Текст книги "Мужчина из ее снов"

Автор книги: Марсия Ивэник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Глава 8

Клэйтон запустил пальцы в густые волосы Алисы и осторожно распутал несколько узелков. Заниматься любовью в кресле – в этом есть определенные плюсы, подумал он. Он сильнее обхватил женщину, которая свернулась у него на коленях, и почувствовал, как ее теплое тело сильнее прижалось к нему. Он выждал, пока его дыхание успокоится, и спросил:

– Удобно?

Она поцеловала то место у него на груди, под которым должно располагаться сердце.

– Слово крендель что-нибудь говорит тебе?

Заниматься любовью в кресле – в этом есть и минусы, понял он. В частности, тот, что все тело затекает и ноет.

– Ты чувствуешь свои ноги?

– В последние десять минут – уже нет. – Она покачала бедрами и усмехнулась, когда он застонал. – У меня нет ощущений только ниже бедер. Наверху все работает превосходно.

Он взял в руки ее подбородок и заставил поглядеть себе в глаза.

– Тогда отрежь то, что потеряло чувствительность.

Если она будет продолжать двигаться, то он не сможет более отвечать за свои действия.

Она надула губы и стала еще более хорошенькой.

– Первое место для занятий любовью выбрала ты – но второй раз я тебе выбирать не позволю.

Он еще не встречал женщину, которая так честно относилась бы к его любви. Алиса была открыта и свободна, отзывалась на каждое его движение. В ней не было сомнений, не было фальши, не было застенчивости. Она в точности знала, чего хочет, и, если ей должно было повезти, – она хотела его.

– Не я выбирала это дурацкое кресло. – Она откинула ворот его рубашки и лизнула его шею: – это все ты.

– Давай прекратим об этом. – Он хотел было отодвинуться, но кончилось дело тем, что притянул ее к себе. Он смутился, обнаружив, что все еще сидит в рубашке и в носках. – Как ты можешь говорить, что не выбирала это кресло, если я явственно помню, ты сказала, что предпочитаешь камин удобной и мягкой постели?

– Это была твоя фантазия: заняться любовью у камина. – Она наматывала концы его волос на пальцы, одновременно покусывая мочку его уха.

– А какова твоя фантазия? – Его рука гладила влажную кожу ее бедра. Он вновь наполнился силой внутри нее. Дыхание Алисы снова участилось, набухшие соски терлись о его грудь, стенки влагалища начали сокращаться – она вновь хотела его.

– Я знаю, чего бы я не хотела, – сказала она.

– Что же это?

– Заниматься любовью, сидя в этом кресле.

Она окинула взглядом их слившиеся тела.

– Я не шутила насчет того, что не чувствую своих ног, Клэйтон.

Он встал, поддерживая ее:

– Почему ты не сказала раньше?

Она засмеялась и обвила его шею руками:

– Не перенесла бы отсрочки.

Внезапно она охнула.

– В чем дело?

– Кажется, ноги проснулись.

Клэйтон достал рукой афганскую шаль, что была накинута на спинку кушетки, и бросил ее на пол перед камином. После того, как он опустил на нее Алису, он быстро потер ее ноги.

Алиса стонала и пыталась вырвать из его рук свои лодыжки.

– Спокойно, любовь моя: сейчас станет лучше.

Она закрыла глаза и лежала неподвижно.

– Уже лучше. – Она глубоко вздохнула, когда его пальцы принялись массировать ее ноги от кончиков пальцев до середины бедер.

Клэйтону пришлось туго. Он был вынужден сконцентрироваться на задаче восстановления циркуляции крови в ее конечностях. Безукоризненные изгибы ее икр дразнили его ладони. Тонкая, шелковистая кожа под коленями была как тончайший креп. А гладкие, кремового цвета бедра открывали треугольник золотистых кудряшек, что вел в “ворота рая”. В тесном кресле у него не было возможности увидеть все чудеса, что представились теперь взору. Мягкий отсвет камина освещал атлас ее кожи. Он взял ее ногу и поцеловал изгиб стопы.

– Ну, как теперь?

Ее ответ пришел сдавленным стоном, поскольку он коснулся губами лодыжки.

– Лучше.

Он снял смятую рубашку и носки.

– Становится прямо-таки жарко, правда? – Его пальцы забирались выше и выше по ее икре и по колену. Она лежала рядом. Он не мог на нее наглядеться. Он готов был провести ночь, созерцая ее красоту.

– Это огонь, – прошептала она. Она провела ладонями по его плечам, будто стараясь запомнить их форму и величину.

Ну нет, сказал Клэйтон самому себе. Он не может провести всю ночь, любуясь ею, пока ее маленькие горячие ладони касаются его тела, будто сполохи пламени. Он нагнулся и поймал губами ее рот. Со стоном он погладил шелковую кожу под ее грудью, с наслаждением отмечая, как твердый сосок вдавливается в его грудь.

Ее пальцы гладили его спину, вдавливаясь ногтями в изгибы. Стон желания вибрировал в ее гортани, а ладони в этом время скользили все ниже, ниже, пока не охватили его ягодицы.

Клэйтон почувствовал, как его бедра непроизвольно подались вперед. Мускулистые его бедра – и мягкие, шелковистые ее – слились.

– Ты знаешь, что бывает, когда играешь с огнем?

Пальцы ее, удивительно сильные, охватили его.

– Ожог, – сдавленным голосом ответила она. – Губы ее скользнула по его губам: – Зажги во мне огонь, Клэйтон – умоляюще попросила она.

Одним движением он вошел в ее жаждущую плоть и позволил пламени любви охватить их еще раз.

Алиса положила в протянутую руку Клэйтона кусок шоколада с печеньем и игнорировала его смешок. Да, она была виновата, что не успела приготовить достойный завтрак и что они опоздали на работу. Она хотела было принять душ отдельно, но он настоял на совместном, увещевая экономить воду. Победила экономия. Любовь в кресле – это цветочки по сравнению со скользким кафелем и мылом. Лицо ее залила краска, когда она вспомнила, что она вытворяла этой ночью и утром. Клэйтон очень ее вдохновлял.

Он разглядывал плитку, что лежала у него на ладони.

– И это все?

Она добавила еще одну плитку, затем сунула ноги в дутые сапоги, и набросила жакет.

Он потрогал тугой узел волос у нее на затылке:

– Мне больше нравится, когда твои волосы распущены. – Губы его коснулись кожи на шее, обнажившейся под пучком. – По и у этого стиля – свои преимущества.

Дрожь желания пробежала у нее по спине. Этот мужчина опасен.

– Перестань, – попросила она.

– А мне слышится в этом “давай еще”, – пробормотал он в ее шею.

Она наклонила голову, чтобы он смог удобнее касаться ее. Желание сжигало ее. Одним прикосновением он мог заставить ее желать его с неистощимой страстью.

– … Или мы приедем на работу очень поздно, – прошептала она.

Губы его уже целовали вовсю ее гибкую шею, а руки притягивали тело все ближе и ближе.

– Мы же можем сказаться больными?

Алиса неохотно отстранилась от него, глубоко вздохнула и взяла сумочку.

– Если уж говорить о болезнях, то две мои помощницы уже болеют.

Клэйтон усмехнулся и подвигал бровями, поправляя на ней воротничок.

– Теперь сезон такой – все болеют. – Он помог ей надеть пальто и взял свое. – Высокая температура, боли…

Алиса захохотала вслед за ним.

Да, она страдала всеми этими симптомами – и еще несколькими, которые он не упомянул, но врач бы тут не помог. Разве что “доктором” будет доктор Клэйтон.

Алиса тихонько закрыла дверь кабинета и облегченно вздохнула. Все-таки полчаса тишины и покоя без расспросов – это много. Беверли – студент, подрабатывающий библиотекарем, сможет справиться с тем, что закажут читатели в эти полчаса.

Она открыла штору, что загораживала вид на деревья и близлежащую ферму, граничащую с университетским городком на севере. Вокруг ее рта залегли морщины. Она развернула свой крутящийся стул к окну и взглянула на печальный пейзаж. Иссохшие поля и облетевшие деревья; рваные клочья облаков, застилавшие солнце, и сильный ветер, гоняющий сухие листья по двору… Листопад почти закончился, на пороге зима.

Она подняла чашечку с кофе и отпила горячий напиток. На ее коленях лежала коробка любимых пирожных с кокосовым кремом. Ей нужно было одиночество, в котором она могла бы подумать и почерпнуть энергию. Она взяла первое пирожное.

Так что же случилось ночью?

Глядя отстраненным взором на сцену, что разыгралась в гостиной у камина, она сделала вывод, что то была не она. Или все-таки она? Она взглянула на свой строгий темно-синий костюм, один из шести таких же, и на белую блузку с глухим воротом, заколотым серебряной брошью, и застонала. Когда она обернулась такой жеманницей и лицемеркой? Она никогда такой не была.

Алиса молча усмехнулась, допивая кофе и берясь за другое пирожное. Ночью она была кем угодно, – но не лицемеркой. Щеки ее вспыхнули. Клэйтон, должно быть, подумал, будто она либо самая доступная женщина, которую он встречал, либо самая отчаявшаяся. Но был не прав ни в том, ни в другом. Причина, по которой она так реагировала на его прикосновения, открылась ей самой только этим утром, когда она помогала студентке освоить копировальный аппарат: она влюбилась в Клэйтона.

И то, что она обещала себе не делать никогда – она как раз и сделала. Она опять увлеклась мечтателем. Пальцы ее дрожали, но Алиса взяла еще одно пирожное. Она могла еще простить себе свое увлечение Джеймсом. Алиса не знала, что Джеймс – мечтатель, пока у него не возникла возможность выбрать между мечтой и ею. Оглядываясь теперь на несколько лет назад, она восхищалась Джеймсом, его решением следовать за своей мечтой.

Любить Клэйтона – иное дело. У этого человека были мечты, которые лицо обычное не в силах было и вообразить. С его мечтами не могли сравниться все мечтания братьев Джоргенсенов вместе взятые. Если слухи, которые наводняли городок, верны, то он и еще пятеро ученых, уединившихся в старом административном здании, превращенном теперь в суперсовременную лабораторию, занимались путешествиями во времени. Его внезапное появление в доме в ночь Всех Святых подтверждало это. Но что за работой он занят? Клэйтон был очень молчалив по поводу проекта, над которым работает. Не странно ли, что человек, занятый таким захватывающим проектом, вообще ни слова не говорит о своей работе? Или это оттого, что он устает и нуждается в отдыхе от своих идей, – или идеи засекречены? Из того, что она слышала, постороннему, желающему войти в их лабораторию, необходимо было пройти проверку по линии государственной безопасности. Да, у Клэйтона были мечты, о которых нельзя даже рассказать.

Алиса взяла еще пирожное – ведь весь ее завтрак состоял из плитки овсяных хлопьев с изюмом. Она с тоской думала о том, сколько калорий потребляет с каждым пирожным. Однако у нее были теперь более важные заботы, чем заботы о четырехстах лишних калориях, что откладывали жир ей на бока. Ей нужно было найти способ не влюбиться.

Все еще глядя в окно, Алиса подумала, что метеорологи ошибались, предсказывая переменную облачность и сравнительное тепло. Облака сгущались. Было похоже, что этой ночью ляжет первый снег. Это будет чудная ночь: ночь любви с Клэйтоном перед пылающим камином… Она обругала себя – и взяла еще пирожное.

Полкоробки было опустошено, а ни одна стоящая идея все еще не пришла ей на ум. Она закрыла крышку, убрав подальше от себя искусительные пирожные. Может быть, она не в силах ничего сделать? Что случилось – то случилось. Но теперь, когда она была уверена, что влюбилась в Клэйтона, она могла предотвратить неудержимое падение. Нужно придать роману соответствующую перспективу. Он – здоровый мужчина со здоровым сексуальным аппетитом, а она – здоровая женщина, которая загорается желанием, как только он обратит на нее свой взгляд. Великолепно. Вот и вся перспектива.

Алиса встала, убрала коробку в нижний ящик стола и закрыла штору. Подумав, она открыла ее вновь. Серый день соответствовал ее настроению. Да, она шагала навстречу своему несчастью, и ничего не могла поделать. Любовь так же непредсказуема, как погода.

Двумя часами позже Клэйтон тихо открыл дверь в кабинет Алисы и улыбнулся. Она увлеченно набирала что-то на своем компьютере, бормоча себе под нос.

Бог мой, подумал он, как я скучал по ней – а ведь прошло всего четыре часа с тех пор, как я целовал ее на автостоянке и пожелал удачи! Он ступил за порог и закрыл за собой дверь.

– Тебя еще не любили в этом кабинете?

Она подпрыгнула и обернулась.

– Клэйтон!

Он опустил пакеты, что нес в руках, на пол у ее стола и обнял ее.

– А кого еще ты ожидала?

Она поцеловала его.

– Ну, иногда сюда захаживает Кевин Костнер.

Клэйтон запер дверь на ключ.

– Тогда мы примем меры.

Он поймал губами ее улыбающиеся губы. Его руки обхватили ее, он прислонился к двери и вкушал сладость ее отклика на его объятие. И тот неугасимый огонь, что горел между ними, вновь вспыхнул. Он застонал: желание поднялось в нем, и кровь закипела. Не прошло и двух минут, как он вошел в ее кабинет, а вот он уже готов к любви. Алиса, похоже, смертное испытание для него. Он не мог не думать о ней, не мог работать. Ему требовалось все самообладание, когда она была рядом. Он прервал поцелуй и глубоко вдохнул.

– Это означает, что ты пришел напасть на меня? – с надеждой спросила она.

Он нежно отстранил ее от себя.

– Нет, это означает, что тебе будет подан завтрак.

– Завтрак?

– Да, завтрак. – Он вручил ей сверток из университетского кафетерия.

– Но я уже завтракала, – и она указала на нераспечатанный пакет йогурта.

При виде йогурта Клэйтон покачал головой и начал расчищать место на столе. Он был приятно удивлен, увидев, как чисто и четко организовано все в ее кабинете. Четыре дискеты лежали на одном углу, и все были аккуратно промаркированы. Небольшая подборка книг аккуратно помещалась на полке. Настольный календарь был чист, и все на столе было выдержано в одном стиле.

Он содрогнулся, подумав, какова же будет ее реакция, когда она увидит его стол. Вся команда пользовалась услугами секретаря, которая исполняла обязанности уборщицы. Все согласились использовать секретарский талант по напечатанию более девяноста слов в минуту – и освободить ее от менее нужных занятий, таких, как приготовление кофе, беганье за ланчами, организация рабочих мест. Поэтому стол каждого находился в полном его владении.

Компьютер занимал на нем основное место, но рядом громоздились пустые чашки, стопки бумаги, папки. Коллеги теряли терпение лишь тогда, когда нужные бумаги соскальзывали со стола более трех раз в день. Думая, что приучат этим его к порядку, они даже как-то вычистили картонный контейнер из-под жареного цыпленка, и сложили туда все деловые бумаги. К их стыду и изумлению, ему понравилась эта идея, и с тех пор на столе красовалась картонка с яркими красными цыплятами по бокам. После нескольких недель работы он уже мог отыскать в ней что-то быстрее, чем его коллеги в своих папках. Однако что-то ему подсказывало, что Алиса не оценит его метод работы.

Клэйтон вновь взглянул на одинокую пачку йогурта.

– Это не ланч, Алиса. – Он вынул два пакета: с салатом и приправой – и положил прямо перед ней. – Вот это – ланч.

Она усмехнулась.

– Откуда ты знаешь, что я люблю салаты?

Клэйтон вынул из свертка для себя французские чипсы и чизбургер. Довершали ланч две бутылки содовой.

– Я уже более недели живу с тобой. – Он подтащил к столу еще один стул и уселся поудобнее.

Ему понравились эти слова: живу с тобой. Нравилось приходить домой. Нравилось, чтобы кто-то волновался за него, если он задерживается. Ему хотелось стать частью семьи. Его сердце горело желанием жить в семье.

– Ты наблюдаешь за тем, что я ем? – спросила Алиса.

Он улыбнулся почти цинично.

– Я наблюдаю за всем, что ты делаешь. – Клэйтон макнул в кетчуп французский чипс. – Я уже знаю, что ты никогда не пьешь молоко, не добавив какао. Кофе ты пьешь с чайной ложкой сахара – и молоком, и любишь сильно зажаренные тосты с земляничным вареньем.

Она подцепила пучок салата и полоску ветчины.

– И ты выяснил все это, разделив со мной всего один завтрак?

– Позволь мне еще понаблюдать и выяснить кое-что.

Он заметил, что он избегает его взгляда – и усмехнулся. Она делала безразличный вид, но ее раздражало, что он за ней наблюдает.

– Ты носишь дорогое шелковое белье – под этими уродливыми костюмами, которыми ты всячески прикрываешь свою женскую сущность. У тебя крошечный шрам от операции на аппендиксе, которую ты перенесла, когда тебе было девять лет. – Он пристально посмотрел в ее изумленные глаза. – И ты так соблазнительно стонешь, когда близок миг блаженства.

Алиса уронила вилку в миску.

Он поднял ее и вложил в дрожащие руки Алисы.

– Я не мог узнать все это, завтракая с тобой.

Она опустила взгляд.

– Ты принес мне ланч, чтобы окончательно смутить меня?

– Смутить тебя? Смущать тебя – это последнее, чего я желал бы. – Он видел игру эмоций на ее лице, но не ожидал увидеть смущения. Отчего бы ей смущаться? Как можно смущаться этим? Это был самый восхитительный опыт в его жизни. – Ты смущена тем, что случилось ночью?

Ее глаза решились подняться на уровень его плеча – и остановились в какой-то неопределенной точке.

– Я думаю, слово смущение здесь не подходит.

– А какое слово подходит, Алиса?

– Стыд.

Его брови поднялись от удивления.

– Стыд?! Чего ты стыдишься?

– Того, что я… что ты… что мы совершили! – Ее руки поднялись в воздух, судорожно подыскивая слово, которое, казалось, летало в пространстве. – Клэйтон, со мной ничего подобного никогда не происходило. – Ее руки опустились на стол. – Женщина, что была с тобой ночью – не я.

Он позеленел. На секунду он предположил, что она сожалеет о проведенной с ним ночи.

– Ответь мне на один вопрос, Алиса.

– Какой? – неохотно спросила она.

– А кто была та женщина, что целовала меня прямо здесь… – он указал на место неподалеку от двери, – не более как пять минут назад?

Алиса посмотрела, куда он указывал, и закусила нижнюю губу.

– Это была я.

– Это та самая женщина, что любила меня при свете камина ночью, делила со мной постель, сняла с меня всю одежду. Та же самая женщина, что придала новый смысл словам “принять горячий душ”. – Он хотел было сказать ей, что любит ее, но приструнил себя. У Алисы, видимо, проблемы с эмоциональной оценкой любви к мужчине. Терпение! Нужно быть с ней более терпеливым. Все случилось так внезапно, что даже ему было странно и нелегко привыкнуть к этому. Он мог лишь вообразить, что же происходит с ней.

Клэйтон взял ее лицо в свои ладони и заставил поглядеть себе в глаза.

– Если тебе от этого легче, то и со мной ничего подобного раньше не случалось. – Он прикоснулся к ее губам. – То, что случилось, не стыдно, Алиса. Это захватывающе прекрасно. – Он увидел удивление, засиявшее в ее глазах, и вздохнул. – По ты права, это чуть смущает.

– Что ты имеешь в виду?

– Я мечтал о тебе все дни нашего знакомства, Алиса. – Он взял в свою руку ее пальцы. – Поверь мне, мне очень жаль, что сестра Мод упала и сломала бедро, но я торжествовал, когда Мод и Герберт сказали, что уезжают.

Алиса наклонила голову и спрятала улыбку.

– Когда мы занимались любовью, я ожидал восторга и наслаждения, но никогда не думал, что можно делать все так открыто: без сомнений, стеснений, без жеманства.

– Ты намекаешь, что я бросилась тебе на шею?

– Я думаю, что как раз наоборот. – Он усмехнулся при виде изумления на ее лице. – Я пытаюсь сказать, и только порчу все дело – что ночь была прекрасна, Алиса. Лучше не бывает. Между нами есть нечто особенное. – Он знал, что его поддерживает любовь к ней, но отвечает ли она ему тем же?

– Я не могу с этим спорить, Клэйтон. – Она поглядела на свои суеверно скрещенные пальцы – и подняла взгляд. – Так что теперь?

– Пока мне ясно лишь одно: назад дороги нет. Я сделаю все, чтобы ты была со мной ночью. – Он схватил ее за руку. – Если тебе это не нравится, то можно и днем. – Он бросал к ее ногам всю свою жизнь, лишь бы она влюбилась в него. – Есть вопросы?

– Только один. – Хитрая улыбка осветила ее лицо. – Я и вправду стащила с тебя одежду?

Он рассмеялся.

– Да. А теперь ешь.

Она взяла кусочек сыра.

– Если уж говорить о еде, чего бы ты желал на обед?

Он опустил свой чизбургер.

– Вот для чего я и пришел.

– За обедом?

– Нет – сказать, что я вернусь поздно. Я не хочу, чтобы ты готовила и волновалась из-за меня.

Она подняла брови – но продолжала есть.

– Будешь работать допоздна?

– Я всегда так. – Он искал на ее лице обиду, осуждение – но нашел лишь понимание. – Вся команда работала прошлую ночь допоздна.

– И ты чувствуешь, что тебя обошли?

– Нет, я чувствую страшную вину. – Он посмотрел на ее рот. – Нет, может быть, и не такую уж страшную. – Ему нравилось, как она улыбается: женственно и мягко. – Мой мозг ночью был не на работе, и я чувствую, что должен своим ребятам.

– Честно?

– Ну, мало ли что…

– И ты до смерти напуган, что они, может быть, совершили без тебя какой-то прорыв и воспользуются без тебя успехом…

– Нет, меня больше беспокоил вопрос предотвращения несчастья, если они попадут не в ту дыру пространства.

– Именно это и случилось в ночь Всех Святых?

– Да, тогда я встретился с Белым Кроликом и Червонной Королевой, не так ли? – Ему нравилось, как быстро она все схватывает. Как он сможет отделять Алису от своей работы? Его коллеги находили странным, когда он принимался растолковывать им свой опыт попадания в ложную дыру. Он никогда, правда, не рассказывал им про Алису и Мод, и о том, как они вызвали полицию.

– Нет, Клэйтон, – сказала Алиса, – тогда ты встретился с настоящей реальной Алисой.

Он усмехнулся и принялся доедать ланч.

– Это правда, милая моя Алиса. – Он кинул пустой пакет в мусорное ведро. – Мне нужно идти.

– Что ты хочешь: чтобы я перенесла обед – или оставила тебе его в холодильнике?

– Не надо. Я что-нибудь перекушу здесь. – Он передал ей ключи от машины. – Езжай домой на машине.

– Но это твоя машина.

– Ты бы приехала на своей, если бы я не настоял, чтобы ты поехала со мной.

– Обычно я хожу пешком. Тут всего несколько кварталов. Я собиралась ехать на машине, потому что мы опаздывали.

– В таком случае, и я дойду пешком домой вечером. – Он наклонился и медленно, сладко поцеловал ее. – Пожалуйста, Алиса, не заставляй меня нервничать – не надо ходить одной по улицам вечером.

– А разве хорошо волновать меня?

– Алиса… – Он вздохнул.

– Хорошо. Я поеду на машине и не стану готовить тебе обед. – Она положила ключи в карман жакета.

Клэйтон был уже у двери. Ему не понравилась внезапная перемена в ней.

– Что я сделал неправильно?

Алиса выглянула из окна. Определенно будет снег. И, скорее всего, обильный.

– Надеюсь, у тебя в лаборатории есть сапоги, Клэйтон.

– Сапоги? – Он открыл дверь, и дух библиотеки проник в кабинет.

– И теплое белье?

– Зачем мне теплое белье?

Она увидела, как Беверли знаками подзывает ее, приглашая подойти по какому-то важному поводу.

– Увидишь, Клэйтон, увидишь, – сказала Алиса, прежде чем все свое безраздельное внимание уделить Беверли.

– Я уже сказала Мод, что ты остаешься на День Благодарения, но остаешься ли ты?

– Почему нет?

Она подняла голову.

– Разве ты не хочешь провести праздники со своими родными?

Прошло несколько минут, прежде чем Клэйтон ответил:

– У меня нет семьи, Алиса. – Наверное, наводя справки о нем, она упустила это из виду.

– А родители?..

– Мои родители погибли в автомобильной аварии, когда мне было шестнадцать.

Она крепче обняла его и прошептала:

– Прости меня, пожалуйста. – На глаза Алисы навернулись слезы.

Алиса плакала! Он взял ее за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза.

– Не надо слез. Это случилось давно. – Он нежно стряхнул слезу с ее ресниц.

Никто, кроме бабушки, не плакал о нем. Он некоторое время сомневался и читал невысказанные вопросы в наполненных слезами глазах Алисы. На его губах появилась грустная улыбка.

– Мои родители были удивительные люди, Алиса. Они не захотели бы, чтобы их оплакивали.

– Ты тоскуешь по ним?

– Всегда тосковал. Мне не хватает семьи.

– Какие они были?

– Нормальные, обычные родители. Папа работал телефонистом в коммуникационной компании: безопасная и надежная работа. Он учился в торговой школе – и его главной целью в жизни было стать инспектором школы. Мама работала в магазине. Торговала полотенцами, сковородками и кастрюлями и мечтала о детях, которых они с отцом заведут. Затем родился я, и им сказали, что у мамы больше не будет детей.

– И у тебя не было ни братьев, ни сестер?

– Нет. – Клэйтон попытался улыбнуться, но у него не получилось. – Мама и папа были талантливыми родителями. Им бы иметь дом, полный нормальных детей – вместо меня одного. – Он притянул голову Алисы к себе и положил на нее подбородок, глядя в потолок. – Я помню день, когда стали известны результаты моего теста на коэффициент интеллекта, и меня назвали гением. Мама просто улыбнулась, обняла меня и сказала, что вместо того, чтобы родить четырех детей, она была вознаграждена одним ребенком, но со способностями, вчетверо превышающими средние способности.

– Им трудно было смириться с твоим отъездом?

– Если и да, то они никогда не показывали этого. Мама с папой знали, что я не такой, как все. Они всегда поддерживали меня и старались обеспечить мне нормальную жизнь, насколько это было в их силах. После того, как я поступил в специализированную школу, папа перевелся на другую работу, поближе к моему месту учебы. Мне разрешалось приезжать домой на выходные. Родители навещали меня раз в месяц даже тогда, когда я поступил в Массачусетский Технологический Институт. Путь из Северной Каролины неблизок, но они всегда приезжали.

– Наверное, твои родители в самом деле были необыкновенными людьми.

Слезы комком подступили к его горлу.

– Да, это так.

– Наверное, тебе было тяжело, когда они погибли.

– Моя бабушка по линии матери, Фэрри, помогла мне.

– Жаль, что невозможно познакомиться с ними.

– И они были бы рады тебе. – Клэйтон мягко обнял ее за плечи и посмотрел на нее так, будто хотел выведать все ее секреты. – Что бы ты стала делать, Алиса, родись у тебя гениальный сын? – То был один из страхов Клэйтона, касающихся будущей семьи. Что, если его дети унаследуют интеллект отца – и его жена не сможет или не захочет принять это? У многих его друзей по школе были как раз такие родители, которые были рады “избавиться” от своих странных детей.

Алиса ответила, не задумываясь:

– Я бы любила его.

Клэйтон осветил своей улыбкой комнату. Он прочел по ее глазам, что это правда. Рывком он поднял ее и прижал к груди, чтобы доказать, как умеют любить гении.

Клэйтон отодвинул от себя тарелку, на которой только две минуты назад лежал второй по счету кусок тыквенного пирога. День Благодарения, похоже, станет его любимым праздником. И дело не в жареной сочной индейке, целой горке фаршированного сладкого картофеля, клюквенного соуса, или тыквенного пирога. Все из-за прекрасной женщины, что сидит напротив него – Алисы.

Алиса приложила все старания, чтобы сделать этот день настоящим праздником. Пока Клэйтон допоздна работал во вторник, она закупала продукты. В среду вечером он опять работал до самой ночи. Алиса же испекла целых три пирога. Но все ночные бдения Клэйтона на работе окупились тем, что его команде разрешили пятидневный отдых. Поэтому до следующего четверга он был свободен, так что коробка с нарисованными по бокам цыплятами, набитая доверху бумагами, и папка, что расползлась по швам от документов, и компьютер перекочевали на обеденный стол в доме Алисы. Она спокойно отнеслась к тому факту, что праздничный обед состоится в кухне.

Клэйтон интуитивно догадывался, что Алиса примет как должное его образ жизни с бесконечным пропаданием на службе. Алиса была очень добра и снисходительна. Клэйтон был счастлив. Он любил ее, он делил с нею постель, но не сказал ей тех трех слов, которые объяснили бы все: “Я люблю тебя”. Клэйтон страшился сказать ей это. И не только потому, что ему впервые в жизни хотелось сказать эти слова, но и потому, что он не был уверен в ее положительном ответе.

Он был наслышан о том, что женщины мертвой хваткой вцепляются в мужчин, которые говорят им такие слова и немедленно планируют замужество. Алиса не позволила бы себе ничего такого. Даже наоборот. Ни одна из ее вещей не перебралась в его шкаф. Она никогда не говорила с ним о будущем, с ним или без него. Было похоже, что она живет только лишь сегодняшним днем. Клэйтон не понимал Алису, и ему это не нравилось, но ему не хотелось торопить ее, если она не готова к решениям. В прошедшие недели она была будто прекрасная бабочка, появившаяся из кокона. Ее одежда постепенно менялась с пуританской на яркую и привлекательную, он не знал, аплодировать этой перемене – или хмуриться.

Клэйтон взглянул на Алису поверх кофейной чашки.

Она была головокружительно красива: щеки ее порозовели от тепла кухни, а губы припухли от поцелуев. Клэйтон улыбнулся своим воспоминаниям.

Он излил ей все свои чувства, рассказал о родителях и о бабушке, умершей через два года после гибели его родителей. Ее отклик на рассказ Клэйтона подтвердил все его ожидания: Алиса – любящая, нежная женщина.

– Могу я задать один личный вопрос? – спросил он.

За прошедшие несколько недель он кое-что узнал об Алисе, но многое было ему еще неизвестно. Она, к пример, ни разу не обмолвилась о своих родителях.

– Конечно. – Алиса отпила глоток кофе.

– Ты – умная, красивая, нежная, невероятно сексуальная.

– Спасибо. – Она зарделась. – Так что же тебя интересует?

– Почему ты не замужем?

Чашка звякнула о блюдце. Кофе выплеснулось через край, закапав белоснежную скатерть.

– Зачем ты хочешь это знать?

Клэйтон взял ее за руку.

– Не отвечай мне на этот вопрос, любимая, если не хочешь. Просто я не могу понять, как это до сих нор никто тебя не похитил.

– Это звучит так, будто я золотая рыбка, плавающая в пруду, а надо мной кружит стая хищников.

– Хищники не летают стаями, так что не меняй тему. – Он выдержал ее взгляд. – У тебя только один недостаток, мешающий достичь совершенства.

– Что же это? – Она расправила плечи и вздернула подбородок.

– Ты каждую ночь перетягиваешь на себя одеяло, – засмеялся он. – Да ты не волнуйся, милая: совершенные люди меня раздражают. – Он сплел ее пальцы со своими. – Так что расскажи мне, как случилось, что ты не замужем. Трудно поверить, что никто не просил твоей руки.

– Однажды просили. – Алиса принялась изучать пятна на скатерти, будто читала в них прошлое. – И я дала согласие. Его звали Джеймс Дэвид Китинг. Мы познакомились на первом курсе в колледже, и собирались пожениться сразу после его окончания. Мне обещали работу в библиотеке, а он должен был стать учителем начальной школы. Мы сняли небольшой домик на окраине, неподалеку от тети Мод и Герберта. Нам предстояло ждать пять лет, а затем создать семью, родить двоих детей, девочку и мальчика. – Она собрала мокрые салфетки, которыми промокала пятно от кофе на скатерти, и положила на их место сухие.

Клэйтон подождал, как ему показалось, достаточно долго – и осторожно спросил:

– И что же вам помешало?

– В ту самую неделю, когда мы должны были получить дипломы, Джеймсу предложили поехать в Гондурас, чтобы работать там с беспризорными ребятишками. Организация “Корпус Мира” уже пригласила туда врача и специалиста по сельскому хозяйству; им нужен был еще учитель, который бы свободно говорил по-испански и любил детей.