Текст книги "Вишнёвая истина (СИ)"
Автор книги: Мария Тетюшева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)
Истина 4. Элли
«Но конец лжи ещё не означает начала правды». Фредерик Бегбедер, 99 франков
Таисия Ашмарова – Перемен
Истина 4. Элли
– Статья должна была быть готова ещё к обеду, – раздражённый голос начальницы раздаётся из телефона, который я прижимаю к уху с таким напряжением, словно это мерзкая змея.
– Я знаю, – виновато бормочу. – Я её почти закончила. Отправлю в течение часа.
– Ты уже в который раз нарушаешь сроки, Элеонора, – Алла Викторовна говорит громко и строго, и на мгновение я представляю, что разговариваю с собственной матерью. – Сбиваешь наши графики. Не выполняешь должностной регламент. Я тебе за что плачу? За то, чтобы ты ничего не делала?
– Извините, – стыд заполняет меня вместе со злостью. – Дайте мне ещё немного времени, я всё закончу и…
– Это последний шанс, моё терпение на исходе, – почти рычит. – Ещё раз просрочишь работу, я тебя уволю. Я и без того пошла тебе на встречу и разрешила работать из дома, тебе даже не приходится тратить время на дорогу в офис, могла бы потратить его на статьи, а не на развлечения.
Злость вспыхивает во мне подобно вулкану, но я вовремя прикусываю язык, чтобы не ляпнуть чего-нибудь лишнего.
– Я всё пришлю, Алла Викторовна, дайте мне немного времени, – скрепя сердцем прошу я.
– У тебя час, – после секундного молчания говорит она и, не попрощавшись, отключается.
– Сучка, – бурчу я, бросая сотовый на стол. – Сама же меня из офиса выперла из-за нехватки помещений!
Пнув стул, я шумно вздыхаю и опускаюсь на диванчик, сверля ненавистным взглядом закрытый ноутбук, мирно лежащий на столе. Браться за статью нет никакого желания, особенно после неприятного разговора с начальницей.
В последнее время я всё чаще и чаще замечаю, что у меня нет ни вдохновения, ни сил что-либо писать. Я выжата, как лимонная корка, выброшенная в мусорное ведро. Одна лишь мысль о том, что придётся взять в руки ноутбук и выдавить из себя пару тройку предложений, вселяет ужас.
Я устала. И уже даже подумываю о смене работы, хотя прекрасно понимаю, что вряд ли потяну что-либо другое: слишком привыкла к удалёнке. Подумать только, Элеонора Макеева горбатится на кого-то за гроши! Если бы мне об этом сказали лет десять назад, я бы рассмеялась ему в лицо и назвала бы сумасшедшим. А теперь что?
Моя семья обанкротилась. Отец не выдержал и покончил с собой, а мать свалила и страны вместе со своим любовником, практически ничего мне не оставив. Такое вот окончание моей шикарной жизни, в которой я ни в чем не нуждалась.
Кое-как закончив статью, я отправляю её начальнице, после чего запираю мысли о работе в долгий тёмный ящик, придавливая крышку огромным валуном, дабы ничто не смогло оттуда вырваться и испортить мне остаток сегодняшнего вечера.
В холодильнике меня дожидается новенькая бутылка с красным полусладким, в верхнем ящике шкафа большой бокал для вина. Штопор рядом с ним, словно застуканные родителем любовники. Секунду подумав, я беру все найденные предметы и выхожу из кухни в коридор.
Дверь в комнату Артёма закрыта. Я негромко стучусь, прежде чем толкнуть её и нагло ворваться во владения сына. Парень сидит за столом спиной ко мне и что-то рисует на планшете, из колонок разносится тихая мелодия классического рока, я не узнаю песню.
Тёмно-синие шторы раздвинуты, за окном буйствует ливень, и ветер всё сильнее затягивает небо грозовыми тучами. Пахнет пиццей, рядом с Тёмой на столе лежит коробка с недоеденными кусочками. Тусклое освещение падает на развешенные по стенам плакаты, комод из белого дерева, на котором стоят семейные фотографии в рамках, и узкую кровать у стены. В самом углу старый покрытый пылью скейтборд, на кровати несколько аккуратно сложенных вещей.
Тёма оборачивается, услышав меня. Взгляд его, упавший на бутылку, покрывается дымкой.
– Не хочешь присоединиться? – облокачиваюсь на косяк.
– Ты же знаешь, что я не пью.
– Даже пиво? – скептично поднимаю брови.
Тёма закатывает глаза, отворачивается.
– Тогда помоги мне открыть бутылку, – надуваю губы, умоляюще хлопая глазками.
Порог комнаты не переступаю – стараюсь не нарушать личное пространство сына. Он недолго молчит, прежде чем вздохнуть и протянуть руку.
– Ладно, давай.
Довольно улыбнувшись, я почти вприпрыжку подходу к Артёму – мягкий бежевый ковёр под ногами приятно щекочет ступни, словно радуясь моему появлению. Ставлю на стол бокал, а штопор с вином передаю в руки сына.
Взгляд падает на планшет – на нём зарисовки лисы с несколькими хвостами переливаются яркими разноцветными красками.
– Красиво.
Артём ловит мой взгляд.
– Это кицунэ.
– Кто?
– Японская лиса-оборотень.
Парень принимается за бутылку, так старательно вкручивает штопор, что аж высовывает кончик языка. И в этот момент он так сильно становится похож на своего отца, что всё внутри меня скручивается и покрывается хладом. Чтобы скрыть свои эмоции, я отворачиваюсь, начиная изучать полки с книгами, но мысли о прошлом обрушиваются с такой силой, что становится больно дышать.
Артём тоже так делал, когда был чем-то усердно занят. Забавно высовывал кончик языка и смешно морщил носик. Когда открывал бутылку с моим любимым вином, когда застёгивал на моей шее застёжку от подаренного украшения, даже в моменты работы у него такое бывало. Я каждый раз умилялась, думала, что это очень забавная черта. Была. А теперь она каким-то таинственным образом оказалась у нашего сына. Иногда я даже думаю, что душа Артёма после смерти вселилась в собственного сына, ведь на тот момент он ещё не успел родиться. Настолько сильно они похожи.
У меня даже где-то была фотография Артёма с его высунутым языком. Он тогда так старательно пытался застегнуть свои часы на руке, что аж весь перекосился. Это было настолько мило, что я для начала полюбовалась его мордашкой, затем сфотографировала, и только потом помогла.
Я так любила его…
И боль после его потери до сих пор преследует меня, не отпуская, не давая поблажек. Ведь я заслужила. Я изменяла ему. Я убила его. Я уничтожила наше будущее, а вместе с ним и жизни связанных с нами людей. Тоска и вина гложет меня по сей день, не давая покоя даже во сне.
Иногда мне снится, что всё хорошо, что Артём жив, и мы вместе с ним далеко-далеко от всего мира наслаждаемся друг другом. Это светлые и ужасно тоскливые сны.
А порой во время очередного кошмара я убиваю Артёма снова и снова, руки мои пачкаются кровью, запах её преследует даже после пробуждения.
Но почти всегда мне ничего не снится. Я засыпаю с надеждой, что завтра станет легче, утром всё изменится, но как только открываю глаза, боль вновь пожирает меня.
Так было с момента потери Тёмы, так остаётся по сей день. И пусть боль немного притупилась, она не исчезла. Никогда не исчезнет.
С громким звуком пробка покидает бутылку, и я вздрагиваю, вырываясь из мыслей.
Сын услужливо наполняет большой бокал красной жижей, и на мгновение тошнота подступает к горлу. Мысли о кошмарах всё ещё не отступают.
– На выходных я хотел заехать к дяде. Он обещал показать мне кое-что, – спокойно говорит Артём. – Ты же не против?
– Почему я должна быть против? – пожимаю плечами. – Ты большой мальчик, делай, что тебе нужно.
Он внимательно смотрит на меня, будто бы ожидает подвоха, но я действительно не возражаю.
– У меня всё равно на выходных планы, меня не будет дома, – забираю бокал с вином и делаю глоток. – Спасибо.
Наклонившись, я целую его в лоб, лёгким движением поправив растрепавшиеся волосы. Медлю.
– Ты так похож на отца, – легко улыбаюсь.
– Каким он был?
– Он был замечательным, – на выдохе.
– Ты всегда так говоришь, но никогда не рассказываешь о нём в подробностях.
Я отступаю, будто передо мной возникает образ из моего прошлого, пришедший наказать меня за мои грехи.
Я почти ничего не рассказываю сыну об Артёме. Да и что я должна ему сказать? Что я одновременно была вместе с Артёмом и с его братом? Что я обманывала его? Случайно забеременела, а потом убила его? Это ли мне стоит ему рассказать?
– Как-нибудь расскажу, – улыбаюсь.
Он хочет спросить что-то еще: открывает рот, но тут же закрывает его. Я ловлю момент и, схватив бутылку, поспешно выхожу из комнаты. А на глаза вновь наворачиваются предательские слёзы…
Истина 5. Ира
«– Думаешь, кто-то распространяет о тебе сплетни?
– Хуже. Думаю, кто-то распространяет обо мне правду», 2,5 человека / Два с половиной человека (Two and a Half Men)
Bülow – Own Me
Истина 5. Ира
Выходные заканчиваются, и водоворот безумных событий выплёвывает меня в очередные трудовые будни, как беспомощную рыбку выбрасывает на берег, заставляя корчиться без воздуха в мучительном ожидании пятницы.
После неудачного свидания я больше не захожу на сайт знакомств и радуюсь, что Влад, осознав ситуацию, больше не звонит и не пишет. Совестно, конечно, что я вот так грубо улизнула и не нашла в себе силы послать горе ухажёра напрямую. Ощущаю себя трусливой школьницей, которая ни разу не целовалась, и уж тем более никогда не отказывала парням. М-да, Ира, до чего же ты докатилась за долгие месяцы одиночества.
Но больше всего меня шокирует осознание того, что я умудрилась спокойно пообщаться с Элли, с человеком, которого уже и не ждала встретить в своей жизни. Она, конечно, извинилась, да и я согласилась как-нибудь с ней пересечься и наладить общение, но очень сомневаюсь, что этот день настанет. Мы уже давно сожгли между нами все мосты, чтобы так просто начать отстраивать их заново.
То же самое говорит мне Анька, когда я рассказываю ей о провальном свидании и неожиданной встрече со старой подругой. Мол, люди не меняются. Если Элли предала меня однажды, то и в следующий раз от неё можно ожидать удар в спину в самый неподходящий момент. В глубине души я согласна с подругой, но потом я вспоминаю виноватые глаза Макеевой, и сомнение прокрадывается в самые скептичные уголки моего разума. Может быть, Элли действительно изменилась? Она потеряла любимого, стала матерью, и кто знает, что ещё с ней стряслось за последние годы.
В любом случае заниматься восстановлением разрушенных отношений у меня сейчас нет совершенно никакого желания: я погружена в работу, на носу годовщина отца, и в отпуск так сильно хочется, что сил нет. А он лишь через два месяца.
Зато следующие две недели проходят без происшествий. Никаких тебе встреч с прошлым, никаких душных свиданий, лишь работа-дом, работа-дом, выходные в постельке и пицца. Пицца – смысл жизни. Ради неё стоит терпеть рутину и тяжкие повседневные будни наедине с кошкой.
Подарок отцу я так и не выбрала, получила лишь одно сообщение от Кости Назарова о том, что они решили снять дом на небольшом озере за городом и провести следующие выходные вдали от цивилизации. Будут ребята с работы, некоторые с жёнами или девушками, Карина и я. Человек десять-пятнадцать, максимум, так что у меня есть чуть больше недели, чтобы определиться с подарком и отдать Косте деньги за дом и продукты. Нужно будет ещё помочь с организацией, но это уже ближе к делу.
Сейчас же меня ожидает семейный ужин с папой и Кариной у них дома, потому что кое-кому приспичило отметить годовщину в узком кругу, поскольку у него «есть подозрения, что на следующих выходных собраться не получится».
Сжимая в руке пакет с тортиком и любимым папиным виски – всё-таки приезжать с пустыми руками как минимум некрасиво – я выхожу из лифта и, подойдя к нужной двери, уверенно нажимаю на дверной звонок.
В животе урчит, ведь после работы я даже не заехала домой, боясь попасть в пятничные пробки и застрять в городе до позднего вечера. В платье бежевого цвета и на каблуках я, уставшая после тяжелого дня, нетерпеливо прикусываю губу, представляя, как с жадностью поедаю вкусное мясо, приготовленное Кариной.
А ещё я жутко хочу выпить, и, как только дверь открывается, это желание усиливается: передо мной стоит ни кто иной, как Назаров. Собственной персоной. Я могла бы догадаться, что отец его позовёт, но почему меня никто не предупредил? Чувство досады смешивается с дискомфортом, превращаясь в протяжное «бл-я-ять», и, кажется, парень замечает его в моих уставших глазах.
– Привет, – он отступает, неловко отводит взгляд в сторону.
– Привет, – вымученно улыбаюсь.
Костя закрывает за мной дверь, запирает на цепочку.
Скинув туфли, я облегчённо выдыхаю, будто бы избавляюсь от тяжелого груза.
– Давай, возьму, – Назаров забирает у меня пакет, и наши пальцы «случайно» соприкасаются.
Так и хочется спросить «ты то что здесь забыл», но прекрасно понимаю, что вопрос не только неуместен, но и прозвучит глупо, ведь праздник-то не мой. Костя уходит на кухню – он в джинсах и в нелепой слегка помятой белой рубашке, которая совершенно ему не идёт, а я прохожу в гостиную и застаю там Карину.
В бордовом обтягивающем платье женщина выглядит привлекательно, а на счёт причёски и говорить нечего. И как она успела наготовить столько блюд, а потом ещё привести себя в порядок? Я бы ей с радостью помогла, но работу никто не отменял…
– Привет, Ирочка, – она нетерпеливо поправляет салфетки на столе, пытаясь придать им красивую форму, но те либо как назло сбиваются ещё сильнее.
– Привет, – взгляд скользит по столу, пытаясь уловить неровно лежащую нарезку, которую можно втихаря украсть. – Почему здесь Назаров?
– Костя? – она отходит от стола, критично его осматривая. – Антон позвал.
– Угу. Семейный ужин же…
Карина не обращает на меня внимания, полностью погружённая в свои мысли. Она всегда такая: если занята делом, то утопает в нём с головой.
– Принеси из холодильника алкоголь, пожалуйста, – просит Карина. – Там вино и виски.
– Спасибо. Я там торт привезла и ещё виски, пригодится. А где близнецы?
– Попросила сестру посидеть, чтобы не мешали. Они в последнее время очень капризные, с ума меня сводят, – Карина вновь принимается за салфетки, и я решаю оставить её в покое.
Оттягивать поход на кухню больше нет смысла, всё равно придётся встретиться как с Назаровым, так и с отцом – уже слышу их голоса, доносящиеся из-за стенки. Собеседники замолкают, стоит мне переступить порог.
– Ирка, – папа оставляет в покое попытки открыть бутылку и, широко улыбнувшись, обнимает меня.
Он в костюме, в последний раз я его видела таким нарядным на его свадьбе, когда они с Кариной расписывались. Праздника как такового не было, решили обыграть всё скромно и без лишнего пафоса.
– С наступающим тебя, – таю в его крепких объятиях. – Подарок получишь потом.
Он фыркает, отстраняется. Я ловлю на себе смущённый взгляд Назарова. Сразу видно, что парень чувствует себя здесь не к месту и совершенно не знает, куда себя деть.
– Алкоголь готов? Карина требует, – я присаживаюсь на стул, устало вытягивая ноги. – Есть так хочется, давай скорее! Я после работы даже не перекусила.
– Так мы тоже, – папа возвращается к вину. – Карина весь день готовила, суетится как пчёлка, а мы буквально полчаса назад приехали. Удалось лишь стянуть ломтик колбасы, пока она не видит, – пробка покидает бутылку, и мы все как завороженные смотрим на неё. – Вот, готово… Надо было завтра собираться, но у меня под вечер дела на работе, да и Карина не может.
– Я завтра помогу, – Костя облокачивается о кухонную тумбу, скрещивает на груди руки.
– Не надо, – отмахивается папа. – Там и без тебя людей полно будет. Лучше отдохни, когда у тебя в последний раз нормальный выходной был?
Назаров смеётся, смотрит куда-то в потолок, видимо, пытаясь припомнить, когда он в последний раз отдыхал. Судя по его уставшему виду, довольно-таки давно. Его растрёпанные светлые волосы торчат в разные стороны как пучок соломы, небольшая щетина покрывает скулы, а на шее из-под воротника рубашки выглядывает новая татуировка. По крайней мере, раньше я её не замечала.
– Мне всё равно делать дома нечего, лучше полезным займусь…
– Займёшься ты, – недовольно бурчит отец. – Надо будет – вызовут. Отдыхай, пока можно.
Костя не отвечает, а я решаю не влезать в их деловые разговоры. Забрав бутылку с вином, я открываю холодильник и нахожу там виски. Две одинаковые бутылки стоят рядом как сёстры близнецы – моя и отца. На ощупь понимаю, какая из них охлаждается дольше, и выбираю в жертву именно её. Рядом замечаю бутылку «Спрайта», и мысленно благодарю Карину за то, что она вспомнила о моей нелюбви к вину.
Оставив мужчин одних, я возвращаюсь в гостиную. Карины здесь нет – ставлю бутылки на стол и, заприметив вкусный кусочек мяса, хватаю его и быстро отправляю в рот, пока никто не видит. М-м-м, как же вкусно!
– Воруешь?
Я вздрагиваю и оборачиваюсь.
– Дурак, – бурчу с набитым ртом, осматривая Костю с ног до головы.
Он улыбается, в руке держит бутылку с пивом. Подойдя к столу, ставит её между тарелками и скользит по еде жадным взглядом, после чего ловко цепляет такой же кусочек мяса, который я стырила минуту назад. Наши взгляды пересекаются и, отскочив друг от друга, как мячики разлетаются в разные стороны.
Только сейчас замечаю, что пиво безалкогольное.
– Не пьёшь?
– За рулём. Могу до дома подвести.
– Посмотрим. Я, может быть, здесь останусь.
Молчит. Я тоже.
Всё-таки это очень странно: общаться с Костей после всего, что между нами было. Прошлое теперь кажется лишь сном, будто бы и вовсе не со мной происходило, и эти два года после моего похищения становятся гранью, чертой, разделяющей на «до» и «после». Сейчас эти два мира отличаются друг от друга, не имея ничего общего. Та я остаётся в прошлом, нынешняя я стоит здесь. Другая я, другой Назаров, словно бы из параллельной вселенной. Такие чужие, но имеющие нечто общее.
– Вот вы где, – Карина спасает меня от навязчивых мыслей. – Садитесь скорее, остынет всё. Анто-о-он!
– Да иду, иду! – раздаётся голос отца.
Мы рассаживаемся, пока Карина до последнего суетится по пустякам. Я напротив Назарова, слева папа, справа Карина. Так и сидим. Накладываем себе салаты, гарнир, соусы, Костя разливает алкоголь. Наливает половину большого бокала вина, виски отцу, а после растерянно смотрит на меня.
– Мне со «Спрайтом», – бормочу я, подавая ему бутылку. – Поменьше виски.
– Она у нас гурман, – шутит отец.
– Я просто не люблю с «Колой», а вино подавно терпеть не могу.
– Чисты-ый надо, чистый, – как бы по секрету подмигивает отец.
– Ну тебя…
– Отстань от ребёнка, – Карина сдерживает улыбку. – Давайте лучше выпьем.
Папа кивает, оставляя в покое еду, и, проследив взглядом за стаканом виски со спрайтом, который Костя протягивает мне через стол, счастливо улыбается.
– Выпьем за то, что мы собрались сегодня здесь, наконец-то в тишине и спокойствии, – намекает на близнецов. – Самые близкие мои люди, самые любимые. Дочурка, – смотрит на меня, и я смущённо улыбаюсь.
Думаю о том, как я презирала его раньше из-за смерти мамы, из-за того, что он бросил нас и ушёл к этой проклятой Марине. Я злилась и обижалась, я его ненавидела. А теперь ближе у меня никого нет, и я стыжусь, что потратила столько времени на злобу, стыжусь сказанных обидных слов в сторону папы, но я действительно рада, что между нами всё наладилось, и я сижу здесь и с гордостью смотрю на этого улыбающегося мужчину.
– Моя любимая жена, – Карина умиляется, поднимая бокал. – И Костя, ты мне как сын. Всегда будешь частью нашей семьи.
Назаров неловко улыбается.
– За вас, мои любимые, – папа поднимает бокал с виски, и мы следуем его примеру.
Звон стекла наполняет гостиную – я делаю глоток и оставляю алкоголь в покое, наконец-то приступая к ужину. Первое минуты мы молча уплетаем вкусную еду, лишь Карина изредка предлагает кому-то добавки и интересуется, как нам ужин.
– Как работа, Ир? – папа смотрит на меня исподлобья, пытаясь отделить от косточки кусочек мяса.
– Да всё так же, – отмахиваюсь. – Работы полно. Недавно такой клиент придурошный приходил, еле его выставила. Без записи, да ещё и пьяный в стельку. Хорошо хоть начальник на месте был, а то бы пришлось охрану вызывать.
Папа качает головой.
– Платит-то хоть нормально?
Пожав плачами, я делаю глоток виски.
– На жизнь хватает. Правда, с ипотекой особо не пошикуешь. Думала в отпуск куда-нибудь слетать, но, скорее всего, останусь дома. Анька ребёнка не оставит, а одной скучно.
И страшно.
– А говоришь, деньги не нужны, – причитает отец. – Предлагал же подкинуть.
– Да па! У меня всё отлично с деньгами, на жизнь хватает. Вам они нужнее, – смотрю на Карину, но та демонстративно не смотрит в нашу сторону.
Папа, видимо, чувствует свою вину, что мне всё детство пришлось горбатиться на работах и сводить концы с концами, вот и пытается каждый раз навязать мне деньги. Но проблема в том, что я в них не так сильно нуждаюсь, как раньше. У меня хорошая квартира, в которой шикует кошка, и я могу позволить себе заказать пиццу, когда захочу, или даже сходить развлечься на выходных, так что всё у меня отлично.
– Ладно, ладно, – сдаётся папа, понимая, что разговор в очередной раз заходит в тупик.
– Итак, кто говорит тост? – отвлекает нас Карина, явно не желающая вновь выслушивать наши споры.
После недолгого молчания Костя поднимается из-за стола.
– Я скажу, – прокашливается. Смотрит куда-то в стол, теребя в руке бутылку с пивом. – Антон Юрьевич, Вы в курсе, как сильно повлияли на мою жизнь. Если бы не Вы, я бы здесь не сидел. Я Вам по гроб жизни обязан. Жизнь готов отдать, если потребуется. Вы мне, что уж там, как отец. И с мнением с Вашим я считаюсь, и всегда буду. Вот. За Вас, в общем. Чтобы Вы прожили ещё столько же, и спасли ещё больше заблудших душ.
Он поднимает бутылку с безалкогольным, собираясь чокнуться с нами, но папа вдруг встаёт и со слезами на глазах выпаливает:
– Сколько раз говорил, чтобы ты мне не выкал, – он неожиданно обнимает Назарова, отчего Костя в ступоре замирает, совершенно не зная, что ему делать.
А у меня такое чувство, что папа выпил еще до того, как мы сели ужинать. Либо он с годами стал чересчур сентиментальным.
Я улыбаюсь, наблюдая за ними, и, когда они отлипают друг от друга, чокаюсь и залпом допиваю остатки алкоголя.
Назаров тут же забирает мой стакан, чтобы наполнить его новой порцией вредного виски.
– А как вы познакомились? – вдруг спрашивает Карина, смотря на меня, а затем на Костю. – Никогда не рассказывали.
Мы с ним переглядываемся. Как мы познакомились? Я пришла на вечеринку Стаса, чтобы прикрыть Элли, пока она развлекалась на семейном ужине с его братом, и там встретила этого грубого, бескультурного мужлана. А потом я подслушала их разговор о том, как Назаров пробил череп битой какому-то мажору, и меня нагло затолкали в такси. Ничего романтичного. Абсолютно.
– Общие друзья, – коротко бросает Назаров, спасая меня от объяснений. – На вечеринке познакомились. Я тогда решил, что она из богатой семьи, и весь вечер подкалывал.
– Да, ты был тем ещё придурком, – замечаю я.
Костя смотрит на меня с иронией, но не отрицает.
– Почти как мы с Антоном, – смеётся Карина.
– Ага, только на вечеринке трупов, – папа кривится. – Какой-то дебил решил повеситься на гирлянде на вписке, и его нашли лишь под утро. Болтался в огоньках как новогодняя ёлка.
Я фыркаю, но тут же делаю серьёзное лицо. Костя замечает это, и мы обмениваемся улыбками.
– Да, и посмотри, к чему это привело, – Карина осматривает гостиную. – Семейная жизнь, два ребёнка и никакого сна. А ты ещё собаку хочешь.
– Да, хочу собаку! – совсем по-детски морщится отец. – И внуков, между прочим, я тоже хочу…
– Не-е-ет, – скулю я. – Только не снова…
– Что? – он залпом осушает стакан с виски. – Как у тебя с женихами?
Я не хочу об этом разговаривать, особенно в присутствии Назарова.
– Никак, – бурчу я, не выдержав пристального взгляда отца. – Ходила недавно на свидание, но попался какой-то придурок. Еле сбежала.
Папа многозначительно смотрит на Назарова, но тот игнорирует его взгляд. Повисает неловкое молчание – Костя вдруг поднимается из-за стола и со словами «выйду на балкон, покурю», уходит. С упрёком смотрю на папу, и, как только дверь на балкон закрывается, тихо говорю:
– Ну и зачем?
– Что?
– Прекрати, я знаю, к чему ты ведёшь, – допиваю до конца алкоголь, чувствуя, как он заполняет мою голову. – Зачем ты Назарова позвал? Меня с ним сводить?
– Ты же знаешь, он мне как сын, – перебивает меня папа. – Он почти что часть нашей семьи. Если ты с ним последнее время не общалась, это не значит, что его не было в нашей жизни. Он часто ужинает с нами, и, между прочим, всё ещё неровно к тебе дышит. Хорошего парня динамишь, а на свиданки с какими-то придурками ходишь. В этом вся ты, Ирка. Со Стасом так же было…
– Хватит, – шиплю я, понимая, что слова отца режут по больному. – Ты ненавидел Стаса, а он был хорошим отличным человеком.
– И куда он тебя завёл?
Я с яростью смотрю на него, и уже открываю было рот, чтобы ответить, но Карина нас перебивает.
– Может, успокоитесь? – строго просит она. – Мы собрались хорошо провести вечер, а не ворошить прошлое. Ира с Костей сами разберутся, что им надо, а ты не лезь.
Мы замолкаем. В этот момент возвращается Назаров, и я грубо ставлю перед ним пустой стакан.
– Ещё. Пожалуйста.
На отца не смотрю, ковыряю вилкой остатки салата, пытаясь унять свой пыл. Становится душно, но уйти подышать свежим воздухом не хватает смелости. Как только Костя возвращает стакан, я поднимаюсь из-за стола и говорю:
– Тост. За тебя, папуля. И за твоё нескончаемое желание помогать другим людям, – «даже когда они не просят». – Люблю тебя.
Мы чокаемся, я выпиваю половину и падаю на стул. Резкий скачок алкоголя в крови заводит ещё сильнее.
Дальше мы принимаемся за десерт, но он уже в меня не лезет. Карина предлагает принести чая – я отказываюсь, Костя соглашается. Дальше Назаров погружается в разговоры с отцом на счёт работы, а Карина, поболтав со мной и мелких домашних делах, уходит на кухню. Я же решаю оставить мужчин одних и выхожу на балкон. Перед этим налив себе очередную порцию виски со спрайтом.
Алкоголь дурманит, но не настолько, чтобы кружилась голова. Из-за того, что я сильно объелась разных блюд, наготовленных Кариной, виски меня практически не берёт, да и пить уже, признать, совсем не хочется. Не лезет.
Я смотрю на ночное небо, полностью занесённое тучами – оно черно как смоль, и звёзд за облаками совсем не видно. Зато яркие огни города и проносящихся внизу машин разбавляют непроглядную темноту.
В гостиной находятся дорогие мне люди, а я всё равно ощущаю себя чертовски одинокой. Вечно у меня так после алкоголя, вместо веселья усиливается тоска и душащая пустота. Я начинаю вспоминать вещи, которые давно уже пора забыть, думать о прошлом и о моментах, затонувших в глубинах памяти. Их уже не вернуть, да и вряд ли я действительно хочу этого, но тоска нарастает, и избавиться от неё у меня не получается.
Дверь открывается, но я не оборачиваюсь. Интуитивно знаю, кто там. На мои плечи опускается плед, и лишь в этот момент я понимаю, что успела немного замёрзнуть.
– В порядке? – тихий голос Кости Назарова почему-то успокаивает.
– Угу.
Открытый балкон позволяет холодному ветру набрасываться на нас резкими порывами, словно пытаясь сбить с ног и утянуть за собой вниз. Я кутаюсь в плед, делаю небольшой глоток виски со спрайтом.
Костя встаёт рядом и смотрит вдаль. Щёлкает зажигалкой – секундный огонёк освещает его скулы, покрытые щетиной, и тут же исчезает, утопая в воспоминаниях. Костя затягивается, молчит. Я не смотрю на него, хотя чувствую на себе его взгляд синих глаз.
– Я не хотел приходить, если тебя это утешит. Антон Юрьевич настоял, – зачем-то говорит Назаров.
– Слышал разговор? – догадываюсь.
Не отвечает.
– Извини. Я не должна была так говорить, – облокачиваюсь каменные перила. – Я знаю, что мой отец для тебя многое значит, – говорю медленно, подбирая слова. Пусть я постепенно и трезвею, но язык всё равно не желает полностью слушаться. – Я совсем не против, что ты здесь.
– Врёшь.
Теперь настаёт моя очередь молчать.
– Ну и как там твоё неудачное свидание? – интересуется Костя, затягиваясь.
Огонёк на конце сигареты становится чуть ярче. Мои щёки горят.
– Никак. Оказался настолько душным, что пришлось сбежать. И, угадай, кто мне в этом помог?
– Кто же?
– Элли. Представляешь? Встретила её случайно в кафе, сначала даже не узнала. Сама подошла, поздоровалась, – шумно вздыхаю.
Костя молчит, ожидая продолжения, и в темноте я не понимаю, удивлён он или же нет. Я раздражаюсь, потому что это вовсе не те бытовые рассказы, которые можно оставить без реакции.
– И что? Как она? – безразлично интересуется он, но я замечаю, каким нервным движением парень делает очередную затяжку.
– Нормально, – бурчу. – Начала просить у меня прощение. Сказала, что хочет снова начать общаться. Загладить свою вину, и всё в таком духе. Как думаешь, стоит её прощать?
– Не знаю, – признаётся Назаров. – Я бы не стал.
В мыслях вновь всплывает образ Макеевой, её голос, переполненный сожалением, тоска и даже пустота в бездонных глазах. Или я всё это навооброжала?
Вспоминаю, какие гадости она говорила про меня в школе, как надоедала Стасу с акциями, как умудрилась испортить выходные в загородном доме, когда у меня со Скворецким был первый секс. Думаю о моменте, когда узнала от бандита, что Элли заказала собственного жениха, почти что собственными руками убила его.
Интересно, как ей с этим спится?
Я вновь делаю глоток – локоть вдруг соскальзывает с перил, и я покачиваюсь. Костя машинально хватает меня за талию, словно боится, что я вывалюсь с балкона.
– Может, уже хватит? – сигарета, зажатая между его зубами, покачивается, и я как мотылёк наблюдаю за огоньком.
Его тёплые пальцы аккуратно забирают мой стакан и ставят на столик. Голова кружится, и дым душит, из-за него совсем не хватает воздуха.
Костя тушит окурок о пепельницу, он стоит так близко, что наши тела почти соприкасаются, но ни я, ни парень не делаем шаг назад. Кажется, если я пошевелюсь, Костя растворится, и окажется, что я здесь разговариваю сама с собой. Аккуратным движением Назаров убирает прядь моих волос за ухо, и по затылку пробегает дрожь.
– Что-то мне эта ситуация напоминает, – тихо говорю я, кутаясь сильнее в плед и смотря парню куда-то в грудь.
– Ну, – он усмехается. – Ты про тот случай, когда я тебя впервые поцеловал, а ты мне зарядила по яйцам?
– Угу, – тихо хихикаю. – А потом я увидела Стаса с Элли, и весь мой мир рухнул, – последнюю фразу, кажется, говорит за меня алкоголь, потому что в здравом уме я никогда бы в этом не призналась. Особенно в присутствии Назарова.
Парень недолго молчит, а затем серьёзно спрашивает:
– Ты всё ещё его любишь?
Люблю ли я Стаса Скворецкого? Скучаю ли я по нему? По тому, что было между нами? Я каждый день задаюсь этим вопросом, жалея и в то же время радуясь, что мы с ним расстались, так и не поговорив.
