Текст книги "Прекраснейшая (ЛП)"

Автор книги: Марисса Майер (Мейер)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

чем-то белым на вершине. Слуга не двигался.

– Да. Но уверена, что это будет куда менее проблематично, чем констебль

Дубровский, – он вздохнул. – Шалунишка.

Дубровский? Левана покосилась на толпу танцоров. Ей понадобилось время, прежде

чем она заметила констебля с молодым джентльменом, имя которого забыла. Один из

наследников семьи, она была уверена.

– Может быть, трудность в его личных предпочтениях.

Ченнэри щёлкнула пальцами.

– Я пришла к тому, что он не очень. И не заинтересован в его королеве. Не могу

понять. Он намекал с того последнего захода солнца…

Глянув вниз, Левана увидела, что руки слуги начинали дрожать. Напитки в бокалах

дрожали. Она выбрала что-то похожее на расплавленный шоколад.

– Можешь идти.

Ченнэри схватила жёлтый, как нарцисс, ликёр, прежде чем слуга смог бежать,

сжимая поднос в руках, и наклонилась через перила балкона. Она вновь посмотрела на

констебля, не мечтательно, но словно придумывая военную стратегию.

– Если ты так многого хочешь, – сказала Левана, – почему бы просто не промыть ему

мозги? Это куда проще.

– Ты говоришь, словно у тебя есть в этом опыт.

Потягивая напиток, Левана не смогла не покоситься на Эврета. Такого прямого

Эврета. Разве его глаза следовали за кем-то по комнате, как за нею? Разве он не ловил её

взгляды, когда она смотрела? Она должна его понять – это было не раз с момента их

первого поцелуя в покоях.

– Манипулировать жертвой – это хитрость в игре, – сказала Ченнэри. Она окунула

язык в синюю жидкость, коснулась белого порошка и отпила. Выражение её лица

оставалось довольным. – Мне не нравится. Я хочу выиграть. Я хочу запомниться Луне

самой желанной королевой, что когда-либо ею правила.

– Самой неразборчивой уж точно. Ты не хочешь когда-нибудь просто влюбиться?

– Любовь? Ну и ребёнок, – без намеренности, Ченнэри сделала два глотка разных

напитков, подумала над вкусом и рассмеялась. – Любовь! – закричала она танцполу так

громко, что музыканты вздрогнули, и музыка на мгновение затихла. – Любовь – это

победа! Любовь – это война! – несколько человек перестали танцевать, глядя на

безумную королеву. Левана отшатнулась от неё. – Вот что я думаю о любви!

Ченнэри кинула пустые стаканы в толпу с такой силой, как могла. Один разрушился

на полированном полу. Второй ударил партнёра констебля Дубровского в глаза. Он

вскрикнул и поднял руки, но было поздно.

Злобный смешок зародился в груди Ченнэри и так же быстро был подавлен.

– Ой, – защебетала она, а после рассмеялась и оттолкнулась от перил. Ошеломлённая

Левана пошла следом. Они игнорировали гостей, что падали в поклонах и реверансах,

когда они проходили мимо. Королева со своим смехом казалась фанатичкой.

– И что, ты думаешь, сделает твой констебль? – сказала Левана, оставив свой

нетронутый напиток на серванте. – Потанцует с побитым партнёром.

– Нет ничего абсурднее твоей тактики, – Ченнэри закатила глаза и остановилась у

рампы, что крутилась вокруг бального зала, соединяя главный этаж с балконом. –

Неужели ты думаешь, что изменение лунных чар в пользу его покойной супруги и

манипулирование пару раз в день влюбит его в тебя?

Левана ощетинилась.

– Мне не нужно ничего делать. Он влюблён в меня, я в него. Но тебе не понять.

Усмехнувшись, Ченнэри наклонила голову ближе и понизила голос:

– Если ты веришь, что он тебя любит, зачем вообще манипулируешь? Почему не

позволишь отпустить его эмоции? Почему себя ему не покажешь? – она фыркнула. – Или

слишком боишься, что он с криком вылетит из комнаты, если ты это сделаешь?

Ярость взорвалась в голове Леваны. Она задрожала – даже лунные чары показали

гнев. Она так давно не теряла контроль.

Медленно дыша, она заставила себя расслабиться. Её сестра унижала других, и это

едва равнялось с её словами. Она не должна молить о пощаде.

– Он ещё в трауре, – спокойно сказала Левана. – Я люблю его и пытаюсь сделать

переход безболезненным настолько, насколько могу.

Сияя взглядом, Ченнэри повернула голову набок.

– О, да, мы все видим, как ты делаешь для него безболезненный переход.

Левана вскинула подбородок.

– Меня не волнует, что вы думаете. Я собираюсь выйти за него замуж. Когда он будет

готов, я собираюсь выйти за него замуж.

Ченнэри подняла руку и похлопала Левану по щеке. Хотя это было нежным

прикосновением, Левана отпрянула.

– Тогда ты ещё большая идиотка, чем казалось, сестрёнка, – она коснулась руки,

опустила бретельки платья и прошла мимо Леваны к танцполу.

Левана закрыла глаза, пытаясь заглушить музыку, что кружилась вокруг неё,

насмешливый смех гостей, дразнящие слова сестры. Ченнэри не понимала. Левана не

только пыталась заменить умершую жену Эврета, она покажет, что она – лучший выбор.

Более любящая, преданная, загадочная. Она заставит его забыть, что у него вообще кто-

то был.

Но её живот всё ещё сжимался, когда она открыла глаза и посмотрела на танцпол. На

красивых девушек и парней в красивой одежде из красивых чар. Может, этого

недостаточно – взять лик жены Эврета. Нет, она будет лучше её во всех отношениях.

Она быстро исчезла в обратном направлении, удаляясь от корчившейся толпы, пока

не натолкнулась на стену. Гобелен коснулся плеча. Шар над головой едва освещал

несколько пар, что шатались мимо неё.

Она думала о Солстайс, женщине, которую он так сильно любил.

Левана решила, что её волосы могут быть чуть более глянцевыми, немного

добавила красного – для контраста и очарования. Её глаза больше, с глубоким цветом.

Ресницы длиннее, цвет лица чист и безупречен. Бюст полнее, талия уже, губы немного…

нет, мало. Губы поразительного, яркого красного цвета.

Когда Эврет посмотрит на неё, он увидит совершенство.

Когда любой человек посмотрит на неё, он увидит совершенство.

Может быть, сестра права. Может, она отвратительна. Но пока она может всех

обмануть, разве это важно? Даже констебль захочет её, если она так решит.

Она подождала, пока лунные чары не собрались по кусочкам. Она была красивой.

Лунные чары оказались столь реальны, что её истинной кожи не существовало.

Уверенная в себе, она пошла в зал. Несколько голов повернулось к ней, когда она

прошла среди танцоров. Она не шла прямо к Эврету, а улыбнулась вельможам, что

посылали ей любопытные взгляды, медленно следя за нею.

Тем не менее, она была близко, чтобы прикоснуться к нему, прежде чем его

отсутствующий взгляд остановится на ней. На мгновение ей показалось, что он смотрел

сквозь неё. После растерянность – его глаза очертили её тело и вновь остановились на

лице.

Странная смесь. Желание – она была уверена в этом, – и страх?

Она не знала, почему.

– Сэр Хейл, – промолвила она. И даже немного улучшила голос. Как колыбельная. Она

будет говорить, словно птицы поют. – Я хочу прогуляться по берегу озера. Сопроводите

меня?

Он боролся всего два удара сердца, прежде чем склонить голову в безмолвном

кивке.

Его устав велел следовать на почтительном расстоянии за нею, когда они пересекли

коридоры дворца и вышли на каменный портик, что разделял дворец и сад с озером.

Озеро Артемисии блестело в темноте, отдавая свет дворца небу, как и целый океан

звёзд. Левана часто представляла себе, что может погрузиться в воду и плыть в небесах.

– Когда я была ребёнком, верила, что когда-то буду тут владычицей, – сказала она,

надеясь, что Эврет слушает, хотя он стоял в нескольких шагах от неё. – Но теперь

понимаю, что никогда не станет менее утомительно. Политические дистанции –

невинное развлечение.

Она улыбнулась про себя, довольная тем, как мудро и зрело звучали её слова. Она

чувствовала себя увереннее, с улучшенными чарами, чем прежний месяц… или всю

жизнь.

– Я бы предпочла наслаждаться тут вечером, – она повернулась. Эврет стоял в десяти

шагах, на лицо упала тень. – Да?

– Принцесса, – слова заставили дрожь пробежаться по позвоночнику, ибо она

помнила всё, что видела в его глазах в зале. Недоумение, желание, страх.

– Почему вы так далеко стоите, сэр Хейл?

– Я могу защитить вас и так, Ваше Высочество.

– Можешь? А если убийца выстрелит мне в сердце из того окна? Доберёшься до мне

вовремя?

– Боюсь, вам нужна защита не от убийцы.

Она потянулась к кулону на шее.

– Тогда от чего я должна защищаться? – сказала она, делая шаг вперёд.

– Себя, – твёрдо сказал он, отступил назад и куда менее убеждённо промолвил. – Или

меня, если подойдёте ближе.

Она сделала паузу. В нём было что-то иное, странная реакция на её лунные чары.

Она не была уверена в том, что это то, на что она надеялась. С того дня, как он приходил

к ней в покое, они украли столько минут… Касание кожи вне столовой. Рука на талии,

когда он уходил из её спальни ночью. Поспешный, отчаянный поцелуй в служебных

залах до смены караула.

Но Левана не была настолько наивна, чтобы делать вид, что ей не надо постоянно

давить на него мыслями. Перестраивать его мысли на свои, переносить на него сои

желания, снова и снова напоминать ему, что он любит её.

И шесть раз – шесть раз он нарушил кодекс поведения гвардейца, правило, согласно

которому он не должен говорить высшим, что это надо прекратить. Он сказал ей, что

смущён, что сердце разбито, что не может представить, что на него нашло, что он не

хотел ею воспользоваться, что не видит её, но надо было остановиться, что они должны

были… а потом опять целовал её.

До сих пор Леване не приходилось управлять своими эмоциями. До сих пор только

её лунные чары уговаривали его.

– Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что мне нужна от тебя защита?

– Ваше Высочество, – страх угас, усталость – нет. – Почему вы пытаете меня?

Она отшатнулась.

– Пытаю тебя?

– Каждый раз, когда я далеко, когда выполняю обязанности, забочусь о моей

девочке, мои мысли тверды. Я знаю своё сердце. Знаю, что жена умерла, но оставила

прекрасный подарок, за который я благодарен, – он сглотнул. – Знаю, что верен короне и

служу ей верой и правдой так, как могу. Знаю, что забочусь о вас… как стражник и друг.

– Ты мой…

– Но когда ты рядом, – продолжил он, и шок Леваны был темнее ночи. Стража

никогда не прерывает аристократию, тем более члена королевской семьи. – Мои мысли

перекручиваются. Ты как Солстайс, и я путаюсь. Моё сердце бьётся быстро, но не от

счастья или любви. Моё тело принадлежит другому, и я не могу держать свои руки

дальше от тебя, хотя знаю, что это неправильно. Звёзды свыше, меня надо казнить!

– Нет! Нет, я не позволю этому случиться!

– Но ты сделала это со мной.

Она замерла.

– Разве? – прошептал он. – Это всё манипуляции? Трюк над бедным, слабоумным

гвардейцем.

Левана покачала головой и подошла ближе, потянув к нему руки.

– Я так о тебе не думаю.

– Тогда зачем это делаешь?

– Потому что я люблю тебя! А ты любишь меня, но ты слишком…

– Я не люблю тебя! – закричал он, и слова разбили её на тысячу ледяных осколков. –

Или… Я не думаю так. Но ты перевернула мой разум так, что я не могу говорить о

реальности.

Она попыталась выдавить нежную улыбку.

– Разве не видишь? Это любовь. Противоречие эмоций и чувств, приступы страсти,

что нельзя контролировать, чувство сжатия в животе, когда не можешь решить, хочешь

ли убежать от человека или убежать с ним.

Лицо его было напряжено, когда он пытался прояснить слова прежде, чем вновь

закричать.

– Нет, принцесса. Не знаю, что вы описываете, но это не любовь.

Слёзы жгли её глаза.

– Когда ты сказал, что меня нужно защищать от тебя, я не думала, что ты разобьёшь

мне сердце. Когда я… я хотела сделать для тебя что-то, Эврет.

Отстранившись от неё, он запустил пальцы в свои густые волосы.

– Я не хотел, принцесса. Пойми, то, что ты делаешь, неправильно. Так не может

продолжаться. В конце концов, ты устанешь от этой игры, и я буду наказан за то, что

тобой воспользовался. Разве ты не видишь?

– Я сказала, что не позволю этому случиться.

Он опустил руки.

– Думаешь, королева послушает тебя?

– Должна. Она сама крутила романы со стражей.

– Ей не шестнадцать!

Левана обвила себя руками, словно щитом.

– Думаешь, я просто наивный ребёнок.

– Да. Наивный, смущённый и одинокий.

Она заставила себя выдержать его взгляд.

– А красивый?

Он вздрогнул и отвернулся.

– Я красивая, да? Даже невероятная?

– Принцесса…

– Ответь мне.

– Я не могу.

Потому что я права.

Он ничего не сказал.

Левана сглотнула.

– Женись на мне, Эврет.

Его глаза бросились к ней в ужасе, но она оставалась спокойной.

– Женись на мне, и станешь принцем. Она не навредит тебе.

– Нет, нет. Солстайс… Моя Зима…

Его сердце остановилось, и она удивилась своей болезненной ревности.

– Зима? Кто такая Зима?

Он рассмеялся без улыбки, и руки скользнули по лицу.

– Моя дочь. Ты веришь, что любишь меня, но не спросила, как назвал месячного

ребёнка… Это безумие, ты не видишь?

Она сглотнула. Зима. Солстайс. Хотя на Луне и не было времён года, она знала

календарь достаточно хорошо, чтобы чувствовать, как эти слова друг другу подходили.

Она вспомнила нежное, расшитое детское одеяльце.

Он говорил, что никогда не забудет свою жену. Сколько будет жить.

– Зима, – она облизнула губы. – У твоей дочери будут все богатства и привилегии, что

могут только быть у девочки её статуса. Разве ты не желаешь ей счастья?

– Я хочу, чтобы она была окружена любовью и уважением. Не игрой людей в поисках

выгоды. Не тем, что ты хочешь сделать.

Левана сжала кулаки и шагнула вперёд, склонив голову и посмотрев на него.

– У Зимы будет мать, а у тебя жена. И я буду любить тебя больше, чем она.

Дрожа от ярости и решимости, Левана прошла мимо него в сторону дворца. Это

отобрало у него много времени, но он вспомнил, что она принцесса и может быть в

опасности, и последовал за нею

12.

Сопротивление начало покидать Эврета после этого, и Левана надеялась, что он

начал забывать жену. Или не забывать её, но забывать, что она – другая женщина. Его

глаза часто становились пустыми в её присутствии, но когда другие придворные были

рядом, он оставался столь же непроницаем, словно кто-то пропавший. Он ничего не

отдавал. Он был чужим.

Она была мудрой. Он прежде был прав. Если б сестра хотела обвинить его в интересе

к принцессе, она в праве это сделать. Левана не беспокоилась об этом, ведь к Ченнэри

были свои романтические завоевания, о которых она думала, к тому же, она строила

глазки взрослым мужчинам, когда была моложе, чем Левана теперь.

Нет, она не беспокоилась.

Особенно в те мгновения, когда они оставались наедине. Эти мгновения, когда он

принадлежал исключительно ей. Она постепенно ослабляла свою ментальную хватку и,

к её облегчению, к её радости, его реакция становилась лишь смелее. Руки притягивали

её сильнее. Ласки становились смелее.

Первую ночь, что они провели вместе, он шептал ей в волосы одно слово.

Сол.

Преисполненная боли и удовольствия, гнева и нежности, Левана сжимала зубы и

притягивала его.

Когда купол на следующий день сиял над белым городом, Левана спала, пока слуги

не принесли завтрак. Эврет лежал недвижимо в её постели, пока Левана приказала

намастить масло на булочки. Разрезать фрукты. Приготовить чай, который она не

хотела пить.

Когда слуга ушёл, Эврет сжал простыни. Она видела его лицо, когда он увидел пятна

крови на белом хлопке. Как быстро отвернулся. Как поспешно оделся, бормоча

ругательства под нос.

Сидя на подушках, положив поднос на колени, Левана бросила ягоду на язык. Кисло.

Ченнэри позвала бы слуг, чтобы съели это, и эта мысль приходила ей в голову, но она

отмахнулась от неё. Она – не сестра.

– Нет, – сказал Эврет, не прикасаясь к ней. – Слишком далеко… немыслимо, – он

сжимал свои волосы, проклиная себя. – Мне так жаль, принцесса.

Она раздражённо ощетинилась, но попыталась переиграть всё в шутку.

– Позавтракаешь? – ворковала Левана. – Я пошлю за подносом, если ты голоден.

– Нет… Моя дочь была с няней всю ночью. Я не планировал…

Левана смотрела на его мускулистую спину, когда он натягивал рубашку.

– Я заплачу няне, Эврет, – она пригладила одеяла рядом с собой.

Он сел на край кровати, чтобы надеть ботинки, покачал головой. После,

поколебавшись, бросил ботинок на пол. Плечи опустились в поражении. Левана

усмехнулась, облизнула ягодный сок на пальцах, готовясь подвинуться, чтобы

освободить место для него на кровати, когда он вновь начал говорить голосом,

преисполненным горем.

– Я пытался уйти. Неделю назад.

Левана колебалась, вытягивая палец изо рта.

– Уйти?

– Мы уже собрались. Я хотел взять Зиму в секцию пиломатериалов, освоить новую

процессию.

Она сощурилась.

– Новую профессию? Рубить деревья?

– Может быть. Или на лесопилку, или даже на стройку, не знаю. Я хотел быть где

угодно, но я здесь.

Ошеломлённая, она отложила поднос.

– Тогда почему нет? Если ты так отчаянно хочешь уйти…

– Её Величество этого не допустит.

Она замерла.

– Я сказал ей об отставке, и она рассмеялась. Она сказала, что ей слишком много

удовольствия доставляет наблюдать, как ты дуришь себя, чтобы позволить мне уйти.

Даже пригрозила отправить стражу за мной и Зимой, если я посмею уйти без её

согласия.

Левана вздрогнула.

– Меня не волнует, что она думает.

– Меня волнует. Она моя королева. Она контролирует меня так же, как и ты.

– Я не контролирую тебя.

Он смотрел на неё, пока выражение лица не показалось и вовсе запутанным.

– А как это называется?

– Я!. Я!. – она впилась ногтями в ладони. – Ты хочешь меня так же, как я хочу тебя. Я

вижу это в твоих глазах каждый раз, когда ты прикасаешься ко мне.

Он жестоко рассмеялся – не тем тёплым добрым смехом, что она помнила. Указывая

на лицо, он кричал:

– Ты носишь лицо моей жены! Она пропала на две недели, и я был несчастен, а потом

вернулась, и я… Но она не вернулась! Это ты, только ты, разве не манипуляция?!

Отбросив одеяло, Левана завернулась в халат, валявшийся на стуле.

– Это моё лицо. Вот кто я, и ты не можешь сказать, что прошлая ночь была ошибкой.

Что ты не хотел этого.

– Я никогда не хотел этого, – он коснулся лба. – Придворные судачат, и стража… и

слухи…

– Это важно? – она задыхалась. – Я люблю тебя, Эврет.

– Ты даже не знаешь, что значит это слово. Я хотел, чтобы ты поняла, – он указал на

пространство между ними. – Это не твои фантазии в твоей голове. Ты не моя жена, и я

должен быть с моей дочерью. Это всё, что осталось от неё.

Левана плотнее завернулась в халат и в гневе наблюдала, как он одевал свои

ботинки.

– Ты женишься на мне.

Он остановился, прежде чем застегнуть последний ремешок.

– Принцесса, прошу, не начинайте.

– Сегодня ночью.

Он смотрел на пол слишком долго. Мучительно долго.

Она не знала, что ждала увидеть, когда он поднимет голову, но её это не удивило.

Они смотрели друг на друга одно мгновение, пока Левана не поняла, что он не

отказался.

Она сглотнула, настаивая.

– Я найду богослужителя, и мы встретимся в солнечной часовне с наступлением

темноты.

Его взгляд вновь упал на пол.

– Бери дочь, если хочешь. Она должна там быть, думаю. И няня, пусть следит, – она

перекинула волосы через плечо, чувствуя себя так увереннее – менее раздражали.

Она была его женой – он не мог сказать, что нет.

Она будет мать своего ребёнка.

И слухов не будет, ведь никто не может говорить плохо о муже принцессы, шурине

королевы.

– Ну? – решилась она спросить у него. Она чувствовала энергию, что окружила его,

готовясь подавить, если он откажет. Это для его блага. Единственный способ укрепить

их семью. Их счастье.

Эврет перекатился с носка на каблук. Его отсутствующее выражение лица стало

грустным.

Грустным?

Нет, отзывчивым. Он жалел её.

Она нахмурилась, окружая своё сердце стеной.

– У тебя есть шанс найти свою любовь, принцесса, настоящую любовь. Оставь меня.

Прошу.

– Я уже нашла свою любовь, – она скрестила руки на груди. – Я возлегла с ним

сегодня ночью, и он будет моим мужем, – она попыталась улыбнуться, но уверенность

ослабевала. Он так много поддавался, что она не хотела этого делать. Не сейчас.

Даже если это будет единственным путём.

Эврет натянул через голову свою кобуру с ножом и пистолетом. Гвардеец. Её страж.

– Ну? – потребовала Левана.

– У меня есть выбор?

Она усмехнулась.

– Конечно, есть. Да или нет, – Левана проигнорировала то, что живот сжался ото лжи.

Он не откажет, это не имеет значения.

Тем не менее, она была удивлена тем, насколько уязвимой оказалась на мгновение.

Он не скажет нет. Или? Она задержала дыхание и лишь нежно коснулась его мыслей.

Просто тёплое напоминание о том, что они всегда должны быть вместе.

Он вздрогнул, и ей хотелось знать, чувствовал ли он. Она остановилась, наблюдая,

как расслабились его плечи.

– Эврет? – она почти ненавидела хныканье в голосе. – Женись на мне, Эврет,

Он не встретился с нею взглядом, когда направился к двери её спальни.

– Как вам будет угодно, Ваше Высочество.

13.

Богослужитель обвернул золотую ленту вокруг запястья Леваны, величественно

объясняя значение их союза и завязанного узла. После подошёл к Эврету, взяв с алтаря

вторую ленту, обвязал её вокруг его запястья. Левана наблюдала, как мерцала ткань на

его тёмной коже. Его рука была шире её, и её кости казались птичьими.

– Свяжите две ленты, – сказал Богослужитель, взяв их в свои пальцы и связав. – Это

символ единства жениха и невесты как одной души, в двадцать седьмой день апреля

109-го года третьей эры.

Освободив ленты, он оставил узел между их руками.

Левана уставилась на узел и почувствовала связь. Единое целое. Её душа слилась с

душой Эврета.

Но она чувствовала только зияющую между ними пропасть. Чёрную дыру молчания.

Он едва говорил с того момента, как прибыл в часовню.

На второй скамье захныкал ребёнок. Эврет повернулся, раздражённый из-за этого.

Левана тоже. Няня пыталась утихомирить ребёнка, покачивая девочку на коленях, и

Левана узнала вышитое одеяльце, в которое был завёрнут ребёнок, красные варежки –

дело рук Сол. Её ручки сжимали Землю.

– Вы будете обмениваться кольцами? – спросил Богослужитель.

Левана обернулась и поняла, что ни Эврет, ни Богослужитель всё ещё не обратили

на суетливого ребёнка никакого внимания.

Эврет кивнул, хотя и слишком резко. Левана взглянула на него уголком глаза. Она

не взяла кольцо.

Обернувшись, он провёл ладонью к гостьям – няне и Зиме. Его друг, гвардеец

Гаррисон Клэй, был тут со своей женой – простой девушкой с клубнично-светлыми

волосами и собственным ребёнком. Белобрысый малыш, мальчик, что смотрел на

церемонию из прохода, пока мать не прошипела ему вернуться и, сдавшись, пошла за

ним.

Несмотря на их присутствие, что словно показывало, будто Эврет не принимает эту

церемонию слишком Легкомысленно, Левана не могла не злиться из-за присутствия

этой семьи.

Когда они впервые прибыли, Гаррисон оттащил Эврета в сторону. Казалось, они

спорили, и она была уверена, что он пытался уговорить Эврета не идти.

Но стражник Леваны этого не сделал.

Но теперь он без колебаний сделал шаг вперёд и вытащил руку из кармана. На его

ладони покоились два обручальных кольца из тонкого чёрного реголита,

отполированного до свечения. Самые простые из всех, что видела Левана. И ей и не

снилось, что она такое наденет. Свадьба для жены охранника, а не королевишны.

Сердце дрожало, перед глазами плыло.

Это было идеально.

Гаррисон не смотрел на неё, лишь вложил кольца в руку Эврета и вернулся к семье.

– Прошу, возьмите друг друга за руки и обменяйтесь кольцами.

Она обернулась, словно робот. Левана смотрела в лицо Эврета, такое тёплое на фоне

её холода. Она пыталась молча показать свою любовь к этому кольцу. Вот чего она

хотела. Именно этого.

Его тёмный взгляд остановился на ней.

Она немного застенчиво улыбнулась.

Его вздох был резким, и он открыл рот, чтобы заговорить. Колебался. Вновь умолк.

После надел кольцо на её палец и повторял за Богослужителем.

– С этим кольцом, я беру тебя, Левана Блэкбёрн, принцесса Луны, в жёны. Ты будешь

моим Солнцем на рассвете и звёздами в ночи, и я обещаю любить и лелеять тебя до

конца своих дней.

Всё в ней дрожало, голова кружилась. Улыбка стала легче, когда она смотрела на

полоску на пальце и золотую ленту, что связала их.

Это казалось нереальным, она ведь с самого утра ждала его прихода. А теперь это

случилось. День её свадьбы. Она выходила замуж за Эврета Хейла.

Она не знала, что её тело может вместить столько радости, когда она надевала

второе кольцо на палец Эврета.

Она остановилась.

Другое уже было там, почти такое же, и темнота почти растворила его кожу.

Она подняла голову, и челюсть Эврета сжалась.

– Я не сниму его, – прошептал он, прежде чем она смогла собраться с мыслями. – Но

буду носить другое.

Она посмотрела на кольцо. Мгновение потребовалось, чтобы снять старое

обручальное – но он не хотел этого. Она не примет.

– Конечно, – шепнула она, надевая его на палец, пока не услышала тихий щелчок

столкновения камня.

– Я беру тебя, Эврета Хейла, лунатика, в мужья. Ты будешь моим Солнцем на рассвете

и звёздами в ночи, и я обещаю любить и лелеять тебя до конца своих дней.

Словно подтверждая церемонию, Зима расплакалась. Оглянувшись, Левана увидела,

что мальчик повис на руке няни, пытаясь посмотреть на ребенка в пеленках.

Эврет обвил руки вокруг талии Леваны, привлекая её внимание. Поцелуй был

сюрпризом. Не по приказу. И это был самый нежный поцелуй в её жизни, настолько

нежный, что тепло разлилось по всему телу.

После Богослужитель развязал ленты, и Эврет принадлежал только ей.

14.

– Скажи мне, что это не так! – кричала Ченнэри, шагая вокруг Леваны у швеи

следующим днём. Она носила ленты, что едва прикрывали там, где следует прикрыть

женщину и казалась шипящим духом. Опасным шипящим духом.

Левана не осмеливалась двигаться, когда швея втыкала иглы в шов на талии

девушки. Она сказала, что Леване надо меньше питаться, чтобы не пополнеть и

сохранить хорошую фигуру, как у сестры, и Левана заставила себя держать за зубами.

Швея покраснела от смущения и вернулась к работе – и прошло уже длинных два часа.

Она взглянула на кипевшую сестру.

– Сказать, что это не так?

– Ты идиотка! Как ты могла выйти за него замуж?

– Могла. Я говорила, что так будет.

Ченнэри яростно зарычала.

– Тогда брак будет аннулирован прежде, чем о нём узнает город.

– Нет.

– Тогда я казню его!

Левана зарычала.

– Нет! Почему? Я люблю его. Я выбрала его. Всё!

– Люблю! Спи с ним, если хочешь, но мы не выходим замуж за стражу! – Ченнэри

махнула рукой в сторону стены – на белую Артемисию. – Ты знаешь, скольким семьям я

тебя пообещала, а отец до того? Стратегия! Нам нужна их поддержка! Мы хотим, чтобы

они желали вкладывать в нас, как в правителей, и нужны союзы! Вот как это работает,

Левана! Это польза от тебя в этой семье, и я не позволю тебе всё испортить.

– Поздно. Я ничего не изменю, и если ты попытаешься его убить, я никогда не выйду

замуж, чтобы порадовать тебя. Я скорее умру.

– Это тоже можно устроить, сестрёнка!

15.

Швея наматывала ещё какие-то нити, стоя на коленях перед Леваной и

притворялась, что не слушает.

– Тогда тебе будет нечем торговаться, – Левана заставила себя поднять голову и

улыбнуться. – Кроме того, я даю тебе ещё одну принцессу, которой ты можешь крутить,

как хочешь. Надо всего лишь подождать шестнадцать лет.

– Ещё одна принцесса? – расхохоталась Ченнэри. – Ты имеешь в виду ребёнка?

Ребёнка стражника и швеи, думаешь, какая-то семья его захочет?

– Конечно. Она теперь мой ребёнок, а значит, такая же принцесса, как и если бы я

сама родила. Когда она вырастет, она и не подумает, что у неё была другая мама, а у

Эврета другая жена.

– Думаю, вы вместе придумали этот гениальный план.

Глядя на стену, Левана ничего не сказала.

– Ты думала, что будешь делать с маленьким отродьем?

– А что я должна с нею делать?

– Ну ведь ты не намерена… растить её, я надеюсь.

Отведя взгляд от страны, Левана посмотрела прямо на свою сестру.

– Она будет принцессой. Как мы.

– С нянями и гувернантками, которых игнорировали её родители?

– Со всем, что пожелает. Вся роскошь и игрушки. К тому же, – она подняла руки в

сторону, чтобы швея могла сшить на груди, – Эврет её очень любит, и я.

Это была ложь, она знала, что ложь. Но чувствовала, что это может стать правдой.

Девочка – её дочь, в конце концов, часть Эврета, как Левана может её не любить?

Однако, она сказала это для того, чтобы увидеть недовольство на лице сестры.

Швея закончила шов, и Левана вновь опустила руки, позволяя пальцам скользить по

тонкой вышивке лифа. Она чувствовала себя счастливой сегодня, проведя вторую ночь

подряд рядом с Эвретом. Она была его женой. Хотя платье прикрывало куда больше

кожи, чем у сестры, она чувствовала себя женщиной. У неё было то, чего не было у

сестры. Семья. Кто-то, кто любит её.

– Надеюсь, – Левана обращалась скорее к самой себе, – что у принцессы Зимы скоро

появится маленький братик или сестричка.

Ченнэри повернулась к ней.

– Ты уже беременна?

– Нет, нет. Но разве это займёт много времени?

Она думала об этом, возвращаясь к образу беременной Солстайс, когда была одна,

пробегаясь пальцами по округлому животу. Она не хотела ребёнка, но смотрела, как

Эврет держал свою дочь, мягкость в его взгляде. Она могла ждать ему это. Могла бы

стать на уровне Солстайс… Нет, ребёнок Леваны будет лучше, чем Солстайс, ведь в нём

будет королевская кровь.

Нахмурившись, Ченнэри скрестила руки на груди.

– Это будет лучшее, что ты сможешь сделать. Когда у тебя будет настоящий, родной

ребёнок, мы поговорим, за кого его можно будет выдать.

– С нетерпением жду этих разговоров, сестра.

– В то же время, – сказала Ченнэри, – я уже выполнила свой долг перед нашим родом,

не заражаясь позорными браками.

– Что это значит?

Ченнэри убрала волосы с плеча.

– У маленькой принцессы Зимы, – насмешливо промолвила она, – скоро будет кузена.

Челюсть Леваны упала. Оттолкнув швею, она подобрала пышные юбки и сошла с

возвышения.

– Ты? – она посмотрела на всё ещё стандартно плоский живот Ченнэри. – Когда?

– Не уверена. Во второй половине дня встречусь с доктором Элиот, – она повернулась

со смешком и пошла к выходу из примерочной. – Надеюсь, мальчик. Ненавижу тупых

принцесс.

– Подожди, Ченнэри! – она побежала за нею с тысячью вопросов в голове и

остановилась, когда сестра повернулась к ней. – Чей? Констебля?

Ченнэри нахмурилась.

– О чём ты?

– Констебль Дубровский – отец?

Лицо Ченнэри стало надменным. Потянувшись, она схватила незаконченное платье

Леваны, срывая его, открывая рубцы на коже, прежде чем та успела сотворить чары.

Задыхаясь, Левана прижала ткань к груди.

– Я понятия не имею, кто отец, – Ченнэри вновь отвернулась. – Разве ты не

понимаешь? Это точка.

16.

Она не забеременела, хотя приходила в спальню Эврета почти каждую ночь. Они с

Зимой были перемещены в частное королевское крыло, но спустя неделю Левана

решила, что надёжнее будет покидать его после ночных визитов. Она боялась того, что

может случиться, когда однажды утром он увидит её без чар, и устала каждую ночь