Текст книги "Дорога в бесконечность"
Автор книги: Мария Совицкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)
Саша с сожалением вспомнил, что Шацкий не смог видеть его победу – пришлось срочно ехать на работу. А он, несомненно, тоже гордился бы им в этот момент.
– Я очень извиняюсь, – заговорил Саша, – но мне еще предстоит отметить событие со своими парнями в кафе на набережной. Пара часов – и я обязательно присоединюсь к вам. Никто не против?
Конечно, и Вике не слишком хотелось отпускать сына, и Лиза желала быть рядом... Но, они понимали, что это – мужской конкурс, и Сашины помощники приложили немало усилий к этой победе.
– А мы все поедем в «Арзи», – подсказал Сергеич. Он назвал новый ресторан, где была очень вкусная и разнообразная кухня. – Саша, вечером обязательно возвращайся домой! Будет большой праздник. Поздравим и тебя, и Аллу.
После этих слов, Саша вернулся к команде, а остальные расселись в «Хаммер». Сергеич, сидевший на водительском месте, был вынужден ответить на звонок.
– Дорога свободна, пробок нет, – сказал он. Остальные, занятые шумной веселой болтовней, не услышали этого.
Тем временем Дмитрий смотрел на рассеивающуюся толпу. Его сын победил! Правда, нельзя считать его самым лучшим – нашелся равный. Тем не менее, это победа. Он поискал глазами Вику... Ничего, нужный момент еще наступит. Все равно, здесь еще слишком людно.
Найдя из десяти привязанных к береговым колышкам суден нужное, Дмитрий спустился по трапу и ступил на палубу «Элизабет». Там его ждет Саша. Они поговорят – как отец и сын, как двое взрослых мужиков. Сын поймет его, и примет его сторону. Уже принял.
Зайдя в первую каюту, он осмотрелся. Да... учитывая, каким старым был паром, ребята провели капитальную работу!
– Привет, – голос, раздавшийся позади него, явно не принадлежал сыну. Дмитрий обернулся. Перед ним стоял высокий, стройный голубоглазый мужчина в белой рубашке и дорогих джинсах. Калинин напряг память. Где-то он его видел. Черт возьми... Шацкий! Муж Вики! От него веяло неизвестностью и опасностью.
– Тут какая-то ошибка, – пробормотал Дмитрий и попытался добраться до выхода. Банкир стоял стеной, и он попытался его оттолкнуть. Не получилось.
– Спокойно, ребятки, – открыв дверь, сказал Геннадий. Дмитрий в ужасе замер, узнав начальника колонии. – Еще разговор не начался, а вы уже пихаетесь!
Дверь снова заскрипела. В каюту вошел молодой, смуглый мужчина.
– А меня? Меня забыли, да?
Последний запер дверь на щеколду. Ужас сковал Дмитрия... Он только собирался мстить своим бывшим, а эта троица поймала его в ловушку. Кажется, выхода не было. Все происходящее напоминало какой-то страшный фильм, где он был главным героем – одним против злой силы.
– Двоеженство, отвратительное отношение к своим женщинам, подстава собственной жены, – громовым голосом произнес Шацкий.
– Нападение с ножом на мать твоего ребенка, убийство трех заключенных, причинение тяжкого вреда здоровью еще одному, – продолжил Силаев.
– Унижение собственных детей, доведение до опасного для жизни психического и физического состояния, – с отвращением добавил Горгадзе. Конечно, Калинин не мог его знать: он ни разу не приехал в училище, когда это было необходимо.
– Оправдываться будешь? – подытожил Геннадий. Калинин чувствовал, как по спине стекает противный липкий пот. Что сейчас сделают с ним эти трое – остается только догадываться.
– Вы не имеете права! – закричал он, скрывая страх за бравадой. – Это самосуд!
– Об этом никому не известно, – глаза Шацкого загорелись опасным огоньком. У него было больше всего претензий к Дмитрию, поэтому он, размахнувшись, от души врезал ему кулаком в ухо. – Труп спустим в море, и нет проблем!
– А когда найдут – мать родная не узнает, – ухмыльнулся Геннадий.
Калинин отлетел в другой угол... и неудачно попал прямо на полковника. Силаев был не менее зол и, увидев, что Дмитрий летит прямо на него, встретил его мощным ударом. Свалившись под ноги Горгадзе, он сплюнул кровь.
– Что, герои – трое против одного? – он напрягся в ожидании удара от Юрия... Однако, он бить не собирался – просто смотрел с уничижительной брезгливостью. – Три головореза...
– А я думал, что ты герой, – сквозь зубы проговорил Горгадзе. – Один против пятерых, из которых нет ни одного равного тебе! Две женщины и трое детей – хорошие противники для взрослого мужика... И это мы – головорезы! Да по сравнению с тобой мы – божьи ангелы...
Мужчины обступили Калинина. Шацкий вызывающим образом поигрывал невесть откуда взявшимся ножом, а у Горгадзе в руках появился миниатюрный пистолет новой модели. Полковник пока оружие не демонстрировал, но, несомненно, оно у него было. В глазах у всех троих застыла холодная, страшная отрешенность.
– Изверги, – закричал Дмитрий. – Помогите, убивают!
Он попытался встать, но тут Юрий сделал рубящее движение по его шее... Калинину даже показалось, что он может отрубить ему голову одной рукой. Повалившись на пол, Дмитрий расквасил нос о доски.
Неожиданно для всех,дверь выбили снаружи. В каюту ввалились двое вооруженных сотрудников полиции, а за ними – мать Дмитрия. Геннадий один раз видел ее, когда она приходила на свидание к сыну в тюрьму.
– Это еще что такое, – возмущенно проговорил он, доставая из кармана брюк служебное удостоверение. Один из полицейских, склонившись к нему, прошептал на ухо несколько слов.
– Да ты что, браток, – покачал головой Силаев. – Еще и девушку похитил?
– Под подозрением... – начал объяснять тот. – Вот, и постановление о задержании есть.
Тем временем, Дмитрий кинулся к Инге, пряча лицо в воротнике ее сиреневого платья. Она сделала то, чего он меньше всего ожидал – с силой оттолкнула его так, что он полетел на пол.
– Все, сын, ты меня достал. Никакой помощью и любовью мне не унять твою злость. Все.
Оглядев трех мужчин, Инга, похоже, поняла, что было причиной их сборища. Однако, она не кинула защищать сына, а пошла в прямую атаку.
– Он причастен к исчезновению моей падчерицы, – она протянула мужчинам телефон, где была открыта портретная фотография Аниты.
– А ее-то за что, – охнул Шацкий, узнав девушку.
Второй полицейский подошел к Дмитрию.
– По заявлению гражданки Вейлеске, вы задержаны до выяснения обстоятельств.
Мужчины в изумлении переглянулись... Особенно удивился Силаев, помнивший, как Инга простаивала очереди, чтобы увидеть сына. Последний человек, который любил его и принимал таким, как есть, опустил руки.
Когда Дмитрия уводили, он кинул на оставшихся взгляд, полный ненависти.
– И не жди, что я кинусь тебя спасать, – говорила Инга. – Ты исчерпал мое терпение, Дима. Теперь – сам, все сам.
Она ушла следом за ними. Оставшиеся мужчины растерянно переглянулись.
– И что теперь делать? – спросил Горгадзе. – Он ушел от нашего правосудия и попал в лапы закона. Опять ведь извернется... Это она сейчас зла, а потом остынет и заберет заявление!
– Нет, – возразил Силаев. – Я костьми лягу, но не дам ему быстро покинуть тюрьму. Сейчас будет следствие... А на зоне, поверьте, его очень ждут!
После того, как Дмитрия увезли, все трое проследовали в дом Шацкого – на праздник, организованный в честь Саши и Аллы. Конечно, им все обрадовались... Алла, так вообще вся покраснела при виде Юрия. Они были вынуждены пока скрывать свои чувства, хотя как минимум три человека из близкого окружения уже все знали. Еще ее напугало то, что исходило от всех троих. Какая-то... обреченность, безысходность.
Глава 34
Когда дело касалось ранее судимых, прокуратура и следствие работали очень быстро. К тому же, из дома в качестве вещественных доказательств забрали две пустые бутылки из-под спиртного. А охранник коттеджного поселка дал показания, что видел машину Дмитрия ночью, когда тот выезжал на шоссе. Дело пошло быстро – в СИЗО его продержали сорок восемь часов. Далее, его ознакомили с постановлением, в соответствии с которым его вопросом должна была заняться прокуратура. А это значит – суд, и предварительное заключение в тюрьме до разбирательства.
– Не имеете права! – возмущался Дмитрий. – Я ничего подписывать не буду!
Ему становилось страшно. На сей раз мать точно не придет на помощь – она выступала на стороне обвинения. Он с ужасом осознал, что сам не имеет ни копейки, чтобы нанять адвоката – счет, которым он пользовался, был открыт на имя Инги, а он просто имел привязанную к нему банковскую карту. Дмитрий молился об одном – чтобы не угодить на ту же зону, где сидел ранее.
– Так и запишем – ознакомлен с постановлением, подписывать отказался, – проговорил следователь. Этот суровый сотрудник полиции казался куда менее интеллигентным, чем тот, который вел его первое дело. – Слушай, Калинин. Ты уже бывалый зек. Нападал ведь на женщину? А теперь – похищение... Это все очень серьезно. Давай так: напишешь чистосердечное признание – это облегчит твою участь, и уменьшит наказание.
Признаваться Дмитрий не собирался. Это означало самому доказать свою вину. А если они найдут Аниту – избитую, связанную – то одна статья потянет за собой другую.
– Говори, сволочь, – прорычал следователь, хватая Калинина за грудки. – Все равно же найдем ее. Живую – отлично, мертвую – тебе же хуже.
– Я сообщу о ваших действиях куда следует, – возмутился Дмитрий. – Вы мне что, угрожаете?!
Далее, следователь уже не сдерживался. Он от души отметелил человека в наручниках по лицу и животу. Калинин уже не возмущался – только прятал глаза, полные ненависти.
Вовремя зазвонивший стационарный телефон прервал допрос. Следователь, отдышавшись, поднял трубку.
– Алло?.. Гена, сколько лет, сколько зим! Здорово, брат... Так... внимательно слушаю.
Пару минут следователь слушал, периодически вставляя междометия, означающие согласие. А у Дмитрия все внутри похолодело: что-то ему подсказывало, что звонил по его душу полковник Силаев.
– Понял тебя. Хорошо, что у тебя места есть. Обе другие тюрьмы переполнены, жесть какая-то! Как скажешь, сейчас все оформим, конвой организуем...
– Нет, – Дмитрий, в ужасе от своего положения, упал на колени перед следователем. – Только не в сорок пятую! Я согласен сидеть в любой другой тюрьме, в переполненной камере...
Его сковал страх. Впервые в жизни, он понял, что уже не может творить все, что захочет его душа. Освободившись из тюрьмы в первый раз, он поверил в свою безнаказанность. Теперь стало понятно, что наказание неминуемо...
– Что значит – не в сорок пятую? – возразил следователь. – Где есть места, туда и оформим.
Закрыв Дмитрия, он отправился выполнять бумажную работу: оформлять доставку в тюрьму. Когда он ехал в старом трясущемся УАЗике, молился об одном – чтобы его определили в другую камеру, в такую, где его никто бы не знал.
Однако, ему не повезло. На входе в тюрьму конвойные вручили документы охране, и прошли внутрь. Там, по коридору на первом этаже, прохаживался собственной персоной полковник. Увидев доставленного, он изогнул губы в иронической улыбке, и Дмитрий понял: его здесь уже ждут.
– Хорошо тебя разукрасили в СИЗО, – заметил он и понизил голос, наклоняясь к его уху. – Даже лучше, чем мы планировали. Давайте, ребята, расписывайтесь, где надо, а гражданина передавайте моим... Куда определить – я подумаю.
Конвойные пошли в канцелярию. Дмитрий стоял между двумя дюжими надзирателями. По выражению лица Силаева, он все понял. Полковник направит его в старую камеру! При мысли об этом, ноги Калинина ослабли и стали ватными. Он бы упал, но надзиратели крепко подперли его локтями.
– А что? – поигрывая подарочной ручкой. – Тебе вон какие почести оказывают – сам начальник колонии тебя встречает. Давай-ка тебя к старым друзьям. Они так скучают, даже привет просили передать!
Так что, до суда местонахождение Калинина было определено. Когда он вошел в камеру, тело его покрылось мурашками. Состав немного изменился – кроме старых, помнивших его зеков, друзей покойного Овсянникова и ставшего инвалидом Гамбы, здесь были новые... занимавшие нары покойных.
– Какие люди! – этот зек, его ровесник и вор-рецидивист, не принимал участие в насилии, но был приятелем Овсянникова. – Даша вернулась! А мы тебя ждали.
– В прошлый раз ты бабу порезал, – вспомнил другой. – А она замутила с полковником! А та, которую ты изувечил сейчас, охмурит кого покруче. Умеешь наживать врагов!
Дмитрий сгорбился и сжал кулаки. Теперь он знал, как вести себя в тюрьме. Раз уж он сюда попал, необходимо жить по правилам... Чтобы иметь возможность выжить.
– Кто старший? – спросил он.
– Ну, я, ответил еще один – друг Гамбы.– Место свое помнишь, или проводить?
После ужина у них был час свободного времени. Дмитрий сидел в одиночестве на полу, а остальные пока его не трогали. Они сгрудились вокруг старшего. Калинин прислушивался к их разговору... они обсуждали недавнюю бойню, и его имя звучало часто.
Сон его был тревожным, однако, нервы и усталость дали о себе знать, и мужчина уснул, сжавшись у печально известного ведра. Проснулся он от ощущения жуткой боли в спине. Закричать не получилось – ему зажали рот.
Били в темноте, заключенные камеры в полном составе.
– За Овсянникова и остальных, – слышались голоса. – За Гамбу – инвалида безногого. За баб твоих. Получай, козел!
Дмитрий, крутясь на полу от ударов, только и мог, что закрывать голову. В заключении всего, он увидел, как один из заключенных передал старшему какой-то пузырек.
– Вот... этим в ту ночь хотели Гамбе залить глаза, но не успели – охрана прибежала. Нашел на полу. Наверное, кому-то пригодится...
Старший открыл пузырек, понюхал содержимое.
– В глаза – до Божья роса, – отметил он. – Получай!
Жидкость с шипением вылилась из пузырька и полилась Дмитрию в лицо. Он истошно завыл от жуткого жжения и боли...
* * * *
Найти Аниту оказалось не так уж сложно. В рамках следственных мероприятий, Дмитрия пробивали по всем статьям. К сожалению, забыли послать запрос в соответствующий территориальный орган, чтобы узнать, не приобретал ли он на свое имя какую-то недвижимость. Вадим Сергеевич, которого заинтересовала пропажа Аниты, учился после военной службы на экономическом факультете, как и Шацкий, и они лично напомнили следствию о важности такого запроса. Так стало известно о домике на берегу моря, и туда немедленно был отправлен наряд полиции. Его сопровождал Сергеич.
Инга изъявила желание поехать с ними, и отказать ей не могли. Доехав до домика, даже сотрудники полиции подивились уединенности этого места.
– Заходим по одному, – скомандовал главный. – Вдруг там есть сообщники?
Они выстроились в цепочку, Сергеич шел вторым после главного. Инга горько усмехнулась.
– Ребята, какие сообщники? Мой сын один стоит целой банды, по силе своей жестокости...
Выбив дверь, они не сразу обнаружили Аниту, лежащую на куче старых одеял. Так как Дмитрий не приезжал уже два дня, она потеряла сознание от слабости и голода. Связанные руки, следы побоев и порванная одежда – все это говорило само за себя.
Инга, упав на колени, приподняла ее голову, пытаясь привести в чувство.
– Девочка моя, бедная, – сдерживая слезы, проговорила она. – Что же он с тобой сделал!
Тем временем перед главным наряда стоял вопрос, как лучше поступить: вызвать скорую сюда, или отвезти девушку в город в больницу самим.
– Скорая будет долго колыхаться на этих дорогах, – решил Сергеич и взвалил бесчувственную Аниту к себе на плечо. – Отвезем сами.
Никто ему не возражал...
В больнице Аните поставили капельницу, и она довольно быстро пришла в себя. При полном медицинском обследовании, у нее обнаружились гематомы от побоев Дмитрия, а также нервный стресс и упадок сил. Она умудрилась сильно простыть. Все! То, чего она так боялась – наличия инфекций от контакта с Дмитрием, не подтвердилось, и этому уже можно было порадоваться...
Все это время мужчина, которого она раньше видела лишь мельком, находился рядом. Он – человек опытный, бывалый – мысленно возмущался жестокости, проявленной к ней Калининым.
Очнувшись, она увидела у своей кровати Ингу и Сергеича.
– Вы нашли меня, – из ее глаз покатились слезы. – Инга, твой сын... он...
Она мягко закрыла рот падчерицы ладонью.
– Не нервничай, милая. Он там, где должен находиться. А ты – с тобой все будет хорошо. Твоя мачеха не даст тебя в обиду. Ты поправишься, забудешь все...
Ее утешительный монолог был прерван телефонным звонком.
– Да. Что... в госпитале? Я еду.
Анита вопросительно посмотрела на мачеху. Инга крутила в руках телефон и не поднимала взгляд.
– Его избили и плеснули кислотой в глаза. Хоть Дмитрий мне сын, вынуждена признать – он получил наказание, как должен был. Прости, оставлю тебя на этого прекрасного мужчину...
После чего, женщина вдруг схватилась за сердце. Ей стало трудно дышать, в глазах потемнело. Лицо Инги приобрело пепельный оттенок. Анита вспомнила, что из-за онкологии ее сердце было куда слабее, чем у любого здорового человека ее возраста. Сергеич, открыв дверь, побежал за врачом.
– Помогите, – Анита, шатаясь от слабости, попыталась встать, но без сил свалилась обратно на подушки и, дрожа от страха и жалости, прошептала: – Ведь ты обещала... пока я не стану замужней и счастливой!
К сожалению, Ингу спасти не удалось. Она умерла быстро, от сердечного приступа, как и ее покойный муж, отец Дмитрия. Как сказал врач, пытавшийся реанимировать Ингу и провести операцию, при данной болезни попытка спасения человека практически равна нулю.
Факт смерти Инги, конечно, ужасно повлиял на Аниту, и ее выздоровление затянулось. Татьяна и Вика, Похоронами занимались Татьяна и Вика, а она сама даже не смогла выйти из машины Сергеича, который доставил ее на кладбище, так как была еще слишком слабой. Рыдая на его плече, девушка простилась с мачехой, которая так и не дождалась личного счастья своей падчерицы.
Анита много плакала, обвиняя в ее смерти себя. Каково же было ее удивление, когда к ней – казалось бы, совсем одинокой – стали приходить посетители. И тут она поняла, что больше не останется одна.
Это были Вика и Таня, Шацкий и Силаев, и дети, кроме Ромы – ни к чему такому ребенку ходить в больницу. Они узнали все, что произошло, от Геннадия, и были в шоке от преступления, совершенного отцом. Анита изумилась, когда Алла и Саша начали просить прощения за отца. В момент, когда ей остро нужна была помощь и поддержка, и она ее не ждала, эти две семьи помогали ей, приносили вкусности.
Но, из всех доброжелателей, особенно отличился Сергеич, который первое время, когда у нее не хватало сил, чтобы встать, носил ее на руках до санузла, подавал лекарство, всячески ухаживал, утешал, объяснив свое поведение тем, что всегда жалел красивых одиноких девушек... Анита не могла сейчас отреагировать на комплименты, но очень ценила его заботу и помощь.
– Я вам так благодарна, – говорила она, сжимая руку Вики во время очередного визита Калининых. Ей было стыдно, что она пыталась отбить у нее Шацкого. После всего случившегося, девушка пересмотрела свое поведение и поняла, что была неправа в своей влюбленности и эгоизме. За энергичным, ярким Олегом она не заметила человека более скромного, но не менее достойного и привлекательного. Так что, что появился совсем другой объект для ее чувств!
Ее выписали через десять дней. У выхода из больницы встречал Сергеич – стильно одетый, довольный, с букетом цветов и большой корзиной фруктов. Девушка сама была в восторге от такой встречи. Ей теперь нравилось в этом мужчине все: внешность, возраст, рыцарское отношение к ней... За таким можно было жить, как за стеной. Ему даже в плюс было то, что он много лет работал помощником у человека, которого, как ей казалось, она любила: Щацкий плохого возле себя держать бы не стал. Горячо поблагодарив Вадима, Анита извинилась и сказала, что ей требуется месяц одиночества, чтобы прийти в себя и все обдумать. Сергеич, знавший, через что ей пришлось пройти, воспринял это спокойно: тяжело бедной девочке подпускать к себе мужчину, после того, что с ней сделал Калинин!
Анита, полная решимости, сразу отправилась в тюремный госпиталь, где лежал Дмитрий. Так как госпиталь тоже был в ведении Силаева, как и тюрьма, она записалась к полковнику на прием, подготовив прошение.
– Ну, зачем вам это, – недоумевал полковник, меряя шагами свой кабинет. – Вы, наверное, не поняли: Калинин теперь безногий, слепой инвалид! Анита, вы пострадали из-за него. К тому же, вы – молодая, красивая девушка. Зачем вам такая обуза?
Анита, встав со стула, несколькими шагами настигла Силаева.
– Я ведь совсем одна, – проговорила она. – А так – хоть он будет рядом.
Геннадий вообще не понимал смысла ее действий, когда она пришла к нему со своим заявлением. Однако, сейчас, когда он видел в ее глазах пугающее, таящее угрозу выражение, ситуация начинала для него проясняться.
– У меня ему будет хорошо, – многозначительно добавила она. – Только давайте договоримся: о том, что я его забрала, никто пока не должен знать... даже ваша жена.
– Ладно, – сдался он. – Я дам указание, вам помогут с перевозкой. В его случае, закон это позволяет...
Тем же вечером Дмитрия перевезли на тюремном УАЗике из госпиталя домой. Анита сопровождала его всю дорогу. Она, к удивлению Дмитрия, обращалась с ним заботливо: кутала ноги в одеяло, поправляла повязки на лице.
– Ничего, Дима, – говорила девушка. – Все кончилось. Сегодня будешь дома.
Доставив его на место, сотрудник зачитал ей выдержку из закона – о том, что Дмитрий остается на учете уголовно-исполнительной системы, он под домашним арестом, и сюда регулярно будут наведываться сотрудники полиции.
– Да-да, я поняла, – отвечала Анита и поставила свою подпись, где было необходимо.
Когда они остались одни, она покатила коляску на кухню. Дмитрий был совершенно беспомощен – ничего не видел, и ходить не мог. Однако, она забрала его! Значит, уважала, как мужчину. Возможно, ей даже понравилось то, что он делал с ней в уединенном доме.
– Куда ты меня везешь? – у него была хорошая визуальная память, поэтому, он понял, что кухню они миновали. Анита везла его дальше.
– Помнишь, Инга как-то сказала, что в кладовке можно держать диких животных – такая она просторная? – ее голос звучал зловеще. – Туда и везу. Жить там будешь!
Дима взревел от злости и собственной беспомощности. Судя по охватившему его холоду и стоявшим здесь сырости и затхлости, это действительно была кладовка.
– Сейчас поесть принесу.
Анита скоро вернулась и положила в его руки склизкую миску и ложку. Дмитрий поковырялся в еде, попробовал... его чуть не стошнило. Вкус был странный – немного напоминал мясо, но больше отдавало химией.
– Собачий корм, – объявила Анита. – По акции купила!
Дмитрий, выругавшись, швырнул наугад тарелку. Судя по стуку о стену, в свою мучительницу он не попал.
– Он еще кривляется, – возмутилась девушка. Размахнувшись, она залепила по лицу Дмитрию – прямо по ожогам. Даже повязки не смягчили боль. Он истошно закричал.– Посиди тут... до завтрашнего вечера. Потом зайду, посмотрю, как ты.
Услышав скрип ключа, Калинин понял, что его заперли. Подкатив к двери, он стучал, орал, требовал, чтобы Анита его выпустила. Бесполезно – жилые комнаты находились в противоположном крыле дома...
Глава 35
Напрасно Вика стучалась в дверь комнаты Аллы. Безрезультатно Саша звал сестру. Девушка не собиралась им открывать.
– Уйдите все! – услышали мать с сыном.– Не хочу никого видеть!
А из комнаты тем временем орала песня современной мальчуковой поп-группы:
– Она вернется, она вернется,
Она мне ночью заменяет солнце.
Она услышит, она заплачет,
И я надену ей кольцо на пальчик.
– Господи, да что же это такое, – прошептала Вика, сжимая голову. – Я не думала, что отъезд Юрия произведет на нее такое впечатление!
Саша метался от Вики к двери комнаты сестры. Происходило то, что он не мог вынести – нервничала Вика и плакала Алла. В результате своей любви к Горгадзе, сестра стала вести себя, как еж колючий – пряталась и пресекала малейшие разговоры на эту тему. Хоть дверь она и заперла, парень знал, что она сейчас плачет.
Лиза и Шацкий отсутствовали – она на занятиях, он на работе. Возможно, ласка Лизы или спокойная уверенность Олега послужили бы им помощью.
– Она пришла рано, прятала лицо, не отвечала на мои вопросы. Есть не стала, – заговорила Вика. – Алла же сегодня и с занятий, и с работы отпросилась, чтобы проводить Юрия перед отъездом! Может, он ей что-то такое сказал – почему же она теперь в таком состоянии?
– Я ничего такого не слышал. – Не мог Саша говорить за свою сестру. – Опоздал... приехал, и буквально успел пожать Юрию руку, когда он уже заходил в поезд. Алла успела понять, что это за война, а Горгадзе – очень хороший человек, и ему пришлось много страдать. Мне тоже тревожно... Но, я ведь мужчина.
– Ох, Юрий, – выдохнула Вика. – Он ведь замечательный! Добрый, понимающий. Опять же – герой войны. Женился бы, семью завел... Неужели, во всем городе не нашлось девушки, чтобы он остался из-за нее?
Саше опять пришлось промолчать. Ведь Юрий уезжал именно из-за Аллы! Он не мог пойти вразрез со своими принципами и иметь отношения с девушкой, которой не было еще даже семнадцати лет. Саша знал, что у них была тайная помолвка, и Алла даже хранила в ящике, в потайной шкатулке, золотое колечко с рубинами. Однако, он отправился на войну с целью дождаться, пока Алле исполнится восемнадцать. Юрию тоже было тяжело – Саша видел его лицо на перроне, его глаза, полные бесконечной грусти.
– Ладно, мама. Это все – разговоры. Сейчас нужно успокоить Аллу, поговорить с ней.
– Аллочка, милая, открой, – просила Вика. Она повысила голос, чтобы дочь ее услышала. – Я не буду задавать вопросов, просто посижу рядом и по голове тебя поглажу!
В ответ Алла проговорила что-то невразумительное. И – снова лирические песни любимой «М-Бэнд». Саша-то знал, что сейчас творится на душе от сестры. Он в свое время вел себя также, страдая от любви неразделенной. А вот у Аллы и Юрия чувство оказалось взаимным, оно даже привело к помолвке. Только вот бывший преподаватель, с которым часто пытались флиртовать молоденькие студентки, понимал, что к чему. Из-за этого и уехал. Все бы ничего, если бы ни война, а просто в какую-нибудь часть в другом регионе!
– Алка, не дури, – Саша от души стукнул в дверь кулаком. – Мне ты можешь рассказать... Если хочешь – просто поплачь, а я утешу тебя.
В этот момент, Саша задумался. О его отношениях с Лизой давно знали и мама, и отчим. Воспринят сей факт был положительно. Вика порадовалась, что чувства Саши взаимны, а Олег заявил, что не видит для своей дочери другого молодого человека. А ведь Юрий и Алла тоже любили друг друга! Вопрос был даже не в разнице в возрасте – например, не у кого не вызвал вопросов брак Татьяны и Геннадия, а он тоже был старше на десять лет. Проблема – именно в нынешнем возрасте Аллы.
Они еще какое-то время пытались уговаривать девушку, но она врубила музыку на максимальную громкость. Мама и сын переглянулись... похоже, их попытки оказались безуспешными. Саша обнял маму, и они уже собирались на время оставить Аллу, когда услышали внизу, в столовой, жизнерадостные голоса Лизы и Олега. Девушка, похоже, осталась там, чтобы поесть, а Шацкий поднялся наверх и увидел их, дежурящих около комнаты.
Мужчина переглянулся с Сашей. Они-то знали, в чем причина поведения Аллы, да пока не понимали, как донести эту причину до Вики.
– Заперлась? – уточнил он.
Вика кивнула.
– Олег, я не знаю, что делать. Обычно, моя дочь со мной была откровенна. А сейчас... Она ведь знает про войну из первых уст. Наверное, это ее напугало. А сейчас, Юрий уехал, и она впала в отчаяние. Он ведь очень хороший, и настоящий друг семьи, почти родственник!
Женщина вспомнила побег своей дочери с награждения победителей олимпиады в администрации города. Тогда Алла тоже повела себя странно... правда, объяснила потом проблемами, возникшими у подруги. Однако, это был уже второй раз, когда она теряла самоконтроль из-за Горгадзе. Вика для себя объясняла это стрессом, который устроил Дмитрий, ранним взрослением детей и близостью войны. К тому же, у нее самой болела душа за Юрия. Что уж говорить про детей, которым он в свое время оказал реальную поддержку! Это ведь они попросили Олега найти молодого человека, и он, при помощи Геннадия, сделал это.
– Я тебя понял, милая, – Шацкий пожал руку Саше, поцеловал Вику и приблизился к двери. – Алла, открывай! Все волнуются. Не откроешь – мы с Сашей вместе выбиваем дверь. Если откроешь, я тебе в душу лезть не буду. Посижу пять минут – и уйду!
Когда дверь заскрипела, Олег помахал рукой, чтобы мама и брат отошли. Вике стало обидно. Значит, в трудный момент, ее Алла пускать не хотела, ее – родную мать, а Олегу открыла?! С другой стороны, Шацкий умел влиять на людей – иначе он не достиг бы того положения, которое занимал. И, наконец, какая разница, если ребенок открыл дверь и готов к диалогу, пусть и с отчимом?
– Вот и я, – Олег сразу увидел Аллу, лежащую на кровати лицом к стене. Давно ли он утешал Сашу, который также лежал, раздавленный появлением бабушки? Кстати, на ее недавних похоронах дети плакали – совершенно искренне. Она успела дать им ласку и любовь. – Чего ревем-то, маму и Сашку беспокоим?
Алла села в кровати. Ее боль рвалась из груди, заставляя поток слез пролиться из глаз. Почему-то, ей казалось, что отчим все поймет.
– Он уехал! – Алла зарыдала еще горше. – Назвал меня невестой, кольцо подарил... и уехал! Я сама виновата – говорила, ты уедешь, а я дождусь тебя как невеста. Вот он и воспринял все буквально!
– Нет, Аллочка, – Олег обнял девушку, прижал ее голову к своему плечу. – Он уехал, чтобы дождаться твоего совершеннолетия. Вернется – будет совсем другой разговор.
Вопреки его ожиданиям, Алла не успокоилась.
– Может не вернуться, – она спрятала лицо на груди Шацкого. – Там – бомбежки, минимум условий, тюрьмы... Юра нарывается на гибель... За это время может произойти все, что угодно!
Да, Горгадзе успел рассказать девушке о своем заключении, минуя страшные подробности. Ей хватило и этих слов, чтобы волноваться за своего... черт возьми, жениха. Олег тоже не слишком радовался этой любви Аллы – из-за ее шестнадцати годков, и из-за ожидаемой реакции Вики. Но, Юрий был очень хорошим человеком... настоящим мужчиной, судя по его поступкам. Более того – Олег понимал его: в свое время отец отмазывал его от армии, а он сознательно пошел служить в погранвойска, имея в восемнадцать лет связь с шестнадцатилетней девушкой, чтобы дождаться ее брачного возраста, а тогда служба как раз длилась два года. Позже она стала его женой и матерью Лизы, дождалась его из армии и погибла, едва перешагнув тридцатилетие.
