениям и созерцанию.

– Вот, вот. Скажи еще, что никто меня терпеть не может, – проговорил Конь.

– Да перестань ты, не прикидывайся мучеником, именно этого я в тебе не терплю, – ответил Лесной Кот. – Встань-ка ты, девочка, на подоконник и усаживайся Коню на спину. Хоть он и любит поговорить, но зато надежный скакун, пройдет сквозь огонь и дым…

Легкая, как бумажный змей, Анни перебралась на подоконник рядом с бегонией и скользнула на темную спину Коня Тумана. Он парил в воздухе, а Лесной Кот стоял у него на спине, распушив хвост. Вдруг Анни заметила, что прямо перед ней сидит Муттиска. Кот привычно прыгнул к ней на плечо и что-то шепнул на ухо. Потом он обернулся и сказал Анни:

– Ты не обращай внимания, что Муттиска все время молчит. В этих ночных делах вы, люди, не должны произносить ни слова, иначе чары могут разрушиться. Ты имеешь право разговаривать только с теми, кто вышел из болота. И ничего не бойся. Сегодня у нас самые обычные ночные дела.

– А я и не боюсь, – ответила Анни с некоторой обидой в голосе – дескать, чего мне бояться? – и уселась поудобней. Лошадь задрожала и понеслась вскачь по воздуху. Анни постаралась придать своему лицу будничное и даже безразличное выражение, словно и для нее эта ночная езда верхом на Коне Тумане была совсем обычным, каждодневным занятием. Про себя она, правда, удивилась, почему это у Муттиски шерстяная кофточка надета шиворот-навыворот, а туфли обуты не на ту ногу – левая на правой, а правая – на левой ноге. Анни промолчала и сделала вид, что ничего не замечает. А через некоторое время она не удивлялась уже и тому, что ее собственная ночная рубашка тоже одета на левую сторону. Мама когда-то вышила на рубашке ее имя – АННИ, но теперь оно читалось наоборот – ИННА.

Скача галопом в темноте ночного неба. Конь продолжал негромко рассказывать:

– Как я уже говорил, я последняя дикая лошадь во всей Европе. Сто лет я провел в этом болоте, и моя масть напоминает теперь цвет болотной земли, но когда-то раньше, давным-давно, в молодости, мой цвет был светло-желтым. Я был вожаком в табуне.

В древние времена своим призывным ржанием я соблазнял домашних кобылиц. Они перебегали с крестьянских пастбищ ко мне в табун, и за это крестьяне рассердились на меня, поймали и утопили в болоте. Но я не горюю. Я доблестно отстаивал свою конскую честь, а в болоте я сделался вечным. Ну что человек смог бы без лошади? Я знаю, что индусы, китайцы, ассирийцы, вавилоняне и египтяне использовали нас, лошадей, еще в двухтысячном году до нашей эры… Что до меня, так я, признаться, никогда особенно не любил людей…

Муттиска и Лесной Кот совсем не слушали Коня Тумана; они знай себе дремали в рассеянности, мирно покачиваясь верхом на лошади. Они наверняка уже тысячу раз слышали все эти истории. Анни тоже задремала под тихий рассказ Коня и проснулась потому, что скачка перешла в головокружительный галоп. Конь запел, всхрапывая и оглашая воздух громким ржанием:

 
Я воителей носил в своем седле,
Я поэтов мчал
На утренней заре…
А теперь я хочу отдохнуть,
Нежно боком к тебе прильнуть,
О подруга!
Так давай же скорее в путь!
Вот за тот голубой окоем…
Там мы будем с тобой вдвоем!
 

– Охо-хо! Миу-миу! – промяукал Лесной Кот и потянулся, очнувшись от дремоты. – Опять он завел свою песню. Видать, почуял где-то подругу… Эй, что делаешь?.. Тпру-у, тпруу! Куда ты мчишься, Конь Обман, нам ведь на север! На север!

– Полле, Полле, – тихим, успокаивающим голосом зашептала Муттиска в ухо Коню. – Золотце. Нам же на север надо. На север. Вот так.

Конь почти успокоился, лишь бока его чуть вздрагивали. Конь Туман послушно направил свой воздушный галоп прямо на север, к болоту Мустасуо.

– Ага, там нас уже ждут, – заметил Кот.

Анни снова напустила на себя будничный вид. Она предполагала, что на Черном болоте, конечно, соберутся ведьмы, и они должны видеть, что она, Анни Маннинен, тоже не новичок в колдовских делах. Но то, что она увидела на Мустасуо, так поразило Анни, что от изумления она разинула рот.

Конь мягко опустился на край болота, и Анни огляделась. Хорошо, что взошла луна, иначе в кромешной тьме она увидела бы только зеленовато-желтые точки – глаза Лесного Кота. Никаких ведьм на болоте не оказалось. На камнях, на кочках и под деревьями расселись лисицы, ласки, хорьки, норки, бобры, кроты и куницы, а за одной болотной кочкой Анни заметила голову своего старого знакомого – Большого Лягуха. И похоже, эти звери пребывали сейчас меж собой в полном согласии. Посреди болота в зеленом костюме стоял красивый, стройный юноша.

– Это Болотный Принц, – шепнул Лесной Кот.

– Удивительно благородный человек, – вздохнул Конь Туман.

– Добро пожаловать к нам на болото, барышня Инна, – проговорил Принц низким, чуть хриплым голосом и заглянул, как показалось Анни, прямо ей в душу.

Глаза у Болотного Принца были зеленоватые, но совсем не такого оттенка, какой встречается у людей, например у самой Анни. Зеленые глаза Принца были как тяжелая болотная вода, с лихорадочным блеском, и такие же глубокие, как круглые омуты в трясине. Анни не могла оторваться от этих глаз. Она присела, сделав книксен, и завороженно уставилась на Болотного Принца.

– Ты красивое маленькое создание, Инна, – проговорил Болотный Принц и как-то странно посмотрел на Анни. – Ты, наверное, слыхала уже легенду про меня и про юную девушку Лийзу?

– Да, – шепнула Анни. Ну конечно, она читала знаменитую сказку про Болотного Принца и Лийзу. В этой сказке Болотный Принц чарами своего волшебного голоса завлекает Лийзу на болото и затягивает ее к себе, на дно болотной трясины… Девочку передернуло от ужаса, как, впрочем, и всякий раз, когда она читала эту сказку.

– Эта история – самая настоящая быль, хотя люди превратили ее в сказку, – продолжал говорить Принц тихим голосом. – Произошло это триста лет тому назад… Я позвал, и Лийза пришла ко мне на болото. Я подожду десять лет, и через десять лет я позову тебя. И ты придешь ко мне, я знаю.

– Нет, я не могу! – вскрикнула Анни с таким ужасом и так громко, что все звери на болоте заволновались. – Я стану… Ну как это… Я стану личной секретаршей!

– Вот как. – холодно сказал Болотный Принц и надменно опустил веки. Больше он не обращал на Анни ни малейшего внимания. Это даже чуточку уязвило Анни, потому что еще никогда в жизни она не встречала такого красивого, статного, такого обворожительного молодого человека. Но с другой стороны, она испытывала величайшее облегчение при мысли, что ей удалось избежать участи Лийзы. Теперь Анни не смела даже взглянуть в сторону Болотного Принца.

– Будьте добры и располагайтесь здесь на болоте самым удобным для вас образом, – обратился к собравшимся Болотный Принц, раскланявшись вежливо и церемонно. – Я к вашим услугам, если вам понадобится моя помощь. Только позовите.

Болотный Принц сошел с кочки, и трясина тут же поглотила его. Анни вскрикнула.

– Ты что! Он же живет в болоте, там его царство, – сказал Лесной Кот.

Муттиска куда-то незаметно исчезла в темноте, но Конь Туман стоял самой кромки болота, весь трепеща и громко переводя дыхание. Он раскрыл рот, засопел и сказал:

– Надеюсь, меня тоже примут в эту компанию неприрученных зверей, хотя в нынешние времена наш род используется больше всего в качестве домашнего скота. Но ведь я последняя дикая лошадь во всей Европе!..

– Да перестань ты, надоело! Сто раз уже мы это слышали, – раздраженно фыркнула Куница.

– И нас, лошадей, людям так и не удалось до конца приручить, – продолжал говорить Конь Туман, ничуть не смущаясь, лишь бросив на Куницу укоряющий взгляд. – Человек всегда относился к нам с уважением и даже с некоторым страхом. Об этом можно судить по тому, сколько скульптур с нас сделано. Сколько дворцов, кафедральных соборов и триумфальных арок украшено нашими изваяниями! Иногда нас изображают устремленными ввысь, к небесам, порой даже крылатыми. Нас ваяли из золота, мрамора, слоновой кости. А разве счесть легенды, которые про нас сложены? Будь мы совершенно ручными, то всего этого, конечно, не было бы. Ну скажите, например, украшает ли изображение собаки хоть одну триумфальную арку?

– Какая чушь! И не все ли равно, изваяли тебя люди или нет, – буркнула молоденькая Норка с холодными язвительными глазками.

Крупная огненно-рыжая Лисица протявкала, сидя под елкой:

– Ну уж не скажи, Конь Туман! Про тебя совсем не так много басен создано, как про меня. Я ведь настоящая героиня, я и ловкая плутовка, и хитрая воровка. Но так изображать меня несправедливо и, прямо скажем, бессовестно. Мое меню, правда, довольно разнообразно… Да не волнуйтесь вы так, мелкие зверюшки. Сидите себе спокойно. Во время таких сборищ, как сегодня, я питаюсь одними лесными ягодами. Но только не рябиной.

– А я тебя не боюсь, – сказал маленький Хорек, притулившись возле камня. – Я могу взбираться вверх по отвесной стене, а ты, Лисица, этого не можешь. Но всего больше я люблю свободно и привольно бегать по перелескам и оврагам. А может, этот маленький человечек хотел бы послушать про мои приключения, про мои удалые охотничьи набеги, а? Моей страстью являются лягушки…

Услышав это, Большой Лягух подпрыгнул и плюхнулся прямо в карман Анниной ночной рубахи. Да так там и остался. Хорек проводил равнодушным взглядом перепугавшуюся лягушку и продолжил:

– А еще я умею рыбачить и ловить раков. А когда на заре я возвращаюсь домой, то непременно опустошу пару птичьих гнезд, из тех, что эти глупые птицы устраивают прямо на земле. Иногда я нападаю и на змей, а потом забираюсь на вишню, полакомиться на десерт ягодами.

– Нам, мелким хищникам, приходится быть очень смелыми, – проговорила Мама Ласка, которая как раз проходила мимо со своими детенышами. Они шли цепочкой один за другим, уцепившись зубами за хвост впереди идущего. Вся эта процессия описала небольшой полукруг и уселась на кочке у самого края болота. – Я не боюсь нападать даже на крупных животных. Могу схватиться и с собакой.

Из-под высокой елки выскочил Заяц и забарабанил, затараторил:

– Меня, конечно, ни в грош не ставят. Но я все равно скажу вам, что, передвигаясь саженными скачками, я могу развить довольно приличную скорость. Если я мчусь по дороге, я способен преодолевать большие расстояния со скоростью шестьдесят километров в час и больше. Я могу бежать даже впереди несущегося автомобиля.

– Мы ведь не на автомобиль собираемся нападать, хотя я согласна, что это отвратительнейшее создание, – сказала Норка, которая уже давно слушала эти хвастливые излияния с холодным, горделивым видом. – И перестаньте болтать. Я лично прячу тайны своей жизни в сумраке ночи и в труднодоступных местах. Мой род таинственный и загадочный и таким останется навсегда. Но между прочим, цель нашего сбора – наметить план действий, а не расхваливать себя. Какие будут предложения?

– Но позвольте, – упрямо продолжал Заяц. – Я только хотел заметить, что польза бывает и от тех зверей, которые не обладают очень острыми зубами. И которые не поедают других в угоду своему животу. Я вот, к примеру, очень хитрый. Прежде чем прилечь днем поспать, я обегу кругом всю местность, натопчу много следов, чтобы сбить с толку возможного преследователя, а потом – прыг! – и длинным махом я приземляюсь под куст отдохнуть. Нас, зайцев, ведь так много стреляют только из спортивного интереса. А будь люди настоящими друзьями природы, у нас, веселых зайчишек, была бы совсем иная судьба!

– Ну знаете, звери, мы слишком заболтались, – прервала его Лисица. – За разговорами мы забыли про главное. Стыдно даже, к нам ведь люди пришли. Муттиска-то, конечно, знает нас всех, как свои пять пальцев, а вот что подумает про нас эта маленькая девочка? Мы совсем позабыли про дело, ради которого сюда собрались.

– Горностай – рыцарь разбоя! – выкрикнул вдруг Заяц. – Он сеет смерть и ужас! И у него такая натура, что он не знает страха, не боится никакого зверя! Не дрогнет даже перед человеком!

– Ах, правильно! – отозвалась Лисица. – Теперь и я вспомнила. Это ведь тот Горностай, который называет себя Князем Горностаем. Именно насчет него нам нужно было посоветоваться. И насчет того, что берега реки и сама вода в реке стали ужасно неприятными, просто пить невозможно. Надо уходить, переселяться в другие места – что нам еще остается? Верно я говорю?

– Совершенно верно, – подтвердил решительным голосом Лесной Кот, который все это время держался в сторонке и почти слался с ночной темнотой. Только глаза его остро светились в болотной тьме. – Что, если я возьму бразды правления в свои руки? В голове у меня есть кое-что, недаром ведь я был когда-то домашним котом. И я кой-чему научился от людей. Итак, начнем наше совещание.