Текст книги "Дорога в бесконечность"
Автор книги: Мария Совицкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
– Я с удовольствием искупаюсь, – она стянула джинсы и майку, оставшись в ярко-синем комплекте белья, который мог вполне сойти за купальник. В фонтане брызг девушка побежала по берегу. Сверху вода нагрелась от солнца, а вот внизу было прохладно. Она умела прекрасно плавать в детстве, до аварии, и сейчас тело само вспомнило нужные движения. А Саша, стоя на берегу, любовался ею. – Ну, а ты чего ждешь? Иди сюда!
Он быстрым движением нырнул в реку... Там оказалось довольно мелко, и Саша больно ударился о воду.
– Я думал, здесь поглубже, – протянул он, когда вынырнул, потирая бок. – А ты, могла бы и остановить меня. Ох, я тебе сейчас покажу!
Далее, они бесились в воде – гонялись друг за другом, обнимались и целовались под водой. На берег Саша вынес девушку на руках и положил ее прямо на свои расстеленные вещи.
– Иди ко мне, – Лиза обвила руками его шею и притянула к себе. Саша тяжело задышал... Казалось , он не знал, куда девать руки.
– Ох, Лиза. Что ты со мной делаешь...
Прикосновение ее влажной голой кожи сводило его с ума, а выпитое шампанское подталкивало к действиям, которые раньше он совершить боялся.
Позже они лежали, обнявшись, на берегу. Саша сделал все, чтобы Лизе не было больно, и заметил, что ей понравилось. Он еще раз поблагодарил жизнь за короткий роман в портовом городе Находка – там он хотя бы понял, как доставить любимой девушке удовольствие.
– Я тебя люблю, Саша, – прошептала она. – Поверь, я ждала, когда это произойдет.
– Даже не представлял, что ты готова, – ответил он. – Думал, обижу тебя этим...
– Э, нет!– рассмеялась Лиза. – Я-то давно готова... честно – с тех пор, как тебя впервые увидела, а ножки еще не ходили. К тому же, лучше, что это случилось, пока мы оба несовершеннолетние. Никто никого не привлечет.
Саша засмеялся ее расчетам. Вообще-то, Лиза была права. Позабыв о времени, они целовались и говорили друг другу слова любви, пока на телефоне Саши не раздался сигнал сообщения.
«Вы скоро вернетесь? – писала Алла. – Не хочу вам мешать, но мне очень плохо, грустно и одиноко».
– Что такое? – встрепенулась Лиза и начала судорожно искать свои вещи. – Вообще, сколько сейчас времени?
– Это Алла, – вздохнул Саша. – Переживает из-за Юрия. О нем давно нет вестей! Учитывая место, куда он попал, я и сам очень волнуюсь. А время...
Посмотрев в телефон, он вскочил и начал одеваться.
– Лиза, остался один час и двадцать минут до того времени, когда мы обычно приезжаем к ужину. Полчаса по реке, потом от набережной можно вызвать такси – и мы успеем даже раньше! Нельзя, чтобы родители догадались.
– Это останется нашей тайной, – подтвердила девушка. Наскоро собрав за собой мусор в пакет и взявшись за руки, они побежали к парому.
– Кстати, о родителях, – вспомнил Саша уже на пароме. – Сегодня утром я собрался на пробежку, увидел на кухне Олега и позвал его с собой. Знаешь, что он мне ответил? Сказал, что свое отбегал, в свое время удирая то от полиции, то от бандитов, и делал это ювелирно, так как никто его ни разу не поймал. Я так понимаю, у твоего папы была интересная жизнь!
– Ну, после моего рождения его жизнь несколько упорядочилась, – Лиза задумалась, вспоминая. – А до... судя по периодическим посиделкам его и Сергеича, когда они вспоминают прошлое – да, там все было очень круто!
Те, кто прогуливался в эти часы по набережной ближе к центру, могли наблюдать в спускавшейся на город темноте интересную картину. На большой скорости по речной глади мчался паром, сверкающий новой обшивкой. Корму его украшали крупные красные английские буквы – надпись «Элизабет». Так Саша назвал паром, зашифровав почесть своей девушке. Его помощники приняли такое название без вопросов, в то время, как русское «Елизавета» дало бы им повод для насмешек. К тому же, возможно, и у них были девушки, имена которых хотелось оставить в истории.
Глава 30
Таня, во время совместной жизни с Геннадием, начинала понимать много такого, от чего была далека раньше. Это – причина плохих поступков людей, их жестокости, безразличия к близким и к чужим, даже к человеческой жизни, не говоря уже о собственности и прочих мелких вещах. Она стала внимательнее относиться с сыну. Рома, конечно, был еще мал, но, не успеешь оглянуться – пролетят годы, и он станет взрослым. А по личной статистике Силаева, в тюрьмы куда чаще попадали мужчины, чем женщины.
Более того, Таня вспомнила себя в тот вечер, когда она пришла в тюрьму посмотреть на Дмитрия, но не попала к нему, познакомившись с нынешним мужем. Ведь тогда она пронесла с собой оружие! До того момента, женщина сильно переживала, думала обо всем, что с ней произошло, и пылала ненавистью к Калинину. Она молилась, просила Бога избавить ее от этого чувства, но молитвы не помогали. Тогда, Таня спрятала в декольте маленький нож – до белья все-таки там не обыскивали – и решила покончить с Дмитрием. В тот момент на нее будто нашло затмение! Она не думала о сыне, о себе. Так что, Геннадий не просто заставил ее забыть про бывшего, но и не дал свершиться преступлению, сам не зная того. Спокойная уверенность, мужественность – эти качества начальника колонии привлекли ее с первого взгляда и заставили забыть о преступных намерениях. Любовь и благодарность, которые она испытывала к мужу, не знали границ.
И сейчас, ее раздражало, что Геннадию даже не дали отлежаться, вылечиться от тяжелой ангины! Стоило ему поболеть два дня, как в колонии начались подозрительные убийства. Несколько заключенных погибли, один остался инвалидом после избиения. Только сейчас Таня поняла, в каком ужасном месте служит муж. Нагрянула проверка из областного центра, и ему пришлось возвращаться на работу. Он итак плохо переносил жару, а тут еще ужасное самочувствие.
Каждое утро бедный Силаев вставал в таком состоянии, будто и не спал совсем, с раскалывающейся головой и больным горлом; вместо завтрака глотал кучу лекарств; на место он добирался в течение часа, и, весь мокрый и уставший, начинал свой рабочий день. А это – отчеты, отписки, вызовы «на ковер» перед областным начальством, допросы, протоколы... Вечером он возвращался домой совершенно разбитый. Таня, как могла, пыталась его лечить, но особых результатов это не приносило. Она не понимала, почему человек, даже на такой ответственной должности, обязан работать при болезни. Даже директора ее строительной фирмы имели возможность отлежаться хотя бы неделю! На все ее вопросы Геннадий отвечал коротким и емким словом – «служба». Больше всего его бесило, что в состав проверочной комиссии входили чины, которые получили немалые взятки за пересмотр дела Калинина. И теперь эти официальные лица чего-то требуют от него!
– Любимая, скоро я во всем разберусь, – пообещал он, вставая в последний рабочий день на этой неделе. – И тогда, с удовольствием отдамся в твои руки, которые меня излечат. А пока, я не могу себе этого позволить!
Таня в спешке одевалась, собираясь отвести сына в садик. Со дня их свадьбы, мальчика возил Геннадий на машине, но теперь, пока он болел, их контакты пришлось сократить, чтобы не заразить ребенка. Рома говорил, что соскучился по нему, хочет опять играть с ним... Пока было нельзя.
– То есть, уже известно, кто все это натворил?! – обрадовалась Татьяна.
– Пока нет... но, чувствую, я близок к решению.
На самом деле, он кое-что скрывал от жены – боялся сглазить. Еще до ее пробуждения, ему позвонили из тюремного госпиталя и сообщили, что с ним очень рвется поговорить Гамба – единственный выживший после бойни в тюрьме. Вообще-то, такие неформальные извещения не соответствовали правилам. Если заключенному нужно было общаться с начальством, он писал официальное обращение, которое регистрировалось в канцелярии и передавалось через надзирателей. Однако, для тех, кто отбывал срок в больнице, делалось исключение: многим из этих несчастных оставалось жить не так много. К тому же, по причине терпимых условий заключения, они крайне редко на что-то жаловались.
Сегодня в колонии областное начальство не ждали – высокие чины решили отдохнуть в лучшем санаторном комплексе города, так что, Силаев поехал прямиком в госпиталь.
Сергей Гамба ждал его в комнате для свиданий. На встречу здесь отводилось больше, чем в колонии – целых двадцать минут, и приятным бонусом являлось отсутствие охраны в ней.
Увидев этого парня, которому едва ли исполнилось тридцать лет, ранее такого крепкого и цветущего, в инвалидной коляске, суровый полковник почувствовал к нему жалость. Да, Гамба был преступником и грабил банки, но и получил за это по всей строгости закона. А вот самосуд, сделавший его инвалидом, не укладывался в голове.
– Здорово, Сергей, – голос у Силаева сел: то ли от больного горла, то ли от эмоций. Несмотря на годы службы, он остался человеком. – Ну, что ты хотел мне сказать?
– Я хотел неформально донести до вас некоторые сведения, – ответил он. – Есть желание – примите их, нет – забудьте. Это по поводу того, что происходило в последние дни в колонии.
Силаев внимательно слушал.
– Вы, возможно, не знаете одного факта, – начал Гамба. – В камере под номером тридцать шесть изнасиловали заключенного. Это был Дмитрий Калинин. Он нарушил кое-какие правила, о которых его предупреждали, и был наказан.
– Ты тоже принимал в этом участие? – поморщился Силаев.
– Нет. Я поступил в камеру на следующий день. Если вспомнить, кто именно был убит: Овсянников, Сергеенко, Лошаев... Это – именно они, опустившие Калинина.
Полковник задумался. Он знал, что дело Дмитрия пересмотрели, и при каких обстоятельствах это произошло. Объявилась его мать, обладательница немалых денег, и это решило все...
– Ну, а тебя-то за что покалечили?
– Я в насилии не участвовал, но, конечно, издевался над Калининым. Возможно, больше, чем остальные. К тому же, когда его прогнали к Прасковье, меня разместили на его нары.
Силаев в течение минуты переваривал полученную информацию.
– Ты хочешь сказать, он подкупил кого-то из заключенных, чтобы они это сделали с вами?
Гамба молча кивнул.
– Но как? В комнате свиданий всегда есть надзиратели... Кроме встреч, когда приходят к заключенным, которым положено досрочное освобождение. Неужели, он сам мог заявиться в тюрьму для этого?
– Мог кого-то и нанять, – пожал плечами Гамба. – Но, зная его недоверие к людям, скорее пришел сам. У вас же в журнале регистрации посетителей все отмечено!
– И, даже где нет охраны, есть камеры, – продолжил за него Силаев и встал со стула. – Спасибо, Сергей. Я обязательно проверю твою версию!
– Только поспешите, – попросил Гамба. – Если будете тянуть, он может сбежать... и еще кого-нибудь убить. За ним такая гадость тянется... Ну, вы сами знаете.
Пожелав Сергею выздоровления, полковник побежал к своей машине и поспешил на службу. По дороге его словно молнией пронзило: это точно не похоже на обычные разборки заключенных. Месть самовлюбленного, злобного двоеженца и несостоявшегося убийцы его жены. А ведь этому извергу явно понравилась его безнаказанность... Неужели он думает, что сможет причинить зло женщинам, которые уже не беззащитны, как раньше?!
Геннадий всегда чтил букву закона, но сейчас он понял: пора перестать преследовать Дмитрия с его помощью. Бесполезно – деньги матери способны вытащить его из всех передряг. Собственные мысли напугали Силаева, и он позвонил в канцелярию тюрьмы, предупредил, что не приедет. Необходимо было что-то предпринять, чтобы защитить жену, а также Вику и всех детей.
В голове все путалось – сказывались дни, проведенные на ногах во время болезни. К счастью, у него было два человека, которые могли помочь. Один – из-за вечера у которого он, собственно, и заболел; и другой – спасенный не без его участия, недавно выписавшийся из хирургии.
– Олег, – хрипло проговорил он в телефон. – Есть очень срочное дело... Срочное, я говорю! Давай заканчивай свое совещание, и приезжай на квартиру!
* *
– Все в порядке, – заключил пожилой хирург, осмотрев Юрия. – Рана заживает быстрее, чем я предполагал! Одевайтесь. Берегите себя, если что – я приму вас в любой день и время, безо всякой очереди. Юрий Шотович, мне очень лестно было спасать пациента – героя войны!
Горгадзе смутился. Официально-то армия России не воевала с соседями, и он не стремился афишировать свою службу. Однако, в городе, расположенном неподалеку от границы, все очень хорошо понимали, о чем идет речь.
Тогда, после побега, он потерял сознание в машине Сергеича от большой кровопотери. Помощник Шацкого гнал со страшной силой, чтобы успеть быстрее доехать до медицинского центра. Там Юрию сделали срочную операцию... Кстати, кровь дал сам Сергеич – у них совпадали группы. Очнувшись, Горгадзе с изумлением обнаружил в своей палате двух совершенно незнакомых людей... Это были Олег Шацкий и Геннадий Силаев, которые спасли ему и Сурену жизнь и помогли бежать, даже не зная их лично, и откомандировали для побега Сергеича – бывшего бойца особой группы назначения.
Юрий, лежа на больничной кровати, не смог сдержать слез: во-первых, почему-то показалось, что Сурен погиб; во-вторых, была ужасная боль после операции; и, наконец, не верилось, что все закончилось хорошо. К тому же, его организм, такой стойкий в жутких условиях тюрьмы, начал сдавать в комфортной палате: он ощущал сильнейшие голод, холод, лихорадку и слабость. Ведь не был Горгадзе ни Рембо, ни Человеком с вечной улыбкой, как его называли после пыток товарищи по несчастью. Обычный парень, не намного старше того же Сурена; бывший преподаватель, когда-то мечтавший о создании семьи с вероломной Машей, ранее он и подумать не мог о тех событиях, что с ним случились.
Мужчины успокоили Юрия, рассказав, что Сурен жив и здоров, и уже вернулся к своей девушке в съемную квартиру, а также поделились историей его поиска и организации побега. Юрий понял, что сделано все было по просьбе Аллы, и Олег это подтвердил. После этого он, испугавшийся, что девочка захочет его навестить и увидит в таком состоянии, попросил обоих ничего не говорить об его спасении. Ни к чему ей было видеть кровь, раны и все остальное. Шацкий выразил сомнение – сказал, что Алла очень переживает, но Горгадзе скорее был готов опять попасть в тюрьму, чем позволить ей все это наблюдать. К счастью, Олег, Геннадий и Сергеич не оставляли Юрия до тех пор, пока он не поправился, и поддерживали его своим вниманием, а также большим количеством сытной еды с кухни Шацкого.
Его выписали через три недели – сильный организм молодого человека быстро пришел в себя. А новые друзья не оставляли его своими заботами, пока Юрий восстанавливался на постельном режиме дома.
После этого, начался какой-то нездоровый ажиотаж. Он точно знал, что ни Олег, ни Геннадий никуда не сообщали о его побеге... Однако, каким-то образом об этом узнали в городской администрации и в военкомате. С тех пор его просто достали! Приглашали на разные городские мероприятия, на встречу с главой города. В последнем случае, правда, его уговорили поехать оба новых друга, и не зря: ему оформили немалое пособие, и наградили медалями. А из военкомата пришла большая разовая выплата, как награда от Министерства обороны. На нее Горгадзе купил машину – такую, о какой всегда мечтал, да не мог купить на зарплату преподавателя.
Теперь молодой человек чувствовал себя обязанным местным властям, хотя Геннадий уверял, что это они по гроб жизни должны военным: благодаря ним война не добралась до города. Конечно, он пригласил отпраздновать свое выздоровление, и они неплохо посидели. Правда, Шацкий постоянно говорил, что не нужно этим двум доходягам пить: один сидит на лекарствах из-за ангины, второй – после ранения. Тем не менее, все прошло отлично. Через день он отправился на плановый осмотр, и хирург не нашел проблем с его раной, но велел беречься и не носить тяжести.
Вчера, кстати, из администрации области пришло приглашение, от которого он, как бывший преподаватель, отказаться не мог: в колонном зале администрации предстояло награждение победителей внешкольных олимпиад. Это были студенты местных училищ и вузов. Горгадзе даже привезли по новому адресу парадную военную форму, и он не без гордости нацепил на нее медали, одел все это на себя и позвонил отцу по скайпу. Папа, узнав, куда пропал сын, и через что прошел, не скрывал слез. Юрий подумал, что Алла тоже гордилась бы им... Но, он хотел встретиться с ней в тихой обстановке, в гражданской одежде – так, чтобы признаться ей в любви. Эта любовь помогла ему пережить ужасы войны, заключения и вернуться домой.
Он не думал, что Алла или Саша могли занять какие-то места на олимпиаде... Горгадзе уже воспринимал их, как своих родных, и не сомневался в их уме и способностях. Ну, а если Калинины не стремятся все это демонстрировать – что же, их право. Все же, он обязательно должен увидеть Аллу. Но как? Позвонить ей, пригласить в кафе? Или встретить недалеко от училища? Несмотря на чувства, которые он испытывал к девушке, все эти идеи казались ему постыдными. Он – взрослый мужик, военный, а она – несовершеннолетняя студентка. Юрий удивлялся, что Геннадий не выразил возмущения, когда он рассказал о своих чувствах к девушке, а Шацкий подтвердил, что они взаимны. Впрочем, Юрий забывал, что жена Геннадия была ровно на столько же моложе!
Перед тем, как ехать на церемонию награждения, Юрий позвонил в администрацию и уточнил, можно ли ему прибыть в костюме. Там ответили – нет, только в парадной форме. Горгадзе не хотел привлекать внимания бывших коллег и студентов из училища... Но, похоже, это было неизбежно. Так что, показавшись себе актером в театре кукол, Юрий нацепил все регалии и отправился на торжество.
– Юрий Шотович! – его хлопал по плечу сам глава города – мужчина лет пятидесяти, невысокий и полный. – Я так рад, что ранение не помешало вам приехать!
Они стояли на сцене актового зала, украшенной цветами и нежно-бежевым занавесом. Именно туда приглашали победителей олимпиады. Привычные ряды кресел убрали, вместо них поставили длинные столы, на них было шампанское, фрукты и легкая закуска. Церемония проходила в виде фуршета.
К Юрию подходили, обнимали, поздравляли знакомые из мореходки. Было даже неудобно – ведь не он занял призовое место! Кстати, поощряли победителей неплохо, денежными суммами. Что может быть лучше для студента? Уж точно не медали. Даже он сам, прошедший через пекло по своей инициативе, был бы рад все это забыть. Уснуть и проснуться обычным преподавателем, без пережитого ужаса и любви к слишком юной девушке. Однако, он же по своей инициативе отправился на войну – после расставания с Машей, к которой сейчас вообще никаких чувств не испытывал.
– Добрый вечер, дорогие студенты, гости, и, особенно – победители областной олимпиады! – голос главы звучал особенно сильно в микрофон. – Рад видеть вас здесь. Сегодня мы награждаем победителей областной студенческой олимпиады. Это – большая честь для меня...
Юрий заметил, что внизу были поставлены кресла для гостей. Более того – здесь накрыли столики со спиртным и закуской. Конечно, ко многим студентам пришли родители. Но что здесь делала нарядная, с высокой прической, Вика Калинина?! Точнее, уже Шацкая. Ее вид ошеломил Юрия. Последний раз он видел ее мрачной, загруженной... Это было в тот день, когда они случайно встретились на рынке, и она попросила денег в долг, чтобы заплатить за валютный кредит. Теперь это была холеная, ухоженная женщина! Ну, все правильно. Шацкий ведь озвучил, что очень любит жену...
Значит, она пришла посмотреть, как награждают кого-то из ее детей. А Вика,стоящая недалеко от сцены, явно его узнала. Спектр ее эмоций был разнообразен... Она улыбнулась, потом схватилась за сердце, перекрестилась и снова улыбнулась – очень тепло и ярко.
– Награждается победительница олимпиады по английскому языку, – вешала молодая, пышнотелая ведущая вечера – сотрудница городского отдела образования. – Алла Калинина, студентка первого курса мореходного училища. Факультет менеджмента туризма...
Алла поднялась на сцену... У Юрия замерло сердце. Она шла, как принцесса, в длинном, золотистого оттенка платье, с волосами, собранными наверху бирюзовым гребнем, и спускавшимся по плечам пышными локонами. Она поднялась на сцену, приняв руку незнакомого офицера... И отдернула ее, узнав Горгадзе.
– От имени города, – заикаясь, начал он заученную речь. Пока он говорил, ведущая пожала ей руку и вручила конверт с деньгами и грамоту.
До момента награждения Алла улыбалась. Однако, когда она узнала Горгадзе, на ее глазах появились слезы. Девушке было очень обидно, что он вернулся, а она, похоже, узнала об этом последней.
– Ты здесь, – прошептала она так тихо, что услышал только он. – Слава Богу, что не... Я тебя ждала, а ты вернулся... живой и здоровый. Юрий, почему ты не позвонил сразу,?! Не предупредил меня? Тебе плевать на мои чувства!
У Горгадзе защемило сердце. Ну, что она могла понять из того, что он хотел сказать ей? Что он провалялся в больнице с трубками и капельницами, был между жизнью и смертью? И что, по его мнению, девушке легче было бы не знать вовсе, где он, чем получить известие о его гибели?
Алла, подхватив конверт с наградой и грамоту, кинулась бежать вниз по лестнице, на выход. Она, минуя обеспокоенную маму, выбежала на улицу.
Юрий, извинившись перед главой, пожаловался на плохое самочувствие и покинул зал – благо, они уже успели всех поздравить. Проскочив через толпу гостей, студентов и родителей, он понесся вслед за Аллой и не остановился, пока не увидел исчезающий за углом подол ее золотого платья.
Глава 31
Люди, гуляющие вечером в сквере возле администрации, сначала подумали, что здесь снимают фильм. Тут были старинные отреставрированные скульптуры, витая арка, кусты роз и каштановые деревья. Место весьма подходящее для съемок! А уж при вечернем освещении уличных фонарей, сквер и вовсе выглядел очень живописно. Казалось, каждая его дорожка, каждая статуя и клумба шептало о романтике и объяснении в любви, шепоте влюбленных, скрытом шуршанием листвы. Старшее поколение еще помнило, что лет тридцать назад здесь снимал кино известный советский режиссер.
По вымощенной камнем дорожке бежала девушка. Ее переливающееся платье развевалось на ветру, волосы вились по плечам, завитые в крупные локоны. На секунду остановившись, предполагаемая актриса главной роли сняла туфли на высоких каблуках. Когда следом за ней из-за угла выбежал брюнет в военной форме, она подхватила туфли и продолжила свой бег.
Отдыхающие крутили головами в поисках камеры и оператора. Тем временем, военный догнал красавицу, развернул ее к себе и поцеловал в губы. На мгновение девушка замерла, потом влепила мужчине пощечину.
– Красиво играют, – проговорила женщина лет пятидесяти своему спутнику. Эти люди сидели на скамейке и ели мороженое. – Натурально, так сказать. Интересно, они из Москвы приехали кино снимать?
Тем временем, Горгазде, потирая щеку, взял Аллу за локоть. Девушка пыталась вырваться, но он был намного сильнее.
– Пусти, – проговорила она, раскрасневшись от бега и злости. – Видеть тебя не хочу!
– Можешь выслушать меня так, чтобы не видеть: с закрытыми глазами, – парировал он. – Алла, дай мне шанс. Возможно, ты все поймешь.
Она, отдышавшись, кивнула. По ее мнению, никакие слова не могли оправдать того, что он уже вернулся в город, был обласкан местными властями, а она плакала по ночам, гадая, жив он или нет.
– Давай, – стараясь казаться безразличной, согласилась девушка. – Только не здесь! На нас все смотрят.
Они шли молча, пока не свернули на набережную. Во время спуска к реке, Алла оступилась, и Горгадзе подхватил ее, обняв за талию. Ее охватило возбуждение еще большее, чем от их недавнего поцелуя. Совладав с собой, девушка поблагодарила и продолжила спуск, взяв его под руку.
Юрий расстелил форменный китель подкладкой вниз, чтобы Алла могла сесть, а сам пристроился рядом прямо на земле.
– Я начну, а ты спрашивай, если чего-то не поймешь, – сказал он. Как рассказать молоденькой девушке, почти ребенку, о тех ужасах, что ему пришлось пережить? Внезапно он понял, что Алла по своему характеру и восприятию жизни уже не ребенок. Спасибо Калинину, его детям пришлось быстро повзрослеть...
Юрий начал с того момента, когда прямо от родителей ему пришлось отправиться в расположение по зову командования. Он не скрывал подробностей войны, бомбежек, походно-полевой жизни. Рассказал про тех, кого убили, ранили, увезли в тюрьмы, о пропавших без вести. Описал свое заключение с момента приезда в тюрьму на востоке, пытки, карцер и побег. С горячей благодарностью отозвался об Олеге, Геннадии и Сергеиче. Наконец, не стал молчать о том, что мог умереть из-за полученного ранения, если бы пограничники продержали их на пункте пропуска чуть дольше.
– И все это время мне помогали продержаться мысли о тебе, – закончил Горгадзе. – Я шел в атаку с мыслями, что не дам этим бандитским батальонам бомбить город, где живешь ты и твои близкие. В тюрьме воспоминания о тебе помогли мне выдержать лишения и пытки. Я совершил побег, думая, что смогу обнять и поцеловать тебя, Алла...
В ее глазах стояли слезы. Девушка, сжав его руку, закрыла глаза.
– Тебе столько пришлось пережить, – прошептала она. – Юра, ты мог умереть! Но, почему ты скрыл свое возвращение? И эта троица авантюристов молчала. Предатели...
Юрий горячо заступился за своих спасителей:
– Это я потребовал у них ничего тебе не говорить. Я знаю, что ты попросила Шацкого меня разыскать. Он подключил Геннадия, а Сергеич непосредственно участвовал в операции по моему спасению. Но, когда я терял сознание в машине, был на грани, мне казалось ужасным, если ты со всем этим столкнешься. Смерть, грязь и кровь – разве это то, что должна видеть юная девушка? Да и потом, в больнице, я выглядел совсем не лучшим образом. Я боялся, что ты этого не выдержишь! А сейчас, на церемонии, я понял, что так и должна происходить наша встреча, а не в больничной палате. Я – здоровый, чистый, при наградах. Ты – счастливая, нарядная, как принцесса. Ведь ты еще ребенок, наверняка немного витаешь в облаках...
Алла, вытирая слезы, протянула к Юрию руки. В вороте его белой рубахи она заметила бинт. Рана все еще нуждалась в уходе и перевязке.
– Я бы дежурила у тебя в палате круглосуточно, – ответила она. – Почему ты подумал, что меня это напугает? Будто крови не видела... Я люблю тебя, и хотела бы быть рядом, когда тебе плохо, помогать, поддерживать... Нет уже маленькой девочки, Юра. Я – взрослая, со своими чувствами к тебе! Скажи, сейчас тебе... больно?
Юрий растерялся. Алла, действительно, говорила, как взрослая женщина. Эта же взрослость шокировала его в свое время в Саше.
– Уже нет, даже бегаю при необходимости. Я тоже тебя люблю, – дрожащим голосом произнес он. – Скажи, чем я могу искупить вину перед тобой?
Алла капризно наморщила носик. Первые эмоции схлынули, и она была в своей стихии кокетства и флирта.
– Ну, не знаю, – задумчиво протянула она. – Я бы хотела помолвку... Такую, в тайне ото всех. Только ты и я! А то снова придет приказ, и ты уедешь... Так я хотя бы буду ждать тебя в качестве невесты!
У Юрия в душе все перевернулось. Эта девушка, нежная, чистая и добрая, любовь к которой он пронес через страшные события, ждала его. Можно считать, что это она заварила кашу с его побегом и тем самым спасла ему жизнь!
– Будет помолвка, – он притянул ее к себе и поцеловал в губы затяжным, нежным поцелуем. – Куплю красивое кольцо, какое ты захочешь. До твоих восемнадцати лет ничего большего я сделать не могу. Потом мы поженимся.
Он, сгорая от желания, с трудом сдерживал себя в порыве страсти к любимой девушке. Юрий слишком уважал ее и ее семью, чтобы предпринять более решительные шаги, как бы ему того не хотелось. Осенью Алле исполнится семнадцать, и тогда он, хотя бы, сможет представиться ее матери, как жених. А пока, у них было много времени впереди, чтобы узнать друг друга ближе.
* * *
– Вот так, Олег, – подвел итог Силаев. – Он перебил треть камеры, в которой сидел! Это, конечно, пока не доказано... Но, я не сомневаюсь. Все совпадает. Доказать невозможно: я просмотрел видеозаписи посещений – там он не засветился. Опросил заключенных, они либо ничего на знают, либо подкуплены. Все молчат, против него – только один Гамба. Но, я чувствую: кроме Калинина, никто не мог это сделать!
– Страшный человек, – кивнул Шацкий. – Я-то думал, что он успокоился. Отсидел, его опустили, потом волшебным образом появилась мать и вытащила его из тюрьмы. А он еще и мстит!
Они сидели в квартире Горгадзе. Пока он поправлялся у себя дома после ранения, оба мужчины часто навещали его, и он сделал Силаеву дубликат ключей. Теперь его квартира стала своеобразным клубом для трех мужчин. Конечно, те не злоупотребляли посещениями – все-таки хозяин был молодым, холостым мужчиной. Сегодня его не было дома, и они предупредили, что нужно собраться у него и поговорить.
– Ты понимаешь, это не просто месть своим насильникам, – заволновался Силаев. – Эти убийства – плевок лично в меня, как в начальника колонии! Я воспринимаю это, как вызов. Если он поубивал охраняемых заключенных, то также может попытаться отомстить Тане и Вике.
Глаза Олега загорелись опасным огоньком – как в те годы, когда он пускался в авантюры для приумножения своего состояния. Да, действия Калинина от также воспринимал, как вызов.
Заскрипел ключ в двери. Юрий, улыбаясь, зашел на кухню.
– Только купил машину, а она уже требует ремонта, – объяснил он свое отсутствие и поздоровался с каждым за руку. – Я не совсем понял, из-за чего у нас собрание.
Силаев обстоятельно рассказал все еще раз.
– Да, это просто моральный урод, – сделал вывод Юрий. – Я понял это в тот день, когда Саша прибежал ко мне, доведенный до нервного срыва и болезни, и все – из-за его действий. Он наверняка причинит зло женщинам... возможно, даже детям. Нужно что-то делать...
Силаев посмотрел в глаза друзьям, каждому по очереди. Они, трое тертых, опытных в жизни мужчин, сидят и думают, как защитить близких от изверга.
– Я уважаю закон – должность у меня такая, – возбужденно заговорил он. – Но, в случае с Калининым, закон не сработал. Перед материнской любовью и деньгами он бессилен. Предлагаю действовать пограничными, удобными методами. Вы как?
У Шацкого напряглись скулы. Уж он-то знал, как нужно поступать, чтобы защитить свое.
– Закон – штука гибкая, – заметил он. – Если всплывет все, что делалось не по закону, сядет пол-страны.
