Текст книги "Илья Фрэз"

Автор книги: Мария Павлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

И все-таки, несмотря на то, что в центре фильма «Вам и не снилось…» драматическая история чистой юношеской любви, фильм этот не только о любви. Он в первую очередь об уважении к личности подростка, о праве его на самостоятельный нравственный выбор, праве, которое только одно и способно сформировать в нем чувство личной ответственности за себя, за свои поступки в жизни. А именно этого права и лишают Романа и Катю взрослые персонажи фильма в лице его матери, бабушки и завуча школы.

Воинственную решимость матери (артистка Л. Федосеева-Шукшина) «оградить» сына от Кати троекратно усиливает ревнивое чувство, что сын, ее Ромасик, влюблен в дочь женщины, которая была и осталась единственной неразделенной любовью мужа Веры, отца Романа. Она идет на все, чтобы разделить Романа с этой «дрянью». И по совету завуча школы, призывающей в соответствии с духом времени к большей «гибкости» в общении с детьми – «зелеными душами», переводит сына в другую шкоду. «Тайком! Не сказав ни слова… мое будущее! Понимаешь? Мое! Мне и решать!» – возмущается Роман, узнав об этом.

Но для Веры он по-прежнему тот маленький Ромасик, за которого ей, матери, необходимо все решать, бросаться на помощь по первому сигналу бедствия, спасать от «кать», которых, по глубокому убеждению Веры, у него будет «миллион». Вконец напуганной разговорами о «современной молодежи» Вере с ее материнским деспотизмом и слепой любовью к сыну просто не дано понять, что Катя для Романа – единственная в мире. И тогда, утешаясь тем, что борется за будущее сына, Вера с легкостью идет на еще больший обман, который в повести становится для Романа роковым. Она не просто отправляет сына в Ленинград ухаживать за якобы тяжело больной бабушкой, но, сговорившись с ней, решительно пресекает всякую возможность переписки и телефонных разговоров: письма перехватываются и прячутся бабушкой, столь же бесцеремонно прерываются ею попытки Кати вызвать Романа на телефонный разговор.

Роль Ромкиной бабушки играет Т. Пельтцер. В прежних фильмах Фрэза – «Приключения желтого чемоданчика», «Чудак из пятого «В», «Это мы не проходили» – актриса создала образы интеллигентных, веселых и мудрых старушек, любящих и понимающих детей, образы, согретые сердечной добротой и душевной симпатией. Ее героиня в «Вам и не снилось…», сыгранная в манере совершенно иной – остросатирической, – это не просто самодурка, черпающая жизненную энергию в сознании собственной непогрешимости и превосходства; она получает еще и эгоистическое наслаждение от своей моральной власти над другими, от того «мастерства», с каким ей удается обмануть доверчивого и доброго внука якобы во имя соблюдения нравственных принципов. Глядя на нее, становится страшно оттого, что судьбы иных детей могут находиться в руках таких вот духовно слепых, лишенных любви к человеку людей, готовых растоптать человеческое достоинство во имя фанатичного следования ханжеским установкам и правилам жизни.

Чувство ненависти, которое вызывает бабушка, могла бы вызвать и Вера с ее давящей, эгоистичной любовью к сыну, обманом, всю безнравственность и жестокость которого она, кажется, даже не способна осознать до конца, если бы роль не была сыграна актрисой, творческой индивидуальности которой в высшей степени свойствен юмор. Роль Веры Л. Федосеева-Шукшина играет свободно и легко, пользуясь красками комедийно-бытовыми и сатирическими. Ее Вера, которую актриса, осуждая, понимает, – живой, неоднозначный характер. И потому, испытывая к ней глубокую неприязнь, ее все-таки жалеешь.

Всякое насильственное действие рождает противодействие, особенно в юном возрасте. Попытка Романа и Юльки встретиться вопреки воле взрослых кончается в повести нелепой, случайной гибелью Романа. В фильме трагический финал смягчен: сорвавшись, Роман падает из окна, но, видимо, все же остается жив. Некоторые зрители не приняли этого финала, увидев в нем облегченное разрешение конфликта. Думается, однако, что такое смягченное завершение драматической истории («Мне хотелось оставить юным зрителям надежду», – писал И. Фрэз) ничуть не снимает ни саму проблему конфликта, ни его остроту. Ведь оставшемуся в живых Роману предстоит перегнить такой нравственный слом, такую душевную драму, которая надолго оставит след, возможно на всю жизнь. А это не менее страшно, чем гибель физическая. Так что острота конфликта щадящим финалом фильма ничуть не снимается. Кроме того, режиссер не захотел закончить эту драму любви гибелью героя еще и потому, очевидно, что она прозвучала бы как своего рода роковое возмездие старшим за их нравственную глухоту. А Фрэз, как известно, отнюдь не сторонник жестоких драматургических ходов. Главное для него всегда – не потрясти зрителя, как это, несомненно, было бы, если бы Ромка погиб, а заставить задуматься – как жить в подобных ситуациях дальше, как правильно строить свои взаимоотношения с детьми. В такой точке зрения художника есть закономерность и жизненной логики.

Только преподавательница литературы Татьяна Николаевна (Е. Соловей) понимает, что Катю и Ромку «нельзя разлучать», что, может быть, это и есть тот самый редкий случай, когда школьные страсти выросли в подлинную любовь, которая, как настоящий дар судьбы, требует отношения бережного и чуткого. Не случайно в фильме параллельно с основным сюжетом прочерчена история нескольких взрослых судеб с несостоявшейся, как у Татьяны Николаевны и у отца Романа, Кости, или состоявшейся драматично и запоздало, как у Катиной матери, любовью. Несчастлива Татьяна Николаевна со свойственными ей завышенными, по мнению ее близкого друга Миши, мерками к жизни. Человек умный, тонко чувствующий и духовно богатый, Таня не может поглупеть, стать «покорной, глупой, самой обыкновенной бабой», какой хочет видеть ее Миша. Очень возможно, что впереди у нее маячит одинокая, неустроенная личная жизнь, потому что занизить свои критерии окружающим – то есть просто-напросто стать другой – она не в силах. Любовь Романа и Кати заставила Таню оглянуться на свою юность, когда она «каталась на велосипеде с одноклассником Колей Рыженьким и ей хотелось умереть от счастья, а мама злилась…». Быть может, это и была настоящая любовь? Быть может, и нужно было, выходить замуж в 17 лет?..

Если у Тани взамен любви есть спасительное чувство долга – перед матерью, перед учениками, перед школой, то брак без любви, выпавший на долго родителей Романа, держится на привычке жить по инерции. Образ отца Романа, Кости (артист Л. Филозов), как и образ Юльки, претерпел в фильме наибольшие изменения. В повести это человек слабовольный и в общем-то равнодушный к происходящему вокруг. Пережив однажды в жизни безответную любовь – к Катиной матери, Люсе, он целиком подчинился заботам неугомонной жены и весь отдался своим действительным и мнимым болезням. В фильме Костя – спокойный, рассудительный человек, активно не одобряющий деспотических, «спасательных» акций Веры. Обман жены приводит его в ярость. «Тебя убить мало!» – кричит он ей и спешит сообщить Кате, что вполне согласен с ее решением немедленно поехать в Ленинград, к Ромке.

Пожалуй, из всего взрослого состава фильма, противопоставленного юным героям, наиболее жизненно узнаваемы родители Романа – Вера и Костя. Если духовно и душевно тонкая Таня в исполнении Е. Соловей все-таки, на наш взгляд, несколько монотонна, а в образе матери Кати, созданном И. Мирошниченко, ощущается некоторая суховатость, умозрительность, то роли Кости и в особенности Веры, сыгранные А. Филозовым и Л. Федосеевой-Шукшиной с юмором, эмоционально разнообразно, психологически убедительны.

…Не сложившиеся или сложившиеся поздно и трудно взрослые судьбы в фильме, каждая по-своему, подчеркивают, как хрупка любовь Кати и Ромки, нуждающаяся в понимании и защите – от недобрых слов и взглядов, от цинизма, от все иссушающей будничности.

– Нарушение культуры чувств, культуры взаимоотношений у родителей отражается на детях, – убежденно говорит Илья Фрэз. – Вот почему так важно бережное, тактичное, уважительное отношение к естественному порыву пусть даже не окрепшей еще юношеской души, стремящейся к самой высокой вершине человеческих чувств – любви.

Повесть Г. Щербаковой давала возможность разного подхода к решению темы первой юношеской любви.

Если Фрэз в своем фильме разрабатывает ее в жанре лирико-поэтической драмы, то, например, Ленинградский театр имени Ленинского комсомола, поставивший по повести спектакль «Роман и Юлька», решает тему любви в стилистике иной – более жесткой, прозаически-заземленной, более близкой к повести. И потому образ Юльки, например, значительно переосмысленный в фильме, в спектакль вошел без каких-либо существенных изменений.

Но особенно поражает воображение юных зрителей спектакля его начало: стоящий на сцене гроб с телом покойного Ромки, к которому идут из публики прощаться близкие и друзья. Введя эту сцену, отсутствующую в повести, режиссер стремился, видимо, к тому, чтобы драматически заострить проблему современных взаимоотношений родителей и детей. Не случайно весь этот спектакль-дискуссия сопровождается размышлениями и вопросами социолога, обращенными по ходу действия к зрителям: кто виноват в смерти Ромки, почему родители недовольны детьми, а дети – родителями и т. д.

Перед Ильей Фрэзом вопрос «кто же виноват?» не стоял. Для него взрослые, проявившие душевную глухоту, неуважение и непонимание прекрасного и естественного порыва Ромки и Кати, бесспорно виноваты. Важно для Фрэза другое – воспитание в юных душах культуры чувств и взаимоотношений и требование уважения, бережного отношения к этим чувствам со стороны взрослых, родителей.

Изображение любви поэтически-возвышенной, но униженной и опошленной взрослыми, таило, конечно, в себе немалую опасность впасть в романтическую выспренность или мелодраматический сантимент. Однако взволнованная искренность авторской интонации в фильме, чистый и трогательный дуэт юных актеров, благородная простота и сдержанность режиссуры Фрэза, чуждого всяким формальным изыскам и эффектам, – все это, вместе взятое, помогло создать один из лучших наших фильмов последнего времени о юношестве.

Уже менее чем через месяц после выхода картины «Вам и не снилось…» на экраны Москвы число посмотревших ее превышало миллион!

Судя по многочисленным зрительским письмам, особенно от молодежи, приходящим в адрес студии и режиссера, фильм нашел благодарный и горячий отклик. «Такого потрясения, такого внутреннего очищения и счастья еще не испытывала, – писала одна из юных зрительниц. – Впервые почувствовала, что понята, что меня, мои волнения, мысли понимают. Наконец поставлен первый «интеллигентный» фильм о моих сверстниках, о любви». Как о «полутора часах радости, грусти, нежности, а может быть, даже счастья» пишет о фильме другая девушка, потому что на экране она увидела подтверждение того, что «любовь все-таки есть, что в нее верят люди». Семнадцатилетний юноша сообщает в своем письме о том, что он, который не так уж часто ходит в кино, посмотрел картину «Вам и не снилось…» девять раз и даже записал ее целиком на пленку, чтобы иметь возможность «чаще слышать голоса артистов».

Конечно, как и у каждого настоящего произведения искусства, у фильма нашлись не только восторженные почитатели, но и не менее непримиримые противники. Справедливости ради, хочется привести и отзыв человека взрослого, категорически возражающего Фрэзу: «Я с Вами не согласен на все сто процентов за этих желторотиков, у них еще на губах молоко не обсохло, – пишет он. – Они просто-напросто романов начитались, фильмов насмотрелись, вот и вся ихняя «любовь»… От ихней любви все народные суды переполнены – то разводы, то алименты… Остаюсь при своем мнении до конца своей жизни. Я с Вами не согласен. Будь здоров, режиссер!»

По существу содержания письма, его автор, возможно, и не одинок в своем мнении. Хотя выражено оно, как видим, в весьма своеобразной, безапелляционной манере. Но дело, в конце концов, не в форме оценки. Важно отметить другое – то, что картина никого не оставила равнодушным. И то, что она вызвала споры, и огромный поток зрительских писем после выпуска ее на экран, и, наконец, тот факт, что она была признана читателями «Советского экрана» лучшим фильмом 1981 года, – все это свидетельства актуальности, нравственной значимости проблемы, поднятой кинодраматургом Г. Щербаковой и по-юношески запальчиво воплощенной И. Фрэзом. Ставя в своих фильмах «вечные» темы о том, как растет и формируется человек, режиссер решает их в соответствии с духом времени.

Однако общественная значимость картины «Вам и не снилось…» состоит, на наш взгляд, не только в актуальности поднятой в ней нравственной проблемы, не только в серьезном, уважительном разговоре о культуре чувств, о любви современной молодежи, начатом авторами фильма.

Социальная значимость фильма Г. Щербаковой и И. Фрэза состоит еще и в том активном положительном внутреннем заряде, который заключен в образе главного героя – Ромки – и без которого сам этот разговор мог бы и не состояться или, по крайней мере, не обрести такого широкого общественного резонанса.

В отличие от иных героев современных молодежных фильмов – инфантильных эгоистов, лишенных чувства ответственности за свои слова и поступки, ироничный и дурашливый Ромка Никиты Михайловского не только имеет свои убеждения, но он готов и может отстаивать их. Причем отстаивать, не унижая других, не хамя взрослым, родителям, а уважая или хотя бы понимая их жизненные принципы.

И потому, с одной стороны, Ромка, к примеру, активно протестует против выбора новой школы, сделанного матерью без его ведома, но при этом он не встает в воинственно-агрессивную позу, как иные его сверстники из других фильмов, когда мать просит его поехать в Ленинград к якобы больной бабушке. Он способен уже по-взрослому оценить сложившиеся в семье обстоятельства, требующие от него поступков вопреки его собственным желаниям. Только этим чувством внутренней ответственности продиктовано его согласие на поездку в Ленинград. Потому что в свои семнадцать лет Ромка уже не мальчик, а мужчина, умеющий отвечать за свои слова, поступки, убеждения. В нем есть уже та внутренняя основательность, надежность, которая характеризует его как личность.

Идеал активного положительного героя для юношества, каким представляет его себе режиссер, идеал, который он стремился раскрыть в своих прежних героях – Мишке Стрекачеве, Севке, Мите Красикове и даже в маленьком Димке, в образе Ромки оказался осуществленным наиболее полно.

«ЧТО ТАКОЕ ХОРОШО И ЧТО ТАКОЕ ПЛОХО?»

От фильма к фильму взрослели, становились старше герои Ильи Фрэза. Дошкольницу Лидочку из картины «Слон и веревочка» сменила первоклассница Маруся Орлова, затем – пятиклассник Васек и подростки Мишка Стрекачев, Коля Голиков, Митя Красиков…

За долгие годы работы в кино режиссер не обошел вниманием, кажется, ни один возрастной период в жизни детей с его радостями и трудностями формирования личности. Герой картины «Вам и не снилось…» Ромка как бы завершил возрастную эволюцию мальчиков и девочек из прежних фильмов Фрэза, вобрав в себя все их лучшие качества: душевную доброту и отзывчивость, трудолюбие и высокоразвитое чувство ответственности.

Но наступает, очевидно, в жизни художника время, когда возникает необоримое желание вернуться к творческим истокам. Так случилось с Ильей Фрэзом.

…Еще в день премьеры картины «Вам и не снилось…» в Московском Доме кино Илья Абрамович при встрече делился замыслом своего будущего фильма – «Карантин», героиней которого должна стать пятилетняя девочка, по сценарию опять же Галины Щербаковой. Фрезу, по его словам, захотелось вернуться к наивности и цельности мировосприятия своих первых фильмов: «Слон и веревочка», «Первоклассница».

– Несмотря на успех фильма «Вам и не снилось…», я все-таки думаю, – сказал тогда Илья Абрамович, – что мое призвание – делать фильмы для самых маленьких и о самых маленьких. Ведь именно с четырех-пятилетнего возраста и закладываются в ребенке основы будущей личности.

А вскоре началась кропотливая и тщательная работа с автором над сценарием, затем – долгие, терпеливые поиски исполнительницы на роль героини. Суметь бы теперь добиться от ребенка такой же естественности поведения на экране, ведь прошло двадцать лет с тех пор, как пришлось работать в последний раз с малышами – в фильме «Я купил папу»… И вновь – мучительные сомнения, колебания, волнения, потому что «стыдно делать плохие фильмы для детей», как говорит Фрэз. Ни возраст, ни опыт, ни положение признанного мастера детского фильма не придали ему величавости и успокоенности мэтра.

Книга была уже написана, когда мне довелось посмотреть только что законченную Фрэзом его новую работу – фильм «Карантин». В нем режиссер опять, по его словам, «сменил пластинку»: после драматических картин «Хомут для Маркиза» и «Вам и не снилось…» он вновь обратился к комедии.

Однако, несмотря на «веселый» жанр, фильм посвящен очень серьезной и актуальной проблеме, – воспитанию детей, которое ввиду занятости родителей, по существу, почти целиком перекладывается на детские сады и школы. А ведь формирование характера будущей личности начинается именно с семьи, с малышового возраста, когда главным авторитетом для ребенка являющей его родители. В семье, в личном примере родителей, их поведении и образе жизни, которые оказывают решающее влияние на детей с трех-пятилетнего возраста, – начала и истоки другой очень тревожной сегодня проблемы – проблемы трудных подростков, таких вот ребят, как в фильмах Д. Асановой «Пацаны» и «Никудышная» или «Оглянись» А. Манасаровой.

Фильм Г. Щербаковой и И. Фрэза «Карантин» – «фильм-предупреждение», как назвал его критик Ю. Смелков («Московский комсомолец», 6 октября 1983 г.), – мог бы стать своего рода предысторией к их биографиям и к биографиям героев из фильмов самого Фрэза «Это мы не проходили…», «Хомут для Маркиза». Правда, предысторией, рассказанной забавно и шутливо, так как в основе ее лежит ситуация не экстремальная, не драматическая на первый взгляд, а почти анекдотическая. Героиня «Карантина» – смышленая, живая девочка Маша, роль которой хорошо сыграла пятилетняя Лика Кремер. На Международном кинофестивале юмора и сатиры в Габрово в 1983 году Лика получила даже приз за лучшее исполнение «женской» роли.

…Маша живет в семье, благополучной во всех отношениях. У нее шестеро умных, образованных, души в ней не чаящих родственников: мама и папа, бабушка и дедушка и даже прабабушка и прадедушка. И тем не менее, когда детский сад, в который ходит Маша, закрывается на карантин, все взрослые воспринимают это событие как стихийное бедствие. У каждого находятся совершенно неотложные дела на работе, и единственного ребенка любящие родственники ежедневно «подбрасывают» то одному, то другому знакомому.

Драматургический ход с ребенком-подкидышем, памятный еще по широко известному довоенному фильму Т. Лукашевич «Подкидыш», открывал перед авторами «Карантина» широкие возможности в изображении сегодняшнего «взрослого» мира, в который вступает маленькая героиня.

Фильм состоит из целого ряда самостоятельных эпизодов Машиных знакомств. Каждый такой эпизод – это как беглая кинозарисовка современных нравов, сделанная лаконично и метко. А все вместе они дают своеобразную панораму общества: среди персонажей фильма – писатель и домашняя хозяйка, академик и вахтер, студент и военный…

Все взрослые в фильме увидены с непредвзятой точки зрения, неискушенным взглядом пятилетнего ребенка. Поэтому смешная благоглупость современных причуд иных из них, бессмысленно-суетливый бег по жизни – других становятся особенно очевидными в своей сути… Вот, например, мамина подруга Фекла-Фаина – престижная дорогая портниха, увлеченная модной теорией голодания, которая в свой «разгрузочный» день и Маше не может ничего предложить, кроме размоченных пшеничных зерен. Вся увешанная дорогими украшениями, Фекла даже к своему имени, переделанному на старинный лад, относится как к украшению, потому что сегодня оно «в цене»… Или молодой архитектор, в квартире которого отключены телефон и звонок, дабы не терять ему на общение с людьми драгоценного времени – этого самого «дефицитного» ныне товара… Отчуждением и неприступностью веет от «музейной» девицы, у которой только движущиеся в руках спицы кажутся живыми…

Встречаясь с людьми разных вкусов, взглядов, мировоззрений, Маша слышит от них советы и наставления, порой прямо противоположные. Одни учат ее снимать обувь, когда она входит в дом, другие, наоборот, считают это мещанством. Одни призывают ее к чистоте и порядку, у других, как, например, у экзотической дамы, она видит в квартире «замечательную грязь», а в холодильнике – кота на бархатной подушечке вместо отсутствующих в доме продуктов… Как же в этой неразберихе взрослой жизни разобраться Маше? Что такое хорошо, а что такое плохо?..

И только в одном, кажется, все взрослые – и родственники Маши и знакомые – похожи друг на друга. Для всех этих в общем-то добрых, умных, милых людей Маша – по большому счету – помеха в жизни. Для мамы, которая пишет диссертацию; для дедушки, детского писателя средней руки, которому присутствие на читательской конференции в одном из многочисленных жэков и выступление перед случайными слушателями важнее собственной внучки; для прабабушки, наконец, которая ни за что не хочет уходить на пенсию, даже ради родной правнучки.

Ненормальность, абсурдность такого положения дел еще больше подчеркиваются, высвечиваются режиссером в сцене Машиного идиллического сновидения-мечты, в котором аист бережно приносит ей в клюве сестренок и братишек и все они вместе сидят за большим и уютным семейным столом во главе с папой и мамой и пьют молоко с коврижками…

Кстати сказать, мотивы сна, зримого воплощения детской мечты, фантазии широко использовались Фрэзом и в прежних фильмах, потому что яркие красочные сны и фантазии и в жизни воспринимаются детьми подчас реальнее самой реальности.

Смешных, выразительных деталей и сцен в фильме немало, хотя сам по себе такой сюжет вполне мог бы стать основой фильма остродраматического. Но ведь героиня его – совсем маленькая девочка. Говорить же с малышами и о них Фрэз чаще всего предпочитает все-таки на более щадящем языке и, как правило, с юмором и шуткой. Вот почему в «Карантине» он снова обратился к жанру музыкальной эксцентрической комедии, продолжающей и развивающей традиции его «Слона и веревочки», «Желтого чемоданчика».

Однако и свой собственный опыт, приобретенный с тех пор за годы работы в детском кинематографе, и опыт других режиссеров, успешно работавших в этом жанре, позволили Фразу создать фильм в манере, значительно более раскованной и более разнообразной по приемам. Чистая эксцентрика в одних эпизодах (например, ссоры Машиных родственников) сменяется вполне достоверными бытовыми реалиями и коллизиями – в других. Грустно-комическая идиллия в эпизоде Машиного сна чередуется с лирическим эпизодом, где старый вахтер заботливо укладывает девочку спать и рассказывает ей сказку.

В фильме, соединившем в себе различные жанровые начала – эксцентрику и бытовой реализм, юмор и лирику, – вместе с маленькой исполнительницей роли Маши Ликой Кремер столь же увлеченно и искренне играют актеры разных поколений, разных творческих индивидуальностей и опыта: Павел Кадочников, Светлана Немоляева, Евгения Симонова, Иван Рыжов, Юрий Дуванов, а также актеры, работающие с Фрэзом уже не в первый раз, – Татьяна Пельтцер, Елена Соловей, Лидия Федосеева-Шукшина…

Юрий Богатырев, сыгравший роль дедушки, никогда раньше не встречавшийся с Фрэзом на съемочной площадке, сказал в одном интервью корреспонденту журнала: «Признаюсь, согласился работать у этого мастера, даже не прочитав сценария, поскольку очень его люблю и ценю, сам вырос на картинах Фрэза, они мне памятны еще с детства» («Советский экран», 1982, № 22).

Илья Фрэз любит работать с художниками-единомышленниками. Его содружество со сценаристами, операторами, актерами и композиторами, как правило, не ограничивается одной картиной. Совместная работа с кинодраматургом Г. Щербаковой и композитором А. Рыбниковым, начавшаяся на картине «Вам и не снилось…», была продолжена в «Карантине». И свой следующий фильм он опять намеревается снимать по сценарию Галины Щербаковой. Думается, в этом постоянстве творческих и человеческих контактов, возникающих в процессе работы, заключена немалая доля успеха его фильмов.

Динамичный, изобретательный, шутливый по форме и очень серьезный по содержанию «Карантин» обращен, конечно, в первую очередь к взрослым, и он не только позабавит зрителей, но, несомненно, многих заставит задуматься.

«Я не осуждаю современных женщин, которые стремятся проявить себя на производстве, в науке, искусстве, – говорит Илья Фрэз. – Но воспитание ребенка, ответственность за своих детей – это все же главная обязанность женщин. Да, нелегко совместить семейные заботы и производственную деятельность. Это проблема. И решать ее нужно, как говорится, всем миром» («Сов. фильм», 1982, № 11).