Текст книги "Знаменитые эмигранты из России"

Автор книги: Марк Рейтман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Кювье пришел к заключению, что море и суша не раз менялись местами, причем процесс этот происходил не постепенно, а внезапно. Ни одна из существующих на Земле сил не могла быть причиной этого явления. Кювье не нашел ответа на вопрос, что могло послужить причиной катастрофы.

Великовский ссылается на книгу оксфордского геолога профессора Баклэнда, опубликованную в 1923 году. В ней описаны находки в пещерах на территории Англии. В одной из пещер, на высоте 3 метров над уровнем долины, геолог нашел кости и зубы слонов, носорогов, гиппопотамов, лошадей, оленей, тигров (с зубами большими, чем у львов или бенгальских тигров), медведей, волков, гиен, лисиц, зайцев, кроликов и разных птиц. Многие из этих животных погибли, едва успев родиться. Подобные находки обнаружены на территории всей Англии. Как могли тропические животные жить в холодном климате Северной Европы? Также, как и Кювье, Баклэнд был почти убежден, что, если произошли изменения в климате, это случилось внезапно и не раньше чем пять или шесть тысяч лет назад. К таким же выводам пришли другие ученые на основании собственных исследований.

Во многих местах земного шара (Шотландия, Италия, Германия, Огайо-Мичиган, Калифорния) обнаружены следы внезапной одновременной гибели рыб на территориях в многие десятки тысяч квадратных километров.

Главу о единообразии Великовский начинает историко-политическим анализом, дающим психологическое объяснение условий возникновения этой теории. После 1815 года в Европе была универсальная потребность в мире и спокойствии. Именно в таком климате теория медленной, едва ощутимой эволюции в природе на протяжении миллионов лет могла стать популярной и доминирующей в естественных науках. Теория, предложенная Хатоном в 1795 году и Ламарком в 1800-м, была поднята на нынешнюю высоту Чарльзом Лайелом, молодым юристом, увлекавшимся геологией. Его друг и ученик Чарльз Дарвин построил свою эволюционную теорию на лайеловских принципах единообразия, заключавшихся в том, что ветер, солнечное тепло и дождь в течение многих миллионов лет медленно строили геологию планеты. Реки уносят наносы в море и т. д. Никакие большие катастрофы никогда не меняли лица Земли. Спорадические извержения вулканов, по мнению Лайела, не могли иметь такого значения для строения Земли, как ветер или морские волны. «Согласно теории единообразия, в прошлом не было процессов, которые не происходили бы в настоящее время, и не только природа, но даже интенсивность физических феноменов в настоящее время являются критерием того, что случилось в прошлом». Великовский цитирует Лайела, так как его теория единообразия не только предмет обучения. Сомневаться в ней – значит быть еретиком. Анализируя цитаты, Великовский четко показывает, что речь в них идет не о научных принципах, а о принципе веры.

Как Лайел объяснял находки останков гиппопотамов в Англии? Они совершали путешествие от Нила вдоль берегов Средиземного моря, по рекам Испании и Франции – до Соммы, затем – по Темзе или Северну и возвращались на юг до того, как снег и лед настигали их.

В пещере в Западном Йоркшире на высоте 480 метров над уровнем моря в наносах глины, содержащих валуны, были найдены останки мамонтов, носорогов, гиппопотамов, бизонов, гиен и других животных.

Но как бы там ни было, а палеонтологические находки доказывали, что в природе происходили огромные, кардинальные перемены. Традиционная наука объясняла эти перемены сравнительно постепенными процессами. Однако Великовский выдвигает свою теорию. Ведь трудно себе представить, что когда-то в северной части Гренландии росли магнолии и фиговые деревья. На Шпицбергене обнаружены кораллы, для которых недостаточно тепла даже в Средиземном море. А в Антарктиде на широте 85° обнаружены залежи каменного угля. А ведь сегодня на этой широте практически нет ничего живого.

«Иногда кажется, – писал Великовский, – что история климата – это коллекция нерешенных, даже нерешаемых вопросов. Без резких изменений в позиции земной оси или в форме орбиты или вместе того и другого не могло быть условий, при которых тропические растения процветали бы в полярных областях. Если кто-нибудь не убежден в этом, он должен попробовать культивировать кораллы на Северном полюсе».

Кроме того, на территории многих стран, в частности Англии, Франции, а также на Гибралтаре, на Корсике, Сардинии, Сицилии в щелях скал на возвышенностях найдены переломанные кости множества животных вперемешку с острыми камнями. Великовский считал, что это следы насильственной смерти. В своей работе Великовский приводит множество подобных примеров, взятых из самых разных источников. Все это, по его мнению, свидетельствует о гигантской и к тому же внезапной катастрофе.

В штате Небраска было обнаружено гигантское кладбище трех видов исчезнувших животных, по всей видимости занесенных сюда мощным водяным потоком. Количество скелетов – 820 на 150 кв. м. Там было около 16 скелетов двурогих носорогов, около 500 скелетов когтистых лошадей и около 100 – гигантских свиней. Подобные же находки обнаруживались опять-таки в самых разных странах и на самых разных широтах.

Было и еще одно обстоятельство: возраст скальных образований определяется по содержанию в них ископаемых. Так вот, было установлено, что в некоторых местах (а именно – в Скалистых горах, в Альпах, в горах Западной Шотландии) старые формирования были вытолкнуты на вершины более молодых.

«Вряд ли это могло бы случиться, если бы ротация и орбитальное вращение нашей планеты никогда не были возмущены», – писал Великовский.

Над разгадкой феноменов ледникового периода уже давно бьются ученые, старясь понять природу той огромной силы, которая воздействовала на Землю. Великовский цитирует, например, одного астронома, утверждавшего, что земная ось изменила свое направление. Помимо прочих доказательств приводится и такое: плоскость орбиты Луны не совпадает с плоскостью экватора.

Свою третью книгу «Земля в переворотах» Великовский закончил словами: «Катастрофы происходили в доисторические и в исторические времена.

Мы – потомки выживших, которые, в свою очередь, тоже были потомками выживших».

Наступил 1958 год. Из университета в Принстоне в Советский Союз отправлялась группа профессоров и преподавателей. Великовский решился воспользоваться случаем и попросил одного знакомого профессора попытаться разыскать в Москве его старших братьев, Александра и Даниила. Профессор любезно согласился и, едва прибыв в Москву, тут же принялся за поиски. Впрочем, и адреса и номера телефонов у него были, вот только по одному из телефонов он так и не смог дозвониться. По второму ему ответила женщина, которой профессор и попытался на ломаном русском языке объяснить, кто он такой и зачем звонит. Женщина весьма сухо и поспешно ответила, что это ошибка и положила трубку. Профессор удивился, но не сдался. Перезвонил по 09, где ему подтвердили, что номер верен и до сих пор зарегистрирован на Великовского. Профессор снова набрал этот странный номер. Ответил уже знакомый женский голос. Профессор попытался начать сначала, сказав, что номер проверил и хотел бы пообщаться с хозяином квартиры, чтобы передать привет от младшего брата из Америки. К величайшему его изумлению женщина уже откровенно враждебным тоном попросила его перестать их беспокоить, у них нет и не было никаких родственников за границей, а тем более в Америке. По возвращении ничего не понимающий профессор подробно поведал обо всем Иммануилу. Но самого Иммануила происшедшее нисколько не удивило. Ему оставалось только радоваться тому, что оба брата живы.

Иммануилу Великовскому было уже шестьдесят пять лет, когда наконец увидела свет его старая рукопись, названная им «Эдип и Эхнатон». Книга эта, как, впрочем, и три предыдущие книги, стала бестселлером. Почти немедленно ее издали в Англии. Научный мир – что также неудивительно – и эту книгу встретил сначала глубоким молчанием, а затем возражениями, высказанными, правда, в гораздо более сдержанных выражениях, чем, скажем, по поводу самой первой книги Великовского «Века в хаосе». Неприятие его теорий со стороны ученых уже стало привычным для Иммануила, поэтому не слишком огорчало. Ведь сторонники у него тоже были.

И вот наступила эра освоения человеком космоса. Великовский был несказанно заинтересован этой областью человеческой деятельности, поскольку теперь появилась возможность ощутимым образом подтвердить или опровергнуть его теории, связанные с изменением наклона земной оси, вызванным столкновением с гигантской кометой.

Гипотеза Иммануила Великовского заключалась в том, что когда-то Земля столкнулась с Венерой, которая была тогда еще не планетой Солнечной системы, а кометой, и двигалась по совершенно другой орбите. Именно после столкновения изменился наклон земной оси, а Венера стала известной ныне всем планетой. И еще: за несколько лет до запуска в космос первого спутника Великовский утверждал, что, вопреки общепринятому в науке мнению, Венера – горячая планета. Поверхность ее, по словам Иммануила, «горяча настолько, что нефть на ней должна гореть, если только в атмосфере Венеры присутствует кислород». Тогда его высмеяли. А тут вдруг выяснилось: исследования показали, что Великовский был прав. У него появлялось все больше сторонников.

Великовский внимательно следил за всем новым, появляющимся в астрономии, биологии, геологии, палеонтологии и истории. Ежемесячно он прочитывал и просматривал сотни журналов на английском, немецком, русском и французском языках.

Еще в 1954 году в Лондоне была издана книга Вилфрида Фрэнсиса «Уголь, его образование и состав». Среди прочих теорий автор рассматривал точку зрения Великовского и Нильсона об образовании угля в результате катастроф. Второе издание книги появилось в Лондоне в 1961 году. Фрэнсис писал: «Эти свидетельства строго поддерживают теорию, согласно которой обугливание произошло во время интенсивных лесных пожаров, потушенных наводнением прежде, чем леса были полностью уничтожены. Эти свидетельства хорошо совпадают с теорией образования угля, предложенной Великовским».

А в 1966 году в «Science» появилась статья Оро и Гана, в которой черным по белому было написано, что ароматические и другие углеводы могли возникнуть во время столкновения между планетой и кометой. Это было еще одним подтверждением теории Великовского об образовании нефти. Возможность образования нефти миллионы лет назад, что было одним из постулатов теории единообразия, уже давно была поставлена под сомнение, когда радиоуглеродным методом было установлено, что нефть, поднятая со дна Мексиканского залива, не старше 9000 лет.

Идеи Великовского подтвердились в астрономии, геологии, палеонтологии, истории. Это не могло не привлечь внимания все большего количества ученых к его работам и к тому, как они были приняты научным истеблишментом. Даже спустя два года после выхода в свет «ABS», посвященного «делу Великовского», в редакцию продолжали приходить письма с просьбой прислать этот номер журнала. Поэтому де Грация и его соредакторы решили, несколько расширив и обновив материал, издать книгу под названием «Дело Великовского». Книга вышла в свет в 1966 году и сразу же привлекла внимание интеллигенции.

Ученые, зависящие от различных фондов или работающие в государственных учреждениях, читают книгу тайком. Почему? Властвует страх остаться без финансирования научных исследований, страх повредить карьере…

В ту пору и значительно позже профессор де Грация считал, что подобные страхи в подавляющем большинстве случаев можно было подавить и действовать согласно совести. Он верил в «счастливый конец», примером чему может служить его собственное участие в «деле Великовского».

«Делом Великовского» заинтересовался издатель и редактор журнала «American Behavioral Scientist» Альберт де Грация. Ознакомившись с работами Иммануила, с отзывами о нем представителей самых разных направлений в науке, со статьями и письмами, опубликованными в периодике, он сделал вывод: «Иммануил Великовский выдвинул синтетическую теорию высшего порядка. Он перестроил классическую хронологию. Он извлек важную правду из древних источников, от которых отказалась наука. Заново открыт глубинный опыт наших предков. Таким образом, он дал нам новое понимание природы человека.

Он показал, что настоящий порядок Солнечной системы всецело нов и управляют им не учитывавшиеся силы. Он нанес удар значительной части дарвиновского объяснения эволюции. Он опрокинул различные большие геологические теории и вместо них предложил свои теории. Он заполнил пространство, считавшееся вакуумом.

Значительная часть его истин рассеяна на исторических и современных путях науки. Как биты информации и фрагментарные теории они малоценны или вообще не имеют значения для многих ученых и исследователей, которые могли едва взглянуть на них и отвернуться. С редким воображением и совершенным мастерством он объединил их в теории большого охвата, компактности и целостности. И хотя не все его теории вне критики, как космогонист он находится в компании Платона, Аквинского, Бруно, Декарта, Ньютона и Канта».

Великовского все чаще приглашали выступить с лекциями в университеты. К началу лета 1965 года «Миры в столкновении» были изданы в США в твердых переплетах 16 раз, в Англии – 15 раз. Тринадцать изданий выдержала в Англии «Земля в переворотах». «Британская энциклопедия», несмотря на ортодоксальную ориентацию в науке, поместила статью о Великовском.

В апреле 1967 года вышел в свет «Йельский научный журнал», полностью посвященный Великовскому. Интересен тот факт, что до этого момента практически любая статья о Великовском, включая биографические справки, предваряющие издания его книг, обязательно содержала какие-нибудь фактические ошибки. Ошибки эти, как правило, допускались сознательно и так или иначе искажали представление об этом человеке. Апрельский выпуск «Йельского научного журнала» стал попыткой дружественных Великовскому ученых опровергнуть измышления.

Однако отношение к Великовскому со стороны официальной науки нисколько не изменилось. Лучшее тому доказательство – история подготовки выступления Великовского в Астрономическом обществе Ритенхауза. 16 сентября 1966 года общество официально пригласило Великовского выступить 7 апреля 1967 года перед 350 его членами в лекционном зале Института Франклина в Филадельфии. С 1931 года общество пользовалось помещением института без каких-либо осложнений. Но приглашение Великовского всполошило хозяев. Нет, Великовский не должен переступить порог Института Франклина! Астрономическое общество Ритенхауза возмутилось таким поступком и решило перенести лекцию в другое помещение.

Великовский узнал об этом и внешне никак не отреагировал на действия руководства Института Франклина, хотя больно было видеть, как и сейчас продолжается все та же линия поведения власть предержащих в науке.

Зато на эти действия отреагировали филадельфийские газеты. Имя Бена Франклина, которое носит институт, писали газеты, обязывает к научной порядочности. Случись такое во времена Бена, он лично пригласил бы Великовского выступить и изложить свою научную концепцию.

Президенту института В. Лоуренсу Ле Пейдж пришлось выкручиваться из неприятной ситуации. 14 февраля 1967 года он опубликовал письмо в «Вечернем бюллетене». «Если Астрономическое общество Ритенхауза согласно, чтобы это была не просто лекция доктора Великовского, а дискуссия, то есть, если сразу же после лекции выступит оппонент, – сообщал он, – институт согласен, чтобы это событие произошло в их лекционном зале».

Когда Великовскому рассказали о письме Ле Пейджа, он с улыбкой заметил: «Аудитория должна немедленно получить противоядие? А если бы они организовали лекцию ученого, с которым не согласен Великовский, пригласили бы они меня быть его оппонентом?» И тем не менее он согласился на дискуссию, хотя предпочел бы, чтобы она состоялась не в Институте Франклина, а в Американском философском обществе.

Президент Астрономического общества доктор Вильям Уолтер не согласился с условиями Ле Пейджа. Он посчитал это оскорблением организации, существующей 79 лет.

На ответ Великовского пришлось отреагировать доктору Джоржу Корнеру, административному руководителю Американского философского общества. Он заявил, что вопрос о дискуссии может быть рассмотрен только после официального обращения доктора Великовского. Читатель убедится в том, что такое обращение будет рассматриваться в течение… семи лет.

Лекция Великовского состоялась 7 апреля 1967 года в аудитории Филадельфийской библиотеки, расположенной напротив Института Франклина. Перед лекцией Астрономическое общество Ритенхауза дало званый обед в честь Великовского.

Кроме 350 членов общества, на лекции присутствовали еще 100 человек. На следующий день филадельфийские газеты описали восторг аудитории, которая, затаив дыхание, в течение двух часов слушала Великовского, представившего длинный и убедительный перечень свидетельств против догмы в современной астрономии. После лекции воодушевленные слушатели устроили Великовскому овацию. Улыбаясь, лектор сказал, что эти аплодисменты принадлежат Астрономическому обществу Ритенхауза за его принципиальную позицию в схватке с силами подавления.

В мае 1967 года состоялись лекции Великовского в Сант Олаф-колледже, в Висконсинском и Чикагском университетах, а также в университете штата Канзас. История науки не может похвастаться именами многих ученых, способных в семидесятидвухлетнем возрасте выдержать такую лекционную нагрузку, причем не в одном месте, а преодолевая в поездах и самолетах огромные расстояния.

Во время двухнедельного перерыва (уже 2 и 3 июня Великовский читал лекции в Вашингтонском университете в Сент-Луисе) он не смог отдохнуть, интенсивно работая в библиотеках Принстона. А здоровье было даже не таким, как несколько лет назад.

Элишева просила, возмущалась, угрожала, настаивая на том, чтобы Иммануил оставался в постели, как рекомендовали врачи, или хотя бы отдохнул от работы. Великовский отшучивался и делал все возможное, чтобы скрыть от Элишевы и от окружающих свое состояние во время приступов.

На протяжении всей жизни и работы Великовского наблюдается одна закономерность: очень многие из критикующих его ученых не читали его работ. Может быть, в этом и кроется слабая сторона их критики? Дело-то в том, что когда кто-нибудь из ученых мужей высказывался против той или иной теории, выдвинутой Великовским, тот всегда находил контраргументы. Для кого-то они звучали убедительно, для кого-то нет, но ни разу полемика не была доведена до конца.

К семидесяти пяти годам Великовский прочитал лекции в университетах почти всех американских штатов, а также во множестве научно-исследовательских учреждений. И в этих лекциях он часто обращался к социологии и психологии: «Мы одни в Солнечной системе. Мы иррациональны, потому что не знаем, что произошло с нами в недавнем прошлом. Из Фрейда мы усвоили, что травматический опыт легко забывается. Мы также усвоили, что этот опыт имеет тенденцию к повторению. На обоих берегах Атлантики существует в достаточной степени разрушительная сила, чтобы сделать жизнь невозможной. В нас живет наследственность, рожденная в травматическом, в ужасном опыте. Фрейду было известно это, но он не знал, какова причина этого опыта».

И еще: «Причина испытанной мной оппозиции в значительной мере была психологической: мои критики не могли простить мне, что я превратил их неосознанное в сознательное».

А популярность Великовского росла. В июле 1972 года Великовского пригласили выступить в NASA. Утром 14 августа 1972 года в Эймсе, на юге Сан-Франциско, в отделении NASA, занимающемся биологическими проблемами, связанными с космосом, Великовский прочитал лекцию для персонала. Но желающих услышать Великовского было так много, что после полудня он был вынужден выступить вторично перед огромной аудиторией. Люди, не поместившиеся в зале, толпились в открытых дверях.

После лекции даже предубежденные слушатели высказали мнение, что следует прекратить глупый и преступный бойкот Великовского и приступить к тщательному исследованию всего, предложенного этим необычным человеком, заставившим скептически настроенную аудиторию в течение часа, затаив дыхание, слушать о предмете, имеющем непосредственное отношение к тому, чем занимается исследовательский центр.

На следующий день Великовский вылетел из Сан-Франциско в Портленд, чтобы принять участие в специальном симпозиуме, организованном в колледже Люиса и Кларка. В течение 16, 17 и 18 августа пятьдесят приглашенных ученых и двести наблюдателей от полудня до полуночи с полной отдачей сил принимали участие в симпозиуме, посвященном теориям Великовского.

Президент колледжа Джек Говард открыл симпозиум яркой и гневной речью против преследователей великого ученого. На симпозиуме работали три секции: физические науки; история и археология; психология, религия и социология. Заседания двух первых начались с докладов Великовского. Еще одним докладом – «Человечество в амнезии» – он открыл заключительное заседание симпозиума.

Трудоспособность Великовского поразила присутствующих. Молодые ученые буквально падали от усталости после дня симпозиума, загруженного до предела. А 77-летний старик, выступающий с докладами, отвечающий на бесчисленные вопросы, внимательно слушающий выступления других ораторов, участвующий после полуночи в частных дискуссиях, снимающийся утром в телевизионных программах, активно участвующий во многих других событиях, выглядел неутомимым. Это произвело на участников симпозиума не меньшее впечатление, чем удивительная образованность, феноменальная память и какая-то необъяснимая сила, излучаемая этим человеком, – властвующая, доминирующая, но не подавляющая.

Аудитория обратила внимание на фразу, с экспрессией произнесенную Великовским во время открытия симпозиума: «Все, что я написал или сделал, подлежит проверке, критике, изменению, и я принимаю вердикт фактов. Мою работу не следует воспринимать как абсолютную истину».

Эти слова он повторял неоднократно. Но его противники не слышали их. Они постоянно распространяли слухи о том, что Великовский безапелляционно провозглашает свою теорию истиной.

Общая точка зрения всех участников симпозиума лучше всего была сформулирована в докладе доктора Мак-Ки из университета Глазго в Шотландии: «…Доктор Великовский оказал гигантскую услугу, заставив нас пересмотреть как сами основы, так и основные предположения в различных дисциплинах, напомнив нам, как нужны для здоровья науки и учения вообще междисциплинарные изучения. Поэтому я не предлагаю тратить время на потворство и удовлетворение скептиков, извиняясь за серьезное отношение к идеям Великовского. Достаточно сказать, что я не представляю себе, как может серьезный ученый отказаться рассмотреть эти идеи или сверить их с фактами и теорией, с которой он знаком в деталях. Детализированные идеи Великовского… являются экстраординарно эффективным инструментом для отметания так называемых «неоспоримых» предположений, обусловивших многие научные исследования… и для отсортировки действительных фактов от предположений».

Никогда еще в колледже Люиса и Кларка не собиралось одновременно столько выдающихся ученых. Это был явный успех, тем более важный, что некоторые профессора колледжа опасались, что симпозиум, посвященный Великовскому, может повредить их репутации. Даже журналисты, все еще находившиеся в плену общественного мнения, созданного ортодоксальными учеными, боялись, как бы корреспонденции в пользу Великовского не повредили их карьере.

В Советском Союзе у Великовского тоже нашлись поклонники. Вернее, поклонник, профессор Всехсвятский, написавший ему письмо еще во времена Сталина. Не убоялся реакции режима… Он же организовал публикацию серии статей о Великовском в «Науке и жизни» в 1962 году. Так что о теории Великовского советские читатели прочли. Изложена она была, правда, «сглаженно» и неподробно, да и имени Великовского в журнале умудрились ни разу не упомянуть.

Последнюю свою публичную лекцию Великовский прочитан в 1979 году в Принстонском университете. Ему было тогда восемьдесят четыре года. Возраст преклонный, а хотелось побыстрее подготовить к печати очередную книгу «Время Гомера и Исайи».

Иммануил Великовский скончался 17 ноября 1979 года в Америке. На следующий день, 18 ноября, его жена Элишева похоронила его в Оушен Кантри на Томе Ривер Бич. Книга «Человечество в амнезии», подготавливаемая к публикации Великовским в последние дни его жизни, вышла в свет в 1982 году.

Прав ли хоть в чем-нибудь Иммануил Великовский? Ясно одно: он – выдающаяся личность уже хотя бы потому, что работы его вызвали к жизни такую ожесточенную и такую длительную полемику. В спорах рождается истина, важно только, чтобы аргументы в этих спорах чего-нибудь стоили.

Некоторые американские университеты (среди них между прочим Новая школа социальных исследований в Нью-Йорке) включают в свои программы «курс Великовского».

Очень может быть, как считают многие, что в науке он и был шарлатаном, но он научил целое поколение ученых – молодое поколение – не доверяться догмам. Уже одно это достаточно ценно, даже если нет рационального зерна во всем остальном.