Текст книги "Подселенец (СИ)"
Автор книги: Марк Элгарт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)
Ластик
– Вы не возражаете, если я присяду? – спросил серый человечек, одновременно пристраиваясь на краешке табуретки.
Я смерил его подозрительным взглядом. Нет, вроде бы человек как человек, даже более чем – этакая усреднённая версия человека: мышастого цвета кургузый костюмчик, в каких любят щеголять сотрудники отдела по борьбе с нелегальными эмигрантами и очень уж неудачливые эфбээрщики, очочки в тонкой оправе, но сразу видно, что не Дольче и Габбана, и уж тем более не Картье, лысинка, потёртый портфельчик, пятидолларовые часики на запястье… Мышонок, одним словом, такого не заметишь, даже если он будет стоять прямо перед тобой и размахивать флагом Верхней Вольты. Точнее, флаг-то, может, и разглядишь, а вот человечка – нет. Но такие вот "человечки", появляющиеся на кухне вашей надёжно запертой квартиры (сам вчера четыре раза проверял, есть у меня такой пунктик) прямо из ванной комнаты, в которой даже окон нет, поневоле вызывают некоторое подозрение. Нет, вчера я, как водится, немного выпил, но никак не до такой степени, чтоб приглашать к себе домой малознакомого человека, тем более такой непрезентабельной наружности. Или всё-таки именно до такой? Да нет, вроде всё помню. И как ту же дверь запирал, к примеру. Вот же, блин…
– Ты кто? – спросил я, примеряя на лицо одно из самых своих недобрых выражений. Честно говоря, человечек тревоги не вызывал, не тот калибр и фактура, вот если б он ещё нормально в дверь позвонил, прежде чем войти.
– Конечно-конечно, – засуетился Мышонок, суматошно зашарив по кармашкам портфельчика, – только для начала кое-какие формальности, дабы избежать досадных недоразумений.
"Ишь как выражается, – мелькнула мысль. – Не иначе как из налоговой, или ещё дрянь какая-нибудь."
– Минутку-минутку, – продолжал копошиться человечек. Честно говоря, он начал уже утомлять показной какой-то незначительностью и затёртостью. Очень уж всё это как-то нарочито было, ну не бывает в жизни настолько серых людей, я, по крайней мере, не встречал. Соответственно, что-то тут не так… Словно уловив мои сомнения, человечек, наконец, вытащил из портфеля пачку каких-то довольно помятых бланков и довольно улыбнулся:
– Ага, вот оно. Так. Садовский Алексей Владимирович? – спросил он, просительно улыбаясь и кивая головой, как бы говоря: "Ну согласись, чего тебе стоит?" Интересно, если б я ответил: "Нет", он бы виновато извинился и ушёл?
– Я и есть, – кивнул я в ответ.
– Очень хорошо, – человечек аж расцвёл, углубившись в бумаги. – Проживающий по адресу, впрочем, это неважно. Ага, что тут у нас ещё: психика неустойчивая, склонность к проявлениям депрессии, агрессивность выше средней, но не экстремальная, самооценка явно занижена, куча всяких фобий, общая неудовлетворённость жизнью, уровень удачливости нулевой, склонность к алкогольной зависимости, прекрасно-прекрасно…
– А в морду? – вкрадчиво поинтересовался я. – Заодно и выясним, кто тут у нас неудачник депрессивный.
– Ой, простите, пожалуйста, – испуганно всплеснул руками человечек. – Я увлёкся просто. Это информация для чисто служебного пользования, к вам она не имеет никакого отношения.
– Поспорим, что врёшь? – предложил я.
– Вру, – легко согласился человечек, – но не из злого умысла, а токмо для блага дела.
– Ладно, излагай давай, что там у тебя? И, наконец, объясни, откуда ты такой взялся, и представься уже, а то нехорошо как-то получается: ты про меня вон сколько всякого разного знаешь, даже фобии какие-то выдумал, а я про тебя – ни фига.
Человечек снова кивнул, прямо китайский болванчик какой-то, встал и придал лицу торжественно-радостное выражение.
– Та-дам, – провозгласил он, – настал и Ваш звёздный час, Алексей Владимирович!
"Во влип, – с опозданием понял я, – сейчас начнёт пылесос "Рейнбоу" предлагать или ещё гадость какую. И как же это я дверь-то вчера не запер, проверял же? Нет, надо замок менять."
– Уважаемый Алексей Владимирович, – продолжал Мышонок, – с радостью сообщаю Вам, что наступило время для нашей встречи. Сколько раз в Вашей жизни, – как у него получалось выговаривать именно заглавные буквы, хрен его знает, но получалось ведь, – вы давали бессмысленные и ничего, с Вашей точки зрения, не значащие обещания типа "Полжизни отдал бы за то-то… Душу продал бы за это…". И, наконец, ментальный критический предел Ваших бессмысленных на первый только взгляд пожеланий и предложений превысил допустимый предел, и моё глубокоуважаемое руководство направило меня к Вам. Поверьте, далеко не все люди удостаиваются такого шанса.
"Псих, – понял я. – Может, и не очень опасный и не шибко буйный, но псих. Как бы мне его спровадить-то, чтоб без эксцессов?"
– Ты обзовешься наконец или нет? – довольно угрожающе поинтересовался я, прикидывая, что в полицию звонить не стоит, я с таким задохликом и сам справлюсь. Только вот подобраться бы к нему незаметно как-нибудь.
Человечек вздохнул:
– Ну не положены нам имена по чину, не положены. Но я вполне уполномочен вести все переговоры по продаже Вашей души заинтересованной стороне, вот у меня тут даже лицензия есть и сертификат, – он попытался подсунуть мне под нос какие-то бумаги, написанные на совершенно неудобоваримом языке: шрифт напоминал смесь готического с японским.
– Ага-а-а, – протянул я, пытаясь как-то собраться с мыслями и приготовиться для решительного броска. – Так ты, значит…
– Ну, можете считать, что я – чёрт, если Вам так удобнее. Обыкновенный такой, среднестатистический чёрт… И, кстати, прекратите, наконец, пытаться обойти меня со спины и вынашивать планы о неожиданной атаке. Просто скажите, что Вы не заинтересованы в предстоящей сделке, и я покину Ваши апартаменты так же незаметно, как появился. Поверьте, желающих всегда хватает, так что…
– Погоди, – остановил его я. Может, он и не псих, может, и вправду, – того… – Можешь ты как-то доказать, что ты на самом деле тот, за кого себя выдаёшь?
Человечек устало вздохнул:
– Всегда одно и то же… Ну хорошо, какие Вам нужны доказательства?
Действительно, какие? Как можно кого-то заставить доказать, что он – не верблюд? Но ведь все знают, что черти не носят серенькие костюмчики и дешёвые часики. Что они не лысые, а наоборот, очень даже волосатые, был такой старый фильм "Вечера на хуторе близ Диканьки", вот там был чёрт как чёрт. С рогами, копытами, мохнатый и с хвостом. А тут – недоразумение какое-то. Вот если б он был…
– Таким, да? – поинтересовался человечек.
Блин, ну нельзя же так людей-то пугать, в конце-то концов! Посреди моей кухни стоял самый что ни на есть натуральный чёрт из фильма, точнее, Милляр в гриме чёрта, со всеми его атрибутами: пятачком вместо носа, хвостом, копытами и повышенной шерстистостью. Чёрт с укоризной посматривал на меня.
– Луну-то хоть с неба не заставите воровать, а? Хлопотно это, да и зачем Вам луна? – чёрт вздохнул. – Если Вам так удобнее, мы, конечно, можем продолжить разговор в моём теперешнем облике, но…
– Давай, возвращай прежний, – милостиво махнул я рукой. Одно дело общаться с сереньким, но всё же человеком, и совершенно другое – с лохматой образиной, жутко воняющей козлом.
Чёрт передёрнул плечами и снова превратился в уже знакомого мне серенького человечка.
– Ещё какие-то доказательства нужны или всё же – ближе к делу? – поинтересовался человечек.
Да-а-а, интересное кино. Ну кто, скажите, из нас не задумывался над тем, что было бы, если бы… И вот оно, это самое "если бы", и наступило. Приходит к тебе такой вот Мышонок и просит душу в обмен на… Кстати, что там у него на обмен?
– А что Вы со своей стороны можете предложить? – поинтересовался я.
Чёрт почесал остатки волос на макушке.
– Допустим, то, что мы можем предложить, – это не так уж важно. Предложить мы можем многое, только вот вопрос соответствия "цена – качество" тоже надо учитывать. Вот Вы сами во сколько свою душу оцениваете?
– Ну, не знаю… – протянул я. Я и в самом-то наличии души как материальной субстанции сильно сомневался, не то что в её оценке. С другой стороны, если есть черти, то, скорее всего, душа тоже существует. И определенную ценность для противоположной договаривающейся стороны она тоже представляет. Тут главное – не продешевить, жизнь в мире чистогана учит этому в первую очередь. А-а-а, наглеть – так наглеть до конца.
– Ну-у-у-у… – задумчиво почесал я давно не бритый подбородок. – Миллиардов так в пятнадцать-шестнадцать.
– Долларов или евро?
– Могу и в евро взять.
– Взять-то, конечно, можете, только кто б Вам дал? – чёрт довольно паскудно ухмыльнулся.
Оп-паньки. Неувязочка. Во всех источниках, ну там в "Фаусте" том же, к примеру, черти всякие из шкуры вон лезут, чтоб только душу заполучить, а оказывается, не всё так просто.
– Ну сами посудите, – продолжал чёрт. – Цена абсолютно нереальная. Нет, мне не жалко, конечно, – если нужно, я Вам тут весь дом сотенными банкнотами завалю. И сарай в придачу. Только вот тут какой нюанс: про закон сохранения вещества Вы ведь слышали? То есть если где-то прибыло, значит, где-то убыло. Таскать из кошельков по одному-двум долларам – тягомотно и не стоит затраченных усилий, а перевод таких крупных денежных сумм с определённых счетов неизбежно вызовет некоторое недоумение лиц, коим эти счета принадлежат. И очень скоро, не исключено, что часика через два, к Вам в квартиру вломятся довольно несимпатичные личности, общение с которыми, поверьте, не доставит Вам никакого удовольствия. Я могу, конечно, сделать деньги для Вас, что называется, из воздуха, но неожиданное появление такой крупной денежной массы на свободном рынке чревато последствиями всякими нехорошими, инфляциями там и тому подобным… Опять-таки с налоговой службой непременно возникнут всякие разногласия, а оно Вам нужно?
– А что, с налоговой Вы вопрос урегулировать никак не можете?
– Можем, но не будем, потому как это пойдёт вразрез с другим договором, заключённым между нашим ведомством и Департаментом по налогам и сборам лет так шестьдесят назад. А никто из наших не будет подставляться из-за одной души против душ всех сотрудников вышеуказанного департамента, которые мы в любом случае получаем по умолчанию, при условии соблюдения вышеуказанного договора. Так что сами понимаете… Нет, долларов сто могу ссудить, если нужно, конечно. Из своих личных.
– Переживу, спасибо, – я снова задумался.
Как назло, в голову ничего приемлемого не лезло. Только какие-то юношеские фантазии, навеянные неограниченным количеством гормонов. Блин, как не вовремя чёрт этот появился, если б знать да подготовиться…
– А вот если я, к примеру, Шерон Стоун трахнуть захочу или ещё секс-бомбу какую?
Чёрт немного смутился.
– Ну… Нет, можно, конечно, в принципе, только тут ведь какой нюанс? То, что Стоун сейчас уже вобла высушенная – это отдельный вопрос, но если посмотреть на проблему шире… Ну хорошо, пожелаешь ты Джоли или ещё какую-нибудь знаменитость. Устроить, конечно, можно, – чёрт как-то незаметно перешёл на "ты", – но ты что, серьёзно думаешь, что ты один такой? Или я? Знаешь, сколько нас таких среди вас работает, и каждый второй из вас мечтает с какой-нибудь знаменитостью переспать. Да если б мы всё это выполняли, знаменитостям этим пришлось бы с постели не вставать, не кинозвёзды бы они уже были, а шлюхи последние, так что у меня и коллег моих существует негласное соглашение такие желания не выполнять. Опять-таки половина из звёзд всяких – наши клиенты, а беспорядочные половые контакты со всеми их фанами договорами не предусмотрены. За исключением рок-звёзд, конечно.
– То есть с рок-звездой могу? – оживился я.
– Легко, – кивнул чёрт. – Хочешь, я тебе Томми Ли или Осборна прямо сейчас подгоню?
– Да нет…
– Вот и я о том.
Немного помолчали.
– Насчёт вечной жизни как? – робко поинтересовался я.
– У меня что, на лбу написано "идиот"? Как я тогда твою душу получу?
– Ага… А как насчёт того, чтоб не стареть никогда и умереть молодым и здоровым?
– Легко. Хочешь прямо сейчас? – чёрт заметно оживился.
– Нет! – в панике крикнул я.
– Да ладно-ладно, – замахал руками чёрт, – ты же сам предложил.
Ещё немного помолчали.
– А вот если б я во все азартные игры всегда выигрывал?
– Можно, – согласился чёрт, – только ведь зарежут тебя через неделю-другую где-нибудь в Атлантик-Сити или в Вегасе. Надо тебе такое счастье?
Молчание затягивалось.
– Выпьешь чего? – наконец спросил я.
– Легко, – согласился чёрт, – наливай давай.
– А что, на чертей разве алкоголь действует? – удивился я.
– Так ведь ты если не нальёшь, так и не узнаешь никогда…
Примерно через час, когда в бутылке "Абсолюта" полоскалось уже где-то на донышке, а мои окурки из-под "Парламента" закономерно заменили копчёные рижские шпроты в их родной банке, чёрт уже вовсю плакал у меня на плече.
– Вот ты считаешь, Лёха: чёрт-чёрт, он того – высшая сила какая-то… А ты думаешь, нам, чертям, легко? Вот мне легко?!! – чёрт начал заводиться. – У меня мама – ангел, между прочим, потому и я – такой урод. Ты думаешь, почему я тебе про все последствия твоих желаний рассказывал? Потому что я добрый и честный такой? Так ведь нет же. Я – злой, потому как чёрт. И на последствия желаний твоих мне должно быть наплевать с трёх Вавилонских башен. Но не могу, потому что – генетика. Ничего почти мне от мамаши не досталось, только патологическая честность. И хотел бы соврать, да не могу. Все наши надо мной смеются, ни один без добычи никогда не возвращался, только я – за четыреста лет ни одной души. И сейчас глухо. Ну что я могу тебе за душу предложить, чтоб безболезненно и для тебя, и для всех? Что у меня есть своего? Костюм, портфель и канцтовары, их нам при поступлении на службу дарят, типа, безвозмездно. Хочешь ручку вот? Классная ручка – сноса ей нет. Или карандаш? Не ломается никогда, хоть под кузнечный пресс его засовывай. Или ластик? Даже чернила стирает… Эх, да что с вами, людьми, говорить – кратковременные вы, недолговечные. Лучше споём. Степь да степь круго-о-о-ом, путь далёк лежи-и-и-ит…
А ведь и вправду неплохой вроде парень. А душа… Ну что такое душа, если человек страдает? Хоть он и чёрт, конечно…
…Если честно, отсутствия души я не замечаю, как раньше не замечал и её присутствия. Может, потом когда-нибудь икнётся, а пока живу, как жил. Зато у меня есть ластик. Он мне по большому счёту не нужен, потому как я и не пишу ничего и не рисую, но сам ластик мне нравится. Красивый такой, красно-чёрный, с рисунком в виде короны, рогов и языков пламени. Мне нравится.
Про зайчика Савелия
– Ёжик, ёжик!!!
Ёжик Егорка недовольно завертелся на подстилке из сухих листьев и даже попытался зарыться поглубже в наивной надежде, что надоедливый тонкий голосок снаружи угомонится и оставит его в покое. Как бы не так.
– Ёжик! Ну, Ёжик же!
Обречённо засопев, Егорка нехотя открыл сначала правый глаз, затем левый, потом снова зажмурился, чихнул и, наконец, окончательно проснулся. Первые солнечные лучики уже робко пробивались в уютную норку, разгоняя сумрак и заставляя пылинки весело водить золотистый хоровод. И на том спасибо, значит, утро уже наступило, а то ведь с этих крикунов станется и затемно поднять, как в прошлый раз. Помнится, тогда хомячок Трофимка, зайчик Савелий и белочка Настенька растолкали его посреди ночи и уговорили сходить на Озеро, прогуляться по Лунной Тропинке. Ничего из этого, конечно, не получилось, серебристое отражение в гладкой стоячей воде упрямо не хотело держать на себе маленьких друзей, но, что греха таить, было весело, и хотя бы искупались.
– Иду-иду, – проворчал Егорка, высовывая из норки чёрную пуговку носа, – хватит уже кричать, весь Лес перебудите.
Снаружи его ждали старые приятели – белочка Настенька и хомячок Трофимка. Хомячок, как всегда, стряхивал невидимые пылинки со своей любимой коричневой жилетки, а Настенька нервно разглаживала складки на бело-голубой юбочке. "Сейчас снова за Волшебной Земляникой на Далёкую Поляну позовут, – решил Егорка, поправляя на макушке франтоватый синий картузик, украшенный цветком одуванчика, – или за Таинственной Клюквой в Загадочный Овраг. Тоска…"
Да, что и говорить, жизнь в Сказочном Лесу не баловала разнообразием. Всяческая мелюзга, вроде Трофимки или Настеньки с Егоркой, постоянно совершала разные смешные глупости, над которыми сама же потом и потешалась. Волк Сева и лисичка Варвара упрямо пытались поймать хитрого зайчика Савелия с легко прогнозируемым, потому что всегда отрицательным, результатом. Добродушный медведь Павлик с завидным упорством попадал в нелепые и смешные положения, а мудрый филин Гриша давал исключительно умные и полезные советы. Иногда, хоть и довольно редко, в Сказочный Лес забредала какая-нибудь Заблудившаяся Принцесса, и тогда все чащобные обитатели наперегонки мчались ей помогать – какое-никакое, а всё же новое развлечение.
Однако на этот раз и белочка, и хомячок выглядели непривычно встревоженными. "Не иначе опять молния в Старый Дуб ударила или суслик Андрейка в Глубокую Яму провалился и выбраться не может, – решил ёжик, – ладно, разберёмся. Не впервой".
– Ну, – спросил он, напустив на себя важный и недовольный вид, – что стряслось-то?
Хомячок и белочка неуверенно переглянулись, затем Трофимка собрался с духом и выпалил:
– Там того… с Савелием что-то случилось, странный он какой-то.
– Что ж, пойдём посмотрим, – пожал плечами Егорка, и вся компания гурьбой направилась к полянке, где обитал Савелий.
По пути хомячок и белочка, как обычно, затеяли игру "в салочки". Если честно, то никто в Сказочном Лесу, даже мудрый филин Гриша, не знал, что означает её название, но было доподлинно известно, что все уважающие себя лесные зверюшки непременно должны уметь играть в эту весёлую игру. Поэтому фактически Настенька и Трофимка просто жизнерадостно скакали друг вокруг друга, время от времени дурашливо падая в кучи прошлогодней листвы. Серьёзный ёжик долго крепился, но и он в конце концов не выдержал и присоединился к компании. Поэтому к полянке Савелия друзья выбрались хоть и изрядно запыхавшимися, но донельзя довольными.
Зайчик Савелий жил в большом пустом пне посреди зелёной полянки. Все в Лесу знали об этом. Даже волк Сева и лисичка Варвара. Но им и в голову не могло прийти воспользоваться этим знанием, иначе гоняться за зайчиком было бы совсем не интересно. Ну, почти совсем, если честно. А пенёк был чудо как хорош. В своё время зайчик Савелий с друзьями вычистили всю труху изнутри, прорубили маленькие круглые окошки и даже смастерили милое крылечко с перильцами, на котором очень любили тёплыми вечерами пить душистый брусничный чай. Рядом с этим крылечком и лежал сейчас Савелий, до сих пор сжимая в передних лапках голубую чашку в жёлтый цветочек.
Одного взгляда на зайчика было достаточно, чтобы понять, что с ним что-то не так. Красная шёлковая рубашечка задралась и сбилась к поясу, длинные задние лапы вытянулись практически в прямую линию, да и сам Савелий как-то странно выгнулся вперёд, словно пытаясь дотянуться до чего-то. Красноватые глаза зайчика были широко распахнуты, словно он увидел что-то по-настоящему удивительное, недоступное другим, потемневший язычок вывалился из раскрытого рта, и острые передние резцы матово отсвечивали на солнце. Именно они, эти сухо белеющие зубы, почему-то заставили сердечко Егорки испуганно сжаться в нехорошем предчувствии.
Ёжик осторожно наклонился над Савелием и потряс того за плечо. Даже на ощупь зайчик был каким-то другим, не тёплым и пушистым, как обычно, а твёрдым и на удивление холодным. И шерсть под пальчиками Егорки больше напоминала сухую траву, чем живые волоски. Большая жирная муха нахально уселась на выпученный глаз Савелия, но тот даже не сморгнул, чтобы прогнать её. А ещё незнакомый запах. Сладковатый, но не приятный, как запах от свежих ватрушек, которые печёт бабушка-куница Елизавета, а тошнотворный, пугающий.
Ёжик озадаченно посмотрел на Трофимку.
– И давно он так?
Хомячок задумчиво пожевал щеками:
– Да уж третий день, считай. Я ещё позавчера его видал такого издалека, подумал – спит. Вчера тоже. Сегодня поближе подошёл – вот те на. Настеньку позвал, мы его вместе потеребили – не откликается. Вот за тобой сбегали. Как думаешь, что с ним? Может, заколдовали?
Егорка постучал себя согнутым пальцем по лбу.
– Ты думай вообще, что говоришь. Кто заколдовал, да и кому он нужен-то – его заколдовывать? Он что, Несчастная Принцесса или Прекрасный Принц? Обычный заяц. Нет, тут что-то другое. Нужно у филина Гриши спросить, он умный. Он всё знает.
Посоветовавшись, друзья решили, что Савелия надо захватить с собой. Дело в том, что филин Гриша, хоть и жил недалеко, слыл отъявленным домоседом. И свой дом – а жил он в большом дупле Старого Дуба – покидал очень неохотно даже ночью, не то что днём. Так что проще было оттащить загадочного Савелия к филину, чем уговорить того на небольшую прогулку.
Зайчик Савелий оказался на удивление тяжёлым и неудобным. Хомячок и Егорка подхватили его за задние лапы и, тяжело дыша, потащили по еле заметной тропинке к Старому Дубу, а Настенька прыгала сзади, осторожно придерживая длинные заячьи уши. Савелий постоянно цеплялся рубашечкой за высокую траву, застревал на поворотах, никак не желая сгибаться в нужную сторону, и продолжал так же странно пахнуть. Так что к Старому Дубу друзья добрались уже изрядно уставшими.
Настенька шустро вскарабкалась по морщинистой коре могучего дерева и вежливо постучалась. Филин Гриша откликнулся неожиданно быстро, как будто бы и не спал вовсе. Сначала из дупла показался жёлтый кривой клюв, затем венчающие его круглые очки в тонкой оправе, а уже потом и собственно сам Гриша.
– Друзья мои, – добродушно пророкотал он, – что случилось? Сдаётся мне, вам опять нужен Мудрый Совет. Что ж, я всегда готов помочь всем добрым зверятам.
– Угу, – кивнул Егорка, – ещё как нужен. Тут с Савелием что-то странное приключилось. Может, посмотрите, дяденька филин?
Взмахнув огромными крыльями, Гриша плавно спланировал вниз.
– Ну, – грозно спросил он, – где этот сорванец? Что он ещё натворил?
Хомячок, ёжик и белочка, не сговариваясь, дружно ткнули пальчиками в сторону лежащего в стороне Савелия. Филин Гриша важно прошагал к нему и задумался, глубокомысленно склонив голову и подслеповато щурясь сквозь очки. Он сделал пару шагов назад, обошёл зайчика по кругу несколько раз и даже пнул того когтистой лапой, чтобы проверить, не притворяется ли тот. Когда филин повернулся к приятелям, большие глаза его были удивительно печальны.
– Друзья мои, – произнёс он уже гораздо тише, – мне кажется, я должен вам кое-что рассказать.
Зверята поскорее уселись в кружок вокруг мудрого филина, восторженно уставившись на него и боясь пропустить хотя бы одно слово.
– Итак, ребятишки, – начал филин Гриша, – я должен рассказать вам Страшную Тайну, которую до сей поры не знал никто в Сказочном Лесу, кроме меня, разумеется. Признаться, я и сам не очень верил в неё до сегодняшнего дня, но… Оказывается, это правда.
Ёжик, белочка и хомячок внимательно слушали старого филина.
– Дело в том, – продолжал Гриша, – что наш Сказочный Лес – не единственный лес в этом мире. Далеко, за Большой Речкой, за Высокими Холмами и за Зелёным Болотом есть другие леса. Не Сказочные, а простые. И живут в них простые звери.
– А в чём разница? – поинтересовалась любознательная Настенька.
Филин Гриша ласково и понимающе посмотрел на неё:
– Они другие, маленькая белочка, совсем другие, непохожие на нас.
– У них по пять лапок и по две головы? – изумлённо спросил Егорка, из всей компании именно он обладал самым живым воображением.
– Нет, маленький ёжик, – по-отечески улыбнулся (хорошо, пусть будет – попытался улыбнуться, – не так-то легко это сделать с клювом вместо рта) старый филин. – Внешне они такие же, как мы, и в то же время они очень сильно от нас отличаются. Они не умеют разговаривать, не умеют ходить на задних лапках, не носят смешную одежду, не умеют веселиться и помогать Заблудившимся Принцессам.
– Они глупенькие, да? – догадалась белочка.
– М-м-м-м, можно и так сказать, – согласился филин Гриша. – Но что самое страшное – они злые.
– Как волк Сева? – спросил Трофимка.
– Гораздо хуже, – возразил филин. – Волк Сева не злой, просто кому-то в нашем Лесу надо быть не таким хорошим, как все остальные. А простые волки бегают за простыми зайчиками не для веселья, а чтобы убить их и съесть.
Зверята сидели, распахнув глазки и пытаясь понять то, что сказал им старый филин, но новые знания никак не хотели укладываться в их головках. Наконец хомячок Трофимка встал, растопырил лапки и медленно двинулся на Настеньку.
– Я злой и страшный простой волк. У-у-у-у-у. Я хочу скушать маленькую белочку, – дурашливо завыл он, но, наткнувшись на неожиданно серьёзный взгляд Егорки, застеснялся и снова тихонько сел рядом.
– А что такое "убить"? – спросил ёжик.
Филин тяжело вздохнул.
– Это значит сделать таким же, как зайчик Савелий сейчас. Дело в том, что простые звери живут не всегда, как мы, а очень недолго. Потом они как будто засыпают, но уже никогда не просыпаются, а затем просто исчезают. А злые простые звери делают это с другими простыми зверьми.
– Это значит, – на глаза Настеньки навернулись большие прозрачные слёзинки, – зайчик Савелий никогда больше не проснётся? И не будет с нами весело играть? И мы не пойдём с ним больше за Волшебной Земляникой?
Филин Гриша не ответил, он просто стоял, грустно опустив голову, но и так всё было понятно.
– Подожди, – неожиданно спросил Егорка, – но ведь Савелий не простой зайчик, а Сказочный, так? Почему же он умер? Мы же не умирали никогда до этого. Никто в Сказочном Лесу этого не делал, правильно?
– Это-то и непонятно, – согласился филин Гриша. – Сказочный Лес защищает всех, кто в нём живёт. Мы были и будем здесь, пока стоит Лес. Я не могу понять, что случилось с нашим маленьким зайчиком. Наверное, Лес недосмотрел, отвлёкся, а сейчас уже слишком поздно.
– Это непра-а-а-вильно, – уже в полный голос плакала Настенька, – зайчик Савелий хороший был. Весёлый. Почему с ним это случилось, почему?
Филин, ёжик и хомячок стояли понурившись и не зная, что сказать.
– В любом случае, – сказал наконец филин Гриша, – мы не можем оставить Савелия лежать просто так. Мы должны выкопать для него уютную ямку и прикрыть сверху землёй, чтоб ему было там тихо и спокойно. И мы должны позвать всех лесных обитателей, чтобы сказать зайчику последнее "До свидания".
Новость о том, что приключилось с зайчиком Савелием, облетела Лес в мгновение ока. Почти все звери пришли попрощаться с весёлым зайчиком. Медведь Павлик и бобёр Серёжа выкопали неглубокую ямку недалеко от Старого Дуба. Егорка, Настенька и Трофимка натаскали мягкой хвои, чтобы Савелию было не так жёстко в его новой постельке. Волк Сева, лисичка Варвара и куница Елизавета притащили охапки душистых лесных цветов, которые так любил зайчик. Даже глупый как пробка соловей Игнат проникся серьёзностью момента и без устали насвистывал мелодии одна печальнее другой. Не все понимали, что случилось, но все плакали и жалели зайчика Савелия. Только филин Гриша одиноко стоял в сторонке, задумчиво бормоча что-то себе под нос.
* * *
Уже стемнело, когда лесные жители разошлись от маленького засыпанного цветами холмика, ставшего вечным домиком для весёлого зайчика Савелия. Даже соловей Игнат утомился насвистывать грустные мелодии и улетел на Озеро наблюдать за плещущимися там серебристыми рыбками. И то сказать, жизнь-то продолжалась. Только одна понурившаяся фигура не спешила покинуть место последнего приюта зайчика.
Как ни странно, это был волк Сева. Подобно большинству представителей своего племени, особым умом он не блистал, зато по-собачьи привязывался к кому-нибудь. Неожиданно оказалось, что без зайчика Савелия жизнь волка не то чтобы утратила всякий смысл, ведь оставались ещё разные Принцессы и Царевичи (почему-то, кстати, исключительно Иваны, видимо, у царей с фантазией дело обстояло ещё хуже, чем у Севы), но лишилась очень важной своей части. Бывает же так, всю жизнь носишься за кем-то, ставишь ему ловушки, придумываешь разные каверзы, страдаешь от его ответных не очень умных шуток, а вот не станет этого кого-то, и становится пусто вокруг, как будто вытащили что-то у тебя прямо из груди и ничего не оставили взамен. Наверное, во всём Лесу не было двух более близких товарищей, чем волк Сева и зайчик Савелий, о чём даже сами они не догадывались, пока одного из них не стало.
"Как же так, – печально думал Сева, – что ж ты, косой, наделал? Тебе-то что, лежишь себе, ни о чём не думаешь, наплевать тебе на всех, а мне-то каково? Эх, Савелий, Савелий…"
Большая и круглая, похожая на июньский одуванчик Луна медленно взобралась на верхушки сосен, оттолкнулась от них и неспешно поползла по чёрному ночному небу. Сева внимательно посмотрел на неё и вдруг почувствовал себя таким же – светлым и одиноким, окружённым бескрайней темнотой. И так ему стало жалко самого себя, так тоскливо, что он, не стесняясь, задрал вверх зубастую пасть и протяжно, с надрывом завыл. В дупле Старого Дуба недовольно поморщился филин Гриша, в своей норке тревожно заворочался ёжик Егорка, а волк Сева всё продолжал выводить древнюю, как мир, песню, которую уже пели до него тысячи и тысячи простых, а не Сказочных волков.
Наконец немного отпустило. Ещё пару раз тявкнув для острастки, Сева уже совсем было собрался в свою собственную старую нору под корнями Упавшей Сосны, когда взгляд его случайно в последний раз остановился на покрытом цветами могильном холмике. Странно, но волку почудилось, что несколько цветков чуть заметно, но вполне реально пошевелились. "Да нет, показалось, – решил Сева, – ветерок разыгрался, ничего необычного". Но тут большая, с хороший груздь размером ромашка откатилась в сторону, а за ней последовали неброский лютик и красивая даже в темноте незабудка. От неожиданности шерсть на загривке у Севы встала дыбом, но только на мгновение.
Нагнувшись поближе, волк присмотрелся повнимательнее и отчётливо увидел, как перепачканная чёрной грязью серая заячья лапка упорно скребёт землю вокруг себя, разбрасывая цветы и куски дёрна. Чёрные волчьи губы растянулись в радостной улыбке. Да, волки – это вам не филины, они умеют улыбаться. Только об этом мало кто знает, и ещё меньше тех, кто может об этом рассказать. А Сева, разом позабыв про давешние тоску и одиночество, рьяно принялся раскапывать могилу, помогая выбраться наружу своему старому другу-недругу.
– Ах ты ж паршивец вислоухий, – вполголоса, словно боясь спугнуть так неожиданно вновь обретённого приятеля, приговаривал он, – опять всех обманул. Снова всех вокруг своего куцего хвоста обвёл. Весь Лес вокруг себя собрал, всех плакать заставил, шельмец. И я, как дурак, по всем полянкам рыскал, незабудки эти противные для тебя рвал, а у меня от них из носа течёт и глаза слезятся. Ну, погоди у меня. Дай только раскопаю тебя, гадёныша, я ж тебя… Расцелую, как родного, скотина ты этакая.
