Текст книги "Обладать Кори (ЛП)"

Автор книги: Марис Блэк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

– Джули, ты красивая умная девушка. И еще так молода. У тебя еще полно времени найти кого-то потрясающего.

Она улыбается, и ее глаза искрятся от волнения.

– Когда я пришла, видела у машины скорой обалденного красавчика. Он новенький? Может, Кори меня с ним познакомит.

– Вашу мать, – я так резко вскакиваю со стула, что тот откатывается назад и врезается в шкафы. – Я совсем забыл про него, – положив руки на плечи Джули, я смотрю на нее со всем сочувствием, на какое только способен. – Не хочу приносить дурные вести, но он тоже гей, милая. И мне надо пойти проверить кое-что.

Слышу позади себя разочарованный вскрик Джули и, изо всех сил толкнув двери приемного отделения, несусь в комнату ожидания скорой. Как я только мог забыть, что Кори останется наедине с этим самым завидным парнем в округе?

Двери открыты, но там никого нет. Как и машины скорой. Сегодня моя наблюдательность ни на что не годится.

Когда возвращаюсь в приемное, Джули готовит первую операционную.

– Они уехали. Все плохо. Там передозировка, маленький ребенок.

Мое сердце подпрыгивает в глотку, как и всегда, кода дело касается детей.

– Ребенок? Сколько лет?

– Около пяти.

– Господи. Как у ребенка может быть передозировка? Когда родители перестанут оставлять на виду свои сраные наркотики?

– Не знаю, доктор Харди, но я боюсь того, что мы увидим. Что, если ребенок…

Я знаю, что она хочет сказать. Что, если ребенок умрет? Такое уже бывало. Именно в мою смену. Большая часть бед, мешающих мне спать по ночам и неизменно врывающихся в мои сны, произошла здесь. Это случаи, которые я пытался предотвратить, но не смог. В этой хрупкой и мимолетной жизни мы, врачи, в лучшем случае можем держать под контролем нанесенный ущерб, и это ощущение бессилия мучительно.

Щелкает рация, и раздается голос Майка:

– Расчетное время прибытия две минуты. Девочка, пять лет, предположение на передозировку наркотиками… Э-э, «Оксикодом»?.. «Оксикодоном», да, – на заднем плане я слышу голос Кори, диктующего состояние пациента. Его голос лихорадочный, от чего я нервничаю еще больше. – Пациент без сознания, зрачки суженные, поставлена ларингеальная маска. Мы уже подъезжаем.

– Наш выход, – я встаю на свое место у изголовья. – Не волнуйся, Джули. Кори молодец. Он уже управляет ее дыханием, а это три четверти дела в борьбе с передозировкой.

В этот момент Кори и Майк с носилками врываются в двойные двери. Мне тревожно смотреть на такого маленького пациента, но я не могу позволить, чтобы это влияло на мою работу. Я же чертов врач, и все на меня рассчитывают. Так что я опускаю свой знаменитый ледяной щит.

– У нее проблемы с дыханием и замедленное сердцебиение, док.

– Приготовь «Наркан», Джули.

Кори практически в слезах.

– Почему мы ничего не делаем, Бен? Мы были так заняты своими глупыми драмами, и посмотри теперь.

Я не понимаю, о чем он, пока не приглядываюсь к пациентке. Это Тайлиа, маленькая девочка из мотеля. Меня бросает в жар и стыд, потому что я так и не позвонил в опеку, как собирался.

Джули подключает капельницу.

– «Наркан» введен.

Дышать становится чуть легче.

– Надеюсь, этого будет достаточно, и нам не придется ее вентилировать. Где ее мать?

– Она доигралась, – отвечает Кори. – Опоссум сопроводил ее в тюрьму. Надеюсь, она останется там, пока не умрет от старости.

– Эта дамочка сумасшедшая, – своим глубоким голос говорит Майк. – Кори сказал, что вы планировали позвонить в службу опеки и забрать у нее ребенка.

– Видимо, мы ждали слишком долго.

– Не знаю, док, – когда Майк называет меня так же, как и Кори, я от этого съеживаюсь. – Нельзя всегда все делать правильно. И всегда кажется, что у нас больше времени, чем есть на самом деле. И это касается всего.

А Майк мудрец. Мне нравится этот парень.

И он прав. Мы не можем бросаться очертя голову исправлять каждую мелочь, иначе быстро перегорим. Большинство ситуаций, как правило, решаются сами собой, без вмешательств, и часто мы понятия не имеем, какие из них реально опасные. Это как лотерея – девочку почти на равных могло ждать счастливое детство без происшествий и передозировка наркотиков, или что еще хуже. И никакие тревожные признаки не сработают. Я лично видел, как от огнестрельной раны умер сын юриста, занимающегося законом об ограничении ношения и покупки оружия, в то время как дети большинства охотников умирают от старости. В конечном счете дело не в признаках, а в везении.

Но все равно чувствую себя дерьмово. Я должен был сделать хоть что-то.

– Сколько она приняла? Кто-нибудь знает? – спрашиваю я, проверяя зрачки девочки, дыхание и сердце.

– Повезло, что это был новый рецепт. Не для матери правда. Не знаю, откуда она взяла таблетки, но там не хватало шести штук, а две из них приняла мать. Так что не больше четырех.

– Хорошо. Когда «Наркан» подействует, думаю, она будет в безопасности. Мы можем оставить ее здесь – слава богу, потому что я не хочу выпускать ее из вида. Еще пара таблеток, и пришлось бы везти в интенсивную терапию в окружную больницу.

***

К утру я словно выжатый лимон. К счастью, все остальные вызовы этой ночью были не страшными, и в целом это была спокойная ночь. Большую часть времени я провел в палате Тайлиа, наблюдая за ней. Ужасно, что у нее нет никого, кто бы навестил ее, но все медсестры просто помешались на ней, так что уверен, они позаботятся о ней днем, когда я буду спать.

Кори тоже большую часть времени провел в ее палате. Она вела себя сдержанно со мной, но зато от него явно без ума. Он сел на кровать и положил ее голову себе на грудь, пока мы смотрели старые вестерны пятидесятых. Не думаю, что Майк был против провести время одному в комнате отдыха скорой в свою первую ночь. За смену они выехали на вызов всего раз, так что он либо спал, либо лазал по порносайтам.

– Устал, да? – обеспокоенно спрашивает Кори, когда мы въезжаем ко мне в гараж и потом вяло тащимся по лестнице.

– Ага, хочется проспать весь день. Можешь заняться, чем хочешь. Все мое – твое, ладно? – еле стащив с себя одежду, я падаю на кровать и, взяв пульт, закрываю шторы. Прохлада простыней и темнота сразу же успокаивают.

– Все, что я сейчас хочу, – это лечь рядом с тобой и поспать. Можно?

– Конечно, – зевнув, я поворачиваюсь к нему спиной. – Только я сейчас так себе компания.

Какое-то время Кори молчит, но когда я уже начал засыпать, он не дает мне заснуть вопросом:

– Бен, можно задать тебе личный вопрос?

– О господи. Ну что еще?

– Ты сильно расстроен?

Я вздыхаю, мечтая, чтобы он не трогал это. И желая, чтобы он оставил меня в покое.

– Иногда у меня просто плохое настроение. А сейчас я сильно устал, понимаешь?

– Понимаю. Приятных снов.

Кори придвигается ближе, едва касаясь меня, но это ощущается дискомфортно – как синдром беспокойных ног. Мне не приятно, когда ко мне в таком состоянии прикасаются. И хочу отстраниться от него, но не хочу огорчать, поэтому стараюсь игнорировать желание содрогнуться. Все равно скоро усну.

***

Где-то в полдень я просыпаюсь от смеха. Мне слышен голос Кори и чей-то женский. Пошатываясь спросонок, вхожу в гостиную и вижу сидящих на диване и оживленно болтающих Кори и Элли.

– Я пропустил вечеринку?

Они оба вздрагивают и смотрят в мою сторону.

– Привет, Бен, – Элли вскакивает с дивана и подбегает обнять меня. – Рада тебя видеть. Надеюсь, ты не возражаешь, что этот юноша составил мне компанию, пока ты отдыхаешь. Он мне тут все показал, и хочу признаться: у тебя потрясающий дом. Ощущение, что я на страницах журнала.

– Спасибо, – отвечаю я и перевожу взгляд на Кори, который выглядит немного обеспокоенным, будто не знает, как я отреагирую на появление гостьи. – Кори, у вас тут все в порядке? Нужно чего-нибудь? Извините, я долго проспал.

Он встает и идет ко мне.

– Не переживай. Ты устал как собака. Как ты себя чувствуешь?

– Лучше, – почесывая голову, отвечаю я. – У меня немножко тыква разболелась, пришлось это дело заспать.

Элли начинает истерически хохотать, а Кори недоуменно таращится на меня.

– И что это означает?

– Это из «Заводного апельсина», – говорю я, ласково ему улыбаясь. – У меня есть. Найду тебе ее перед работой, так что во время простоя на этой неделе можешь почитать.

Вместо того чтобы тусить с Громилой Майком.

Тут звонит мой телефон, и я бегу в спальню, успев поймать его, прежде чем он падает со столика.

– Алло!

– Привет, Бен. Как ты? – говорит Опоссум.

– Нормально, если не считать то происшествие с девочкой.

– Да, дело было плохо, приятель. Хорошо, что вы, ребята, ее спасли. Кто знает, что бы в итоге произошло, не выйди она из номера. Она искала твоего друга, но ты, видимо, уже знаешь, что он переехал.

– Ого. Кори знает, что она искала его?

– Да, она лежала прямо под дверью в его бывший номер. Он очень переживал. Говорил, что не должен был ее там оставлять.

Мое сердце сжимается, и я ничего не могу добавить. Меня мучает чувство вины, о котором не хочется говорить, поэтому я решаю сменить тему.

– И чему я обязан слышать твой сердитый голос, старикан?

– Старикан? Да ты мне в затылок дышишь, дружище. Через несколько лет я тебя так же назову, и вот тогда ты запоешь.

Я смеюсь. Опоссум всегда умел поднимать мне настроение – он делал это с тех пор, как моя мама заболела. А за годы практики отточил навык.

– Я пробил тот номер. Хотя сомневаюсь, что тебе понравится то, что узнал. Мы можем встретиться?

Мой желудок стискивает от страха, и я гадаю, что же такого он мне расскажет.

– Когда?

– Прямо сейчас.

Вот черт. Звучит не очень хорошо.

– Да, конечно. Приезжай ко мне домой. У меня гости, но мы вполне сможем поговорить наедине.

Когда Опоссум приезжает, его лицо выглядит таким серьезным, что я тут же становлюсь на взводе. Он с подозрением оглядывает Кори.

– Понервничал вчера, да, сынок?

– Да, сэр, – Кори энергично кивает и, встав с дивана, протягивает ему руку. – Рад вас снова видеть. Вы знакомы с Элли?

– «Seafood Barn», – Опоссум почесывает живот. – Лучшая еда в городе. Не считая угощений моей жены, конечно.

Элли сияет от комплимента.

– Спасибо, Опоссум. Мне важно ваше мнение.

– Итак, Бен, мне нужно тебе кое-что показать, имеющее отношение и к твоему… другу. Как мы поступим? Мне не хочется, чтобы о твоих делах была в курсе вся округа.

Элли краснеет, когда он смотрит на нее.

– Ой, мне уже пора, мальчики. Полно дел, да и в ресторан потом нужно. Позвони мне потом, Кори.

Поцеловав Кори в щеку, она забирает сумочку со стола и быстро идет к входной двери.

Когда мы остаемся одни, Опоссум нарочно вздыхает.

– Не возражаете, если я присяду? – плюхнувшись на середину дивана, он обеими руками похлопывает рядом с собой. – Присоединяйтесь ко мне, мальчики.

Меня начинает мутить. Его поведение не предвещает ничего хорошего. И какое это имеет отношение к Кори?

Мы садимся по обе стороны от него, и он вытаскивает из поясной сумки фотоаппарат.

– После того как ты дал мне тот номер, я провел небольшое расследование и выяснил, что ваш не в меру любопытный друг – частный детектив.

– Что? – ошалело переспрашиваю я. – Кто может мной интересоваться?

– Он из Атланты, – Опоссум многозначительно смотрит на Кори, который начинает нервозно покусывать палец. – Этот парень все тут объехал и порасспрашивал о кое-каком фельдшере, недавно переехавшем сюда из Атланты. Он разговаривал с людьми в отеле, больнице и бог знает где еще.

Мне трудно в это поверить.

– Зачем кому-то понадобился Кори?

Опоссум пожимает плечами.

– Мне известно не больше твоего.

Мы оба сверлим взглядами Кори.

– Да не знаю я. Понятия не имею, – он выглядит задумчивым. – Есть кое-что в моей жизнь, чем я не горжусь, но я не знаю, почему у меня на хвосте детектив. Честное слово.

Опоссум включает фотоаппарат и держит его перед нами.

– Я конфисковал ее у него. И сказал, чтобы не появлялся в городе, иначе я найду способ вышвырнуть его.

На экране появляется изображение одетого в форму Кори и разговаривающего со своей тетей Дениз у дверей больницы. На следующих трех снимках он идет в больницу работать. На одном выходит из круглосуточного магазина и идет к своему припаркованному мотоциклу. Потом фото Кори у дверей его номера в мотеле. Рядом Кристина, целует его и обнимает за шею, а его руки у нее на талии.

Я в ужасе смотрю на него.

– Это не то, о чем ты подумал, Бен. Фото вырвано из контекста. Она заявилась ко мне, а я сказал ей проваливать. Я бы никогда не сделал ничего такого.

Не знаю, верить ему или нет.

– И когда это было?

Опоссум наблюдает, как наш разговор накаляется.

– Э-э, утром после того… кино… у нее дома.

– Черт, Кори, если ничего такого не было, почему ты не сказал мне?

Он снова принимается покусывать палец, глядя то на меня, то на Опоссума.

– У меня были на то причины. В основном потому, что она хреново поступила, а я не хотел, чтобы ты знал, насколько она тебя ни в грош не ставит. Можешь спросить у Элли. Несколько дней назад я рассказал ей.

– Думаю, он говорит правду, Бен, – говорит Опоссум. – Взгляни на фотографии, – он листает следующие три, на которых видно, как Кристина стоит лицом к закрытой двери. Выражение ее лица достаточно красноречивое. В качестве вишенки на торте есть фото, на котором Кристина пинает колесо своей Тойоты.

Я откидываюсь на спинку дивана. Чувствую, что мне наплевать, пыталась ли она изменить мне или нет. Просто рад, что Кори послал ее.

Но когда Опоссум кликает на следующее изображение, у меня напрочь пропадает возможность дышать. На фото клуб, Кори навалился на меня и засунул язык мне в глотку, а Элли ошалело смотрит на нас обоих. Если бы я когда-нибудь захотел вспомнить свою первую реакцию на тот поцелуй, то вот она во всей красе.

Не глядя на нас двоих, Опоссум продолжает листать фото. Мы с Кори набросились на Джули на полу в домике у бассейна. Потом Кори набросился на меня у стеклянной стены домика. Следом идет сделанное из кустов фото, когда Кори выходит из моего дома в одних джинсах. С каждой фотографией узел у меня в животе затягивается все сильнее, пока не чувствуется, как он затягивает сам себя.

– А вы, парни, были по уши в делах, да? – голос Опоссума не похож на обвиняющий, но нотка разочарования в нем точно есть. – Без понятия, чем закончится этот частный сыск, но одно я знаю точно. Если кто-то нанял такого парня, значит, жди проблем. Бен, я не хочу, чтобы ты пострадал только потому, что этот твой ковбой не в состоянии удержать пистолет в кобуре.

– Вот только не на… – начинаю я, но Кори меня перебивает.

– Он прав, Бен. Я попал в одну отстойную ситуацию, и было бы нечестно втягивать туда и тебя. И так все запутанно. Ведь какой-то мудила сел нам на хвост, снял нас на фото, забрался к тебе в дом! На задний двор. И кто знает, где еще он успел побывать. Думаю, будет лучше мне куда-нибудь съехать.

– А вот это отличная идея, – Опоссум хлопает себя по колену и убирает фотоаппарат. – Кори, извини, если я тебе нагрубил. Просто Бен один из самых уважаемых людей в городе и мой старинный друг. Я чувствую ответственность за него. А тебя я знать не знаю.

Кори молча кивает, глядя в пол. Грустно смотреть, как такой уверенный в себе человек в одно мгновение стал подавленным.

– Опоссум, могу я… – я жестом показываю на его сумку. – Могу я взять фотоаппарат еще раз просмотреть снимки? Вдруг найду какие-нибудь улики или что еще?

– Конечно, Бен, – он отдает мне его, потом крепко обнимает и уходит.

У меня нет желания искать какие-то улики, тем более что я сомневаюсь в их наличии. Я просто хочу те фото, особенно ту, с нашим первым поцелуем с Кори. У меня такое чувство, что я потеряю его навсегда, а этот снимок – все, что останется от нас.

Глава 17

Как только Опоссум уходит, Кори звонит Элли, и я слышу из соседней комнаты, как он объясняет ей ситуацию. И что возвращается в мотель.

Отчасти я хочу, чтобы он остался. А мысль о том, что он будет ночевать в том отвратительном месте, сейчас мне нравится еще меньше, чем раньше. Сейчас Кори мне гораздо ближе, и все воспринимается как гораздо более личное. С другой стороны, я не могу себе позволить быть дураком. И так в последнее время натворил достаточно глупостей – сам на себя не был похож.

Мне нужно восстановить нормальный ход жизни, какой я жил в последние пять лет после окончания университета. У меня есть моя собственная жизнь, куда не вписываются богемные геи, менаж или частные детективы.

Я попиваю холодный чай на кухне, когда туда входит Кори.

– Так. Я забронировал себе номер. Сейчас только соберу сумку, чтобы после работы на мотоцикле поехать уже прямиком туда. Мистер Патель заселит меня пораньше.

Он кладет телефон на стол.

– Ты сможешь вернуть за него деньги, ведь после покупки прошло всего пару дней?

– Не надо, – я рассеянно кручу стакан, слушая перестук льдинок друг о друга. – Оставь его себе. И пользуйся им, сколько будет нужно, ладно? На него оформлен двухгодичный контракт. И потом, это ведь подарок. Я хочу, чтобы он у тебя остался.

– Очень мило с твоей стороны, Бен, – его голос хриплый, но он тут же откашливается. – Я найду способ отблагодарить тебя. Но тогда встанет вопрос, что подарить парню, у которого все есть, – он старается поднять настроение шуткой, но от этого мне еще грустнее.

Решительно поставив стакан на стол, я поворачиваюсь к нему.

– Эй, зачем мы это делаем? Мы же не прощаемся. Это ведь временно – пока мы не поймем, что нужно тому детективу.

– Тогда почему это так похоже на прощание?

– Не знаю. Но ведь мы будем видеться на работе, помнишь?

– Ну да, – по его тону понятно, что это его не сильно утешает. Меня тоже.

– Ладно, я отчалю чуток пораньше, – говорит он. – У меня встреча с Элли в кофейне перед работой.

– Тогда увидимся на работе.

Он идет к домику у бассейна и машет мне рукой над головой, не оборачиваясь. Спустя несколько минут он выходит оттуда с сумкой на плече. На этот раз, когда я слышу рев мотора его удаляющегося мотоцикла, я не лежу подавленный в кровати, но по ощущениям это так же плохо. И снова я оказался один в своем доме, который для меня слишком большой.

***

Первое, что я делаю, приехав на работу, это проверяю, как Тайлиа. Я весь день был на телефоне, если вдруг ей станет хуже, но никто не звонил, так что я заранее знал, что она в порядке.

– Как ты себя сегодня чувствуешь, Тайлиа? – спрашиваю я, надеясь, что она уже привыкла ко мне и будет поразговорчивей.

– Хорошо, – тоненьким голоском отвечает она. – А можно мне еще игрушек?

Я оглядываю палату. У нее тут журнал детских комиксов из комнаты ожидания и пара долларовых игрушек. Это издевательство, что маленькая девочка застряла в больнице совсем без игрушек.

Я звоню на сестринский пост.

– Кто-нибудь, сходите в магазин и купите ребенку игрушек. Зайдите ко мне, я дам свою карточку.

– Доктор Харди, это вы? – голос медсестры на том конце кажется шокированным.

– Да, это я. Идите кто-нибудь сюда, возьмите мою карточку и купите все игрушки, какие подойдут для пятилетней девочки.

Когда в палату заходит медсестра, она берет карточку и выглядит нервозно.

– Какой лимит, доктор Харди? Сколько вы хотите потратить?

– Тратьте смело. Представьте, что сейчас Рождество.

– Оно уже на носу, сэр. Осталось три дня.

– Тем более, – мысль о скором празднике делает меня еще грустнее. – Часть игрушек пусть упакуют как подарки. И купи ей одежду. Что-нибудь симпатичное.

После ухода медсестры я еще какое-то время болтаю с Тайлиа. Она очень стеснительная, поэтому разговор в основном состоит из моих вопросов, на которые она почти не отвечает. Хотя я не против. Я просто хочу, чтобы она знала, что тут безопасно.

Выйдя из палаты, я звоню Бланш Кэлхун, руководителю местных органов опеки. Мы друг друга давно хорошо знаем по случаям плохого обращения с детьми, плюс я учился в одной школе с ее сыном и дочерью. Я даже ужинал в кругу ее семьи несколько раз в год.

– Я хочу, чтобы она осталась со мной, Бланш. Чтобы не возвращалась к той женщине. Дома у меня достаточно места. Что от меня потребуется для этого?

В маленьком городке, где все знают друг друга, преодолеть бюрократические проволочки куда проще. Есть надежда, что Бланш и судья Робертс будут на моей стороне.

– Думаю, это замечательно, Бен, – отвечает Бланш. – Твоя мама гордилась бы тобой. У тебя есть средства на ребенка… и при этом не похоже, что ты в ближайшем времени женишься и обзаведешься своим, – усмехается она, полагая, видимо, будто это остроумная шутка, а не отвратительное клише.

– Я гей, – выпаливаю я, прежде чем понимаю, какого черта творю. В последовавшей за моим внезапным признанием тишине я пытаюсь понять, нафига мне понадобилось такое сказать, пусть это и правда.

Но Бланш приходит в себя достаточно быстро.

– Я и не знала, Бен. Думала, ты встречаешься с женщинами.

– Так и было, все верно, но… я встретил кое-кого.

– О-о-о… Понимаю. А ты уверен? Может, это временное. Ты ведь в итоге можешь оказаться бисексуалом, да?

– Наверное, – вздохнув, что наговорил лишнего, отвечаю я. – Просто решил, что ты должна знать.

– Переживаешь, что это может повлиять на решение об опеке?

– Думаю, да. Это может стать проблемой? Что я буду с… парнем?

– Да нет, – успокаивающим голосом говорит она, за столько лет привыкшая успокаивать перепуганных детей. – Слушай, геи и лесби-пары давно усыновляют детей. Это самое обычное явление, хоть и не для нашего города. Но думаю, однажды горожане должны это принять, правда? Когда назревают изменения, кто-то должен сделать это первым.

Я глубоко и с облегчением вздыхаю.

– А я думал, ты перестанешь меня уважать, если узнаешь.

В телефонной трубке раздается ее громкий смех.

– Дорогой, моя дочь живет с женщиной в горах на севере Джорджии. Причем они организовали себе официальную свадьбу и все такое. Ее папочка поначалу не хотел это принимать, но потом согласился. Сейчас он говорит, что у него теперь две дочери.

– Ого, мы сегодня просто удивляем друг друга, – в этот момент я чувствую пугающую близость по отношению к ней, и этот разговор – практически то же самое, что и признаться собственной матери. Будь она жива, я рассказал бы ей обо всем, что происходит в моей жизни. Интересно, как бы она отнеслась к Кори. Появилось ли бы у нее чувство, будто теперь у нее два сына?

– Послушай, Бен, я понимаю, что тебе трудно представить каминг-аут в таком городе. Тебе, наверное, кажется, что местная кучка святош ку-клус-клановцев забьет тебя камнями до смерти, если узнают. В некоторой степени это правда. Но поверь мне, когда я говорю, что в этом городе найдутся люди, которые поймут. Просто верь и дай людям немного времени привыкнуть и помни… В нашем городе есть немало людей, таких, как я, например, которые любят тебя и будут за тебя горой.

– Поверить не могу, что мне повезло иметь таких друзей, как ты, Бланш. Из-за такого я и люблю наш город, – я делаю паузу, не зная, что сказать дальше. – Не знаю, смогу ли я когда-нибудь рассказать об том кому-то еще. Мне тридцать три, и вдруг появляется парень, который опрокидывает мой мир с ног на голову.

– Тебя раньше никогда не привлекали мужчины?

– Нет, никогда.

– Что ж, мы не можем выбирать, кого полюбим, сынок. Время от времени появляется кто-то, резонирующий с нами настолько сильно, что становится неважно, вписывается ли он в наше представление об идеальном партнере. И, наверное, этот парень по-настоящему особенный, поэтому ты уж держись за него.

***

Из-за нашего разговора с Бланш я ощущаю оцепенение. В моей голове с трудом укладывается тот факт, что я взял и брякнул: «Я гей». Такого я никак не мог предугадать.

И теперь мне приходится принять во внимание, что это может быть правдой. И по иронии судьбы моя исповедь случилась ровно в день отъезда Кори. С каждым днем моя жизнь становится все более запутанней.

И если она начнет и дальше выходить из-под контроля, мне придется уехать на время, чтобы все как следует обдумать. От наследства и инвестиций у меня достаточно денег, чтобы уйти с работы и поселиться на каком-нибудь тропическом острове, если захочу. Глазеть на женщин в бикини, выпивать до полубессознательного состояния хоть каждый день, танцевать меренге…

Из задумчивости меня выводит голос Майка, и я внимательно слушаю, как он по рации повторяет слова Кори:

– Пожилой мужчина, с ХОБЛ, поступил с одышкой и болью в груди. Введен нитроглицерин и три литра кислорода через назальную иглу. Сатурация девяносто шесть процентов. Расчетное время прибытия пять минут.

– Кажется, там все не слишком плохо, – говорит Джули.

– Согласен. Похоже на обострение ХОБЛ и стенокардию. Иди вызови пульмонолога, чтобы взял анализы на газы в крови, и чтобы в лаборатории были готовы заняться кардиоферментами.

Я рад, что нам не предстоит заниматься экстренной реанимацией, но мое сердце ускоряет ритм при мысли, что я скоро увижу Кори, особенно после того как ошарашил Бланш – и самого себя.

К тому времени, как в дверях появляется бригада скорой, я уже на взводе – и не по поводу предстоящей неотложной помощи, а от старого доброго сексуального напряжения. Когда замечаю Кори, меня поражает шквал собственных эмоций. Рассказ о своей личной жизни, да еще и в таких откровенных деталях, оказал на меня серьезное влияние, и все, чего я хочу прямо сейчас, – это обнять его и сказать, что он мой мужчина.

Мой мужчина.

Мне жаль беднягу, лежащего на носилках. Не думаю, что он в смертельной опасности, но это не означает, что я не могу выделить ему каждую секунду своего внимания.

Оставив Майка одного толкать носилки, Кори подходит ко мне.

– Бен, с ним вроде все неплохо. Боль в груди уменьшилась, но одышка все еще есть. Сатурация колеблется в районе девяноста шести.

Когда я узнаю пациента, мне становится тут же понятно, в чем дело.

– Мистер Бейкер, – зову я исхудавшего мужчину, когда его переложили на койку, – вы снова подняли себе слишком высокий уровень кислорода?

– Я пытался покосить траву, доктор Харди. И сильно устал.

– И на сколько вы поставили свой кислородный баллон? – громко спрашиваю я, поскольку он плохо слышит. – На какой цифре?

Быстро и тяжело дыша, он какое-то время вспоминает. Его выдохи слишком долгие, даже для него, а губы стали узкими, как ленточки.

– М-м… на шесть, кажется. Нельзя было так делать?

Со смехом я прикладываю стетоскоп к его груди и слушаю треск, присущий всем больным эмфиземой легких.

– Мистер Бейкер, я все время вам говорю: даже если у вас одышка, нельзя так повышать уровень кислорода, ясно? Три единицы – это максимум. Когда вы вдыхаете слишком много кислорода, то повышается и уровень углекислого газа. Помните, я говорил вам об этом?

– Да, док.

– И поэтому вы так себя чувствуете. В следующий раз при одышке вызовите нас, но не повышайте кислород.

Глаза мистера стали влажными от эмоций, а горло сдавило, когда он отвечает:

– Я просто хотел оказаться здесь, доктор Харди. Я знал, что вы все сделаете хорошо. Когда мне становится страшно, мне нужно вас увидеть. И тогда я успокаиваюсь, потому что знаю: вы обо мне позаботитесь.

Его слова тяжестью ложатся мне на плечи. Почему люди думают, будто я могу волшебным образом обо всех позаботиться? Я всего лишь слабый человек, запутавшийся в собственных проблемах. Не понимаю, что такого они видят во мне.

– Спасибо, мистер Бейкер, – я осторожно хлопаю его по спине. – Рад, что вы так уверены во мне. Но я не волшебник. Просто делаю все возможное.

Он смотрит на меня затуманенными пожелтевшими глазами.

– Вы заботливый. Это большая разница.

С другой стороны к мистеру Бейкеру подходит Кори.

– Вы правы. Доктор Харди очень заботливый, но не любит в этом признаваться.

– О да, – мистер Бейкер смеется так сильно, что хрипит. – Моя жена всегда называет его доктор Бесчувственный, хотя мы оба знаем, что у него доброе сердце.

– Почему люди думают, что я жесткий, холодный и так далее?

– Потому что вы никогда не улыбаетесь, – раздается дрожащий женский голос с порога. Это миссис Бейкер, наконец добравшаяся до своего мужа. Она медленно направляется к нам, опираясь на трость левой рукой, поскольку вся ее левая сторона все еще слабая после инсульта год назад. – Вы всегда выглядите таким хмурым… и таким требовательным. Но на это никто не покупается. По крайней мере, никто из ваших пациентов. Другие врачи без конца льстят и угодничают, общаясь с больными. Если меня хватит еще один удар, а на дежурстве будет кто-то из них, я пошлю за вами. Не хочу, чтобы мной занимался кто-либо еще.

Кори подбегает помочь миниатюрной женщине дойти до кровати ее мужа.

– Вот, пожалуйста, мэм. С вашим мужем все будет в порядке. Он в надежных руках, как вы только что точно заметили.

Он улыбается своей сногсшибательной улыбкой, и не знаю, как у миссис Бейкер, но мое сердце начинает грохотать, как боевой барабан. Ничего не могу с собой поделать – хочу, чтобы его улыбка была адресована мне. С момента приезда Опоссума он сегодня едва взглянул на меня.

– Кори! – из коридора зовет его Майк. – Ты идешь отдыхать, дружище?

Я не могу скрыть собственное отвращение.

– Дружище? После одного дня вы уже такие друзья?

Кори закатывает глаза.

– Конечно, нет, Бен. Я почти не обращал на него внимания.

Суетящиеся медсестры и лаборанты оттесняют нас в сторону. Я смотрю на миссис Бейкер, которая наблюдает за нами с нескрываемым интересом.

– Мистер и миссис Бейкер, извините нас… Кори, я могу поговорить с тобой вон там? – я показываю в дальний угол, где почти нет суеты.

– Конечно. Что случилось?

В этом углу мы частично скрыты занавеской, но все-таки видны, поэтому приходится говорить намеками.

– Как дела? Как… ты?

– Нормально. Мы же вроде совсем недавно виделись. С тех пор ничего нового.

Так отстраненно. Он уже покончил со мной?

– Ты разговаривал с Элли? Что она думает обо всем этом?

Кори наклоняется так близко, что я чувствую запах его геля для душа, и мое сознание затопляет образами его, принимающего душ у меня дома.

– При чем здесь это, Бен? Не думаю, что тебя всерьез волнует мнение Элли.

От его близости я так взволнован, что не могу дышать или даже просто посмотреть ему в глаза. В штанах оживился член, и я чувствую себя настолько взвинченным, что думаю, мне надо уйти домой, якобы нехорошо себя почувствовав. Потому что в таком состоянии я вряд ли смогу нормально работать.

Кори наклоняется еще ниже, прижав губы к моему уху, и от его низкого, звучащего так интимно, голоса все мое тело начинает гудеть от желания.

– Детка, ты нервничаешь, как перепуганный котенок. В чем дело?

Я всхлипываю.

– Кори, я хочу… – но слова не формулируются.

Куснув мою мочку уха, он выпрямляется и отходит на шаг.

– Встретимся в ординаторской через пять минут.

И как ни в чем не бывало возвращается к Бейкерам.

– Выздоравливайте, мистер Бейкер. Было приятно познакомиться с вами, миссис Бейкер. Мне сейчас пора, но позже я вас еще навещу, – он легонько хлопает мужчину по слабой и покрытой старческими пятнами руке.