Текст книги "Дорога в бесконечность"
Автор книги: Мария Совицкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
Вообще, с тех пор, как возникла проблема с кредитом, Вике помогали все. Саша присылал большую часть своего заработка. Алла покупала в дом продукты на свою крохотную стипендию, к тому же, нашла какую-то подработку. Она уже была должна Горгадзе, Багавиеву и еще нескольким знакомым. Даже Татьяна, которая два месяца назад устроилась секретарем в строительную фирму, одолжила ей денег. Все бесполезно. Разовая просрочка выплаты потащила за собой бешеные проценты. Это была черная дыра.
После того, как зачитали решение суда, Вика ощутила какую-то странную пустоту. Все. Почти полгода борьбы за свое жилье – напрасно. Она знала, что в Москве и Санкт-Петербурге валютные ипотечники, коллеги по несчастью, борются, как могут. В новостях периодически писали об их митингах, голодовках и обращениях к властям. Но, после того, как гарант Конституции во всеуслышание объявил по телевизору, что они «сами попали», стало ясно, что все это бесполезно. Попали. Интересно, по чьей же вине? Тем не менее, люди не сдавались, поддерживая друг друга.
А она, кажется, была одной-единственной дурой в их городе, попавшейся в эту ловушку. Валютные кредиты активно выдавались в развитых регионах, к которым нельзя было причислить данную область.
Вика почувствовала прилив ненависти к Дмитрию. Человек, с которым она прожила половину жизни, любила, рожала от него детей, так подставил ее. Про параллельную семью лучше не вспоминать... Так еще и осознанно подставил ее, не дав договориться с банком. Хотя... на самом деле, она сама дура, что слепо доверяла, дала себя вогнать в такую ситуацию.
Сейчас она шла по каменной мостовой вдоль берега реки. Рядом располагался торгово-развлекательный центр... Вика подумала, что сейчас по нему прохаживаются люди, делают покупки. Еще недавно она тоже вела обычную, размеренную жизнь учительницы, матери семейства. А теперь все полетело прахом!
Безысходность. Ей никогда не заработать таких денег. Тем более, не имея крыши над головой. А ведь выход может быть очень простым!
Повинуясь неожиданному импульсу, Вика подошла к мосту, идущему через реку на другой конец города. Опершись замерзшими руками о перила, она перенесла одну ногу через заграждение.
Позади нее кричал что-то молодой женский голос. Его звуки уносил ветер.
* * * *
– Обед!
Надзиратель прошел по длинному коридору, ударяя дубинкой в решетку каждой камеры. Мужчины, по пять в каждой из них, зашевелились, готовясь к построению перед едой.
– Калинин! – сосед по камере, пожилой мужчина с уже далеко не первой судимостью за кражу, толкнул его в бок. – Вставай.
Дмитрий, потянувшись на нарах, с неохотой встал. Он уже привык, что эта темная тесная камера – его дом на последующие пять лет. Конечно, тюремная баланда не вызывала у него аппетита, но есть-то хотелось. Его соседям постоянно прибывали передачи с воли, поэтому, было какое-то разнообразие в питании...
Ему же ничего не передавали, и никто не приходил – с тех пор, как умер отец. Дмитрий испытывал жгучую ненависть к своим бывшим женщинам. Они выступали против него на суде, и настроили детей так, что они теперь знать отца не хотели. Могли бы отозвать заявление, хотя бы из благодарности за прожитые вместе годы! Недавно он с мрачным удовлетворением узнал, что Вике тоже приходится несладко – ее с детьми вот-вот выкинут из дома. А вот Танька приспособилась к жизни. Она даже воспользовалась услугами специалиста по семейным делам, и взыскала с него алименты на сына. Правда, в суде они подписали мировое соглашение, по которому она отказывалась от алиментов, в обмен на дом, купленный Дмитрием. Татьяна работала, воспитывала сына... и, стерва такая, не жаловалась на жизнь.
В камере его приняли настороженно. Контингент был самый разнообразный, от мелких воров до матерых убийц. Так что, он со своим причинением вреда здоровью средней тяжести, не был здесь дивом. Другое дело – то, что до сидельцев дошли сведения о его издевательствах над детьми. Друзей он, конечно, здесь не приобрел, как и врагов. Немного больше общался с пожилым вором, который считался здесь патриархом.
После обеда заключенных вызывали в специальную комнату для получения передач. Дмитрий, в очередной раз подумав, что ему ничего не пришло, отправился с остальными в камеру.
– Калинин, за передачей! – развернул его своим приказом надзиратель.
Мужчина удивился. Кто это мог быть? Кажется, в городе не осталось никого, кто бы о нем позаботился.
На пункте выдачи он получил огромный холщовый мешок весом в тридцать килограмм – это был максимальный вес для передачи за месяц. Растерянный, Дмитрий разглядывал мешок, надеясь найти какую-нибудь подпись.
– Гражданин начальник, – выдохнул он. – Разрешите обратиться!
– Валяй, – ответил дежурный.
– Кто передал посылку?
Сотрудник колонии усмехнулся.
– Кто? Двоеженец ты наш! Баба, ясное дело.
Не обращая внимания на насмешку, Дмитрий выяснял дальше?
– Какая? Молодая?
Дежурный задумался. Он видел эту женщину буквально одним глазом.
– Я бы не сказал. Точно старше пятидесяти. Красивая, холеная такая. Одета дорого. С ней – мужик здоровенный в костюме. Бабе-то такой мешок трудно поднять, он тащил. Ну, тебе виднее, кто она. Правильно, пользуйся фактурой, пока она тебе дана!
Сопровождаемый надзирателем, Дмитрий, взвалив мешок на плечо, отправился в камеру. У него и мыслей не возникло, что кто-то отнимет передачу. Ранее никто не претендовал на скудные отцовские посылки.
Что же это за женщина? У него были старшие коллеги по старой работе, богатые клиентки. Но, вряд ли кто-то из них стал бы носить ему передачи.
В камере он, затащив мешок на нары, развязал его. Там было большое разнообразие продуктов: пахучее растительное масло, печенье, карамельки, сгущеное молоко, а также позволенные Правилами внутреннего распорядка фрукты и овощи. Бульонные кубики, суповые концентраты, палка копченой колбасы. Блок сигарет... Дмитрий не курил, но сигареты были в тюрьме своеобразной валютой. Чай и кофе в целлофановых пакетах. Ему хватит этого на месяц, без употребления тюремной пищи!
– Ну что, Калинин, – обратился к нему старший по камере – убийца-рецидивист Овсянников. Это был огромный мужчина ростом под два метра, с внушительной мускулатурой. – Смотрю, тебе подфартило. Вноси дань в общую кассу. Раньше с тебя и взять-то было нечего, так что, накопился должок.
Дмитрий знал об этих правилах. Каждый заключенный в камере раз в месяц вносил небольшую часть от своих передач в «кассу». Оттуда, по мере необходимости, угощались все, в том числе и он сам. Но, он не собирался делиться своим. Кто бы ни была эта женщина, дай ей Бог здоровья, она передала ему качественные, питательные продукты.
– Еще чего, – запальчиво возразил он. – На много я вас не объел. Обойдетесь!
Овсянников, ссутулившись, подошел к нарам Дмитрия. Сокамерники, замерев, наблюдали за ним. Тот, кто ослушивался старшего, жестоко наказывался. Когда Дмитрия сюда доставили, ему, как впервые судимому, разъяснили порядки. Так что, снисхождения быть не могло.
– Ты, кажется, меня не понял, – рецидивист за ноги стащил Дмитрия с нар. Тот пытался подняться с пола, но не смог – его надежно удерживала поставленная на шею нога. – Попытаюсь объяснить еще раз.
Далее произошло такое, что не могло присниться Дмитрию даже в самом страшном сне. Его опустили. Сначала сам Овсянников, потом – еще несколько доброхотов. Такого унижения, такой боли ему еще испытывать не приходилось. Он кричал, звал надзирателей на помощь... Бесполезно. Они знали, что Овсянников иногда воспитывает зеков, как старший по камере. А кто еще, как ни старшие, могут поддерживать порядок?
Дмитрий не понял, сколько это продолжалось. Когда его оставил последний желающий, он с трудом дополз до нар и забылся тяжелым, страшным сном. Единственным его желанием было повеситься...
Утром в камеру завели нового заключенного. Похоже, этого парня, не старше тридцати лет, здесь многие знали.
– Не прошло и года, – отметил самый пожилой заключенный. – Серега Гамба объявился!
Это был человек, который ограбил в городе несколько банков.
– Где приземлиться, братушки? – спросил он.
Овсянников обвел взглядом камеру. Все нары были заняты. Наконец, он уставился на Дмитрия.
– Калинин, кыш отсюда! – гаркнул он. Дмитрий, в страхе перед очередным возможным изнасилованием, собрал свои покрывала и встал. – Ты знаешь, где теперь твое место?
Ответом ему был грубый хохот сокамерников. Так, Дмитрий занял пространство возле отхожего места.
– А это – нары для нормального пацана, – продолжил старший. – Так что, Гамба, с пропиской тебя!
Потом Дмитрий лежал на полу, изнывая от боли в заднем проходе. А сокамерники тем временем пировали продуктами из его передачи.
– Дашка, лови кусок колбасы! – Овсянников кинул в его сторону отрезанное лакомство. – Вот здорово, да, ребята? Был Дима, стал Дашка! Из царей – в добрые девочки!
Глава 15
– Люди! – кричала Лиза Шацкая, сидя в своей коляске рядом с торговым центром. – Кто-нибудь! Человек в реку бросается, помогите!
Бесполезно. Никто не обращал внимание на умоляющую о помощи девушку-инвалида. Когда ей это было не нужно, она оказывалась в центре внимания. А сейчас... эта женщина вот-вот прыгнет в слабо заледеневшую реку, и всем плевать!
Сегодня с занятий в училище ее забрал отец. Она уже доучилась почти до зимней сессии... Ей не было необходимости часто появляться на занятиях – преподаватели с удовольствием приезжали на дом, тем более, что их там хорошо встречали и кормили шикарным обедом. Но перед сессией нужно было посетить консультации. Лиза, приехав в училище, была в шоке, узнав, что Саша Калинин взял академический отпуск, а Алла прогуливает занятия. Эти сведения она получила в секретариате, где практически ничего не знали о ситуации этой семьи.
После консультации отец отвез ее на массаж. В одном из частных медицинских центров появилось молодое светило мануальной терапии, и за месячный курс массажа они получили прогресс. Лиза теперь могла вставать, даже постоять какое-то время. Этот молодой, худощавый доктор, закончивший медицинскую академию в их городе, сделал то, что не удавалось именитым израильским и немецким врачам! Далее, как утверждал специалист, дело оставалось за самой Лизой. Пойти ей мешала, конечно, некоторая мышечная слабость... это можно исправить другим курсом массажа и специальной гимнастикой. А вот больше всего препятствовала психологическая неготовность девочки. Врач говорил, что она привыкла к этому своему состоянию... привыкла прятаться за коляской от окружающей жизни. Нужна была эмоциональная встряска.
После массажа они поехали в торговый центр, чтобы купить Шацкому новый костюм. Правда, папа ворчал, что качество вещей отвратительное, но один для себя подобрал. Потом пообедали в ресторанном дворике. Здесь был салон сотовой связи, и отец вспомнил, что у него с ним какие-то нерешенные вопросы. Проведя с отцом в очереди десять минут, девочка заскучала и решила выбраться на улицу. А там – на тебе!
Лиза увидела, как потенциальная самоубийца перелезла через мост. Сильный порыв ветра растрепал ее волосы, закрывая лицо. Девочка, еле дождавшись зеленого цвета светофора, направила коляску к мосту. Там она достала телефон, надеясь вызвать отца... По закону подлости, телефон разрядился.
– Стой! – Лиза вплотную подобралась к мосту. – Не прыгай, пожалуйста!
Она встала и, с усилием облокотившись о коляску, сделала несколько шагов... даже не задумавшись, что это больно и страшно! При этом, по ногам ее разлилось тепло. Лиза вцепилась в холодные руки женщины. Незнакомка стояла на заледеневшем заграждении... ее ноги соскользнули. Лиза, напрягая все тело, продолжая звать на помощь. От сильного напряжения и порывистого ветра, голос ее сел. Со стороны казалось, что девушка просто смотрит на реку.
– Лиза! – отец прибежал очень вовремя: руки у девочки онемели... Сколько бы она еще продержала самоубийцу – неизвестно. И то счастье, что доктор своей тибетской гимнастикой натренировал ее тело! – Что здесь происходит?
Одним взглядом Шацкий оценил происходящее. Схватив женщину за локти своими крепкими руками, он одним сильным движением вытащил ее. Не удержавшись на ногах, Шацкий упал на снег, а незнакомка – на него.
– С ума сошли? – заорал он.
Женщину трясло. Она отвела волосы от лица, покрытого слезами. Олег Васильевич внимательно посмотрел на нее, как и Лиза, уже сидевшая в коляске.
– Это же мама Саши Калинина! – воскликнула девочка, вспомнив ее.
– Вот это да, – удивился Шацкий. И почему он все время встречает представителей замечательного семейства в экстремальных ситуациях? Саша на границе под бомбами, теперь его мама на мосту. Он был бы рад видеть их в более приятной обстановке?
Он встал и помог Калининой подняться. Женщину трясло.
– Как вы додумались до такого? У вас же дети, – он поправил прядь ее волос. – И вообще, я когда-то дал вашему сыну визитку и пообещал, что всегда помогу...
В отсутствие Саши, Вика совсем забыла о влиятельном знакомом. А сейчас, когда до нее дошло, что она пыталась сделать, силы оставили ее. Заснеженная мостовая стремительно приближалась к лицу...
– Папа, лови ее!
Они последовали к автомобилю Шацкого – он сам с бесчувственной Викой на руках, следом Лиза на коляске.
– Молодец, дочка, – похвалил ее отец, когда они ехали домой. – Ты – неравнодушный человек. Скажи, ты же не сразу поняла, кто она?
– Я не разглядела лица, – взволнованно проговорила девочка. – Просто смотрю – женщина хочет в реку броситься. Папа, и ведь никто не подошел! А я звала на помощь...
– Среди людей много безразличных к чужой беде, – буднично проговорил Шацкий. – Слушай, а как ты подобралась к мосту? Там такой неудобный подъем на тротуар...
Лиза, вспыхнув от гордости, ответила:
– Ногами, папа. Я сделала эти несколько шагов сама...
* * *
Предыдущая администратор гостиницы «Заречная» нормально относилась к своим подчиненным горничным – в основном, студенткам. Она так строила график их работы, чтобы минимум пять сотрудниц всегда были на месте, и девочки могли совмещать работу и учебу, за что были очень благодарны своей начальнице. Сейчас, к сожалению, она ушла в декретный отпуск. Занявшая ее место Светлана снисходительностью не отличалась.
– График два через два, по двенадцать часов, – объявила она, собрав горничных в служебном помещении. – Как хотите.
Алла была в панике. Она так держалась за эту работу! Конечно, когда возникли сложности с финансами, она хотела устроиться в «Мама Луна» – более престижное место. Мама не была против, тем более, что профессия дочки в будущем пересекается с гостиничным бизнесом, только поставила условие – если пострадает учеба, работу придется оставить. Но, в хороший отель Аллу не взяли – там не рассматривали несовершеннолетних кандидатов. А в «Заречной» охотно согласились. К тому же, там сотрудников кормили обедом и ужином. Уже большая экономия!
Это была третьеразрядная гостиница. Там в основном останавливались шумные компании и парочки, желающие отдохнуть. Алла не рассказывала об этом матери. Кормят, деньги платят и, в принципе, не обижают. Чего еще нужно?
Вначале девочке пришлось выполнять черновую работу: убираться на кухне, в служебных помещениях. Через месяц испытательного срока ее допустили к уборке номеров. Все было неплохо... И вот, эта чертова Света со своим графиком. Что за дурацкая принципиальность?! Теперь приходилось выбирать: учеба или работа. Выбор был сложным: неужели, пока мать надрывается, бегая по урокам допоздна, она будет отсиживаться в училище? Так, Алла была вынуждена пропускать занятия. Главное, чтобы мама не узнала. А с учебой она что-нибудь придумает. Подготовится и закроет «хвосты». Все бы ничего, но приближалась зимняя сессия.
Этим сбором закончилась сегодняшняя смена Аллы. Она расписалась в журнале учета, проверила напоследок свой этаж. Все номера чистые, санузлы при них блестят. Аллу нельзя было назвать неряхой.
Потом она, вернувшись в комнату горничных, быстро перекусила бутербродами с кухни, выпила чашку кофе. Шесть часов утра. Она вполне могла еще успеть на занятия. Но, от усталости ломило все тело, и дико хотелось спать. Нужно сделать над собой лишь маленькое усилие!
Переодевшись в родную одежду, Алла заметила, что джинсы стали великоваты и вообще, потрепались. А курточка на синтепоне стала короткой. За полгода девочка подросла на несколько сантиметров... Требовалось обновить одежду. Но сейчас было совсем не подходящее для этого время! Саша два месяца отправил маме деньги с просьбой купить одежды на зиму. Он, находясь в рейде, имел крайне смутное представление о подросшем курсе доллара. И о просрочке, которая сводила на нет все их усилия.
К Новому году брат должен вернуться. Чем они его встретят – домом, выставленным с торгов? Съемным углом, какой потянут по деньгам? А во всем виноват их папаша. Алла сжала кулаки, вспомнив про Дмитрия. Ничего... ему, скорее всего, там тоже несладко. С его-то характером он в семье с трудом уживался, что уж говорить про зону.
– Привет, – поздоровалась она со своей сменщицей. – Иди, Света кое-что тебе скажет.
В рассветной тишине Алла покинула территорию гостиницы. Поеживаясь на ветру, она пошла к автобусной остановке. Все-таки, девочка решила заехать домой за учебниками, а потом ехать на занятия.
Напротив остановки находился городской военкомат и сборный пункт. Алла скользнула взглядом по этому серому казенному зданию. Перед входом выстроилась группа мужчин в форме цвета хаки. Это не были срочники... Молодые, но взрослые, лет до тридцати пяти. Все они были с оружием и вещевыми мешками. На одном из них ее взгляд задержался.
Господи, да это же Юрий Горгадзе! Он стоял прямо, и смотрел перед собой. Но Саша говорил, что Юрий отслужил в войсках связи. К тому же, он преподаватель, человек мирной профессии. Что он здесь делает?!
Перебежав дорогу, Алла подошла к воротам. К ней тут же подошел солдат.
– Я на несколько минут, – Алла достала из сумочки паспорт. – Пожалуйста!
Ее пропустили. Горгадзе, заметив девочку, удивился.
– Аллочка! А ты что здесь делаешь?
– Я с работы ехала, смотрю – вы здесь. Юрий Шотович, а вы куда?
Он улыбнулся.
– Теперь можем и на «ты». Я временно оставляю статус преподавателя. Еду на войну...
Алла слышала, что многие добровольно отправляются туда, где убивают сограждан, чтобы защитить их от боевых действий. Помимо профессиональных военных, ехали люди разных профессий, из многих регионов России. Туда же устремился и Горгадзе, и у него были на то причины, помимо личных убеждений. Любовное разочарование. Девушка Маша прекратила их сложные отношения, забеременев от своего парня. После ее замужества Юрию было очень плохо, и он решил совместить свой патриотизм с желанием все забыть. Контракт был заключен на полгода. Но не объяснять же все это шестнадцатилетней девочке?!
– Значит, у вас все туго, – сделал он вывод, выслушав Аллу. – Неужели выселят семью с детьми? Мир совсем сошел с ума. Этот мошеннический кредит съел все ваши деньги.
– Мы обязательно вернем тебе долг! -воскликнула она.
– Да забудь ты, – он отмахнулся. – Может, я и сам не вернусь...
У Аллы сердце ухнуло вниз.
– Не говори так! – слезы показались на ее глазах. Юрий прижал девочку к себе, потом потянулся к мешку.
– Вот ключи от моей квартиры. Можете пожить там, она пустая. А здесь немного денег. Мне они там не слишком понадобятся: форма есть, еду предоставят, жалование кое-какое. Не грусти. У тебя впереди вся жизнь!
Не удержавшись, Алла привстала на носочки и поцеловала Горгадзе в губы. Он замер, другие мужчины отвернулись, скрывая улыбки.
– А говорил – одинокий, никто не будет провожать, – пробормотал один из них.
Далее, мужчины расселись в грузовики, которые должны были их доставить на железнодорожный вокзал.
Алла, после того, как забежала домой, ехала на лекции и плакала, не замечая недоуменных взглядов пассажиров маршрутки. И ведь такой замечательный человек, как Юрий, мог погибнуть...
Глава 16
– Не поднимайся резко, – словно сквозь густой туман, донесся до нее голос Шацкого. – А то опять в обморок свалишься!
Она лежала на диване в просторной светлой комнате. Мужчина сидел рядом в кресле, и протягивал ей стакан с золотисто-коричневой жидкостью. Вика, взяв стакан, одним махом осушила половину и закашлялась. Это был коньяк – напиток, к которому она не привыкла.
– Это – чтобы согреться, – отметил он. Сейчас Шацкий внимательно разглядывал Вику, и отмечал, что со времен их знакомства в училище женщина изменилась. Она очень похудела, даже скулы выпирали, обтянутые нездорово бледной кожей. Уверенная в себе, благополучная дама превратилась в особу, придавленную жизнью. – Тебя ведь Вика зовут? Напоминаю, я Олег. Так вот, Вика. Переутомление, гипотония, общая слабость – это все про тебя. Цитирую медсестру. А ведь ты еще молодая. Как ты дошла до такого, что решила утопиться?
Не сдерживаясь, она села и заплакала. Горько, выплакивая все свои беды и заботы. Как ни странно, слезы принесли ей некоторое облегчение. Шацкий сел рядом, обнял ее и положил ее голову себе на плечо. Это был первый раз после брака с Дмитрием, когда ее касался другой мужчина. И, в данный момент, ей было спокойно и приятно.
– Все? – Шацкий протянул ей белый платок. – Бедная, бедная Вика. Я начинаю понимать, что дела твои очень плохи. А теперь, я внимательно слушаю!
Она рассказала ему все – от двойной жизни Дмитрия до ситуации с кредитом. Олег слушал внимательно, не перебивая, лишь изредка кивал. Выражение его лица говорило о полной заинтересованности в ее рассказе. Когда Вика замолчала, около минуты Шацкий обдумывал услышанное.
– Да... – он потер лоб. – Твоя черная полоса слишком затянулась, Вика, и оказалась какой-то беспросветной. Ты, конечно, доверила свою судьбу последнему негодяю...
– Я его любила, и полностью доверяла, – прошептала она. – А как иначе, когда создаешь семью? Он – первый мой близкий человек. Поэтому я и повелась на его обман. К тому же, в вопросах финансов и банков я совершенно безграмотна...
Олег улыбнулся. Финансы, банки, кредиты – это его профиль. И он был рад помочь женщине, из-за безрассудства которой его дочь поверила в себя и пошла.
– Ничего, есть один вариант, как оставить дом тебе.
Ум Шацкого, отличника группы экономики мореходного училища и лучшего выпускника финансово-юридической академии 1996 года, успешного предпринимателя, заработал в полную силу.
– Не переживай, что дом выставят на торги, – возбужденно заговорил он. – Кстати, из твоего рассказа я понял, что нынешняя цена куда ниже той, что озвучена в договоре. Цены на недвижимость упали. Я выкуплю твой дом...
Вика уставилась на него, не понимая, о чем он говорит.
– … цена вполне подъемная. Потом мы с тобой заключим такой договор: ты по нему обязуешься вернуть мне эту сумму в течение какого-то времени. Обозначим подъемный для тебя ежемесячный платеж, чтобы оставалось на жизнь и на детей... в рублях, естественно, и посчитаем, сколько лет понадобится. А я каждый раз буду писать тебе расписку в получении денег.
Вика начинала понимать его.
– А такой договор... возможен?!
– Мы вместе поедем к моему юристу. Если не доверяешь мне, можешь предложить своего. Жить, естественно, ты будешь в этом доме.
Слезы снова подступили к ее глазам. Этот человек, которого она почти не знала, протягивал ей руку помощи!
– У меня еще куча долгов, – вспомнила она.
– Ах, да! – Шацкий задумался. – Из-за этого Саша в море, а Алла работает горничной. Догадываюсь, сколько зарабатывают учителя музыки... Придется подыскать для тебя работу.
Олег, правда, с трудом понимал, кем может работать Вика в его бизнесе, да еще с достойной оплатой. Ничего, этим вопросом он озадачит директора по кадрам своего холдинга в ближайшее время.
– Спасибо, – Вика, в порыве благодарности чуть не падая перед ним на колени. – Я обязательно все верну, Олег. Я... О, Господи!
Она снова заплакала. Шацкий помог ей подняться.
– Все, хватит слез. Я, кстати, очень тебе благодарен. Моя дочь, увидев, как ты хочешь сигануть с моста, сделала волевое усилие... Короче говоря, она пошла. Сейчас Лиза спит... Ты, Вика, и твоя семья, приносите ее здоровью большую пользу. Саша тогда спас ее, а ты заставила ходить. И что же, я откажу тебе в помощи? Лиза свалилась, как подкошенная, от пережитых эмоций. К таким ситуациям моя дочь не привыкла. А сейчас, Вика, я могу отвезти тебя домой. От тебя мне, кстати, будет нужна копия кредитного договора и решения суда. Кто знает... Может, с опытным банковским юристом у нас появится возможность поставить раком банк и взыскать с него какие-то деньги.
Ну, в такое Вика уже не верила. Слишком много чудес!
Около дома он еще раз вручил ей визитку, подчеркнув адрес электронной почты, на который нужно было переслать документы.
– Встретимся после торгов, – прощаясь, проговорил он. – Я свяжусь с тобой, когда дом будет в моих руках. Держись, Вика. Недолго осталось.
Она, не веря в свое неожиданное спасение, зашла в дом. Еще утром она покинула его с мыслью, что через месяц ей придется его покинуть, а теперь ситуация изменилась.
Внезапно она услышала из гостиной смех Аллы – такой же беззаботный, как раньше. А ведь ее дочь давно перестала улыбаться – не то, что смеяться! Ей вторил низкий, грудной голос, который показался ей знакомым.
Войдя в комнату, она увидела прекрасную картину: на диване, обнявшись, сидели и болтали ее дети. Алла казалась усталой, но счастливой. А рядом – Саша. Он стал выше ростом, раздался в плечах. Помимо голоса, изменилось многое: глаза, обветренное лицо. Ее сын стал мужчиной.
– Мама, – парень вскочил, подошел к матери и закружил ее по комнате – также, как до ее прихода сестру. – Я вернулся. Все хорошо!
После совместного ужина из наскоро приготовленной вкуснейшей семги, привезенной Сашей, семья осталась на кухне. Вика должна была очень многое им рассказать...
* * *
– Калинин, иди в комнату свиданий. К тебе пришли.
Голос надзирателя вывел его из мрачных раздумий. Среди ночи Дмитрия разбудили три охочих сокамерника и овладели в грубой форме – так, что теперь больно было сидеть. От пережитого унижения и боли он уже мечтал о самоубийстве. Когда судья зачитывал приговор, Дмитрий думал, что пять лет пролетят быстро... пусть и не совсем комфортно. Но, такой гадости он не ожидал.
Эти ужасные мысли периодически сменялись более радостными. В газете, которая изредка попадала в камеру, он прочитал, что дом единственной валютной ипотечницы был продан с торгов, и его купил местный богач. Шацкий. Так тебе и надо, Вика. Не оценила комфорта, что давал муж – добро пожаловать на улицу. А детях в тот момент вообще не думалось. Дмитрий, борясь с растущим чувством вины перед ними, пытался вычеркнуть Аллу и Сашу из своей памяти.
– Кто? – встрепенулся он.
– Женщина. Немолодая, правда, но очень даже ничего! Пошли!
В просторной комнате с серыми стенами надзиратель объявил, что у него есть десять минут. Дмитрий с трепетом всматривался в угол, где спиной к нему стояла стройная темноволосая дама в бордовом дорогом костюме. Это ведь она привезла ему передачу... и оказалась невольной виновницей беды. Нет – в камере у Дмитрия хватало времени подумать. Виновником всех несчастий был он сам, его сложный характер...
– Здравствуйте, – произнес он.
Женщина медленно повернулась. Дмитрий вгляделся в ее лицо... ей явно было лет шестьдесят. В возрасте, но ухоженная, и черты очень изящные. Он не припоминал эту даму, пока она не подняла глаза. Они были украшением ее лица: цвета морской волны, большие, миндалевидные, опушенные умело накрашенными густыми ресницами. Эти глаза он узнал бы всегда и везде.
Сердце его бешено забилось, воздуха стало не хватать... Как в тот день, когда он поругался с детьми и вынужден бежать от правосудия в виде Игоря. Тогда, наткнувшись на нее, он получил предынфарктное состояние, но потом убедил себя, что ему все показалось.
– Мама, – прохрипел он, покрываясь холодным потом. Дмитрий изо всех сил вцепился в спинку стула, чтобы не упасть. Овладеть собой было сложно, но ему это удалось. – Этого не может быть. Ты же умерла!
– Нет, я вполне себе жива, – она подошла ближе, и он отшатнулся к стене. – Садись, Дима. У нас совсем немного времени для разговора.
Сев напротив матери, Дмитрий пристально посмотрел на нее. Да, время и, возможно, немного пластики изменили Наталью, но не до узнаваемости.
– Начнем по порядку, – заговорила она. По ее сжатым ладоням, по напряженному подбородку, можно было понять, что женщина скрывает волнение. – После того... вечера, я очень испугалась, что меня посадят в тюрьму за содеянное. Я бежала, оставив все. Хотела скрыться подальше. Желательно, в другую страну. Так смогла добраться до Москвы. На ее окраине тогда горел деревянный барак. Я присоединилась к толпе погорельцев, и в районной администрации мне выправили новые документы. Далее, я занималась не самыми честными делами. Скажем прямо – обслуживала мужчин за деньги. Судьба свела меня с Йонасом Вейлеске. Он – гражданин Латвии, старше меня, и тогда только начинал свой бизнес в России – на заре девяностых, но уже был богатым человеком. У него недавно умерла жена, и Йонас чувствовал себя одиноко. Мне удалось завлечь его, влюбить в себя... Потом мы уехали в Латвию – я, Йонас и его дочь от первого брака Анита. Недавно муж умер, и я – наследница половины его состояния, а оно немалое. В числе имущества мне достался местный текстильный завод. Короче, я стала богатой и независимой женщиной на старости лет. И я вернулась, чтобы оказать тебе помощь и поддержку. Твой отец не хотел рассказать тебе о моем возвращении... вот, я вышла на тебя сама. Кстати, по новым документам меня зовут Инга Вейлеске.
Дмитрий, впав в ступор от услышанного, был еще больше изумлен. Значит, папа знал... и умер, так и не рассказав ему.
– Я, с тех пор как приехала, следила за твоей жизнью, Дима, – продолжила Наталья. – То сама, то с помощью специального человека. Должна сказать, натворил ты дел! Две женщины, трое детей, да еще и попытка убийства. Кстати, я должна познакомиться со всеми внуками. Это – будущие наследники моего состояния, как и ты. Все можно исправить... я вернулась, чтобы заслужить твое прощение. Ты знаешь, я больна... неизлечимо, а ты – единственный родной мне человек. Анитка хорошо ко мне относится, но она – не дочь мне, как не крути. Так что, будем заниматься твоим освобождением. Деньги могут все...
