Текст книги "Зато ты очень красивый (сборник)"

Автор книги: Марта Кетро

Соавторы: Глория Му,Аглая Дюрсо,Юлия Рублева,Наталия Оленева,Сергей Узун
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

6

Чужой гид Мустафа, подслушав мои вопли на тему «Почему?!..» на ресепшн, остановил меня, когда я шла через отель на улицу. Он объяснил, что мой гид – плохой гид, что вот он, Мустафа, все время находится здесь, чтобы решать проблемы своих туристов. Мы присели на диванчик. Я жалела, что не взяла диктофон. Мустафа блистал остроумием.

– Лула! – вскрикивал Мустафа. – Разве твои проблемы – это проблемы?! Вот у моих туристов – проблемы! Они мне звонят ночью, в три часа. – Он подносил растопыренные пальцы к уху и говорил в воображаемую трубку гундосым озабоченным голосом: – «Мустафа, У НАС ПРОБЛЕМЫ!» Что такое? – испуганно спрашивал он в «трубку». И снова гундосил: – «Мустафа, у нас КОМАРЫ!» Но как же, я же не могу прийти и брызгать ваших комаров! – Тут он приглашающе смотрел на меня, и мы смеялись. – А ты, Лула, говоришь – плохой номер! Или вот, звонят в шесть утра! – И он опять подносил «трубку» к уху и говорил в нее: – «Мустафа, мы купаемся, а море… грязное!» – И с комичным отчаянием: – Ну что же, я не могу прийти и стирать ваше море! – Потом доверительно зашептал: – Лула, я им сказал: идите к нашему Мубараку, пускай он стирает море, это его море!

– Я не араб, я египтянин! – говорил Мустафа с пафосом. И объяснял, видя мое изумление: – Арабы пришли в Египет, когда Египет уже был крещен и сюда с Синайских гор уже приходил Христос. У нас была коптская церковь. Теперь – ислам. А я – христианин!

О Христе Мустафа говорил как об историческом, а не религиозном факте.

– Мой дед был генерал египетской армии. Он говорил: «Мустафа, всегда дружи с русскими, они подарили нам оружие!» Поэтому я женился на русской. Потом развелся, и она уехала. Египтянки? Ты знаешь, Лула, никто уже не женится на египтянках! Они скучные! И, – понизив голос до шепота, – не темпераментные…

7

Мне запомнилась одна ночь. Я проснулась часа в четыре и вышла на терраску, прихватив из холодильника бутылочку с соком манго.

Вокруг не было ни души, стояла тишина, и было слышно море. Я сидела на терраске и курила. В небе висела луна, похожая на аппетитный оранжевый ломоть сыра. Оранжевым теплым светом светились шары вдоль аллеи – лампочки были спрятаны в кустарник. Было темно, тепло и так хорошо, что я помечтала о собственном доме на берегу моря. Когда-нибудь, в моей условной старости, когда Машка будет взрослая, красивая и замужняя. В этих мечтах навязчиво виднелся ноутбук на деревянном столе под каким-то раскидистым деревом. Видимо, мне всю жизнь будет хорошо возле экрана компьютера. Я надеялась только, что напишу к тому времени что-нибудь стоящее. Например, учебник по рекламе.

По вечерам я продолжала гулять по Хургаде. Я упорно не переходила на русский с продавцами, предпочитая использовать свой маленький английский. Когда-то произношение мне ставила специальная тетенька, и я вполне прилично произносила небогатый запас слов. Я даже научилась шутить и сердиться по-английски. В одной лавочке толстый потный хозяин ходил за мной по пятам, дыша мне в затылок и пытаясь прислониться к моей спине. На его шептания я не отвечала. Я уже двинулась к выходу, когда он все-таки прислонился, и я сердито сказала: «Черт! Don’t touch me!» Тогда он наклонился и ядовито шепнул: «Руссо туристо облико морале!» Я выпрыгнула из лавочки, и мне стало смешно: кто его научил этой фразе?

Я все время проходила мимо красивого розового «Ле Паши». Там на площади собирался какой-то фестиваль, ездили полицейские в белом на мотоциклах, машины с мигалками, рабочие устанавливали сцену, и вообще была веселая суматоха. Я купила лимонное мороженое и уселась на площади, лицом к улице. В отеле «Альбатрос» через дорогу были красивые витые балкончики. Где я их видела?..

Однажды, когда я возвращалась к себе, от группы парней, стоящей на обочине, отпочковался какой-то тип и увязался за мной. Он схватил меня за руку – я быстро отдернула руку – и проникновенно сказал: «Я хочу говорить с тобой!» – «А я не хочу!» – сказала я. «Почему?» – спросил он. Я даже засмеялась от неожиданности. Поди-ка объясни ему, почему я не хочу с ним говорить! Он тоже засмеялся. Я прибавила шагу, решив не подавать признаков жизни.

По дороге в отель эта сцена повторялась через каждые двадцать метров. Он выныривал из толпы, из-за стоящих машин, когда я уже думала, что отвязалась от него. Я молчала или отвечала сердито и односложно, заходила в аптеки и магазины и пережидала там. Он появлялся и шептал: «Я хочу говорить с тобой!»

Я ужасно не люблю врать, что у меня есть муж, чтобы отвязаться от кого-то. Но тут я сама не справилась. Возле «Аквафана» я придумала сердитого ревнивого мужа, который поджидает меня на крыльце. Я пригрозила этому надоеде, что «муж сразу бьет по лицу». Я даже топнула ногой. Тип отвязался. В отеле меня ждал детектив из серии «Я – вор», выклянченный на пляже, и я предвкушала, как сейчас попью крепкого свежего чаю с молоком и с джемом из сладких апельсинов у себя в номере и буду читать столько, сколько хочу, а завтра спать до обеда. До отъезда оставалось пять дней.

8

Я забрела на маленький базарчик. К нему вели несколько ступенек, на которых стояли горшки с кактусами. Мое сердце покорила лавка специй: я всё перенюхала, попробовала и растерла в пальцах. Владельца лавки звали Мустафа. Мы говорили на английском и жестами. Потом пили каркаде и кофе по-турецки. В конце концов перешли на русский. Просидели час. Потом перебрались в лавку напротив, где продавались масла и эссенции. Я схожу с ума от хороших запахов, и там был кондиционер. Владельца этой лавки звали снова Мустафа, имя нарицательное. Мустафы были очень любезны. Маленький, у которого масла, был очень интеллигентный и говорил только по-английски. Длинный, у которого специи, поспрашивал меня про мое семейное положение. Нет ли мужа? Развелась? Уже год? Тогда, наверное, есть бойфренд? Какие простые вопросы. Нет, бойфренда нет, Мустафа. Тогда, может быть… Нет. Рекламу на русском? Рекламу напишу запросто. Это будет стоить $50. Но могу взять специями и эссенциями. Они радостно закивали, и мы договорились вечером пойти в интернет-кафе.

Мне, бестолковой, нужно придумать себе мужа и заучить наизусть. Я не люблю врать, и мне кажется унизительным придумывать, что меня кто-то любит, когда никто не любит. Но сколько вопросов снимается сразу.

В интернет-кафе я вслепую напечатала вполне приличную рекламку для лавки специй и даже придумала слоган: «Добавь вкуса в свою жизнь!» Первый Мустафа притих и сидел рядом, смотря, как я терпеливо вспоминаю расположение русских букв на клавиатуре. Я проверила свой ящик на мейл-ру, там было письмо от подруги из Баварии, и написала ответ. Я делала в тот вечер столько привычных жестов, что мне не верилось, что я на другом континенте.

Потом Мустафа тоже полез в почту, а я побродила по кафе. И увидела, как общаются в аськах и чатах с веб-камерами. Один грустно писал на английском: «Я хочу тебя поцеловать прямо сейчас». На его мониторе печальная девушка медленно подняла голову. Изображение тормозило. Видно было, что она дома и что там тоже вечер. Ее освещал только экран. Я зверски стала завидовать, а потом представила, как я в жару сижу перед экраном в старой футболке и в косынке или вовсе неодетая и держу ноги в тазике с холодной водой. Или вру, что пошла на балкончик, а сама обленилась и курю прямо в экран, или плачу, или злюсь, или кричу «Ура!», и всем это видно. Да ну. Лучше так как-нибудь.

И еще один вечер я провела с Мустафой. Он взял с меня обещание, что я приду в субботу и мы пойдем выпьем кофе. И я начисто в субботу об этом забыла. Начисто! И не пошла. Встретились мы только перед моим отъездом. Мустафа очень злился. Чтобы его утешить, я согласилась покурить кальян. Мы выкурили два – с яблочным и клубничным вкусом. Мустафа пялился на меня все время, а когда я грозно к нему поворачивалась, закрывал лицо руками. Он начал свою волынку: ведь у меня нет бойфренда? Почему бы мне не пойти с ним на дискотеку? Потому что я вообще не хожу на дискотеки, мне там быстро становится скучно. Может быть, я его, Мустафы, боюсь? Он будет меня охранять, сказал он по-английски. Я его не боюсь. Тогда почему?.. Почему я, разговаривая с ним, все время рассматриваю людей на улице? Они что, мне больше интересны?.. Почему он говорит, что и у него ощущение, будто я куда-то уплываю и его не слушаю? «Difficult women, crazy women», – говорил он мне. Мне было скучно и жалко его. Знакомое ощущение. Дурацкое. Я испытывала к нему симпатию, он был хороший, но он мне не нравился! Я мягко сказала ему, что завтра улетаю и что мне рано вставать. Это было вранье. И ушла.

9

Сегодня у меня экскурсия на коралловые рифы. Я сторговала ее всего за 10 баксов. Утром за мной заехал автобус, нас привезли на пляж «Ле Паши» (я в следующий раз хочу в этот отель – так он мне нравится!) и погрузили на корабль, предварительно раздав ласты и маски.

Мы шли полным ходом к первой стоянке, и я разговорилась с девушкой Лилей из Киева. Ее жутко укачивало, а меня не укачивало вовсе. Она призналась, что начало укачивать полгода назад, а ее выставочный бизнес связан с морем, и ей иногда приходится осматривать всякие корабли, и это просто катастрофа. Я ее спросила, не случилось ли чего полгода назад. Случилось, сказала она без подробностей. «У тебя ушла почва из-под ног?» – спросила я. Ее аж бросило в краску, и она принялась меня благодарить – так вот почему всё, действительно, это можно именно так назвать, – и я посоветовала ей хотя бы добровольно не лезть в воду, больше ходить пешком и босиком по травке и, засыпая, представлять лесную полянку, твердую, нагретую солнцем. Наше тело ведь никогда не врет и порой отзывается самым буквальным образом на всякие проблемы. Я сразу начинаю кашлять и задыхаться по ночам, когда не могу изменить сложную для меня ситуацию или сказать и сделать что-то для меня важное. Я вспомнила, что мой жуткий прошлогодний кашель прекратился на следующий день после того, как мы с мужем решили разъехаться. Если бы я к тому времени не насмотрелась на всякие чудеса со своими клиентками, никогда бы не поверила, что все именно так. Иногда у меня начинают болеть плечи, и это для меня значит – слишком много ответственности, больше, чем пока могу унести. А боли в пояснице всегда предшествует приступ сильной тревоги за свое будущее. Это изобрела не я – насмотрелась в отделении неврозов, когда проходила практику. Поэтому хорошо, если кто-то растирает спину и одновременно ласково и твердо говорит, что все будет хорошо…

А пока я сидела на яхте, курила, на мне были огромная футболка, шорты и кепка. На стоянке все надели маски и спустились в воду. Море было ослепительно бирюзовым. Я тоже надела маску и прямо в футболке спустилась с корабля по лесенке. Волна сразу хлестнула меня в нос, в рот, я закашлялась, стала сдирать маску, и очередной волной мне смыло линзу! Из правого глаза. Мир сразу стал размытым и перекошенным, я болталась в волнах возле корабля, кашляла и ничего не соображала. И тут, как пишут в дамских романах, я вдруг очутилась в чьих-то крепких объятиях. Я не шучу. Меня подхватил какой-то страшный дядька лет шестидесяти, с черными редкими зубами. Он досдирал с меня маску, прополоскал ее в воде, затянул потуже резинку на ней и снова надел на меня. При этом я сидела на нем и обнимала его, как родного, за шею. Он выдрал из моей маски трубку и выкинул. Потом показал, что все просто: нужно набрать побольше воздуха и быстро опустить лицо в воду. И смотреть. При этом он взял меня за руку, и мы поплыли.

Я не могла ни соображать, ни думать, ни выбирать. В открытом море были волны. Я трусиха, плохо плаваю и боюсь воды. По невнятной команде этого страшного мужика я опускала лицо в воду и смотрела. Он крепко держал меня за руку. Внизу была красота! Я не очень хорошо, но все же видела разноцветных рыб. Кораллы мне показались неинтересными, об один из них я ободрала до крови коленку. Потом я немного освоилась и уже самостоятельно ныряла и выныривала, и дух замирал вот от чего: внизу кораллы, толстые цветные рыбы, а по правую руку страшный бирюзовый обрыв, такой глубокий, что вода там светится, и очень хочется туда… Мы заплыли совсем уж далеко и увидели дайвингистов с видеокамерой далеко внизу под нами. У них был фонарик. Я влюбилась в очередной раз в Красное море. В следующей жизни, с хорошим зрением, я бы обязательно занялась дайвингом.

Мне казалось, что прошло минут пятнадцать, но уже пролетел час, и мы поплыли к кораблю. Дядька пропустил меня вперед и на трапе заботливо снял с меня ласты. Я выяснила, что это не турист, как я думала, а инструктор Алед и в его обязанности входит спасать потенциальных утопленниц типа меня.

На переходе ко второй стоянке ко мне подсел гид Мохамед и зашептал: «Джулия. Сейчас мы пойдем к островам. На острова высаживаться нельзя. Там туристы делают трах». Так он шептал всей группе, всем десяти женщинам и одному мужчине. Я дала ему свой старый «Зенит», который взяла по совету бывшего мужа, и попросила открыть, чтобы сменить пленку. Открывали всей группой, нападали на «Зенит» с ножом, трясли его и ругались. Он неохотно открылся, пленка засветилась, и я вставила другую.

Купание на следующей стоянке я пропустила – сидела на палубе в мокрой футболке, курила и пила колу. Мы с одной тетенькой признались друг другу, что и так хорошо. На четвертой стоянке снова был песчаный остров. Я немного поплавала самостоятельно и на чудесной песчаной косе набрала ракушек.

В какой-то момент по дороге в отель я разговорилась с французом. Он был с тремя детьми. Зовут Паскаль, парижанин. Старший сын у него от первой жены. Она с Мадагаскара. Вторая – с острова Магриб. От нее мальчик и младшая Жюли. Меня тоже зовут Жюли? Это прекрасно. Он оператор, ездит по всему свету, очень любит экзотических женщин. Нет, француженки его не привлекают. Я журналистка? О, очень хорошо. Неужели я из России? У меня хороший английский. Практически бритиш инглиш (в этом месте я чуть не лопнула). А он думал, что я итальянка, когда наблюдал за мной. Он наблюдал за мной, когда я спала в общей каюте. Я тут самая красивая. (Я покосилась на свою футболку, видавшую виды – я ее не снимала, в воде в косынке, все время в кепке и в темных очках – что он мог видеть?)

Забавно было то, что у нас обоих был ОЧЕНЬ плохой английский. У меня был маленький словарный запас, у Паскаля – такой акцент, что я просила его произносить по слогам. Половину слов он говорил по-французски. Ему было лет пятьдесят, и он был довольно симпатичный. Дети крутились рядом, Жюли мне улыбалась, и я машинально взяла из рук ее брата темные очки и водрузила себе на лоб, рядом со своими. Мне было жутко интересно, справлюсь ли я поболтать на вот эту и вот эту тему, и я кидалась в разговор, как в воду, помогая себе жестами. Описывая пирамиды, я заметалась в поисках английского аналога русскому «грандиозный» и сказала: «Grande!» – «Это по-итальянски», – заметил Паскаль. Не хочу ли я с ним поужинать? В принципе я хотела, но знала, что потом он захочет пойти со мной в номер, чтобы «делать трах». И ужинать отказалась. Я уже давно, с осени, не испытывала мерзкого чувства, когда после секса чужого мужчину даже не хочется поцеловать. И испытывать не собиралась. Он еще раз уточнил, одна ли я приехала. Я подтвердила, что да, одна, и что, sorry, Паскаль, ужинать я не могу, sorry. Он смирился и, прощаясь на берегу, все-таки ухитрился быстро чмокнуть меня в губы. И я пошла сдавать ласты, бормоча: «Я не буду твоей никогда!» Пока мне еще было смешно.

10

В этот же день, вечером, я поехала на Саккалу покупать линзы. В отеле мне объяснили, что оптика находится там. Я почти не видела одним глазом, и, наверное, у меня был совсем беспомощный вид, потому что на мой вопрос про офтальмолога собралась небольшая толпа прохожих. Мусорщик в синем комбинезоне, прохожий в белой рубашке, два больших мужика вышли из кафе, и присоединился один старичок, куривший кальян на ступеньках своей лавки. Они громко орали и махали руками. Я стояла тихо. Потом все чего-то решили и ушли, и прохожий в белой рубашке оказался моим сопровождающим. Он вручил кому-то пакет, который до этого нес в руках, и мы пошли вниз по улице.

Парикмахер Абдул. Мы ходили туда-сюда, везде спрашивали про доктора и линзы, потом сели в маршрутку и куда-то поехали. У него был микроскопический английский. Я старалась молчать и была ему благодарна, что он со мной возится. В оптике линзы нужно было ждать два часа, и они стоили в пять раз дороже, чем в России. Мы потащились обратно на Саккалу в цирюльню к Абдулу. Не хочу ли я массаж лица? Косметический? А еще он мог бы меня подстричь. Бесплатно. Я не хотела. Он угостил меня ледяным каркаде. Я так мрачно молчала, что он начал суетиться. А меня удручало то, что я напрягаю чужого человека, и я думала, не сделать ли мне операцию на глаза и что будет, когда я состарюсь и совсем перестану видеть, и не сядет ли у меня окончательно зрение к сорока годам, и кому я нужна слепая, и много чего другого. Я зависела от линз по всем статьям.

А Абдул окончательно напугался и убежал в глубь своего салона. Потом вернулся и протянул мне коробочку. Я открыла – заиграла музыка. На коробочке были два сердечка, пронзенные стрелой. Подарок, сказал Абдул. Не хочу ли я выйти за него замуж? Я переспросила. Он повторил и погладил меня по плечу. В Хургаде у него бизнес, и дядя у него кто-то, и он может нормально обеспечить семью. Я вскочила и сказала: Абдул, наверное, линзы уже привезли, мне нужны линзы. И мы поехали в оптику, и я торговалась как сумасшедшая, хотя готова была купить их за любые деньги. Наконец я надела мои хорошие, любимые линзы и вновь обрела независимость. Я готова была целовать коробочку от линз. И выйдя из оптики, я села в первую маршрутку и поехала к себе в отель, бесцеремонно бросив Абдула.

Перед отелем я купила в супермаркете воду и пошла к себе. На улице меня остановил очень интеллигентный дядечка, спросив о чем-то невинном. И понеслось!.. Он одинок и разведен, сегодня начало фестиваля. Не хочу ли я?.. Он инструктор по дайвингу, не хочу ли я?.. Я затрясла головой и побежала к отелю.

Вечером мне было плохо. На корабле меня не укачивало, а тут комната зашаталась и поплыла, и я не могла ее остановить. Я лежала на кровати, закрыв глаза, и чужие мужчины тянули ко мне руки, и инструктор Алед, скаля черные зубы, приговаривал «песок, песок», пытаясь залезть мне под футболку. Я устала от Египта и очень хотела домой.

11

Потом была суббота, и я впервые не пошла купаться. И не пошла на завтрак. У меня был детективчик, и до обеда я валялась в номере и его читала. Сегодня я совсем никого не хотела видеть. Потом детективчик кончился, и я отправилась на охоту.

Я добывала книги на русском разными способами – перерыла книжный стеллажик на пляже, клянчила у загорающих «почитать вечером» и даже однажды выпросила недочитанную книгу у девочки, которая сидела в холле отеля возле чемоданов.

Но сегодня был на редкость удачный день! Во-первых, один дядька на пляже дал мне сразу две книжки. Я давно его пасла. Потом я кралась между лежаками и высматривала маленькие томики. И вдруг увидела бесхозную книжку. На лежаке никого не было. Я кинулась и схватила. Аннотация: «Жена известного писателя… Писатель оказался спецагентом…» Это не воровской роман и не рассказ из жизни дембелей с фразой «горизонтально лежащий»!

Я положила книжку обратно на лежак и притаилась в засаде под соседним зонтом. Пустая бутылка из-под пива и отсутствие шлепанцев возле лежака с добычей меня вдохновляли. Честно выждав минут пятнадцать, я схватила книжку и унеслась в номер.

Мне хватило ее на сутки, и я была счастлива.

А потом я перепутала числа, и однажды вечером мне позвонили с ресепшн и сказали, что я завтра уезжаю. Я очень удивилась – думала, что у меня есть еще один день.

И в последний день я снова была на море, купила арбуз и угостила Валентину – филолога-переводчика из Москвы. Мы с ней буквально обрели друг друга утром этого дня и не могли наговориться. Мы говорили о литературе часа три, обсудили Толстую, качество переводной литературы и структуру английского языка. Я призналась ей, что, если бы у меня хватило жизни, я бы обязательно стала переводчиком. Она заметила, что я очень точно и правильно воспроизвожу английские интонации. Впрочем, так же точно я могла повторить любую бессмысленную фразу на любом языке. Мой режиссер был от этого в восторге. Я его вспомнила и с ужасом и облегчением поняла, что своей передачей заниматься больше не буду.

Вечером в аэропорту Хургады я заполняла таможенную декларацию и услышала назойливую музыку – звонил чей-то мобильный. Это длилось довольно долго, и я удивлялась, что хозяин не слышит. И вдруг поняла: музыка доносилась с самого дна моей сумки, и это была чертова музыкальная шкатулка, брачный подарок Абдулы-парикмахера! Зачем-то я ее поперла с собой, а ведь хотела выкинуть! Я вывалила все вещи – несчастная коробочка с отломанной крышкой продолжала играть. Остановить ее я не могла, крышка на место не ставилась, я нашла какую-то кнопку, нажала – музыка стихла. Я, не убирая пальца с кнопки, взяла сумку и шла вперед, пока не поняла, что похожа на террориста-смертника с пультом управления от бомбы. В аэропорту! Я судорожно выкинула шкатулку в урну – она заиграла. Люди стали оборачиваться. Я, страшно проклиная все на свете, извлекла ее назад и снова нажала кнопку. Так я и шла до стойки досмотра багажа. Там я продемонстрировала возможности шкатулки парням в черной форме, они увлеклись, и я очень удачно ее подарила.