Текст книги "Эльфы на Диком западе: Убить Большого Билла (СИ)"

Автор книги: Мария Кимури

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

«Значит, не такие дикие».

Глава 3.2

– Не встречались, – сказал Маэдрос коротко. Обязательно нужно будет расспросить об этом подробнее. – В этих пустошах выглядит пустой угрозой.

– Не хотелось бы с ней встретиться, – проворчала Нэн.

– Значит, разведаем заранее и будем осторожны.

– Не так у нас много шансов встретиться с этим арсеналом и уйти живыми, – сказала спокойно Донна, ее опасения вдруг пропали. – Но с Божьей помощью может получиться. Давайте набивать патроны, а потом надо уходить. Заночуем в безопасном месте.

– Насколько хорошо ты знаешь окрестности? Можешь это начертить? – спросил Маэдрос, торопливо перебирая в памяти увиденное вчера: тропа в пустошах, выбитая ногами, копытами и колесами, глубокая и широкая расщелина – «каньон», подсказала память слово здешнего языка – возле которой они на эту тропу ступили, непривычно красноватые скалы в отдалении.

– Сейчас сделаю.

Из комода Донна достала потрепанную бумажную тетрадь и короткую деревянную палочку с заостренным темным концом. Открыв пустую страницу и с усилием прижав бумагу, она начала чертить, поясняя:

– Вот тропа в Калифорнию с востока. Вот город и долина. И вот плоскогорье к северу от нас. В его стороне было две фермы в низинах, теперь забросили. На плоскогорье много каньонов, еще сразу и не заметишь их, вроде овраг начинается под ногами, а он потом повернет два раза, и целый каньон откроется. Вот где-то там Билл и сидит. А я предлагаю северо-западнее пойти, там земля не такая каменистая, как с востока, много холмов и небольших низин, и лошадям пройти проще, и нас заметить не так легко. С водой везде плохо, но я там знаю пару родников, есть где лошадей напоить. Там можно провести несколько дней, меняя ночевки.

Палочка оставляла на сероватой бумаге знакомый графитный след. Одноразовый деревянный футляр для графитного стержня, вот и сбоку по палочке тянется пробка, закрывшая отверстие для него. Где-то их должны делать, и много. Не так, как у них, где мастера и художники сами делали себе трубочки из кожи, чтобы вкладывать и держать графитовые и свинцовые стержни… Маэдрос отогнал непрошеное любопытство. Итак, он видел первый чертеж этой сухой каменистой земли: тропа с востока на запад, сжимающие ее на востоке склоны плоскогорий, долину городка и речушку в ней, холмы, уходящие на северо-восток и область каменистых возвышенностей и каньонов, где скрывался враг. Что ж, врагов больше, чем он предполагал, но и время на подготовку у них будет.

И патроны.

Земля, в которую они пришли, оказалась немирной. Все мужчины здесь ходят с опасным оружием, бросаются такими словами, в ответ на которые и прежние смертные союзники Маэдроса хватались бы за ножи, и готовы отвечать за них. Это дикая окраина большой земли, на которой бдительный мир сменяется войной, и это было бы привычно, вот только цели этой войны… ничтожны. А ставкой могут оказаться даже лошади. Он горько усмехнулся.

И теперь им придется воевать просто за право не быть дичью в этой новой земле. И вот, первая карта военных действий уже перед ним. Он требовательно протянул руку, Донна вырвала страницу и вложила чертеж в его левую ладонь.

– Что с твоей правой, Майтимо? – спросила она, сощурив внимательные глаза. – Как с оружием-то управляешься?

– Ее сделал Куруфин. Чтобы я управился со всем, – ответил Маэдрос. Привычно согнул послушные стальные пальцы левой рукой и вложил в правую руку ложку, поднял ее в пальцах. Ханна вздрогнула, Нэн присвистнула.

– Кузнец ваш сделал? Железную? – старуха посмотрела на Куруфина с восхищением и почти испуганно, не его самого боясь, а чего-то запредельного, чего она не понимала.

– Железную, – эхом откликнулся Маглор. – Займемся патронами.

«Нам придется все ей объяснить, – сказал он мысленно. – Возможно, прямо сейчас, если мы недостаточно быстро поймем, как сворачивать эти самые патроны».

«Я предпочту объясняться наедине, так что постарайтесь понять быстрее, не стоит ронять дух двоих других».

Женщины торопливо убирали посуду со стола, складывая в угол. Донна принесла жестяные коробки, в которых был гранулированный порошок для зарядов, а еще мешочек с заостренными пулями и вощеную бумагу.

– Сколько пушек у вас выходит? – спросила она Маэдроса. – Карабин твой новый вижу, хорош, жаль, к нему патроны только фабричные.

– Еще три карабина Спрингфилд у средних братьев. Еще три кольта. Но зарядов немного. И у каждого свои клинки.

– Спрингфилд мужа я отдам тебе, – обратилась Донна к Маглору. – И не возражай, у меня свое ружье, привычное. У Нэн тоже, Ханна возьмет двустволку. Кольты у вас? – обратилась она к Младшим.

– У нас свое оружие, – чуть улыбнулся Амрод и указал на сложенные у стены луки и колчаны со стрелами.

– Индейский лук? – удивилась Донна. – Ну, дела... Что ж, это будет истинное Провидение Господне, если ваши игрушки помогут нам.

«Не спорь», – приказал Маэдрос нахмурившемуся было Амроду. А вслух сказал:

– Оружие куплено только вчера, нам нужно к нему привыкнуть.

– Можно пристрелять ружья на заднем дворе, – кивнула Донна. – Но лучше бы вы, братцы, все-таки помогли с патронами.

…Куруфин не делал ничего. Он так и остался стоять у стены, и лишь вертел в руках коробку патронов для карабина Шарпс.

*

В дом Билл вошел, фальшиво напевая приставучий мотив песенки, которую пели внизу погонщики:

– Cielito lindo, los corazones... как трогательно, на хер!

– Приказать им заткнуться? – спросил поджидавший его Ник.

– Да пусть развлекаются, пока я работу не дал, – Билл развалился в кресле и глубоко затянулся сигарой. – Рассказывай, что нового.

– Банда ушла из города, – сообщил Ник. – Перед уходом всех переполошили, один сопляк выступил с пафосной речью, пообещал грохнуть тебя прямо в логове и позвал всех с собой. Потом тихо-мирно свалили. Без стрельбы, сами.

– Вот что я тебе говорил, дураку? – удовлетворенно отметил Билл и выпустил дым. – Думать надо политически! Мы их прищемили, и эти красавчики сходу раскрылись. Дня не прошло. Теперь их выставили из города, и осталось подловить их в удобном месте и грохнуть.

Ник закивал.

– И как, нашлись долбанутые пойти на нас?

– Мужчины – нет. Только три бабы.

– Ого, – удивился Билл. – Какие дуры. И кто они?

– Донна Диксон, Старая Нэн и ее дочь.

– Донна на меня давно нож точит, да руки коротки, – бросил Билл и помрачнел. – С Нэн тоже понятно, старость ума не прибавляет. Но училка-то почему? Я ее не обижал. Пальцем не трогал. Я даже ей денег дал на школьные учебники! Какая скотская неблагодарность!

Ник с энтузиазмом поддержал, что это действительно скотство и низкая неблагодарность, но было поздно: хорошее настроение босса улетучилось, как дым сигары.

– Марко позови, – оборвал его Билл. – Разговор есть.

Марко вошел через несколько минут и застал совершенно другого Билла: злого, нахрапистого и решительного.

– Собирай своих парней, проверьте пушки и все прочее, – мрачно скомандовал он. – Выбери троих-четверых поумнее, кто знает местность, и отправь по долинам искать эту банду. Не стрелять, только найти. Остальные остаются здесь и готовятся. В город не ездить. Никуда не отлучаться. Ясно?

– А где их видели в последний раз? – спросил Марко.

– Они уехали вместе на ферму Диксонов, – ответил Ник.

– Босс, так что бы нам не собрать всех и не устроить налет на ферму? – спросил Марко. – Прямо там всех положим, и конец проблеме.

– Дурак ты, Марко, – заявил Билл. – Во-первых, налетом на ферму ты разозлишь мне город. А город и так перебаламутили, сейчас там все нервные, им надо дать время успокоиться. А во-вторых, поверь моей чуйке – этих на ферме уже нет. – Он вытащил из кармана свою любимую мексиканскую монету с черепом и подбросил в руке. Поймал, мельком взглянул и спрятал. – Если они не дураки, а они вряд ли дураки, то еще днем ушли с фермы в пустыню, теряться. Кого ты там положишь, на пустой ферме – пару кур и драного койота?

Марко мрачно зыркнул, но возражений не нашел.

– Если вопросов нет, то иди! Хотя, стоп. Еще вопрос есть, – Билл выдержал паузу и медленно и негромко спросил: – Не было ли в последнее время у твоих парней каких-либо ин-ци-ден-тов с с этой девчонкой, которая типа учительницы?

– Нет, босс, – ответил Марко, глядя прямо в глаза Билла честными карими глазами. – Не знаю ни о каких инцидентах. Никто ее пальцем не трогал.

Билл с минуту буравил Марко взглядом.

– Так какого же хера она с ними пошла? – заорал он.

– Не знаю, босс.

– Так вот! Скажи своим головорезам, и чтобы слово в слово! Нельзя срать там, где живешь! В собственном доме не срут! Поэтому в городе вести себя прилично! Чтобы не было никаких инцидентов, блядь! Узнаю, пристрелю к дьяволу! Передать, как я сказал! Понятно?

– Да.

– Пошел, – сказал Билл, и когда Марко закрыл за собой дверь и скатился по лестнице, добавил глухо: – Тут замешан кто-то из его сброда. Вот только кто кому врет – они Марко, или Марко мне?

На этот раз Ник предпочел промолчать.

*

Они ехали неспешно – низкорослые лошадки женщин не могли бы выдерживать быстрого шага их коней. Вечернее солнце высвечивало все складки этой пустынной, каменистой земли, которую даже осенние и зимние дожди не могли досыта напоить – трава росла островками и клоками. На возвышенностях свечами торчали колючие зеленые столбы, поднимая к нему боковые отростки, похожие на руки. В низинах рос колючий кустарник – разный, но сплошь колючий – и низкорослые деревья с узловатыми стволами, с их ветвей иногда свисали сухие плоды-стручки. Солнце днем поднималось невысоко, и это указывало на вторую половину осени, но день был на удивление теплым. Впрочем, северный ветер нес прохладу и обещал зябкую ночь.

Донна описала выбранный путь так: сделать крюк по холмам, чтобы из деревни видели их едущими на северо-запад, затем свернуть восточнее, пройти каменистой низиной, чтобы их следы потерялись, и сухим руслом подняться к маленькому источнику, скрытому камнями. Перед ними поднимется склон плоскогорья, в глубине которого обосновались противники. Здесь много расселин, поднимающихся вверх, отследить их все невозможно, а скрыться в них легко. Переходя постепенно севернее и восточнее, можно без труда скрываться несколько дней – а дольше тянуть не следовало, прокормить себя в этой непривычной пустынной земле будет сложно.

– Они храбры, но слабы, – бросил Келегорм на родном языке в сторону женщин. Пузатая, немолодая лошадь Нэн так и норовила притвориться хромой, чтобы идти помедленнее, и сперва Нэн щедро бранила ее словами, которые Маэдрос не всегда понимал, а затем Донна одергивала Нэн, требуя не сквернословить. Немного времени спустя все повторялось.

– Выбора нет, – ответил Маэдрос сухо.

Во второй половине дня они остановились, чтобы дать лошадям поесть. Сухой воздух вызывал жажду, но Маэдрос пил свою воду скупо, и предпочел напоить из фляги Гнедого. Казалось, их бедные четвероногие товарищи были в недоумении, оказавшись в царстве колючек и жесткой полусухой травы, и щипали ее с опаской. В то время как лошади женщин привычно объедали даже листву с некоторых колючек и, казалось, не страдали от нехватки воды.

Небольшую металлическую флягу Нэн сняла с пояса уже после того, как все напились, да еще извлекла из сумки вырезанный из дерева неровный маленький стакан. Плеснула в него из фляги, выпила одним духом и выдохнула. Разнесся запах перегонки с примесями тяжелых масел.

– Что это? – спросил Куруфин мрачно – он оказался рядом, Нэн с морщинистой улыбкой протянула флягу ему, и по его лицу сделалось понятно – он считает это невезением.

– Мое собственное виски! Своими руками варила и гнала, – заверила его Нэн. Маэдрос уже решил, что брат оттолкнет угощение, но тот неожиданно взял флягу и отпил изрядный глоток. Скривился.

– Очистка никуда не годится, – сказал Куруфин, резко выдохнув.

– И много ли ты, парень, гнал виски в свои лет двадцать? – спросила насмешливо старуха.

– Мне нужна перегонная машина, и будет гораздо чище.

Подъехал Келегорм, бесцеремонно протянул руку за флягой и тоже отпил. Закашлялся под удивленными взглядами всех трех женщин.

– Выдыхай после глотка, – бросил Куруфин хмуро.

– Редкая гадость, – сказал Келегорм с чувством. Теперь интересно стало Младшим, и фляга пошла по рукам.

– Так говоришь, словно впервые пробуешь, – здесь Нэн откровенно удивилась.

– Мы не пьем такое, – фыркнул Келегорм, и словно в ответ ему тяжело задышал Амрас после глотка слишком крепкого напитка. Амрод тоже успел отхлебнуть и фыркнуть не хуже лошади, а затем Донна подошла и твердой рукой отобрала у него флягу.

– Старая ты греховодница, – воскликнула она, впихивая флягу в руки Нэн, – парни не курят, не сквернословят, виски не пробовали – так ты их совращаешь на моих глазах!

– Не пьют виски, не курят… Вы, случайно, не святые? – хихикнула Нэн, но флягу заткнула и убрала.

– Кто? – переспросил Амрас весело, и Нэн осеклась.

– Святые или нет, а праведнее нас с тобой, грешниц, – отрезала Донна. – Убери свое пойло, оставь на ночь согреться.

Лицо Куруфина после этих слов будто окаменело.

После отдыха Младшие привычно и быстро скрыли следы стоянки, присыпав землёй лошадиный навоз и заметя следы копыт там, где они остались. Направление их пути изменилось, теперь они двинулись восточнее, к видневшемуся впереди красноватому краю возвышенности. Коротконогие лошадки временами переходили на рысь, стараясь угнаться за рослыми конями братьев, и маглоров Кусака все чаще фыркал и крутил головой: ему было скучно.

Куруфин поначалу замыкал их отряд, но вот он перебросился несколькими словами с Келегормом и поторопил свою светло-гнедую кобылу. Та беспокоилась, перебирала ногами и порывалась бежать невесть куда. А сам Куруфин был с виду невозмутим, но в нем бродило напряжение, и глаза лихорадочно блестели.

– Нужно поговорить, – коротко сказал Курво, поравнявшись с ним и коснувшись плеча Старшего. – Наедине.

Маэдрос придержал коня, и они пропустили вперёд Карантира на его караковой кобыле, обфыркавшей невозмутимого Гнедого, и Келегорма на темно-рыжей Осени.

– Я ошибся, – голос Куруфина скрежетал ржавчиной, словно после возвращения из Нарогарда во главе маленького отряда вместо войска.

– Поясни, – велел Маэдрос.

– Здесь незнакомая война. Мы ее не знаем, мы не умеем так воевать. Здесь новое оружие. Орудие больших размеров. А если стреляющее как револьвер? Я ошибался, Майтимо! Нам не справиться, – Куруфин ухватил его за плечо, цепко и яростно. – Не надо приходить на эту чужую войну! Надо уезжать! Я не хочу снова потерять тебя и никого из вас!

– Вот как? – сказал Маэдрос медленно. – Именно ты? Именно сейчас?

– Именно сейчас! – пальцы Куруфина скрючились, впиваясь больнее. – Пока все живы! Пока живы эти дурные женщины, будь они неладны! Они просто вернутся домой, но хотя бы живые!

– То есть, мы должны не просто отступить…

– Уедем, Майтимо! Немедленно! Пока моя ошибка не стала непоправимой для нас всех! – Казалось, Курво бросило в жар, глаза его покраснели. – Мы ничего не знаем об этой земле! Мы не понимаем, во что ввязались! Мы… ты не понимаешь! Ты поддержал меня – и лучше бы этого не делал! Я не рассчитывал идти в бой всемером с грузом из двух смертных старух и девчонки за плечами!

– То есть, бросить их и бежать? – спросил Маэдрос спокойно.

– Да, – выговорил Курво с усилием. – Чтобы все остались живы. Ты понял меня?

Маэдрос стиснул его запястье левой рукой.

– Я понял тебя. Но эти старухи и девчонка вряд ли теперь отступят. У них нет пути назад.

В его голове вихрем неслись воспоминания из бывшей жизни, и не только они.

Вот Куруфин и Келегорм лежат друг напротив друга на каменном полу подземного дворца – один пронзенный мечом, другой стрелами.

Вот Карантира приносят из стычки на поверхности, стрела пронзила его глаз, всего одна, но ее хватило, и уцелевшая половина лица кажется сердитой до сих пор.

Вот несут на плащах два изрубленных тела, залитых кровью так, что Маэдрос не сразу их узнает и не может различить в смерти – грязь и кровь уравняли их волосы до одного темно-багрового цвета.

…И вот они мчатся между алыми скалами, отступая по незнакомой красной земле, и выстрелы из нового оружия раскатами грома звучат со скал, потому что враги знают эту землю и скалы, а они – нет. И кто первый упадет на красную землю теперь на его глазах?..

– И я не отступлю, – говорит он. И лицо Куруфина стремительно теряет краски, словно вся кровь отхлынула от него. – Потому что наш выбор – не между сражением и бегством. Наш выбор между сражением по нашему выбору – и сражением по выбору врага. Потерять вас будет больно и в открытом бою, и при бегстве, если на нас нападут из засады в незнакомой земле.

– Ты обезумел? – спрашивает Курво прямо.

– Не больше, чем прежде. Мы не отступили тогда, когда надежды не было – и не отступим сейчас, когда перед нами всего лишь люди.

– Какая мне разница, – горячечно просипел Курво, цепляясь за его руку, – убьют вас теперь всего лишь люди или морготовы твари?!

– Ты только сейчас осознал это, верно? – Маэдрос снова заговорил мягко. – Каково потерять всех? Спроси у Кано. Он знает. А ты сейчас поедешь с нами, и весь вечер вы будете осваивать наше новое оружие. Наши стрелки нам помогут. И Морьо покажет, что запомнил. Едем.

Он ободряюще похлопал Курво по плечу, разрываясь между желанием обнять его и утешить – и ударить в челюсть, как порой поступали людские союзники со впавшими в панику.

Курво был прав.

И он сам тоже был прав.

Глава 4

К вечеру они поднялись по лощине с сухим, каменистым руслом на дне, и она вывела их к подножию красного склона, волнами уходившего на север и снижающегося к югу. По расщелине в склоне бежал скудный ручей, наполняя промоину у ее выхода и уходя после нее в песок и камень. Лошадей напоили вволю, но становиться на ночлег здесь было нельзя: внезапный дождь мог захлестнуть потоком воды всю лощину, и ветер стекал сверху, обещая стать ночью холодным и сильным. И потому они обосновались поодаль, немного повыше, в седловине между небольших холмов. Отсюда будет не очень заметен огонь.

А внизу в лощине можно ружья ваши пристрелять, сказала Донна – в согласие с мыслями Маэдроса, что звук отсюда выплеснется вверх, меньше расходясь в стороны.

Разбойник должен был уже получить вести, что против него выступил отряд из города. Но он вряд ли вышлет погоню. Разумнее ему оставаться в крепости… в укрытии, поправил себя Маэдрос, с некоторым трудом расседлывая лошадь, в этих местах маловероятна настоящая крепость, в краю дощатых домов, частоколов и землянок!

Келегорм молча подошёл и помог Старшему, удобно сложил его снаряжение на землю. Да, слуг здесь будет не хватать, и это не семейная пирушка в лесу, где без них обходятся лишь несколько дней!

Итак, укрытие врага в каньоне – в худшем случае это небольшое укрепление из бревен, а может быть и простые дома, и даже пещера, да загоны для передержки краденого скота, которые не стоит оставлять без охраны. Разбойник не будет его преследовать, зачем. Он разошлет разведчиков и будет ждать. Время работает на него в этом незнакомом скудном краю. Несколько дней – и придется добывать себе пропитание охотой, а по здешним меркам это значит выдать себя выстрелами. Положим, об оружии близнецов здесь не думают как о серьезном, враг его не учтет. Зато есть где-то в этих землях вскользь упомянутые «индейцы», быть может, тоже недобрые. Итак, враг будет выжидать и рассылать разведчиков, и даже пропавший разведчик укажет ему их положение. И его логово нужно найти как можно скорее. И найти ответ на вопрос, как выманить его на бой – или как совершить налет на его убежище и уничтожить в нем.

– Присмотри за Курво, – сказал Маэдрос, придержав Келегорма за рукав. – Он слишком хорошо понимает сложность. Ему тяжело.

…Курво будет легче, когда он займётся делом.

– Справимся, – Келегорм коротко улыбнулся, словно бы говоря разом обо всем. Расправил плечи и повернулся к брату.

Маэдрос окинул взглядом маленький лагерь. Женщины успели развести небольшой огонь из собранного братьями колючего хвороста, и Ханна взбалтывала простое тесто на воде для лепёшек, а Нэн, которую оттеснили от готовки, удивлённо смотрела на близнецов: Амрод бросал на сковороду ломти копчёного мяса, Амрас установил на камнях котелок с водой и теперь спрашивал, из чего здесь можно приготовить взвар для питья.

– Хозяйственные у тебя братья, – сказала Донна.

Маэдрос посмотрел ей в глаза – она другое ведь хотела сказать, да начала с похвалы, должно быть, привычно.

– Как в душу ведь глядишь, Май, как там тебя дальше, – сказала она неловко.

– Спрашивай прямо, – предложил он. – Не гладь словами перед тем.

– Вы совсем чужие здесь, парни, верно?

– Я не сверну с дороги. Не бойся. Каким бы чужим не был.

– Чего боится твой средний? Чего хотел?

Маэдрос подумал мгновение.

– Все мы боимся терять близких. Некоторые – сильнее прочих. Не потому, что поддаются страху, а потому, что ясно видят опасности. Яснее прочих.

– Будто ты не боишься.

– Я отвык бояться.

– С ружьём-то новым управишься, Железная рука? Твое ружье у Такера лучшим было.

– Вот после ужина спустимся вниз и пристреляем. И поговорим, – добавил Маэдрос веско. Поколебавшись, женщина кивнула, дрогнул серебристый узел волос на ее затылке.

Ее доверие походило на пригоршню горячего серебра, отвешенную щедро, и руку сейчас оно жгло. Знакомо жгло… Всего лишь старая смертная, она пошла за ним поперек всей толпы сородичей… Это заслуживает правды. Хотя бы той, которой он готов делиться.

А ещё ему нужна помощь. И не только для себя.

В ожидании ужина он достал и развернул спрятанную под рубашкой карту, всмотрелся в нее и задумался. Каково должно быть ущелье, пригодное для убежища людей и скота разом? Широкое, чтобы его не заливало водой, или с несколькими уступами по берегам. С запасом воды на дне: озером или подпрудой. С несколькими выходами, чтобы не попасть в ловушку, если перекроют главный путь. В него потянутся тропы с разных сторон. Выслать разведчиков ночью, чтобы разминуться с дозорами врага – и возможно, завтра они поймут, где его искать. И лучше представят, что делать.

Он нашел взглядом Амраса, который с видимой беспечностью сыпал в котел порошок от Старой Нэн. От котелка потянуло терпким и горьким запахом.

– Кто у вас караулить будет? – спросила старуха, ухмыляясь. – Вот ему кофейку на ночь, взбодриться.

«Вы будете нужны мне ночью», – позвал Маэдрос беззвучно.

«Я думаю о том же, – коснулась его ответная мысль Амраса. – Ваше новое оружие слишком грохочет и воняет. Мы найдем его логово тихо, и разбойников станет поменьше».

«Вы найдете его логово или путь к нему тихо, и тихо вернётесь. Вы мне нужны целыми».

«Старший…»

«Вы мне нужны живыми», – сдержать горечь не удалось.

Амрас очутился рядом одним прыжком. Коротко обнял за плечи. А говорить и думать ничего не стал.

Еда вышла на сей раз торопливой, словно хотелось поскорее с ней покончить и перейти к действительно важному. И все же снова вкус мяса, копчёного и обжаренного, и кисловатый вкус лепёшек, торопливо испечённых на камнях, взбодрил Маэдроса, стал ещё одним прикосновением к жизни. Горький отвар из котелка был на вкус неприятен, но согревал и бодрил. Тепло разлилось по его жилам, а с ним окрепла уверенность. Они справятся.

Маглор с жёлтой лепёшкой в руке кивнул ему с другой стороны костра. Пора.

– Мы с братьями побеседуем, – проглотив остатки, сказал Маэдрос Донне, – а потом я хочу поговорить с тобой.

Она кивнула молча и погладила ружье в чехле рядом с собой. Старая Нэн, которая, судя по ее движениям и бодрости, была вовсе не так ещё стара, как казалась, только закивала и отхлебнула из своей фляги. Эта будет спать крепко. Ханна куталась в одеяло, опасливо посматривая на братьев, словно боялась и их тоже. Ее волосы спутались, на лице остались сухие мазки теста, а на лбу размазалась сажа, и казалось, ее это не беспокоит.

Маглор бесшумно возник неподалеку, подошёл к ней, присел. Девушка вздрогнула.

– Я обещаю тебе, – Маглор говорил тихо, и если бы Маэдрос не прислушался, даже он не расслышал бы, – ни я, ни мои братья не причиним тебе вреда. Ты наш стрелок и воин, наш товарищ. Ты в безопасности. Даю слово.

Страх и надежда попеременно отразились на ее лице, и продолжали бушевать внутри, когда Ханна справилась с собой. Она кивнула медленно, почти нехотя. Мысли ее метались, их можно было бы легко прочесть сейчас – но Маэдрос подавил в себе неуместное любопытство. То, что он там прочтет, догадывался он, ему не понравится.

Нэн тоже косилась туда, прислушиваясь.

Какая насмешка судьбы, если поглядеть со стороны – он, водивший многотысячные армии, сейчас командует отрядом из братьев, двух старух и запуганной девицы…

Не запуганной, поправил он себя. Свой страх она переломила. А он… Он будет ценить каждого, кто верен и кто способен стрелять.

Внизу, у иссякающего ручья, его ждали. Маглор спустился за ним, след в след. Казалось, не по себе уже всем средним, и даже Келегорм, перебирая гриву своей кобылы, успокаивал словно бы не только её, но и себя.

– Младшие вызвались на ночную разведку, – сказал Маэдрос на родном языке. Люди слышат не так хорошо, но лучше быть осторожнее. – Они поищут тропы к вражескому убежищу. Если повезёт, утром мы будем знать, где искать врагов.

– Что ты хочешь делать дальше? – Куруфин был с виду спокоен.

– Изучив их укрытие, мы поймём, что сделать дальше. Выманить ли наружу или пробраться внутрь…

– Зачем? – ох, эти скрещенные на груди руки и взгляд снизу вверх. Атаринкэ, «Маленький отец»…

– Затем, что если нас собираются убить, приходится действовать.

– Я говорил тебе и скажу снова при всех: я ошибался! – глаза Куруфина нехорошо блестели, как в лихорадке после раны. – Я призвал к сражению, рассчитывая на помощь людей, а не на то, чтоб в одиночку идти на смерть! Куда ты ведёшь нас, Майтимо? И ради чего? Победить ценой своей жизни свору разбойников на дороге?

– Времена, когда мы командовали десятками тысяч, прошли, – сказал Маэдрос. – Ни войска, ни крепостей. Придется справляться самим.

– Не смей, Старший! Не смей делать вид!.. – Куруфин вдруг почти задохнулся. – Мы ещё не владеем этим оружием – и ты хочешь выйти на бой с врагом вот так? Недоучками? Зачем, повторяю я, ради чего?

– Чтобы на нас не охотились, как на дичь, Курво. Потому что мы не дичь, – Маэдрос добавил холоду в голос.

– Ты не понял меня, Старший. Мы здесь – зачем? Чтобы сложиться в бою с разбойниками, едва снова прикоснувшись к жизни? Ради этого мы пустились в этот путь? Чтобы с позором вернуться обратно в смертную темницу?

– Говори яснее, Курво, – мягко попросил Маглор, сидевший теперь на каменном обломке.

– О, я скажу яснее, и пусть Младшие слышат меня тоже!

– Остынь, – Келегорм положил руку брату на плечо. Тот ее оттолкнул.

– Я не хочу потерять и тебя снова! В бессмысленной драке со скотокрадами где-то на краю света, в пыльных пустошах! Я не хочу видеть тебя снова в крови, под колючками и камнями вместо синдарских пещер! И особенно не хочу – самому привести вас в эту подстроенную нашими тюремщиками ловушку!

Настала тишина.

– О, – фыркнул Амрод, – ты и впрямь думаешь, что Строители мира озаботятся тем, чтобы натравить на нас разбойников?

– Достаточно было лишь привести нас туда, где разбойников хватает… Ладно! Нет, я не думаю, что нас отправили умирать. Но мы и сами неплохо с этим справимся! Как это глупо – погибнуть в первых же боях с чужими людьми, чьих имен мы не знаем, и которых через день забудут! Да, я виновен, я втравил вас в эту глупую затею, теперь я же говорю вам: уходим! Прочь отсюда! Пусть за стадо скота сражаются другие глупцы!

– Хватит, Курво, – сейчас потрясти его, чтобы справился со скачущими мыслями, или подождать… – Да, сам бы я не стал призывать смертных к восстанию. Они слабы и трусливы, и мы ничего не знаем об этом мире. Я поддержал тебя, потому что ты был прав – от врага нельзя бежать. Бить в спину беглецам – куда уж проще? Вдобавок, теперь с нами едут женщины, которым я обещал защиту и помощь. Они поверили нам, поверили тебе, поверили моему слову. Они заплатят жизнью, если мы его нарушим. Так ли мы хотим начать наш путь в этой земле? С побега? С бесчестья? С предательства?

– Отдай бесчестье мне! С бесчестьем можно жить!

Вскинул голову Келегорм, неверяще фыркнул Карантир, а Младшие переглянулись. Молчание прервал Маглор.

– С потерей тоже можно жить дальше, поверь, – тихо заметил он. – Даже если сначала кажется, что нет.

Маэдрос заставил себя смотреть только на Куруфина. Не сейчас. Потом. Они все останутся живы, и потом можно будет говорить. Или молчать, если так будет легче.

– Курво, я не верю своим ушам… И это говоришь ты, столько раз бросавшийся в самую жаркую схватку?!

– Тогда у нас был смысл! У нас была цель! Высшая цель! У нас была Клятва и память об отце, мы должны были вернуть себе единственные в Арде камни, в которых хранится изначальный Свет…

– Ты не так это говорил, – прервал его Маглор. Он чуть наклонил голову, будто вслушиваясь. – Тогда – не так.

– Что?..

– Ты не так звучал. В твоих словах была истина, в твоем голосе – вера, и ты весь был огнем и яростью. Я помню. А теперь – ничего. Просто слова.

– Но тогда… – голос Курво упал и охрип. – Если ничего нет… нет Изначального Света… Зачем тогда – все?

Настала тишина. Было слышно, как свистит ветер в скалах, и как одна из женщин тихо напевает у костра. Потом и голос пропал.

И сквозь эти звуки, как из-за зыбкой занавеси, проступила пустота.

…Посмотри же на меня. Ты бежал от меня ночь и день, а уйти не смог. Смотри же. Вглядись. Прислушайся. Слышишь слова Курво? За ними нет ни страсти, ни жизни, за ними – я. Сияющих камней больше нет в твоей жизни, вместо них – я. И разве освещал когда-либо Изначальный Свет эту пустошь, эту бесплодную, бесполезную, уродливую землю? Больше нет цели, за которую напрасно гибли эльфы по твоему приказу. Ничего больше нет. Только я. Смотри же на меня. Я – теперь все, что ты есть…

Казалось, весь мир погрузился в серую, вязкую тень, а лица братьев сделались далёкими, бледными и погасшими, будто у мертвецов – о, как хорошо он помнил их такими!

Вдруг ветер затих, и отчётливо донёсся неожиданно мягкий, с хрипотцой, женский голос:

Когда же плоть моя умрёт,

Придёт борьбе конец,

Меня в небесном доме ждёт

И радость, и венец…

Куруфин поднял руку, коснулся горла, словно искал нечто – и не находил его.

– Курво, – Келегорм обнял замершего брата за плечи. Для него, простого и воинственного, все было яснее. – Мы справимся. Поверь.

– Это бессмысленно, – повторил Куруфин, и отчаяние в его голосе было страшно знакомо. – Ради чего?

Маглор вскинул голову, казалось, в его глазах блеснули слезы. Маэдрос шагнул к Курво, встряхнул его за плечи несколько раз, а затем прижал к себе, словно в детстве. Словно долго его не видел – и ведь так и было, если вдуматься…