Текст книги "Седьмая луна"
Автор книги: Мариус Габриэль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)
– В-52?
– Да, мы никогда не слышали их звука и не знали, откуда они прилетают, но зато видели, как на наши головы падают бомбы. Они разрывали землю в клочья и повсюду сеяли разрушение и смерть. А потом они стали поливать нашу землю каким-то ужасным химикатом, от которого деревья становились голыми, вода – отравленной, а овощи и фрукты превращались в смертельный яд. После этого многие дети рождались уродами, а то и вовсе мертвыми.
– Да, я видел такое во Вьетнаме, – грустно вздохнул Клэй. – Сакура, а как получилось, что ты осела во Вьентьяне, а не в каком-нибудь другом месте? Ведь ты же пересекла почти всю Юго-Восточную Азию?
– Там поначалу было очень тихо и спокойно. После шумного Токио и многолюдного Сингапура Вьентьян казался мне настоящим раем. Мне даже почудилось, будто я вернулась в свое детство.
– Что ты хочешь этим сказать?
. – Мне иногда представляется, что мое детство, то есть до Саравака, я провела в каком-то тихом, уютном месте, отдаленно похожем на Вьентьян.
– Ты говорила об этом Фрэнсин?
– Нет.
– Почему?
– Она не любит моих догадок. Ей нужны только голые факты. А у меня их нет. Более того, у меня просто не хватает слов, чтобы описать мои смутные впечатления о детских годах.
– Но мне ведь ты рассказываешь.
Она посмотрела ему в глаза:
– Ты не похож на нее, ты – совсем другое дело.
– Меня наняли, чтобы помочь тебе.
– Нет, Клэй, все дело в том, что я тебе доверяю.
Клэй задумался, глядя на играющих детей.
– Клэй, как ты думаешь, Фрэнсин согласится заплатить за меня? – нарушила тишину Сакура.
Манро пожал плечами:
– Не знаю, но, надеюсь, она что-нибудь придумает.
– А она заплатит, если поверит, что а ее дочь?
– Безусловно.
– Но теперь она вряд ли поверит, – грустно сказала Сакура. – После всего, что я натворила, она ни за что на свете не поверит. Теперь все, что я ей скажу, лишь усилит ее подозрения.
– Ты ошибаешься, Сакура, она понимает намного больше, чем ты думаешь.
– А ты, Клэй? Ты веришь мне? Ты понимаешь меня?
Он пристально посмотрел на нее:
– Ну ладно, хватит мечтать, пошли домой.
Сакура положила руку ему на плечо:
– Клэй, я могла бы добиться большого успеха в жизни, могла бы стать нормальным человеком, но жизнь сложилась так, что шансов у меня практически не было.
– Может быть, именно сейчас ты получаешь свой единственный шанс, – сказал он, дружелюбно улыбаясь. – Не упусти его.
– Я постараюсь, Клэй, обещаю тебе.
Манро кивнул и помог ей подняться.
– Ладно, пойдем.
С 1954 года Фрэнсин звонила Клайву Нейпиру не более трех раз. После долгих скитаний и попыток восстановить с ней прежние отношения он окончательно осел в Австралии и вскоре стал совладельцем огромной компании, деятельность которой распространялась на весь быстро развивающийся регион Юго-Восточной Азии. Фрэнсин делала все возможное, чтобы их пути никогда не пересекались, хотя повод для этого всегда можно было найти. Она не хотела бередить старые раны и всячески избегала встреч с ним. Но сейчас настал момент, когда нужно было во что бы то ни стало переговорить с Клайвом.
Ей пришлось назвать свое имя, чтобы не объясняться с секретаршей, как это часто бывает в подобных случаях.
– Фрэнсин, неужели это ты? – обрадовался Клайв.
– Да, Клайв, привет.
– Боже мой, какой сюрприз! Я счастлив слышать твой голос. Надеюсь, у тебя все в порядке?
– Да, все хорошо, Клайв. А у тебя?
– Лучше не бывает.
– Надеюсь, я не помешала тебе?
– Ничуть. Я сижу за своим рабочим столом и таращу глаза на гавань. Если хочешь знать, у меня на столе стоит твоя фотография, и я частенько вспоминаю тебя.
– Моя фотография? – удивилась Фрэнсин, пытаясь вспомнить, когда ока могла подарить ему свою фотографию.
– Пару месяцев назад газета «Стрейтс таймс» опубликовала большую статью о тебе и поместила твою фотографию. Ты выглядишь прекрасно, Фрэнсин.
– Думаю, что меня сняли лет десять назад, не меньше.
Он засмеялся:
– Может быть.
– Клайв, – решила перейти она к делу, – я звоню тебе потому, что недавно ко мне обратилась одна женщина, которая утверждает, что она моя дочь.
На другом конце провода воцарилась тишина.
– Что она утверждает? – наконец ошеломленно переспросил Клайв.
– Что она моя дочь, Рут.
– А кто она на самом деле?
– Ее зовут Сакура Уэда.
– Так это же японское имя! – удивленно воскликнул Клайв..
– Она азиатского происхождения с примесью европейской крови, ей около тридцати лет, и она заявляет, что не помнит, кто ее родители и как она попала в деревню, где жило племя ибан. Эта деревня, как ты знаешь, была почти полностью уничтожена японцами в годы войны. Так вот, она говорит, что сбежала от солдат, а в лесу ее подобрали какие-то люди, которые увели ее в глубь джунглей и воспитывали как свою дочь. Они же нанесли на ее тело татуировку. Ты слушаешь меня, Клайв?
– Да, слушаю, – растерянно пробормотал он. – Продолжай.
– А потом ее забрал с собой японский офицер и, вероятно, в 1944 году привез в Японию. А в 1947 году его казнили за военные преступления. После этого она была предоставлена сама себе и долго бродила по странам Юго-Восточной Азии, пока, наконец, не осела в Лаосе. А потом попала в весьма неприятную историю и в конце концов решила обратиться ко мне.
– В какую неприятную историю?
– Она связалась с наркоторговцами в Лаосе и какое-то время жила с мужчиной, от которого родила мальчика. Он втянул ее в свой бизнес и вместе с ней украл почти семьсот тысяч долларов у наркокартеля, который находится под крышей ЦРУ. Они продавали героин, а вырученные деньга переводили на счета антикоммунистического движения. Во главе этой организации стоит некто Джей Хан. И вот теперь они требуют от нее вернуть долг. С этой целью в Нью-Йорк приехали два головореза, один из которых – сотрудник ЦРУ. А ее ребенок оказался в их руках и сейчас находится во Вьентьяне. Они пригрозили, что убьют ее и ребенка, если она не вернет им деньги.
– Насколько я понимаю, вернуть деньги должна ты, – задумчиво произнес Клайв.
– Я заявила, что не буду иметь с ними дела, но это не выход из положения. Дело в том, что у нее туберкулез и мне пришлось положить ее в больницу. Но они и там нашли ее и чуть не отрезали ухо.
– Господи Иисусе! – потрясенно выдохнул он. – Фрэнсин, где ты сейчас?
– В Гонконге. Мне пришлось срочно вывезти ее из Нью-Йорка и спрятать в надежном месте.
– С ней все в порядке?
– Пока еще нет, но она справится, я не сомневаюсь.
Клайв хмыкнул.
– А что, она не может или не хочет рассказать тебе о том, что было с ней до Борнео?
– Она говорит, что ничего не помнит, что массовая резня в деревне отшибла у нее память.
– Значит, она хочет, чтобы ты заплатила за нее семьсот тысяч долларов на том основании, что она теоретически может быть твоей дочерью? И при этом не представляет никаких доказательств?
– Клайв, пойми, она действительно в отчаянном положении и готова на все, чтобы спасти ребенка.
– Люди в отчаянном положении способны на отчаянную ложь.
– Да, я знаю, – устало проговорила Фрэнсин. – Но у меня сейчас нет времени для организации тщательного расследования и выяснения правды.
– Что значит «нет времени»? Фрэнсин, я тебя не узнаю. Надеюсь, ты не собираешься отдать такие огромные деньги неизвестному человеку?
– Нет, но что-то надо же делать, Клайв!
– Фрэнсин, – решительно начал он, – почему ты считаешь, что это давление оказывают именно на тебя? Почему ты должна расплачиваться за чужие грехи? Именно поэтому у тебя нет времени. А на самом деле времени у тебя предостаточно. Просто не позволяй втягивать себя в эту историю, вот и все.
– Да, Клайв, конечно, но что будет, если все это окажется правдой?
– Господи, Фрэнсин, ну как это может, оказаться правдой? Ведь мы с тобой сами рыскали по джунглям, расспрашивали сотни свидетелей и в конце концов убедились, что Рут погибла. Ну ты сама подумай!
– Я уже думала, – тихо ответила она. – И чем больше я думаю, тем больше сомневаюсь в своей правоте. Клайв, у нее та же группа крови, что и у Рут.
– Ты уверена в этом?
– Да, абсолютно.
– Фрэнсин, а тебе известно, сколько людей на Земле имеют такую же, группу крови? Миллионы! А помнишь, сколько беспризорных детей осталось после войны? Она вполне может быть одной из них. Кстати сказать, она похожа на Рут? Хоть немного?
– У нее глаза немного темнее, чем у Рут, и волосы другого цвета. Но Рут была маленькой девочкой, а Сакуре уже тридцать лет. Дети быстро меняются. А когда они напали на нее и порезали ухо, я сразу пришла к ней и вдруг поняла, что это Руг. Я чуть да обморок не упала. Но через полчаса я снова стала сомневаться в этом. И вот так каждый день. С ума сойти можно.
– Я хочу немедленно повидать эту женщину, – решительно заявил Клайв.
– Да, я тоже хочу, чтобы ты взглянул на нее.
– Я буду у тебя через двадцать четыре часа.
– А без тебя обойдутся за это время?
– А что им остается делать?
– В таком случае буду рада видеть тебя, Клайв. Мне очень хочется узнать твое мнение.
– Ты ведь знаешь, Фрэнсин, что ради тебя я готов на все. Мы с тобой прошли огонь и воду, так что нам уже пора быть вместе.
– Поговорим об этом позже, Клайв.
Она положила трубку и устало провела рукой по лицу.
На город опустилась ночь, и он сразу неуловимо изменился. Повсюду замерцали неоновые огни рекламы, а воздухе повеяло ароматными запахами ресторанной еды.
– К нам прибывает гость, – неожиданно заявила Фрэнсин.
– Кто? – насторожился Клэй.
– Мой муж погиб во время войны в японском концлагере, – пояснила она. – А потом у меня появился другой мужчина, Клайв Нейпир, с которым я убежала из осажденного Сингапура. Он офицер, воевал с японцами, получил ранение в голову и после этого работал в британском отделе по эвакуации английских подданных. После войны он поселился в Австралии и теперь занимается там торговым бизнесом.
– Он приедет, чтобы меня проверить? – спросила Сакура из дальнего угла террасы.
Фрэнсин посмотрела куда-то вдаль.
– Я очень ценю его мнение и надеюсь, что он сможет нам помочь.
– Когда он приезжает? – вмешался в разговор Клэй.
– Завтра.
– Боже мой, значит, мне предстоит еще один безумный экзамен! – простонала Сакура, закрывая лицо руками.
– Если ты действительно моя дочь, – повернулась к ней Фрэнсин, – то не исключено, что он припомнит какие-то детали, которые упустила я. К тому же он самый близкий тебе человек, кроме, разумеется, настоящего отца.
– Самым близким для меня человеком был Томодзуки Уэда, – тихо произнесла Сакура.
– Да, но его повесили, – бесцеремонно уточнил Клэй.
– Нет, его не повесили, – сказала Сакура таким тихим голосом, что поначалу никто не расслышал ее реплику.
– Не повесили? – удивленно переспросила Фрэнсин.
– Нет.
– Ты хочешь сказать, что он жив?
– Нет, конечно.
– Тогда что же с ним случилось? – не удержался Клэй, которого тоже разбирало любопытство.
Сакура долго молчала, раздумывая, стоит ли вспоминать прошлое, а потом все-таки решила рассказать им эту историю.
– Смертный приговор ему объявили поздно вечером, а казнить должны были на следующее утро. Его действительно приговорили к повешению, но для него это была самая позорная смерть. Ведь он был настоящим самураем, а для них форма смерти играет немаловажную роль. Надеюсь, вам об этом известно?
– Да, – кивнула Фрэнсин, – известно.
– Так вот, по древним законам приговоренному к смертной казни полагалось последнее свидание с родными и близкими. Сначала его навестили родственники, а я должна была войти к нему последней. Перед этим они спрятали у меня под платьем небольшой, но очень острый нож с бамбуковой рукояткой. Правда, тогда я не знала, для чего это нужно..
Фрэнсин напряженно слушала Сакуру.
– А почему ты не спросила, зачем нужен этот нож?
– Они сказали, что меня это не касается.
Фрэнсин и Клэй переглянулись, но не стали прерывать ее.
– К вашему сведению, самураи могут исполнить свой священный обряд сеппуку, или харакири, как его иногда называют, только двумя видами оружия – либо длинным самурайским мечом, либо небольшим ножом определенной формы. Конечно, я не могла пронести мимо охраны большой меч, поэтому было решено передать ему нож. Охранники, увидев маленькую девочку, не стали обыскивать меня, а ограничились проверкой карманов. Вот так я и пронесла ему в камеру нож.
– Боже мой! – потрясение воскликнула Фрэнсин.
– А когда я вошла в его камеру, он обнял меня, незаметно вытащил из-под моего платья нож, поблагодарил, а потом еще несколько минут напутствовал меня перед смертью. – Сакура улыбнулась, но это была такая странная улыбка, что Фрэнсин даже вздрогнула. – Он был очень необычным человеком, – продолжала Сакура. – Он обучил меня таким вещам, которые до сих пор помогают мне выжить в трудных ситуациях. А ведь мне тогда было то ли девять, то ли десять лет. Помимо всего прочего, он объяснил, почему не может согласиться на определенную ему судом казнь. Для самурая долг чести – уйти из жизни от меча или кинжала, а не умереть на виселице, где обычно казнят самых гнусных преступников. А когда я поняла, что к чему, и стала плакать, он успокоил меня, сказав, что позор и бесчестье хуже смерти. Кроме того, он пожелал, чтобы я прилежно училась и вообще была хорошей девочкой. После этого он еще раз обнял меня и выпроводил из камеры. Ночью он вспорол себе живот, и когда утром за ним пришли, чтобы отвести на виселицу, он был уже мертв.
– Бедняжка, – прошептала Фрэнсин. – Как ты могла вынести такое! – Она вдруг поняла, что Сакуре действительно несладко пришлось в этой жизни.
Теперь понятно, откуда у нее столько гордости и чувства собственного достоинства. Жаль, что она не знала об этом раньше.
– Ну ладно, Сакура, пора тебе сделать укол и ложиться спать. Пойдем.
Они ушли в комнату, оставив Клэя наедине с невеселыми мыслями.
– Сакура, я оказалась не совсем такой, как ты себе представляла, правда?
Девушка немного подумала, а потом посмотрела ей в глаза:
– Да, я не ожидала, что встречу такой злобный отпор. Но больше всего меня поразили ваши холодные и жестокие глаза.
– Но ведь в твоих глазах, Сакура, я вижу такой же ледяной холод, – парировала Фрэнсин.
Сакура надолго задумалась.
– Если бы у меня были хоть какие-то доказательства, я бы уже давно предоставила их вам. Причина моей злости заключается в бессилии что-либо доказать и убедить вас в том, что я не вру. Когда-то я мечтала о том, чтобы на моем теле был какой-нибудь таинственный знак, понятный только моим родителям.
– Такое бывает только в сказках, – грустно улыбнулась Фрэнсин.
– Мне не следовало говорить вам все это в Нью-Йорке, – признала она и нежно коснулась руки Фрэнсин.
Сегодня она показалась ей не такой уж страшной, жестокой и непримиримой, как некоторое время назад.
– Сначала я подумала, что вы обо всем рассказали агентам ЦРУ, и они хотят поймать меня и убить. Именно поэтому я хотела убежать от вас. Да еще эта болезнь, будь она неладна. Сейчас я понимаю, что тогда у меня начались галлюцинации и я не отдавала себе отчета в происходящем.
– Сакура, тебе не нужно извиняться передо мной.
– А еще…
– Что еще?
Сакура понуро опустила голову:
– Мне было очень больно и обидно.
– Мне тоже.
Фрэнсин подошла к ней и неожиданно для себя поцеловала в макушку, после чего быстро вышла в другую комнату, чтобы Сакура не видела ее слез.
Встречать Клайва в аэропорт Фрэнсин поехала одна. Самолет опаздывал, и она в ожидании невольно вспомнила их последнюю встречу в Сараваке. Вспомнила она и слова Анны о том, что после той массовой резни никого в живых не осталось. С тех пор Фрэнсин немного успокоилась, смирилась с мыслью, что дочь погибла, и наконец-то обрела некое подобие внутреннего покоя. А Клайв, в чем она нисколько не сомневалась, не поверил никому и до сих пор надеялся на чудо. Именно поэтому он так разволновался и немедленно вылетел в Гонконг. Может быть, он прав, а она ошибалась? Может быть, она снова оказалась на таком разломе своей жизни, после которого о нормальном существовании можно только мечтать?
Самолет, приземлился, и через минуту она увидела высокую худощавую фигуру Клайва, торопливо шагавшего к зданию аэропорта. Он резко выделялся на фоне низкорослых пассажиров азиатского происхождения. Фрэнсин радостно помахала ему рукой:
– Клайв!
Он увидел ее и быстро направился к ней. Фрэнсин успела заметить, что он почти не изменился, лишь несколько глубоких морщин прочертили его лоб да появились седые волосы. Он остановился в шаге от нее, словно натолкнулся на невидимки барьер.
– Привет, Клайв.
– Фрэнсин, дорогая, как я соскучился по тебе! – Он подался вперед, но так и не смог перешагнуть тот барьер, который она воздвигла между ними.
Фрэнсин схватила его за руку и крепко сжала.
– Клайв, ты совершенно не изменился за эти годы!
– Ты тоже. – Он все-таки нашел в себе сила и, наклонившись, поцеловал ее в щеку.
– Ну ладно, пойдем, – торопливо проговорила она нарочито деловым тоном.
По всему было видно, что она тоже испытывает некоторую неловкость после стольких лет разлуки.
– Я хочу поскорее познакомить тебя с ней.
В такси Клайв подробно рассказывал ей, чем занимался все эти годы.
– Ты прекрасно выглядишь, – наконец заключил он, искоса поглядывая на нее. – Чем ты питаешься? Каким таинственным снадобьем?
– Китайским зеленым чаем, – весело отшутилась она, подумав, что уж его-то время действительно пощадило.
Он был по-прежнему стройным, физически крепким и все таким же худощавым, каким она его запомнила. Австралийский климат, вероятно, пошел ему на пользу. Правда, волосы стали седыми, но при этом даже не поредели, не говоря уже о лысине.
– Я очень рада, Клайв, что ты нашел для меня время. Без тебя мне очень трудно разгадать эту головоломку.
– У меня не было выбора, – смущенно улыбнулся он. – Сакура знает обо мне что-нибудь?
– Да, я объяснила ей, но без подробностей.
– Зря ты это сделала, – нахмурился он.
– Почему?
– Это даст ей шанс хорошенько подготовиться к встрече.
– Она не актриса, Клайв.
– Разумеется, – усмехнулся он.
– Клайв, ты еще не видел ее, а уже в чем-то подозреваешь.
– Фрэнсин, давай с самого начала выясним одну деталь, – хитро ухмыльнулся он. – Я приехал сюда спасать тебя, а не Сакуру.
– Спасать? – недоуменно переспросила она. – От кого?
– Не от кого, а от чего, – поправил ее Клайв; – От чар полнолунного сумасшествия.
– Меня не надо спасать, Клайв, – буркнула Фрэнсин. – Если ты прилетел сюда в качестве сказочного рыцаря в белом плаще, то можешь сразу возвращаться обратно.
– Что?
– Если ты хочешь помочь мне – помогай, но только не надо толкать меня в спину и упрекать бог знает в чем. Мне и без того тошно.
Он поднял руки и засмеялся:
– Ну ладно, ладно, успокойся.
– Я успокоюсь, если мы договоримся с тобой о главном.
– Да, все, договорились. А теперь расскажи мне о ней.
Она призадумалась на мгновение, а потом начала свой рассказ.
– Вся беда в том, что она серьезно больна, и эта болезнь и подтачивала ее здоровье годами. К тому же она вся в бинтах после нападения бандитов. Вместе с тем она достаточно сильна, предельно собранна и вполне владеет собой. Но самое главное – она какая-то не совсем обычная, что ли.
Клайв пристально посмотрел на нее:
– Необычная потому, что ты уже привязалась к ней, или потому, что выглядит необычной?
– В ней есть что-то необычное, причем исходящее изнутри. Клайв, мне трудно объяснить, но это действительно так. Ты скоро сам увидишь.
– Она умело втирается в доверие, я правильно тебя понял?
– Нет, ничего подобного! Напротив, она настроена весьма агрессивно и не старается понравиться или втереться в доверие. У нее была нелегкая жизнь, и она возлагает всю вину на меня.
Клайв удивленно вскинул бровь:
– Правда? Интересно. Теперь мне понятна ее агрессивность.
– Клайв, она с самого начала была очень враждебна ко мне и только сейчас стала постепенно открываться. А те истории, которые она рассказала нам в последнее время, просто сводят с ума. Я даже представить себе не могу, как все это можно выдержать и остаться человеком.
– Истории? О своей несчастной жизни?
– Да, очень несчастной, просто ужасной.
– Понятно. Но меня интересует одна вещь. Чего от нее хотел этот японский офицер?
– Если верить ей на слово, то он просто любил детей.
– Каким образом?
Фрэнсин пропустила мимо ушей его ехидный вопрос.
– По ее словам, ничего особенного он для нее не сделал. Но он воспитывал ее, обучал восточным традициям и учил жить. Он собирал всех умных детей, а ее ценил больше всех и возлагал на нее большие надежды. А она помогла ему совершить ритуальное самоубийство перед казнью.
– Это действительно драматическая история, – согласился с ней Клайв. – Причем настолько, что ее можно показывать по телевизору в программах для домохозяек.
– Если ты услышишь ее рассказ, то тебе так не покажется.
– А что, по ее словам, с ней случилось после смерти Узды?
– Она работала служанкой, мыла посуду, стирала чужое белье, недолго училась в школе, но после смерти учителя его родственники стали постепенно тяготиться ее присутствием, и в конце концов она уехала из Японии. После этого она работала в Сингапуре, Макао, Бангкоке, Вьентьяне и еще бог знает где. Я думаю, что она даже не может вспомнить все места, где ей приходилось жить или работать.
– А каким же образом ей удалось выйти на тебя?
– Она говорит, что примерно пять лет назад совершенно случайно прочитала в газете обо мне и подумала, что вполне может быть моей дочерью.
– Но пришла она к тебе только сейчас?
– Да.
– И до сих пор настаивает, что является твоей дочерью?
– Не совсем. Она допускает мысль, что может ошибаться, но все же склоняется к тому, что я ее мать.
Клайв угрюмо хмыкнул:
– Значит, она оставляет тебе возможность самой домыслить недостающие звенья. Она что, действительно не помнит ничего, что произошло с ней до появления японцев?
– Клайв, она такое пережила, что это вполне могло стереть из ее памяти все предшествующие события.
Он сокрушенно покачал головой:
– Это очень подозрительно. И к тому же удобно. Очень легко придумать подобную историю, которая в общих чертах будет совпадать с какими угодно фактами.
– Я сама об этом думала, – огрызнулась Фрэнсин.
– Фрэнсин, – осторожно начал он, бросив на нее быстрый взгляд, – как могло случиться, что ты не узнала ее с первого взгляда? Это настораживает меня и заставляет думать, что она лжет.
Фрэнсин долго молчала, собираясь с мыслями.
– Ты прав, у меня не было никаких мистических чувств, которые могли бы безоговорочно подсказать, что это моя дочь. А если бы я все-таки поддалась такому чувству, то меня с полным основанием можно было бы счесть сумасшедшей. Но когда я впервые увидела ее, то поняла, что в ней есть что-то такое… Не знаю, как это выразить, но у меня действительно иногда возникало чувство, что это Руг. И оно усиливается с каждым днем.
– Боже мой, – тяжело вздохнул Клайв.
– Клайв, вся эта история покрыта мраком, окутана таинственностью и совершенно неподвластна доводам разума. Но меня постоянно мучает мысль, что я могу ошибаться и она действительно моя дочь. Как я могу игнорировать такую возможность?
– Да, ты не можешь игнорировать ее, но должна докопаться до сути, прежде чем принимать важное решение и уж тем более жертвовать своими деньгами.
– У нас практически нет времени, Клайв. Они в любую минуту могут убить ее ребенка. Это маленький мальчик, Клайв, и он вполне может оказаться моим внуком.
– А если его вообще не существует в природе?
– А если существует? – Фрэнсин повысила голос, хотя и прилагала, немало усилий, чтобы не терять самообладания. – Как я буду жить потом, зная, что погубила не только дочь, но и внука? Причем дочь – уже во второй раз?
– Лицо Клайва потемнело от напряжения.
– Фрэнсин, если она задумала ограбить тебя, то лучше истории о бедном и несчастном внуке и придумать трудно.
– Я знаю, Клайв, но ничего не могу сейчас поделать.
Он тяжело вздохнул и посмотрел в окно на мелькающие мимо деревья и дома, за которыми возвышались высокие шпили небоскребов.
– Ну ладно, будет лучше, если ты посвятишь меня во все детали этой невероятной истории.
Они подъехали к многоэтажному дому, поднялись на лифте и постучали в квартиру. Им открыл Манро.
– Это Клэй Манро, – представила хозяина Фрэнсин. – Мой консультант по вопросам безопасности. Клэй, это Клайв Нейпир.
Мужчины молча пожали друг другу руки.
– А где же Сакура? – поинтересовалась Фрэнсин, оглядываясь вокруг.
– На террасе, – махнул Клэй рукой. – Думаю, она еще спит.
Они проследовали на террасу и увидели сидящую в кресле женщину в солнцезащитных очках. Услышав шаги, она медленно повернула голову и поднялась навстречу гостям.
–. Клайв, – тихо сказала Фрэнсин, – это Сакура Уэда. Сакура, познакомься, это Клайв Нейпир.
Повисла гнетущая тишина. Сакура сняла очки и несколько секунд молча смотрела на Клайва. Фрэнсин увидела, как Сакура вдруг побледнела и лицо ее застыло от напряжения. Клайв тоже побледнел, хотя и старался держать себя в руках.
– Привет, малышка, – нарочито спокойно сказал он и протянул к ней руки.
Сакура вздрогнула и медленно подалась вперед, а потом повисла у него на шее, уткнувшись лицом в широкую грудь. Фрэнсин услышала тихое всхлипывание и увидела дрожащую руку Клайва, когда тот поглаживал ее по черным волосам.
Они стояли обнявшись несколько долгих минут, а когда Клайв наконец отпустил ее, чтобы что-то сказать, она чуть не рухнула на бетонный пол террасы. Слава Богу, Манро оказался рядом и успел подхватить ее за талию, как срезанный под корень цветок.
– Сегодня утром она испытывала легкое недомогание, – пояснил он, усаживая ее в кресло.
– Да, мне действительно нездоровится, – призналась Сакура, закрывая рукой бледное, мокрое от слез лицо. – Извините.
– Давайте уложим ее в постель, – предложила Фрэнсин, обеспокоено глядя на Сакуру. – А я вызову врача.
Они отвели ее в спальню и уложили в постель, а Клайв сел на край кровати и осторожно убрал волосы с ее лба.
– Боже мой, – потрясение шептал он, не веря своим глазам.
Сакура села на кровати и пристально посмотрела ему в глаза.
– Я знаю вас, – проговорила она.
– Правда?
– Вы были там.
– Где?
– В том большом деревенском доме. Вы ведь были там, правда?
Клайв прикоснулся пальцами к ее щеке.
– Да, я был там.
– И задолго до этого.
– Верно, – тихо подтвердил он, – и задолго до этого.
– Я помню вас. – Она не отрываясь смотрела ему в глаза, а по ее щекам неудержимо текли крупные слезы.
Потом ее начала сотрясать дрожь, и она отвернулась, закрыв глаза.
– Клайв, – прошептала она дрожащими губами, – Клайв.
Клайв посмотрел на Фрэнсин.
– Вы не могли бы оставить нас наедине? – попросил он. – На несколько минут?
Фрэнсин молча кивнула, и они с Клэем вышли из комнаты.
– Сакура, – осторожно начал он, когда они остались одни, – ты действительно уверена, что знаешь меня?
Она кивнула:
– Да, но мне кажется, как будто это во сне.
– А что именно ты помнишь обо мне?
– Вы часто называли меня «малышкой» и «цыпленком».
– А еще?
Она была абсолютно уверена, что знает этого симпатичного мужчину средних лет, причем знает так хорошо, что даже оторопь берег. Но к сожалению, в памяти не осталось никаких конкретных деталей, которые могли бы подтвердить ее правоту. Словом, сердцем она чувствовала, что знает его, но сознание отказывалось привести хоть какие-то аргументы в ее пользу.
– Сейчас вы напоминаете мне какого-то пирата из детской книжки, – тихо сказала она и потупилась.
– Фрэнсин говорила, что лет восемь назад ты работала в небольшом казино в Макао.
– Да!
– А я часто бывал там по делам и всегда наведывался в местные казино. Ничего удивительного, если ты помнишь мое лицо. Ты могла обслуживать меня и запомнить с тех пор.
Сакура решительно покачала головой:
– Нет, я помню вас по более ранним временам.
– Каким именно?
– Еще по той деревне, в которой я оказалась в годы войны.
Клайв прищурился и пристально посмотрел ей в глаза. Он знал, что под таким взглядом люди обычно смущаются и не смеют ему врать.
– Фрэнсин говорила, что несколько дней назад тебе приснился этот деревенский дом.
Сакура молча кивнула.
– Расскажи мне об этом подробнее, – потребовал он.
– Мне приснилось, что я нашла там целую кучу человеческих черепов в мешке.
Клайв удовлетворенно кивнул и улыбнулся:
– Вероятно, это был кошмарный сон. Ведь от одного их вида маленькая девочка могла с ума сойти, разве не так?
– Нет, я, конечно, страшно испугалась, но о помешательстве и речи не было. – Она немного подумала, а потом добавила охрипшим голосом: – Тогда я понимала, что это что-то очень важное.
– Важное? – переспросил он. – В каком смысле?
– Помимо всего прочего, там был и череп какого-то японского солдата.
– А почему ты решила, что для тебя это очень важно?
– Потому что именно из-за этого черепа туда вернулись японцы, – выпалила она не задумываясь.
– Что ты имеешь в виду?
– Сначала японцы убили в той деревне несколько человек, – сказала она глухим голосом. – Не знаю, почему они это сделали, но молодые деревенские парни захотели отомстить им и убили часового возле их лагеря. А голову отрезали и принесли в деревню.
– Откуда ты все это знаешь, Сакура?
– Об этом тогда все говорили и даже гордились смельчаками. А потом пришли японцы, нашли голову своего соотечественника и расправились со всей деревней.
Клайв продолжал испытующе смотреть на нее.
– За исключением тебя.
Она кивнула:
– Да, за исключением меня. – Сакура посмотрела ему в глаза и неожиданно напряглась. – Вы любовник Фрэнсин?
– Ну, не совсем так, – улыбнулся он. – Сегодня состоялась наша первая за многие годы встреча. Когда она поняла, что навсегда потеряла Рут, то поначалу вообще не хотела жить. Во всяком– случае, со мной. Вместе с Рут ушла и ее любовь ко мне. Между нами все кончилось, а все мои надежды возобновить отношения успеха не имели. – Он грустно посмотрел на Сакуру и, подумав, сказал: – Знаешь, я безумно любил Рут, и ее смерть тоже оставила в моей душе зияющую пустоту.
Сакура вздрогнула и закрыла лицо руками, словно опасаясь, что может разрыдаться и снова броситься ему на грудь.
– Вы знаете, кто я, – едва слышно прошептала она.
– Надеюсь на это, – кивнул Клайв.
– Ну и кто же я? – с замиранием сердца спросила она.
Он долго думал, собираясь с мыслями и подыскивая нужные слова.
– Что бы там ни случилось в годы войны, Рут все равно уже не вернешь. Она ушла вместе с тем ужасным временем и никогда больше не вернется назад. Но вместо нее появилась Сакура – прекрасная и умная женщина. И ты должна понять это, как, впрочем, и мы с Фрэнсин.
– Но я не знаю, кто такая Сакура Уэда! – взмолилась она.
Он провел пальцем по ее щеке.
– Даже если я признаю, что ты та самая Рут Лоуренс, это ничего не изменит, не решит наших сегодняшних проблем. Твое беспамятство стало неотъемлемой частью твоей судьбы, всей твоей жизни.
