Текст книги "Штиль (ЛП)"

Автор книги: Mary Calmes

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Но он выглядит намного выше. Уолтера так много вокруг меня.

– Ты мне кажешься огромным.

Он внимательно посмотрел на меня, и его взгляд смягчился.

– Звучит как комплимент.

– Так и есть, – наклонил я голову, изучающе на него глядя.

– Что?

– Ты прекрасный мужчина, Уолтер.

– Ты так считаешь?

– Без сомнения.

– Это увеличивает мои шансы заполучить тебя сегодня к нам домой?

– На самом деле ты не хочешь этого, я уверен.

– Как ты можешь быть в этом уверен?

– Уолтер, ты же сам мне говорил, что собирался в свой дом – мой старый дом – привести другого парня. Так зачем же тебе делать шаг назад и тащить туда меня?

– Сив, послушай меня. Я…

– Это было очень по-детски – взять тебя за руку, когда Дебора так оценивающе на тебя смотрела. Прости.

– Сив…

– И прости, что я бросился на тебя, – винился я, ужасно переживая из-за своего поведения, – я был так подавлен и просто воспользовался тобой и…

– Ты шутишь?

– Что? Нет, я не шучу. Мне очень стыдно.

– Почему бы тебе…

– Я хочу сказать, что отвратительно чувствовал себя, а тут ты: милый, добрый, заботливый, по-дружески меня поддержавший. И что я сделал в ответ? Я принял за флирт твое доброе, человеческое ко мне отношение и бросился на тебя… Черт, ты, наверно, хочешь меня ударить?

– Ударить тебя?

– Уолтер…

– Я не хочу тебя ударить, – прорычал он, и я увидел вспыхнувшую в нем злость по заломленным бровям и по тому, как он сжал челюсти. – Я тебе гарантирую, что ударить тебя – это последнее, что может прийти мне в голову.

– Я вел себя как последняя скотина.

– Желая меня?

– Обращаясь с тобой, как с временным партнером для траха, а не как с отцом моих детей. Это заслуживает уважения, ты заслуживаешь уважения, а я тебе его не оказал. – Мне стало плохо от воспоминаний, как я толкался своим возбужденным членом в его руку. – О боже!

– Сив?

– Я просто кусок говна.

– Ты можешь прекратить это?

Я был просто убит.

– Сив.

– Мне надо идти. Я заплачу по счету, и ты можешь оставаться, сколько…

– Посмотри. На. Меня.

Медленно, очень медленно я сделал, как он сказал.

– Ты не думал о том, что я касался тебя просто потому, что хотел тебя касаться?

Я изучающе посмотрел на его лицо.

– Ты сводишь меня с ума.

– Как?

– Мне надо… Я… – Я затих и выжидательно смотрел на него, пока выражение боли на его лице не заставило меня заговорить: – Уолтер?

– Это не так легко… Я не хочу услышать «нет». Я боюсь услышать «нет». Я боюсь, что если ты мне его скажешь, оно будет окончательным и бесповоротным, а я не готов к этому.

– О чем ты говоришь?

– Ты порой так слеп.

– Я?

Он отодвинулся, и в этот момент принесли нашу еду. Я лишь учуял ее аромат, как в моем желудке заурчало.

– Я немного голоден.

– Это потому, что ты весь день ничего не ел.

– Но я же съел закуски и суп, – напомнил я ему, – эй.

– Что?

– Ты простил меня?

– Нечего прощать, – заверил он. – Мне нужно начать вести себя по-мужски

– Что это значит?

– Не обращай внимания. Ешь свое блюдо.

– Я думал, мы поменяемся.

Он простонал:

– Прекрасно.

– Да что с тобой такое?

– Ничего, – сказал он, меняя местами наши тарелки.

– Уолтер…

– Ты в курсе, что ты все еще пьян?

– Я всегда тебе нравился таким.

– Сиван! – рявкнул он, остановившись на середине процесса перестановки.

Я игриво толкнул его плечом, чтобы стряхнуть с него раздражение, ну или то непонятное, что было у него на душе.

– Я так рад, что у нас все хорошо.

– Да, прекрасно.

– От меня не укрылся сарказм в твоем голосе.

– Зато все остальное укрылось.

– Что?

– Ешь, – приказал он.

И так как я был голоден, то последовал его совету.

========== Глава VII ==========

Декабрь 2013

Чувствую, что первое впечатление я произведу не очень удачное, но работы в вечер среды навалилось много, и я ничего не мог с этим поделать. Так что явиться на свидание с Эйданом – новым моим парнем – вовремя не получалось. Я позвонил, чтобы отменить встречу, но он сказал все равно приходить. Эйдан хотел меня видеть, так что я все-таки поехал, несмотря на то, что сильно опаздывал из-за озарения, в последний момент сошедшего на голову миссис Хэндсон в работе над декорациями «Озлобленных». Их уже меняли четыре раза, и я был в шаге от того, чтобы разругаться с ней. Но все же я привык слушать людей, а не забивать на их мнение, и таким образом мы пришли к тому, что оставили мой первый вариант с незначительными поправками. Так что я уже на час опаздывал на встречу с Эйданом и его друзьями, но он заверил меня, что они дальше коктейлей не продвинулись. Сидя на заднем сиденье такси, я решил позвонить дочери и удостовериться в том, что она получила мою посылку.

– Приветики, – поздоровалась она. – Чем занимаешься?

– Узнаю, как твои дела, – улыбнулся я в трубку. – Получила хлеб и джем?

– И кофе, и шоколад, да, пап. Спасибо большое. Я собиралась позвонить, но ты, как всегда, сделал это первым. – Я иронично ухмыльнулся, выражая свое полное недоверие к сказанному. – Что? Я, может, тоже позвонить хочу.

Это вряд ли, у нее очень плохо обстояли дела со звонками.

– Я послал тебе и Джеффри подарки. Они должны прийти до того, как вы уедете в Нью-Йорк.

– Па.

– Эй, когда вы собираетесь навестить своих бабушку с дедушкой?

– Я могу поехать к ним на весенние каникулы, но не уверена. Не хочу ехать без Дека, а он вообще не желает там появляться.

– Почему?

– Он не любит Атланту. И если честно, то вряд ли посещение бабушки с дедушкой вписывается в его представление о веселых каникулах. Его привлекают Флорида или другие горячие места, где много алкоголя и сексапильных молоденьких студенток.

– Все же надеюсь, что он передумает. Я получил от них очень милую рождественскую открытку и записку. Ваш дядя Раймонд стал третий раз папой, а у вас появилась еще одна кузина.

– Здорово.

– Семья – это самое главное.

– О боже!

– И очень важно быть с ней, чаще видеться.

– Не заставляй чувствовать себя виноватой!

– Что? – попытался я изобразить негодование.

– И этот тон тоже на меня не подействует. Подобные невинные ухищрения не работают.

– Я бы никогда не опустился до столь…

– Еще как опустился бы, – засмеялась она. – Ты как открытая книга. – Она была очаровательна, и я любил ее как сумасшедший. – И к тому же ты не подумал о родителях Джеффри? Они тоже заслуживают его внимания. Хотят провести с ним время.

– Конечно хотят, но вы еще не женаты, так что…

Она задохнулась от возмущения.

– Ты хочешь, чтобы я поехала к бабушке, а Джеффри отправила бы в Нью-Йорк одного?

– М-м-м, это очень интересная мысль, я бы до такого не додумался…

– Папа! – Я застонал. Если меня называют папой, значит, я попал в неприятности, так как уже в течение многих лет что Хлоя, что ее брат называют меня коротко – па. – Эй, а что ты сейчас делаешь, а то мне нужен твой рецепт приготовления фабады*.

*Фабада – густой суп из белой фасоли с ветчиной и колбасой. Испанская кухня. Блин, есть захотела.

– О, я напечатаю его и пришлю тебе, когда приеду домой.

– А где ты сейчас?

– Я опаздываю на свидание, – простонал я, – и чувствую себя от этого ужасно, но…

– Что?

– Что? – смутился я.

– Свидание? Какое свидание?

– Обычное свидание. Что тут может быть непонятного?

– Нет.

– Нет?

– Именно, нет.

– Почему нет?

– Па-ап! – с трудом выдавила она из себя.

– Что не так с тем, что я иду на свидание?

– Это плохо.

– Почему плохо? Солнышко, ты знала об Эйдане и сказала…

– О боже мой, пап, мне нет никакого дела до Эйдана. Я не понимаю, зачем ты вообще ходишь на свидания.

– Хлоя Вейнрайт, – сурово проговорил я. – Что случилось с твоим: «Я поддержу тебя во всем, пап; это так здорово, что ты встречаешься с другими людьми, пап; я…»

– Забудь об этом и вернись к отцу.

– Что? – ошеломленно спросил я.

– Послушай, – выдохнула она, – думаю, это прекрасно, что вы потратили чертову тучу времени на поиски себя, но факт остаётся фактом: вы принадлежите друг другу. Находясь здесь, в школе, я видела родителей друзей, ходила к ним в гости, встречалась с их родней и… Боже, пап, ты даже не представляешь. То, как отец смотрит на тебя… Да ладно, пап, ты же самый проницательный человек из всех, кого я знаю. Отец любит тебя, никогда не переставал и не перестанет. И если мне придется иметь дело с другими твоими парнями, будь то Айвери, или Слоан, или Эйдан, меня просто стошнит!

– В этом я уверен, – усмехнулся я. – Но это только ты так думаешь.

– Нет! Так думает мужчина, который до сих пор никого не приводил в наш дом.

– Что? – подскочил я на сиденье. – Что ты такое говоришь?

– Не нервничай так.

– Как ты вообще можешь знать такие вещи о своем отце? Это не твое дело и…

– Он снял обручальное кольцо только после того, как я заставила его это сделать. Он никогда не спит на твоей части кровати. Он…

– Он хотел развестись точно так же, как и я, милая. И сейчас он имеет широкий круг интересов и может делать все, от чего вынужден был отказаться в молодости.

Она громко простонала, выражая свое негодование.

– Нет, я знаю, как все было на самом деле. Он женился на моей маме в двадцать два, потому что она забеременела, как раз в тот момент, когда он решил проверить, действительно ли он гей.

– О боже мой, – задохнулся я, – это не так, как ты…

– Так что в двадцать три у него была жена и ребенок, и он смирился с этим.

– Солнышко, он никогда не думал, что быть с тобой, твоим братом и твоей мамой – это…

– Ой, не надо! – резко сказала она. – Он смирился, жил в браке, и в двадцать четыре появился Деклан. А потом мама начала ему изменять.

– Я думаю, ты слишком упрощаешь вещи, которые…

– Она нуждалась в сексе, а он ее не хотел. Я знаю это. Читала ее дневник. Она была замечательной, и я бы так хотела, чтобы вы с ней познакомились. Она бы точно полюбила тебя. (канешна, это же так естественно – полюбить парня мужа – прим.пер.)

С каждой крупицей полученной информации я все больше погружался в прошлое и был абсолютно уверен, что моя дочь – ее, Келли Гарсии, дочь – Хлоя – права. Я тоже думал, что мы с ее матерью очень быстро стали бы друзьями. Но не в этом суть.

– Дорогая, послу…

– В итоге мама изменяла, и они развелись, а папа только и ждал повода стать свободным, потому что он, на минуточку, гей!

– Ты сейчас говоришь очень неуважительно, – укоризненно подчеркнул я.

– Да. И?

– Хлоя!

– Ар-р. Мама и папа развелись, когда ему было двадцать шесть, мне – три, а Деку – годик. А через год он встретил тебя, а мама умерла. И мы стали жить с ним, как и ты.

– Ну и к чему это резюме?

– К тому, что я прекрасно понимаю, что он никогда не менял привычный ход вещей.

– О боже.

– Не успел он развестись с мамой и немного погулять, как тут же был вынужден заботиться о нас и блюсти верность тебе, и…

– Он не был этим обременен. Он ваш отец и любит вас, а верным он был, потому что сам принял такое решение, как и я…

– Знаю, знаю, – снова она перебила меня, – величайшим достижением вашей жизни было вырастить двух столь прекрасных детей.

Нарочитая монотонность не укрылось от моего слуха.

– Насчет «прекрасных» в данный момент я не очень уверен. – Она тихо рассмеялась. – Солнышко, ты должна понять, что папа сейчас весьма доволен своей жизнью.

– Я так не считаю. Думаю, он глубоко в подсознании всегда полагал, что пожить для себя может быть круто, но реальность с его мечтами ничего общего, как оказалось, не имеет. Я имею в виду, его представление о том, какова бы была жизнь без меня и Дека. Что бы вы делали без нас.

– Быть отцом – это самое важное и любимое для него.

– Я знаю, что он любит нас. Я также знаю, что ты любишь нас. Но подумай, – настаивала она, – какая у тебя была мечта?

– Стать художником-постановщиком в театре, – честно ответил я.

– Нет! Ты хотел стать просто художником.

– А ты и твой брат помешали этому? Как, интересно?

Она с раздражением выдохнула:

– Тебе трудно!

Я рассмеялся.

– Ну и к чему ты все это говоришь?

– К тому, что вы оба должны были понять, что реальность существенно отличается от ваших предположений. Сейчас он хочет вернуть тебя.

– Солнце…

– Нет. Сейчас мы говорим о тебе и моем старике.

– Да? Серьезно? Старике?

– Ему сорок четыре.

– Он не старик.

– А тебе сорок один, – высокомерно проговорила она. – Ты уже и сам не юнец. – Я зарычал. – Суть в том, что он хоть и согласился на развод, но уже сам понял, что идиот, и очень жалеет.

– И я, конечно же, в курсе, потому что он мне все это сказал, – проговорил я с иронией.

– Он и не скажет. Он же великий и ужасный адвокат. Извиниться для него – значит признать свою вину, а это смерти подобно.

– Ты очень забавная и смешная. – Настала ее очередь рычать. – Солнышко…

– Он ходил на огромное количество свиданий после вашего разрыва, но последние три месяца он ни с кем не спал.

То есть если подсчитать, что давалось мне с трудом, то из девяти месяцев с нашего расставания последние девяносто дней он хранил целибат. Это были интересные новости. Особенно если учесть, как сильно Уолтер любит секс, нуждается в нем, то становится непонятным, что могло побудить его отказаться от столь приятного времяпрепровождения. И что странно – я бы не обиделся, мы же расстались, находились сейчас в процессе развода, так что он имел полное право делать все, что хочет.

– Па! – выдернула она меня из собственных дум.

– Послушай, это тема не слишком подходит для…

– Мы теперь друзья, па. Отец и я больше не просто папа и дочка.

– Я рад.

– Я имею в виду, что с тобой мы всегда такими были, всегда понимали друг друга. А с ним у нас постоянно была какая-то ерунда в отношениях.

– Да, я знаю, – сказал я мягко, так как действительно это помнил.

Подростковый возраст Хлои был полем битвы против правил и ограничений. Попытки найти общий язык заканчивались руганью, хлопаньем дверей и домашним арестом, а необходимость занять чью-либо сторону в конфликте была неподъемной задачей для всех сторон. Я был ее поверенным. А Уолтера она хоть и любила, но не переносила его нетерпимость, потому что даже незначительную словесную перепалку он превращал в войну. Он не понимал меня, когда я умолял его не усугублять конфликт, потому что для него было важнее победить и оставить последнее слово за собой. Партизанские войны, что вела Хлоя, каждый раз ударяли по нему, разбивая его сердце.

Хлое со мной никогда не требовалась дистанция, а вот с Уолтером – да. И сейчас, когда меня уже нет рядом в качестве дипломата и переводчика, их отношения преобразились.

– Па?

– Я тут.

– Отец и я, мы наконец начали понимать друг друга. Я почувствовала, что больше некому сглаживать наши конфликты, после того как ты уехал, и мы были вынуждены по-настоящему поговорить друг с другом. Не знаю, в курсе ли ты, но ты – фиксик.

– И почему ты сказала это таким тоном, как будто это плохо?

– Сиван Круз, ты заставляешь всех быть милыми друг к другу. Но знаешь что? Иногда ты не в силах этого сделать. Порой лучше позволить им натворить ошибок и самим их разгребать. Если подобный расклад и не выглядит идеальным, это не значит, что он не будет работать.

– И это то, к чему пришли вы с папой?

– Да, и это сработало. Я очень рада, что дала ему второй шанс.

– Дорогая, я так рад за…

– Не пора ли и тебе дать ему его?

– Солнышко, я не разговаривал с папой с Дня благодарения, на котором мы пытались понять, как общаться дальше…

– Да ладно, – простонала она. – Позвони первым, ты же знаешь, что этим человеком должен быть ты.

– Извини, что?

– Он сильный и независимый, так? А ты мягкий.

– О, это очаровательно.

Она картинно захныкала.

– Ну пожалуйста. Он ведь довольно хорошо сохранился для своего возраста. Он высок, в прекрасной физической форме, имеет густые волосы, и я к нему очень привязана.

– Милая…

– Забудь о разводе, вернись к нему.

– Ты опять. Я могу и обидеться, – сказал я, сдерживая смех – ее возмущение было очень забавным. – С каких это пор твой папа считается старым? Я уверяю тебя, что сорок четыре – это не возраст.

– Ты вообще слушал меня?

– Немного седины на висках не делает его старым.

– Па!

– Извини, – прокашлялся я. – Продолжай.

– Вернись к нему.

– Я не могу, – заверил я доброжелательно. – Мне надо на свидание.

– О, ради всего святого, с кем? – резко спросила она.

Я рассказал еще раз, так как с первой попытки информация до нее не дошла, про Эйдана Грэхема, младшего сотрудника адвокатской фирмы из делового района.

– Адвокат?

– Знаю, – согласился я, – ирония судьбы.

– У тебя уже есть прекрасный адвокат. Твой приятель не может быть лучше.

– У него больше свободного времени, чем у твоего папы.

– Отец перестроил свое расписание, так что теперь у него достаточно времени и на тебя, и на нас. Будь справедлив!

– Я больше не хочу быть хорошим. Можешь осудить меня.

– Ха-ха, очень смешно, – заметила она с сарказмом.

– Ну я тебе всегда говорил, что я мастер смешить людей.

Она прочистила горло.

– Он так же высок, как и папа?

– Никто не сравнится ростом с твоим отцом, – проворчал я, потому что помимо ста восьмидесяти семи сантиметров роста, широких плеч и груди он обладал еще и развитой, рельефной, впечатляющей мускулатурой, навевающей страх на всех, кому приходилось ее лицезреть.

– Па, если ты не вернешься к отцу, то я выйду замуж за первого встречного.

– И что, оставишь Джеффа?

Она застонала, и я услышал приглушенный звук на заднем плане перед тем, как в трубку заговорил новый голос:

– Привет, па!

Джеффри Янг, ее парень с самого первого курса, а сейчас – жених. Они планируют пожениться весной в Хьюстоне, где живут сейчас. Он учится на ветеринара, а она поступила на инженера, планируя стать магистром. Они действуют как единое целое, и я полюбил его с момента самой первой встречи четыре года назад, когда она привезла его к нам на Рождество. У него мягкий голос, крепкое рукопожатие, и, самое главное, он обожает мою дочь. Его родители тоже влюблены в мою девочку, и это большой плюс.

Хлоя и Джеффри приезжали к нам на День благодарения – полдня у меня, потом у Уолтера, что превратилось в дурацкую мешанину. А Новый год они планируют отмечать в Нью-Йорке у родителей Джеффа. Я буду по ним очень скучать. Слава богу, что мой мальчик приезжает к нам на две недели. Надо, кстати, позвонить насчет этого Уолтеру и договориться с ним о том, как будем делить Деклана.

– Па!

– Извини. Как ты, Джеффри?

– Все хорошо. Что вы собираетесь делать, идти на свидание?

– Да.

– Зачем?

О боже.

– Джеффри, я…

– Нет, я понимаю, конечно, что у мистера Вейнрайта жуткий характер, но он безумно в вас влюблен. Так почему бы вам не взять все в свои руки и не надеть обратно обручальное кольцо?

– До свидания, Джеффри, – усмехнулся я и сбросил вызов. Через секунду телефон зазвонил опять. – Ну чего?

– Ты не попрощался.

– До свидания, – сказал я Хлое. – Люблю тебя.

– О, па. Я тоже тебя люблю. И я… очень хочу вернуть прежнего отца.

– Солнышко, ты его никогда и не теряла.

– Нет, теряла. Сейчас это уже не тот парень, каким он был с тобой. Прошлым он мне нравился больше.

– Хлоя, – попытался я ее успокоить, – твой отец…

– Мой отец лучше, когда ты рядом. Он добрее, мягче… он делает несколько вздохов, прежде чем заорать. Что ты будешь делать, если он решит вновь выйти замуж?

– Пошлю ему открытку? – Ее долгий вздох был полон раздражения. – Солнце…

– Ему сейчас не с кем поспорить. Ты ведь знаешь, как он любит хорошие дискуссии.

Я знал, очень хорошо знал. Он же адвокат, в конце концов.

– У него есть ты.

– Мы больше не ругаемся, а живем в мире.

– Это хорошо.

– Но у него в запасе столько дружелюбных подтруниваний, а применить их не на ком.

– Что ж поделать.

– Позвони ему!

– Никогда! – воскликнул я гордо, как капитан пиратского судна, которому было предложено сдаться.

– Боже, сколько тебе лет, пять?

– Люблю тебя, – вновь повторил я.

– Я тоже, – пробормотала она и положила трубку.

Я позвонил Деклану, желая узнать, так же ли он относится к нашему с Уолтером разрыву, как и его сестра. Это надо было бы выяснить раньше, чем миновало девять месяцев, но я был свято уверен, что все в порядке. Я знать не знал, что Хлоя изменила свое мнение относительно нашего развода и больше его не поддерживает.

Деклан быстро поздоровался и спросил дежурное:

– Как дела, па?

– Замечательно. У меня к тебе есть вопрос.

Послышался тяжелый вздох.

– Да, я поел. Да, принял витамины, что ты мне послал. Нет, я не курю травку. Да, я пью больше, чем должен. Нет, я не провалюсь ни на каком из экзаменов. Да, ты врал, «Арт 101» – полное говно, хотя школа – говно еще большее. Нет, я не подхватил никакую венерическую болезнь и не сделал никого беременной. Да, мой сосед по комнате приедет вместе со мной на Рождество, потому что его мать уплывает в Турцию.

– Прости, куда?

– В Турцию.

– Турцию?

– Я только передаю новости, а не выдумываю их.

– Хм. А где его папа?

– Он живет в Майами со своей новой женой, а для Бена места нет. По крайней мере, его отец не предлагает этого, понимаешь?

– Это очень печально.

– Для тебя да, потому что ты любишь своих детей. А Бену все равно. Он ждет не дождется, когда поедет со мной в Сан-Франциско. – Уверен, что Бен гораздо более расстроен, чем хочет показать, но я буду рад позаботиться о нем, мне нравилось, когда он спал у нас на диване. Казалось, что ему нужна забота родителей, которым было на него наплевать. – Я предупредил его, что зима на побережье говняная, но он все равно хочет приехать.

– Здесь красиво, – стал я на защиту родного города.

– Здесь не бывает снега и всегда холодно и ветрено.

– В таком случае, может, останетесь в Аризоне?

– Хм, дай-ка подумать. Хотел бы я, чтобы вы с отцом сняли какую-нибудь халупу в Флагстаффе – определенно да. Или, может, чтобы вы с ним взяли нас с собой в Вейл, или Джексон Хоул, или в Аспен, только без Хлои и Джеффа, – совершенно точно да. Но так как ни ты, ни папа не планируете покидать Сан-Франциско, то у меня нет выбора, кроме как ехать к вам.

– Ну, может, в следующем году твой отец что-нибудь подобное для вас и организует. Я обещаю у него спросить.

– Ладно. Я потерплю.

– Замечательно.

– К тому же ты так заботишься о Бене, что мне грех жаловаться.

– Я жду его с нетерпением.

– Знаю, па. Ну так что ты хотел спросить?

– Наконец-то, – заметил я, на что он захихикал. – Я хочу знать, что ты думаешь о нашем с отцом разводе. – Долгое молчание. – Дек?

– Ты хочешь услышать удобную для тебя версию? Типа «это так здорово», или «теперь у меня два дома», или «у меня теперь больше карманных денег», или все же ты хочешь знать мое настоящее мнение?

– Я хочу знать твое настоящее мнение.

Он прочистил горло.

– Ладно. Я считаю, что до него уже дошло, что он совершил ошибку. Он думал, что вы охладели друг к другу и оба должны начать все с начала, потому что он закрытый, держащий все в себе, не привыкший делиться своей болью парень. И он очень жалеет, что сорвался на тебя, не доверял, что принял всерьез твои загоны и поддержал их.

Это был поток мыслей явно не моего сына.

– И как давно он говорит с тобой о таких вещах?

– А он со мной и не говорит. Он говорил с дядей Джоном, дядей Уэсом и Оливией.

– А ты подслушал.

– Большую часть.

– Отвратительная привычка.

– Да, я знаю, – вроде согласился он. – А сейчас…

Я рассмеялся.

– Ладно, итак…

– Он хочет, чтобы ты вернулся домой.

– Я и так живу у себя дома.

– Ничего подобного. Этот лофт не является для тебя домом.

– Очень даже является.

– Я ненавижу этого Тони.

– Ну, Тони и я сейчас просто друзья. – Я не собирался отчитываться перед сыном о причинах, как того требовали от меня Уэс и Джон. Я просто не готов был спать с кем-то другим, а они терзали меня вопросом – почему. – Так что ты его не увидишь.

– Это хорошо, потому что когда папа приехал забрать меня, Хлою и Джеффа от тебя в День благодарения и увидел его – это было ужасно.

– Но он же сам встречался тогда с парнем, как его… – я напряг память, – Байроном.

– Брайаном.

– Ну да, точно.

– Да, но это не важно. Он был все равно взбешен.

– Он больше не имеет права беситься, что бы я ни делал. А ты вообще в эту сторону не должен думать. Я уже жалею, что спросил. Я позвоню тебе…

– Нет, па, подожди. Я не имел в виду… В общем. Я только хочу, чтобы вы снова стали жить вместе. Ведь не случилось ничего такого, чего нельзя решить. Он любит тебя, и хочешь ты того или нет, но ты должен признать, что тоже его любишь. Я хочу сказать, что видел много людей и их взаимоотношения, и на фоне них вы с отцом… Господи… Я такой счастливчик, что вы у меня есть. Но отец… у него больше нет тебя, и это очень для него тяжело.

– Деклан…

– Я люблю тебя, и его тоже люблю, и знаю, что он жесткий в любовных делах, потому что он сукин сын, и…

– Деклан Михаель Вейнрайт!

– Он такой… Он непреклонный. Но он как мой лучший друг, понимаешь, никогда в жизни не оставит меня в беде. Но ему необходимо вернуть назад своего мужа, потому что ты его поддержка.

Мои дети вдруг стали такими взрослыми, к этому было очень сложно привыкнуть, несмотря на то, что Хлое уже двадцать один год, а Деку – девятнадцать. Меня это радовало и огорчало одновременно.

– Па.

– Я подумаю о том, что ты мне сейчас сказал.

– Нет, не подумаешь, – пробормотал он, – но я все равно тебя люблю. Спасибо, что разрешил взять с собой Бена.

– Конечно. Мы же не оставим его без дома.

– Не оставим, – согласился он. – А почему ты так неожиданно мне позвонил?

– Ну, я иду на свидание.

– Зачем? – спросил он с той же интонацией, что и сестра. И это прозвучало очень забавно.

Все говорило о том, что звонить детям перед свиданием было плохой идеей. Но я отбросил эти мысли, подъехав к северному побережью, к местечку, где условился встретиться с Эйданом.

Ресторан-холл «Скордаттос» представлял из себя непритязательное учреждение, располагающееся среди множества уличных кафешек, в котором можно получить хорошую выпивку и вкусный стейк. Внутри он был отделан темным деревом с кожаной мебелью, что создавало атмосферу места, где можно обсудить важные дела, неспешно выкуривая сигару. Я полюбил этот ресторан сразу, как вошел.

Объяснив администратору, какой столик мне нужен, я был направлен в дальний конец зала. Там уже сидели четыре пары, я с Эйданом были пятой, пустовало мое место и еще одно – напротив, рядом с одним из мужчин. Я обогнул стол, чтобы сесть около моего парня.

– О, у тебя получилось! – улыбнулся он, отодвигая стул, чтобы мне удобнее было приземлиться. – Я так рад.

– Еще раз извини, – снова, как и сегодня днем, когда понял, что не успеваю, попросил прощения я. – Декорации…

– Остановись, – ухмыльнулся он, и я улыбнулся в ответ. Все-таки он симпатичный парень, моложе меня, но ненамного, с красивыми волосами, линией скул и фигурой. Он мог привлечь одной лишь внешностью, но и его знания также впечатляли. – Я очень рад, что у тебя все же получилось вырваться.

Он был очень обаятелен.

– Ребята, надеюсь, вы не против, – сказал мужчина, подошедший к столику, – если я приглашу в нашу компанию еще одного человека.

Подняв глаза, я встретился с таким знакомым оттенком синего.

– Это Уолтер.

– Очень приятно, – зловеще улыбнулся он.

Вот блин.

На его лице было написано крайнее изумление, а я с трудом подавил возглас досады, стараясь вести себя по-взрослому.

– Уолтер, я знаю, ты не любишь присоединяться к незнакомой компании, – твердо сказал парень, которого я впервые видел, – так что мы можем…

– О нет, все прекрасно, я останусь, – жизнерадостно ответил Уолтер, указывая официанту место, куда поставить еще один стул.

Я с ужасом наблюдал, как он садится напротив меня, наклоняясь вперед, упершись на стол локтями и переплетя пальцы, и смотрит на меня взглядом, полным неприкрытой, животной страсти. Я тяжело сглотнул и неуверенно улыбнулся Эйдану. Но тот на меня даже не посмотрел. Все внимание собравшихся было устремлено на Уолтера.

– Что ж, думаю, необходимо заново представиться, – весело предложил Эйдан. – Я Эйдан Грэхем, а это – Сиван…

– Круз, – закончил Уолтер. – Я знаю, мы уже встречались.

Эйдан повернулся ко мне.

– Вы друг друга знаете?

Я прочистил горло.

– Да.

Уолтер улыбнулся, я сердито посмотрел, а мужик, что привел моего будущего бывшего мужа, придвинулся к нему ближе и положил руку на спину, обращаясь в это время ко мне:

– Вы тоже адвокат? Извините, я просто отсутствовал, когда вы к нам присоединились.

– Нет, я…

– Сиван один из лучших художников-постановщиков в городе, – ответил за меня Уолтер.

– Правда? – широко улыбнулся мужчина, протягивая руку. – Это, должно быть, очень интересно.

– Не интереснее, чем что-либо другое, – уверил я.

– Я Билл Клемсон, налоговый адвокат у «Эйбел, Кляйн, Коффман и Витт».

– Приятно познакомиться, – пожал я его руку.

– И где вы практикуете? – спросил Эйдан, укладывая руку на спинку моего кресла.

Официантка подошла принять заказ, и Эйдан взял виски и стал ждать, когда определится Уолтер.

– Клубничный дайкири, – сказал тот с самым невозмутимым выражением на лице.

Девушка заколебалась. Он улыбнулся ей своей коронной улыбкой: жаркой, с ямочками на щеках и опасным блеском в глазах, напоминающих голодного льва. И она растаяла.

– Прямо сейчас, – прошептал он.

Он вернул свое внимание мне, и я увидел, как он поднял одну бровь. Засранец. Он сделал этот заказ, чтобы преподать мне урок. Я не должен бояться быть собой среди любой компании, но он знал, что я боюсь, доказательством этому служил мой нетронутый джин с тоником.

– Дайкири? – усмехнулся Эйдан.

– Обычно я пью «семь на семь», но иногда хочется чего-нибудь сладкого.

– Конечно, – кивнул Эйдан, всем своим видом показывая, что Уолтер не в себе. – И все же, где вы…

– Я партнер в «Стэтхем Маркхем», – жестко чеканя слова, ответил Уолтер, потому что не позволял смеяться над собой. Никогда.

Все разговоры за столом резко прекратились, что меня безумно разозлило.

– Вы – Уолтер Вейнрайт? – произнес Эйдан с благоговением.

– Да, это я, – сухо ответил он, перед тем как вновь посмотреть на меня.

Я намеренно его игнорировал, даря все свое внимание Эйдану.

– Скажи, что здесь вкусно готовят?

Но тот все еще открывал и закрывал рот, как рыба на суше.

Причина, почему все с восхищением смотрели на Уолтера, была в том, что он недавно судился с крупной фармацевтической компанией и выиграл. Это дело уже стало прецедентом в адвокатской практике. Обычно Уолтер не участвует в слушаниях в суде. Он решает проблемы своих клиентов задолго до этого. Но когда доходит до драки, он идет и выигрывает по-крупному. Так что его имя и имя его компании звучало из всех щелей. У него брали интервью на телевидении, он был на всех каналах, начиная с CNN и заканчивая главными сводками пятичасового выпуска местных новостей. Я просматривал журналы – он и его фирма, конечно же, были на обложке «Хроникалс». Только находясь в подземном бункере, можно было избежать информации о Уолтере Вейнрайте. И, естественно, никто из присутствующих за столом не пропустил ни момента из истерии средств массовой информации, которая сделала Уолтера чемпионом среди рабочего класса и, как сказали мои дети, главным кандидатом на то, чтобы его имя повесили на парадной двери его компании. И хоть я был и рад за него, но сейчас это было очень некстати.