Текст книги "Попала! Проверка на истинность (СИ)"

Автор книги: Мария Минц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

Глава 44

Иштван

Демоны!

Похоже, я всё-таки испугал Василису, иначе с чего бы она так стремительно убежала?

Я глухо зарычал и прошёлся взад-вперёд по кабинету. Ненавидя себя за то, что сделал. За то, что предал память Вероники.

За то, что, как ни стараюсь, не могу заставить себя пожалеть об этом поцелуе.

Это было как наваждение. Как невероятный волшебный сон, мгновенно затянувший и отрезавший нас с Василисой от внешнего мира. Её губы были похожи на лепестки дивного цветка, доверчиво раскрывшегося навстречу мне. Мне неистово захотелось ещё крепче прижать её к себе и защитить от тягот и невзгод всех миров, сколько бы их ни было, чтобы никто и ничто не посмело хотя бы пальцем тронуть Василису…

Где-то ликующе грохотал Призрак, и я нутром чувствовал исходящий от него обжигающий жар. Он чувствовал то же самое. Я впервые почувствовал такое единство душ и эмоций с собственным драконом. Словно в жизни нас обоих появился кто-то, принёсший в неё смысл.

Метка.

Я вздрогнул, словно попав под ледяной дождь.

Я отчётливо видел метку на руке Василисы. Сомнений быть не могло – на ней был Призрак. Я сразу узнал его ухмыляющуюся морду.

Но как со мной могло случиться такое? Ведь я никогда не верил в чушь про истинность. Со смехом отвергал все эти идеи о существовании каких-то там истинных, без которых жизнь теряет краски…

Я верил только в то, что должен сам найти своё счастье, а не слепо идти на поводу у ерунды про истинность.

Ведь я же нашёл Веронику. Ту, что первая озарила мою жизнь светом. Ту, что не побоялась принять меня таким, какой я есть.

– Но ты точно так же нашёл и Василису, – вдруг услышал я до боли родной мелодичный голос и невольно вздрогнул.

– Вероника? – прошептал я помертвевшими губами.

Это правда была она. В том самом платье, в котором я видел её в последний раз, в тот роковой день, когда Дахемский ковен забрал её у меня.

Вероника стояла прямо у нашего портрета, с нежностью глядя на меня и мягко улыбаясь. Её фигура была полупрозрачной и излучала зеленовато-белое сияние.

Случилось то, чего никогда ещё со мной не случалось. Вероника впервые явилась ко мне, как призрак. Несмотря на то, что у меня была врождённая способность вызывать призраков и общаться с ними, как я ни пытался до этого, Веронику после её гибели так и не удалось призвать.

А теперь она явилась сама.

– Отпусти прошлое, Иштван, – тихо сказала она, серьёзно глядя на меня, – что было, то было. Я очень благодарна провидению за то, что мы с тобой встретили друг друга… и провели такое счастливое время вместе. Но пора прощаться.

– Как я могу отпустить всё это? – глухо спросил я. На язык рвалось столько вопросов… столько всего хотелось сказать Веронике… но меня словно сковало ледяными цепями.

И всё же я сказал:

– Отпустить – значит предать тебя. Предать нашу любовь. Я не могу этого сделать! Я буду ненавидеть себя до конца жизни.

Вероника покачала головой.

– У тебя останется самое ценное – память, – просто сказала она, – пока ты помнишь о нашем счастье, я буду жива в твоей душе. Но не лишай себя счастья будущего. Мне больно видеть, как ты отворачиваешься от правды, а я любою тебя и так хочу, чтобы ты жил дальше, Иштван. И был счастлив.

Я рванулся к ней, но она только отплыла дальше и грустно покачала головой.

– Береги Василису, Иштван, – прозвучали в воздухе её последние слова, – она твоя истинная. Она – ключ ко всему. Прощай. И будь счастлив.

***

Василиса

– И о чём ты хочешь поговорить? – с подозрением осведомилась я у Эстер. Та кинула быстрый взгляд по сторонам, будто желая удостовериться, что мы одни.

Я тоже на всякий случай оглянулась. Да, в спальне больше никого не было, кроме Тивадая, который лежал на кровати, широко раскинув плюшевые лапы. Его присутствие подбодрило меня, хоть он и очень успешно прикидывался обычной игрушкой.

Эстер я исподволь опасалась. Как-никак она была дочкой Алисии Стирран, которая очень обозлилась на меня из-за наследства, и открыто выражала свою неприязнь. А тут вдруг она захотела поговорить… ладно, послушаем.

– Что ты думаешь о Ханне? – тихо спросила Эстер. Она была совсем не похожа на себя обычную – холодно-отстранённую, и, скорее, смахивала на самую обыкновенную девчонку, чуть помладше меня. Разве что очень растерянную.

Я замялась. Сейчас я не могла думать ни о чём, кроме Иштвана, и вопрос Эстер застал меня врасплох. Чего уж там, Ханна была едва ли последним человеком, на кого я обращала внимание в последнее время. Соседка и соседка.

– Ну… – неопределённо протянула я. Серые глаза Эстер напряжённо следили за мной, – ну, она весёлая. Неунывающая. Оптимистичная. Не знаю, что ещё сказать, мы никогда толком не общались. А почему ты спрашиваешь?

Эстер прищурилась.

– В последнее время Ханна кажется мне странной, – призналась она, – она начала постоянно забывать разные мелочи, вроде имени собственного отца, расписания на сегодня… иногда даже не может ответить на простейшие вопросы, вроде того, какие у неё планы на сегодня.

– Погоди-погоди, – пробормотала я, растерявшись, – а зачем ты всё это у неё спрашивала?

В голове сразу возникло видение: Эстер припирает несчастную Ханну к стенке и ледяным командирским тоном начинает задавать ей каверзные вопросы. Бедная Ханна краснеет, пытается вырваться и, конечно же, не может нормально ответить ни на один.

Эстер вздохнула.

– Слушай, я знаю, что ты думаешь обо мне, – упавшим голосом произнесла она. Я подняла бровь и тут же невольно залилась краской: я же в точности скопировала Иштвана, когда он выражал недоверие!

Меж тем Эстер продолжала говорить:

– Ты наверняка считаешь меня стервой или просто неприятной девицей. Со стороны я действительно могу показаться такой. Но, поверь, это совсем не так!

Я не удержалась и скептически хмыкнула, вспомнив холодно-отстранённое, едва ли не враждебное поведение девушки всё это время.

Эстер тряхнула белокурыми волосами, выпавшими из растрепавшегося пучка.

– Совсем не так! – повторила она, и в её голосе прозвучал какой-то отчаянный надрыв, – я просто толком не умею нормально общаться с людьми. Мама всегда внушала мне, что все вокруг – это всякий сброд, недостойный внимания, и надо выбирать друзей только среди высокородных. Она всегда пресекала все мои попытки подружиться с кем-то, и теперь, когда я вырвалась от неё в Академию, то поняла, что просто не могу начать ни с кем нормально общаться.

В потёмках комнаты я заметила, как у неё заблестели слёзы. У меня защемило сердце, и мне внезапно стало очень жалко Эстер.

А ещё я рассердилась на Алисию. Зачем так поступать с ребёнком? Она что, не понимала, что только вредит дочке? Эх, поговорить бы с ней прямо сейчас!

– Эй-эй! – испугалась я, – ты чего? Я не в обиде, честно! Если хочешь, мы можем подружиться, мне это только в радость! Чем больше компания, тем прикольнее.

Девушка вытерла глаза ладонью и недоумённо взглянула на меня. Я спохватилась, осознав, что опять ввернула в речь слово из своего мира.

– Веселее, – поправилась я, – в большой компании всегда веселее.

Эстер шмыгнула носом и вдруг улыбнулась. Широко и искренне. Эта улыбка волшебным образом преобразила её, превратив ледяную маску в личико очень милой девушки.

– Спасибо! – выдохнула она, – пожалуй, всё, что мама говорила о тебе, было неправдой.

– А что она говорила? – тут же насторожилась я, – она что, приезжала в Академию?

Эстер опустила глаза.

– Нет, – пожала она плечами, – но письма она мне пишет. В нескольких из них она упоминала твоё имя, говорила… м-м… всякие нехорошие вещи. Называла воровкой, мошенницей… и… Я больше не буду их повторять. Сначала я отнеслась к тебе настороженно, но потом поняла, что ты совсем не такая, как описывала мама.

Повисло очень неловкое молчание. Эстер тяжело дышала, словно пробежала многокилометровый марафон, и усиленно отводила глаза, явно не желая невзначай встретиться с моими.

Я тоже не торопилась высказываться. Во мне бурлило негодование. И зачем, интересно, мама Эстер так поступила? Неужели ей настолько не даёт покоя вся эта ситуация с завещанием.

– Ладно, – вздохнула я, – спасибо, что поделилась.

Эстер кивнула. Она выглядела такой несчастной, что мне тут же захотелось её подбодрить.

– Ты не переживай, – мягко сказала я, – мало ли, кто там что говорит. Я на тебя обиды не держу и с радостью готова стать твоей подругой.

– Спасибо, – всхлипнув, пролепетала девушка, и я ободряюще похлопала её по плечу:

– Выше нос! Хорошо, что поговорили по душам!

И поспешно добавила, чтобы сгладить возможную неловкость:

– Так что там с Ханной?

Эстер вытерла глаза и поспешно вскочила с кровати. Подошла к стене и, со словами: «что-то тут совсем темно» прикоснулась к магическому светильнику. Спальня немедленно озарилась мягким желтоватым сиянием.

Я застыла на месте, чувствуя, как потрясение придавливает меня к кровати.

– Я вот сейчас думаю, может, мне это просто померещилось? – прощебетала Эстер, садясь напротив и по-турецки подтягивая под себя ноги, – может, и не было в поведении Ханны ничего такого? Просто не надо было лезть с расспросами.

Я что-то выдавила в ответ, не в силах оторвать глаз от причёски Эстер.

В её светлых волосах поблескивала заколка, украшенная очень узнаваемой бусиной. Рядом с ней зияло пустое гнездо, в котором явно не хватало ещё одной.

Глава 45

Василиса

– С тобой всё хорошо? – обеспокоенно спросила Эстер, – что-то ты побледнела.

– Да-да-да, – закивала я, натянув на лицо широкую улыбку. Сердце гулко бухало в груди, и я вдруг испугалась, что Эстер сейчас это услышит, – я просто очень устала… насыщенный был день, почти уснула с открытыми глазами.

Эстер пристально смотрела на меня, а я почувствовала, как меня и правда начинает клонить в сон. Со мной иногда случалось такое, когда от переизбытка переживаний хотелось просто лечь и уснуть, чтобы на следующий день всё произошедшее казалось просто дурным сном.

Показательно зевнула, потянулась и устало улыбнулась ей.

– Спасибо большое за откровенность. Мне кажется, мы очень хорошо поговорили, но сейчас мне и правда пора спать. Хочу лечь пораньше, чего и тебе советую.

Эстер кивнула и улыбнулась мне в ответ. Её улыбка показалась мне очень светлой и искренней, но злополучная бусина не шла у меня из головы.

Доверять Эстер я больше не могла, как ни силилась.

– Спокойной ночи, – пожелала она мне.

– И тебе того же, – пробормотала я, наспех скидывая с себя всё и ныряя под одеяло.

Ханна так и не вернулась.

***

Иштван

Не знаю, было ли что-то в моём выражении лица, но Амалия, ожидавшая меня у кабинета, всю дорогу до Главного зала кидала на меня встревоженные взгляды.

– Если вам есть, что сказать, говорите сразу, – сухо сказал я ей, пока мы шагали по коридорам, – вы знаете, что я ценю прямоту.

Граймс поджала губы.

– Я видела её, – коротко бросила она, – ту, что выбегала от вас, на ней лица не было. Подумала, что случилось что-то серьёзное…

Василиса. Она про Василису. Я невольно усмехнулся про себя. Верно. Серьёзное случилось, и мне теперь предстояло понять, как действовать дальше. Если бы Амалия узнала всю правду о произошедшем, воображаю, как она бы изумилась.

– Не думаю, что это в вашей компетенции, – пожал я плечами, – у неё возникли вопросы по поводу обучения у командора Альвареса, вот и всё.

– Ах да… командор Альварес, – пробормотала Амалия, – ну что ж…

Было видно, что она ждала другого ответа, но мой сильно её разочаровал.

– А что…

– Кажется, мы пришли, – прервал я её и толкнул дверь Зала, пропуская её вперёд.

Меня встретили напряжённые лица. Здесь была и Иоланда Гальне, отвечающая за факультет Алхимиков, и Грегуар, преподающий Призыв духов, и Отто Галь, преподаватель Трансмутации, и другие преподаватели. В воздухе витало напряжение; я чуял, что все чувствовали какую-то смутную опасность, но не понимали, откуда она исходит.

Здесь же я увидел и Альвареса. Тот стоял, скрестив руки на груди и прислонившись к стене. Лицо у него было мрачнее тучи.

Я молча прошёл к длинному столу, за которым обычно проводились совещания, положил на него малый сосуд Безмолвия, куда я заключил допплера. Прижал его пальцами и повернулся к остальным.

– Я велел Амалии Граймс собрать вас потому, что произошло нечто, что может кардинально перевернуть жизнь в Академии. Вы все, очевидно, ждали каких-то распоряжений от меня, и они будут. Но перед тем, как перейти к ним…

Я быстро начертил символ в воздухе. Входная дверь немедленно захлопнулась, и послышался щелчок замка.

– Алдериан-тар! – подскочила на месте Гальне, – что это значит?

Я перевёл на неё взгляд, и она, испуганно охнув, замолчала.

– Это значит, что Академия в опасности, – сухо сказал я, – и сейчас каждый подойдёт ко мне, чтобы я посмотрел ему или ей в глаза.

У всех вырвался вздох удивления, и только Альварес промолчал. Он молча посмотрел на меня, и, нахмурившись, кивнул.

– Алдериан-тар! – возмущённо выпалила Граймс, – извольте сначала объясниться!

Ещё одного моего взгляда хватило, чтобы и она запнулась и умолкла на полуслове.

– Благодарю за проявленную инициативу, – сказал я, – прошу сюда.

Амалия побледнела, потом покраснела, но всё же подошла. Не дав ей времени на то, чтобы прийти в себя, я схватил её за локоть и заставил подойти ближе. Вонзился взглядом в глаза.

Как я и сказал Василисе, допплера можно отличить по определённым признакам. Самый явный из них – глаза. Белки глаз у допплеров имеют особый оттенок, который слабо мерцает и переливается от синеватого в зеленоватый.

Но белки Амалии были молочно-белыми. Она была самой собой.

– С вами всё в порядке, – сообщил я ей, – поздравляю, можете отойти. Следующий.

За неполных десять минут с осмотром было покончено. Допплеров среди собравшихся не было.

– Что это всё значит, Алдериан? – прошипел Альварес, в чьи глаза я заглянул последним, – не хочешь объяснить?

– Сейчас всё услышишь, – мрачно откликнулся я, – если вкратце: мы все в большой опасности.

Лицо Альвареса застало, но он взял себя в руки и удержался от ругательств. Отошёл в сторону и устремил на меня хмурый взгляд.

– Ну что ж, – обратился я ко всем, оперевшись руками на стол, – начнём. Прежде всего хочу спросить вас: не случалось ли в последнее время в Академии что-то необычное, что бросилось вам в глаза?

Все переглянулись.

– Что-то неладное творится в последнее время, Алдериан-тар! – негромко отозвался Грегуар, а Иоланда Гальне подхватила:

– Точно! Некоторые студенты странно себя ведут. Сначала я думала, что это обычное волнение из-за грядущих зачётов, но потом поняла, что дело совсем не в них.

– Забывают имена, иногда застывают на месте и несут какую-то ахинею, – кивнув, поддержал её Отто Галь, – я тоже списывал это на волнение и считал, что по такому пустяку не стоит идти к вам с докладом, но теперь вы спросили, и мне это уже не кажется пустяком.

– Благодарю, – сухо кивнул я. Внутри медленно ворочалось, нарастая, что-то тёмное, а в разум заползала, затмевая здравый смысл, чистая ярость.

То, что я услышал, очень похоже на работу допплеров. Дахемский ковен, которого я считал уже почти уничтоженным, поднял голову и подослал их в мою Академию. Как я мог не просчитать такого хода заранее?!

Дахемский ковен. В моей Академии. Угрожает моим студентам.

Угрожает Василисе.

При мысли о ней Призрак взревел, а мои ладони сами стиснулись в кулаки. Меня захлестнуло дикое, иррациональное желание всё немедленно бросить и мчаться к ней. Схватить и не отпускать от себя ни на шаг, чтобы ни одна капля проклятой чёрной магии Гоножа не коснулась её…

Зачем я позволил ей уйти, мелькнула в голове лихорадочная мысль. Внезапно амулет и призраки в качестве охраны показались слишком слабым средством. Решено. Я сам не отойду от неё ни на шаг, пока не очищу Академию от всей этой нечисти.

От этой мысли на душе стало спокойнее, и я распорядился:

– Всех, кто странно себя ведёт, выявить и собрать в отдельном помещении. Все комнаты и аудитории Академии будут тщательно проверены…

И, сделав паузу, жёстко сказал, обведя всех пристальным взглядом:

– В стены Академии проникли лазутчики Дахемского ковена. Думаю, никому из вас не нужно пояснять, кто это такие.

Ответом мне стало повисшее в воздухе потрясённое гробовое молчание.

– Демоны тебя побери, Алдериан! – взревел Альварес, отбросив все правила приличия, – ты издеваешься? Я сам, лично, помогал укреплять защиту Академии! Хочешь сказать, это не помогло?!

– Хочу сказать, что где-то была допущена ошибка, – сверкнул я на него глазами, – и сейчас не время искать виноватых или заниматься самобичеванием! Гораздо важнее – найти всех чёрных колдунов, ведьм, допплеров и демоны знает, кого ещё, пока не стало слишком поздно!

Притихшие во время моей отповеди собравшиеся смотрели на меня во все глаза, явно боясь вымолвить и слово.

БУМ!

Все вздрогнули, а Альварес, саданувший кулаком по стене, прошипел:

– Клянусь, я лично отыщу каждого ковенского недобитка и допрошу его!

– Я прекрасно понимаю вас, командор, – откликнулся я. Это не было лукавством. Я прекрасно знал, что у Альвареса свои счёты к Дахемскому ковену, по вине которого чуть не пострадала его жена и дети, – можешь начать допрос с этого.

И подтолкнул по столу сосуд Безмолвия, где был заточён допплер. Альварес перехватил его и поднял.

– Что это? – с подозрением уставился он на меня.

– Это тот шпион ковена, которого я схватил, – лаконично ответил я, – к счастью для нас, он оказался недостаточно сообразительным и попался по собственной глупости.

Альварес недоумённо посмотрел на меня, а я вдруг отступил назад и покачнулся. В глазах резко потемнело, а виски сдавило, словно я только что получил мощнейший удар по голове.

Давно забытое, но усиленное в тысячу раз чувство затопило меня. Призрак взревел, словно что-то причинило ему острейшую боль.

– ВАСИЛИСА…

– Василиса в опасности, – одновременно выдохнули мы с ним.

Всё замерло, словно застыв в толще воды. На меня уставились все, кто был в комнате, но мне было плевать.

Я понял, что совершил ужасную ошибку, позволив Василисе уйти из моего кабинета одной. Я не должен был отпускать её от себя ни на секунду!

Инстинктивно рванул на себе ворот рубахи и вытащил висящий там амулет – близнец того, что я дал Василисе. Сжал в кулаке и закрыл глаза, сосредоточившись.

Отклик пришёл мгновенно. Она была в общежитии.

– Слава Матери-Драконице, – пробормотал я и сказал уже громче:

– Командор Альварес и остальные, оставляю на ваше попечение допплера. Допросите его. Вытяните из него все возможные сведения. Мне надо покинуть вас по неотложному делу.

– Алдериан… – прошипел командор, но я уже вышел прочь.

***

Портал. Надо активизировать заклинание портала.

Это было первое, о чём я подумал, оказавшись за дверью Зала. Чувство давящей тревоги нарастало с каждым ударом сердца. Я поднял ладони, развёл их в стороны, описал круг…

В воздухе вспыхнули и тут же погасли пара жалких искр.

– Проклятье! – прошипел я. Растущая тревога за Василису мешала сосредоточиться.

Я стиснул зубы и упрямо развел ладони снова.

Искр стало больше, но портал не активизировался.

– Демоны!

В эту секунду я понял, что больше всего боюсь потерять её. Она мне нужна. И плевать на то, истинная или нет, с этим можно разобраться потом. Главное – чтобы с ней сейчас всё было хорошо.

Третья попытка!

Передо мной разверзлась мерно вращающаяся воронка портала, и я стремительно нырнул в неё.

По ушам хлестнул пронзительный девичий крик. На меня в ужасе смотрела закутавшаяся в одеяло девушка, резко севшая на кровати.

– Господин ректор?! – пискнула она. В её голосе прозвучала паника. Я мельком взглянул на неё и метнул взгляд на противоположную кровать. На ней что-то белело.

Кровать Василисы. Но где она сама?!

– Где она? – стараясь говорить спокойно, обратился я к девушке, указав на кровать. Девушка в ужасе замотала головой:

– Не знаю, господин ректор… я спала и ничего не слышала…

Больше не слушая её, я подлетел к кровати и схватил с неё то, что белелось.

Это был аккуратно сложенный лист бумаги. Чувствуя, как тревога перерастает в дикую неконтролируемую ярость, я щелчком вызвал крохотный пульсар и поднёс его к листу.

Это было короткое письмо, озаглавленное «Иштвану», и, когда я его прочёл, мир в глазах разом почернел.