Текст книги "Говорящая собака"
Автор книги: Марк Барроуклифф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)
32
РОЖДЕСТВО В СЕМЕЙНОМ КРУГУ
Должен признаться, что Дроув-роуд идеальное место для любой собаки: как раз на краю Суссекс Даунс рядом с разрушенной хлебопекарней, где еще хранятся всякие соблазнительные запахи, рекомендуемые к исследованию, и откуда открывается свободный доступ к дикой, запущенной местности, рекомендуемой к прочесыванию.
Мы выбрались из приюта, дотащились до шоссе и вызвали два такси по мобильному. Ждать пришлось сорок пять минут. Мы укрылись на автобусной остановке, откуда наблюдали, как мир понемногу белеет, а мы – синеем.
Люси замерзла, и к тому же она ждала в гости племянников, поэтому наши пути разошлись.
Я поцеловал ее.
– Лучше бы я поехала с тобой, – сказала она.
– Это дело может сделать один человек.
– Где ты видишь человека? – спросила она.
– Спасибо за комплимент.
Я смотрел ей вслед, пока машина не исчезла в снежной ночи. Что снова навело меня на грустные размышления о том, насколько хрупки человеческие отношения и как легко они могут разорваться в любой момент.
– Блевать будете? – сразу спросил таксист, опуская стекло и возвращая меня к реальности.
– Нет.
– А сиденье не промочите?
– Нет.
– Ну ладно.
К дому Робинсона мы подъехали к девяти. Это был типичный особняк Эдвардианской эпохи, с окнами, выглядывающими из глубины оконных проемов, и полами из широких сосновых досок, с «Гардиан» и каким-нибудь котом по прозвищу Эндрю: короче, со всем, чем вдохновляются академики и прочие ученые мужи. Четыре спальни, две гардеробные, две гостиные с отделкой под старину, потрясающий вид на Даунс – в общем, домишко, что и говорить, стоивший порядочную кучу денег.
Мой план, который мы выработали совместно с Люси, был прост. Захожу с парадного (на этот раз) входа, объясняю доку Робинсону, что произошло недоразумение, предлагаю щенка взамен – и все улажено. Иными словами, все ясно, как зимний день.
Единственная неувязка – доктору Робинсону был нужен проблемный пес, со всеми вытекающими последствиями. Этому смелому экспериментатору требовался объект для воспитания.
С такими мыслями я вышел из такси и двинулся к дому, с облегчением заметив, что в окнах горит свет.
Доктор, очевидно, старался подчеркнуть свою принадлежность к среднему классу, поэтому на окнах не было тюля и внутренности главной комнаты, выходившей окнами на улицу и ярко освещенной, были выставлены на всеобщее обозрение. «Как в зале суда», – сказала бы моя мама. Джорди из передачи «Воры повсюду!» тоже не преминул бы отпустить по этому поводу несколько ехидных замечаний.
Поднявшись на крыльцо, я позвонил. За окнами не было видно ни души, только громадная елка раскинула свои мохнатые лапы. Именно она и освещала комнату, разукрашивая стены волшебными пятнами – синими, красными, зелеными и золотыми. Под елкой были навалены подарки, ближе к окну стояло пианино, обстановку дополняли диван и камин.
Несколько мгновений я стоял, словно голодный Крошка Тим, глядя через окно чужого дома на рождественского гуся, прежде чем вспомнил, зачем сюда пришел.
Тогда я еще раз нажал кнопку звонка.
– Папа! – пискнул щенок, тыкаясь носом в подмышку. Я прокашлялся, пытаясь обрести твердость и спокойствие, и позвонил в третий раз. Никакого ответа. Если бы Пучок был там, он бы, наверное, залаял. Он всегда лаял на звонок, даже когда мы с Люси подходили к дверям ее квартиры, и я нажимал на кнопку.
– Кто там? – голосил он, и уши его вставали торчком, насколько позволял экстерьер.
– Дурачок, это же мы звоним, – говорил я.
– Зачем?
– Чтобы войти.
– Так я и думал, захватчики! Ну, берегитесь! У меня острые зубы!
Есть вещи, которые просто не поддаются объяснению. Пес противился вторжению на любую территорию, даже когда захватчиком выступал сам.
Мороз постепенно запускал в меня свои когти, крыльцо дома доктора Робинсона было, конечно, очень красивым, но совершенно не защищало от непогоды, поэтому я решил поискать какое-нибудь укрытие от ветра, где можно было бы спрятаться, дожидаясь появления хозяев.
От дома шла узкая аллея, которая вела в ухоженный садик. Бредя по ней, я наткнулся на ворота с пятиуровневым кодовым замком, который, безусловно, получил бы одобрение Джорди, если бы не одно обстоятельство – ворота не были закрыты.
Я оказался в занесенном снегом сумрачном садике, украшенном статуей Купидона на постаменте, торчавшей посреди пруда. Укрыться здесь было негде.
Иного пути, кроме как возвращаться на крыльцо и мерзнуть в ожидании Робинсонов, у меня не было.
И тут меня посетила идея. Несмотря на свое пренебрежительное отношение к телешоу «Воры в доме!», я как-то раз наблюдал там один забавный способ проникновения в жилище.
Не могу сказать, чтобы я испытывал гордость за свой поступок, но в свое оправдание могу сказать, что меня к этому вынудили: а) не вполне трезвое состояние; б) крайнее волнение и в) лютый холод.
Дело в том, что в задней двери дома имелась открывающаяся в обе стороны дверца для кошки. Я наблюдал в телешоу, как можно сквозь эту дверцу добраться до замка. Предприимчивые грабители так и делают, после чего избавляют ваш дом от лишней электроники.
Засунув щенка поглубже за пазуху, я опустился на колени и просунул руку сквозь кошачий лаз. На мою удачу, дверца лаза была довольно высокая, а замок располагался низко, и я нащупал ключ с обратной стороны.
Я позволил себе улыбнуться, когда, повернув ключ в замке, обнаружил, что запер дверь. После этого не без некоторого усилия я снова дотянулся до ключа, открыл дверь и вошел внутрь.
Прямо напротив двери на стене была укреплена доска с развешанными на крючках запасными ключами.
Ключи от форта Нокс были у меня в руках: эти простофили не позаботились запереть заднюю дверь!
Я не полный идиот, поэтому сходил в переднюю и приставил стул к входной двери. Меня не захватят врасплох, если я не услышу, как они подойдут к дверям с улицы, и я успею смыться через задний ход.
Сперва я постоял на кухне, выложенной красным кафелем, оглядывая доску для заметок, над которой, чувствовалось, проведена изрядная работа: Амнистия Тому, Война Другому. Особенно воодушевила меня праздничная листовка с обращением: «Давайте отделять религию от Рождества».
Через полчаса мне наскучило пребывание в кухне, и я двинулся на освоение других территорий. Как же мне не хватало сейчас Пучка, его верной головы, лежащей на моем колене, его мягкой успокаивающей шерсти.
Итак, я продолжил знакомство с домом Робинсонов. Сначала я воспользовался уборной: знакомство, которого все равно никак было не избежать. Затем прошелся по коридору, прислушиваясь, не донесутся ли с улицы звуки, возвещающие о прибытии хозяев. Я рассчитывал, что успею выйти через заднюю дверь, – мне как раз хватит времени, я уже отрепетировал, при условии, что я буду бдителен.
Рождественская елка в чарующем свете огней и гирлянд – замечательная вещь, волшебный костер посреди смыкающейся тьмы, который делает темноту еще глубже и таинственней. Неудивительно, что в таких декорациях я скоро заклевал носом, особенно после того, как «Маргариты», до сих пор сдерживаемые стрессом, дождались своего момента и целиком овладели моей нервной системой.
Было десять, судя по зеленым цифрам на видеомагнитофоне, когда я вдруг вспомнил про щенка.
Глаза мои заметались по полу, однако его нигде не было. И тут я услышал возню у главного входа: кто-то вставлял ключ в дверь.
– Па-па-па… – растерянно пробормотал я, не в силах выговорить «погодите».
– Папа! – пискнул голос из внутреннего кармана пиджака.
Кто-то толкнул дверь, прижатую стулом, и послышался детский голос:
– Я не могу открыть!
Я выбежал в коридор и завернул на кухню.
– Никаких грязных сапог на ковре, Хлоя. Иди через заднюю дверь! – послышался вальяжный мужской голос.
– Эта дверь не открывается, – пожаловалась девочка.
– Ты ее сломала! – донесся другой детский голос, судя по всему мальчишеский.
– Ты просто не хочешь открывать. Не хочешь огорчать меня тем, что опять нанесешь грязи в дом, и в то же время скрытно отстаиваешь свою независимость. Это вполне нормально, – прощающе прожурчал мужской голос.
Ребенок рассерженно хмыкнул, захлопывая дверь.
– Заходи, Пенни, сейчас я заберу его из машины. – Голос, произнесший это, мог принадлежать только Робинсону-старшему.
Я заметался по сторонам. Путь к бегству был отрезан. Да и куда бежать? Зачем? В каком-то смысле я даже и не помышлял о бегстве. Ведь это «сейчас я заберу его из машины» могло относиться только к Пучку.
Меня так и подмывало броситься туда. Не знаю каким образом, но я оказался в передней, у главного входа. Открылась задняя дверь, и донесся женский голос, увещевавший ребенка снимать сапоги, когда он входит в дом.
Затем появился просвет в передней двери. Это ломился в дом доктор Робинсон. Он, в отличие от детей, мог нести грязь куда угодно.
Я с трепетом ждал появления Пучка – он всегда открывал носом двери и высовывал его наружу, прежде чем выйти из лифта. Мир вдруг стал предельно простым: мне был нужен пес, а все остальное не имело значения. И я уведу его отсюда, во что бы то ни стало, какие бы препятствия ни чинила на моем пути семейка Робинсонов.
Под напором доктора стул стал отъезжать, а дверь открываться. Доктор нагнулся над переносной корзинкой и засюсюкал:
– А кто у нас хороший мальчик, не надо плакать.
Дальнейшее мое поведение не поддается логическому объяснению. Не знаю как, не знаю зачем, но я оказался в гостиной. У стены стоял большой кожаный диван с широкой, сильно откинутой назад спинкой, за которой оказалось вполне достаточно места для отчаявшегося агента по недвижимости. И я заполз туда, загребая локтями, точно морской пехотинец.
Послышались легкие шаги – в гостиную вбежали дети.
– Ой, смотри! – воскликнул мальчик. – Подарки уже под елкой. Можно их открыть?
– Это не твои подарки! – закричал женский голос из прихожей.
– А чьи же они? – спросила девочка.
– Потерпите, завтра узнаете, – сказала мать.
– А где наши подарки?
– Их принесет Санта.
– Дорогая, – кислым голосом сказал доктор, – пожалуйста, не надо этой мистики. Я же просил.
– И я тебя тоже просила, дорогой, чтобы ты вытирал ноги.
– Папа! – пискнул щенок.
В комнате воцарилось молчание.
– А кто хочет печенья? – донесся женский голос с кухни.
Послышался топот детских ног.
Я был в западне. Но ничего: еще пара часов, и они улягутся в постель, а уж тогда я выскользну наружу. Куда я собираюсь выскальзывать и в каком именно направлении продолжать поиски, пока не приходило на ум. Главное, что я добрался. А уж с пустыми руками не уйду.
Заговорило радио, на французском.
– Ой, Джон, это же канун Рождества, – воскликнула Пенни.
– Рождество во Франции – это прекрасно, – отозвался сочный баритон доктора Робинсона.
– Тем более, когда служба идет на французском, – добавила она.
– Давай будем избегать религиозных коннотаций, дети не понимают хоралов.
Дети замолчали, прислушиваясь к странным разговорам родителей.
Есть что-то в высшей степени умиротворяющее в семейном вечере накануне Рождества, даже когда лежишь под диваном с писающим на груди щенком, не контролирующим себя во сне. Дети гадают, какие подарки им достанутся, родители пытаются их успокоить и разложить по постелям, готовят рождественский пирожок и стаканчик виски для Санты с обязательной «пробой», которую снимает отец.
Восхитительная тишина в доме устанавливается, как только дети угомонятся, а взрослые устало завалятся на диван. Под которым лежу я.
– Устала до чертиков, – жалуется Пенни.
– Ничего, – кряхтит папаша Робинсон. – Нечасто детям приходится видеть такое роскошное зрелище.
– Что ты имеешь в виду?
– Да снег, который мы ездили смотреть сегодня. Может, завтра возьмем и собаку, если она согласится.
– А почему он должен не согласиться? – спросила Пенни. Примерно так же спрашивал Пучок, когда мне надо было отлучиться: «Ты же не пойдешь туда без меня?»
– Он должен освоиться в доме, он еще не привык, и у него могут быть проблемы.
– Джон, какие могут быть у собаки проблемы?
– Я же тебе говорил, что…
– Джон, и долго это будет продолжаться?
– Что будет продолжаться?
– Я спрашиваю, долго мы еще должны будем соблюдать условия – все эти «может быть, он…» и так далее.
– Ты же знаешь, Пенни, психотерапия – это мой дар.
– Разве нельзя было обзавестись нормальной собакой, с которой можно спокойно выходить на прогулку? Зачем нам непременно понадобился Ганнибал Лектор в собачьей шкуре?
– Не настолько он плох, как ты себе представляешь. Не надо преувеличивать.
Я воспрял духом. Похоже, все складывалось как нельзя лучше. Пенни явно должна обрадоваться возможности поменять Пучка – Грозу Диванов на мирно гадящего по углам щенка.
– Послушай меня, – увещевал ее Джон – Всемогущий Психолог, – все будет прекрасно. Мы проведем веселое Рождество, вот увидишь, у детей будут великолепные подарки и отличная перспектива попробовать себя в роли воспитателей.
Пенни недоверчиво хмыкнула:
– Джон, им не нужна перспектива воспитания, им нужна собака.
– Может, достанем подарки? – увел разговор в сторону Джон – Мудрый Психоаналитик.
– Давай, – со вздохом согласилась Пенни.
Послышалась возня: родители доставали подарки из чулана под лестницей, где их обычно прячут, тихо переругиваясь, чтобы не разбудить детей.
– Ну вот, – подвел итог Джон. – Как думаешь, ничего, что видно из окон?
– Мы выключим свет, – сказала Пенни.
– Я вижу тебя, Себастьян! – подал голос Джон.
– Уже Рождество? – донесся детский голосок с лестницы.
– Рождество будет завтра. А сейчас марш в постель.
– Уже завтра! – возмутился ребенок. – Я уже был в постели и встал, так что теперь должно быть «завтра».
– Надо подождать, когда станет светло, тогда и будет «завтра», – сказал Джон, и я услышал его удаляющиеся из комнаты шаги, – иначе Санта не придет.
– Ссылаешься на Санту. Один ноль в пользу нормальных чувств! – съехидничала Пенни.
Джон отозвался странными междометиями, похожими на бульканье воды в кухонной раковине.
Минут через пять, когда у меня уже начала затекать рука, он вернулся.
– Ты не слишком много пьешь сегодня? – поинтересовалась Пенни.
– Нет, – ответил Джон. – Я пью столько, сколько нужно. Между прочим, весь день сегодня просидел за рулем, почему не расслабиться?
– Просто странно, с тех пор как мы пришли домой, меня преследует запах алкоголя. Даже здесь, на диване.
– Это не от меня, – сказал он.
– Странно, – хмыкнула она.
Тем временем под диваном у меня складывался вполне отчетливый план, несмотря на пары алкоголя, которыми приходилось здесь делиться с самим собой. Вызвать такси, заехать к Люси, принести себя в подарок, то есть привести себя в порядок и, как только землю озарит свет рождественского утра, нанести визит Робинсонам со щенком, которому, безусловно, безумно рады будут дети и прекрасная половина доктора Робинсона.
– В постель? – спросил Джон.
– Да, я еле передвигаюсь.
– Но как быть с Себастьяном? Если он поднимется среди ночи, то опять разворошит подарки, как в прошлом году.
– На этот раз у него ничего не получится, – сказала Пенни. – Вчера я нашла наконец ключ от гостиной. Он лежал на камине.
– Отлично.
Какая-то часть меня усиленно рвалась из-под дивана объявить о своем присутствии, но оказалась придавленной другой частью, которая не желала этого ни в коем случае.
– В путь, – решил Джон, – вползаю на деревянный холм. Счастливого Рождества, дорогая.
– Счастливого Рождества, дорогой, – отозвалась Пенни, и ключ провернулся в замке.
Пути к отступлению были отрезаны.
33
ЛУЧШИЙ ПОДАРОК ДЛЯ МАЛЫША
Я уже говорил, что система безопасности у Робинсонов выше всяких похвал, если бы они не забывали запирать двери. Но я бы не желал очутиться в их доме во время пожара.
Сейчас я был точно один из мальчиков-египтян, замурованных в фараоновой гробнице, окруженный сокровищами веков, но, как это ни печально, обреченный.
Стекла на окнах были двойные, рамы зафиксированы секретными задвижками. Я перепробовал их все, но все до единой были задраены наглухо, как в подводной лодке. Тогда я вспомнил про щит с запасными ключами, который увидел, как только вошел в дом, но до него я не мог добраться. В камине была кочерга, однако такой путь отступления нельзя было назвать бесшумным. Как знать, разобьется ли окно с первого удара. И в любом случае мне пришлось бы разбить первое стекло, убрать осколки и затем прорываться сквозь второе – на это уйдет время, я перебужу весь дом, и на шоссе меня будет ждать полицейский патруль.
Пока я обходил гостиную в поисках выхода, под ногами временами скрипели половицы.
– Я слышал, Санта здесь! – раздался звонкий мальчишеский голос. – Он раскладывает подарки! – Голос Себастьяна звенел от радости уже возле самых дверей.
– Вернись в постель! – крикнул Джон откуда-то сверху.
– Но Санта же здесь, я слышу его!
Чертовы семьи среднего класса с их чертовым скрипучим сосновым полом и отделкой под старину!
– Дай мне посмотреть на Санту! – Мальчик дергал ручку двери.
– Если ты будешь ему мешать, он не оставит подарков, – заявил Джон, который, видимо благодаря многолетней психоаналитической практике, проснулся ровно в тот момент, когда его отпрыск пожелал проверить работу Дедушки Мороза.
Я бодро поскакал на цыпочках к дивану, стараясь произвести как можно меньше звуковых эффектов. Однако половицы под ногами сыграли целую увертюру к «Весне священной» Стравинского.
– Ты уже там, Санта? – кричал мальчишка в замочную скважину. – Папа, я слышу его шаги.
Я тоже услышал шаги, грозно спускавшиеся с лестницы. Не успел я достичь дивана, как Джон добрался до двери.
– Видишь, нет никакого Санты! – сказал Джон.
Он распахнул дверь перед отпрыском и тут же захлопнул ее, не заглядывая. Себастьян, однако, успел увидеть меня в этот миг: его восхищенные глаза застыли и снова скрылись за дверью. Посреди гостиной стоял я на фоне елочных огней, прижимая к себе щенка.
– Я видел его, видел! – завопил Себастьян. – Он принес мне щеночка, и у него большой красный нос! По одежде видно, что он лез через дымовую трубу.
Конечно, пыль, которую я собрал под диваном доктора Робинсона, могла украсить любой маскарадный костюм.
– Ну и молодец, – сказал Джон и потащил сынка вверх по лестнице в спальню. Теперь мне оставалось только выскочить за дверь, добраться до заднего входа – и свобода.
Однако тут же мои мысли оборвал шум шагов спускавшегося с лестницы хозяина.
– Чуть не забыл! – сонно пробормотал Джон, провернув ключ в замочной скважине – и в моем желудке.
Последний путь отступления был отрезан. Я только что проморгал его. Завтра утром Робинсоны спустятся, и я все объясню, произведу грандиозный переполох и буду надеяться на лучшее.
Я выпустил Кляксу (так я мысленно назвал щенка) на пол, чтобы он набегался до изнеможения, что произошло довольно скоро, и снова устроился вместе с ним на ночлег.
С первым лучом зари я проснулся под диваном в диком похмелье, которое заблокировало мозговые функции, оставив лишь самые примитивные, на уровне рептилий. Щенок обгадил мой пиджак, на который я его уложил. Не успел я сообразить, что происходит, как в замке провернулся ключ с грозным звуком отпираемой тюремной камеры. Кто знает, не придется ли мне в скором времени предстать перед судом еще и по обвинению в грабеже со взломом.
– Санта приходил! – завопила девочка по имени Хлоя, вбегая в комнату.
Клякса стал сосать мой палец за неимением материнского соска. Я не мог предложить ему ничего лучшего и, честно говоря, был рад, что он хоть на время заткнулся.
– А где щеночек? – сразу спросил вбежавший за ней Себастьян.
– Почему бы вам не раскрыть сначала остальные подарки, а там видно будет, – сказала Пенни. – Боже, что за запах? У нас здесь ничего не завалялось из продуктов?
– Это запах настоящей хвои, – объявил появившийся Джон. – Пора бы уж и привыкнуть. – И он шумно втянул воздух, как на горнолыжном курорте. Я посмотрел на свой обгаженный пиджак.
– Плей-стейшн! – воскликнул Себастьян. – Спасибо, папочка, наконец-то ты начинаешь обращаться со мной как с нормальным ребенком!
– Ну… это же… действительно классная вещь, – скромно пробурчал Джон.
Дети с восторгом объявляли о каждом новом подарке, освобожденном от обертки, а по ответным репликам родителей можно было догадаться, кто его купил и какое у него сейчас выражение лица.
Не остались обиженными Сантой и родители. Пенни достался «прелестный» браслет, а Джону «обалденная» сувенирная шахматная доска. Однако о Пучке по-прежнему не было ни слуху, ни духу.
– Ну вот, – сказал Джон, – а теперь я схожу через дорогу и принесу наш главный подарок.
Уши мои встали торчком. Вот, оказывается, где он был все это время. «Через дорогу»! Знал бы я это с самого начала!
В отсутствие Джона Пенни внушала ребятам, чтобы они не разбрасывали подарки по полу:
– С чем не играете, то на диван!
Тут я вспомнил, что уже скоро сутки как не принимаю таблеток. Я вспомнил об этом потому, что издалека услышал голос Пучка:
– Запер в темной кладовке на всю ночь, как в камере-одиночке, хоть бы пожевать чего оставил, а теперь тащит на холод, ого, интересный запах! Кто-то уронил пирог с миндалем. Да не тяни ты! Я хочу домой.
– Боже мой! – воскликнула Пенни, у которой, очевидно, перехватило дыхание. Она-то не слышала его речи, для нее это было злобное ворчание недовольного пса.
– Дети, оставайтесь здесь и никуда не выходите, – решительно произнесла она, после чего вышла, закрыв за собой дверь. Видимо, супруга не теряла надежды даже сейчас, в последний момент, повлиять на мужа.
– Джон, ты уверен, что с этой собакой все в порядке? – спросила Пенни, стараясь перекричать лай.
– Лучше не бывает, – заявил Джон. – Пенни, знакомься, это Архимед.
– Я не Архимед! Я Пучок! – воскликнул пес. – И вообще терпеть не могу ванны.
Я мог подтвердить это со всей ответственностью. Они еще не знали, с чем столкнулись, а у меня уже кое-какой опыт имелся.
Последовала возня в коридоре, и сквозь шум и грохот, который Пучок производил в новом доме, донеслись слова Пенни:
– Джон, думаю, нам нужно поговорить.
– Ерунда! – отозвался этот профессиональный оптимист.
Из-под дивана я увидел, как приоткрылась дверь и в комнату просунулась голова Джона.
– Дети, – сказал он. – Сейчас я познакомлю вас с новым другом, который долгое время обходился без общества, так что отвык от нормального поведения.
– Я бы предпочел и дальше обходиться без вашего общества! – рявкнул Пучок.
– С ним надо обращаться с особой осторожностью, если мы хотим его при… да что за черт!
Тут я понял, отчего мне так хорошо видно Джона. Предчувствуя приближение Пучка, сам того не сознавая, я выполз из-под дивана.
– Кто это?
– Это Санта! – завопил Себастьян. – Я же говорил. Видите, у него мой щеночек!
– Дело в том, что произошло недоразумение, – начал я. Это вступление я разучивал с вечера.
– Санта, можно мне взять щеночка? – вмешался Себастьян.
– Кто там? – рявкнул Пучок, просовывая морду в дверь.
– Я из приюта, у нас случилась накладка, – торопливо продолжал я. – Вот эта собачка ваша, она немножко воняет, но ее можно помыть. А та собака, за дверью, она очень опасная, и ее надо срочно забрать.
С этими словами я перелез через спинку дивана, наступив на подарочную шахматную доску.
– Вот вам! – вручил я щенка Джону. Торжественная передача подарка состоялась не лучшим образом, но, к счастью, ему удалось поймать Кляксу в воздухе. Клякса посмотрел на Джона и сказал:
– Папа.
Мы выбежали на улицу.
– О, сэр, – поучительно заговорил Пучок, который бежал рядом, свесив язык. – Я знал, что стоит подождать, и вы обретете благоразумие.
Покинув крыльцо, мы припустили по занесенной снегом дороге.
– Ты простил меня? – спросил я у Пучка.
– Конечно, – со скромным достоинством ответил он. – Я же собака.
