Текст книги "Андре Ситроен"

Автор книги: Марк Блау

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Снаряды для России

Завод на набережной Жавель в Париже сделался не меньшей достопримечательностью, чем завод Форда в Детройте. Многие политические деятели, военные и промышленники посетили это индустриальное чудо.

Бывал здесь и военный атташе России во Франции генерал Алексей Алексеевич Игнатьев (1877–1954). Личность интересная во многих отношениях.

Игнатьевы – фамилия на Руси не редкая, и вроде бы даже простонародная. Однако, дворянский род Игнатьевых – древний и упоминался в истории России с 14-го века. Игнатьевы потрудились для отечества немало, главным образом на военной и дипломатической ниве. Особенно прославился здесь Николай Павлович Игнатьев (1832–1908). Его назначили российским военным атташе в Лондоне и в Париже в веселенькое время, сразу после окончания Крымской войны. О том, что свои обязанности Н.П.Игнатьев исполнял хорошо, свидетельствует его высылка из Лондона уже в 1857 году. Причиной объявления графа «персоной нон грата» был случай, происшедший при осмотре им военного музея. Николай Павлович нечаянно положил в карман унитарный ружейный патрон, представлявший собой в то время военную новинку.

Высланный из Лондона, граф Игнатьев оказался сначала в Бухаре, а после – в Китае. Фактически благодаря его деятельности в Поднебесной, Россия без единого выстрела получила Приморский край. Случай в истории Российской империи, надо сказать, редкий.

С 1864 года Н.П.Игнатьев – посол России в Константинополе. Попав с Дальнего Востока на Ближний, он действовал по-прежнему решительно и успешно. Граф Н.П.Игнатьев – автор Сан-Стефанского договора, завершившего русско-турецкую войну 1877–1878 годов на условиях чрезвычайно выгодных России. Граф Игнатьев пользовался огромной популярностью в Болгарии, его именем была названа одна из центральных улиц в Софии и улица в Варне. Вполне возможно, что он мог бы даже стать болгарским царем. По крайней мере, только после смерти Н.П.Игнатьева принц Фердинанд Саксен-Кобургский согласился занять болгарский престол.

Евреям России с особой теплотой вспоминать графа Н.П.Игнатьева не за что. Как раз в бытность его министром внутренних дел, в мае 1882 года были изданы «Временные правила о евреях». По этим правилам права евреев, проживавших в черте оседлости, были сильно урезаны. Среди прочего евреям запрещалось селиться в сельской местности. Если читатель помнит, именно этот запрет послужил причиной изгнания из родного местечка Тевье-молочника.

Алексей Алексеевич приходился Николаю Павловичу племянником. После русско-японской войны он был военным атташе в Дании, Швеции и Норвегии, а с 1912 года – во Франции.

С началом Первой мировой войны Россия столкнулась с той же проблемой, что и Франция. Не хватало вооружений, не хватало боеприпасов. В рамках военного сотрудничества между союзниками А.А.Игнатьев размещал российские военные заказы на французских предприятиях. Он воочию видел дезорганизованность французской военной промышленности и явную коррупцию среди чиновников и подрядчиков.

Заказ на шрапнельные снаряды для 75-милиметровой пушки брать никто не хотел. Слишком уж трудоемкой была работа для небольших мастерских на одних из которых по воспоминаниям А.А.Игнатьева «…стучали молоты, на других вертелся десяток-другой токарных и шлифовальных станков. Сегодня у одних не хватало металла, завтра для других требовались рабочие руки, а в результате поставки первых партий снарядов задерживались».

По рекомендации заместителя военного министра, генерала Луи Баке, с А.А.Игнатьевым встретился А.Ситроен и принял российский заказ.

А.А.Игнатьев вспоминает:

«Вот мое предложение, – спокойно, но со всепобеждающей уверенностью заявил Ситроен, разложив снова передо мной план местности. – Сегодня у нас 10 марта. К 1 августа завод будет построен, и я начну сдачу шрапнелей с таким расчетом, чтобы выполнение всего заказа закончить к 1 августа 1916 года. Цена – 60 франков за снаряд. Аванс – в размере 20 % с общей суммы, в обеспечение которого выдаю кроме банковских гарантий первоклассного банка по вашему выбору еще и закладную на все заводское оборудование и на земельный участок с существующим уже заводом. Прошу мне сообщить по возможности без промедления ваше решение.

…Заказ был выполнен с минимальным опозданием и без единого процента брака».

Судьба графа А.А.Игнатьева интересно закрутилась после февральской революции. В сентябре 1917 года графу, продолжавшему представлять во Франции российскую армию, было присвоено звание генерал-майора. А.А.Игнатьев был единственным человеком, имеющим право распоряжаться государственным счетом России в «Банк де Франс». На этом счету находились 225 миллионов золотых франков, предназначавшихся для закупок вооружений во Франции. После гражданской войны многие российские эмигрантские организации обхаживали графа Игнатьева с тем, чтобы он передал эти деньги им, как законным представителям России.

Поступок графа был для многих неожиданным. В 1924 году он явился к советскому торгпреду Л.Б.Красину и передал ему все деньги. Те, кто не верит в громкие слова о любви к России и истеричные клятвы в верности Родине, но зато знаком с методами НКВД, не сомневаются, что такова была цена за жизнь и за советский паспорт.

Эмиграция объявила графа А.А.Игнатьева изменником, осрамившим честь русского офицера. Мать отказала ему от дома и попросила не приходить на ее похороны «дабы не позорить семью перед кладбищенским сторожем». Родной брат Павел стрелял в Алексея. Друзья, например, Карл Маннергейм, с которым они вместе учились в Академии Генштаба, порвали с Игнатьевым всяческие отношения.

До 1937 года А.А.Игнатьев жил во Франции и числился на работе в советском торгпредстве. В 1937 году он возвращается в Россию, то есть, в Советский Союз. А.А.Игнатьев повторно становится генерал-майором, на этот раз, Красной армии.

Он исполняет различные «несерьезные», по его мнению, должности: работает преподавателем иностранных языков в военной академии, редактором в Воениздате. Говорят, по его совету в 1943 году в Советской Армии были введены погоны. Хотя генерал Игнатьев и выражал недовольство тем, что его знания и опыт не востребованы, но похоже, он был доволен тем, что не слишком «светился». Это позволило ему умереть не насильственной смертью.

По воспоминаниям А.А.Игнатьева, именно он натолкнул А.Ситроена на то, чтобы его снарядный завод после окончания войны начал производить автомобили.

«Через несколько дней после заключения перемирия в Компьенском лесу Ситроен, которого я уже потерял из виду, неожиданно мне позвонил по телефону и просил заехать к нему на завод, выполнявший в то время какой-то румынский заказ на снаряды.

– В течение скольких лет, по вашему мнению, не будет войны? – задал он мне вопрос.

– В течение, по крайней мере, десяти лет, – ответил я.

– За такой срок можно успеть амортизировать любой капитал, – заметил Ситроен. – А что бы вы сказали, если бы я предпринял поход против вот этого господина? – И он указал на противоположный берег Сены, где дымились трубы мощного автомобильного завода Рено в Бийянкуре.

На заседаниях поставщиков, собиравшихся у меня во время войны, Рено и Ситроен всегда садились на противоположных концах стола.

– Конкуренция тяжела, – ответил я, – но если выпускать машины по более низкой цене, то рынок для них, по-моему, уже создан самой войной…

– Я решение принял, – в обычной категорической форме заявил Ситроен».

Не всему в воспоминаниях А.А.Игнатьева следует доверять. Так, согласно его книге, А.Ситроен родился не в Париже, а в Одессе, и до войны его предприятие производило подшипники.

Скорее всего, решение о том, чтобы переориентировать свое производство на выпуск автомобилей А.Ситроен принял раньше. Но, так или иначе, Андре Ситроен был готов начать новую, но не менее рискованную битву с удвоенной энергией и оптимизмом. Что поделаешь? Желание рисковать было неотъемлемым свойством его натуры.

Набережная Жавель. Мир

В моем автомобиле…

В.Маяковский

После Первой мировой войны Франция оставалась главной автомобильной державой Европы, а Париж – автомобильной столицей континента. Конные повозки исчезли с широких бульваров, их сменила сутолока автомобилей: частные машины, такси, грузовики, автобусы. Если до войны один автомобиль приходился на 1 000 французов, то к 1919 году каждый из 200 был автомобилистом.

Андре Ситроен в 1918 году

Вот именно, автомобилистом. Автомобиль еще был транспортом экстравагантным, и владение собственным механическим средством передвижения предполагало одно из двух. Либо его хозяин имеет достаточно денег для того, чтобы кроме безлошадной «кареты» содержать еще и ее «кучера», шофера. (Кстати, французское слово chauffeurбыло взято с железной дороги, где так называли кочегара). Либо у владельца автомобиля было достаточно досуга и желания, чтобы стать шофером самому и вникать во все тонкости автомобильной анатомии и физиологии. Многим мужчинам это занятие пришлось по вкусу. А многих дам просто с ума сводила форма укротителя моторов: кожаная куртка и кожаное же кепи, галифе, ботинки с крагами, как у настоящего всадника! Ах, и еще раз ах…

Покупка авто тоже выглядела целым приключением. Автомобиль, как костюм у портного, «кроился» по индивидуальному заказу: шасси, двигатель, шины, кузов, внутренняя отделка. Все это «сшивалось» в автомастерской, и после нескольких визитов к автомеханику, заказчик выезжал на улицу в «индивидуальном» авто. Так что в случае ремонта лучше было обращаться в тот же гараж, где машина приобреталась.

Большинство знаменитых производителей автомобилей начинали именно как владельцы небольших автомастерских. С течением времени, при определенном везении и умении, они становились бизнесменами и промышленниками. Однако, сменив грязные комбинезоны на фраки и смокинги, они в глубине души оставались прежними «гаражистами», практическими механиками. И Генри Форд, и Луи Рено лелеяли в памяти свою молодость, когда они ходили с перепачканными маслом руками и солидолом в волосах. Они до сих пор гордились тем, что могут своими руками собрать любой выпускаемый на их заводе автомобиль. Они не могли себя представить в рамках другого производства. Если бы тому же Л.Рено вдруг предложили начать на своем предприятии выпуск, скажем, артиллерийских снарядов, он бы удивленно развел руками и отказался. Никогда не занимался ничем подобным, и заниматься не хочу!

Напротив, А.Ситроен был в первую очередь организатором производства. В течение жизни ему пришлось налаживать и выпуск шестеренок, и производство люксусных автомобилей, и руководить крупным военным заводом. Теперь, вдохновленный успехом Генри Форда и его модели «Т», он решил переключиться на массовое производство автомобилей для среднего класса. При этом возня с машинами не доставляла ему удовольствия, и даже роль водителя собственного автомобиля, как уже говорилось, он охотно уступал жене. Настоящим «коньком» А.Ситроена было решение технических и организационных проблем крупномасштабного промышленного производства. Если сравнивать с музыкой, то А.Ситроен был не столько гениальный композитор, сколько гениальный дирижер.

Зато в свою «команду» он смог собрать выдающихся автомобильных конструкторов. Благодаря фундаментальному техническому образованию, А.Ситроен без затруднений говорил с экспертами на их языке. Отсутствие же интереса собственно к конструированию автомобилей становилось при этом даже полезным. Оно избавляло А.Ситроена от зашоренности, он не защищал «родное детище» и с легкостью воспринимал самые нетривиальные идеи специалистов. Поэтому с самого начала на его заводе рождались автомобили, конструкция которых была новаторской и надолго обеспечивала прогресс отрасли.

Стоит ли противопоставлять предпринимателей-организаторов производства (типа А.Ситроена) и предпринимателей, во главу угла ставящих решение конструкторских проблем (вроде Л.Рено)? Думается, что такое противопоставление имеет не более смысла, чем противопоставление художников-передвижников и художников-импрессионистов. Сталкиваясь с их произведениями в рамках одной выставки, например, в залах парижского музея д’Орсэ, понимаешь, что они шли – пусть с противоположных сторон – но к одной цели.

Почему А.Ситроен решил конверсировать военное производство на своем предприятии в производство автомобилей? В самом деле, не меньшую выгоду (и гораздо меньше головной боли) принесло бы переключение снарядного завода на более простую мирную продукцию. На швейные машинки, например, на велосипеды, даже на производство кастрюль и котлов. Но идея повторить успех Г.Форда в Европе и превратить автомобиль в обычное средство передвижения для среднего класса была очень красивой. А как говаривал чуть позже сам А.Ситроен, человек по натуре своей рисковый и экстравагантный: «Если появляется хорошая идея, цена уже не имеет значения». И вот, вцепившись в красивую идею, А.Ситроен приложил все усилия для того, чтобы по дорогам Франции забегали автомобили, капот которых украшал бы двойной шеврон. И чтобы автомобили эти были самыми лучшими.

Но какими должны быть самые лучшие автомобили? Никаких чертежей или заметок по этому поводу после А.Ситроена не осталось. Однако, известно, что уже в 1915 году он заказывает двум автоконструкторам, работавшим на фирме «Панар» разработку автомобиля-прототипа. Это был представительский роскошный автомобиль, оборудованный двигателем Ч.Найта. Двигатель Ч.Найта был хорошо известен А.Ситроену. В свое время, будучи установленным на автомобили фирмы «Морс», он вернул машинам компании былую популярность, чем спас ее от разорения. На основе прототипа предполагалось выпускать на заводе, находившемся на набережной Жавель после окончания войны.

Но вскоре А.Ситроен разочаровался в проекте и передал его предпринимателю Габриэлю Вуазену (Gabriel Voisin) (1880–1973). Вуазен начал выпуск этих высококлассных автомобилей в 1920 году и с большим успехом продавал их в течение семи лет.

Вуазен – имя очень известное в начале двадцатого века на земле и в воздухе. Он первым организовал заводское производство аэропланов. Именно на самолете, изготовленном на заводе Вуазена, знаменитый пилот Анри Фарман совершил в 1908 году первый полет по замкнутому маршруту длиной в 1 км. Во время Первой мировой войны Вуазен продал не менее 10 тыс. аэропланов военно-воздушным силам стран Антанты: Франции, Великобритании и России. По окончании войны он приступил к производству автомобилей. Гоночные автомобили Вуазена были похожи на самолеты даже по форме. Авиа– и автоконструктор был, кроме того, архитектором-самоучкой и сотрудничал со знаменитым Ле Корбюзье.

События Первой мировой войны заставили А.Ситроена коренным образом изменить свои планы. Обладая замечательным коммерческим чутьем и видя, какие изменения произошли в обществе, он понял: мир коренным образом изменился. А.Ситроен решил, что в будущем автомобиль должен стать не игрушкой для богатых людей, а средством передвижения для очень широкого круга потребителей. В июле 1917 года он обращается к конструктору Жюлю Саломону (Jules Salomon)с просьбой спроектировать прототип будущего французского «народного» автомобиля, дешевого, надежного и удобного в эксплуатации. Жюль Саломон был известен тем, что в 1909 году сконструировал подобную машину и назвал ее «Зебра».

В январе 1919 года во всех газетах Франции появились объявления о предстоящем появлении на рынке совершенно нового автомобиля – полностью укомплектованного, уже готового к эксплуатации. По цене всего 7 250 франков! Ни один производитель не мог предложить такой низкой цены. Новый автомобиль был также дешев и в эксплуатации.

Объявления произвели сенсацию. За две недели на завод поступило 16 тысяч заявок. Поток заявок превратился в потоп, когда в июне образец нового автомобиля выставили в выставочном зале на Елисейских полях.

В мае 1919 года первые автомобили «Ситроен» типа «А» с двигателем мощностью 10 л.с. стали сходить с конвейера полностью переоборудованного завода на набережной Жавель. Это был первый европейский автомобиль массового производства. Он поступал к покупателям полностью оборудованным и готовым к поездке. Сейчас это кажется нам само собой разумеющимся. Но до того момента в Европе, как уже было сказано выше, автомобиль «тачали» в автомастерских, «подгоняя» под требования каждого клиента. Как при индивидуальном пошиве одежды.

Теперь же на смену «пошиву» индивидуальному пришел «пошив» фабричный. Никаких доработок не требовалось. На автомобиле был кузов, крыша, колеса, фонари, звуковой сигнал. В специальном ящике лежали инструменты. Каждый автомобиль имел даже электрический стартер. Это была фирменная «примочка». На других автомобилях водителю, чтобы запустить двигатель, приходилось крутить заводную ручку, приговаривая при этом что-то вроде: «Будь проклят тот день, когда я сел за баранку этого пылесоса!»

Тип «А» был также первым в Европе автомобилем с рулевым колесом, находящимся слева. Хотя правостороннее движение было декретировано во Франции еще Наполеоном Бонапартом, производители автомобилей устанавливали рулевое колесо справа, чтобы водитель мог видеть обочину дороги. На дорогих автомобилях, которые водили личные шоферы, это практиковалось до самой Второй мировой войны. Ситроен же, понимая, что хозяин его автомобиля будет одновременно и водителем, переместил водительское кресло влево. Так было удобнее переключать рычаг коробки передач. Кроме того, водитель, сидящий слева, лучше видел дорогу при обгоне.

Чем знаменита Дордонь?

Дордонь (Dordogne) для Франции – символ такой же непуганой провинции, какими для России являются, скажем, Тамбовская или Пензенская область. Здесь протекает тихая и неширокая река с тем же названием, Дордонь. Реку эту облюбовали байдарочники и туристы, из тех, что во Франции видели уже все, и только до Дордони почему-то не добрались. Вдоль реки, на холмах – старинные и весьма романтичные замки. Ближайший крупный город – Бордо, находится все же довольно далеко. Прочие городки невелики и во многом похожи друг на друга. Настолько похожи, что имена их довольно быстро из памяти вылетают. Остаются только Лимузен, который дал название сверхдорогим представительским автомобилям-лимузинам и Бержерак, возможная родина легендарного поэта и бретера Сирано, памятник которому в этом самом Бержераке и установлен.

Вот по грунтовым провинциальным дорогам этого богоспасаемого края и предстояло бегать первому «Ситроену». 7 июля 1919 года его купил за 7 950 франков житель провинции Дордонь скототорговец месье Тестмоль. В тот же день, вскоре после оформления покупки, месье Тестмоля принял сам Андре Ситроен. Под аккомпанемент духового оркестра на шасси автомобиля была закреплена мемориальная табличка, и автомобиль № 1 вручили хозяину.

Самый первый автомобиль «Ситроен» типа А у заводского здания. За рулем покупатель, господин М.Тестмоль из Дордони.

Азбука «Ситроена»: A, B, C

Спрос на новый автомобиль был просто потрясающим. Сначала с конвейера сходило тридцать машин в день. Но вскоре производство заработало на полную мощность, и ежедневно завод Ситроена начал выпускать пятьдесят автомобилей. К концу 1919 года по дорогам Франции бегало уже 2 810 «Ситроенов».

А до конца 1920 года было выпущено 12 244 автомобиля.

Массовое конвейерное производство для А.Ситроена не было синонимом однообразия. В отличие от Г.Форда он не считал, что главное – это низкая цена, и покупатель с не остывающим энтузиазмом будет расхватывать уже намозолившие глаза модели.

Чтобы не потерять интереса привередливых французов, завод «Ситроен» менял марки производимых автомобилей регулярно. В 1921 году на смену типу «А» пришел тип «B2» с более мощным двигателем. Выпускалось два варианта этой машины: для двух и для четырех пассажиров.

Автомобиль «Ситроен» 5CV (второй слева) на улицах Парижа. Бульвар Итальянцев, 1922 год

Но уже через год к семейству автомобилей «Ситроен» присоединилась знаменитая серия «С» с двигателем мощностью в 7.5 л.с. Сконструировали этот автомобиль Жюль Саломон и Эдмон Мойе.

Это была прочная и легкая машина. Сначала ее выпускали в виде двухместного кабриолета с крышей или без крыши по выбору покупателя. Потом на рынок начала поступать модель «C3», которую еще называли «Trefle» (Листок клевера). Она и в самом деле походила на листок клевера или – для тех, кто лучше разбирается в картах – на карточную масть «треф»: два сидения спереди и одно сзади. Автомобилей этого типа было продано свыше 8 тыс. штук, каждый по цене не выше 15 тыс. франков. Это были, действительно, демпинговые цены. Прочие автомобили стоили, по крайней мере, вдвое дороже.

Вероятно, «C3» был первым автомобилем в мире, предназначенным для того, чтобы его водила женщина. Во-первых, он был легким в управлении, не требовалось больших усилий для того, чтобы повернуть рулевое колесо. Ну, а во-вторых, эти машины выпускали самой разной расцветки. Некоторые, выкрашенные в ярко-желтый, лимонный цвет, стали называть «Лимончиком» («La Petite Citron»). Здесь был и шутливый намек на происхождение фамилии хозяина фирмы.

Успех малышей типа «С» побудил автоконструкторов в других странах тоже начать выпуск маленьких автомобилей.

Одна из модификаций, в которой выпускался автомобиль «С» – торпедо. Такие машины были довольно популярны в начале XX века. Они имели открытый кузов без стекол, стоек и ветрового стекла в подражание гоночным автомобилям того времени. Обтекаемые, пулеобразные корпуса этих автомобилей напоминали тело стремительной рыбы-ската, которая по-латински называется «torpedo» («жалящий»), а по-французски – «la Torpille». От имени этой же рыбы пошло и название подводных самодвижущихся снарядов для взрыва вражеских кораблей: торпеда.

Псевдоспортивные автомобили типа «Торпедо» хорошо продавались и особенно были популярны у мужчин, желавших подчеркнуть свою лихость и смелость.

К концу 1930-х годов автомобили «Торпедо» стали терять популярность. Зато слово это надолго запечатлелось в русском языке, как название футбольной команды московского автозавода. 22 мая 1936 года состоялся дебют этой команды в первенстве футбольных клубов СССР. Название предложил известный конькобежец, первый заслуженный мастер спорта СССР, Яков Мельников. В самом деле, что более чем марка стремительного спортивного автомобиля подходит для названия спортивного клуба автомобилистов?