Текст книги "Василиски и другие неприятности (СИ)"
Автор книги: Мария Шорох
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)
– Нормально. Кирена позавчера договорилась с домом, и у нас есть дополнительная комната с деревянным бассейном с янтарными шариками и гамаком, тоже деревянным. Я не знал, что такое технически возможно, а она провернула, ей всего четыре года, – молодой отец с радостью смотрел вдаль, находясь мыслями со свое семьей. – Тебе Кати просила передать, – он протянул мне оранжевый конверт.
– Спасибо. Ты задержишься? Уже должен быть обед готов.
– Нет, у меня ещё дела.
– Помоги тогда, пожалуйста, малышей наверх отнести. Я одна не справлюсь.
Он как-то хитро крутанул запястьем, и одеяло с детьми взмыло в воздух на высоту метра.
Мы тихо донесли их до комнаты, и Иск разложил их по кроватям, перенося по воздуху. А затем, попрощавшись, ушел.
Я сбегала к Сайне на первый этаж. Она подозрительно быстро согласилась дать мне тарелку с собой, чтоб я поела в комнате, ещё и сказала, что сама заберёт посуду, хотя я точно знаю, что она ратовала за принятие пищи в столовой, потому что не всякая органика благоприятно влияла на её любимый мох, вызывая в покрове проплешины или смену цвета.
Я устроилась на полу, опираясь спиной на кровать и, медленно жуя чуть жестковатое мясо. Вскрыла Катино письмо.
«Любимая моя Мышка, как ты там? Я не могу прийти и узнать, что у тебя происходит, как ты себя чувствуешь, что делаешь, и узнать, что тебя волнует. Но могу помочь. Я знаю, что тебя втянули в грязные игры богов, к счастью, ты пока вышла из них почти без потерь, сама понимаешь, что временная амнезия – ничтожная цена за жизнь после участия в таких событиях. Я немного знакома с местной богиней и могу тебе сказать, она не плохая, но любое существо может дойти до грани, после которой понятия добра и зла смещаются настолько, что обычный человек подобные понятия не примет. Ты всего несколько дней была в непонятных и не очень приятных обстоятельствах, а она жила в теле змеи тысячи лет. Без любви, тепла, хотя бы без дружеской поддержки. Всегда одна, в мире, где потомки её боготворят, любят как символ и бояться. Это очень тяжело. Я прошу тебя, если не простить её, то хотя бы понять. И вряд ли она оставила тебя без благодарности, не в её это правилах. Надеюсь, у тебя всё хорошо. Но если вдруг тебе нужно будет уйти от василисков, если ты захочешь ко мне или маме, то просто разорви этот лист сверху вниз. В нём посередине вклеен разовый артефакт переноса, сделала из волоса. Он переместит тебя в твою комнату в моём доме. Люблю тебя, твоя Кошка»
Проглотив комок в горле, я убрала письмо под стопку детской одежды. Мне о многом нужно подумать. Гор меня обманул, обвёл вокруг своего хвоста! Не соврал, но так вывернул правду, что я и не поняла, в чём дело, учитывая, что он был уверен в своих словах и не выказал никакого беспокойства. Похоже, эта эмпатия работает со сбоями. Я могу сейчас надуться, как хомяк, обидеться, забрать детей и сбежать. Но хочу ли? Что бы не происходило, но эти хвостатики элементарно берегли мои нервы. Ведь они сейчас не в бирюльки играют, а сражаются с нагами, которые также обладают немалой силой. Они поступают так, чтобы обезопасить меня и малышей, пока те не способны за себя постоять. Не это ли одно из проявлений если не любви, то сильной привязанности и собственнических инстинктов. Хотя маму увидеть хочется. Решено, сегодня вечером попрошу их отвести меня и малышей к маме.
Посуду я всё же отнесла на кухню, проскочив мимо столовой, из которой доносился звон приборов. Кстати, ложки здесь были чуть уже и более вытянутые, нежели я привыкла, а вилки трезубыми. Столовые ножи широкие, равные по ширине расстоянию между крайними зубцами вилки, и достаточно тупые, чтобы не порезаться за столом. На этом различия заканчивались.
На кухне я застала Сайну, которая заваривала кастрюлю местного аналога чая. Аромат изумительный, а вкус чуть терпковатый, с нотками цветов, навевающий мысли о теплой весне.
– Сайна, а у нас гости? Я же слышу, в столовой кто-то есть.
– А, мм, ну, да, – чуть замялась она, крутя между пальцами две ложки для чая. – Это временная охрана. Мы не думали, что они тебя побеспокоят.
– Сложно не пересечься с такой толпой, – ляпнула я наобум, не зная, сколько же на самом деле в доме посторонних.
Список мелких претензий рос, и я всё больше раздражалась на семью василисков.
Так трудно сесть, всё объяснить и рассказать? Я что, истеричка, которая будет стоять на своём "хочу" до последнего? Нет, у меня, конечно, бывает, бред и глупость за ручку в голове проскальзывают, но не в таких же вопросах, когда на кону может оказаться жизнь, и не только моя. Недавние события внесли некоторое понимание местных реалий в мою буйную голову.
– Когда Сид и Гор вернутся, я хочу сразу же с ними поговорить, – я цапнула чашку с чаем и пирожок, а потом, не встретив никого в коридоре, сбежала к себе.
Мне нужно было очень многое обдумать. И я бы, наверное, этим и занялась, если бы дети не проснулись. Стоило мне зайти в комнату, как две пары глаз устремили на меня свой взгляд, а затем малыши призывно протянули ручки, и закрутилось…
Очистить, помыть, одеть, причесать. Им очень нравилось, когда я легонько почёсывала их головы мягкой детской щеткой. Затем мы вышли на кухню, там уже было пусто, и я сама кормила малышат.
– Добрый день, хозяюшка, – прозвучала у меня за спиной глубокий нежный голос. – Я немного припозднился, проверял активность в южном секторе. Не накормишь ли усталого защитника?
Я обернулась, чтобы посмотреть на говорившего.
Существует такой тип мужчин, на которых хочется смотреть и смотреть. И это зависит не от цвета глаз или волос, они могут быть невысокими и не мускулистыми, но харизма и ощущение мужчины буквально окутывает их с ног до головы и не даёт оторвать взгляд.
Немного квадратное лицо с твёрдым подбородком, пшеничные волосы до плеч, синие, как летнее море, глаза, маленькие морщинки, как солнечные лучики, разбегающиеся из уголков глаз, крупный, чуть длинноватый нос, который его совсем не портил, а лишь добавлял какого-то шарма. Про рост под два метра и косую сажень и говорить не хочу, они все здесь такие, василиски. Встреть я этот экземпляр месяц назад, наверное, очаровалась бы с первого взгляда.
– Ну так как, хозяюшка, накормишь? – он прислонился к высокому косяку, но я видела только его взгляд. Лукавый, понимающий, капельку игривый.
– Ну садись, коль пришел, гость неведомый.
Плов, чай и пара булок были водружены на стол перед блондином в комплекте с приборами.
Я вернулась к кормлению детей. Нет мне дела до чужих мужиков, даже свободных. В своих четырёх разобраться бы, и мозги в нужных местах подкрутить.
Всё понимаю, но отношения их не принимаю. Мелькнула мысль отыграться ревностью, но была отметена, как глупая. В вопросах любви эти хвостатые парни шуток не понимают. Я и сама не простила бы игры с моими чувствами. Но своим поведением они подорвали моё к ним доверие, и я не могу всё спустить на тормозах.
– Что печалишься, хозяюшка? – манера его речи сбивала меня с толку. И лишь сопоставив внешность и способы обращения ко мне, пришла к выводу, что этот василиск стар, просто мега стар.
– Да, злюсь я, дедушка, на оболтусов рыжих, что, по дурости своей, от меня правду об опасности утаивают. А если б я к сестре, как собиралась погостить, ушла? Тут бы такой переполох поднялся, все бы на головах стояли, а я б с детями и думать не думала, что можем беду накликать на семью свою.
– Да, девонька, праправнуки мои зря тебя не упредили о беде возможной, – а потом так бесшабашно улыбнулся, что у меня сердце радостно ёкнуло. – Я могу тебя спрятать на несколько часов в безопасном месте, что тебя не найдёт никто, детей не бери, их укрыть не смогу, боги, пусть и малые, а сила их ощущается из любого уголка света. Ребят своих предупрежу, а твои пусть побегают.
– Ой, благодарствую. Только через час, я малышей спать уложу.
– Тогда у дверей комнаты твоей через час буду. За еду спасибо, хозяюшка, – он подмигнул, отставил приборы и вышел из кухни.
И только когда василиск удалился, в голове немного прояснилось, как из тумана вынырнула.
Я сидела с малышами и думала, на что же я подписалась…
Наверное, какая-то часть мозга, ответственная за инстинкт самосохранения, вовремя очнулась и подсказала захватить подаренный сестрой телепорт. Последующие события доказали мне, что не всем василискам можно верить.
Почти через час малыши уснули, а я всё больше хотела отказаться от авантюры, но предусмотрительно сложила письмо и убрала в трусы. Ну так, на всякий случай. Ощущала себя идиоткой, но внутренний голос твердил, что надо. А может, это говорила моя новая сила, что в будущем не раз помогала предугадать, когда маленькие боги начнут организовывать новую шалость.
Итак, через час я, собранная в домашнее платье, тонкую шаль и домашние балетки, вышла из комнаты. Мужчина ждал меня, прислонившись к стене, напротив дверей.
– Готова? – игривость в голосе не вязалась с напряженным взглядом, но я списала это на трудность ухода из дома, напичканного охраной, и кивнула. Да и оказавшись в непосредственной близости от мужчины, почему-то, захотела ему довериться.
– Идём, – ощущения шероховатой мужской ладони, сомкнувшейся на запястье, не стыковалось с их ухоженным видом, и я начала подозревать иллюзию, наведённую на индивида, который сейчас, короткими перебежками, вёл меня из дома. Вырывать руку и кричать я не стала, не желая ощущать себя ещё большей идиоткой. Из дома мы вышли, охрана, что должна была караулить выход снаружи, крепко спала и даже сладко посапывала.
– Это вы их? – да, я самая натуральная Мисс Очевидность.
– Просто сонная трава, надо же как-то незаметно уйти. А теперь тихо. Привлечешь к нам внимание, и из дома ближайший месяц не выйдешь.
Угроза возымела свой эффект, и я, тихо ступая, пошла за василиском, который так и не выпустил моё запястье из захвата.
Мы отдалились от дома метров на триста, когда я ощутила некий дискомфорт в районе солнечного сплетения, как будто эластичная нить, связующая меня с домом, натянулась и тянула назад. Я даже замедлила шаг, заставляя василиска идти медленнее.
– Идём, до границы немного осталось, – он дёрнул меня, увлекая за собой, но теперь я осознанно тормозила наш поход.
– Я возвращаюсь, – решение я изменила спонтанно, но теперь ясно понимала, что мне нельзя отдаляться от малышей. Наверняка они ощутили что-то похожее и вот-вот проснутся, если уже не проснулись, и вообще, вся затея казалась мне неправильной с самого начала, но только сейчас я полностью уверилась в своём опрометчивом решении, принятом в момент обиды.
– Быстро! – не знаю, чего он хотел добиться своим окриком, но я уперлась ногами в землю и попыталась вырваться, только вот силы были совсем неравны.
Он обернулся ко мне, его глаза сверкнули серебристым светом, и ничего не произошло. На несколько секунд наши взгляды столкнулись, мой вопрошающий "А что, собственно, должно произойти?" и его "Почему ты не каменеешь?".
Последующие пара минут растянулись для меня, по ощущениям, на более долгий срок.
Василиск перебирает воздух пальцами, будто играет на невидимых клавишах. За его спиной открывается красный зев перехода. В нескольких метрах от того места, где мы стоим, в том направлении, куда этот мужчина меня вёл, появляются мои рыжики и ещё какие-то василиски. Мы замечаем их одновременно, и мужчина, дёрнув меня за руку, притягивает и разворачивает к себе спиной, я становлюсь живым щитом, прикрывающим лишь часть мужчины, но всё равно затрудняющим доступ к телу.
Никто не кричит и не угрожает, похоже василиски не собираются выяснять и пояснять «ху из ху» и что происходит, как в дешевых боевиках. Никакого оружия в руках ни у кого нет, да и зачем, когти и хвост василиска сами по себе отличное оружие, и часть из них в данный момент упирается мне в шею, кажется, раня, но мне так страшно, что я не знаю, так это или мне мерещится.
Вдруг за моей спиной слышится хрип, когти на шее чуть сжимаются, теперь точно царапая кожу. Сильнейший толчок в плечо, от которого, кажется, сустав сходит с положенного ему места, и я лечу в зев перехода, не имея возможности затормозить и хоть за что-нибудь зацепиться.
Единственный звук, что я слышу – это крик отчаяния за моей спиной. Боль в груди становится невыносимой, с каждым проведённым мгновением в переходе она усиливается и выворачивает мою грудную клетку изнутри. Я никогда не знала, что боль может оглушать, ослеплять и сводить с ума. Обезумевшее сердце пытается выбраться на свободу, легкие горят и плавятся.
Приземление на камень я даже не ощутила, хоть и содрала себе ладони до крови.
Боль в груди оборвалась так же резко, как началась, оставив после себя тянущую пустоту. Я цеплялась за песчинки утекающего сознания, расслабившегося от ушедшей боли, понимая, что не имею права сдаваться, что сейчас каждый миг моего промедления может стоить жизни, и даже не моей, а малышей. Если мне так больно, то каково же им, крохотным комочкам, ещё не умеющим управлять своим телом, но уже несущим на своих плечах ответственность за будущее мира.
С трудом перевернувшись на спину я осознала, что не чувствую руки. Оказывается, это был болевой шок, потому что через пару мгновений плечо заболело так, что лучше бы рука навсегда потеряла всякую чувствительность. Здоровой рукой, превозмогая себя, я задрала край юбки и достала сложенный вчетверо лист.
Разрывать письмо пришлось зубами и здоровой рукой. Челюсть не слушалась, зубы то пытались отбить чечётку, то отказывались сжиматься, но я всё-таки смогла разорвать его до середины, и меня окружили сине-зелёные искорки, унося в дом сестры. Господи, всеми силами прошу тебя, пусть она будет дома.
Перенеслась я в свою комнату на высоте где-то в полуметре от пола. Неожиданное падение вышибло из моей груди остатки воздуха, и я поняла, что не могу вздохнуть, легкие просто отказывались повиноваться и наполняться кислородом. Со мной такое случалось в детстве: упала, испугалась и не могу вдохнуть. Обычно хватало встать и пару раз присесть, чтобы диафрагма начала сокращаться, и я смогла вздохнуть. А сейчас на грани потери сознания встать было немыслимо, и, видимо, чисто интуитивно, я дернула себя здоровой рукой за больную. Дополнительный болевой шок или выплеск адреналина? Но я смогла вздохнуть, чтобы заорать.
На мой непрекращающийся крик прибежала Катя. Я сквозь слёзы, всхлипы, и скулёж начала ей объяснять.
– Мне срочно нужно обратно. Там малышам очень плохо. Твоя помощь тоже понадобиться. Я не сама ушла. Помоги.
Как она смогла разобрать в моей истерике главное? Но мгновенно отключив мою боль магией, она вызвала мужа, который предусмотрительно не давал ей координаты дома рыжиков. И спустя ещё минуту я, с вправленной рукой, и сестра с зятем уже были в гостиной семьи золотистых василисков. Неслась я в комнату к малышам на чистом упрямстве, не слыша окриков и вопросов Сайны и её мужей. Всё для меня не имело значения, кроме моих детей, которых я чуть не погубила своей глупостью.
Сыновья лежали в своих кроватках, на первый взгляд всё было нормально, но, приближаясь, я увидела, что они дышат ужасно медленно. Губы приобрели нездоровый фиолетовый оттенок против прежнего розового. Нежный румянец сменился белизной, но они всё ещё живы, маленькие, хрупкие.
– Какая же мама у вас дура.
Я гладила их по макушкам окровавленными ладонями. Боли не было, лишь небольшое ограничение в левой руке мешала её высоко поднять, но это было и не нужно. С каждым мигом их состояние выравнивалось. Они вновь походили на моих ангелочка и демонёнка.
– Мои славные, солнечные, любимые детки.
В груди рождалось новое тепло, связывающее в этот раз нас крепче, чем раньше. Напрямую. Кровь и жизнь. С этого момента я точно знала, что не оставлю их нигде и никогда до тех пор, пока буду им нужна.
Кровь или моё прикосновение, не знаю, что помогло в тот миг, но большего счастья и облегчения я не испытывала никогда раньше.
Потом в комнату вошли старшие члены семьи. Сайна повела меня умывать, обрабатывать раны и лечить надорванные связки, кто-то из дедушек остался с малышами, кто-то удалился сообщить рыжикам, что я вернулась. А на меня навалилась усталость и какая-то апатия. Слишком много для меня, слишком больно, быстро и страшно. Хотелось ещё раз убедиться, что малыши в порядке и провалиться в темноту сладких объятий Морфея.
В общем-то, сидя в подвальной комнате – лаборатории, куда отвела меня свекровь и где обрабатывала мои ранения, я время от времени почти отключалась и держалась исключительно потому, что хотела увидеть малышей. Пусть тепло в груди никуда не делось, но увидеть и убедиться в их нормальном состоянии всё равно хотелось.
Сайна отпустила меня, когда плечо было надёжно зафиксировано, а руки, шею и локти покрывало нечто похожее на эластичный желатин. За дверью, подпирая стену с двух сторон от выхода, стояли рыжики. Им то эта мать-ехидна меня и отдала, наказав отвести спать.
– Идём, дорогая, – Гор подхватил меня на руки, заставляя обнять его здоровой рукой.
– Да, родная, тебе необходимо отдохнуть, – Сид нежно погладил меня по щеке.
– Но прежде ты в двух словах объяснишь, как ты вообще оказалась за пределами дома в такой холод и в такой компании, – в голосе рыжика отчётливо слышались все кары египетские, а также волнение и недавно пережитый страх.
– А разве это не ваш прапрадедушка был? – наивно спросила я, сама уже не веря в эту легенду.
– Кхе, – подавился идущий рядом Сид. – Живых прапрадедушек у нас семеро. Но это не был ни один из них.
– Надо будет тебя на свадьбе со всеми познакомить, – немного сбавил обороты Гор. – Но как ты додумалась с незнакомым мужчиной из дома выйти?
– Я злилась? – получилось скорее вопросительно, но я теперь и сама не понимала до конца мотивацию своего поступка. – Я дура? – уже чуть более уверенно спросила я.
– Ты червячок, на которого невозможно разозлиться, – Гор упёрся мне лбом в висок и тяжело вздохнул.
– Но наказать тебя придётся, чтобы ты больше таких глупостей не совершала, – Сид выдержала театральную паузу, и я ожидала уже всего, от порки до изгнания жить к Змее. – Неделю ты сладкого не получишь.
– И всё? – я ожидала чего-то более страшного.
– Любимая, тебе мало? Ты вся избитая, израненная, связки будут восстанавливаться минимум неделю и разрабатываться месяц, и это только потому, что регенерация у тебя теперь немного сильнее благодаря нашей связи. Ужасов ты натерпелась на годы вперёд. Так что без сладкого, и всё. Выводы из своих поступков ты можешь сделать сама, когда завтра днём нельзя будет использовать магию для обезболивания, иначе нервные волокна неправильно восстановятся.
Мы дошли до комнаты рыжиков.
– Дайте мне взглянуть на детей, пожалуйста.
Нехотя Гор поставил меня на пол, и я заглянула в комнату напротив, где были дети.
Малыши играли на коленях старших василисков, смеялись, агукали, улыбались.
Я тихо прикрыла дверь, пока малыши меня не увидели, и вернулась к моим мужчинам.
Спать меня укладывали в огромную постель, которая появилась на месте двух бывших немаленьких кроватей, и, по сути, теперь занимала половину пространства комнаты, закрывая обзор на узоры изо мха.
Лежала я на нескольких подушках, чтобы даже случайно во сне не потревожить руку. Рыжики устроились с разных сторон, сон накрывал моё сознание. И я была счастлива, что всё закончилось хорошо. Завтра я обязательно узнаю, что произошло, кем был этот василиск и что планировал сделать. Но это будет завтра.
Эпилог!
Я сидела в детской комнате и нервно хихикала напротив зеркала в полный рост, сотворенного Катей.
Прошло две недели с того злополучного дня, когда активисты из василисков, не желающие возвращения богов, решили разделить меня и малышей. Получаса моего отсутствия им бы вполне хватило, а души маленьких богов, не получающие питания от моей души и силы, покинули бы свои смертные оболочки, за которые было уже уплачено немало чужих жизней. И всё это из-за страха, что придёт не только бог-созидатель, но и его брат бог-разрушитель. Да, не спорю, я знаю, что если боги, войдя в полную силу, опять начнут сражаться – мир василисков и нагов может кануть в небытие. Но с чего им сражаться, если, на мой взгляд, они дополнение и продолжение друг друга. Нет вечного созидания без разрушения старого – это аксиома для любой закрытой системы. А мир, как ни крути, система закрытая.
О возвращении богов узнала начальница моих рыжиков, возможно, по их оговоркам на работе. Где они прокололись – непонятно. Может, она просто наткнулась на запрашиваемый ими материал и сделал правильные выводы. Не зря же она их начальник, а не наоборот. Опыт не потеряешь, даже увлекаясь феминистскими идеями и жестокостью по отношению к мужскому полу.
Дама, госпожа ар Полоз, давно входила в религиозную группу противников богов мужского пола и дала отмашку одному из своих мужей разобраться и устранить угрозу.
Он подловил меня в очень удачный момент, а для убеждения использовал какую-то ароматическую дрянь, влияющую на сознание и вызывающую доверие.
Но и мои мальчики – не земляные червяки. Появление чужака не осталось незамеченным. Они только не знали, какие шаги он предпримет, и из-за нежелания впутывать меня в мужские разборки, не посвятили в свои планы. Как итог, я вляпалась по самую маковку, и малыши чудом остались живы. Кстати, калечить меня залётный василиск, отправляя в портал, не хотел, просто силу не рассчитал. Нормальные василисочки тяжелее меня раза в два, даже в человеческом облике, я молчу про змеиный.
К счастью, всё закончилось без настоящих потерь, царапины, даже глубокие, и содранная кожа на ладонях уже затянулись, и о том, что они были, напоминала лишь новая розоватая кожица. Неделя без сладкого стала мучением и настоящим наказанием, когда Иск презентовал нам два ведра фисташкового мороженого. Я, как кошка, тёрлась вокруг рыжиков в надежде если не умыкнуть ложечку, то хотя бы слизать капельки с губ. Но меня оставили и без этого сладкого. За всю неделю были только поцелуи в лоб перед сном, а от моих робких поползновений в их сторону они ловко уклонялись или пеленали меня в одеяло, как гусеницу.
Ещё я получила нагоняй от Змеи. Она не бушевала и не орала, но шипела так, что пробирало до спинного мозга. Когда она выдохлась и повернулась к нам боком, что-то шипя своим змейкам, а дети как зачарованные смотрели на неё, я тихо шепнула:
– А давайте мы из змейки тётю сделаем? Чтобы она больше не шипела и не шепелявила.
Детки, полулежащие у меня на руках, соприкоснулись руками, и я ощутила волну магии, прошедшую от нас к Змее.
Прошло всё не совсем идеально, но у нас получилась тётя. Наполовину. Но всё же с шеей, руками, грудью, животом и человеческой головой. Правда, как была она чёрно-зелёной змеёй, так черно-зеленокожей женщиной и стала. Лицо было миловидным, но нечеловеческим. Слишком хищным и острым для моего восприятия прекрасного. А волосы больше походили на тонкие чёрные змеиные хвосты.
Я тихой сапой отходила к выходу из грота, унося малышей, пока мы не нарвались на божественный гнев. А то ещё благословит чем-нибудь, не отмахаешься.
Благословила, в день свадьбы. Стоило мне надеть свадебное платье со шлейфом, отделанное белой змеиной кожей на лифе и с единственной левой лямкой, а Кате затянуть шнуровку на корсете со спины, как юбка со шлейфом укутала мои ноги, и ниже пояса я стала белой змеёй. На плечах выступили полупрозрачные чешуйки, зрачки вытянулись и радужки стали ярко– зелёными, против, в повседневной жизни, моих ореховых глаз. А в отражении появилась Змея в новом облике.
– Поздравляю с радостным событием невесту, – она больше не шепелявила и выглядела вполне довольной.
– Спасибо. А это как-то снимается?
– Да, шнуровку ослабишь – хвост спадёт. Я думала дать тебе возможность полноценного оборота, но это наложит на тебя и твоих будущих детей те же биологические ограничения, что у всех василисков. Так что этот мой подарок не несёт для тебя никакой угрозы. Ну согласись, красиво получилось.
На несколько мгновений она пропала, и я ещё раз осмотрела себя. Причёска и лицо не изменились, как это происходит у василисочек. Я оставалась такой же очаровательной девушкой, корсет и короткая баска прикрывали грудь и живот и создавали ощущение комплекта с чешуйчатым хвостом. И я всё ещё в белом.
– Ну как? – Змея вновь появилась в отражении.
– Самый необычный наряд для свадьбы, который я могла представить, – честно ответила я. Пусть на языке и вертелись более крепкие выражения.
– Вот и отлично! Не забудьте спуститься с мужьями в грот после церемонии. Благословлю.
Она ушла, а я села напротив зеркала, и на меня накатила короткая истерика со смехом и всхлипами, но без слёз. Интересно, как Сид и Гор отреагируют на моё эффектное появление? Проверить мне это предстояло через несколько минут.
Катюшка переждала мою истерику, помогла поправить макияж и перекинула косу на левое плечо, поправила золотистые цветы в моих темно-каштановых с фиолетовыми и красными прядями волосах, и мы медленно спустились на первый этаж. На лестнице она помогла мне левитацией. Боюсь, я бы себе всё переломала, пытаясь спуститься самостоятельно.
Передвигалась я, как пьяная змея. Очень кривыми зигзагами. Будь подарок вручен хотя бы вчера, я бы успела потренироваться, а так, приходилось учиться на ходу. Или, что вернее, на ползу?
Церемония проходила на улице. Иск создал тёплый купол и иллюзию падающего снега, которая истаивала в полутора метрах над землёй.
Мои рыжики стояли у белой арки, где я должна была озвучить своё согласие. В золотых костюмах мои мужчины выглядели изумительно. Я бы сказала, как боги, но маленькие боги играли на коленях дедушки и бабушки, моих родителей, которые в первый раз видели малышей. Да и названые отцы на них ни капли не походили. Этих четверых мужчин объединяло только одно, то, что я раскрыла для них своё сердце.
Удивление в их глазах, когда они поняли, что это я, такая красивая, ползу к ним, стараясь не задеть скамейки, на которых расположились гости, сменилось радостью и каким-то детским восторгом.
Не было ни торжественной речи, ни фанфар, не принято это у василисков, лишь один главный для нас троих вопрос:
– Любимая, ты будешь нашей женой? – сегодня меня спрашивал Гор.
– Да, да и да! – белые снежинки маленькими пушистыми звёздочками падали на плечи.
Гор наклонился ко моему оголённому плечу. Короткая боль от его клыков сменилась онемением, но ни жара, ни боли, как в прошлый раз, не было. Лишь покалывание на другой стороне моей шеи подсказало, что что-то происходит. Я скосила глаза на грудь и увидела край золотистого рисунка, выступающего у меня на ключицах. Мы повернулись к собравшимся и взялись за руки.
По рядам гостей прошел шепоток. Мало кто знал, что Змея уже соединила нас, пусть и отсроченным образом.
Улыбаясь на поздравления и пожелания, сыпавшиеся на нас со всех сторон, я шепнула мужьям:
– Помогите до дома дойти, я с хвостом не справляюсь.
И мы не спеша поползли вперёд, мужья даже выпустили свои бронзовые хвосты и, поддерживая меня под руки, довели до мягкого пуфа в гостиной. А когда я чуть передохнула, осторожно отправились в поддомный грот.
Мои рыжики ещё не видели Змею в новом облике, он стал для них сюрпризом. И на секунду во мне шевельнулся червячок ревности, когда мальчики жадно разглядывали совсем чуть-чуть прикрывшую свои новые, хотя по сути древние, прелести богиню.
– Подойдите ко мне, дети мои.
Мы, держась под руки, подползли к ней. И остановились у кромки воды, в которой разворачивала кольца своего нереально длинного хвоста богиня.
– Я рада даровать вашей новой семье своё покровительство. Пусть дом ваш будет полон света и тепла, а сердца любви. И помните, какие бы проблемы не возникали на вашем пути, решение вы должны находить сообща, не отдаляясь и не теряя друг друга.
От неё к нам хлынул поток силы, я ощутила его как прохладную воздушную волну. А когда раскрыла глаза, черной женщины уже не было.
Зато мальчики зашипели. На их предплечьях цветочным орнаментом выступил белый рисунок брачных браслетов. Как выяснилось позже, частично повторяющий выступившую вязь на моей груди.
Потом, когда мы вернулись в дом, были тосты и поздравления, радостные объятья, и я полюбовалась на змеиные танцы в саду. А под конец вечера даже поучаствовала. Это так необычно скользить чешуёй по чешуе, подниматься друг по другу и падать в крепкие мужские руки или соскальзывать вниз, проводя руками по родным плечам и груди.
Гор шептал мне на ухо милые непристойности, от которых я отчаянно краснела. А Сид, наконец, поцеловал во время одного из танцев, да так страстно, будто это не я всю неделю добивалась от них ласки. Праздник продолжался до позднего вечера, но ничто не длится вечно, и когда за последним гостем закрылась дверь, две пары рук поймали меня в свой плен.
– Дети, идите наверх, пока мы с мамой не решили вспомнить первый брачный год, глядя на вас, – один из отцов близнецов пошутил, а мне стало ужасно неловко.
Сайна увлечённо играла с внуками.
– Не обращай внимания, малышка, – малиновые губы чуть прикусили кончик уха.
– Идём! – Гор быстро подхватил меня на руки и пополз наверх. Я поймала кончиком хвоста руку Сида. Это всё так странно и так заманчиво.
Не смотря на то, что хвост – это временное явление, ощущаю я его уже как свою полноценную часть, как очень подвижную ногу с множеством суставов. Дико, но интересно. И симпатично, кстати.
В нашей спальне был установлен небольшой каменный столик, на котором кто-то заботливый оставил тарелки с фруктами, нарезанным мясом, вино и три бокала.
Наши хвосты переплелись и я, в отличие от мужей, потеряла равновесие. Ясное дело, упасть мне не дали, а вот следующее откровение заставило вначале покраснеть, а затем совсем не изящно заржать:
– Милая, а в хвосте у нас два половых органа. У каждого.
– Вы (всхлип), совсем (ик) не умеете романтичную (шмыг) атмосферу поддержать. О, до слёз рассмешили. Давайте, вы это в другой раз продемонстрируете, – уже чуть более спокойно ответила двум хулиганам.
– Какая вредная жена нам досталась, братец, – Гор сделал вид, что его задел мой отказ немедленно проверить змеиную анатомию василисков.
– И не говори, – притворно грустно вздохнул Сид. – Тогда предлагаю сделать нашу милую женушку чуть беззащитнее, и резво стал распускать шнуровку на платье. Хвост снова стал юбкой.
– Даже так? – он ещё раз затянул верёвочки, и юбка свернулась хвостом. – Вот как оно работает!
– Прекращай играть, я соскучился по этим стройным ножкам, – мурлыкнул мне в шею Гор, а его рука уже забралась сверху под корсет. – И по этим холмикам тоже.
