Текст книги "Семь рыцарей для принцессы (СИ)"

Автор книги: Мария Дубинина

Соавторы: Сора Наумова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Повисла напряженная пауза. Альберт сел обратно на стул, с которого поднялся, чтобы произнести свою короткую речь, Герман приготовился обороняться, а Рене…

– О…еть можно, – совершенно неприлично выдал он, и Герман с Бертом одновременно поморщились. – Обожаю такие истории. Не удивлюсь, если наш красавчик окажется запрограммированным шпионом и именно он уничтожил големов, чтобы прикрыть своего хозяина. Я такое в книжках читал. Ну что?!

– Не те ты книжки читал, – вздохнул Герман. – Это совершенно невозможно, я могу поручиться.

Берт честно пытался остаться спокойным, но от Германа, разумеется, не укрылась острая нотка отчаянной тоски в его настроении. Пришлось сделать вид, что он ничего не заметил.

– Однако я вот что еще не сказал, – продолжил Рене. – Данные о перемещениях со стационарных телепортов фиксируются в специальный журнал. И кто-то несанкционированно телепортировался практически следом за курсантами.

Вот оно! Круг сужается.

– Для этого нужно быть инициированным магом и иметь доступ в инженерно-технический отдел, – пробормотал Герман. – Для активации телепорта необходимо иметь особое разрешение и магический уровень выше среднего. Таким образом, сокурсники исключаются. Старшекурсники или учителя. В первом случае второй поток менее вероятен, чем первый.

– А мне тоже есть, что рассказать, – встрял вдруг Альберт. – Как ты и просил, я сходил в учебный отдел, якобы за новым расписанием, и потом мы долго пили чай…

– А красавчика, значит, к бабам заслал?! – завопил обиженный в лучших чувствах Рене. – Чем он лучше меня-то?

– Продолжай, Берт.

– Мы долго пили чай с конфетками…

– Интересно, где они их берут? – снова перебил Рене, и Герман угрожающе схватился за лежащую на столе линейку. Угроза, как ни странно, подействовала.

– И мы долго пили чай с конфетками и такими ма-а-аленькими цветными кексиками, – как ни в чем не бывало продолжил Берт, и в перерыве было прекрасно слышно, как кто-то сглотнул голодную слюну. – В учебном отделе очень милые дамы работают, и они все про всех знают. Например, что учитель Гротт и декан Кишман раньше учились вместе, до того, как декан поступил в Высший Университет магико-исторических наук. И очень дружили, почти как мы с Германом. И с ними в одной команде числились учитель Эрно и мастер Гош. Только потом, это уже по большому секрету, учитель Гротт и учитель Кишман поругались и вроде даже бились на дуэли. Руководство училища приложило много сил, чтобы замять конфликт.

– Значит, эти двое не ладят? – информация пока не казалась особенно важной, но Герман заинтересовался. В общем-то, некий холодок в их отношениях был заметен невооруженным взглядом. – И что это нам дает?

Он откинулся на спинку стула и скрестил руки. Выходило, что ровным счетом ничего.

– Из-за чего они поссорились?

Берт пожал плечами:

– Не знаю. Наверное, правда, большой секрет.

Рене перевесился через низенький бортик верхней полки:

– Знамо дело из-за чего, из-за девчонки небось. Молодо-зелено, кровь кипит и все такое.

– Молодец, Берт, – сдержанно похвалил Герман. – Еще что-нибудь?

Чувствовалось, что он еще не все выложил. И правда.

– На столе у Энни, которая ответственный секретарь, лежал приказ об отчислении Ролана. Только не подписанный еще.

– Выходит, все уже решили, допрашивать нас не будут? – Рене посмотрел на Германа. – А если будут, я тут попросить хотел. Вы про меня не говорите, хорошо? Ну, в чем моя роль заключалась, а то решат, что это мухлеж, и накажут.

Им троим ни разу не удалось сесть и обсудить практику в деталях. Тогда-то все происходило быстро и четко, болтать было некогда. И Герман решил воспользоваться ситуацией и утолить естественное любопытство.

– Откуда у тебя этот артефакт, Рене?

– Гогглы? – он стянул с головы очки и заботливо протер темные стекла. – Ну это самоделка в каком-то роде. Мы с брательниками развлекались, тырили батины тетради с рабочими записями. Артефакторы они у меня, оружейник и бытовик. Да у нас вся семейка артефакторы, что говорить. Так вот, я взял старые защитные очки и проапргей… в смысле улучшил. Вложил в них готовую формулу, которая помогает видеть энергетические потоки, то есть мы как бы научимся этому после инициации, а я с помощью них магию уже сейчас вижу. По-любому мухлеж получается. Да и батяня узнает, прибьет…

Герман что-то такое и предполагал, поэтому больше ничего спрашивать не стал, зато Альберт вдруг засиял надеждой. Она была похожа на солнечных зайчиков, и Герман едва не зажмурился, будто это на самом деле.

– Рене, ты можешь взглянуть на одну вещь? – Берт шагнул к тайнику, но оглянулся на друга, прося разрешения. Получив, достал из-под половицы замотанную в тряпку шпагу. – Посмотри, нет ли на ней чего… магического.

Рыжий спустился с верхотуры и взял клинок в руки.

– Ты с ней на практике был? Хм, красивая штука, мне сразу понравилась, хотя я с острыми предметами не очень дружу.

Он положил шпагу на стол и натянул на глаза очки. Минут пять напряженно сопел.

– Ну? – поторопил Альберт, и Герман его поддержал. Было даже немного стыдно, что ему самому такая идея в голову не пришла, а вот Берт сообразил.

– Ну… Есть что-то. Ребят, вы поймите, я видеть-то вижу, но разобрать все равно не смогу, потому что не понимаю ни черта. Вон, рисунок сложный, витиеватый, через все лезвие идет и куда-то под гарду ныряет. Но что за магия, не скажу. Не моего пока уровня.

Герман не успел его предупредить о приближающихся визитерах. За дверью раздались шаги, и в комнату ворвалась Стефания. Рене дернулся и едва не порезался об острую кромку.

– Ты лезешь не в свое дело, Герман! – девушка обличающе ткнула в него пальцем. – Я видела, как ты любезничал с библиотекарем. Интересовался, зачем я приходила? Ну же, попробуй мне возразить.

Из-за ее спины угрожающе выступила Ситри и как-то очень опасно размяла пальцы. Только Герман не видел в ней реальной угрозы, девица была настроена неожиданно миролюбиво по отношению к нему, да и к Альберту тоже. Достаться в случае драке могло лишь Рене, но ему вообще постоянно доставалось.

А вот Стефания как с цепи сорвалась.

– Что молчишь? Шпионишь, как… как… Это недостойно воина.

– А я не воин, – Герман остановил ринувшегося к девушкам Берта и холодно улыбнулся. И намекнул на недавний смущающий эпизод, специально желая надавить на больное. – Я спасу тебя, если будет необходимость, но мы друг другу никто. И мне нет нужды следить за тобой. У нас свои дела и тебя они не касаются.

Стефания хотела ответить, это было видно даже и без особых способностей Германа, но каким-то чудом ей удалось сдержаться. Девушка прошла мимо, обдав совершенно необъяснимой с точки зрения фактов ненавистью, и села на свою койку.

– Я пойду, наверное, да? – Рене уставился куда-то в сторону Стефании, хотя за черными стеклами глаз было не видно. – Бывайте.

Он, так и не сняв очков, просочился мимо Берта и, замешкавшись возле Германа, шепнул:

– Я бы ей не доверял, Гера. Мутная она какая-то.

Герман поблагодарил его и закрыл дверь. Он знал, что ступил на зыбкую почву, но если кто-то желает Альберту смерти, безнаказанным он не останется.

*най – господин (обращение из мира Цинь)

Урок 14. Плохая память и хорошая фантазия – лучшая основа для паранойи

Кухня в самой дальней части общежития сразу пришлась Альберту по душе. Все нужное под рукой: плита, стол, духовка, миленькие навесные шкафчики и чудо техники – холодильник для хранения продуктов. Поскольку столовая закрывалась сразу после ужина, особенно прожорливые курсанты могли сами покупать продукты и готовить на этой небольшой кухонке. Долгое время никто не решался, и вот Альберт, пошарив по полкам, загорелся идеей. А еще юноше приглянулся симпатичный фартук в лиловую полоску, так что он, изрядно этим вдохновленный, без промедления взялся за дело.

Если бы Альберт был знаком с таким понятием, как память тела, то не удивился бы, как легко и непринужденно гарцует по кухне, твердой рукой, что называется, на глаз, добавляя ингредиенты в миску. Собственно говоря, Берту некогда было удивляться, поскольку тесто уже приготовилось, а чугунная сковорода на плите весело плевалась кипящим маслом. К рациону столовой юноша почти привык, завтракал обычно без аппетита, зато к ужину уставал так, что даже квашеная капуста расходилась на ура. А вот порадовать Германа – это совсем другое дело. Герман хороший, ему очень хотелось делать приятно.

Альберт боялся и прекрасно понимал, что очень плохо это скрывает. Выводы Рене прочно отложились в голове. “Не удивлюсь, если наш красавчик окажется запрограммированным шпионом и именно он уничтожил големов, чтобы прикрыть своего хозяина”. Это вполне могло оказаться правдой, разве ж такое проверишь?

Комочки теста отправились сначала на доску с мукой, а потом – на сковороду. Затрещало, зашкварчало, запахло аппетитно. Берт постарался отогнать грустные мысли и довольно заулыбался, даже начал мурлыкать под нос что-то незамысловатое.

– Альберт? – за спиной послышались четкие уверенные шаги. Не нужно было оборачиваться, чтобы понять, это пришел на манящий запах Герман. – Мне сказали, ты здесь. И чем это пахнет?

Он заглянул ему за плечо и принюхался. Берт эмоционально крутанул лопаткой в воздухе, едва не обрызгав их обоих горячим маслом:

– Ты пропустил ужин, и я решил, что тебе обязательно нужно подкрепиться. Фанни тебя расстроила, а ничто так не поправляет настроение, как вкусняшки.

Берт споро заворочал сковородой, приговаривая:

– Я умею готовить сырники. Представляешь? Это оказалось легко, легче, пожалуй, чем бегать этот дурацкий кросс по пересеченной местности. Садись за стол, я сейчас тебе наложу.

Большую часть кухни занимал длинный стол с двумя рядами стульев. При желании за ним могло собраться человек десять, не меньше. Герман снял китель, аккуратно повесил на спинку и сел. Перед ним возникла тарелка с румяными сырниками, щедро политыми медом, а Берт прислонился к разделочному столу и, комкая фартук, уставился на друга, ожидая реакции.

– Ммм, – Герман попробовал первый кусочек. – Вкусно.

– Правда?!

– Правда-правда, – Герман улыбнулся. – Когда я тебе врал?

Берт просиял. Герману понравилось! Ему правда понравилось!

– Я не люблю, когда ругаются. Может, стоит как-нибудь собраться всем вместе, наготовить еды и поболтать по душам, а? Девочки перестанут дуться, и все будет хорошо.

Дверь скрипнула и на пороге возникла хмурая Стефания. Окинула взглядом теплую компанию и наморщила нос:

– Кто сгорел? На весь этаж развонялись, кашевары.

Она огрызнулась как-то лениво, почти по привычке, к тому же сама первая заговорила с ними.

Герман отвернулся, не желая вступать в очередной глупый конфликт, а Берт приветливо помахал лопаткой:

– Присоединяйся. Я сырники пожарил, вкусные. Герману всегда нравились мои сырники.

Девушка скептически покачала головой:

– Нет уж, спасибо. Друга своего корми, а то он так хлюпиком и останется. Будет штабной крысой, стряпающей делишки у других за спиной. Приятного аппетита.

Она ушла, даже не выслушав оправданий.

– Ну почему она всегда так? – посокрушался Берт. – Неужели правда обиделась? Ты же хотел как лучше.

И повернулся к Герману. Тот уже не ел:

– Что значит “всегда нравились”? Ты что-то вспомнил? Что? Что ты вспомнил, Берт?

Юноша испуганно вздрогнул. Говоря это, он ни о чем таком не думал, оно само вырвалось. Помнил только, даже не помнил, а точно знал, что раньше уже готовил для Германа. Значит ли это, что они были знакомы до училища?

– Нет, ничего. Совсем ничего. Я просто так сказал, чтобы Фанни осталась.

Лгать Герману было тяжело, и Берт прикрыл глаза на мгновение. Как ему быть? Ведь Герман знает его, его прошлое, но не говорит. Выходит, Берт действительно был плохим человеком, и Герман не желает его расстраивать? Нужно ли знать такое прошлое? Все вокруг стараются защитить Альберта, а он просто позволяет о себе заботиться. Как сейчас, не пытаясь выведать у друга правду. Если он не рассказывает, значит, ему неприятно. А если так, лучше Берт сделает это сам.

Достаточно будет начать с того, что у него под рукой. С эспады.

Спать укладывались строго после объявления отбоя, но сегодня после неприятной сцены со Стефанией легли даже раньше, молча. Берт вскарабкался на второй ярус, точно над Германом, и долго лежал, прислушиваясь к его дыханию. Девочки заснули довольно быстро, а Герману, кажется, потребовался целый час, чтобы успокоиться и провалиться в сон.

Берт завозился, доставая из-под матраса припрятанную шпагу. Лунный свет, падающий из окна, заиграл на отполированной поверхности и на золотой вычурной гарде.

У основания клинка, на самой широкой части, пальцы нащупали выгравированные символы. Три буквы. Берт даже зажмурился, будто это могло помочь ему сконцентрировать ощущения на кончиках пальцев. От напряжения сводило спину.

“А”

Берт заерзал, скрипя матрасом. Герман внизу перевернулся с боку на бок, и юноша замер. Осторожно поднес шпагу к глазам. Второй символ похож на…

“Т”

От возбуждения он едва не выронил шпагу. В мозгу щелкнуло, Альберт перехватил эспаду и вместе с ней тихо спустился на пол. В коридоре чуть расслабился, но плитка была холодной, а он вышел босиком, прихватив форменные ботинки с собой за шнурки. Пижамные штаны одолжил у Рене, иначе пришлось бы идти через всю территорию в одних трусах. Вахтерши, конечно же, не оказалось на месте, если она вообще существовала в действительности, и Альберт вышел на улицу никем не замеченный. Ночной ветерок взъерошил кудри и остудил лицо, вспотевшее от волнения. Юноша быстро обулся и направился прямиком в преподавательское общежитие.

Герман проснулся от тихого шороха, но Берт всегда спал довольно беспокойно и часто ворочался, поэтому он забеспокоился не сразу. В другом конце комнаты во сне тревожно постанывала Стефания, над ней спокойно и не слишком громко храпела ее подруга. На первый взгляд все было в порядке. Герман перевернулся на спину, открыл глаза и поглядел на темнеющий над головой матрас друга. Тот не скрипел. Очень долго не скрипел.

– Альберт?

Не услышав не только ответа, но даже дыхания, Герман проснулся полностью. Вспомнил, что кроме ушей у него еще есть ментальные сенсоры, просканировал пространство и не обнаружил поблизости источника почти всех своих проблем. Белокурая заноза отправилась на ночные поиски приключений.

Герман быстро оделся и отправился по бледнеющему сладко-розовому следу

След привел его сначала к выходу из общежития, потом – на дорожку, ведущую сначала через тренировочную площадку, потом – через парк. Герман остановился, восстанавливая в памяти план территории – впереди было несколько зданий, одно из которых – общежитие для старшего преподавательского состава. Что там забыл Альберт, даже думать не хотелось. Герман продолжил путь и ожидаемо уперся в монолитные ступени.

– Должна быть какая-то охрана, – сам себе сказал он и поднялся на крыльцо. Вот бы где пригодился артефакт Рене, но возвращаться обратно и будить товарища не хотелось, придется слишком многое объяснять. Однако же мысленные эманации Берта терялись именно в этом месте, так что у него был лишь один путь – вперед. Герман протянул руку и приложил ладонь к специальной панели, считывающей личность. Подобные артефакты, как правило, строились на считывании верхнего ментального слоя, по крайне мере, так утверждал взятый в библиотеке учебник по программе второго курса. И его можно обмануть, если обладать некоторыми способностями.

Герман постоял под дверью минут двадцать, настраиваясь. Чьи эмоции проще воссоздать? Гротт закрыт, как раковина из деревенского пруда, Эрно слишком сложен и неоднозначен в своих эмоциях, они строились на пережитом опыте, с которым Герман боялся не справиться. Хитрая магическая система не собиралась поддаваться. Но был еще лучащийся показным добродушием декан. Разумеется, глупо было бы полагать, что он настолько прост, как кажется, но других вариантов на ум так быстро не приходило. Коттедж Кишмана стоял отдельно, но как не последнее лицо в училище, он наверняка имеет доступ всюду. Герман скривился от предстоящей процедуры и закрыл глаза.

Еще через четверть часа он поднимался по лестнице на третий этаж.

Виски сдавливало невидимым обручем, а эмоции спящих людей тянулись за ним, как клейкие щупальца. Кольцо-блокатор пришлось снять как ограничитель ментальных возможностей, и оно болталось в кармане. Тошнило неимоверно, в том числе и от волнения. Если с Бертом не случилось ничего экстраординарного, Германа ждало суровое наказание за взлом, точнее, за взлом с применением ментальных способностей, что только усугубляло ситуацию.

Замерев посреди коридора, он услышал вскрик.

Герман сорвался на бег, больше не таясь. Приготовился выбивать нужную дверь, но та на счастье оказалась незаперта. А за ней корчился на полу Альберт.

– Берт!.. – Герман поперхнулся криком.

– Тихо! – Вальтер Гротт вскинул ладонь, призывая к молчанию. В домашнем халате, из-под которого выглядывал краешек белоснежной пижамной сорочки, он должен был производить менее грозное впечатление, но Герман застыл, повинуясь приказу. По комнате плыл колючий морозный запах, казалось, высуни язык – и будто сосульку лизнешь.

– Что с ним? – только и смог вымолвить он. Берт перестал кричать, но не поднимался с пола и слабо вздрагивал. – Что вы делаете?

От страха из головы вылетели все заранее подготовленные вопросы. Герман сделал шаг и снова нарвался на предостережение:

– Не трогай его пока. Я еще не закончил.

Гротт не тронулся с места, и они оба стояли в противоположных концах комнаты, а между ними на пушистом белом ковре, свернувшись калачиком, лежал Берт и тонко жалобно хныкал. Герман быстро огляделся и увидел на столике бертову шпагу.

Вальтер стремительно приблизился, опустился рядом с юношей на колени и, взяв за подбородок, заглянул в лицо. Смотрел долго, целую минуту, после чего Альберт захлопал мокрыми ресницами и попытался встать. Гротт помог ему и усадил на мягкий диванчик.

– А теперь можешь выплескивать свое раздражение, – хмуро бросил учитель и повернулся к Герману. – Хотя я его и так чувствую.

На ум пришла пара фразочек из репертуара Рене, но Герман был иначе воспитан. Прежде, чем вступать в дискуссию, он убедился, что Берт действительно в порядке. Эманации боли от него больше не исходили, но поток эмоций был какой-то вялый и смутный, он плохо читался.

– Альберт? Альберт, ты как?

Юноша вздрогнул, точно только что проснулся, и сцапал Германа за руку мертвой хваткой:

– Дядя накажет меня, если узнает о нашей дружбе. Не приходи завтра, хорошо? Встретимся через три дня у нашего дерева, – он замолчал, взгляд прояснился, и Германа обожгло настоящим взрывом облегчения. – Герман! Ты за мной пришел, да?

– Да. Ты бестолочь.

Он немного успокоился и приготовился к общению с Вальтером, тот никуда не спешил уходить и спокойно ждал, опершись на край столика. В глубине полутемной комнаты мерно тикали часы, на оклеенных красивыми полосатыми обоями стенах висели небольшие строгие рамки с пейзажами. Герман переместил взгляд на стол и заметил посреди идеального порядка неаккуратную стопку нотных листов.

– Я ничем ему не навредил, – опережая первый вопрос, произнес Гротт. – Но не пытайся прощупать меня, до этого ты еще не дорос. Твой друг сам ко мне пришел, можешь у него спросить.

– Как мне узнать, что вы вложили ему в голову?

– Правильный вопрос, – усмехнулся Гротт. – Никак. Но я ничего, выражаясь твоим языком, не вкладывал. Он пришел ко мне за помощью. Не доверяет тебе?

Герман едва не зарычал от бессилия – любые логические выводы рушатся, если под них невозможно подвести точные факты. А Гротт мог играть ими как угодно, и Герман в любом случае оставался в дураках.

Альберт взволнованно закопошился:

– Это правда, Герман. Рене же сказал, что на эспаде есть следы магии, поэтому я попросил учителя Гротта взглянуть.

Герман обреченно прижал ладонь к лицу:

– Ты и Рене умудрился заложить.

– Позволено мне будет заметить, – ненавязчиво вставил Гротт, – об артефакте вашего товарища мне прекрасно известно еще со дня зачисления. И о том, что с его помощью вы вычислили расположение второго управляющего свитка в неисправном големе, тоже. Кстати, поздравляю, Герман, крайне удачное использование имеющихся ресурсов.

Он оттолкнулся от стола и взял шпагу в руки. Лезвие опасно блеснуло в рассеянном свете ночника. Герман не расслаблялся:

– Это ничего не объясняет.

– Да, объяснения, – Вальтер резко выбросил руку вперед, и кончик шпаги заплясал у Германа перед носом. – Это возможно. По клинку идет вязь магической именной печати, ваш товарищ во многом был прав. Однако для определения ее принадлежности необходимо время. Теперь твой друг. Он сообразил быстрее тебя и пришел за помощью, ориентируясь на интуицию, весьма, к слову, развитую. Он ведь не менталист? Но вы из одного мира? – Герман кивнул. – Ясно. Но об этом позже. Меня очень заинтересовал этот случай, я решил воспользоваться возможностью и еще раз посмотреть, что сотворили с мозгами твоего друга. Все сложилось крайне удачно.

Он рассуждал спокойно, логично, будто читал лекцию, даже заложил руки за спину и прошелся по комнате. От этой холодной отстраненности Германа пробирала нервная дрожь, хотя, скорее всего, просто наступил откат от слишком сильного всплеска эмоций. Герман спросил с вызовом:

– И что же вы узнали?

Говорить пришлось осторожно, потому что кончик шпаги все еще почти прижимался к его носу. Гротт усмехнулся и опустил руку.

– Немного. Боюсь, кто бы не поработал над Альбертом, он либо ужасающе не профессионален, либо стремился к куда более печальному результату. Но дуракам, как известно, везет.

Герман задумался. К похожим выводам он и сам приходил поначалу. Опыта и мастерства Гротта у него не было, но и по верхнему ментальному слою заметно разрушительное воздействие. Но глубже лезть не решился, а Вальтера было некому остановить.

– А если бы стало только хуже? Это вы предусмотрели?

– Какая трогательная дружба, – саркастично выдал Вальтер. Губы его сложились в горькую усмешку. – Думаешь, он ее оценит?

Берт понял, что речь о нем, и обиженно вскинулся:

– Герман мой лучший друг! Вы не имеете права сомневаться в нашей дружбе, только потому, что Герман что-то от меня скрывает. Ой…

Кровь ударила Герману в лицо.

– Берт…

Первым порывом было развернуться и гордо уйти, вторым – выпалить всю правду, пусть разбирается с ней сам, раз так не терпится. Но и с тем, и с другим Герман справился.

Гротт несколько раз громко ударил в ладоши:

– Великолепно! Может, мне выйти, оставить вас вдвоем?

Альберт панически соображал, как сгладить вырвавшееся признание, и Герман не стремился ему помогать. Берт догадывается о чем-то? И что делать, когда его воспоминания начнут прорываться наружу?

– Ты все усложняешь, – почти ласково сказал Гротт и бережно завернул шпагу в тряпицу. – Оставлю пока у себя, если вы не против.

Внезапно он насторожился и метнулся к окну, отодвинул штору. В следующую секунду Герману показалось, что он ослышался – безупречный Вальтер Гротт грязно выругался и добавил более прилично:

– Ты подделал верхний ментальный слой Кишмана?

Герман похолодел, предчувствуя, что воображаемые им неприятности начинаются:

– Да.

– Я похвалю тебя позже, а сейчас взял друга и марш в спальню. Я тут подчищу пока.

Вторая комната – спальня – была чуть больше и делилась на зону для сна и рабочую зону. В первой половине кроме кровати был еще массивный шкаф с зеркальной дверцей, и Герман подвел Берта поближе к нему, на всякий случай. Через несколько минут входная дверь щелкнула, и голос Кишмана поприветствовал Гротта.

Потом навалилась тишина, давящая и неестественная, и дальнейший разговор оказался скрыт от друзей стараниями Вальтера. А спустя минут десять их гостеприимный хозяин позвал из гостиной.

– Снова мои должники, – оповестил он. Герман заметил, что выглядел учитель откровенно уставшим и подозрительно опирался рукой о стол. – Но впредь я бы не советовал прикрываться деканом. У Савелия на этот случай есть неплохая защита.

Герману не хотелось снова оказываться в должниках у Гротта, особенно после сегодняшнего эпизода с Бертом.

– А от чего прикрывались вы? – внезапно вырвалось у него. – О чем таком вы беседовали, что возникла необходимость скрыть разговор от нас?

Сомнения вгрызались в мозг. Герман скрестил с Вальтером взгляды, как недавно – клинки.

– Не доверяешь мне?

– Не доверяю.

Гротт усмехнулся:

– Похвально. Природа берет свое, мой юный недоверчивый собрат. Только сейчас мне недосуг оправдываться, и это ты передо мной в долгу, а не наоборот. И, кстати, не в первый раз, я такого не забываю.

Альберт не нашел лучшего момента, чтобы влезть с искренней благодарностью:

– Спасибо! Вы мне очень помогли и Герману тоже.

Вальтер принял благодарность с раздражающим снисхождением:

– Ты не знаешь, о чем я могу попросить в ответ.

– Ни о чем дурном, – уверенно заявил Берт и улыбнулся. – Я на вас не обижен, хотя было очень больно. Вы хотели как лучше.

На улице Герман едва удержался от того, чтобы врезать другу как следует. Пришлось собрать все свое растерянное хладнокровие:

– Чем ты думал, когда шел туда один?

Берт легкомысленно отмахнулся:

– Ты бы не стал меня слушать, потому что не доверяешь учителю Гротту, а он хороший человек. Он уже помогает нам, ты не заметил? Тебе помог с блокатором, вернул мне шпагу, не выдал Рене учителю Эрно.

– А если это все обман?

Берт затряс белокурой гривой:

– Нет же. Поверь мне, если не веришь ему, – он осторожно потянулся к Герману струйкой теплой благодарности. – Ты переживал за меня, да? Герма-а-ан!

И бросился ему на шею, изрядно напугав таким напором.

– Да подожди ты! – Герман отпихнул друга. – Почему ты ни о чем мне не сказал? Воспоминания возвращаются? Я прав?

И замер в ожидании ответа. Отчего-то было страшно.

– Нет, – Берт понуро опустил голову, мгновенно сменив возбужденную радость на уныние. – То есть, иногда мне будто кажется что-то знакомым, но я не могу поймать это. А ты ведь что-то знаешь и не говоришь, – он бросил на Германа затравленный взгляд из-под растрепавшихся золотистых завитков. – Все потому, что я был дурным человеком?

– Что за… – Герман даже на секунду растерялся. Странное поведение друга и эта внезапно прорезавшаяся самостоятельность вдруг обрели причину, – бред?

– Тогда скажи мне хоть что-нибудь?! – воскликнул Альберт, и Герман почувствовал себя последним мерзавцем. Он был единственным человеком, на которого Берт мог положиться, не стоило об этом забывать.

– Ты не плохой человек, Альберт. Я знаю тебя много лет, мы дружим с детства, и мне ни разу не пришлось усомниться в твоей доброте и искренности, так что прекрати на себя наговаривать.

Странно, легче должно было стать Берту, а полегчало ему самому. Будто свалил с плеч часть груза.

– Но большего сказать не могу, пока не буду уверен в твоей безопасности. Поверь, это исключительно для твоего же блага.

Берт тихо всхлипнул:

– Как меня хотя бы на самом деле зовут?

– Альберт. Это твое настоящее имя.

Юноша еще раз шмыгнул носом, но буря уже миновала:

– Ну… Хотя бы это радует. Я к нему уже привык.

Договорившись на этом, друзья незаметно вернулись в казарму и поднялись на третий этаж. Герман снова повел себя недальновидно, просто войдя в комнату. Его остановил негромкий вопрос:

– Где вы двое были?

Берт испуганно пискнул, но скрыться в коридоре не успел – Ситри безжалостно включила свет. Стефания стояла, скрестив руки на груди, и сверлила Германа пронзительным взглядом. Под ним он ощутил себя виноватым и тут же поспешил отогнать глупое чувство прочь. Герман привычно впитал окружающий эмоциональный фон, и глаза его изумленно расширились. Быть не может…

Стефания за них беспокоилась!