Текст книги "Леди Мармелад"

Автор книги: Марион Леннокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Глава четвертая

– Черт… – Рауль беспомощно смотрел ей вслед.

Она не хочет, чтобы ее втянули в проблемы этой семьи, напомнила себе Джессика, но, взглянув на Рауля, поняла, что не сможет уйти.

– Черт, – снова пробормотал он. – Эдуар.

Несмотря на нежелание думать о ребенке, Джесс спросила:

– Ваш племянник здесь?

– Да. Козетта ухаживала за ним.

– Я думала, что ваша мать хочет заботиться о нем, – неуверенно сказала она.

– Она… не может. Мальчик не подпускает ее. – Рауль запустил пальцы в густые черные волосы. Это был жест отчаяния. – Вам не понять.

Правильно, и я не хочу, подумала Джесс. Иди спать, приказала она себе, пока ты не увязла слишком глубоко.

Но… трехлетний ребенок? Один-одинешенек…

– Что вы хотите сказать – не подпускает? – невольно спросила она. Не может быть, что этот вопрос задала Джессика, которая совсем недавно ушла от могилы Доминика…

– Об Эдуаре плохо заботились. А теперь еще и Козетта… – Рауль направился к двери. – Пойдемте со мной. Мне нужно немедленно проверить, как он.

Но я не хочу! – вскричала она в душе. Я не могу приблизиться к страдающему ребенку…

Однако Рауль уже открыл перед ней дверь, и ей пришлось пройти мимо него, а потом идти рядом с ним по длинному коридору…

Куда?

– У моего брата отсутствовало чувство отцовства, – Рауль шел так быстро, что ей приходилось почти бежать. – Ничего удивительного. Отца это не беспокоило, а матери запретили вмешиваться. Когда Жан-Поль был ребенком, он рос без любви, зато денег у него было в избытке. Он имел все, что хотел, и в результате пристрастился к наркотикам, когда ему не было шестнадцати лет.

– Они явились причиной его смерти? – тихо спросила Джессика, взглянув на потемневшее лицо Рауля.

– Конечно. К тому времени, когда Жан-Поль женился, он был уже не в себе. Отцу было все равно, а политиков устраивал монарх-марионетка. Парламент состоит из таких людей, как Марсель. Все это продолжалось годами.

– Но Эдуар…

– Брат женился на второсортной актрисе, единственным достоинством которой была большая грудь. Она прекрасно вписалась в образ жизни Жан-Поля. Когда родился Эдуар, они сразу передали его заботам нянек. Он переходил из рук в руки. Козетта провела с ребенком шесть месяцев – так долго никто не был с ним. Когда мы впервые увидели Эдуара… Он ни на кого не реагирует.

– Даже на вашу мать?

– Он просто цепенеет. Я наблюдал за ним. С Козеттой его напряжение уменьшается настолько, что он может есть, спать и смотреть телевизор, перед которым его, кажется, посадили с момента рождения. В присутствии других людей он просто отключается. Или рыдает. Мать проводит с ним почти все время, но Эдуар не реагирует. А теперь… – Рауль болезненно поморщился. – Марсель знает, что ребенок нуждается в Козетте и что моя мать пойдет на все, чтобы Козетта осталась. Эдуар уже и так слишком многого лишился.

– Он пытается надавить на вас.

– И отомстить за то, как я обошелся с ним вчера. Будь он проклят! Теперь мать согласится уехать. Козетта снова воцарится здесь, и ребенок снова будет с утра до вечера сидеть перед телевизором.

– А вы? – осторожно спросила Джессика. Теперь они поднимались по огромной лестнице, и она с трудом поспевала за Раулем, который перешагивал через три ступеньки. – Вы возвратитесь в Африку, в Сомали. – Она замялась, прежде чем спросить: – Рауль, если бы вам удалось жениться на Саре, как бы вы поступили тогда?

– Я бы позволил Козетте остаться, пока Эдуар не привыкнет к бабушке, – резко ответил он. – Затем я бы уволил ее. Более того, я бы распустил парламент.

– Вы можете сделать это?

– Я бы назначил всеобщие выборы. И проследил бы, чтобы они были честными. Марсель и его приспешники потерпели бы сокрушительное поражение, и они знают это. Но теперь такое невозможно. Сара была нашим последним шансом, и он ускользнул от нас. Если Эдуар в отчаянии, мы не сможем его успокоить, и нам придется немедленно передать власть, чтобы вернуть его драгоценную Козетту.

– Но как вы можете думать об этом? Должно быть, она совсем не любит мальчика, если так легко покинула его.

– Но с понедельника она будет находиться с ним постоянно, – злобно сказал Рауль. – Мы ничего не добьемся, если заставим ребенка страдать еще несколько дней. Никого не заботит судьба Эдуара, и самое ужасное в том, что я бессилен. Знаете… – он остановился, чтобы Джессика смогла перевести дух. – Люди жалели меня, потому что я второй сын и не могу наследовать трон. Если бы только они знали!

Рауль быстро пошел вперед, и она последовала за ним.

Наконец он остановился в конце длинного коридора и распахнул дверь.

– Добро пожаловать в ад. – С этими словами Рауль пропустил ее вперед.

Итак, это детская. Если родители малыша жили в замке, им приходилось идти до нее не менее десяти минут.

Возможно, они редко проделывали такой путь.

Апартаменты были роскошные, но не это удивило Джесс: дизайнеру, по-видимому, дали указание воплотить в интерьере все детские фантазии.

Самая большая комната представляла собой джунгли, словно сошедшие со страниц Киплинга. В ней были настоящие деревья, с которых свисали искусственные лианы. На ветвях сидели игрушечные обезьяны, по стволам скользили зловещие питоны, на высоком потолке сквозь верхушки деревьев мерцали звезды. Темные облака закрывали край луны, словно предвещая надвигавшуюся бурю. Зеленый ковер с высоким ворсом создавал настолько правдоподобную иллюзию травы, что у Джессики невольно возникла мысль о кишащих в нем змеях, и она с трудом подавила желание повыше поднимать ноги, чтобы не наступить на ядовитую тварь.

На лужайке лежали две большие подушки, перед которыми стоял огромный телевизор. А на экране…

Не веря своим глазам, Джессика увидела полную женщину, чей объемистый живот рассекали скальпелем. Липосакция? Она закрыла глаза и отвернулась.

– Неужели няня и ваш племянник смотрят это? – с отвращением прошептала Джесс. – Не могу поверить.

Рауль быстро выключил телевизор. Дряблый живот исчез.

– Думаю, это Козетта, – сказал он, явно пытаясь оправдаться.

– Так где же Эдуар? Раз он не учится, как делать липосакцию.

Рауль раздраженно посмотрел на нее.

– Я же сказал, что это Козетта.

– А я просто спросила. – Джессика огляделась, чувствуя, как ее охватывает гнев. – Вы врач. Возможно, вы тоже наблюдали за липосакцией, когда вам было три года. Поэтому, вероятно, вы выбрали эту специальность.

– Успокойтесь. Козетта говорит, что после шести часов Эдуар уже крепко спит. Она не разрешает беспокоить его, если мы приходим позже. И он спит допоздна.

– Ну, еще бы, – пробормотала она. – Какой трехлетний ребенок может проспать больше двенадцати часов? Таких нет. Так вот почему Луиза сидела со мной по утрам и вечерам. Только подумать, что прислуга может лишить бабушку и дядю доступа к ребенку! Знаете, если бы я была нянькой, которая обожает смотреть телевизор, именно такую причину я могла бы привести семье. Не беспокойте меня по вечерам. И не приходите утром. Оставьте меня в покое, чтобы я могла делать со своим подопечным все, что захочу. Или, вернее, дайте мне смотреть телевизор, в то время как я буду игнорировать ребенка!

Лицо Рауля потемнело. Джессика знала, что не имеет права давать волю своему гневу, но не могла сдержаться.

– Поймите, мы для Эдуара чужие, – с усилием произнес Рауль. – Месяц назад у нас вообще не было контакта с ним. С Козеттой он чувствует себя спокойнее.

– Да. – Она посмотрела на змею, свисавшую с дерева у нее над головой. – Я понимаю, что вы старались, но явно недостаточно. Тот, кто оборудовал эту комнату, – ненормальный человек.

– Это детская.

– Нет. Это игровая площадка для храброго десятилетнего ребенка, у которого есть товарищи и любящие родители. Но для одинокого трехлетнего малыша… Каждый раз, когда он выходит сюда, над его головой повисает огромный питон, и ему кажется, что это страшилище вот-вот бросится на него.

– Послушайте, мне тоже не нравится эта комната, – признался Рауль таким же агрессивным тоном, как у нее, – но Эдуар знает только ее. Две недели назад мы разговаривали с детским психологом. Она сказала, что мальчик должен как можно дольше оставаться в привычной для него обстановке.

– Ах, так? Не знаю, кто ваш психолог, но я позволю себе не согласиться с его просвещенным мнением.

– Послушайте, кто вы такая, чтобы…

– Никто, – перебила его Джессика. – Если бы вы знали, как я не хочу делать это… – Она глубоко вздохнула. – Где Эдуар?

– Он спит. – Рауль указал на дверь с левой стороны, и Джесс подошла к ней.

Она заколебалась. Сердце умоляло ее не входить. Но за дверью малыш, которому всего три года. Сирота.

Возможно, Рауль прав, в отчаянии сказала себе Джессика. И психолог не ошибается. Сейчас она войдет, увидит спящего малыша, и утром со спокойной душой уедет. Несколько дней Раулю и Луизе придется успокаивать расстроенного ребенка, а в понедельник возвратится Козетта, и все уладится, как улаживается со дня его рождения.

Этот маленький мальчик не имеет к ней никакого отношения.

Джессика посмотрела на Рауля и увидела в его взгляде тревогу и сомнение.

Сомнение?

Он не уверен так же, как она.

Этого оказалось достаточно. Джессика решительно открыла дверь в спальню.

Комната освещалась тусклым светом ночника.

Эдуар вовсе не спал.

Сжавшись в комок, он забился в угол слишком большой для него кровати. Огромные глаза, полные страха, были широко раскрыты.

У малыша были вьющиеся светлые волосы и почти прозрачная кожа. На худеньком личике выделялись огромные карие глаза. Он лежал, напряженно глядя на дверь.

Кто мог бы чувствовать себя спокойно в такой постели? – гневно подумала Джессика, потрясенная видом ребенка. В кровати не было ни одной игрушки. Белая накрахмаленная простыня была так туго натянута поверх мальчика, что казалось, будто она врезается ему в подбородок.

Джессика осторожно сделала шаг вперед, и малыш испуганно сжался. Его большие глаза округлились от ужаса. Она обратила внимание на простыню: на ней не было ни одной морщинки. Было девять часов вечера. Ребенка уложили спать в шесть, и с тех пор он ни разу не пошевелился. В течение трех часов?

Рауль тихо подошел к кровати, и Джессика с облегчением увидела, что малыш смотрит на него с меньшим ужасом.

– Ты не спишь, – мягко сказал он. – Привет, Эдуар. Это Джесси.

Молчание.

– Возьмите его на руки, – приказала Джесс. – Ради бога, он же страшно испуган!

– Если я возьму его, он расплачется. То же самое происходит, когда его берет моя мать.

– А что он делает, когда вы не берете его? Он идет на руки к Козетте?

– Конечно.

– Она прижимает его к своей груди? Вы видели?

– Нет, но…

– Вы видели, чтобы она выносила его наружу? Играла с ним?

– У него особый режим. Мы не вмешиваемся.

Джессика сделала глубокий вдох. Потом еще один. Она должна бежать отсюда.

Эдуар снова посмотрел на нее. Настороженно. С опаской.

Он думает, что она очередная нянька. Еще одна прислуга, которой платят, чтобы она заботилась о нем.

Джессика в смятении смотрела на малыша. Его волосы совсем такие, как у…

Нет.

Но она поняла, что уже слишком поздно. Возникшую связь не разорвать.

Джессика подошла к кровати и подхватила Эдуара на руки, не обращая внимания на то, что он напрягся, как струна, собираясь заплакать.

Тельце худое. Слишком худое. Она прижала его к груди, и малыш отпрянул. Его взгляд в ужасе метался из стороны в сторону.

– Все хорошо, Эдуар, – прошептала Джессика. Опустившись на кровать, она приложила палец к его губам. – Не плачь, не нужно. – Она подняла глаза на Рауля. – Ты знаешь Рауля. Он твой дядя, а я его друг, Джесс.

– Козетта, – прошептал мальчик. Его нижняя губа жалко задрожала. – Козетта.

– Ей пришлось срочно уехать, – сказала Джессика, крепче прижимая его к себе. – Но здесь твой дядя Рауль. И бабушка. Позвать ее?

В глазах ребенка была пустота.

– У тебя есть плюшевый медвежонок?

– У него столько мягких игрушек, что их не счесть, – грустно сказал Рауль, указывая на джунгли.

– Я говорю о медвежонке. О друге. Я знаю, Эдуар, кто тебе нужен. – Джессика посмотрела на Рауля. – Дядя Рауль, нам нужна лошадка. Эдуар совсем не хочет спать, правда?

Белокурая головка слегка дрогнула.

– Вот и хорошо. У меня болит плечо, но твой дядя Рауль очень сильный. Дядя Рауль, ты будешь лошадкой.

– Лошадкой… – повторил он с таким видом, словно у него не было сомнений в том, что Джессика сошла с ума.

– Повернитесь, – сказала она. – Эдуар, ты умеешь ездить на лошадке?

Он качнул головой.

– Дядя Рауль – двуногая лошадка. Я посажу тебя ему на спину – вот так. Крепко держи его за шею. Дядя будет поддерживать тебя снизу. Рауль, – приказала она, – поддерживайте его снизу.

– Да, мэм.

Но Эдуар не обнял его за шею. Он испуганно отпрянул.

– Не хочу, – едва слышно прошептал он.

– Знаешь, твой дядя – очень хорошая лошадка. Ты же не хочешь спать?

– Не… нет.

– Тогда держись. – Она обвила шею Рауля маленькими руками.

Эдуар не разжал их.

– Отлично, – похвалила обоих Джессика. – За мной!

– Куда? – спросил Рауль.

– Мы отправляемся на встречу с медвежонком. Он будет Эдуару маленьким другом. – Она сделала глубокий вдох, чтобы справиться с нахлынувшей болью. – Готовы?

– Да, мэм.

– Но-о! – Джессика пошла вперед, с отвращением глядя на джунгли. – Мы уберем отсюда всех змей, – сказала она Эдуару, когда Рауль увернулся от свисающей головы с устрашающими клыками. – Все изменится, вот увидишь. За мной!

И Джессика быстро пошла по коридору. Два растерянных принца покорно потрусили следом.

Она привела их к себе.

За всю дорогу Эдуар не издал ни звука. Как и Рауль. Похоже, оба были потрясены.

У нее нет выбора, подумала Джессика. Если она уйдет, то будет раскаиваться в этом всю жизнь.

Ее апартаменты, несмотря на пышную роскошь, были уютнее, чем детская. В камине потрескивал огонь, на кровати в беспорядке лежали подушки, на подоконнике стоял букет полевых цветов, которые принесла Луиза.

– Сядьте, – сказала она Раулю, и он осторожно опустился на кровать. Эдуар по-прежнему крепко держал его за шею. – Лошадка устала. Ей надо отдохнуть. Теперь Эдуару можно сесть к вам на колени.

– На колени?

– Ну, да. Разве у принцев крови нет коленей? – усмехнулась Джесс. – Эдуар, хочешь лимонаду?

Он потрясенно посмотрел на нее.

– Мы все будем пить лимонад, – заявила Джессика. Она вышла в гостиную, наполнила три стакана и, возвратившись в спальню, увидела, что Эдуар сидит… у Рауля на коленях.

Оба смотрели на нее с такой опаской, что она хихикнула.

– Эй, я не кусаюсь, – Джесс протянула им стаканы.

Эдуар изумленно заглянул внутрь.

– Это пузырьки? – прошептал он.

– Конечно, пузырьки, – подтвердила Джессика, чувствуя, что у нее в горле встает ком. Трехлетний принц никогда не пил лимонад… – От них щекочет в носу. Попробуй.

Эдуар посмотрел на дядю. Рауль улыбнулся и сделал несколько глотков.

Мальчик перевел взгляд на Джесс, и она тоже отпила немного.

Поколебавшись, он неуверенно сделал маленький глоток и широко раскрыл глаза.

Джессика перевела дыхание. Первый шаг сделан.

– Мне нравится, – удивленно сказал малыш, и она улыбнулась.

– Мне тоже, а тебе, дядя Рауль?

– Очень, – он улыбнулся, и внезапно у Джессики снова перехватило дыхание. Что происходит? – мелькнула у нее тревожная мысль.

– Медвежонок, – проговорила она, заставив себя отвести взгляд от Рауля.

– Медвежонок? – тихо повторил он, и Джессика поняла, что он тоже почувствовал что-то.

Она подошла к шкафу и достала из чемодана игрушку.

Черт, только бы не расплакаться!

Подойдя к кровати, Джессика протянула мальчику маленького плюшевого медвежонка.

– Эдуар, это Себастьян. – Ей пришлось опуститься на корточки, чтобы посмотреть мальчику в глаза. Он сидел на коленях у Рауля, и она коснулась его ног.

Что заставило ее подумать, что она поступает правильно? Что Доминик захотел бы…

– Эдуар, Себастьян очень старый медведь, – обратилась Джесс к малышу. – Когда я была маленькой девочкой, он принадлежал мне, а потом – маленькому мальчику, которого звали Доминик. Доминик больше не может заботиться о Себастьяне, и последние несколько недель ему пришлось провести в моем чемодане. Это неподходящее место для медвежонка. Ему очень одиноко, и он хочет, чтобы у него появился друг. Ты станешь ему другом, Эдуар?

Мальчик задумался, словно инстинктивно почувствовав, что принимает важное решение.

Медвежонок, которого протягивала ему Джессика, был латан и перелатан. Нос у него обтрепался. Глаза были разного размера, а одна лапа значительно короче другой. Он смотрел на мир с мудрой лукавой улыбкой, которая никогда не сходила с его мордочки.

Это был особенный медвежонок.

Преодолев душевную боль, она посмотрела в глаза Эдуара. Да, Себастьян обрел дом.

– Он грустный, – тихо сказал мальчик.

– Ему одиноко. Он хочет, чтобы у него появился друг.

– Себастьяну нужен я?

Его голос звучит слишком по-взрослому, подумала Джессика и поняла, что поступила правильно.

– Конечно.

Очень осторожно мальчик протянул руку и прикоснулся к обтрепанному носу медвежонка. Потом долго разглядывал его, держа в протянутой руке, и наконец прижал к себе.

– Он грустный, потому что у него нет одежды, – прошептал Эдуар.

– Ты так думаешь? – спросил Рауль, облегченно улыбаясь. От его улыбки серая пелена тумана, в котором она жила последние несколько месяцев, приподнялась, словно предвещая появление солнца.

– Мы можем сшить ему брюки, – сказала она, и оба принца озадаченно посмотрели на нее.

– Сейчас? – прошептал Эдуар, и она кивнула.

– Как? – вырвалось у Рауля.

Джессика улыбнулась.

– Чудом. Смотрите! – Она вынула из чемодана миниатюрный ткацкий станок и несколько разноцветных клубков. – Выбери четыре клубка, Эдуар. Ты умеешь считать до четырех?

Крепко прижимая к себе Себастьяна, мальчик сполз с коленей Рауля и поднял четыре пальца.

Джессика расцвела улыбкой: маленький старичок превращался в ребенка.

– А не проще ли разрезать простыню? – предложил Рауль.

Ответом ему послужил жалостливый взгляд.

– Брюки? Из простыни? Вы бы надели брюки, сшитые из простыни?

– Наверное, нет, – неуверенно ответил он, и Джессика ухмыльнулась.

– Тогда приступим. Себастьян заслуживает прекрасных брюк, и он их получит. Свистать всех наверх!

– Я не понимаю, что такое «свистать всех наверх», – жалобно возразил Эдуар.

– Это означает, что я капитан и пора приниматься за работу. Мне никогда не приходилось отдавать приказы двум принцам, но сейчас вы должны слушаться меня. За работу!

– Есть, мэм! – откликнулся Рауль, вызвав у Джессики улыбку.

Черт, у нее снова возникло странное ощущение близости, с которым она не может совладать.

Но она не может вечно улыбаться Раулю.

Как бы сильно ей ни хотелось.

Глава пятая

Они провели восхитительный час.

Эдуар выбрал пряжу: красную, золотую, темно-синюю и нежно-желтую. Джессика закрепила нити и принялась за работу. У нее были пальцы настоящего ткача. Челноки так и летали в ее руках, плотно прижимая каждую нить и образуя затейливый узор. Принцы как зачарованные следили за ней.

Спустя некоторое время Джессика спросила Эдуара, не хочет ли он помочь ей. У него оказались проворные крепкие пальцы и инстинктивное чувство цвета. Он подавал ей нужную нить, прежде чем она успевала назвать ее.

Малыш был сообразительным. Работа увлекла его, как и Рауля, который не отводил от Джессики восхищенных глаз. Это немного смущало ее, но проблеск радости все еще оставался с ней – впервые после смерти Доминика.

Через полчаса она уже держала в руках полметра ткани. Брюки получились грубыми, так как у нее не было швейной машины, а Эдуара начало клонить в сон. Она быстро выкроила и сшила штаны, сплела из цветных ниток шнурок и вставила его в пояс.

– Ну, вот, готово! Что скажете?

Они все сидели на полу. Эдуар – какая радость! – пристроился у Рауля на коленях. Джессика протянула ему брючки, и мальчик принял их, словно бесценный дар. Он посмотрел на Рауля, который ободряюще улыбнулся и кивнул.

Джессика смотрела на две головы – светлую и темную, – склонившиеся над медвежонком, и боролась с подступавшими слезами.

– Подходят, – с благоговением прошептал Эдуар, и Рауль улыбнулся медвежонку и дотронулся до его носа, как это сделал его племянник.

– Неужели ты сомневался? У нас здесь самая замечательная ткачиха и швея – наша Джесс!

Наша Джесс. Черт, у нее опять выступают слезы.

– Можно я возьму его в кровать? – спросил Эдуар, и его голос внезапно задрожал. Очевидно, малыш со страхом думал, что ему предстоит вернуться в огромную кровать.

– Хочешь спать здесь? – вырвалось у Джессики.

Что она делает? Как можно было задать несчастному ребенку этот вопрос? Она почувствовала, как вся кровь отхлынула от ее лица. Захваченный врасплох Рауль опустил глаза.

– В твоей кровати? – прошептал Эдуар.

– Да.

Мальчик огляделся. В камине потрескивало пламя, освещая просторную комнату Джессики неярким светом и придавая ей уют, которого так не хватало его огромной спальне.

– Хочу… – едва слышно произнес мальчик. – Пожалуйста…

Сказанного не воротишь. Ей оставалось лишь смотреть, как Рауль укладывает маленького принца спать.

Сначала он понес племянника в ванную, потом уложил его в постель, не забыв Себастьяна, и подоткнул одеяло. Джессика не отводила взгляда от пламени в камине, не позволяя себе повернуться. Она знала, что Рауль поцелует Эдуара и будет гладить его по золотистым кудряшкам, пока малыш не уснет.

Джессика все еще сидела на полу, глядя на пламя так, словно пыталась запомнить каждую искорку.

Она молчала. У нее не было слов.

Наконец Рауль опустился на ковер рядом с ней.

– Я думаю, вам пора рассказать мне, Джесс, – мягко сказал он.

– Рассказать?

– Начните с Себастьяна, – предложил он, беря ее за руку. – Медвежонок принадлежал вам. Теперь он у Эдуара. Но был кто-то еще. Ваш ребенок? Скажите мне, Джесс.

– Доминик.

Разве имя может причинять боль? – подумала Джессика. Чудесное имя. Она до сих пор любит его.

– Ваш сын?

– Да, – прошептала Джесс, надеясь, что Рауль не увидит отчаяния у нее на лице. – Он умер три месяца назад.

– Сколько лет ему было?

– Четыре года. – И два дня, добавила она про себя.

– Почему он умер?

– Лейкемия. Он болел почти два года. Я боролась изо всех сил, и он тоже. Его лечили всеми известными методами.

– Сочувствую.

– Трагедии случаются, – устало сказала она, – но жизнь продолжается.

– Ваша тоже?

Молчание.

–  Выборолись, – медленно сказал Рауль, – и Доминикборолся. Вы не упомянули его отца.

– Уоррен оставил нас через месяц после того, как Доминику поставили диагноз. К тому времени как он умер, у Уоррена была жена и маленькая дочь. Он даже не пришел на похороны.

Лицо Рауля окаменело.

– Жестоко, – прошептал он.

Джесс покачала головой.

– Уоррен не жестокий человек, – сказала она. – Он слабый. Совсем не такой, каким был его сын. Доминик был самым мужественным…

Джессика умолкла. У нее в горле встал ком. Наступившую тишину нарушало лишь потрескивание поленьев в камине.

– И вы приехали сюда, чтобы оправиться…

– Разве можно оправиться после смерти ребенка? – прошептала она, чувствуя, что ее охватывает гнев. – Но все говорят так. Поезжай за границу, забудь. Начни новую жизнь. Но как я могу начать? Я не хочу.

– Я тоже, – тихо сказал Рауль.

Джессика изумленно посмотрела на него.

– Что… что вы хотите сказать? Вы тоже потеряли кого-нибудь? – прошептала она, уже зная ответ.

– Лизль. Сестру. Мы были близнецами.

– Как давно?

– Три года назад. – Рауль пожал плечами. – Я знаю. Пора забыть.

– Конечно, нет! – воскликнула Джесс. Она всмотрелась в его напряженное лицо. – Я догадалась.

– Как?

– По вашему взгляду. Я видела такой взгляд в больнице, у людей, которые знали, что надежды больше нет. В нем пустота.

– Во мне нет пустоты.

Джессика покачала головой.

– Нет? Тогда почему «Врачи без границ»?

– Я просто… Мне казалось, что я должен стать врачом. – Рауль помолчал. – У Лизль был церебральный паралич. Она обладала живым умом, но тело… тело было ее тюрьмой. – Рауль долго молчал, и она терпеливо ждала, когда он заговорит. – Вот почему мать ушла от отца. Как только он узнал, что Лизль останется инвалидом, он потребовал, чтобы ее поместили в заведение. Естественно, мать отказалась. Лизль любила нас; она была неотъемлемой частью семьи. Мать продержалась шесть лет, но, когда пришло время учить Лизль, отец поставил ее перед выбором: поместить сестру в заведение или навсегда покинуть дворец. Он стал жесток с Лизль. Отцу был нужен наследник, и это означало, что матери предстояло оставить ему Жан-Поля.

– О, нет. О, Рауль!

– Это разбило ей сердце, – с горечью сказал Рауль. – Жан-Полю было двенадцать лет. Мать надеялась, что сможет встречаться с ним, что он поймет, почему ей пришлось принять это решение, но он, конечно, не понял. Жан-Поль возненавидел мать за то, что она оставила его. А отец… Он забыл о ней, как только она покинула дворец. Ей запретили переступать его порог.

Какой страшный выбор…

– Не представляю, как она справилась.

Рауль слабо улыбнулся.

– Она увезла Лизль и меня в Париж. Она с любовью воспитывала нас, не позволяя, чтобы трагедия отравила нам детство. Никто не отвечал на наши звонки во дворец, но каждую неделю все мы писали Жан-Полю. Никто из нас не получил ни одного письма от него. Мать долго думала, что отец перехватывает письма, но потом мы узнали от слуг, что Жан-Поль, как отец, вычеркнул нас из своей жизни.

– А Лизль?

– Она с отличием окончила университет. Сестра любила жизнь. У нее были друзья, прекрасное чувство юмора… Мы гордились ею. Она была чудесным человеком.

– Но она умерла.

– Да, – тихо сказал Рауль. Его лицо потемнело. – Одна инфекция сменяла другую, и в конце концов мы не смогли спасти ее.

Рауль замолчал.

– Как я сказал, это произошло три года назад. Я уже был практикующим врачом. Видя, как Лизль борется за жизнь, я решил помогать другим. И, конечно, все твердили, что мне следует уехать и забыть.

– Поэтому «Врачи без границ»?

– Да.

– И этот шрам?..

– Среди местных жителей возник спор, кто первый получит врача. Я попытался вмешаться, и в результате помощь понадобилась троим.

Джессика подавила желание прикоснуться к шраму.

– Вы возвратились, чтобы попытаться спасти свою страну. И ваша мать может снова понести утрату.

– Это ужасно. – Рауль посмотрел на спящего Эдуара, прижимавшего к себе медвежонка. – Знаете, мать давала ему игрушки, но он даже не хотел смотреть на них. Сегодня произошло чудо. – После некоторого колебания он спросил: – Себастьян – игрушка Доминика?

– Нет, Эдуара.

– Но…

– Он нужен несчастному малышу. Нам нужно двигаться дальше, Рауль. Мы должны помнить Лизль и Доминика… но наша жизнь продолжается.

– Легко сказать.

– Нет. Просто вспоминайте о простых, обыденных вещах. О тостах и мармеладе, например.

– Об огне в камине, – добавил он, – и штанишках для медвежонка.

– И об этом тоже. – Джессика смотрела на Рауля, думая, что она не одинока в своем горе. – Почему вы никогда не были женаты?

– Наверное, потому, что Лизль нуждалась в постоянном уходе и мои интересы были ограничены семейным кругом. – Рауль слабо усмехнулся. – Но не думайте, что я был настоящим пуританином.

– Женщины?

– По меньшей мере тысяча, – признался он, и Джесс улыбнулась.

– Впечатляет. Если у вас было так много женщин, – неуверенно произнесла она, – почему же вы выбрали Сару?

– Она не стала бы мешать мне.

– Несомненно. Если это было деловое предложение, что мешает вам сделать его какой-нибудь другой женщине?

– Откуда мне взять ее? Дать объявление «Требуется принцесса»?

– Почему бы нет? Вас завалили бы предложениями.

– Да, особы, которые жаждут получить что-то. Но женщина, которая нужна мне, должна отступить в сторону после заключения брака. Сара знала правила, и она бы играла по ним.

Наступило долгое молчание. От внезапно возникшей мысли у Джессики перехватило дыхание.

– Но что, если эта женщина живет где-то далеко? Скажем… в Австралии? Она могла бы уехать сразу после окончания брачной церемонии.

Рауль потрясенно замер.

– Что вы предлагаете? – не веря своим ушам, спросил он.

Она сделает это, решила Джессика, должна. Ради Эдуара.

– Я могу выйти за вас замуж, – тихо сказала она.

– Вы…

– При определенных условиях, – поспешно добавила Джесс.

При условиях… Как просто она сказала это, словно предлагая: «Не хотите ли чашку чая?», мелькнула у Рауля мысль.

– Послушайте, в этом нет ничего особенного, – улыбнулась она. – Вам срочно нужна жена. Я развелась со своим никчемным мужем и теперь свободна. – Внезапно Джесс нахмурилась.

Как она молода! – подумал Рауль. Веснушки, курносый нос и коротко подстриженные волнистые волосы придают ей вид семнадцатилетней девушки. Но ей не семнадцать лет. В то время как он боролся за жизнь сестры и чужие жизни в Африке, она сражалась за своего сына, и трудно сказать, кому пришлось пережить больше.

– Я подумала… В вашей жене должна течь королевская кровь?

– Нет, но…

– А как насчет девственности?

– У Сары когда-то был муж. – Рауль улыбнулся, увидев, что она облегченно вздохнула.

– Тогда дело сделано.

– Но ведь вы не хотите выходить за меня замуж, – возразил он, и Джессика в притворном удивлении подняла брови.

– Вы так думаете? Не понимаю, почему. Вы очень красивый мужчина.

– Ну, спасибо.

Она хихикнула.

– Джесс, вы понимаете, что предлагаете?

– Да, это серьезное предложение. И не совсем обычное. – Ее лицо окрасилось румянцем. – Но и ситуация необычная.

– Но…

– Поймите, что мне ничего не нужно от вас. У меня вполне успешный бизнес. Деньги и слава меня не интересуют. Я выйду за вас замуж, удостоверюсь, что с Эдуаром все в порядке, и немедленно уеду в Австралию. Вы сможете править страной так, как нужно.

Джессика умолкла и застенчиво добавила:

– Я понимаю ваши опасения. Но они излишни. Несмотря на то, что я познакомилась с вами совсем недавно, я уверена, что вы будете справедливым правителем и… – она бросила взгляд в направлении спальни, – замечательным опекуном.

– Джесс… – начал Рауль, не зная, что сказать.

– Не отвергайте меня, не обдумав это предложение.

Мысли лихорадочно заметались у него в голове. Он может жениться на Джесс и сохранить свое право на княжество. У него никогда не возникало желания править им, но несколько недель, которые он прожил в Альп'Азури, убедили его, что несчастная маленькая страна отчаянно нуждается в переменах.

– Вот мое условие. – Голос Джесс прервал его размышления. – Вы не покинете мать. Мне известно, что вы намереваетесь уехать после того, как улучшите положение в стране. Но вашей матери не справиться с маленьким мальчиком, и вы знаете это.

– У нее будут слуги.

– Эдуару нужны не слуги, а вы. Он – ваша семья, хотите вы этого или нет. Вы собираетесь спасать мир в Африке, но вы нужны своей стране, матери и Эдуару здесь. Ваше место на родине; во всяком случае, пока Эдуар не достигнет совершеннолетия.