сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
— Откуда я знаю? Кто у вас тут пользуется всенародной любовью?
— Ой, — говорит Генка, — ни фига себе!
— Эльфийская магия, — пожимает плечами Берен, — они классно дерутся, эльфы, когда надо, но вообще-то это дело не любят. Они ж бессмертны — кому охота подставляться под стрелы, если у тебя впереди вечность? Так что лучшего оружия, чем любовь и восхищение предполагаемого противника, и придумать трудно!
— А Моргот? Саурон?
— Ну, на этих такие штучки не действуют. Приходится сражаться. И вербовать союзников среди людей. Тут-то плащи и пригодились.
— Слушай, — говорит Генка, — вот пакость! Это ж сколько народу они за себя положили?
— А ваши деятели разве не так? Это называется харизма. Та же магия, в сущности, только бессознательная.
Она оглядывается — охранник, кажется, уже забыл про них. По лицу его все еще блуждает тень улыбки.
— А…
— Помолчи, — говорит Берен, — дай осмотреться. Они стоят посреди огромного холла. В углу у окна автомат с пепси-колой, рядом — стойка с надписью «Почта. Телеграф. Телефон». Какая-то женщина в тренировочных штанах и с таксой на поводке что-то деловито царапает на телеграфном бланке. Еще дальше стрелки-указатели «Парикмахерская» и «Столовая». Под «Столовой» к черной гранитной колонне привинчен умывальник с подтекающим краном. Берен говорит:
— Не нравится мне это. Нехорошее место.
— Чего же ты хочешь, его ж зэки строили.
— Пленные орки?
— Типа того.
Берен достает из кармана сложенную вчетверо бумажку, разворачивает ее и, шевеля губами, читает. Потом вновь оглядывается по сторонам.
— Нам сюда.
Мигают указатели этажей. Генка разочарована — она думала, что лифты здесь тяжелые, с решетчатыми дверями и стенами красного дерева. Оказалось — обычные коробки. Бесшумные, правда.
Они возносятся ввысь с такой скоростью, что у Генки закладывает уши.
Ни фига себе, думает она, сколько же тут этажей!
Наконец двери лифта раскрываются и они оказываются на площадке, залитой солнечным светом, проникающим сквозь грязное оконное стекло. Вдали распростерся синий лесной массив, квартал новостроек, блестит лента реки… Над всем этим висит тяжелая, плотная сизая дымка.
И чем мы там, внизу, дышим? — думает Генка.
Из холла тянется угрюмый темный коридор, рядом табличка «Кафедра палеонтологии». Табличка темно-красная, с золотыми буквами. Краска на ней потемнела и потрескалась.
Из полумрака, шлепая сандалиями, деловито выдвигается девица в синем рабочем халате. Увидев Берена, она останавливается и начинает поправлять локон.
— Профессор уже пришел, солнышко? — нагло спрашивает Берен.
Лаборантка улыбается Берену так, словно перед ней Ди Каприо.
Это из— за плаща, думает Генка, но потом понимает, что Берен успел избавиться от эльфийского прикида -когда и как, она не заметила.
— Буквально только что, — говорит лаборантка. — Лекция закончилась.
— Где бы мы могли его увидеть, не подскажешь?
— Сейчас, — расцветает в улыбке лаборантка, — идемте, я вас провожу.
Бросив косой недружелюбный взгляд на Генку, она поворачивается и идет в глубь коридора подчеркнуто обольстительной походкой. Они проходят мимо огромных, до потолка, шкафов, где за мутным стеклом скалятся с полок странные нечеловеческие черепа, мимо картотек с пыльными каталогами, ящика с песком и огнетушителя, тяжелого кресла с прорванной кожаной обшивкой. Они проходят мимо глухих дверей без табличек, но с номерками, пока, наконец, не останавливаются у особенно массивного шкафа с особенно угрожающими костями на полках, высящегося рядом с дверью, на которой табличка есть. На табличке написано: «СЕКТОР ГОМИНИД. С.А. Руньков, профессор».
Табличка настолько старая, что буквы, когда-то золотые, потускнели и читаются с трудом. Такое ощущение, что она висит тут с незапамятных времен.
Он, наверное, очень старый, думает Генка.
Такая академическая развалина с трясущейся головой.
Человек, сидящий за огромным столом, заваленным бумагами, прижатыми, вместо пресс-папье, какими-то костями, вовсе не выглядит старым. У него черная бородка и оттопыренные острые уши. Не эльфийские, думает Генка, разглядывая профессора, скорее волчьи. Оправа очков у профессора черная и острая. Колоритный такой мужик.
— На пересдачу завтра, — говорит профессор, сверкая очками на Генку, — там же написано! Читать не умеете?
У Генки при слове «пересдача» начинает обваливаться что-то в животе. Хотя она точно знает, что ей ничего пересдавать не надо.
Ух, и боятся же его студенты, думает она.
Берен не боится.
— Мы на консультацию, — говорит он.
— А, так вы из Алтайского филиала! — профессор неприязненно оглядывает пыльные дорожные сапоги Берена.
— Нет, — говорит Берен, — из Пермского.
— Золотой Бабы не существует, — раздраженно говорит профессор, — и не существовало никогда. Я же писал вашему шефу! Иванов распустил слухи, а вы, дураки, поверили! Вы еще на академика Фоменко сошлитесь! Совершенно антинаучная гипотеза. А что до костей, — он резким движением ладони отмахнулся от Берена, который пытался было что-то возразить, — в тех захоронениях, то они совершенно очевидно не принадлежат ламиям. Это, скорее всего, модифицированные черепа тамошних кинокефалов.
— Ламий, значит, нет, — говорит Берен, усаживаясь на рассохшийся стул, — а орки?
— Орки? — профессор снял очки и начал медленно их протирать, — в Перми? Что за чушь?
— А я полагал…
— Граница распространения орков пролегала по Муромской области. Это же всем известно.
— Пролегала?
— А то! И не надейтесь сляпать очередную сенсацию. Орки давно вымерли. Не выдержали конкуренцию с агрессивным человеком. Это ж и ежу понятно.
— Орки не выдержали? — изумленно переспрашивает Генка.
— А чего вы хотите? Слабые, беззащитные создания…
— А эльфы?
— Ну, эти покрепче будут. Эти сохранились кое-где. Осели в глуши. Маскируются под местную фольклорную нежить. Кикимор там, леших. А собственно, в чем дело?
— Вообще-то нас интересует не прошлое, — Берен устраивается поудобнее и вытягивает ноги, — нас интересует настоящее. Если, скажем, предположить… просто предположить… что на территории Московской области восстанавливается действующая модель Средиземья… в масштабе, ну, скажем, один к ста… То где, по вашему мнению, будет располагаться Ородруин?
— Чисто гипотетически?
— Да. Чисто гипотетически.
— Ну… если исходить из существующих реалий… привязок к местности… Лориэн при таком раскладе должен быть где-то на севере, так? Ботсад, угадал? Что? ВДНХ? То есть ВВЦ? Ну да, где-то так. А Дуг-Гулдор примерно на территории Лосиного острова… то Ородруин…
— Да? — подалась вперед Генка. У нее за спиной отворилась дверь.
Отряд раскосых типов в маскировочных комбинезонах ввалился в кабинет. Сразу становится очень тесно. Между спецназовцами затиснуты бледный и очень грязный Дюша, мрачный Боромир в очках с треснувшим стеклом и всхлипывающий Арагорн с распухшим носом.
— Мы привели их, хозяин.
— Дюша! — взвизгивает Генка.
— Геночка!
— Назгул вас дери, — устало говорит Боромир, — вы что, сами сюда приперлись? сами?
— Дюшик, ты живой! Какое счастье! Какое счастье…
— Живой, — признается Дюша и вдруг отчаянно кричит: — Дура! Беги отсюда! Беги отсюда! Это же Саруман!
Урук— хай хватает его за локти и роняет на колени. Дюша замолкает, скривившись от боли. Берен вскакивает, стул со свистом рушится на письменный стол Сарумана, во все стороны летят обломки желтых костей и какие-то конспекты, Саруман чисто машинально отмахивается рукой, с пальцев срываются голубые искры, бумаги на полу вспыхивают красивым синим огнем. Берен уже успел выхватить меч, и тот, тоже разбрасывая сполохи синего пламени, чертит красивую дугу, врезается в столешницу, перерубает ее, Саруман торопливо строит вокруг себя радужный защитный кокон, урук-хай нежно подносит к горлу Дюши лезвие ятагана, и все замирает в неустойчивом равновесии. Слышно, как всхлипывает Арагорн.
— Выходит, явка провалена, — потрясенно говорит Берен и начинает скрежетать зубами.
— Тоже мне, профессор Плейшнер! -презрительно замечает Боромир, — впрочем, чего ждать от горца? Вы там все тупые, беорнинги вонючие.
— Послушайте, коллеги, — говорит Саруман, сидя среди обломков мебели, — я вам ничего не сделаю. Отдайте кольцо и валите, откуда пришли.
— Как же! — мрачно выдавливает Дюша.
— Ну что вам, приключений на свою голову мало? Вон, невинный человек из-за вас погиб, разве нет? А дальше еще хуже будет. Саурон этого так не оставит. Отдайте лучше кольцо мне, я смогу с ним справиться. А вы — нет.
— Как же, — холодно говорит Берен.
— Я вас сразу отпущу, даю слово. А дальше уж моя забота.
— А может, отдать? — нерешительно предполагает Арагорн,
шмыгая носом.
— Ты чего хочешь? — мрачно спрашивает Боромир, — чтобы этот установил тут технократическую диктатуру? И всех, у кого незачет, ставил к стенке?
— Еще чего, — сухо говорит Саруман, — я ж не зверь какой.
Я их просто буду стерилизовать.
— Вот видишь!
— Селекция делает чудеса, а времени у меня будет мноого. Я еще выведу из вас высшую расу!
Берен, который на время прекратил боевые действия, вновь оживляется и, развернувшись к урук-хаям, показательно демонстрирует умение владеть мечом. Урук-хай отступают к двери, старшой столь же показательно слегка колет Дюшу в шею — струйка крови бежит по грязной когда-то белой майке.
Саруман спокойно наблюдает за ними, сидя за обломками стола и сцепив пальцы.
— Ну? — говорит он наконец.
— Что — ну? — переспрашивает Берен.
— Ваш хоббит-то смылся!
Берен рискнул опустить меч и оглядеться. Генки нигде нет. Должно быть, в общей суматохе она умудрилась надеть кольцо и выскочить из кабинета.
Урук— хай, повинуясь знаку Сарумана, выпускает Дюшу. Тот ладонью стирает кровь с шеи.
— Вот тебе! — торжествующе говорит Арагорн и делает неприличный жест. Урук-хай шокированно трясет головой.
— Шлимазлы, — говорит Саруман, — имбецилы. Чему вы радуетесь? Думаете; вы такие умные, да? А вы знаете, что будет, если кольцо и в самом деле достанется Саурону?
— Можешь резать нас на кусочки! — пафосно восклицает Ара-горн, — можешь уничтожить нас! Можешь…
— Да вы мне на фиг не нужны, — говорит Саруман, — валите отсюда, пока не передумал. Тоже мне, воинстве» сидоров. Видеть вас не могу!
— А как же селекция высшей расы? — несколько разочарованно спрашивает Арагорн.
— Без вас обойдусь. Какая из тебя высшая раса, чучело? Отпусти их, сержант.
— Валите отсюда, уроды, — рычит урук-хай.
— Погоди! — кричит Боромир, которого уже выталкивают из кабинета, — Ородруин-то где?
— В Капотне, — голос Сарумана замирает вдали, — поганое место, да вы сами увидите…
Дверь лифта с грохотом смыкается, и кабина стремительно ныряет вниз. Дюша держится за живот.
— Если он своих студентов вот так же селекционирует, вот ужас-то! — говорит он.
— Урук-хаи, — печально замечает Боромир, — еще не худший вариант.
Они выходят из дверей. Потрясенный Берен напрочь забыл про эльфийскую маскировку, и на них испуганно оглядывается пожилая техничка.
Залитые беспощадным солнцем чугунные девушка и юноша таращатся на них слепыми глазами.
Боромир, заслонившись рукой от солнца, задирает голову.
Острые уступы здания головокружительно возносятся в небо, шпиль горит в синеве нестерпимым огнем…
— Ортханк! — потрясение бормочет он.
— Точно, — сокрушенно подтверждает Берен, — Твердыня Сарумана. И как это я раньше не догадался?
— Неудивительно, — сухо говорит Боромир, — ты вообще никогда умом не блистал. За тебя всегда твоя баба думала…
— Не смей пачкать ее имя своим грязным ртом, ты, нуменорский выродок!
— Мальчики, не ссорьтесь, — жалобно просит Арагорн, шмыгая носом.
— Правда, — говорит Дюша, — нам еще к Ородруину надо. То есть сначала поесть хорошо бы, а потом к Ородруину. То есть в Капотню.
— Без другого хоббита в этом совершенно нет смысла, — говорит Боромир, — кольцо-то у нее.
— Я же говорю, надо сначала поесть, — соглашается Дюша, — а Генка нас найдет. Она наверняка спряталась где-то поблизости и следит.
— Ей даже прятаться не надо, — угрюмо говорит Берен.
— Я же говорю! — повторяет Дюша, — она нас обязательно найдет. Нужно только производить как можно больше шума.
— Это, — печально замечает Боромир, — у нас хорошо получается.
— Я же говорю…
— Да что ты затвердил как попугай — я же говорю, я же говорю… — плечи Арагорна начинают трястись, и она, бессильно всхлипывая, опускается на ступеньки, — человек из-за вас погиб, а вы…
— Почему только из-за нас, — защищается Дюша, — ты ж тоже согласилась на игру, нет? Еще как согласилась!
— Она права, — мрачно соглашается Боромир, разглядывая трещины на асфальте, — мы все-таки знали, на что шли. А он просто был совершенно ни при чем.
— Теперь все при чем, — печально говорит Берен, — погляди! На ближайшей яблоне сидит бледная женщина, укрывшись плащом из зеленых распущенных волос. Белая нога, свесившись с ветки, лениво покачивается…
— Это кто? — подозрительно говорит Арагорн, неприязненно оглядывая женщину. По сравнению с пышными формами зелено-волосой сам Арагорн смотрится довольно жалко.
— Дриада, не видишь что ли?
Берен строит зверскую рожу, и дриада, испуганно прянув, исчезает в ветвях. На миг она выглядывает вновь и крутит пальцем у виска, выразительно глядя в их сторону.
— Все начало меняться. Теперь люди будут погибать, потому что поверили во все это…
— Это другое дело — говорит Боромир, — это просто значит, что все в игре. Тут всякое может случиться. Помню, на питерской ролевке была история — рыцарь прибил смерда. Насмерть прибил. Тот ему плохо поклонился, видите ли.
— Разве это хорошо, когда все в игре? — удивляется Берен, -вы же совсем запутаетесь!
— Почему? Всегда так было. Люди придумывали себе что-то и за это убивали. И вообще — кто бы говорил. Тебя вообще не существует!
— Я-то как раз существую! А вот ты кто такой?
— Вот, — говорит Арагорн, — они опять.
— Да ладно вам, — успокаивает Дюша, — пошли. Тут оставаться опасно. А ну как Саурон все-таки решит наехать на Сарумана!
— Еще неизвестно, кто круче, — замечает Арагорн, которому Саруман импонирует. Арагорна вообще явно влечет к сильным личностям.
— Известно, известно, — успокаивает Берен.
Они идут по широкой асфальтовой просеке, по краям усаженной гранитными бюстами. Каменные головы деятелей науки укоризненно косятся в их сторону.
— А мне нравится ваша архитектура, — говорит Берен, — этот размах…
— Причуды имперского стиля, — пожимает плечами Боромир.
— Вот именно…
Вдалеке блестит стальная лента реки.
***
Недалеко, по другой, более узкой аллейке, засунув руки в карманы, идет Генка и свистит. Ее охватывает необоримое ощущение вседозволенности.
Она, разумеется, вернется в логово Сарумана и освободит Дюшу. Ну, и остальных. Чуть попозже.
Пока что она хочет есть.
Кольцо на пальце окутывает окружающий мир незримой пеленой, и в этой пелене Генка кажется самой себе очень большой, а остальные — очень маленькими. Даже Дюша. Что с ними может случиться, в конце концов?
В принципе, думает Генка, это же Кольцо Власти. То есть, если правильно его применить, может получиться что-то потрясающее. Но, насколько она помнит, по поводу того, как применить кольцо, у Толкиена как раз ничего и не сказано. Фродо вон, когда его надел, даже хилому Горлуму не мог дать соответствующий отпор. Зато известно, что нормальные люди носителя кольца в упор не видят. Даже Саруман, если его можно считать нормальным человеком…
Действительно, редкие прохожие ее не замечают. Бегун деловито бежит мимо, бодро вскидывая костлявые колени, тетка с собакой смотрит только на собаку, а девушка с парнем — только на парня. Никто не замечает Генку в Кольце Власти… Впрочем, прохожие в Москве вообще мало что замечают.
Генке это немножко обидно. Некоторое время она идет, крадучись, за парнем с девушкой, потом достаточно чувствительно щиплет девушку за круглую, обтянутую шортами попу. Девушка, вместо того чтобы подскочить и ойкнуть, расцветает улыбкой, поворачивается к парню и кладет ему руку на талию.
Генка пожимает плечами и, обогнав парочку, идет к распахнутой двери кафе-стекляшки. Когда она входит, кисея от мух, завешивающая вход, шевелится, но никто не обращает на это внимания.
Блюда с бутербродами на буфетной стойке затянуты пластиковой пленкой, но никто опять же не замечает, когда пленка разворачивается и несколько бутербродов исчезает, а из холодильника в углу испаряется бутылочка с кока-колой. Из чего следует, думает Генка, что физическая невидимость тут ни при чем. Какой-то совершенно другой принцип, вроде тех эльфийских плащей. То есть тебя не видят не потому, что тебя нет, а потому, что кольцо обладает способностью отводить людям глаза.
