Текст книги "Василиски и другие неприятности (СИ)"
Автор книги: Мария Шорох
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)
Может послушать Катю и сбежать в её академию? Трусливо, да. Но я и не позиционировала себя как героя без страха и упрёка.
А как же дети? И пусть они не родные, но… они стали мне нужны, они стали мне близки и бросить их, как оставить часть себя.
На секунду представила, что больше не увижу ангелочка и демонёнка, и не встречу больше моих рыжиков. Вот совсем и никогда. И такая тоска накатила, воздуха в лёгких стало категорически не хватать, а из глаз непроизвольно потекли слёзы.
И кого я обманываю, своим желанием сбежать, если они все мне нужны?
Два одеяла я кое-как спихнула со своей ослабевшей тушки. Сразу стало холодно, одеть меня никто не удосужился. Первый шаг по прохладному каменному полу, отполированному до состояния катка, отразился волной болезненного покалывания в стопах и икрах.
Я находилась в лаборатории. Белые гладкие стены и пол, несколько столов с оборудованием, магические светильники источали белый свет, сейчас приглушенный, но не ставший от этого приятнее.
Я завернулась в простынь, что лежала поверх одеял и, видимо, сохраняла тепло. Краем мозга я решила, что ходить совсем без ничего по чужому дому – не комильфо. Как показала жизнь, я правильно решила.
Расстраиваться из-за того, что никто не сидит у моей постели не страдает в ожидании моего пробуждения, не стала. Не удивлюсь если рыжики чистят мир от сектантов, надо же мальчикам истребить своё состояние беспомощности, а лучший способ – это локальная война.
Память услужливо подкинула воспоминания моего пленения, как со мной обращались, как убили на моих глазах нагу. И я поняла, что ни в коей мере их не осуждаю, а даже активно поддерживаю.
Зато теперь встало на место нежелание ребят рассказывать про девушку на паланкине и реакция окружающих.
Увлечённая рассуждениями, я медленно, опираясь на стеночку и часто останавливаясь, выбралась из подвала.
Что должно было меня насторожить, так это повышенный уровень шума. Ну такой привычный нам всем гул нескольких мужских голосов. Когда говорят не громко, но все разом, и создаётся впечатление, как будто рядом растревоженный улей.
Я целенаправленно ползла в сторону шума, желая выяснить, а где, собственно, мои мужчины, в количестве четырёх особей. Дверь в комнату открыла с шумом, почти упав в проём. Гул смолк, и пар сорок мужских глаз скрестились на мне. Я судорожно вцепилась в края простыни, норовившей сползти с меня в такой неудобный момент.
– Мари. – Сид оказался возле меня, спустя несколько секунд. Взволнованный, обеспокоенный моим состоянием, он заглянул мне в глаза. – Как ты себя чувствуешь?
– Терпимо. – я слабо улыбнулась, тронутая его заботой.
Он повернулся к гостям и, обняв меня со спины, рукой придерживая предательницу-простыню, сказал:
– Позвольте представить вам мою невесту, Марию. Наш союз был одобрен Матерью. – он внимательно осмотрел собравшихся, часть из которых оказались явно недовольны его последней фразой.
Гор сидел среди собравшихся. Его взгляд сказал мне больше, чем я хотела знать. А если принять во внимание, всё то, что я сказала ему раньше, картина выглядела совсем отвратительно. Я сама сказала, что это просто секс, и в тот же день приняла предложение Сида. Боже мой, такой паскудой я себя ещё никогда не ощущала.
А в то же время глазах окружающих мужчин разгоралось понимание, что жених то один, а в их обществе более многозначные союзы, и у кого-то может появиться шанс.
Я не читала их мысли, но каким-то образом улавливала общий настрой. Кстати, не у всех этот настрой был. Где-то половина мужчин смотрела на меня, чтобы просто посмотреть. Но вторая половина, уже, мысленно, стянула с меня простыню, а несколько самых резвых уже ощупали.
Почти сгорая от нескромных взглядов, я решила расставить все точки над i.
– Гор, ты не проводишь меня к нашим детям? – я извиняясь посмотрела на Сида. А он с затаенной радостью и некоторой опаской, на грани слышимости спросил:
– Ты всё вспомнила?
Я лишь тихонечко кивнула.
***
Я лежала на руках у Гора, а он осторожно нёс меня к себе в спальню. Молча. Я не знала, как начать разговор. Когда мы уходили, Сид обронил, что дети с бабушкой и скорее всего спят, так что не стоит их сейчас беспокоить. Но был проигнорирован братом.
Я осторожно вдыхала запах мяты, спрятав лицо у моего мужчины на груди. Моего ли? Мужская гордость странная штука. Когда мужчина влюблён, бывает, что он и не помнит о ней, но стоит по ней потоптаться, как мужчина вспоминает о её существовании и начинает её холить и лелеять.
Я всё-таки призналась себе, что мне нужны мои рыжики. Пусть с запозданием, на несколько дней потеряв себя, забыв кто я. Забыв о своих страхах.
Но сейчас меня тревожил лишь один из них. Не разрушила ли я свои сено-собачьим поведением, ту искру влюблённости, что разгоралась у Гора?
И всё-таки я не выдержала, когда мы достаточно удалились от гостиной, в которой заседали василиски, и спросила:
– Гор. Ты сердишься?
Он чуть ускорил шаг. Я спинным мозгом или каким-то новым магическим анализатором ощутила его раздражение.
– Прости меня. Но ты пойми, я была не в себе.
– Молчи. – ровный, холодный, пробирающий до костей голос, убивал последние искры надежды на положительный исход предстоящего разговора.
Запах мяты теперь ассоциировался со холодом, и мне казалось, что ледяная корка покрывает мою душу. Неприятный комок образовался в горле, и сколько я ни сглатывала, никуда не девался. Весь оставшийся путь мы провели в молчании. Я очень старалась не разреветься. Но одна мысль о том, что я ещё больше его буду его раздражать шмыгающая красным носом и потоком из опухших глаз, с каждой секундой, лишь ухудшала моё состояние.
Он быстро занёс меня в комнату, заклинанием, которое я теперь чётко видела, заблокировал дверь и усадил меня на кровать. А сам ушел в боковую дверь, которая удачно терялась на фоне желтых камней, в отличие от ярко-желтой двери в ванну.
Спустя минуту из-за двери раздалось несколько глухих ударов, а затем вышел Гор, с хмурым выражением лица, неся в руках какие-то вещи.
Так же молча он стянул с меня простынь, смотря в другую сторону, не глядя, набросил мне на плечи свою рубашку.
Всё. Ему противно ко мне прикасаться.
Я была готова в этот момент умалять, чтобы он хотя бы выслушал меня. Но он заговорил сам, намерено глядя куда угодно, но не в мою сторону.
– Я не знаю, что и как сказать тебе. Понимаю, что в чём-то был неправ. Но я не люблю играть в длинные игры с чувствами, слишком привык действовать. Это Сид у нас всё продумает, а мне в основном некогда этим заниматься. – я не видела, но ощутила, как он скривился, будто от зубной боли, – Ты мне понравилась при первой встрече, и я достаточно чётко обозначил свои намерения в отношении тебя и нашего будущего. Ты милая и чудесная девушка. И если я тебе не нужен говори сразу, потому что ещё одного шанса уйти от меня я тебе не дам.
Он стоял ко мне спиной, напротив окна. Каждый мускул прорисовывался сквозь тонкую ткань светлой рубашки, окутывая, его резкие, напряженные черты, закатной дымкой.
Вот теперь слёзы не удержались, они тихо соскользнули с ресниц и прочертили дорожки по щекам и шее, остановившись в районе ярёмной ямки. Он в своей излюбленной диктаторской манере извинялся, ставя условия. Вдвойне забавно, что он разрешал мне уйти, заблокировав дверь.
Но это пока не важно. Главное я услышала. Он любит меня. Восторженная часть меня шмыгала носом и валялась в нирване. А вот стервочка, которая ненадолго всплыла в сознании, недоумённо подняла брови.
'Если он, пытаясь меня завоевать, так извиняется, то что же будет потом?'
Но эту сторону моей души очень быстро удалось запинать в дальний угол, чтобы не мешала дальше влюбляться в сильного мужчину, не умеющего выражать свои мысли вербально, и жутко переживающего, как бы не сделать хуже.
– На свадьбе будет присутствовать вся моя семья. – Я таки шмыгнула носом, – Я хочу красивую церемонию, цветы, белое платье, поздравления, арку из цветов и…
Меня сграбастали и подняли в воздух, пока я перечисляла свои хотелки. Я осеклась, глядя в бушующие зелёным штормом глаза.
– Всё будет.
А потом был самый крышесносный поцелуй, от которого не просто подгибались колени, а разгорался пожар во всём теле, смешанный со щемящим чувством любви, когда слов, чтобы выразить свои мысли не хватает, но можно выразить их в поцелуях и смелых ласках, одаривая собой и получая многократно возросшие чувства в ответ.
Потом он, тяжело вздохнув, поставил меня на пол и застегнул на моей груди свою рубашку. Она закрывала мои ноги до середины бедра. И взял с кровати коричневые тонкие лосины. Их надевание разогрело моё воображение, не слабее, чем недавние поцелуи. Когда он уже натягивал их на бедра, мне пришлось прикусить губу, чтобы хоть немного отвлечься от огненных искр, что пробегали между бедрами.
Закончив одевать меня, он поднялся с колен и несколько раз, аккуратно провел пальцами по волосам, разбирая мои чуть спутавшиеся пряди. Так нежно, ласково, так щемяще сладко. Точно использовал магию. Теперь я отчетливо ощущала её колебания.
– А, теперь идём тебя кормить. – он подхватил меня, счастливо взвизгнувшую, на руки и понёс на кухню.
Мы прошли мимо гостиной, где всё ещё что-то обсуждали мужчины.
– Кстати, по какому поводу собрание? – спросила я без всякой задней мысли. Мне было так хорошо в объятьях любящего мужчины. Сейчас от него исходили волны нежности с затаившемся угольком страсти, что готов вспыхнуть, дай только маленький повод.
– Просто обсуждаем вопросы безопасности. Ничего интересного. Взяли часть работы на дом. Всё что касается дел семьи, легче решить просто собрав эту самую семью.
– А, почему женщин на вашем собрании нет?
– Счастье моё, не забивай голову. Нам просто несколько дней нужно потратить на мелочи, для которых нужна физическая сила. А вы, наши нежные создания, не предназначены для грубой работы. Мясо тушеное будешь? Ещё горячее. – эмоции у него были сейчас ровными, как у человека, который абсолютно уверен в своей правоте.
Не могу сказать, что согласилась с его позицией и словами. Насколько я помню, свекровь сестры работала не абы где, а в разведке. И Катя мне рассказывала, как нежная и хрупкая женщина одним ударов вырубила опытного бойца. Так что у Гора неправдоподобные отмазки. Но показывать, что я ему не верю, не стала. Проще самой всё узнать.
– Давай мясо и ещё чего ни будь. Я есть хочу, будто неделю голодала. И кофе. Меня просто потряхивает от одной мысли о нём. – а главное улыбаюсь, как будто у меня новый год, и подарки уже лежат под ёлкой. И ничего не могу с собой поделать. В сердце всё равно так светло и радостно, а неприятные мысли проскальзывают соседним потоком, и совершенно не отражаются на чувствах.
А ещё нужно разобраться в своих новых возможностях и узнать их предел. Возможность чувствовать эмоции хорошо, так же, как и видеть и ощущать магию, творимую вокруг. Но что же я ещё умею? Вот бы кроме способностей выдавали инструкцию по их применению. Эх мечты.
– Всё для моей малышки. – передо мной он поставил огромную расписную тарелку, с сочными кусочками мяса, тушеного с пряными и острыми травами. Хлеб, наломанный на большие куски и пол-литровую чашку кофе. Всё, я счастлива.
Выкатываясь из-за стола, я чувствовала себя хомяком, сожравшим мячик целиком. Но очень довольным хомяком.
Гор опять подхватил меня на руки.
– Ну, что ты таскаешь меня? – фыркнула я, ощущая себя ужасно тяжелой.
– Ты босиком, а у нас дома много гостей. Не хочу, чтобы ты в кровать песка нанесла.
Более нелепой отмазки я не слышала, но всё равно приятно, когда о тебе так заботятся.
Когда мы возвращались на второй этаж, собрание в гостиной закончилось, и лишь несколько мужчин ещё что-то между собой обсуждали, с бокалами в руках. Сид заметил нас, извинился перед гостями и вышел в коридор.
– Отдавай мою невесту. – требовательно сказал он брату, но его тон совершенно не вязался с искорками в глазах и хитрой улыбкой, спрятавшейся в уголках губ.
– Иди к нагам, Мари уже подробно расписала, какой будет наша свадьба, так что она и моя невеста. – и побежал вперёд, на лестницу, ведущую на второй этаж, к жилым комнатам.
Удержаться от заливистого смеха я не смогла. И чуть не прикусила язык, когда Гор, перескочил последние три ступеньки одним прыжком.
В комнату мы влетели втроём. Я ощутила, как кто-то закрыл дверь на магический замок. И в этот момент атмосфера в комнате чуть изменилась, воздух сгустился, и яркие ноты малины и мяты закружили голову.
Спустя секунду Гор сел на кровать, усадив меня сверху на свои колени. В его глазах всё ещё гуляли смешинки. Он поймал мои ладони, чуть сжав их подушечками пальцев.
– Теперь ты наша, Мари. – его чуть хриплый голос, и меня окатило горячей волной изнутри, – Целиком и полностью. До кончиков этих сладкий пальчиков. – он поднял мои руки к лицу и нежно прикусил, а затем лизнул указательный палец.
– Ещё не совсем. – вяло отшутилась я, безуспешно старясь подавить острое возбуждение, гуляющее по крови.
– Я бы мог заставить тебя уже сегодня стать нашей женой, – отпустив руки он зарылся ладонью в мои волосы и чуть сжал их. – И ты была бы рада согласиться, лишь бы не сгорать раз за разом на этой самой кровати от неутолённого желания. – в голову плеснула горячая волна предвкушения пополам со смущением, заставила задохнуться, вспыхнуть от взметнувшихся эмоций. – Но раз ты хочешь свадьбу, будет тебе свадьба.
Поцелуй сладкий, горячий, с острой ноткой легкого недовольства со еейвив стороны Гора. Он упал на спину, увлекая меня за собой, укладывая на себя, придерживая за плечи.
Прикосновение магии, и я ощущаю на спине горячие ладони, что скользят по лопаткам и выписывают замысловатые фигуры на пояснице. Он уложил меня, захваченную в жаркий плен фантазий, на бок, поймал мои ладони и настойчиво потянул руки вверх, к изголовью кровати.
Прикосновение чего-то тонкого, прохладного и пушистого к пояснице, неожиданно и волнующе, заставило меня выгнуться и ближе прижаться к Гору. Я дёрнула руками, только они так и остались наверху.
– Тсс. Не дёргайся маленькая, тебе понравиться.
Я хотела обидеться, но у меня не вышло. Возбуждение от мысли, что я буду беспомощной, рядом с двумя любимыми мужчинами, которые будут творить с моим телом всё, что захотят, пронзило разрядом удовольствия, внизу живота резко потянуло, и я не сдержала стона, который тут же был запечатан на моих губах жарким поцелуем.
Лосины испарились с меня так же как рубашка. Я ощутила лишь чуть колючие искорки магии и осталась совершенно обнаженной между двумя мужскими телами. Горячие мужские руки скользили по груди, спускаясь в своём ленивом танце по животу, к ноющему, без такого желанного внимания, уголку. Сзади, по моей спине и бедрам, порхало перо, вызывая удивительные ощущения, абсолютно не похожие на щекотку, рассыпая искры напряжения всё ниже, но предугадать, где оно коснётся меня в следующий раз, не было никакой возможности, и это тоже добавляло свою перчинку.
Я плавилась под их чуткими прикосновениями, не имея возможности ответить на ласки. Руки Гора добрались до низа живота, огладили бедро, и одним движением он поднял мою ногу вверх, и опять же зафиксировал магией.
От такой бесстыдной открытости, поджимались пальцы на ногах. А его пальцы уже рисовали изящные руны на внутренней стороне бедра, не приближаясь к увлажнившимся лепесткам, обходя их по кругу, практически задевая мою вторую дырочку. От одной мысли, что они могут делать это вместе, внутренние мышцы непроизвольно сжались, посылая горячую волну по всему телу.
А потом он и вовсе вернулся к изучению и исследованию моей груди, оставляя внизу всё ныть и требовать внимания. Он гладил, нежно сжимал мои груди в ладонях, поглаживая большими пальцами соски. И неотрывно смотрел на моё лицо, следя за реакцией на его действия. Сид же добрался своим пыточным инструментом до моих складочек. Первое прикосновение заставило меня непроизвольно двинуть бедрами навстречу перу, а кровь побежать быстрее. Следующее вызвало тихий всхлип, невозможный удержать в горле.
Гор целовал и облизывал мои соски, чуть прикусывая их и тут же дуя, чтобы унять короткую сладкую боль, заставляя меня уже стонать и мысленно просить о большем.
Сид наконец убрал перо и провёл пальцами от одной дырочки до другой, растирая влагу, которой было уже очень много.
Мышцы несколько раз сжались, желая получить эти пальцы.
Гор одной рукой гладил мой живот, чуть надавливая по центру, углубляя ощущение пустоты внутри.
– Пожалуйста! – мой голос показался мне жалким, сквозь всхлипы. Но сказать больше я была не в силах.
– Пожалуйста, что, родная?
– Вы нужны мне.
– Мы рядом. – донеслось сзади. – Ласкаем твое изумительное тело. – мягкий укус в основании шеи выбил весь воздух из лёгких.
– Никуда не торопим. – он чуть сильнее сжал грудь, заставляя выгибаться в его руках от смеси эмоций, вспыхнувших в крови.
– Даём возможность насладиться нашей любовью. – поцелуи горячей цепочкой проскользнули по шейным позвонкам, а пальцы вновь скользнули между дырочек, растирая скопившуюся влагу.
– Войдите в меня уже. Я так больше не могу, – практически хныкала я.
Невыносимо, когда так сильно хочется и нет возможности помочь себе хотя бы руками.
– Теперь ты веришь, что я мог бы тебя уговорить на что угодно, если бы хотел? – палец Гора скользнул на пульсирующий бугорок и чуть надавил.
– Да… – все мысли вылетели из головы, оставив там только наслаждение.
– И ты бы мысли не допустила о сопротивлении. – один из пальцев скользнул внутрь и тут же был сжат, только и ждавшими его мышцами.
– Да! – мой счастливый стон разнёсся по всей комнате.
– И ты получила бы то, что так хочешь, – добил меня Сид, осторожно массируя второе отверстие, непривычно, капельку страшно, но чертовски возбуждающе, а Гор добавил ещё один палец во влагалище, и я практически увидела звёзды под зажмуренными веками.
– Да!! – я выгнулась, в своих путах, стараясь прижаться к обоим мои мужчинам.
– Расслабься малышка. – шепнул один из них.
Мне уже было так невыносимо ждать, что я просто подчинилась, обмякнув между двух крепких тел.
Их пальцы порхали и поочерёдно проникали, поднимая меня выше к звёздам, доводя до грани и отступая. Заставляя вновь натягиваться, как гитарная струна. Терять себя в пламени желания.
И тем слаще был миг, когда Гор отпустил мою ногу из магического плена и закинул себе на бедро, войдя в меня одним мощным движением, утоляя мой чувственный голод. Мышцы конвульсивно сжались, не желая расставаться с законной добычей.
Но он не торопился двигаться, а терпеливо ждал, когда его брат сделает… Черт, как же это невероятно сладко!
Боли от растянутых, в необычном месте мышц, я практически не ощутила, а вот чувство наполненности было совершенно не привычным, острым, с капельками смущения и какой-то хмельной бесшабашности.
Они двигались медленно, не торопясь получить своё, давая мне привыкнуть к новым ощущениям. Весь жар, что был в теле, с каждым их движением, всё гуще концентрировался там, где совершались самые древние во всех мирах движения. Я практически не двигалась, чтобы не мешать рыжикам и не сбиваться, с заданного ими ритма.
Протяжные стоны, наполненные удовольствием, тонули в поцелуях. Мои руки наконец освободились, и я зарылась в волосы рыжика, оплела его как лиана, желая оказаться ещё ближе, проникнуть под кожу, раствориться в них обоих. Но вместо этого меня взорвал изнутри оргазм такой силы, что я потерялась во времени и пространстве, я, кажется, ненадолго отключилась от реальности, увлечённая радужным потоком в небо.
В себя я пришла, лежа на груди Сида, его малиновый запах, обволакивал своей не приторной сладостью. Напряженный ствол, как меч разделял наши тела.
– Ты думаешь, это всё? Мы только начали. – прозвучал сбоку голос его брата. Хрипло, непристойно, провокационно… и ужасно заманчиво.
Я только улыбнулась, кажется, не в силах пошевелить хотя бы рукой. Я не верила, что выдержу ещё. Зря я в себе сомневалась.
Эротический магический массаж в четыре руки вернул бодрость всем мышцам, сильные руки пробуждали от полудрёмы, родные губы воспламеняли кровь. Кажется, после того что они творили, и мёртвая бы откликнулась, а я ещё вполне живая, хоть и уставшая. В то время как один разминал ноги, второй начал с рук, и постепенно они приближались друг к другу.
Возбуждение в этот раз приходило медленно, они уже не играли со мной, а брали то, что я хотела и могла им дать. Страстно, жарко, капельки пота рассыпались мелким жемчугом по нашим телам.
С каждой новой вершиной я умирала и возрождалась в их объятьях. В конце я просто висела на их руках, зажатая любимыми телами с двух сторон, совершенно обессилевшая, но довольная и удовлетворенная.
Как проходило омовение я почти не помню. Я нагло уснула, пока меня несли в купальню.
***
Утром следующего дня я проснулась одна в широкой кровати. Подушки ещё хранили запах моих мужчин. Я со стоном потянулась, прочувствовав всю прелесть ночной акробатики. Мышцы ныли и им требовалась разминка. В голову настойчиво лезли картины вчерашней ночи, заставляя кровь бежать быстрее. Вкусно, но много. Об этом настойчиво напоминала, при каждом шаге слабая боль в промежности.
Размяв мышцы очень короткой зарядкой и умывшись, я пошла искать завтрак и детей, здраво рассудив, что если их до их пор не принесли, значит всё нормально. Дети нашлись на кухне, уже сидящие в гамаках, у которых чуть приподняли спинки. Сайна что-то готовила.
– Доброе утро. – радостно я улыбнулась матери моих любимых.
– Светлого утра. – откликнулась она, что-то помешивая в большой кастрюле, больше похожей на цистерну.
Запах каши с мясом и травами щекотал ноздри и дразнил зверский аппетит. Сайна правильно истолковала мой взгляд, направленный в сторону плиты.
– Через полчаса будет готово. Молока с хлебом, пока, хочешь?
– Очень. – мой желудок выдал такую руладу, что я переживала, как бы дети не испугались страшного звука. Посмотрела в их сторону. Мать моя, женщина. У демонёнка был хвост между ног. Почти такой же как у моих мужчин, когда они оборачивались, но тоньше и рос, видимо, из копчика, и рисунок похож, только цвет не золотисто-рыжий, а скорее медный с красными ржавыми вкраплениями. Выказывать свои опасения я не стала, вместо этого я подошла ближе, села на корточки и, поглаживая нежный короткий хвостик с тонкой шкуркой, сказала:
– Какой ты красивый. Какие у тебя изумительные разноцветные чешуйки. Ты очень красивый мальчик, ты ведь знаешь это?
Малыш улыбнулся, и в этот момент внимания потребовал его светленький брат, смекнув, что нравится маме. Его ножки остались нормальными, а вот ручки превратились в трехпалые лапки, со светло золотистой чешуёй, но также повторяющей рисунок моих любимых.
– Какие красивые и острые у тебя коготки. – каждый пальчик оканчивался тонким, полупрозрачным полумесяцем, растущим прямо их кожной сумки конечной фаланги. – Ох малыши, я так хочу вас нарисовать! Но вначале мы все кушаем, а потом идём вниз, к водичке. Сайна, это нормально, что они уже частично оборачиваются?
– Это редкость, когда оборот происходит так рано, и мы никогда не оборачиваемся так. Ноги или хвост. Но иметь и то, и то– это прерогатива нагов. И когти у нас немного иные, никакой сумки нет и в помине, только более плотное и острое продолжение чешуи. А вот рисунок повторяет наш семейный. – она приобняла меня со спины за плечи, а я совсем не ощутила отторжения, как бывало, если кто-то чужой входил в личное пространство. – Я так рада, что вы с мальчиками нашли общий язык. Теперь вам точно придётся искать или строить новый дом. Я уже начинаю ощущать некоторое недовольство от их мельтешения по дому. Но ты и внуки совсем меня не напрягаете. – тут же уточнила она. – Такс, молоко.
Быстро перекусив, я спустилась с малышами к подземному озеру, уложила из на животики на одеяле, а сама скинула лосины и осталась в рубашке Гора. Но сделав несколько шагов в сторону воды, я обернулась и чуть не упала. Дети, хотя какие они дети, маленькие боги выпустили когти, отрастили хвосты и, извиваясь, не удачно пытались ползти за мной, издавая крехтяще-шипящие звуки и собирая одеяло в гармошку ни на сантиметр не приближаясь к цели. Головы, кстати, уже хорошо держали. Что ж, похоже, купание придётся отложить. Я вернулась к малышам, которые при моём приближении ещё активнее закрутились.
– Да с вами я, с вами. Детки. – усмехнулась я плюхаясь на одеяло. – Неугомонные ящерки.
Острые коготки потянулись в мою сторону. Я гладила обоих по пушистым макушкам.
– Ну, как вас можно не любить?
– Вот и я так думала. – прошипели совсем рядом.
Заряды магии вспыхнули в моих руках, прежде, чем я поняла, что происходит.
В пару метров от меня лежала местная богиня, с любовью и укором смотрящая на малышей.
– Предсставляесшь, не поняли они, что я обоих люблю, по-разному, но одинаково ссильно. Все ещё люблю, несмотря на тысячелетия в облике змеи, – смотрела она в этот момент на темненького малыша.
Я перевела взгляд на блондинчика и чуть испугалась, он своей когтистой ручкой пытался дотянуться до бока брата.
– Не шали, светленький. – я подхватила его на руки, пока он не навредительствовал.
– А кто-то в ссвоей горячноссти дозасщисщалсся, – она перевела укоризненно-любящий взгляд на малыша в моих руках.
– Разве они помнят? – удивилась я поведению детей, и самому разговору с богиней.
– Ссмутно, пока. Они боги, пуссть и маленькие, и память просшлой жизни посстепенно к ним вернётся. Но до этого момента, я хочу, чтобы они увидели, что одна женсщина может любить двух очень разных мужчин. – намёк прозрачный донельзя, – И нельзя засставить её выбрать одного, когда любовь умносжается в таком ссоюзе, а не делитьсся.
– Думаете, получиться?
– Ессли они не ссмогут с этим примиритьсся, ещё одной их битвы мир может и не пережить. Ссо знанием этого они, возмосжно, будут оссторожнее в действиях. А ессли нет? Знаесшь, мне порядком оссточертел этот облик. Я лучше на перерождение пойду, чем ещё нессколько тысяч лет пробуду сзмеёй.
Я вспомнила ритуал, смерть наги, кровь, ужас, боль. И всё ради любимых мужчин и не змеиной внешности. И это было запрограммировано. Предсказания для культов из воздуха не берутся.
«Какая же ты тварь, всё-таки!» – Пронеслось у меня голове.
Я то, отделалась лёгким испугом, в сравнении со смертями множества девушек, василисок и наг, которые умирали против свое воли, ритуал за ритуалом, чтобы появился призрачный шанс на воплощение богов.
– Так всё достало? – не смогла я найти иного оправдания её поступкам. Ведь всё население этого мира, за исключением моей семьи, её потомки.
– Ты не предсставляесшь ссебе, ссколько времени я провела в одиночесстве.
Я ещё раз погладила светлые вихры малыша, дождалась пока он убрал когти и отпустила его на одеяло. Сама я устроилась на краешке, а змея оплела нас всех вместе с одеялом в кольцо, и между мной и её мордой образовались две широкие чаши с вином. Моя маленькая и её тазик.
Спустя полчаса разговора ни о чём, змея налакалась до состояния-не ползания.
– И тыс предсставляесшь, сстолько времени поговоритсь ни ссс, ик, кроме тсвой ссесстры, а тсеперь и тсебя. Что наги, что василисски – все меня боятсся до… Ик. А я есщё любви хошу. Так сшто береги ссвоихс мусшин. Ик! Пуссть моис мальщики видятс на васшем примерес, как это мосшет бытьс хоросшо втроёмс.
И, извиваясь неровными полукольцами, она поползла к воде.
Дети задремали, прижавшись друг к другу, и тихонько сопели, разрешив все свои споры парой пинков ногами, пока богиня в моём присутствии расслаблялась. Я укрыла их краем одеяла, отставила практически не тронутую тару с вином и решила, наконец, помочить ножки. Зайти поглубже и полноценно поплавать я не решалась. Боялась оставить малышей одних, без присмотра.
Сидя у самой кромки воды, я вспоминала, как мы отдыхали здесь с рыжиками. О том, что так и не распечатала фотографии местной красоты. Столько событий для моей довольно обычной жизни, пусть и в новом мире, – это слишком насыщенно, и создаётся впечатление, что эта неделя растянулась на месяц. Может, поэтому я уже не воспринимаю бурно развивающиеся отношения с рыжиками как что-то неправильное или излишне стремительное?
Я, наконец, поверила, что любовь ко мне не блажь и не обычная природная необходимость, а именно то заветное чувство, что заставляет душу расти. Когда бескорыстная забота доставляет тебе радость. И хотя до недавнего времени у меня не было возможности что-то сделать для моих мужчин, но желание уже присутствовало.
А пока моей главной заботой были малыши.
Разумом я понимаю, что они могучие существа, которые в скором времени вновь станут полноправными богами этого мира. Но меня терзает смутное сомнение, что для меня они так и останутся моими первыми любимыми детьми.
Я помню, ещё лет в десять я терроризировала маму на тему, кого она больше любит, меня или Катю. На что она, как я думала, отшучивалась, а на самом деле говорила, как чувствовала:
"Ты моя любимая младшая дочка, а Катя любимая старшая."
Вот и для меня эти детки – любимые малыши, один тёмный, другой светлый.
Я бы ещё долго предавалась размышлениям, если бы моё уединение не нарушил зять. Я бы и не заметила его приближения, если бы не посматривала каждые секунд двадцать в сторону малышей.
Я всё ещё оценивала основные внешние характеристик, такие как возраст или привлекательность по средним человеческим мерка. Он выглядел где-то на тридцать два – тридцать четыре года, блондин, такого оттенка, когда пигментация практически отсутствует, как у альбиносов. Мужественный, но слишком серьезный для моей тонкой душевной организации. Ещё один плюс в копилку рыжиков, от них я ощущаю исходящую энергию, напор, тепло, а Катюшин муж напоминает мне бункер. Полезный в быту как кладовка и, чтобы спрятаться от окружающего мира, во время опасности, но совершенно не дарящий тепла. Ну да ладно, это просто мои впечатления от внешности и капелька застарелой зависти, когда я наблюдала, с какой затаённой нежностью эти голубки смотрят друг на друга.
– Добрый день, Мария. Рад видеть, что ты в порядке. Катя очень переживает, всё ли у тебя хорошо, но я запретил ей навещать этот дом, пока проблема с нагами не будет решена.
– Какая проблема?
– Ну да, проблемы почти уже нет. Мы уничтожаем последователей возвращения богов, что тебя похитили. Я очень сомневаюсь, что удастся убрать абсолютно всех, но на пару веков мы отдохнём от их активности.
– Точно. – я легкомысленно улыбнулась, сомкнув челюсти практически до хруста, – Столько всего навалилось. Если честно, мне не до этих мужских игр, – от громких воплей меня удержало наличие спящих малышей, а от демонстративного "ах, они, гады молчаливые" малое количество крепкого вина, тормозящего все мои реакции, вкупе с нежеланием делиться домашними проблемами. – Как дети?
