Текст книги "Дети Шини (СИ)"

Автор книги: Мартин Ида

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

После их ухода, в наступившей тишине, приступы душераздирающего кашля зазвучали ещё страшнее. Амелин с жуткими хрипами втягивал в себя воздух и бился на кровати, как выброшенная на берег рыба. Я погрела молоко и попросила Сёмину принести ещё снега для чая.

А сама взяла кружку с дымящимся молоком, села на кровать и несколько раз потрясла его за плечо, пытаясь разбудить. Но он никак не просыпался, только кашлял и хрипел. Я потрогала лоб. Температура если и была, то намного ниже, чем вчера вечером, вероятно, лучше было оставить его в покое. Но как только дверь за Сёминой захлопнулась, он неожиданно и крепко схватил меня за руку, так что молоко, которое я держала в другой руке, даже немного выплеснулось на пол.

– Как ты могла? Как ты позволила им сделать это со мной?

От такой фамильярности я откровенно растерялась.

– А как ещё? Нужно было сбить температуру. Или ты хотел умереть?

Попыталась аккуратно забрать руку, чтобы снова не разлить молоко, но тут внезапно, заметив те самые, другие шрамы, буквально остолбенела.

И действительно было от чего, всё его предплечье от самого запястья до локтя оказалось испещрено кошмарными рубцами и порезами, маленькими и большими, тоненькими и жирными шрамами, в основном поперечными, но было несколько и продольных. Так, что всё вместе это напоминало хаотичную штриховку безумного художника.

Амелин перехватил мой взгляд и вызывающе улыбнулся.

– Видишь же, что хотел. Вот, только до вчерашнего дня думал, что всё знаю о боли, но даже представить себе не мог, что чувствуешь, когда к горячему телу прикасается кусок льда.

– Якушин сказал, что это не больно, а просто неприятно, – с трудом выдавила я, всё ещё переваривая увиденное.

– Твой Якушин ошибся. Всё наоборот. Это было жутко больно, но приятно.

Он паясничал, специально пытаясь меня зацепить.

– Слушай, Амелин. Ты не дома, это может там родители на эти штуки ведутся, а нам, честно сказать, пофиг. Можешь, хоть об стену убиться, если тебе это нравится.

Но ему явно доставлял удовольствие этот глумливый ребяческий эпатаж. Он вытащил из-под простыни вторую, столь же сильно обезображенную, руку и вдохновенно продекламировал:

– Слепцы напрасно ищут, где дорога,

Доверясь чувств слепым поводырям;

Но если жизнь – базар крикливый Бога,

То только смерть – его бессмертный храм.

Я сунула ему чашку с молоком и поскорее отошла от кровати.

Он взял, выпил залпом и тут же снова позвал меня.

– Будь другом, помоги дойти до туалета.

Идти на попятную не хотелось, но не могла же я его послать в таком состоянии.

Кое-как поднявшись с кровати, Амелин завернулся в простыню, сунул ноги в смешные ботинки и оперся о мои плечи. Он был выше головы на две.

– Извини. С Фетом я, наверное, переборщил.

– Ладно. Завтра поедем в больницу, и тебя там быстро вылечат.

Мы дошли уже почти до самых дверей, но после этих моих слов, он вопросительно остановился, и внезапно вспыхнувший в его глазах упрек, заставил меня почувствовать себя виноватой.

– Тебе нужно в больницу. У нас нет лекарств, и мы должны будем разъехаться.

– А ты куда поедешь?

– Мы с Марковым и Сёминой в Сочи.

– Я хочу с вами, – сказал он, но прозвучало "я еду с вами".

– В твоей ситуации сейчас не до хотения.

– Да, брось, – он небрежно поморщился. – Подумаешь кашель и температура. У тебя никогда такого не было, что ли?

– О чем ты думал, когда в легком пальто зимой убегал из дома? При том, что и так уже болел. Не мог одеть что-нибудь нормальное?

– Не мог, – в его детской улыбке опять промелькнула издевка. – У меня нет.

– Чего у тебя нет?

– Ничего нормального.

– Согласна, – эта нелепая игра выводила меня из себя. – У ненормального человека не может быть ничего нормального. И, вообще, Амелин, кончай препираться. Мы уже всё решили.

– Меня зовут Костя, – резко отпустив меня, он развернулся, и сам вышел в маленькую, холодную комнату.

Его голая спина, плечи и шея сзади тоже выглядели отвратительно: лоскут неровной бугристой кожи, а на ней и под ней несколько красных длинных полос. Меня аж передернуло.

– Эй, стой, – закричала я, приходя в себя. – Накинь хотя бы пальто.

Но было поздно, дверь громко захлопнулась. А когда он вернулся, то вообще перестал со мной разговаривать, пошел, упал в свою кровать и накрылся подушкой.

На обед Сёмина сварила суп из рыбных консервов и потушила курицу с рисом на второе. Её манипуляции на кухне выглядели поистине фантастично. Было удивительно, что из этой магазинной ерунды может получаться настоящая еда. А ещё она делала это с таким удовольствием, что я невольно залюбовалась. Прям даже когда картошку чистила вся светилась. Чудачка.

С улицы парни примчались злые и взбудораженные, постоянно переругивались и обзывались, так что понять, в чем дело было невозможно.

– Не получилось с машиной? – осторожно спросила я.

– С машиной всё хорошо, – Якушин был уже основательно заведен. – Плохо, что тут, оказывается, живут люди, которые телевизор смотрят.

И он рассказал, что пока Марков, Герасимов и Петров расчищали выезд и дорогу, к ним подошел местный приставучий дед. Начал докапываться кто такие, зачем и откуда. Сам Якушин в это время был в гараже, а когда вышел, оказалось, что Марков уже успел изрядно нахамить деду. И тот сначала вроде бы ушел, но потом очень быстро вернулся, и стал читать лекцию о тяготах военного времени, а когда закончил, объявил, что идет вызывать полицию. Петров сразу же предложил убить деда, но никому уже было не до шуток.

Получалось, что нам нужно срочно сваливать из деревни. Дружно обозлившись на Маркова, мы начали собираться, как полоумные. Свежесваренный Настин суп пришлось вылить, а вот в чугунный котелок с курицей и рисом Герасимов вцепился, как в спасательный круг. И мы отдали ему этот котелок в обмен на черную толстовку с Рамштайном для Амелина, потому что его собственный свитер, всю ночь провалявшийся под стулом, высохнуть не успел.

==========

Глава 12 ==========

Вероятно, дед свою угрозу исполнил, так как через полтора часа на повороте в сторону Волоколамска нам повстречались аж две полицейские машины. Но про Газель никто не знал, так что на трассу удалось выехать беспрепятственно.

Когда же до всех дошло, что мы едва не попались, но ловко ускользнули от преследования, стало отчего-то очень легко и весело, даже азартно как-то.

Ярко освещенные солнцем снежные поля, мелькавшие за окном, теперь ничуть не угнетали, в них словно появился какой-то скрытый, но очень важный и правильный смысл. Кругом всё было белым, первозданным и идеально чистым, как тот самый лист, с которого заново начинают делать все неудавшиеся дела, в том числе и жить. Может, так оно и должно быть? Может то, что мы делаем даже хорошо? Для нас хорошо, да и для всех. Может, там впереди, за каким-нибудь очередным поворотом нас ждет нечто удивительное, волшебное и прекрасное, что-то совершенно необыкновенное и счастливое? Сверкающие лучи солнца, настойчиво проникающие сквозь припорошенные кроны деревьев, ещё сильнее разжигали ощущение этой радужной надежды.

– Сделай погромче! – закричал вдруг Петров сзади, мощным энергетическим вихрем врываясь в моё мечтательное созерцание. – Классная песня!

Я прибавила звук, и машина сразу бешено закачалась, потому что Петров тут же запрыгал.

– Давай громче, – кричал он. – Ещё громче!

"Cast off the crutch that kills the pain

The Red Flag waving never meant the same

The kids of tomorrow don't need today

When they live in the sins of yesterday".

Кажется, они орали все втроем: Петров, Марков и Герасимов. Кто-то нещадно путал слова, но это было не важно, потому что мы все завелись, даже Настя, даже Якушин энергично кивал в такт головой и, создавалось ощущение, что вся наша машина буквально скачет по дороге в яростном ритме Красного флага.

Это было, как выбросить из головы всё прошлое, не загадывать на будущее, не бояться, не планировать, не сожалеть, просто быть здесь и сейчас, ощущать каждую секунду вечностью и, окунувшись в бессмертие, обрести суперсилу. Я тоже жизнерадостно запрыгала на сидении, и Якушин добродушно расхохотавшись, так посмотрел на меня, что если бы такое случилось два года назад, я бы, наверное, умерла от счастья.

Потом же, когда приступ общей беспричинной радости понемногу улегся, парни сзади решили то ли пообедать, то ли поужинать. Они ели втроем прямо из котелка. Ложка была всего одна и больному Амелину её, конечно же, не дали, но у меня в куртке оставались два сникерса – мой и Настин, и я отдала их ему и Якушину, потому что Настя сладкое не ест, а я могла потерпеть. В общем, всё было очень даже хорошо и весело, до тех пор, пока мы не добрались до Волоколамска.

Сначала кое-как нашли вокзал и высадили Маркова с Герасимовым покупать билеты. Одному на Москву, другому на Псков, а сами поехали искать больницу. Думали, это недолго. Минут пятнадцать. Потому что слово Волоколамск хоть и длинное, а город, оказался совсем небольшой и тихий. Герасимов говорил, что Волоколамск самый старый город в Московской области, и я охотно ему верила. Все постройки здесь были невысокие и скромные, от них веяло древностью и советской эпохой одновременно, а расстояния между группками домов такие, что в Москве между ними поместился бы целый квартал. Герасимов ещё рассказывал про кремль и собор, на которые стоило бы посмотреть, но в нашей ситуации было не до экскурсий. Мы только мельком поглазели на черные купола с золотыми крестами и белую колокольню в окошко, пока искали вокзал и когда, высадив там Маркова с Герасимовым, возвращались обратно на трассу. Оказалось, что Центральная больница города находилась совсем не в центре города. Пришлось останавливаться чуть ли не возле каждого прохожего, чтобы спросить, как туда добраться, ведь ни gps, ни карт у нас не было.

При этом раз в пять минут звонил Марков и психовал, что на вокзале рядом с ними ходят полицейские и подозрительно косятся. Он так громко и нервно это говорил, что даже я, сидя рядом с Якушиным, всё слышала. Но масла в огонь подлила Сёмина, когда стала делать замечания, что мы очень быстро и опасно едем, а в довершении всего, Петров заныл, что его укачивает. Одним словом, Якушин по неосторожности очень грубо подрезал какой-то синий Мерс. Понятное дело, что опыта вождения у него особо и не было, а тут ещё нервы и мы. Но водитель Мерса об этом не знал, да, возможно, если бы и знал, то это ничего не изменило бы. Потому что после того, как он возмущенно и яростно отсигналил нам сзади, попросту взял, обогнал и встал перед Газелью. Мы тоже остановились. Якушин напрягся, мы с Настей тоже, а Петров, которому сзади ничего видно не было, стал выспрашивать, что да как. Но все молчали. Просто сидели и опасливо наблюдали, как из Мерса решительно вышел довольно молодой, прилично одетый мужик с бородой, подошел и требовательно постучал в дверь. И мы с Настей в один голос закричали на Якушина "сиди". Однако он, хоть и замялся немного, но всё же вышел к этому мужику. Глупо, конечно, было рассчитывать, что тот пришел разговоры разговаривать, но когда он резко ударил Якушина по лицу кулаком, мы с Настей громко ахнули от неожиданности. Семина тут же закрыла глаза ладонями, а я полезла через водительское сидение, спасать Якушина. Но мужик не стал дожидаться продолжения, крикнул ещё что-то матом и быстро ретировался.

Якушин вернулся на своё место жутко злой и расстроенный. Из носа у него шла кровь, а на переносице появилась рассеченная ссадина. Было видно, что ему стыдно и унизительно перед нами, и от этого нам тоже было неловко. Даже Петрову.

– Подумаешь, – наигранно беспечным голосом сказал тот. – Чего такого? А кто не получал? Меня, вон, летом этим дворовые немного попинали, за то, что я их девчонок на камеру записывал. Гонялись, правда, долго, на крыше девятиэтажки только догнали, да я бы и не бегал, может, но за камеру волновался. Уверен был, что отнимут. И отняли, конечно, в итоге. Там, на крыше.

– Да, заткнись, уже, – одернула его я. – К чему это сейчас?

Петров обижено замолчал, однако тихонько достал камеру, подполз к переговорному окошку и попытался поймать Якушина в кадр, тогда я так разозлилась, что вырвала у него эту камеру и запихнула под своё сидение. Настя сказала, что в её сумке сзади есть целая упаковка бумажных платков и Петров стал искать их, а пока шумно возился и перекрикивался с Настей, то разбудил Амелина.

Я слышала, как тот спросил Петрова, куда мы едем, а когда услышал про больницу, хрипло, но отчетливо крикнул, так, что слышно было всем:

– Если отвезете меня в больницу, то я вас сразу сдам. Обещаю.

– Ну чего, ты, – попытался урезонить его Петров, передавая Якушину платки. – От воспаления лёгких люди даже под присмотром врачей умирают. А у нас теперь и дома-то нет.

– В больницу я не поеду, – упрямо повторил Амелин.

– Знаешь, Костя, нам и без твоих капризов неприятностей хватает, – сказала я, поворачиваясь к окошку и пытаясь разглядеть его в темноте кузова.

– Как приятно, что ты, наконец, запомнила, как меня зовут, – едва сдерживая кашель, прохрипел он. – Теперь я тем более туда не хочу.

Якушин закончил вытирать кровь, внимательно оглядел пострадавший нос в зеркало, скинул использованные платки на коврик себе под ноги и вопросительно посмотрел на меня, как бы спрашивая "что делать?". Я пожала плечами. Если прислушиваться к голосу разума, то Амелина, конечно же, нужно было без разговоров везти в больницу, но что-то внутри меня противилось этому решению. Ведь, он был в таком же положении, что и мы и отдать его на растерзание было бы не честно, пусть он даже чудак и суицидник. К тому же, он грозил сдать нас полиции.

Якушин точно прочел мои мысли.

– Ладно, – сказал он. – Ты сам себе хозяин.

А затем мы развернулись и поехали назад. После дорожного происшествия Марков, точно почувствовав, неожиданно перестал нам названивать. Но когда мы подъехали к вокзалу и, наконец, перезвонили ему, то он почему-то трубку не взял. Герасимов вообще оказался недоступен. Тогда, мы с Петровым сами пошли за ними, но в зале ожидания ни Маркова, ни Герасимова не оказалось. Обшарили всё вокруг вплоть до туалетов, однако парни как сквозь землю провалились. Пришлось вернуться к машине.

Якушин сидел на корточках у обочины и прикладывал к разбитому носу снег, а Настя стояла рядом и горестно охала.

– Их нет, – сообщил Петров. – Может, в полицию забрали?

– Если забрали в полицию, – сказал Якушин, отплевываясь от снега, – то сейчас начнется на нас облава.

– Может, они ничего не расскажут? – Настя машинально забрала горсть снега из его руки и начала сама прикладывать ему к переносице, Якушин даже не противился.

Дело шло к вечеру, лёгкий серовато-розовый полумрак зыбкой пеленой опускался на город, и внезапная мысль о приближающейся ночи напугала меня до ужаса. Точно если до конца дня мы не найдем парней, то всё исчезнет, и этот город, и Москва, и весь мир, и мы вместе с ним. Как в компьютерных игрушках, когда после провала миссии экран постепенно гаснет, и главный герой умирает вместе с этим уходящим светом. Тотальная и кромешная тьма из моих кошмаров, безысходная и вечная. Game over.

И тут мне пришла в голову странная, но вполне жизненная идея, я натянула посильнее капюшон и подняла Якушина под локоть.

– Пошли.

Он недоуменно пожал плечами, но послушался.

На станции мы прямиком направились к окошечку "Справочной".

– Скажите, пожалуйста, где у вас полиция? На нас тут за углом хулиганы напали. Вон, как человека избили, – я ткнула пальцем в нос Якушину.

Моложавая женщина с забранными в хвост гладкими блестящими черными волосами и тонко выщипанными бровями, аж пол туловища высунула из окна, разглядывая его разбитое лицо. Крупный, очень выразительный рот жалостливо скривился.

– Сейчас, сейчас, – она мигом вскочила и убежала, а уже через минуту вернулась в сопровождении розовощёкой, коротко стриженной дородной тётеньки с чемоданчиком в руке.

Тётенька неласково толкнула Якушина прямо на жесткие металлические сидения и начала зачем-то обтирать ему лицо спиртом. Потом, напихала в нос тампонов, дала две таблетки аспирина, супрастина и велела ехать в травмпункт. Якушин безразлично сунул таблетки в карман и попросил троксевазиновую мазь.

Мази в её чемоданчике не оказалось, но пока она возилась, неожиданно заметила на шее Якушина выбившийся из-под одежды кулон, похожий на такой, какой носят американские солдаты, схватила пухлой отекшей рукой, и стала пристально рассматривать. На кулоне был изображен красный крест, а на нем буквы DNR. Затем тётенька возмущенно надула толстые щёки и пренебрежительно заявила:

– Ты ещё салага совсем, чтоб себе такие вещи надевать. Головой сначала думай, – она собиралась ткнуть пальцем ему в лоб, но Якушин отдернулся. – Один выпендреж на уме.

Тут та, что из справочной, очень вовремя вмешалась:

– Линейный пункт у нас тут недалеко, через дворы пройти можно. Вам нужна улица Волоколамская один "а", и она сунула мне в руки складную карту города. – Вы совсем немного опоздали. Здесь патруль обычно дежурит, но они уехали. Забрали какого-то, то ли безбилетника, то ли воришку, что-то я так и не поняла.

– Одного? – осторожно спросила я.

– Да кто его знает. Вроде одного. Мне некогда особо рассматривать, – она махнула рукой, прощаясь с нами, и снова скрылась за своим окошком.

А дородная медсестра, упершись в меня немигающим взглядом, как-то очень недобро и подозрительно сказала:

– Какой интересный цвет волос.

Я потрогала голову, капюшон предательски болтался на плечах.

В отделение пришлось идти пешком. Машину никак нельзя было светить. Хотели просто убедиться, что тот, кого забрали это не один из наших. Никакого особого плана у нас не было, только если удастся, посмотреть на задержанных. Авантюра очень глупая, но не могли же мы сидеть просто так, когда люди пропали.

Однако далеко уйти мы не успели. Позвонил радостный Петров с известием, что Герасимов вернулся. Оказывается он просто ходил искать Макдональдс, но не нашел, зато по дороге потерял телефон. А Марков не хотел идти в Макдональдс, поэтому остался на вокзале. И вообще, они поругались. Это вполне объясняло, почему полиция увезла только одного человека. Петров сказал, чтобы мы быстрее возвращались, потому что Маркову уже не поможешь, а если мы не уедем подальше от вокзала, то и нас всех заберут.

Было очень обидно за Маркова, потому что он хоть и вредный, с ним всё же было как-то спокойнее. Он умел принимать решения, и у него всегда были какие-то идеи. Но Якушин сказал, что "придется вернуться". И мне ничего не оставалось, как послушаться его.

Мы развернулись на сто восемьдесят градусов и дошли только до светофора, как вдруг на другой стороне, под фонарем, я увидела знакомую красную куртку и черные кудряшки. Человек в красном шел очень быстро, и вскоре почти пропал из виду.

– Марков! – я сломя голову бросилась через дорогу, не обращая внимания на идущие машины.

Кто-то резко затормозил, кто-то засигналил. Кидаться под колеса было полнейшим безумием, но мы никак не могли потерять Маркова.

Я всё-таки догнала его и напрыгнула сзади.

– Ты нашелся!

Сначала Марков испуганно вздрогнул и завертел головой так, что чуть было не потерял очки, а затем, поняв, что происходит, небрежно стряхнул меня с себя, и какое-то время недоуменно смотрел:

– Осеева? Ты чего?

– Я так рада, что тебя не забрали.

– Что значит "не забрали"? Очень даже забрали. Просто далеко мы не уехали, – сказал он очень поучительным, но довольным тоном.

– Можешь, объяснить, что случилось?

За сегодняшний день я уже была готова к любым сюрпризам.

– Случилось то, что я уговорил их туда не ехать. Просто остановились по пути, вон там, неподалеку во дворах, – Марков махнул рукой в неопределенном направлении. – И просто поболтали. Долго, конечно, затянулось, обычно люди пытаются избавиться от меня гораздо раньше, но эти оказались дотошные и жадные.

– Ты что, подкупил их? – несколько удивленно спросила я.

– Ой, Осеева, чего ты как маленькая? Они дали мне три часа, пока не закончится их дежурство, а потом появятся другие, ну и с теми неизвестно как. Так что нужно сваливать быстрее из города. Но на электричке ехать нельзя, там по всем вагонам ходят и проверяют. А ещё есть междугородние автобусы. Вот на них тоже нельзя. Это мне парни рассказали.

В подтверждение своих слов Марков многозначительно махал указательным пальцем у меня перед носом, точно отчитывая за провинность.

– Какие ещё парни?

– Ну, полицейские. Просто им на вид лет по двадцать обоим.

Мы вернулись в машину, сначала поехали в аптеку и взяли Троксевазин и лекарства для Амелина, а затем в Макдональдс. Накупили два огромных пакета всякой еды, припарковались в какой-то глуши рядом с высокой оградой старого парка и уселись в кузове, потому что там было хоть и тесно, но тепло.

На улице совсем стемнело и теперь всё уже не казалось таким радужным, как утром, когда мы обсуждали наши планы. И, хотя Марков всё ещё продвигал тему с Сочи, уверенности в голосе не было никакой. Нереалистичные предложения сыпались со всех сторон, все спорили, никто никого не слушал, мы устали и совсем запутались.

И тут, молчавший всё это время Амелин, неожиданно подал голос:

– Вас поймают через два-три дня.

– Чего это ты каркаешь? – сердито одернул его Герасимов.

– Вы слишком много дергаетесь и светитесь. Вон, за один день, сколько всего успели наворотить. Люди, когда реально хотят исчезнуть, они берут и просто растворяются.

– Как это растворяются? – не понял Петров.

Я тоже вся обратилась в слух, потому что темноте кузова лиц было не разглядеть, а к вечно спорящим голосам примешивалось яростное шуршание пакетов, оберток и дружное жевание.

– В мире растворяются, сливаются с естественным жизненным потоком мироздания, – глубокомысленно ответил Амелин.

Я была уверена, что в этот момент он хитро улыбался.

– Чушь какая, – серьёзно отозвался Якушин. – Я просто хотел уехать. Вот и всё. Лишь бы не выслушивать каждый день упреки за то, что я не делал и к чему не имею никакого отношения.

– Если мы резко не исчезнем, то нас быстро вернут домой, – еле проговорил Амелин, давясь кашлем.– Знаю я про такое. Слышал. Ничего, конечно, нам не будет. Никого не посадят и не привлекут. Но душу вытрясут и мозги вынут.

– Всё равно не понимаю, как это можно раствориться, – Петров явно заинтересовался этим вопросом.

– Просто представь, был человек, был и раз, его нет. Ничего вокруг не изменилось, просто он взял и пропал. Думаешь, такого не бывает? – сказал Амелин.

– Где пропал? – не унимался Петров.

– Ты, что? – в голосе Амелина вновь послышалась улыбка. – Это же все с детского сада знают, Герасимов точно должен помнить:

– Из дома вышел человек

С дубинкой и мешком

И в дальний путь,

И в дальний путь

Отправился пешком.

И вот однажды на заре

Вошёл он в тёмный лес.

И с той поры,

И с той поры,

И с той поры исчез.

Якушин измученно застонал:

– Я больше не могу этого слушать. Пойду.

Он распахнул дверь и выпрыгнул из машины. Свет от стоявших вдоль пешеходной дорожки фонарей, выхватил из темноты наши озабоченные лица.

– Ты куда? – крикнул ему вслед Петров.

– Пойду, исчезну, – отозвался тот на ходу, набросил капюшон и, действительно, точно растворился в легком, только-только начинающемся снегопаде.

==========

Глава 13 ==========

Прошел час, потом полтора, в машине сильно похолодало, особенно сзади, а Якушин не возвращался. Кто-то даже предположил, что он решил нас бросить, но его спортивная сумка тут же нашлась, и беспочвенные подозрения отпали. Дозвониться ему тоже не получилось, из-за снегопада связь была очень плохая.

Так что снова пришлось отправиться на поиски. Только теперь наоборот, мы с Марковым искали Якушина. Двинулись по дорожке вдоль ограды парка в сторону, где виднелась оживленная улица, а Петров и Настя отправились по перпендикулярной дороге.

Быстро миновав пугающий парк, и оставив позади невысокий кирпичный домик, с припаркованными возле него машинами скорой помощи, мы вскоре дошли до перекрестка с современными зданиями, напоминающими торговые центры, и остановились напротив вывески Сбербанка, не понимая, куда идти дальше. Даже не догадываясь, что могло прийти Якушину в голову.

И тут, из припаркованной возле Сбера грязной восьмерки шустро выскочил парень, перебежал дорогу и подошел к нам. Обычный провинциальный парень, до боли напоминающий гопника. В плоской кепочке, лёгкой кожаной куртке и спортивных штанах.

– О, привет! – кивнул он Маркову. – А мы тебя везде ищем.

Марков задумался.

– Вы, наверное, ошиблись.

– Не. Вы не ошиблись, – парень мерзко улыбнулся, передний зуб был у него сломан.

Следом из машины вылез его товарищ, такого же неприятного вида, только в узкой черной шапочке, натянутой до глаз.

– Ну, чё? Он? – крикнул тот.

– Он, он, – подтвердил тот, что в кепке, обнимая Маркова за плечи.

Марков поёжился и попытался снять руку, но парень быстро обхватил его за шею и сжал так, что чуть очки не свалились.

– Эй, ты чего? – подала я голос. – Мы вообще не местные.

– Давайте-ка в машинку шагайте, – распорядился парень.

Тот, что в шапке, тоже подошел к нам.

– Сейчас сделаем так: вы спокойно, без всякого шухера, идете с нами, мы просто немного поболтаем и потом вас отпустим. А будете шум поднимать, вам же это боком выйдет.

– Да, – поддержал тот, который в кепке. – Просто поговорим. Очень важный разговор.

Исчезновение Якушина и сложившаяся ситуация в моём сознании моментально переплелись в нечто общее. И я отчего-то твердо решила, что говорить они собираются именно о нем.

– Идем, – кивнула я Маркову, хотя под ложечкой неприятно посасывало.

Марков досадливо поджал губы, но пошел.

Нас плотно утрамбовали на заднем сидении, потому что в машине сидели ещё двое гопников. Водитель и жирный чувак сзади. Шапка залез за нами на заднее сидение и с силой захлопнул за собой дверь.

– Значит так, малыши, – тот, что в кепке сел рядом с водителем, – все баблосы быстренько выложили, прям, сюда. Он снял кепку с коротко стриженой головы и протянул нам.

– И вы его потом отпустите? – с надеждой спросила я.

– Обязательно, – притворно улыбаясь, заверил Шапка. – Мы вас обоих отпустим. Но ты, если хочешь, можешь остаться.

Они гнусно заржали.

– Якушина отпустите? – повторила я.

– Кого? – Кепка наморщил лоб. – Ты это сейчас о чем?

Марков ощутимо пихнул меня локтем, и до меня дошло, что я ляпнула глупость.

После чего мы, не говоря ни слова, полезли в карманы. У меня при себе оказалось всего пятьсот рублей. У Маркова тысяча.

– И чё, всё? – Шапка расстроено выпятил нижнюю губу.

Рядом со мной сидел жирный бугай от которого так несло потом, что я боялась, что меня вырвет прямо в машине.

– Всё, – развел руками Марков.

– Да, не гони, – ощетинился Кепка. – Мы же знаем, что ты богатенький Буратинка. Ну-ка поищи получше.

– Больше нет, – упрямо сказал Марков.

– Ну, вот, начинается, – пробасил жирный. – Придется искать.

Кепка рыбьим взглядом уставился на нас:

– Куда дели баблосы? Только давайте без пурги тут.

Мы в ужасе молчали. Тогда Шапка достал коротенький нож и сунул Маркову прямо под нос.

– Будем ломаться?

– Нет ничего. Потратили, – нервно моргая, упрямо сказал Марков.

– Да, не гони, – гнусаво проговорил Кепка. – Давай, Серега, объясни ребятам политику партии.

Ублюдок в шапке – Серега, приставил свой перочинный ножик Маркову прямо к ноге и начал медленно на него давить. Марков тихо заскулил, а я похолодела от страха.

– Ну, что? – спросил Кепка. – Вспомнил? Нет? Жаль. Давай Серега ещё разок.

– Нет, – завопила я. – Хватит! Сколько вам нужно?

Парни загоготали.

– А нам всё нужно, – хрюкнул жирный.

– Отпустите нас, а мы принесем, – пообещала я.

Они опять гадко засмеялись.

– Какая умная школота, – сказал Шапка. – Пожалуй, поступим так. Мы отпустим очкарика, а ты посидишь тут с нами, подождешь. Кинет – расплачиваться будешь сама.

Они выпихнули Маркова на дорогу. Он немного постоял, пытаясь рассмотреть, что у него там с ногой, но гопники открыли окно и стали подгонять. Тогда Марков медленно, будто бы даже припадая на ногу, двинулся в сторону нашей Газели. Его яркая красная куртка была отлично видна даже в темноте.

– Ну, вот и ладненько, – потер руки Кепка. – А теперь, давай тихонечко за ним.

И машина аккуратно тронулась с места и покатилась за Марковым.

– Но так не честно! – не сдержалась я, чем очень сильно их развеселила, и они всё то время пока преследовали Маркова, передразнивали меня, на все лады повторяя "так не честно".

Когда же он доковылял до наших, Петров и Настя уже вернулись, и что-то оживленно обсуждали с Герасимовым. Судя по их удрученному виду Якушина они не нашли, а завидев Маркова, бросились ему навстречу.

Но гопники моментально подрулили и вывалились всем скопом из машины, даже молчаливый водитель, который оказался здоровенным амбалом. Жирный, не церемонясь, вытащил и меня.

Кругом не было ни души, мы специально подыскивали глухое, безлюдное местечко, и теперь это оказалось очень на руку гопникам. Завидев их, ребята так растерялись, что никто даже дернуться не успел. После чего водитель и жирный согнали нас в кучу, а Кепка и Шапка по-хозяйски полезли в нашу Газель. Первым делом выковыряли оттуда Амелина и кинули к нам, а потом принялись доставать сумки. Возиться они особо не стали, просто раскрывали одну за другой, и вытряхивали содержимое прямо на снег. Мои деньги нашли самыми первыми, завернутыми в тетрадный клетчатый лист. Деньги Герасимова оказались у него в кармане куртки, так что их забрал амбал, когда обыскивал. У Насти рассыпалась стопка сторублевок, уроды сгребли их и их. Кроме того, они забрали все телефоны, карточки, ноут Петрова и планшет Герасимова. Наличность Маркова нашлась в носках. Бумажник Якушина Шапка, не раскрывая, пихнул к себе в карман. Напоследок они забрали пакет из Макдональдса с тремя оставшимися гамбургерами и большой коробкой нагетсов.

Гопники уехали весьма довольные, пожелав нам улыбаться и не болеть. А мы остались огорошено стоять над кучей раскиданных шмоток, как бедные поселенцы после Мамаева набега.

Первой очнулась Сёмина, она камнем бросилась на кучу и начала спешно собирать свои вещи, наверное, потому что сверху оказалось её нижнее бельё.

– Вот это капец! Просто финиш. Это полная задница, – впервые в жизни я видела на лице Герасимова столь бурное выражение эмоций.

– Откуда они взялись? – промямлил совсем сникший Петров.

– Понятия не имею, – Марков, кажется, единственный, кто сохранил присутствие духа. – Они нас прямо на улице заловили. Откуда-то знали, что у меня деньги есть.

– Ясное дело, откуда, – сказал Амелин, кутаясь в шарф. – Твои друзья – хорошие парни нашептали.