Текст книги "Fire (СИ)"

Автор книги: Мария Мироманова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Музыка стоп. Барабанная дробь.

Ладно. Проехали. Что было, то было. Дальше то что?

А что, я по-прежнему хочу получить эту работу? Вне всякого сомнения. Работа в самом модном ночном клубе – это же именно то, что нужно такой как я для роскошного существования в этом мире. Может, какая-то глупая неожиданность и охладила слегка мой пыл, в какой-то момент. Но кабинет босса, его манера общения, и то, как поставлено дело меня реально очаровали. И деньгами солидный заработок, что тоже не маловажно. И, следует признать, что теперь мне ещё больше хочется приобщиться к этому празднику. Значит – курс принят. Действуем.

Сначала Егор. Легенда, изложенная на собеседовании, вовсе не выдумана, просто недосказана. Время действительно пришло. Сегодня полнолуние. Ночь, когда я могу взять плату с мужчины. Великую плату, за великое счастье обладать такой как я.

Тщательно продумав манёвр и убедившись в том, что все, на дороге правильно понимают, что именно я собираюсь предпринять, я развернула машину. Достала мобильный и вызвала Егора. Он отозвался почти немедленно.

– Привет, моё сокровище, – ха-ха! Ну, пока – да. Пока ещё я твоё сокровище. Но уже этой ночью станет наоборот.

– Какие планы? – не дожидаюсь ответа, ибо он очевиден, – Когда освободишься? Я еду к тебе.

– Я тоже уже еду ко мне. Что-нибудь купить? Вино? Мясо?

– Вино? – прислушиваюсь к своим желаниям – Да. Отлично. Красное. А ужин я, пожалуй, сама добуду. Голодная. Очень. Заскочу в китайский ресторанчик или что-нибудь другое придумаю. До встречи.

Даю отбой. Размышляю десять секунд и набираю номер одного милого французского ресторанчика. Парижский салат, устрицы, говядина по бретонски и мокко с орехами. Достаточно. Заеду через час. Заказ N... 13? Поняла. Это просто праздник какой-то.

Убираю мобильный. Лёгкое волнение проскальзывает меж крыл. Как и всегда перед ритуалом. Вдыхаю глубже и уверенно вдавливаю гашетку. Я не тороплюсь, напротив я собираюсь ещё побывать на холмах. На самом-то деле, скорость и тяжёлый рок – это как специи, удачно подчёркивающие, основной вкус, а вовсе не банальная спешка. Начнём.

Щёлкаю пальцами, вызываю ловушку. Шкатулка лунного камня, исчерченная рунами, уже мерцает на пассажирском сиденье. Её сияние удивительно напоминает рассеянный, таинственный свет луны. Руны несут в себе вовсе не магию, а всего лишь определяют, что она и её содержимое принадлежат мне. Мне!!! Волнение нарастает. О! Rammstein. Вовремя! Я делаю музыку громче и, не сбавляя скорости, начинаю медленно разминать позвоночник. Сама себе кажусь коброй. Усмехаюсь этой мысли. Что-то в ней от каламбура. Ведь я, в некотором смысле, змеелов. Не тороплюсь и наслаждаюсь тем, как моя сущность оживает в клетках этого организма. Я чувствую каждое отдельное пробуждение, я не упущу ни одного.

Ауди влетает на склон. Я отлично знаю этот серпантин, но ливень и скользкая дорога – реальная угроза моим планам. Ничему не можно вмешиваться в ритуал. Всё же, очень неохотно уделяю немного внимания безопасности. Я не тороплюсь, нет, просто... таааак не хочется отвлекаться. Это ненадолго, подбадриваю себя. Минута, ещё одна... Вершина. Резко, с разворотом, торможу. Адреналин, он уже кипит во мне. Распахиваю дверь, откидываюсь на спинку кресла и закуриваю. Дослушаю композицию. Вечер. Кинчев. Вся моя моща тягуче собирается и выстраивается вдоль позвоночника. Я готова.

Выхожу, потягиваюсь. С беззвучным ударом грозы выпускаю хвост, своё самое дорогое оружие. Секунду любуюсь огненным наконечником. Проклятье! Как я по нему соскучилась. Затем вскидываю руки и расправляю крылья. В ту же секунду чувствую удар ветра, он сбивает меня с ног, но я успеваю поймать восходящий порыв и взмываю прямо в раскат грома. Возбуждённое ритуалом тело откликается каждой капле дождя. Воздушные потоки облизывают так приятно. Во мне полыхает пожар. Вот теперь я по-настоящему опасна. Я дышу и не могу надышаться свободой... Но уже почти темно. Пора.

Крыла я не убираю. Зачем? Человеку не дано их увидеть, а демон тут один. Укутываю себя ими очень нежно. Только они могут не дать остыть или расплескаться так тщательно собранному возбуждению.

Звонит мобильный. Это Егор. Не думаю, что он хочет поторопить меня. Ему хорошо известны мои повадки. Просто беспокоится.

– Пробки, дорогой. Всё по плану, я еду, просто получается не так быстро, как я думала.

А я люблю кататься по городу вечером в такой дождь. Дороги почти пустые. Городские огни и всполохи светофоров отражаются в мокрых поверхностях. Лобовое стекло наполняется влагой, как глаз слезой, дворник смахивает её. На несколько секунд вспыхивает реальность и тут же снова покрывается брызгами. И я во второй раз пролетаю мимо ресторана. Мне хорошо и я не тороплюсь.

Но всё же я, в конце концов, подкатываюсь к едальне, и неожиданно понимаю, что так и проездила весь вечер с откинутым верхом. На эту мысль меня наводит мальчик-парковщик, слишком уж бесцеремонно, упершийся взглядом в мою грудь. Мокрая насквозь белая рубашка совершенно не скрывает моих прелестей. Она и сухой то была, не сильно справлялась. А сейчас у мальчишки на лице написано глубокое разочарование всеми известными ему мужскими журналами. Котёнок, можешь считать это своими чаевыми за то, что сгоняешь за моим заказом. Тупо конечно, но как только он убегает, я поднимаю крышу. Это юное создание, пораженное до глубины души, сейчас не в состоянии адекватно оценивать происходящее. А где-то ещё могут совсем не правильно понять. Но можно этого не допустить. Как только он передаёт мне коробку с едой, машина наполняется такими ароматами, что кататься сразу расхотелось и захотелось в кресло у камина.

***

На меня, вымокшую до нитки, Егор реагирует правильно. Просто радуется возможности раздеть меня без разговоров и прелюдий. Огромным мягким и тёплым (из сушилки) полотенцем он начинает меня вытирать, с такой нежностью задерживаясь на лакомых местечках, что лёгкая дрожь пробегает от затылка к коленям. Я чувствую горячее дыханье наэлектризованной кожей и то, как ласково он прикасается губами к шее. Потом он поднимает голову и смотрит мне в глаза. Когда я впервые оказалась в его объятиях, этот взгляд спрашивал разрешения. Теперь он знает всё сам. Я горжусь.

– Согрей вина. Давай поужинаем. Это очень особый вечер. Я никуда не тороплюсь. – и можешь не сомневаться, дорогой, этот вечер для тебя. Только для тебя. Я лишь возьму кое-что в конце. И всё... И всё. – Только, можно, мы поужинаем у огня? Я немного перегуляла.

Выскальзываю из его рук и начинаю накрывать на стол. Его взгляд совсем недолго ласкает сосок, потом он уходит на кухню. Тогда я достаю из сумочки ловушку и иду в спальню. Я точно знаю, где её оставить. Множество раз я переживала в уме, то, как это будет. Я возвращаюсь в гостиную, нахожу пульт от музыкального центра, и жду его возвращения, перелистывая радиостанции. Он входит с пузатым керамическим чайником в руках, и ставит его на открытый огонь в камине. Пока греется вино, а комната постепенно наполняется дурманящим ароматом, мы успеваем съесть ужин. Треплемся о романтичной погоде, о том, как хороша французская кухня и как здорово я в ней разбираюсь. А ещё смеёмся над тем, как это прикольно кушать рядом со мной, голенькой, особенно, когда я никуда не тороплюсь. Затем я разливаю рубин по бокалам и убираю лишний свет. Пришло время вина и секса.

Вообще то, я знаю, о чём он думает, и, поэтому, сразу вручаю ему оба бокала. Теперь он открыт и обездвижен на некоторое время. Я кладу руку ему на шею и подушечками пальцев чувствую глухое эхо его сердца. Не выдерживаю и хвостом начинаю расстёгивать рубашку. Пуговицу за пуговицей. Рука скользит следом. Он делает движение, пытаясь избавиться от вина, но я уже достигла цели и в новом взрыве ощущений он снова падает в кресло. И вот он весь передо мной. Хорошо, что ему не дано знать, насколько он сейчас беззащитен. Тщательно, стараясь не пропустить ни миллиметра, я пробегаю пальцами по такому знакомому, такому близкому, уже, телу. Я запомню каждый изгиб, каждую родинку, каждый волосок.

– Ты богиня.

– Только с тобой.

Раз за разом изгибы этого тела приводят меня в одну и ту же точку. Я всего лишь раз касаюсь её губами, из его груди вырывается шумный вздох. Я встаю, и он подаётся вперёд. Перехватываю из его рук один бокал. Отпиваю большой глоток. В горле пересохло. Егор тоже подносит бокал к губам. Делаю ещё глоток. Выплёскиваю остаток в камин. Огонь на секунду падает, вино шипит и уносится в дымоход сизым дымком. В эту секунду я успеваю улизнуть в спальню. А через 10 секунд он застаёт меня раскинувшейся на прохладных простынях. Возбуждённую и доступную.

Этой ночью мы стали одним целым. Мы не угадывали желаний друг друга, мы хотели одного и того же. Возбуждение накатывало на нас, захлёстывая страстью с головой. А когда спадало, мы, не отрываясь друг от друга, прислушивались к каждому отголоску, и приходила следующая, более мощная волна.

Дьявол! Как он изменился с нашей первой встречи! Когда-то я рассказывала о нём Учителю, называя начинающим сёрфером. Он ловил любую волну, на которую хватало мастерства вскочить. Сейчас же он терпеливо ждёт свой девятый вал. И ему достанет мастерства совладать со стихией. Он возбуждён и напряжён, но взгляд у него спокойный. А дух уже захватывает даже у меня.

И вот она – та самая. Цунами. Всё, что было прочувствовано нами этой ночью, всё, что так томительно наполняло – вот-вот прорвётся. В секунду, когда четыре лепестка открываются, я молниеносно вонзаю в центр огненное жало и выдёргиваю самое дорогое сокровище во вселенной. За пол удара сердца до... Не расплескав ни капли, выдёргиваю. Это не та мимолётная сладкая энергия, которую я поглощаю и сжигаю ежедневно, благодаря которой существую. Это великая кундалини. И ЭТА украсит даже мою копилку. Ещё один кирпич в фундамент моего, и без того не малого, могущества. Мягкий щелчок ловушки органично вплетается в восторженный рык Егора. Ещё бы. Только встреча с такой как я может подарить человеку счастье прочувствовать ВСЁ, как было сказано – "нерасплескав". Теперь это моё. Ему не придётся больше испытать эту бурю эмоций. Отныне секс для него – всего лишь физиология. Хоть он и не заметит потери, но, всю оставшуюся жизнь, ему придётся идти босиком по осколкам разбиваемых сердец.

Он падает рядом. Это было так восхитительно, что он не может подобрать слов. С надеждой смотрит на меня, может, я скажу?

– Нет. Не скажу, Егор. – вздрагивает.

– Разве я спросил вслух? Мне показалось, что подумал.

– Егор. Я знаю про Кристину. – смотрю в окно. Буря окончилась, и полная луна в чистом небе безраздельно завладела моим вниманием. Она и ещё шкатулочка в углу, повторяющая её свет. – Если будет очень трудно меня простить, попробуй представить как обидно и горько должно быть сейчас такой как я. Обещаю – полегчает. Прощай.

Что нам стоит дом построить?

Егор стоит, прислонившись к стене, и молча смотрит, как я натягиваю джинсы. Ну а что он может сказать? У него была такая женщина, о какой не каждый смеет мечтать, а он разменялся на другую. Всякий раз одно и тоже. Заполучив такую, как я, они очень скоро свыкаются с мыслью о своей исключительности. А мне остаётся только подождать. И я внимательно наблюдаю за его окружением. Наступает момент, когда я ловлю на себе взгляд какой-нибудь Кристины. В этом взгляде смущение – я нравлюсь людям, и им бывает стыдно, когда они меня обижают, а ещё гордость – он имел меня, но отвлёкся на неё, и ещё совсем немного зависти – он, конечно, запал ей в душу, иначе не могло и быть, иначе я не выбрала бы его.

И вот теперь он вынужден просто стоять и смотреть, как я ухожу, глотая горечь. Ему невдомёк, что я и не сержусь вовсе. Другая, на моём месте, терзала бы его сейчас вопросами типа "Чего тебе не хватало?". А я знаю, чего ему не хватало. Ему отчаянно не хватало главной роли. И это правильно. Настоящий мужчина просто обязан уставать оттого, что он выступает в тени своей женщины.

Кручу в руках то, что вчера было белой рубашкой. Она ещё влажная, и ужасно мятая. Приводить её в порядок бесполезно. Да и нельзя сейчас останавливаться. Уходя, уходи. Тряхнув головой, я решаю, что причёсываться тоже бесполезно. Каковы шансы столкнуться в лифте с соседями в половине пятого утра? Вопрос риторический. Вот на лифте я и спущусь домой. А там мои верные саламандры быстро всё устроят.

Вдруг он не выдерживает.

– Кто тебе сказал? – молодец. Отрицать глупо и бесполезно.

– Кристина, – и, клянусь, это не месть. Наоборот. Упаси её от такого Егора, каким я его оставляю, после этой ночи. Пустого. Никогда больше не потеряющего головы от обладания женщиной. Обладания в том, космическом, смысле. Я могла бы промолчать, и он остался бы с ней. Тогда он всё равно стал бы ненавидеть её, подсознательно виня в моём уходе. Ох, как была бы она несчастна, в своей отчаянной любви. Теперь же я гарантировано отсекла такую вероятность. Я сделала ей одолжение.

Щёлкаю пальцами, отправляя ловушку в сокровищницу, открываю дверь и выхожу. Егор отрывается от стены и делает несколько шагов следом. Но снова не находит слов и просто смотрит как закрываются двери лифта, навсегда отрезая меня от него.

***

Вдох, выдох. Ещё вдох. Лифт начинает плавиться за несколько секунд до остановки. Дьявол. Вот я о чём не подумала. Двери!?! Не трагично. После окончания ритуала я... Да я всесильна. В самом помпезном смысле этого слова. Моё могущество и так-то лежит далеко за пределами самых смелых фантазий. Могу рушить, могу созидать. А после ритуала это не требует ни усилий, ни даже до конца сформировавшейся мысли. Вскидываю крылья, и он в ту же секунду лифт испаряется, как вино в очаге. Одежда, кстати, тоже. НО! После ритуала вообще ничего не трагично. Просто заметка на будущее: лифт успевает расплавиться.

Я самое счастливое существо в пространстве и времени. Я знала, что в этот раз будет что-то особенное. Я уже достигла такого мастерства в ритуалах, что мне открываются ощущения, боюсь, не доступные даже Учителю. И трофеи соответственные.

И только я умею так наслаждаться этим счастьем. Я дома. Я во всей своей невозможной силе. Я просто иду по тропе. Мне спокойно и тепло. Я расслаблена, ибо ничто не опасно мне сейчас. Призрачный огненный плащ моих крыл ниспадает по плечам, развеваясь в такт моих шагов. Лёгкий бриз пробегает по волосам, и они укладываются локонами. Это саламандры. Дом кишит ими, но они ни за что не позволят себе показаться. Столь ничтожны они предо мной.

– Покажешь? – на тропе появляется Учитель. Любимое лицо светиться гордостью и нежностью. – Сколько?

– Три с половиной оборота. – провожу рукой и открывается путь в сокровищницу.

– В яблочко! – он кивает. Он всё ещё удивляется. Он никогда не сможет принять то, что я переросла его. Но всегда только он вдохновлял меня. Всё это только ради него и этих минут счастья. Мне не нужно могущество, мне всегда нужен только он. И этого он тоже никогда не сможет принять.

Мы проходим в зал. Шкатулка мерцает на бархате, в центре. Останавливаюсь и слегка поклонившись пропускаю Мастера. Он откидывает крышку и несколько минут с наслаждением рассматривает мою добычу. Дома Кундалини обрела физическую форму. Теперь это не энергетическая пружина, а свернувшаяся спиралью огненно-оранжевая змея.

– Браво, детка. Она идеальна. Хорошо. Очень хорошо – Чёрт побери, в его тоне ни йоты восхищения, только самодовольство. Я что никогда не дождусь достойной похвалы?

– Он держался молодцом. Ни истерики, ни лжи.

– Ловко ты его. Растёшь. Куда дальше?– Учитель всегда нацеливает меня на безостановочное движение вверх и вперёд. Может я и превзошла его в мастерстве, но его опыт и мудрость недостижимы.

И я начинаю рассказывать о новой работе, вечере в баре и собеседовании. Взмахом руки я убираю сокровище в тайник, и мы снова выходим на тропинку. Я продолжаю рассказывать. Он задаёт вопросы. Много вопросов. Я вспоминаю новые и новые подробности. Я не жду советов, а он их и не даст. Просто когда он рядом мысли сами распутываются непостижимым образом и открывается суть. Когда я говорю о Павле и Диодоро, я заглядываю ему в глаза, надеясь заметить хоть искорку ревности. Хоть отеческой. Но вижу лишь азарт охотника стравливающего на зайца свою самую породистую борзую.

– Я знаю о чём ты думаешь, детка. Всё останется так, как есть. – с кончиков моих пальцев срываются молнии, он и правда знает о чём я думаю. Но как? Я не могу... не должна быть так читаема. – Этого тебе не изменить.

– Всю жизнь ты учил меня тому, как менять неизменное. И вот теперь, когда я сама могла бы взять ученика ты говоришь мне такое? Объяснись?

Секунду он смотрит на меня тем одобряющим взглядом, ради которого я готова на всё, а потом разражается громоподобным хохотом.

– Ты не поверишь, – он продолжает хохотать, кажется, он не может взять себя в руки. – Но это ты всю жизнь учишь меня этому. Твоя неподражаемая суть, которая стала определяющей, когда я выбирал ученицу. Я, всего лишь, как могу её культивирую. Неправильно ставить садовнику в заслугу изысканность орхидеи. Его можно лишь благодарить за то, что она распустилась. Так когда же ты возьмёшь ученика? Знаешь, это ведь самая популярная тема в суккубате. Ты и ученик. Последнее предложение было чрезвычайно щедрым.

Садовник, орхидеи. Неожиданно память откликается на эти образы. И как всегда в присутствии Мастера приходит озарение. Орхидея мощнейший природный источник Кундалини.

– Учитель, он разводит орхидеи.

– О! Вот это находка! Поздравляю. Когда ты им займёшься? – кажется, мне всё-таки удалось его зацепить.

– Мне второй нравится больше.

– Почему?

– Не знаю.

– Скажешь, когда разберёшься? – и так всегда. Он опять ставит меня перед дилеммой и преспокойно себе наблюдает со стороны за тем, как я принимаю решение. Он никогда пытается подсказать или надавить, просто наблюдает. Но, если бы это когда-нибудь закончилось, боюсь, с этим закончился бы смысл моей жизни.

– Как только я пойму как ты это делаешь, сразу возьму ученика, – огрызаюсь совсем как в детстве.

– Что именно?

– Культивируешь.

– Не узнаешь, пока не попробуешь. Но! Это твой выбор и ты сделаешь его правильно.

– Но работа... – чёрт, сама понимаю, что не аргумент. – Да. Сделаю. Так что они там предложили?

– Полное высвобождение вам обоим до конца обучения. – Ого. Не слабо. Абсолют. До тех пор пока не появиться ученик у моего ученика.

– С чего бы такая щедрость?

– Ну, видимо, есть причины. Ты хочешь их знать?

– Возможно. А пока мой ответ отрицательный. Я не готова.

– Уверена?

– Учитель, я обещала сделать выбор, я его сделала. Пока – нет. Я не тороплюсь.

– Ладно. Принято. Знаешь, ты делаешь мне честь как учителю. Отдохни хорошенько, детка, и возвращайся к делам.

– Ты уйдёшь?

– Могу немного задержаться, если хочешь, – ну конечно я хочу. Хочу быть тем ребёнком, которого он терпеливо приручал когда-то. Хочу снова быть окружённой его заботой и спать у него на коленях. Хочу, как раньше, часами слушать его истории. Хочу делиться своими открытиями, такими наивными, но почему-то важными для него. Хочу всегда оставаться его девочкой. Не хочу, что б у него появилась следующая ученица.

Мы опускаемся на лежбище, покрытое тёплым пеплом. Он позволяет мне положить голову ему на грудь. Я боюсь даже шевельнуться, что б ни вспугнуть мгновенье.

– Сыграешь мне? – Он берёт моё лицо за подбородок и поворачивает к себе, заглядывает в глаза, и появляется музыка. Я тоже могу повелевать стихиями, но сложить их в музыку... гулкий рёв вулкана становиться чуть тише, раскаты грома ритмичней, ветер меняет тональность и вплетается в перезвон аметистового песка. – Я люблю тебя, – шепчу я и проваливаюсь в бездну прекрасных звуков. Он не отвечает. Никогда не отвечает.

Эта песня хороша, начинай сначала

Открываю глаза, и обнаруживаю себя в горячей ванне в своей квартире. В соседней комнате звонит мобильный. Снова закрываю глаза и вижу Ташку. Она сидит в своём кабинете, отвернувшись от стола к распахнутому настежь окну. Кусает губу и прижимает телефон к уху. Надо ответить. Ташка, девочка, с весьма расшатанными нервами. Вздыхаю и щелчком пальцев выдёргиваю из сумочки мобильный.

– Да, дорогая.

– И когда, я спрашиваю, ты собиралась меня предупредить? – Пока я тянулась за телефоном, Ташка до мелочей успела сформулировать гневную тираду, а потом снова растерять все слова. Я ничего не понимаю, но голос её звучит крайне возмущённо.

– О чём?

– О том, что дала мой телефон в качестве рекомендателя!!! – О! Точно.

– Рассказывай, – сбиваю на взлёте её праведный порыв. В конце концов, я не скрывала от неё своих планов на счёт работы в ночном клубе. Она отлично знала, зачем я её туда привела. И, учитывая, что она мой непосредственный руководитель, подобных звонков она вполне себе могла ожидать.

– Ну... Мы разговаривали минут двадцать, – при Ташкином то словоизобилии? Удивляюсь, что не час. – Очень приятный мужской голос...Представился. Сказал, что в своём резюме ты указа...

– Таш, ближе к делу. Что спрашивал?

– Спрашивал, как я могу тебя охарактеризовать. Я сказала – умная, инициативная, – конечно! Прям так и сказала. А вовсе не стала растекаться мысию по древу, конкретизируя каждое слово, и вспоминать истории в подтверждение. – Потом он спросил, что я ценю в тебе больше всего. – От такого Ташкиного тона следует ожидать чего-то экстраординарного.

– И что ты ответила, – улыбаюсь.

– А вот и нет, – она почуяла насмешку. – Я сказала, что мне никогда не приходилось объяснять, как именно выполнять мои поручения. Сказала, что достаточно поставить задачу, а ты сама придумаешь, как её выполнить, подключишь нужных людей и так далее. – не в бровь, а в глаз. Ещё бы. Знала бы ты, какую школу я прошла. Ай да Ташка.

– Пасиб, солнц. Ты настоящий друг. Ценю. Честно.

– Спрашивал про недостатки, – Ага. Очень интересно, что ты для меня придумала.

– Солнце, ты же не стала рассказывать ему горькую правду?

– Стала, – Ташка на том конце, за малым, не лопается от гордости. – Я сказала, что ты иногда бываешь слишком принципиальной, особенно с начальством. – блеск. С меня причитается.

– Таш, я исполню любое твоё желание. Честно-честно. Загадывай. – Подруга, моя дорогая, я ведь не первый раз предлагаю. Что ж ты всё никак загадаешь? Да, хоть в шутку! Я очень, люблю тебя, родная, но я буду не я, если когда-нибудь стану тебя уговаривать. Всё дело в том, что такие как я, не кидают подобных предложений на ветер. Зато могут исполнить. Всё что угодно. Просто загадай.

– А ещё, – её тон напоминает голос Деда Мороза, вопрошающего "Какой же подарок я приготовил для Машеньки?" – Он спросил, отпущу ли я тебя! – Ташка выпаливает новость так, что становиться понятно. Это был гвоздь программы.

– Таш, скажи, что ты меня отпустила или я сейчас утону в этой ванне, – конечно отпустила. Я ни на секунду в этом не сомневаюсь. Но ей важна и приятна такая моя реакция, так почему бы и нет?

– Ты вообще понимаешь, что этот вопрос означает? Подруга, они остановились на твоей кандидатуре! – не отвечает она на мой вопрос. А я не тороплюсь. Я так люблю эту Ташкину склонность к театральным эффектам, поэтому продолжаю подыгрывать.

– Таш, ты сводишь меня с ума. Если сию секунду ты не скажешь, что отпустила меня, я бросаю трубку. И можешь выезжать сюда, что б лобызнуть мой хладный труп.

Но Ташка странно реагирует на моё шутейство. Её голос вдруг становиться уставшим и тихим.

– Ну конечно отпустила. Не могла не отпустить. Егор в соседнем кабинете. Я вижу его. Если кто и хладный труп, так это он. Ты, действительно, больше не сможешь тут работать. Или он... Но он никуда не собирается. Короче, как не прискорбно мне это произносить, но... ты свободна. – бурлящая во мне радость сейчас явно неуместна. Поэтому я просто притаилась с трубкой и жду. – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Надеюсь, это действительно было необходимо. Может, встретимся где-нибудь и пообедаем вместе?

О, да, Наташа. Я знаю, что я делаю. Знаю в самую суть, в первопричину. Но, тысяча чертей, это не твоё дело. Придётся встретиться и привести её в чувство. Ни мне, ни Егору совершенно не нужны её излияния.

– Добре. Я через двадцать минут буду готова. Куда пойдём? Любой каприз. Я угощаю, за мной должок.

– Давай как обычно. Сможешь меня забрать?

– Да, не вопрос. Наберу тебя, как подъеду. – уже собираюсь положить трубку, но вдруг понимаю, что может затеять Ташка. – Зая, спасибо тебе ещё раз за рекомендацию. И смотри не расчувствуйся там из-за Егора. Это его выбор. Ты же не думала, что я прощу измену? Ты бы тоже не простила. Я виновата только в том, что не устроила сцену. Напротив, была очень мила и безупречно вежлива. Теперь ему ровным счётом не в чем меня упрекнуть. По этому поводу и скорбит. Скоро его отпустит. Обещаю. С ним всё будет в порядке.

– Хорошо. До встречи, – ну точно собиралась что-то предпринять.

Я выбираюсь из ванной и оборачиваюсь к зеркалам. По отражению пробегает дрожь, и я вижу себя. Я неторопливо бреду по лабиринту стеллажей в своей библиотеке. Подхожу к письменному столу, на секунду замираю у кресла, потом ставлю кружку с дымящимся напитком на стол и сажусь. Я, которая по эту сторону зеркал, с удовольствием отмечаю то, как прекрасно и трогательно выглядит моё точёное тело на фоне громоздкого кресла. Я-Отраженье провожу ладонью по столу и там появляется чистый лист. Протягиваю руку к тому месту, где появляется чернильница. Беру перо и некоторое время рассматриваю, как идеально оно отточено. Опускаю его в чернильницу, а глаза на бумагу. Я готова писать, но не повесть, а свою новую жизнь. Цикл окончен. Впереди новый виток с чистого листа. И я, как писатель вооружённый лишь призрачной идеей, начинаю стягивать из праны подходящие слова и рифмы.

С чего начать новую жизнь? С перемен. Разрыв с бойфрендом и новая работа – начало положено. Я распахиваю дверцы шифоньера и окидываю взглядом свой гардероб. Снова звонит мобильный. Номер не определяется. Поднимаю трубку. И слышу голос Павла.

– Добрый день, Марья. Можете говорить?

– Добрый. Да, вполне. Приняли решение?

– Поэтому и звоню. Если вас всё ещё интересует наше предложение, – это он меня поддразнивает. Понимаю, улыбаюсь. – я хотел бы пригласить вас на ужин, что бы немного ввести в тему.

– С удовольствием. Но на сегодня у меня запланировано одно мероприятие. Я уже выдала обещанье на этот счёт своему босу. Бывшему. Не могу отказаться. Неудобно получится. Не хочу что б выглядело, будто меня поманили, а я всё бросила и ушла. – Правду, только правду, и ничего кроме правды. Зачем мне врать тебе, дорогой.

– Нет, конечно, не стоит ничего отменять. Завтра?

– Отлично, завтра.

– Как на счёт индийской кухни? – Немедленно напрягаюсь, предложение мне совсем не нравиться. То есть, индийская кухня бесспорный фаворит моих предпочтений. Но, это же не модно и не типично, для девушки. Я из тех немногих, кого не пугает экстраординарная острота и пряность блюд. Да и для делового обеда не самый удачный выбор. Он что, справки обо мне наводил? Но я не афиширую своих пристрастий.

– Ладно.

– Тогда в 16:00 в "Гималаях". Назовёте мою фамилию. – Очень интересно. Разве ты мне представлялся, что б я фамилию твою знала? Ещё одна проверка? А смысл? Решение принято и до моего сведения доведено. Значит, уверен, что я её знаю. Но тогда выходит, что он читает меня лучше, чем я его. Бред. Так, стоп. Не тороплюсь. У меня есть таймаут до завтра.

– Четыре. Гималаи. Встреча с господином Вреколатасом.

– Верно. Значит, до встречи... – пауза...что-то ещё хочешь сказать? Ой, клади уже трубку, пока я не задымилась.

Выхватываю белые джинсы и синюю искристую водолазку и в сердцах хлопаю дверью шкафа. Чёрт, чёрт, чёрт! Даю себе возможность спустить пар, вволю потопать, похлопать дверями. А, самый верный способ успокоиться. И всё проходит. Возвращается способность трезво мыслить.

Смотрю на себя в зеркало. Джинсы сидят хорошо, водолазка отлично гармонирует с карими глазами. Чего не хватает? Золота! Выбираю старинную пару колец с тёмно синими аметистами, одно с крупным камнем, другое с крошкой и довольно длинную массивную цепь. Достаточно.

Вспоминаю, что вчера не удосужилась вызвать автопилот, и моя Ауди осталась в подземном гараже на другом конце города. Значит, поедем на Хонде. Хонда у меня правильная. С2000. С правым рулём и тоже кабриолет. Во-первых – я считаю, что управлять праворукой машиной удобней. Для правшей, разумеется. Во-вторых – мне ужасно нравится, когда со мной пытаются заигрывать на дороге, и то, что я справа, как нельзя, кстати, в таких ситуациях.

– И повнимательней, пожалуйста, машины заканчиваются, – подтруниваю я себя.

***

Звоню Ташке от последнего светофора.

– Я рядом. Выходи. Вреколатас звонил. Поэтому и задержалась.

– Я же говорила! – Ташка бросает трубку, и когда я сворачиваю на парковку, она уже выходит из здания. Выглядит – супер. Ей идут заколки, и она умеет ими пользоваться. Одним движением она складывает свою гриву в, до того живописный беспорядок, что можно подумать, она несколько часов провела в салоне.

Она удивлённо вскидывает брови, косясь на машину, но садится.

– Вчера забыла машину у Егора. Не стала садиться за руль. Мокро, а мы вино пили. – объяснение Ташка принимает. Она заморочена безопасностью. Поэтому и не любит мою Хонду.

– Ну рассказывай. Когда приступаешь?

– Не знаю пока. Завтра в четыре ужин и вводный курс бойца.

– Вау. Он тебя на ужин пригласил?

– Ага. В Гималаи.

Торможу на светофоре, а справа останавливается чёрный универсал. Мальчик за рулём подмигивает мне и грозиться:

– Догоню.

– Дерзай! – тоже подмигиваю.

С первой вспышкой оранжевого света он с пробуксовкой рвёт с места и уносится через перекрёсток. А я медленно поворачиваю налево.

– Не догнал, – резюмирует Ташка. – Я вот что подумала. Смотри, он же тебя не в своё заведение поужинать пригласил. – Так вот же. Сама об этом думаю. Молодец, солнце, зришь в корень. – Это свидание! – неожиданный вывод.

– Это работа. Он хочет сосредоточиться на разговоре, а в клубе его будут отвлекать текущие дела – я останавливаюсь у ресторанчика и глушу мотор. Вот вечно у нас с Ташкой такие трёп-спор брифинги. Не то, что б я была с ней не согласна. И на этот вариант у меня "вроде как" зреет "типа как" план. Просто ради приятной болтовни с остроумным собеседником возражаю. И, кста, периодически в споре рождается истина.

– Он хочет сосредоточиться на тебе.

– Ну, я не думаю, что помимо прочего, от ассистента он ждёт ещё и интимных услуг. Но, допустим. Вариант то не очень удачный. Одно дело – роман с коллегой, совсем другое – с боссом. Что делать, Таш? – Мне очень нужно её мнение, ибо я, бывает, подозреваю людей в куда большем, чем то, на что они способны. И ещё у меня бывают затмения, как оказалось.