Текст книги "Приключения без путешествий"

Автор книги: Марк Ланской

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Глава II
НА СКОЛЬЗКОЙ ТРОПЕ

1

Перед витриной этого магазина Шурик Орехов мог стоять в любую погоду – в мороз, в дождь, под палящим солнцем. За большим стеклом перед ним раскрывался мир высоких гор, дремучих лесов, быстрых рек, мир путешествий и опасностей, подвигов и приключений.

Иногда Шурик заходил в магазин. И тогда мир чудесных вещей приближался на расстояние вытянутой руки: ружья разных калибров, топорики, очень похожие на индейские томагавки, палатки, способные укрыть путника от тропического ливня.

А какие запахи плавали по магазину! Кожаные патронташи пахли шкурами бизонов. От резиновых лодок с толстыми надутыми бортами веяло соленой океанской волной.

Больше всего удивляло Шурика, что все эти бесценные вещи можно было купить так же просто, подойдя к кассе и выбив чек, как покупают хлеб или тетради. Шурик даже попробовал подсчитать в уме, за сколько бутылок молока можно было бы купить великолепное копье с металлическим наконечником, – и получалось не так уж много.

Шурик мог бы сию же минуту купить вот этот замечательный нож, из которого, помимо лезвий, веером высовывались разнообразные предметы первой необходимости. С таким ножом жизнь стала бы во много раз легче и интересней. Но для того чтобы купить Нож, нужны деньги. А денег явно не хватало.

С некоторых пор это печальное обстоятельство заставляло Шурика все чаще задумываться. Нельзя сказать, что у Шурика совсем не было денег. Мама его не была скупой. Перепадало ему и на кино, и на мороженое. Кой-какие монетки позвякивали и в домике-копилке с дыркой на крыше. Но сколотить из этих монеток крупную сумму никак не удавалось.

Шурик хорошо знал, куда уходят те деньги, которые зарабатывают на заводе его родители. У Ореховых так уж было заведено: на семейном совете, где решалось, что нужно купить в первую очередь, а что – во вторую, присутствовал и Шурик. С ним даже советовались. И всякий раз Шурик убеждался, что деньги расходятся на сущие пустяки, без которых, однако, нельзя было обойтись. То выяснялось, что маме необходимо новое платье, то папа делал заявку на новую зимнюю шапку, то у самого Шурика, как утверждала мама, «ботинки за один месяц сгорели на ногах»… Шурик даже подумывал о том, что пора бы изобрести обувь и одежду, которые никогда не снашивались бы.

Правда, были расходы, которые даже Шурик считал обязательными. Так, они договорились с папой откладывать с каждой получки на мотоцикл. А в итоге ничего не оставалось, и о копье с металлическим наконечником даже заговаривать было стыдно.

Одно время Шурик надеялся получить желанную вещь без помощи родителей. Каждый год у Ореховых праздновался день рождения Шурика. Это был очень хороший день, и Шурик вначале удивлялся, почему нельзя отмечать свое рождение почаще.

В этот день приходили гости и приносили подарки. Шурик встречал их в передней. Хотя мама строго-настрого запретила ему смотреть гостям в руки, глаза сами собой приковывались к загадочным сверткам и коробкам.

Когда Шурик был маленьким, он радовался каждому подарку и хлопал в ладоши. Но в последние годы дни рождения большей частью приносили горькое разочарование. Просто поразительно, до чего взрослые бывают несообразительными! Вместо того чтобы договориться между собой и посоветоваться с самим Шуриком, они приносили одни и те же скучные подарки и при этом еще удивлялись, почему так получилось.

После одного такого дня рождения у Шурика скопилось сразу девять мушкетеров (три книги по три мушкетера в каждой, не считая Д'Артаньяна) и четыре набора для выпиливания.

Еще хуже было в прошлом году. Одна за другой Шурику вручались пять верхних рубашек в клеточку. Ко всему еще вышла конфузная история. После пятой рубашки пришла тетя Лиза, и у нее в руках Шурик заметил сверток совсем необычной формы. С радостью бросился Шурик к этому свертку. Ухватился за него, развернул и увидел тетины туфли, которые она собиралась переодеть в гостях. Все рассмеялись, а Шурик покраснел. Когда же тетя Лиза вытащила из сумочки шестую рубашку в клеточку, Шурик чуть не заплакал от огорчения.

Мало было надежды, что и в этом году кто-нибудь догадается купить топор-томагавк или резиновую лодку. Вот почему такими грустными глазами смотрел Шурик на разложенные в магазине сокровища. Он не сразу услышал окрик продавца:

– Иди-ка, мальчик, отсюда! Зря ходишь, только под ногами путаешься.

2

После неудачного путешествия на Северный полюс дружба между Шуриком и Славиком претерпела трудные испытания. Ирина Васильевна, мать Славика, решительно потребовала, чтобы ноги Шурика в их квартире больше не было. Славику под страхом тяжелого наказания запретили встречаться с опасным соседом. Бабушка совсем не отпускала Славика от себя, и стоило Шурику появиться во дворе, как она сейчас же хватала внука за руку и так поспешно уводила домой, как будто ему угрожало нападение тигров.

Прошло много времени, пока бдительность бабушки притупилась и два приятеля сначала украдкой, а потом и открыто возобновили свою дружбу. Хотя Шурик уже учился в пятом классе, а Славик перешел во второй, это им не мешало хорошо понимать друг друга.

В это ясное летнее утро Шурик четыре раза ударил палкой по батарее парового отопления, стоявшей на лестничной площадке. Каждый удар отчетливо передавался по трубам на все пять этажей, но только Славик понимал их значение. По условной азбуке четыре удара означали: «Выходи скорее, есть срочное дело!»

Встреча состоялась за бывшим дровяным сараем, переделанным в автомобильный гараж. Здесь можно было сидеть на кирпичном выступе стены, упираясь пятками в стенку гаража.

– Я придумал, – сказал Шурик.

– Чего придумал? – недоверчиво спросил Славик,

– Как достать денег, много-много!

Славик еще не испытывал острой нужды в деньгах, но сообщение Шурика заинтересовало его.

– Врешь! – сказал он поощрительно.

– Честное! Сколько хочешь, столько и достану. Хочешь сто рублей?

– А зачем столько много?

– Во! Сказал! А знаешь, сколько стоит настоящее ружье? А патроны? А палатка?

Славик смущенно замолчал.

– А знаешь, кто нам деньги даст? – снова пристал к нему Шурик. – Все! Мы с каждого человека возьмем по копейке. Здорово?

Славик обиженно вытянул губы. Он всегда обижался, когда чего-нибудь не понимал.

– А зачем нам копейки?

Шурик начал сердиться:

– А что такое рубль, ты знаешь?

– То рубль, а то копейка…

– Сто копеек, вот тебе и рубль! Вон идет дяденька – с него копейка. Сто дяденек – сто копеек. Любому скажи: «Дайте одну копейку». – «Пожалуйста!» Разве жалко копейки? Ну уж который совсем жадный, за того другой даст. Точно?

Славик, видимо, понял гениальную простоту проекта. Он даже улыбнулся.

– А знаешь, сколько в Ленинграде людей? – продолжал Шурик. – Больше чем три миллиона. Мне батя сказал. Вот посчитай, сколько это будет рублей.

– Мы еще миллионы не проходили.

Шурик достал из кармана самодельную записную книжечку, и Славик увидел много больших, кривых цифр. Несколько страниц было занято делением трех миллионов человек на сто копеек.

– Видал? Получается, что мы соберем тридцать тысяч рублей. Вот видишь – разделилось без остатка.

Оба замолчали, подавленные огромностью суммы, которая на них свалилась. Неопровержимые законы арифметики устраняли всякое сомнение.

– Во сила! – выдохнул наконец Славик.

– Будешь со мной собирать? – спросил Шурик.

– Давай… Только я завтра на дачу уезжаю.

– Ничего, мы сегодня тыщу соберем.

– Давай. А с кого первого?

– С кого! С мамы, с бабушки.

– Нет, – возразил Славик, – с бабушки не будем. Станет спрашивать, зачем копейка, куда копейка. У меня уже десять копеек есть, пусть это будет за бабушку и за маму.

– Пускай, – согласился Шурик. – С нашего дома не будем. Мы за них сами дадим. У меня в копилке есть два рубля шестьдесят копеек. Это знаешь за сколько людей?.. За двести шестьдесят, как будто мы уже собрали.

– Во ценно! – обрадовался Славик.

– А со всех других нужно получить, – строго напомнил Шурик. – Пойдем на улицу.

Мальчики бодрым шагом вышли на шумный проспект. Мимо них проходили сотни мужчин и женщин. Непрерывным потоком текли копейки. Оставалось только протянуть руку, чтобы взять их… Но руки почему-то не протягивались.

Шурик подтолкнул Славика:

– Ты подойди к тому толстому дядьке, а я к этой тетеньке.

– Ишь ты хитрый! – обиделся Славик. – Иди сам к дядьке. Он злой.

– Кто злой? Трусишь ты просто.

– А сам?

Пока они препирались, прошли мимо и злой дядька и добрая тетенька.

– Давай вместе, – решительно сказал Шурик. – Сначала пойдем по квартирам, а потом с этих соберем. Пошли!

В пустом подъезде было прохладно. Шурик поднялся на первую площадку. Выбрав среди многих звонков большую белую кнопку, Шурик придавил ее пальцем. Ему сразу же захотелось убежать, но, оглянувшись на отставшего Славика, он нахмурил брови и позвонил еще раз.

Из-за двери послышался старушечий голос:

– Кто?

– Откройте, тетенька, мне нужно получить с вас одну копейку.

Дверь приоткрылась, и старенькая женщина оглядела Шурика с головы до ног.

– Погоди, сынок, – сказала она и скрылась. Потом она опять пришла, сунула в руку Шурика большой ломоть хлеба и захлопнула дверь.

Шурик долго смотрел на хлеб, не зная, что с ним Делать. А в это время Славик висел на перилах и давился от смеха. Шурик положил хлеб на подоконник и выскочил на улицу.

– Давай сначала с улицы получим, а то здесь думают, что мы есть хотим.

Не приглядываясь больше к лицам прохожих, ребята остановили первую попавшуюся женщину. Она шла с сумкой, из которой выглядывали помидоры и огурцы.

– Тетенька, дайте нам копейку, – твердо сказал Шурик.

Женщина покопалась в маленьком кошельке и, протянув Шурику пятачок, участливо сказала:

– Возьми, бедненький, у тебя, наверно, мама болеет?

Шурик покраснел от стыда и обиды:

– Мы не бедненькие, и мама у нас не болеет. Мы не милостыню просим.

Женщина рассердилась:

– Ах ты поросенок! Чего же ты к людям пристаешь?!

Но мальчики не стали ее выслушивать и свернули за угол. Пропустив несколько человек, они подошли к мужчине в очках. Шурик так же решительно предложил ему выдать копейку.

Мужчина, должно быть, думал о чем-то своем и не сразу сообразил, чего от него хотят.

– Что ты сказал, мальчик?

– Дайте нам копейку, одну!

– А зачем тебе копейка, одна?

– Мы со всех собираем.

– Со всех? – Мужчина даже остановился и внимательно посмотрел на Шурика. – Это что ж, налог такой? Ты, может быть, фининспектор?

– Ну что вам, копейки жалко?

– Мне жалко не копейки, мальчик, мне тебя жалко. Из маленького попрошайки может вырасти большой лодырь. Ты в какой школе учишься?

Услыхав про школу, Славик дал стрекача. Шурик отступал с достоинством. Но на его беду свидетелями разговора оказались малыши из соседнего дома. Теперь они прыгали вокруг Шурика и дразнили его на разные голоса:

– Попрошайник-копеешник! Попрошайник-копеешник!

Шурик бросился на них с кулаками, и они разлетелись, как воробьи.

Прекрасный план, суливший быстрое обогащение, рухнул. Всякое желание продолжать сбор копеек у Шурика пропало. Понурив голову, шел он домой, когда хриплый голос с присвистом окликнул его:

– Мальчик! Пс-с… Пойди сюда!

Шурик увидел рябого, толстоносого чистильщика сапог, раскорячившего ноги у своего деревянного ящичка. Чистильщик манил его к себе, сгибая и разгибая короткий волосатый палец. Шурик остановился и спросил:

– Чего?

– Поди сюда, мальчик… Пойди, я сапоги тебе почищу.

Шурик посмотрел на сбитые носки своих сандалии, которые уже начали «гореть» на ногах, и мотнул головой:

– Не надо.

– Пойди, глупая башка, – настойчиво звал чистильщик. – Я без денег почищу. Совсем новые будут.

Еще ни разу в жизни не приходилось Шурику обновлять свою обувь у чистильщиков, и потому он очень медленно подошел к деревянному ящику.

– Ставь ногу! – командовал толстоносый. – Сюда ставь! Крепко держи!

Рядом с чистильщиком стоял высокий шкаф с раскрытыми дверками. Все полки его были набиты коробочками, шнурками, стельками.

Чистильщик мазнул сандалии маленькой щеткой и вдруг заговорил свистящим шепотом:

– Тебе деньги надо? Да?.. Я видел, как ты просил. Нехорошо делал. Никто денег не даст. А я дам. Много денег дам… Ты хороший мальчик. Слушай меня… Нагни голову ближе… Слушай, что я говорить буду.

3

С некоторых пор в милицию стали поступать одинаковые заявления. Шоферы грузовых машин жаловались на то, что у них среди бела дня исчезают запасные резиновые камеры. Истории всех пропаж были До мелочей похожи одна на другую. Запасные камеры шоферы хранят обычно в ящиках под сиденьем. И вот из этих-то ящиков кто-то умудрялся вытаскивать камеры чуть ли не на ходу машины.

Воров нужно было найти. Но где их искать? Ведь машины разъезжают по всему городу. Они проходят За день десятки километров. Как найти ту точку, где какие-то ловкие воры поджидают свою добычу?

Среди работников уголовного розыска, ломавших голову над этой задачей, был и Виктор Зубов. Он чувствовал себя ответственным за поведение всех ленинградских ребят и подозревал, что кое-кто из них замешан в этом деле.

Виктор собрал у пострадавших шоферов путевые листы, в которых отмечаются маршруты поездок, и разложил перед собой большую карту Ленинграда. Остро отточенным карандашом он стал проводить линии вдоль улиц, по которым ездили машины. Линии потянулись от одного края карты до другого. Они иногда сходились, иногда разбегались в противоположные стороны. Их становилось все больше. И что было удивительнее всего: каждая из них, хотя бы раз в день, но обязательно пересекала все остальные в одной точке – вблизи перекрестка двух оживленных улиц.

Виктор свернул карту. Задача была решена. Точка, у которой следовало искать воров, была найдена.

Но за этой, первой и наиболее легкой, задачей вставала другая, куда более сложная. Виктор решал ее, расхаживая по улице. Он притворился скучающим пареньком, который от нечего делать греется на солнышке или глазеет по сторонам. Он присматривался к местным ребятам, заходил в ближайшие к перекрестку дворы. Ничего подозрительного не обнаружил Зубов во время своих прогулок.

Вот уже несколько дней, как ни одного заявления от шоферов не поступало. Чем это объяснить? Может быть, воры почуяли опасность? Или перебрались в другой район? Зубов задавал себе эти вопросы, облокотившись на косяк витрины кондитерского магазина, и лениво провожал глазами проносившиеся мимо машины, трамваи, автобусы.

Неожиданно странное происшествие нарушило мирную жизнь улицы. У высокого углового дома на низенькой скамеечке сидел чистильщик сапог. Рядом с ним стоял большой шкаф, полный всякого товара. В эту минуту чистильщик наводил блеск на чей-то армейский сапог. Поэтому он не сразу заметил, что его шкаф ни с того ни с сего подпрыгнул на своих деревянных ножках и отделился от стены.

Прохожие шарахнулись в стороны. Шкаф уже вылез на середину тротуара, секунду постоял, как бы раздумывая, что делать дальше, потом покачнулся и упал навзничь. Но и на этом он не успокоился. С треском и грохотом шкаф сполз на проезжую часть улицы и устремился вслед за машинами и трамваями. Он мчался, набирая скорость, похлопывая дверками и щедро разбрасывая направо и налево содержимое своих полок: жестянки с сапожной мазью, какие-то бутылочки, подковки, связки разноцветных шнурков…

Чистильщик издал протяжный страдальческий вопль и побежал за своим шкафом, размахивая над головой волосатыми щетками.

– Держи его! – кричал он. – Держи!

Останавливались люди, пораженные этим невиданным зрелищем. Сворачивали в сторону и тревожно сигналили автомашины, боявшиеся столкнуться с взбесившимся шкафом. Протяжно свистел постовой милиционер. А шкаф все удалялся, подпрыгивая, потрескивая и по-прежнему извергая все богатство чистильщика сапог.

Виктор не меньше других удивился странному поведению деревянного шкафа. Но еще больше его заинтересовала ватага мальчишек, внезапно появившаяся на месте происшествия. Мальчишки радостно кричали и подскакивали, словно отплясывая победный танец дикарей.

Один из этих ребят, державшийся чуть позади остальных, показался Виктору знакомым.

– Шурик!

Мальчик оглянулся, вгляделся в Виктора и опустил глаза. Виктор уже не сомневался: перед ним действительно стоял отважный «спаситель челюскинцев», с которым он познакомился четыре года тому назад.

– Поди-ка сюда, – позвал он Шурика. Мальчик опасливо оглянулся на своих товарищей.

Они далеко ускакали вслед за шкафом.

– Не узнаешь меня? – спросил Виктор.

– Дядя Витя…

– Узнал. Пойдем отсюда, потолковать нужно.

Мрачно глядя под ноги, Шурик поплелся за Виктором. Они зашли в садик, нашли пустую скамейку, и Шурик рассказал все, что произошло после того, как он поставил ногу на ящик чистильщика сапог.

– Ты хочешь денег? – повторил чистильщик, обрабатывая щетками Шурикины сандалии. – Я дам тебе денег. А ты мне одну работу сделаешь. Идет?

– Какую работу? – удивился Шурик. – Я еще в школе учусь.

– Сейчас не учишься, каникулы. А работа легкая. Ты – маленький, работа маленькая, а деньги большие. – Чистильщик сморщил толстый нос и оттопырил губу с черными усами, похожими на маленькую сапожную щетку. Так он смеялся. Покончив с сандалиями, он вытащил из ящичка мятый рубль и сунул его в руку Шурика: – Возьми. Бери, не бойся. Задаток называется. Только попозже приходи, часа в четыре. Сюда приходи. Обязательно приходи.

– Не надо, – пробормотал Шурик и протянул рубль обратно.

Но чистильщик и слушать не хотел:

– Иди, иди, мороженое купи. Твой рупь. Потом придешь.

Если бы Шурик нашел этот рубль на улице, он был бы очень рад и обязательно раззвонил о своей удаче и на дворе и дома. Но сейчас он шел с таким чувством, как будто держал в кулаке не деньги, а дохлую лягушку. Шурик догадывался, что чистильщик дал ему рубль не из добрых чувств. Что-то за этим скрывалось нехорошее. Но что именно? Что значит «задаток»? О какой работе он говорил?

Вопросы эти мешали Шурику. От них хотелось поскорее избавиться.

Большие круглые часы, висевшие у аптеки, показывали начало пятого, когда Шурик подходил к чистильщику с твердым намерением бросить ему рубль и убежать.

Но чистильщик был не один. Рядом с ним, подпирая спиною шкаф, стоял высокий, сутуловатый парень в маленькой кепочке, из-под которой свисали вялые длинные уши. Руки его были по самые локти засунуты в карманы, и каждую минуту он ловко сплевывал сквозь зубы.

Заметив Шурика, чистильщик обрадованно махнул рукой:

– Иди, иди! Ближе иди, мальчик!

Парень в кепке посмотрел на Шурика узенькими, скользкими глазами и спросил:

– Где живешь?

Шурик послушно назвал и номер дома и квартиру.

Парень повернулся к чистильщику:

– Ну, гляди, Ахметка, в последний раз поверю. – Парень сплюнул и добавил: – Не отдашь, все твое Хозяйство зарублю.

Чистильщик хлопнул себя обеими ладонями по вытянутым ногам:

– Зачем говоришь такое, Кузя? Получу за товар, Разу расплачусь, богатым будешь.

– Гляди! – угрожающе повторил Кузя и кивнул Шурику: – Пошли.

Никогда еще Шурик так покорно не выполнял ничьих приказаний. Он пошел за лопоухим Кузей, как теленок за пастухом.

– Рубль взял? – спросил вдруг Кузя.

– Мне дяденька сам дал, – краснея ответил Шурик.

– Покажи.

Шурик достал из кармана рублевую бумажку. Кузя, казалось, только прикоснулся к ней кончиками пальцев, и рубль исчез. Шурик даже посмотрел на землю – не упала ли бумажка. Рубль как будто испарился.

– Потом отдам, – буркнул Кузя, и они пошли дальше.

– Куда вы меня ведете? – решился наконец спросить Шурик, немного осмелевший после того как избавился от проклятого рубля.

Кузя только сплюнул и ничего не ответил. Они свернули за угол и вошли в темный подъезд.

– Жди тут, скоро приду, – приказал Кузя и ушел.

Шурик слыхал про отчаянных хулиганов, которые ничего не боялись и носили в карманах острые ножи. О них мальчишки рассказывали страшные истории. Кузя был очень похож на такого хулигана. Но при чем тут чистильщик? Что они хотели от Шурика? Шурик вовсе не хотел подчиняться Кузе. Он никогда не водился с хулиганами и не будет. Нужно бежать, пока Кузя не пришел. Почему он должен стоять в этом темном подъезде?

Шурик не убежал. Он боялся Кузю, боялся нарушить его приказ, боялся вызвать его гнев.

Скоро Кузя вернулся в сопровождении еще двух мальчиков. Один из них был постарше и повыше Шурика. Звали его Сенька. На нем были длинные черные штаны, подпоясанные чуть ли не под мышками. Сенька все время поддерживал их локтями. Второй – Петька, малыш, наверно из третьего класса, бегал в одних трусах. В руках у него был потертый волейбольный мяч. Оба они смотрели на Кузю снизу вверх боязливыми, преданными глазами.

– Вот этот заместо Павлухи будет работать, – сказал Кузя, кивнув на Шурика. Он вытащил из кармана пачку папирос и протянул ребятам. Шурик спрятал руки за спину и смущенно признался:

– Я не умею.

Кузя сунул ему папиросу в рот, поднес горящую спичку и приказал:

– Тяни!

Шурик потянул и задохнулся. Противный табачный дым когтями заскреб по горлу. Шурик закашлялся, и на глазах его выступили слезы.

– Привыкнешь! – ободряюще сказал Кузя и выглянул на улицу.

В этом переулке за длинным забором помещался большой склад строительных материалов. Около него то и дело останавливались грузовые машины. Одни увозили отсюда цемент и алебастр, другие приезжали полными и уезжали пустыми. И сейчас около складских ворот стояло два грузовика. В одном не было никого, а шофер второго дремал, откинувшись в угол кабины.

– Двигайте! – приказал Кузя Петьке и Сеньке.

Ребята тотчас же выбежали из подъезда и стали гонять по переулку мяч.

– А ты, – повернулся Кузя к Шурику, – видишь фонарь на углу? Да не этот, дурак… Вон тот. Стань возле него и смотри. В оба смотри, не зевай! Как увидишь, что милиционер или военный какой сюда поворачивает, свисти. Шибко свисти. Проморгаешь – голову набок. Дошло?

До Шурика ничего не дошло. Он знал только, что боится Кузю. Он пошел к фонарному столбу и остановился около него, трусливо озираясь по сторонам.

Вскоре мальчики подкатили мяч под машину и засуетились, делая вид, будто никак не могут его оттуда достать. Кузя вышел из парадной, обошел машину с другой стороны, быстро и бесшумно открыл дверь кабины, нагнулся над шоферским сиденьем и через несколько секунд передал маленькому Петьке какой-то верный сверток.

Как раз в это время из склада вышел грузчик и сердито крикнул Кузе:

– Ты чего там вертишься?

– Ничего, – огрызнулся Кузя, – видишь, мяч ребятам достаю.

Длинной рукой он вытащил из-под колес мяч и сильно поддал его ногой. За мячом погнались Сенька и Петька. Пробегая мимо Шурика, Петька крикнул ему:

– Смывайся.

Никогда еще Шурик не бегал с такой скоростью. Остановился он только на своей лестнице. В ушах у него звенело, в боку кололо, даже дышать было больно. Ему казалось, что за ним гонятся, что вот-вот его схватят за шиворот и поволокут в милицию.

С этой минуты жить стало тоскливо и жутко. Шурик сидел дома и прислушивался к каждому стуку в дверь. Ни книги, ни игры не доставляли ему никакого удовольствия. Славика бабушка увезла на дачу, и даже поговорить по душам было не с кем.

Шурик совсем уж было собрался рассказать обо всем отцу, но разговор не состоялся. Павел Петрович пришел с работы чем-то озабоченный и после ужина уселся за стол и стал перелистывать бумаги. Чтобы привлечь к себе его внимание, Шурик принялся жонглировать ложками. Делал он это точно так же, как артист, которого он зимой видел в цирке, но ложки почему-то разлетались в разные стороны, и одна шлепнулась на стол, перед отцовским носом. Павел Петрович вздрогнул, рассердился и погнал Шурика спать.

Ночью Шурик видел сапожные щетки. Толстые, волосатые, одна совсем черная, другая – рыжая, они быстро бегали, перебирая волосяными лапками, и дразнились: «Попрошайник-копеешник!» Потом рыжая щетка приподняла деревянную спинку и, шевеля густыми усами, потребовала: «Отдай рубль!» А из-под черной щетки лопоухий Кузя протянул длинную руку и закричал: «Держи его!»

Шурик сорвался с места, сильно брыкнул ногой и проснулся.

В комнате было темно, и все вещи спали.

Шурик чуть не заплакал от радости. Он дал себе слово никогда больше не приближаться к опасному перекрестку и с утра начать новую, честную жизнь. Он перестанет шататься по улицам, будет во всем помогать маме. Потом у папы будет отпуск, они пойдут в туристский поход, и все будет очень хорошо. Шурик начал представлять себе те приключения, которые дадут их в походе, и заснул.

Два дня Шурик не появлялся вблизи чистильщика сапог. Даже в булочную он бегал окольным путем. Но вечером у самых ворот его окликнули. Перед ним стоял Сенька в длинных черных штанах, которые он поддерживал локтями.

– Ты почему не приходишь? – строго спросил Сенька.

– Не хочу.

– Гляди… – Сенька угрожающе сжал кулаки. – Кузя душу вынет. Велел сейчас же прийти.

– А я папе скажу.

Сенька наклонился к самому уху Шурика и зашептал:

– Кузя никого не боится. У него знаешь какой нож? Финский! Он и батю твоего пырнет, и из тебя душу вынет. Лучше приходи, пожалеешь потом.

Опять, как и в тот день, когда он впервые поплелся за Кузей, Шурику стало страшно. Он вспомнил злые Кузины глаза, и от жалости к себе и отцу ему захотелось кричать.

По улице шли люди, веселые, беззаботные, и никто из них не мог защитить мальчика от всемогущего Кузи.

– Придешь? – приставал Сенька. – Придешь?

И Шурик снова пошел к чистильщику, снова стоял у фонаря, пока Кузя выкрадывал из машины резиновую камеру.

Шурик замолчал. Виктор не смотрел на него. Он о чем-то думал. Потом спросил:

– А ты знаешь, зачем эти камеры воруют?

– Ахмет из них галоши делает для валенок, в деревню отправляет… У него спекулянты знакомые.

– А что сегодня со шкафом стряслось?

– Это не я, дядя Витя. Это Кузя Ахметку наказал. Ахметка деньги за камеры не отдает, все обещает Не отдает. Вот Кузя ночью привинтил крючки к шкафу и привязал веревку. А днем к автобусу сзади прицепил. Автобус поехал, и шкаф поехал.

Виктор мотнул головой и мягко хлопнул Шурика по плечу:

– Эх ты! Герой-путешественник! Ладно. Беги сейчас туда, к ребятам, и виду не показывай, что отлучался. А завтра в двенадцать часов приходи ко мне на площадь. Зайдешь к дежурному, тебя пропустят. Придешь?

– Приду, дядя Витя…

Виктор зашел в телефонную будку, плотно закрыл дверцу и снял трубку.

На углу, где сидел чистильщик, все еще толпился народ. Сюда уже притащили полуразвалившийся шкаф, и Ахмет причитал над ним, как над покойником. Постовой милиционер тщетно пытался добиться от него каких-либо вразумительных показаний. Чистильщик только проклинал неизвестных хулиганов, но ни одного имени не называл. И заявление в милицию он писать отказался. Он твердил, что ничего не знает и ни на кого не жалуется.

А в пяти шагах от него, поплевывая и злорадно усмехаясь, стоял Кузя. Он не скрывал от Ахмета, что история со шкафом – дело его рук. Он знал, что чистильщик его не выдаст, потому что сам боится милиции.

Тут же толпились и Сенька, и Петька, и другие мальчишки из Кузиной шайки. Они с восхищением смотрели на своего атамана.

Шурик увидел, как к Кузе сзади подошел Виктор и остановился. Кузя оглянулся и встретился глазами с незнакомым парнем. Глаза у парня были круглые, веселые и как будто насмехались над Кузей.

Хотя Виктор был на полголовы ниже Кузи, его широкие плечи и мускулистая, коричневая от загара шея внушали уважение. Виктор тронул Кузю за рукав и сказал:

– Пойдем.

– А ты кто такой? – зло спросил Кузя.

– Пойдем, говорю.

Кузя хотел сплюнуть, но от предчувствия чего-то недоброго язык у него запутался и на губах выскочил пузырь, который тут же лопнул и обрызгал нос самому Кузе.

– Ты кто такой? Чего привязываешься? – бубнил Кузя, отходя с Виктором в сторону от толпы.

Он глубоко засунул руку в карман, и Шурик чуть не крикнул: «Дядя Витя! У него нож!» Но в ту же минуту Виктор двумя пальцами сжал кисть Кузиной руки, и лицо ворюги так перекосилось, как будто он набрал полный рот горчицы. Он выдернул руку из кармана и долго тряс ею в воздухе, словно обжегся о горячую печку.

Пораженные, ребята подошли поближе и с любопытством ждали, что будет дальше. Кузя вдруг рванулся в сторону, побежал, быстро, как заяц, перебирая длинными ногами.

Шурик удивился, что Виктор не закричал: «Держи!», не засвистел. Он только чуть заметно усмехнулся и не спеша побежал за Кузей. Мальчики всей гурьбой кинулись следом.

Сначала Кузя оторвался намного, и казалось, что он вот-вот скроется. Но Виктор, по-прежнему бежавший расчетливо, неторопливо, стал его настигать. Ребята услышали его насмешливый голос:

– У тебя, Кузя, ноги длинные, а шаг короткий… Ты подальше ноги выбрасывай, шибче будешь шагать… И пятки закидывай повыше, кровь приливать не будет.

Со стороны могло показаться, что бегут два спортсмена и один тренирует другого.

Пробежав еще немного, Кузя споткнулся, боднул головой стоявший на пути ларек и остановился. Он часто дышал, высунув язык, и по-лошадиному вскидывал головой. Рядом с ним стоял ни капельки не запыхавшийся Виктор и спокойно объяснял ему:

– Плохой из тебя бегун, Кузя. И руками не работаешь как следует, и дышишь неправильно. Куришь, Пьешь, поэтому у тебя и грудь цыплячья.

Мальчики с изумлением смотрели на грозного Кузю, ставшего на их глазах жалким, загнанным слюнтяем. Зато неизвестный дяденька показался им сказочным героем, обладавшим таинственной богатырской силой. Шурику очень хотелось похвастаться своим знакомством с Виктором. Он гордился им, как будто был его младшим братом. Но, помня наказ дяди Вити, смолчал.

Вдруг из-за угла вылетела и резко затормозила легковая машина. Из нее выскочил высокий мужчина со строгим лицом. Он переглянулся с Виктором и, легонько подтолкнув Кузю к машине, усадил его на заднем сиденье, как тряпичную куклу.

Виктор сел рядом с шофером. Машина развернулась и исчезла.

Обыски на квартирах у Кузи и у чистильщика сапог подтвердили все, о чем рассказывал Шурик. У них нашли много краденых камер. У Кузи они были еще целые, а у чистильщика – разрезанные и приготовленные к превращению в большие галоши.

Кузя во всем сознался. А чистильщик долго еще отпирался, божился, размазывал по лицу слезы, бил себя в грудь. Но это ему не помогло. Обоих судили и отправили в тюрьму.

Мальчишки, которых преступники вовлекли в свою шайку, за это время не раз побывали в кабинете у Виктора. Они уже не боялись Кузи. Они смело изобличали его. Они ничего не скрывали и горько раскаивались в своих поступках. Виктор не стал их строго наказывать. Он по опыту знал, что если вовремя убрать вожаков, то дурная компания распадется и малолетние нарушители закона могут снова стать хорошими, честными ребятами.

Виктор только побеседовал с родителями, пристыдил их и взял с них слово, что они будут зорко следить за поведением своих сыновей.