Текст книги "Прекраснейшая (ЛП)"

Автор книги: Марисса Майер (Мейер)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

ВНИМАНИЕ!

Данный файл предназначен для

ознакомления, поэтому просим после

прочтения удалить его.

Над переводом работали:

Переводчик: Габриэла Бейбарсова

Редактор: Анастасия Гончаренко

Перевод предоставлен группой

Falling Kingdoms | Translation books

Книга для читателей.

Лунатиков. Фанатов.

Спасибо, что проделали этот путь со мной.

Зеркало, зеркало на стене

Прекрасней всех кто, шепнёшь ли мне?

1.

Она лежала на костре, угли шипели под спиной. Белые искры витали вокруг, но

милость беспамятства не приходила. Горло охрипло от крика. Запах её собственной

горящей плоти щекотал ноздри. Дым выедал глаза. Пузыри появлялись на коже,

отслаивалась плоть, обнажая сырое мясо.

Боль была неумолима, агония не заканчивалась. Она молила о смерти, но она

никогда не приходила.

Она тянулась здоровой рукой, пытаясь выбраться из пламени, но кровать из углей

дробилась и рушилась под её тяжестью, хороня её в золе и дыме.

Сквозь дым она мельком видела добрые глаза. Тёплую улыбку. Палец тянулся к ней.

Иди сюда, сестрёнка…

Левана ахнула и рванулась вверх, путаясь в тяжёлых одеялах. Лоб был холодным от

пота, но кожа казалась раскалённой после сна. Горло першило. Она пыталась сглотнуть,

но вкус у слюны был странным и дымчатым. Она сидела в слабом утреннем свете,

дрожала, пытаясь отогнать кошмар. Кошмар, что преследовал её много лет, от которого

она не могла спастись.

Она вновь потёрла руки, пока не убедилась, что не было пламени. Она не сгорала

заживо. Она была в безопасности – и одна в своих палатах.

Со сбивчивым дыханием она перекатилась в сторону, подальше от потных

простыней, и вновь легла. Боясь закрыть глаза, она смотрела на потолок и пыталась

дышать спокойно, пока сердце не утихло.

Она пыталась отвлечь себя, думая, кем будет в этот день.

У неё оказалось тысяча возможностей. Она была красивой, но есть столько типов

красоты! Оттенок кожи, текстура волос, форма глаз, длина шеи, веснушки, определённая

гордость в походке…

Левана знала о красоте столько же, сколько о безобразии.

А после она вспомнила, что сегодня похороны.

Она застонала от этой мысли. Это так утомительно – держать лунные чары весь

день, перед столькими людьми… Она не хотела идти, но разве был выбор?

Трудно было сфокусироваться после кошмаров. Может, лучше выбрать что-то

знакомое?

Словно мечта проступала в подсознании – и Леване хотелось быть матерью в этот

день. Не такой, как королева Яннэли в день смерти, но её версия пятнадцатилетней

давности… Это словно уважение – быть на похоронах со скулами её матери, яркими

фиолетовыми глазами – все будут знать, что это лунные чары, но ни один не посмеет

сказать вслух.

Она провела несколько минут в кровати, представляя, как мама могла бы выглядеть

в её возрасте, и позволила чарам захлестнуть её. Лунно-светлые волосы, гладко

стянутые в причёску. Кожа бледная, словно лёт. Немного ниже, чем она сейчас. Бледно-

розовые губы, дабы ничто не отвлекало внимания от глаз.

Она успокоилась, продолжая погружаться в чары. Но не успела она заняться

взглядом, как поняла, что это неправильно.

Нельзя идти на похороны родителей в виде уже мёртвого человека.

Дверная ручка затрепетала, прерывая её мысли.

Левана вздохнула и быстро выбрала другой вид, придуманный несколькими днями

ранее. Оливковая кожа, изящный нос, иссиня-чёрные волосы, довольно короткие. Она

перебрала несколько цветов глаз, прежде чем выбрала яркий серо-голубой, ещё и с

чёрными ресницами.

Прежде чем она перестала придумывать себя, она создала серебряный драгоценный

камень под правым глазом.

Слеза. Чтобы показать, что она в трауре.

– Входите, – разрешила она, открывая глаза.

Служанка вошла с завтраком на подносе. Она присела в дверях, не отрывая взгляда

от пола, чтобы не видеть Левану прежде, чем та встанет с кровати.

– Доброе утро, Ваше Величество.

Приподнявшись, Левана позволила слуге поставить поднос ей на колени, подложив

салфетку. Девушка налила жасминовый чай в расписанную фарфоровую чашку, что

несколько поколений назад привезли с земли, добавить два маленьких мятных листика

и немного мёда. Левана ничего не сказала, когда служанка положила на поднос

крошечные пирожные с кремом, что Левана могла увидеть их целиком, прежде чем

воспользуется серебряным ножом, чтобы поделить их на ещё меньшие части. Пока

служанка работала, Левана смотрела на яркие фрукты – оранжевые персики в ореоле

чёрных и красных ягод, посыпанных сахарной пудрой.

– Что-то ещё, Ваше Величество?

– Нет, это всё. Но через двадцать минут мне нужно траурное платье, отправьте

другую служанку.

– Конечно, Ваше Величество, – ответила она, хотя обе знали, что вернётся отнюдь не

другая. Не имело значения для Леваны, кого она послала, кто нарядит её в гладкое серое

платье, которое доставила накануне портниха. Левана не хотела возиться с очарованием

своего платья в дополнение к лицу, не с таким огромным количеством мыслей в голове.

С ещё одним реверансом служанка выскользнула из комнаты, оставляя Левану

смотреть на поднос с завтраком. Только теперь она поняла, что не голодна. Ломило в

животе – это всё от того сна… Или от печали, но она сомневалась в этом.

Она не испытывала слишком сильной потери из-за смерти родителей, что умерли

уже несколько дней назад. Восемь искусственных ночей… Их смерти были столь

кровавыми! Их убил человек, что умудрился победить лунный дар и проник во дворец.

Мужчина застрелил двух королевских стражников прежде, чем проникнуть на третий

этаж, убил ещё трёх стражников на своём пути, перерезал горло её матери, проткнул

ножом ей позвоночник, так это было ненавистно. А после пошёл по коридору туда, где

отец возлёг со своей очередной любовницей, нанёс ему шестнадцать ударов в грудь

ножом.

Любовница его ещё кричала, так громко, размазывала кровь по лицу, когда два

королевских стражника нашли их.

Убийца продолжал наносить удары.

Левана не видела тела, но она была в спальнях следующим утром, и первой её

мыслью было, что кровь слишком яркая – словно нужный цвет для её губ.

Она знала, что она не должна думать именно так, но она не могла не думать, что

родители считали, что лучше б её саму убили вместо них.

Леване удалось съесть три четверти печенья и пять маленьких ягод, когда дверь

комнаты вновь открылась. Она бы разозлилась на служанку – но ведь было слишком

рано! И только тогда она раздражённо проверила, на месте ли её лунные чары, а ведь

этот порядок был неправильным!.

Но это оказалась её сестра, а не один из безликих слуг, что приходили к ней в

спальню.

– Ченнэри! – воскликнула Левана, отталкивая от себя поднос. Чай выплёскивался из

чашки, обивая блюдце. – Я не разрешала тебе войти!

– Тогда, может быть, стоило прикрыть дверь, – сказала Ченнэри, скользя по ковру,

словно та змея. – Есть много убийц, ты же знаешь.

Она сказала это с абсолютно равнодушной улыбкой. Почему бы и нет? Убийцу

немедленно казнили, стоило только страже найти окровавленный нож в его руках.

Не то чтобы Левана считала, что больше нет достаточно злобных и безумных убийц,

что попытаются напасть ещё раз. И Ченнэри была бы дурой, если бы считала иначе.

И это было частью проблемы. Ченнэри просто дура.

Она была красивой дурой, хотя это хуже всего. У её сестры была прекрасная

загорелая кожа, тёмные каштановые волосы и такой разрез глаз, что они улыбались

даже тогда, когда она не хотела этого. Левана считала, что красота её сестры – лишь

следствие лунных чар, ведь ничто такое отвратительное внутри не может быть

прекрасным снаружи, но Ченнэри никогда не призналась бы в этом. Если в иллюзии

красоты была щель, Левана её найдёт. Глупая девочка даже не занялась зеркалами!

Ченнэри уже была одета для похорон, хотя тусклый серый цвет ткани казался

единственным признаком того, что платье траурное. Сетчатая юбка оказалась почти

перпендикулярной к её бёдрам, словно костюм танцовщицы, верх платья был украшен

тысячами серебряных блёсток. На руках оказались широкие серые полосы, что

поднимались по спирали вверх, а после собирались вместе, формируя сердце на её

груди. Внутри сердца что-то красовалось – а ей ведь так этого не хватало!

Внешний вид вызывал у Леваны странные, отвратительные чувства.

– Что ты хочешь? – спросила Левана, выбираясь из-под одеяла.

– Хочу убедиться, что ты не станешь сегодня смущать меня своей внешностью, -

подойдя ближе, Ченнэри потянулась к её глазу, пытаясь проверить, будет ли держаться

драгоценный камешек. Вздрогнув, Левана отбила её руку.

Ченнэри ухмыльнулась.

– Вдумчиво.

– Не пытайся утверждать, что ты собираешься рыдать за ними, это всё равно

поддельно! – вскрикнула Левана, глядя на сердце.

– Поддельно? Ну, нет! Я очень скучаю по ним! Особенно о том, что отец любил

творить во время полной Земли… И не смогу брать платья матери, собираясь походить

по магазинам, – она колебалась. – Хотя, полагаю, теперь можно будет просто взять её

швею, так что последнее не такая уж и большая потеря, – она с хихиканьем присела на

край кровати, схватила ягоду с подноса и бросила её на язык. – Ты должна быть готова

сказать на похоронах пару слов.

– Я? – это была отвратительная идея. Все будут наблюдать за нею, судить, насколько

она печальна. А она не умеет так хорошо притворяться.

– Ты тоже их дочь. И… – внезапно Ченнэри коснулась уголка её глаза с болью. – Не

думаю, что я достаточно сильна, чтобы сделать всё самостоятельно. Я буду убита горем!

Может быть, потеряю сознание, страже потребуется нести меня в тёмное и тихое место

для восстановления, – она фыркнула, а признаки печали пропали так быстро, как

появились. – Что за интригующая идея! Может быть, я могу устроить, чтобы это

случилось рядом с тем молоденьким, с вьющимися волосами! Он кажется таким…

Услужливым.

Левана нахмурилась.

– Ты собираешься оставлять на меня весь королевский траур, чтобы поразвлечься с

королевским стражником!

– Прекрати! – Ченнэри демонстративно закрыла уши. – Меня та-а-ак раздражает твоё

нытьё!

– Ты собираешься быть королевой, Ченнэри! Ты должна будешь выступать с речами,

сообщать важные решения, что будут влиять на Луну! Тебе не кажется, что пришло

время становиться серьёзной?

Смеясь, Ченнэри слизнула сахар с пальцев.

– Как наши родители становились серьёзными?

– Наши родители. Их убили, да, но… они делали столько всего!

– Быть королевой – право, маленькая сестричка. Право, что приносит бесконечный

поток мужчин, слуг, красивые платья! А дела – это скучные детали… Как по мне, я хочу

стать королевой, что никогда не перестанет смеяться! – отбросив волосы с плеч, она

оглядела спальню, оклеенные обоями стены, ручную вышивку на них. – Ну почему

никаких зеркал! Я хочу увидеть, как я буду хороша с глазами полными слёз.

Обойдя постель, Левана натянула халат, что был на кресле.

– Ты знаешь, почему никаких зеркал.

Зелёные глаза Ченнэри расширились, она тоже спрыгнула с кровати.

– Да, конечно! Ты же забыла, как выглядишь!

Быстро, словно гадюка, Ченнэри ударила Левану по лицу, заставляя её споткнуться

об один из столбиков кровати. Левана закричала, а шок заставил её потерять контроль

над своими лунными чарами.

– Ах, вот мой гадкий утёнок, – проворковала Ченнэри. Шагнув ближе, она схватила

Левану за подбородок, сжав его с силой, прежде чем Левана смогла поднять руку, чтобы

прижать её к пылающей щеке. – Запомни это, когда вновь надумаешь противоречить

мне. Как ты любезно мне напомнила, я собираюсь быть королевой и не позволю ставить

под сомнение свои команды, особенно моей жалкой сестричке! Ты будешь говорить за

меня на похоронах!

Отвернувшись, Левана смахнула слёзы, и вновь попыталась восстановить иллюзию.

Скрыть свои уродства. Сделать вид, что она тоже красивая.

Краем глаза она увидела горничную, замершую в дверном проёме. Ченнэри не

прикрыла дверь, и Левана была готова поклясться, что горничная всё видела.

Служанка опустила глаза и опустилась в реверансе.

Отпустив подбородок Леваны, Ченнэри отступила назад.

– Надень траурное платье, сестрёнка, – сказала она, в очередной раз заставляя губы

растянуться в своей красивой улыбке. – У нас впереди очень трудный день.

2.

Большой зал был полон серого. Седые волосы, серый макияж, серые перчатки,

наряды, чулки. Угольные куртки и рукава, обувь и головные уборы. Несмотря на

цветовое однообразие, гости не принесли ни единой скорби на похороны. Ибо в этих

серых оттенках были платья с плавающими лентами, матовые цветы, скульптурные

украшения, даже крошечные сады на огромных причёсках.

Левана могла себе представить, как старались Атремисианские швеи после

убийства.

Её собственное платье было абсолютно адекватным. До середины колена, серое на

сером – дамасский бархат, кружева, высокий воротник, что должно было бы выглядеть

мило с чёрными волосами её чар. Это не казалось таким эффектным, как танцевальная

пачка Ченнэри, но она сохранила хотя бы какое-то достоинство.

На возвышении в передней части комнаты голограмма демонстрировала покойных

короля и королеву, когда они были молоды. Её мать в свадебном платье, старше, чем

Левана сейчас. Отец на троне, с широкими плечами, квадратной челюстью. Конечно,

рисовать королевские портреты было запрещено, но художник отразил их чары почти

идеально – стальной взгляд её отца, грациозность пальцев матери, сомкнувшихся на

веере…

Левана стояла рядом с Ченнэри на возвышении, принимая поцелуи на руках,

соболезнования семьям Артемисии, воспоминания о прошлом. Желудок Леваны

сжимался от того, что Ченнэри планировала уклониться от своих обязанностей и

заставить её толкать речь. Хотя она и тренировалась много лет, Левана до сих пор

боялась, когда видела аудиторию, боялась, что потеряет контроль над чарами, а потом

они увидят её-настоящую.

Ходили отвратительные слухи. Шептались, что молодая принцесса вовсе не красива,

а чудовищно изуродована после какой-то трагической случайности в детстве. Что никто

никогда не будет смотреть на неё. Что им повезло, что она так умела в лунных чарах и

они не должны терпеть её безобразие.

Она склонила голову, поблагодарив женщину за её ложь о том, как почётны были её

родители, когда её внимание остановилось на человеке и ещё нескольких,

выстроившихся в одну линию.

Её сердце споткнулось. Движение стали автоматическими – кивнуть, протянуть

руку, сказать спасибо, – и мир превратился в серые пятна.

Сэр Эврет Хейл был королевским гвардейцем из личной свиты её отца, когда Леване

исполнилось восемь, и она любила его с той поры, даже вопреки тому, что он был

старше на десять лет. Его кожа была цвета чёрного дерева, глаза полны интеллекта и

хитрости, когда он был на службе, и веселья, когда расслаблялся. Она когда-то поймала

вкрапление серого и изумрудного в его глазах, а после была заворожена ими и

надеялась оказаться достаточно близко однажды, чтобы вновь это видеть. Его волосы

были в бесконечном беспорядке кудрей, достаточно длинных, чтобы быть

непокорными, достаточно коротких, чтобы их усмирять. Левана не думала, что никогда

не видела его не в военной форме, что так хорошо подчёркивала его фигуру – до

сегодняшнего дня. Он был одет в простые серые брюки и тунику, что казалась слишком

лёгкой ля королевских похорон.

Он носил их, словно принц.

Семь лет она считала его самым красивым мужчиной при лунном дворе. В городе

полыни. На всей Луне. Она знала это ещё до того, пока стала достаточно взрослой, чтобы

понять, почему её сердце так колотилось, когда он был рядом.

И он приближался. Лишь четыре человека, что их разделяли. Три. Два.

Руки начинают дрожать. Левана встала прямее, поправила лунные чары так, что

глаза стали ярче, драгоценный камень в коже блестел, словно настоящая слеза. Она

стала немного выше, ближе к росту Эврета, но всё ещё маленькая, чтобы быть уязвимой,

нуждающейся в защите.

Прошло столько месяцев, пока у неё появилась причина стоять так близко к нему, и

вот, он подошёл к ней, с сочувствием во взгляде. Вкрапления серого и изумрудного не

были плодом её воображения. Он на этот раз играл роль не стражника, а лунного

гражданина в трауре. Он взял её за руку, поднёс её к губам, но поцелуй пришёлся на

воздух над костяшками пальцев. Пульс океаном грохотал в голове.

– Ваше Величество, – услышать его голос было таким же редким сокровищем, как и

увидеть крапинки в глазах. – Сожалею вашей потери. Печаль одолела всех нас, но я знаю,

что вам труднее, чем кому-либо.

Она попыталась сохранить слова далеко в глубине сознания, чтобы после подумать

о них, когда он не будет держать её за руку и смотреть в душу. "Я знаю, что вам труднее,

чем кому-либо".

Несмотря на показную честность, Левана не думала, что он любил короля и

королеву. Может быть, он горевал, потому что был не при исполнении во время

убийства и ничего не мог сделать, чтобы его остановить. Левана чувствовала, что он

горд своим местом среди королевской гвардии.

Но она была благодарна, что Эврета не было среди них. Остальных убили вместо

него.

– Спасибо, – выдохнула она. – Ваша доброта делает этот день светлее, сэр Хейл.

Это были те же слова, что она повторяла всем гостям в этот день. Желая оказаться

достаточно умной, чтобы придумать что-то значимое, она добавила:

– Я уверена, вы знаете, что были фаворитом моего отца.

Она понятия не имела, правда ли это, но, видев, что глаза Эврета смягчились, она

поняла, что сказала всё верно.

– Я продолжу верную службу вашей семье, пока смогу.

Правильными словами они уже обменялись – и он отпустил её руку. Её кожа

покалывала, когда она позволила опять упасть своей ладони.

Но вместо того, чтобы идти дальше, высказать соболезнования Ченнэри, Эврет

повернулся и указал на женщину рядом с ним.

– Ваше Величество, вы, наверное, никогда не встречали мою супругу. Ваше

Величество принцесса Левана Блэкбёрн, это Солстайс Хейл. Сол, это самая обаятельная

принцесса, Её Величество Левана.

Что-то сжалось внутри Леваны, делая мир грубым и резким, но она заставила себя

улыбнуться и предложить ей руку, когда Солстайс присела и поцеловала её пальцы,

сказала что-то, что Левана не расслышала. Она знала, что Эврет женился несколько лет

назад, но не предавала этому никакого внимания. В конце концов, её родители были

женаты, но это отнюдь не означало огромную привязанность между ними, что значит

жена в мире, где любовниц столько, сколько слуг, а моногамия столь редка, как

земляное затмение?

Но теперь, встречая жену Эврета, она заметила три вещи, что заставили её

пересмотреть каждую мысль, что у неё была относительно этой женщины.

Во-первых, она была безумно красива, но не благодаря лунным чаям. У неё было

весёлое, в форме сердца лицо, изящный изгиб бровей, медовая кожа. Она носила

распущенные волосы и почти до пояса утопала в тёмных прядях, что казались немного

неровными.

Во-вторых, Эврет смотрел на неё с мягкостью, что Левана никогда не видела в

глазах человека, и этот взгляд вызывал у неё почти болезненную тоску.

В-третьих, жена Эврета была беременна.

Этого Левана не знала.

– Приятно встретиться с вами, – услышала Левана свои слова, хотя и не знала, что

говорила Солстайс.

– Сол – швея в АР-4, – с гордостью сообщил Эврет. – Она вышивала несколько платьев

для сегодняшнего дня.

– О… Да, кажется, я помню, что моя сестра упоминала довольно популярную

молодую швею, – Левана умолкла, когда лицо Солстайс просветлело, и этот взгляд лишь

укрепил её ненависть.

Левана ничего не помнила об их коротком разговоре, пока Эврет не положил руку на

спину своей жены. Этот жест казался защитным, и только когда они пошли дальше,

Левана заметила, насколько хрупка Солстайс, что сначала скрылось за её красотой. Она

казалась слишком хрупкой из-за беременности, а может, из-за похорон, или из-за всего

вместе… Эврет был обеспокоен, шептал что-то жене, но Левана не могла его слышать. Да

и они с Солстайс уже дошли к Ченнэри.

Левана повернулась к людям. Ещё один скорбящий, ещё один доброжелатель, ещё

один лжец. Ложь, всё ложь. Левана кивала, протягивала руку, бормотала "спасибо" – и

линия растягивалась ещё больше. Её сестра всё меньше интересовалась печалью, её

хихиканье и заигрывание звенело среди низкого бормотания толпы, у голограммы с её

родителями, что давали свадебные клятвы.

Верность. Истинная любовь. Она не думала, что никогда не видела его – не среди

сказок, рассказанных ей в детстве, причудливых театров при дворе. Быть единственной

желанной, мечтой. Чтобы человек так смотрел. Чтобы чувствовать его пальцы на спине,

молчаливое сообщение всем, кто это видел, что ты его, а он твой…

Когда женщина с серыми рогами на голове увидела, что слёзы блестели в глазах

Леваны, она понимающе кивнула и протянула ей чистый серый платок.

3.

Левана убедила себя в том, что скука увела её из дворца через три дня после

похорон, всё ещё в сером на третий и последний день траура. Она сказала себе, что

желает чего-то яркого и красивого, когда период траура закончится, а всё будут

радоваться новой королеве. Она сказала себе, что нуждается в новых вышитых туфлях

для коронации, может быть, в поясе. Ничто в её гардеробе не подходило для этого

исторического события.

Если она и сочинила историю для охранников на магнитных платформах, это

оказалось лишним. Никто не спросил, куда она ушла.

АР-4, самый популярный район для покупок, переполненный семьями и дворянами,

слугами в оттенках серого, готовился к завтрашнему торжеству, но никто не узнал

Левану в лунных чарах темнокожей богини, высокой и стройной, с длинной шеей и

острыми скулами. Она не думала о волосах, не желая отвлекать внимание от откровенно

скульптурных голов. Только молчаливая стража, что следовала за нею, показывала, кто

это, но на улице было слишком тесно, чтобы заметить девушку, за которой следили.

Она не обращала никакого внимания на сапожников или портних, модисток или

ювелиров, на художественные галереи или очередные магазины сладостей. Она знала,

куда идёт. Она сосчитала улицы, что утром видела на голографической карте. Её глаза

смотрели на серп Земли, что можно было рассмотреть в чёрном небе за пределами

защитной сферы, но потеряла его из виду его из виду, когда повернула за угол и

оказалась среди прекрасной маленькой улочки. Запах кофе из крохотного кафе

преследовал её, когда она проходила мимо окон и каменных резных скамеек,

выстроившихся в ряд. Хотя тут и не было пусто, но уж точно куда спокойнее, чем на

главной улице.

Там где и указывала карта, был магазин. Над входом висел простой знак с иглой и

нитью, а застеклённые окна демонстрировали разные нити и ткани.

Как только она увидела его, Левана поняла, что желудок сжался, словно

превращался в странный длинный узел. Она слишком нервничала.

Почему? Из-за жены дворцового охранника? Простой швеи? Смешно.

Она приказала страже оставаться снаружи и распахнула дверь.

Зал был хорошо освещён. Быстрое сканирование подтвердило, что владельцев не

было, а вторая приоткрытая дверь вела в заднюю комнату, из которой доносилось

механическое жужжание ткацких станков.

Два голографических манекена в углу демонстрировали виды одежды – от белья до

бальных платьев, от костюмов-троек до вязаных чулок. Всё было великолепным. Было

понятно, почему крохотный магазинчик в проулке АР-4 так быстро стал популярным.

Левана обошла комнатку. Она была небольшой, но тут можно было многое видеть.

На полках лежали вышитые полотенца, постельное бельё, оконные драпировки.

Шёлковые шарфы оказались такими тонкими, что казались паутиной. Формы одежд

казались оплетёнными тонкой серебряной нитью и крошечными сверкающими

драгоценными камнями, ювелирные изделия сияли повсюду.

А после она увидела плед на стене, достаточно большой, чтобы занять почти всё

пространство. Левана отступила, чтобы полюбоваться им.

Земля. И космос. Кусочки тканей всех размеров и форм, необработанные края.

Сияющий лес зелени и шероховатой пустыни, мерцающий океан и бархат чёрного

дерева – и всё с золотой нитью. Всё было вышито причудливыми узорами плюща и

цветов, сложных спиральных завитков и звёзд, и казалось, что это должно быть

хаотичным, чрезмерным – слишком много золота, но оно оказалось красивым и

безмятежным. Левана мало знала о вышивке, но чувствовала, что это ручная работа.

– Здравствуйте!

Левана ахнула и задалась вопросом, не потерялись ли чары, прежде чем

повернуться.

Солстайс Хейл стояла у двери задней комнаты с улыбкой на губах и белым хлопком

в руках. Игла была закреплена в углу материала, тёмно-бордовая нить проходила сквозь

ушко.

– Я могу вам помочь?

Она походила на воплощение доброты, что заставило Левану обороняться.

– Да, я… – она колебалась, забыв, почему была тут. Что заставило её прийти в этот

магазин, чтобы увидеть эту красивую женщину, её огромный живот и все прекрасные

одежды, что она создала своими же руками?

Она попыталась проглотить отчаяние. Вспомнила, что тоже была красивой столько,

сколько держала свои чары. Вспомнила, что она принцесса.

– Мне нужно что-то на завтра для коронации, – наконец-то сказала она.

Солстайс кивнула.

– Конечно. Боюсь, придётся спешить, чтобы создать что-то абсолютно новое. Но,

может быть, мы подберём что-то здесь, в салоне, и поменяем его на ваш вкус? – она

отложила пяльцы, а рука легла на живот, когда она пошла по комнате. – Платье? Или

украшения?

Подумав, Левана отозвалась:

– Есть ли у вас перчатки?

У неё было их слишком много, но перчатки должны не иметь ограничений. Она

любила перчатки. Они отнимали ещё одну вещь, что она должна скрывать за чарами.

– Да, у меня замечательный ассортимент перчаток!

Опираясь о край комода, Солстайс наклонилась, чтобы вытащить один из нижних

ящиков. Он был наполнен женскими перчатками, каждая – сложенная поверх слоя

папиросной бумаги.

– Вы выберете чары на этот случай?

Левана напряглась.

– Что вы имеете в виду?

Солстайс удивлённо взглянула на неё, и Левана шумно вдохнула воздух, понимая,

что ладони вспотели. Она внезапно рассердилась. Злилась на то, что этой женщине было

так просто оставаться красивой. Что она будет спать с любимым мужем. Что скоро будет

держать морщинистого, орущего ребёнка на руках, а ребёнок никогда не спросит, был

ли он любим, любили ли друг друга его родители.

Ничего Левана не хотела так сильно, как простоты.

Солстайс, должно быть, заметила тьму в глазах Леваны. Она встала, в выражении

лица мелькнули первые признаки осторожности. Она тяжелее дышала, словно это

открытие ящика исчерпало её, и капелька пота скатилась по лбу. Как она хрупка!

И всё же, её нежная улыбка не пропала.

– Я только имела в виду, что если вы используете чары, то мы можем выбрать цвет,

что будет дополнять выбранный тон кожи. Или… Если вы уже знаете, какое платье

будете надевать, подберём к нему…

Пытаясь задушить зависть, что шипела в груди, Левана посмотрела на свои руки.

Длинные, тонкие пальцы и безупречная кожа, которой у неё не было.

Облизнув губы, она вновь встретилась взглядом с Солстайс.

– Что бы вы выбрали для себя?

Солстайс склонила голову набок, напоминая Леване мелких птичек в дворцовом

зверинце, когда они слышали незнакомый звук и считали, что это хищник.

Она вновь посмотрела на ящик с перчатками.

– Ну… – неуверенно промолвила она. – Я всегда предпочитала драгоценные оттенки, -

она отбросила несколько слоёв бумаги и вытащила набор из шёлковых перчаток цвета

сапфиров. Хотя сами перчатки были простыми, их кайма была украшена маленькими

золотыми цепочками с металлическими застёжками. Левана догадалась, что они

достигают почти до плеч. Солстайс держала перчатки на запястье Леваны, показывая

контраст с тёмной кожей.

– Как думаете?

Поджав губы, Левана провела пальцами по золотым застёжкам.

– Что это?

– Часть нового дизайна, что я работала над ним. Тут целый комплект… Вот, ожерелье

к ним, – она провела Левану к стенду с ювелирными изделиями – строй цепей, бусин и

застёжек, – и указала на золотое колье. Сначала Леване показалось, что оно

металлическое, но когда она подняла его, поняла, что это плетение золотых нитей, что

причудливо скручивались вместе и изгибались в руках. Ещё две застёжки были

прикреплены к нему. Сол продолжила:

– У меня есть некоторые цепочки, что могут соединить перчатки с…

Левана видела. Это было красиво и необычно – всегда модно, но не кричаще, как

говорила Левана об остальной моде.

Она скользила пальцами по сплетённым нитям и представила их на шее. Как

царственна она будет. Как это подчеркнёт горло и ключицы, как тёмно-синий шёлк

будет выглядеть на медовой коже и с каштановыми волосами.

Только после поняла, что в мыслях выглядела, как Солстайс Хейл.

Она отложила Ожерелье и подманила Солстайс обратно к туалетному столику.

– Вы хотите увидеть другие?

– Нет. Я возьму это. И ожерелье.

– Замечательно! Возьмёте их так, или хотите получить персонализированные?

– Персонализированные?

Солстайс кивнула.

– Я создаю маленькие буквы, что отделяет мой магазин от остальных столичных.

Если есть конкретный дизайн, который вы хотите видеть на перчатках, я могу

отправить их завтра утром. Некоторые из моих клиентов хотят получить любимый

цветок или их инициалы.

Левана взглянула на пла-Землю.

– Это вы сделали, да?

– Да, – Солстайс рассмеялась, и её смех казался детским. – Потребовалось много

времени, но ведь оно прекрасно?

Левана нахмурилась. Она столько сделала… Но не хотелось об этом говорить.

– Вы можете вышить перчатки. Я хочу, чтобы это было что-то капризное, как на

одеяле. Может, что-то из луны… но это слишком очевидно.

– Луна? – её улыбка стала такой же тёплой, как и прежде. – Я буду счастлива.

Отправить утром?

– Да, – Левана остановилась перед тем, как уходить. – Пусть доставят во дворец,

принцессе Леване, а я дам слугам знать, что жду доставку. Они позаботятся, чтобы вы

получили деньги.

Улыбка Солстайс застыла, в её глазах застыло удивление и паника. Левана знала,

что выглядит иначе, но дворцовые слуги понимали, что они в присутствии королевской

семьи, и их разум напоминал о том, чтобы не говорить ничего, что заслуживает

наказания. Собравшись, Солстайс опустилась в полу реверанс, пытаясь удержать

равновесие с помощью столешницы.

– Сожалею, что не узнала вас, Ваше Величество. Такая невероятная честь работать на

вас…

Подогретая осознанием власти над ничтожной женщиной и её маленьким

магазином, Левана поняла, что это и вправду честь работать на неё. У неё был соблазн

продемонстрировать власть. Потребовать Солстайс встать на колени, зная, как ей будет

трудно это сделать. Или угрожать её репутации, ведь она может быть недовольна

перчатками. Или предположить, что Солстайс может отдать чудесный плед, как

королевскую десятину или символ благодарности, видеть её борьбу, чтобы не отдать то,

что было так важно.

Но Левана похоронила фантазии прежде, чем её язык смог её предать.