Текст книги "Мой долгожданный (СИ)"

Автор книги: Марина Зимняя

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

4

Свести не получилось. Алина ни в какую не хотела идти на контакт. Я настаивать не стала, хотя он еще пару раз заострял внимание на том, что она ему симпатична. Мы почти ежедневно виделись с ним то на парковке, то в подъезде. В итоге я решила, пусть сам проявит инициативу. Посредничать я не буду. Но он как-то особо не торопился, а мне и подавно это не нужно было.

Правильно сказала Алина: Свою жизнь для начала устрой.

Вот только как ее устроишь? Если до такого возраста она у меня не устроилась. За последние два года у меня даже кратковременных отношений не случилось. А что греха таить, хочется… Но не самой же мне на мужиков вешаться. Тем более, когда вокруг такой выбор женщин поинтереснее меня.

Как-то раз моя соседка по лестничной площадке, женщина в годах и довольно любопытная особа. Решила мне прорекламировать Алексея. Я помогала донести ей пакет из супермаркета, а она, вероятно, в благодарность за мою услугу. Полушепотом начала вещать.

– Ирочка. Тут в нашем подъезде такой интересный мужчина поселился. Вам обязательно нужно познакомиться. Я по своим каналам выяснила, что он не женат, не алиментщик и хорошо зарабатывает. Он инженер-геодезист. Серьезный, симпатичный. Советую тебе обратить на него внимание. А то живешь одна. Молодая, красивая. Семью пора заводить. Ребеночка бы тебе родить.

Ах, знала бы Ольга Семеновна, на какую мозоль она мне наступала…

* * *

Вот тебе и не алиментщик. Алексей стоит в дверном проеме моей квартиры и держит за руку кудрявую девочку лет пяти.

– Ирина. Выручите меня, пожалуйста. Побудьте с ребенком пару часов. Она послушная и самостоятельная. Меня на объект срочно вызвали. Не могу ее с собой туда взять.

Я присаживаюсь перед девочкой на присядки. Хорошенькая, курносая, несколько веснушек на носу. Глаза светло-карие, ресницы темные, длинные, но на папку не похожа. В руках держит мягкую игрушку. По всей вероятности, этот толстячок – единорожка. Вид у него довольно потрёпанный.

– Как тебя зовут?

– Геля.

– Ангелина, значит? Я Ира. Погостишь у меня?

Я беру девочку за руку, завожу в квартиру.

– Поезжайте. Не переживайте. Я разберусь. С детьми все-таки работаю.

Алексей, поблагодарив меня, уносится вниз по лестнице. А мы с моей новой подружкой идем в комнату.

– Сколько тебе лет?

– Пять. Почти шесть. Я в следующем году пойду в школу.

– Ты, наверное, и читать уже умеешь?

– Конечно. По слогам. А еще я знаю английский алфавит. И считаю почти до миллиона. И свое имя могу написать, и фамилию.

Девочка говорит очень четко и понятно. Ни как с ее пупсяшной внешностью не вяжется такая прекрасная дикция. Единственное, что выдает в ее речи детские нотки, это особое произношение буквы «С». Она ее немного выделяет, как будто бы удваивает. В основном в ее возрасте дети говорят так, словно горячую кашу по рту гоняют. Сейчас это не редкость. Каждого второго нужно отправлять к логопеду. Геля оказалась очень коммуникабельной. Продекламировала мне «Мужичек с ноготок» Некрасова, без единой запинки, да так выразительно, что я прямо заслушалась.

– А кто же с тобой так хорошо занимается?

– Бабушка. Я с ней живу. Но вчера ее положили в больницу, и меня забрал к себе дядя Леша. Сказал, что пока у него поживу.

Все-таки дядя. Интересно, а куда же делись родители? Но ребенка же о таком не спросишь.

– А хочешь, мы выучим одну английскую песенку. Она очень легкая. Будешь потом дяде Леше петь.

– И бабушке?

– И бабушке, обязательно споешь.

– Давайте, – улыбнулась мне девчушка.

Five little monkeys jumping on the bed

One fell off and bumped his head.

Mamma called the doctor and the doctor said,

«No more monkeys jumping on the bed!»

*Пять маленьких обезьянок прыгают на кровати

Одна упала и ударилась головой.

Мама позвонила доктору и доктор сказал,

«Нельзя обезьянкам прыгать на кровати!»

Геля очень быстро подхватила песенку. Она длинная. Все куплеты почти одинаковые, за исключением того, что в каждом из куплетов на одну обезьянку становится меньше.

Девочка так задорно смеялась, когда я перевела ей песенку. У нее отлично получалось. Все-таки дети впитывают все как губка. Ей вообще не составило труда запомнить пусть и повторяющийся, но все же длинный текст. Геля напевает песенку и подбрасывает свою игрушку.

– А как его зовут? – киваю я на ее плюшевого питомца.

– Лучик. Это мой друг. Мне его мама подарила, когда в гости приезжала.

Алексей позвонил и сообщил, что задерживается. Извинялся.

А мне то ведь только в радость такая компания. Прелестная девчушка. И мама, как оказалась, у нее все же имеется.

– Гель. А ты любишь блинчики?

– Люблю. Я люблю со сгущенкой, а Лучик с вареньем. Есть у вас малиновое варенье?

– Есть. Пойдем на кухню. Я напеку вам блинчиков, а ты порисуешь.

Я разложила на кухонном столе листы, нашла свои маркеры текстовыделители, несколько цветных ручек. Геля усадила на стол своего питомца, положила перед ним лист и ручку. Сама села напротив и принялась за работу. Я делала тесто и поглядывала на нее. По началу она мурлыкала под нос нашу песенку. Потом ее лицо стало сосредоточенней, она высунула кончик языка и слегка свела бровки домиком. Наблюдая за ней, я спалила первый блин. Потом решила не отвлекаться.

– А почему вы грустная?

– Нет. Тебе показалось, – улыбнулась ей я.

– А я вас нарисовала. Похоже, – она подняла лист и показала мне мой портрет.

– Очень похоже, Гелечка. Давай повесим его на холодильник?

Мы прикрепили ее рисунок при помощи магнитов. Девочка была очень довольна собой. А я уже изжевала всю нижнюю губу. У меня ведь тоже могла быть дочка. А может даже не одна…

– Вкусно. Бабушка тоже часто печет мне блинчики, – она отпила чай, в который самостоятельно погрузила шесть ложек сахара. Такой же сироп девочка приготовила своему единорогу. Он восседал на столе напротив нас. Перед ним стояла кружка и блюдце с вареньем и блинчиком, который хозяйка Лучика заботливо свернула для него треугольником. Вероятно, она постоянно его кормит, потому что по нему явно льет слезы стиральная машинка.

Снова позвонил Алексей. Опять извинялся, сказал, что часа через полтора будет. За окном уже давно стемнело. Девочка начала зевать. Я предложила ей умыться и лечь. Дядя Леша может забрать ее и спящей.

– Хорошо, – согласилась она. – У вас есть пакетик?

Я протянула ей фасовочный пакет. И она начала методично перекладывать в него блины с тарелки. – Я оставлю вам половину, – не отрываясь от работы, сказала она. Потом посмотрела на меня, по раздумывала немного и выдала: Дядя Леша у меня как Лучик. Тоже любит малиновое варенье.

– Я тебя поняла.

Открыла холодильник и достала баночку. Она положила пакет с блинами на край стола. Рядом примостила банку с вареньем.

– Спасибо. Было очень вкусно. Напомните мне, что бы я не забыла забрать ужин дяди Леши.

Она сунула своего единорога под мышку и потопала уже в известную ей ванную, в которой она перед едой мыла руки.

– Все-таки вы грустная. Хотите, я с вами кое-чем поделюсь? Вам сразу станет веселее.

– Давай!

Она пошепталось о чем-то с Лучиком. Со стороны показалось, что она немного с ним поскандалила. Потом попросила меня наклониться и подула мне в ухо.

– Вы почувствовали?

Я в недоумении уставилась на девочку. Что я должна была почувствовать? Ветер?

– Не переживайте, скоро почувствуете. Просто пока что он только один. Скоро их станет много!

– Кого, Гель? Ты запустила мне в ухо таракана? Так они у меня и так там жили.

– Значит, теперь будут жить с поняшками вместе.

– А у тебя их много?

– Да. Целая страна, – невозмутимо добавила девочка.

– А что ты с ними делаешь?

– Просто дружу. О них никто не знает, – уже шепотом добавила она. – Только вы. Лучик был против, но я его уговорила. Просто когда я грущу по маме, поняшки помогают мне. Они рассказывают о ней всякие истории и подсказывают мне, как не огорчать бабушку. И что делать, если я ее уже огорчила. Вам они тоже будут помогать, и вы не будите грустить. Только кормите их иногда блинами. Вам повезло, у вас отлично получается их любимое блюдо. Так что вы подружитесь.

Со стороны этот разговор казался очень странным, но я то понимаю, что это просто бурная фантазия, помноженная на детские переживания. Какая чуткая девочка! Как быстро она уловила мое настроение.

Мы задремали с ней на диване, положив голову на одну подушку. Геля сопела, подложив одну ладошку под пухлую щечку. Второй рукой она прижимала к себе Лучика. В тот момент я осознала, что все-таки хочу взять ребенка. Не важно, мальчика или девочку. Раньше мне хотелось взять малыша, сейчас же стало абсолютно не важно, какого он будет возраста. Только как мне это сделать? Откуда-то взялась злость на Бориса. Что ему стоило помочь мне в этом вопросе. Шел бы потом на все четыре стороны.

Когда позвонил Алексей, Ангелина крепко спала.

Я открыла ему дверь. Вид у него был примерно как у Лучика. На лице застыло извиняющееся выражение.

– Ирина. Простите меня. Надеюсь, она не очень вам мешала? На одном из объектов произошло ЧП. Сто лет меня не дергали на работу в выходные.

– Проходите, – я пропустила его в квартиру. – У вас прекрасный ребёнок. Мне было в удовольствие с ней пообщаться. Мы подружились, – улыбнулась я.

– Это моя племянница.

– Но, тем не менее, она же ваша.

Алексей стоял в коридоре, осматриваясь по сторонам.

– Она спит. Проходите на кухню. Ангелина позаботилась о том, чтобы вы не остались голодным, – я кивнула на собранный ужин.

– Ира. А давайте на ты?

Я пожала плечами.

– Не возражаю.

5

Воскресенье, а у меня работы вал. Откуда взялась эта проверка? В такое очко я еще не встревал. Почти все нужно переделать. Еще и Геля на ближайшее время на мне. Ритка, как обычно, даже какую-то неделю на ребенка не нашла. И при этом ведь знает, что мать болеет. Где ее искать, эту кукушку? Она то в Тае, то в Перу. Блогерша хренова.

– Дядя Леша. Он разрядился. Я поставила на зарядку.

– Где ты ее взяла?

– Твой телефон сняла, а микрофон поставила. Только шнур поменяла.

– Какая ты самостоятельная. Телефон хоть немного зарядился?

– Не знаю, сам посмотри, – сказала Геля и в припрыжку ускакала в другую комнату. Надеюсь, что хотя бы полчаса тишины мне обеспечено. Какой дуростью с моей стороны было покупать ей микрофон.

Вообще дурость – брать ребенка в магазин игрушек. Естественно, мы не смогли пройти мимо вех возможных и невозможных пони, единорогов и аликорнов. Там ведь были: Эплджек, Эплблум и даже принцесса Селестия. Откуда я только это знаю? Мы под одной крышей только вторые сутки.

Моя замечательная соседка выучила с Гелей песенку. Не даром она преподаватель английского. Поэтому четыре часа без остановки, до полной разрядки микрофона, я слушал песню про прыгающих обезьян. На минуточку, исполняли мне ее на «чистейшем» английском. Так что тут можно только удивляться. Как у такой бестолковой матери родилась такая умная дочка.

Попросить ее и сегодня за ней присмотреть? Нет. Это уже наглость!

Понятное дело, что она, скорее всего, не откажет, но все равно как-то не удобно. Может у нее планы. А я тут свалюсь, как снег на голову с ребенком. Кстати о снеге. Забавная была ситуация. Интересно, если бы моя машина тоже была белой, как долго бы она ее расчищала?

– Я кушать хочу.

– Мы только что кушали.

– Нет. Мы кушали, когда большая стрелочка была на двенадцати и маленькая на девяти. А сейчас большая стрелочка на двенадцати, а маленькая на двух. Ну и что, что цифра меньше. Я то знаю, что прошло уже много времени.

Выматеревшись про себя. Я пошел на кухню.

– Я суп не буду.

– Бабушка наварила тебе целую кастрюлю супа. Сказала, что обедать ты должна им.

– Суп за меня Лучик поест, а я хочу спагетти.

– Спагетти, с чем?

– С сахаром и сливочным маслом. Если осталось малиновое варенье, то и с ним тоже.

– Ага. И запьем мы это все чаем, в котором ложка стоит! Нет. Будем есть суп. У меня много работы. Мне некогда.

– Ладно. Только Лучику тоже налей.

В голове одни маты. Лучика мне только не хватало. Вчера ночью, когда поднялись в квартиру, у мня хватило ума кинуть его в стиральную машину. Вид у него был слишком бомжеватый. А пятна от варенья так вообще делали картину еще печальней. Думал, она ляжет спать, а он как раз к утру высохнет. Но вместо того, чтобы корректировать акты. Я сидел в ванной полчаса, пока машинка не выстирала это чудовище. И слушал дикий плачь ребенка. А за тем больше часа сушил его феном, потому что без него она, оказывается, не спит.

Вообще, Геля попала ко мне в не самое подходящее время. Если бы на работе было поспокойнее, то мне бы не составило труда присмотреть за племяшкой. Но, как всегда, все свалилось на голову одновременно. И причуды заказчика, и обследование матери, и очередной загул сестры.

Зла на нее не хватает. Родила, пару лет поигралась, поняла, что ребенка растить – это не видосы пилить, и технично повесила ее на мать. Геля довольно болезненная, чуть что, сразу подхватывает простуду. А Ритке с ее бесконечными разъездами по заграницам такой ребенок был неудобен.

Так что последние три года Ангелину воспитывает бабушка. Одно радует, что у меня хватило ума не завести ребенка. Последние пять лет я был в отношениях с девушкой. Пожалуй, они для меня были самыми длительными. Даша мало отличалась от моей сестры, одни соцсети на уме. Только что дома сидела. А так я вообще не представлял ее с ребенком. Хорошо, что мы разбежались. Да мы и не жили то вместе. Так, то я у нее, то она у меня. Если бы еще и я сделал маме подарочек, это было бы уже слишком. Хоть бы диагноз не подтвердился. Доконали уже ее…

– Что ты рассыпала?

Ко мне в комнату заходит Геля и виновато смотрит на меня. Только что я услышал отвратительный звук, сулящий мне немедленную уборку.

– Бусинки, – себе под нос бормочет Геля и морщит нос. Я не специально. Так получилось. Меня Лучик отвлек, и коробка выскользнула.

– Ты рассыпала целую коробку⁉ – с ужасом припоминаю я ту страшную цифру, изображенную на упаковке, приобретенной нами в том же магазине игрушек. Твою мать! Пять тысяч! И лучше бы это была цена, а не количество разнокалиберных бусин, которые застилают весь паркет в гостиной.

Геля семенит за мной следом и бессовестно валит все на Лучика.

– Ну вот, пусть твой Лучик теперь все это и собирает.

Бл… – про себя думаю я и осматриваю свою ногу. Больно… Примерно так же, как наступать на конструктор. У мамы весь пол им усеян.

– Геля! Это все нужно собрать или я запущу сюда пылесос.

Только боюсь, что он сразу навернется. Вряд ли ему понравится глотать вместо пыли и мелкого мусора пластик в таком количестве.

– Нет! Нет! Пожалуйста, не надо пылесос. Я все соберу! Ты же поможешь мне?

Это называется поможешь? Я ползаю по полу, а она уже свинтила. Сначала попить, теперь пописать. Мне влепят выговор. И плевать, что все согласовывалось изначально. Заказчик переобулся. Теперь все нужно сделать по-другому. Когда мне только это делать?

Возвращаюсь к ноутбуку, сажусь и отпиваю кофе, который уже давно остыл. Е… твою мать!

– Геля! Ты зачем высыпала мне в кружку сахарницу⁉

Ангелина разбирает мой старый ноутбук. Я дал ей маленькую отвертку, и она погнала все раскручивать и разламывать. Мне нужно хотя бы пару часов.

Подозрительно тихо. Ощущаю металлический лязг позади себя, а ухом – холодную сталь ножниц.

– Что ты делаешь? Кто тебе разрешал брать ножницы?

– Я на минуточку. Сейчас положу на место, – невозмутимо говорит Геля.

А у меня мороз по спине пробегает. Потому что она держит в руке клок моих волос. Которые она выстригла с моего затылка.

Молчу. Потому что я не знаю таких слов, которые сейчас можно произносить при ребенке. Наконец выдыхаю.

– Зачем тебе это?

– Мы с Лучиком варим зелье.

В пластиковой миске лежат клавиши от ноутбука, щедро присыпанные сахаром. Туда же она кидает мои волосы. И говорит: Еще нужна шерсть белого медведя, три яблочных косточки и перо попугая… Или твой зуб.

– Геля, я тебя сейчас поставлю в угол. И только попробуй у меня из него выйти. А Лучик будет стоять в другом углу.

– За что? Я же как лучше хочу! – возмущается ребенок. – Смотри. Мы с Лучиком собрали из клавиш два имени: Ира и Леша. Сейчас сварим зелье. Только нам понадобятся еще волосы Иры. И вы друг в друга влюбитесь.

– А зуб? Ирин, зуб тебе не понадобится?

– Твоего будет достаточно! Мы не будем портить ей улыбку.

– Геля! Марш в комнату! Я тебя умоляю, не мешай мне! – кричу я и машинально трогаю рукой выстриженный участок на затылке. – И будь добра, сдай ножницы, – протягиваю руку.

Геля опускает голову, всхлипывает, плетется в гостиную. Слышу, плач усиливается. Ну что мне с ней делать? Иду следом.

– Собирайся, отведу тебя до Иры.

Набираюсь наглости и звоню в дверь.

Девушка встречает нас с широкой улыбкой.

– Можешь посидеть с ней еще пару часов?

– Могу, – улыбается она.

– Спасибо. Буду должен. Проси потом у меня все, что захочешь.

Геля сияет, как медный пятак. Ира пропускает ее в квартиру.

– Ир. Только ножницы ей не давай. Поворачиваю голову, что бы она увидела этот ужас.

– О Господи…

– Короче, я тебя предупредил.

Обнаглел я, конечно, в край, потому что за Гелькой я пошел далеко, ни через два часа. Девятый час. Совесть все-таки нужно иметь. Когда я ее отводил до соседки, еще и четырех не было.

Встретили меня две девицы, перепачканные мукой.

– Дядя Леша! А мы пельмени лепили! – восторженно заявляет Геля и добавляет полушепотом, округлив и без того огромные глазища: С секретиками.

– Проходи. Мы только-только их сварили.

Зашел я определенно удачно. Пельмени я люблю. А домашние пельменя и подавно. Кажется, я ел их когда-то в прошлой жизни.

– Интересно, ты догадаешься, какие из них мои? – крутится около меня племяшка.

– Да. Это будет непросто. – заглядываю в чашку. В которой маленькие аккуратные пельмешки перемешаны с мантами. Ладно, я слегка преувеличиваю. Я наблюдаю пельмени, перемешанные с хинкали.

– Ты просто выбирай самые красивые, – нашептывает мне Геля. И сует в руку вилку. Я и сам не понял, как я оказался сидящим за столом с полной тарелкой пельменей, щедро сдобренных сметаной. На меня сосредоточено смотрит две пары глаз. Вероятно, ждут вердикта. Разумеется, первый пельмень был Гелин.

– Вкусно. Очень вкусно.

– Бери еще, – и добавляет шепотом: Я же тебе говорила, там есть пельмени с секретиками.

Я закидываю в рот следующий пельмень и понимаю, что моей шестерке пришёл амбец.

– А пломба вместо зуба подойдет? – выплевываю на салфетку рубль вместе с кусочком пломбы, обращаясь к племяннице.

Улыбка Иры сползает с лица.

– А ты почему не ешь? – обращаюсь я к ней.

– Я жду, когда ты их все рассекретишь.

– И много там такого?

Ира жмет плечами.

– Я давала ей только перец горошком и соль. Монета-это уже ее идея. Кстати, она вымыла ее с мылом.

– Уже не плохо! Гелька, а пельмени с сахаром будут?

Ребенок смотрит на меня растеряно.

– Нет! С сахаром, я не догадалась.

– Что очень странно!

– Все равно, дядя Леша, ты счастливчик! Второй пельмень и сразу деньги, – говорит Геля и стаскивает салфетку с моей пломбой и монеткой.

– Боюсь, что сейчас она придёт стричь тебе волосы.

– Не приду! – кричит она из комнаты. – Я нашла Ирину расческу. Здесь их достаточно.

6

Я виделась с ними каждый день. Леша забирал Гелю из сада и на часок другой подкидывал мне. Я так поняла, что у него какие-то сложности на работе и он просто зашивался.

Кажется, еще никогда я не чувствовала себя так прекрасно. Домой я не ехала, а летела. И, не успев толком переодеться, бросалась на кухню готовить то оладушки, то сырники, то ее любимые блинчики.

Я прекрасно понимала, что мужчина вряд ли накормит ребенка как следует, поэтому на третью нашу встречу я бросилась передавать им еду целыми контейнерами. Ему было не удобно, но кормить ребёнка магазинными пельменями и лапшой быстрого приготовления – это не дело. Поэтому мы договорились, что он привозит продукты, а я готовлю. Никогда еще список моих кулинарных способностей не расширялся с такой скоростью.

Я очень привязалась к девочке, а она ко мне. Мне отрадно было видеть, с какой радостью она заскакивает ко мне в квартиру. И в моей голове крутилась только одна мысль: Хоть бы это не заканчивалось подольше!

Так прошло две недели. Но в один вечер все это прекратилось. Они ни позвонили, ни написали. Просто не пришли.

Я составляла еду в холодильник и думала, что, скорее всего, все это придется выбросить. Сама для себя я почти не готовила. А тут у меня полностью забит холодильник, и все шкафчики ломятся от крекеров, печенюшек, хлопьев и шоколадных шариков. Ребенок не мог осилить все мои запасы, но кушала она с приличным аппетитом. Алексей привозил продукты, но я не могла удержаться и сама покупала то макароны буковками, то йогурты с ее любимыми поняшками и не могла остановиться. Я ведь понимала, что в какой-то день это все закончится, и Геля вернется к бабушке. Ну почему так быстро?

Пятница. Вечер. Впереди два выходных. На улице крупными хлопьями валит снег. Я снова одна…

Заглянула в шкафчик. Только шампанское. Отмечать мне вроде бы не чего. Оделась и поплелась в магазин. Я купила бутылку вина и не спеша пошла обратно. Лифт ждать не стала. Пошла по лестнице. Поднимаясь на свою лестничную площадку, я увидела Лешу. Он звонил в мою дверь. На одной из последних ступенек я оступилась, и пакет ударился о кованые перила. Послышался звон разбивающегося стекла. И бордовая жидкость потекла по лестнице.

Леша смотрел на меня в недоумении.

– Куда ты пропала? Дозвониться до тебя не могу.

Телефон я оставила дома. Вспомнила про него, когда вышла из подъезда. Возвращаться не стала. Магазин ведь через дорогу.

Я стояла и не знала, что сказать. Мне было почему-то стыдно, неудобно, неловко. Может, из-за разбитой бутылки. Может, за слегка растрёпанный внешний вид. Естественно, я поплакала. Куда ж без этого? Кое-как смыла макияж и в таком расхристанном виде поплелась в магазин.

– А почему ты один?

– Маму выписали. Я отвез Гельку домой. Они соскучились друг по другу. Вот, передала тебе рисунки, – помахал стопкой разрисованных листов. – И приказала обязательно тебя поцеловать, – улыбнулся он. – У тебя что-то случилось? – кивнул, глядя мне под ноги.

Вино растеклось по лестнице. Нужно срочно это убрать.

– Нет. Нет… Все нормально, – я опустила взгляд и поспешила к двери. Отомкнула. – Леш. Ты проходи, а мне нужно прибраться, – махнула я на лестницу.

– По какому поводу пить собираемся?

– Да так, просто. Захотелось. Твоя мама в порядке? – спросила я, выходя с ведром и тряпкой на лестницу. Он не зашел в квартиру, так и стоял на лестничной площадке.

– Ир. Я сейчас вернусь.

Он поднялся на верх. Леши не было минут десять. Я помыла лестницу и зашла. Через мгновенье он снова позвонил в дверь.

– Открыто! – крикнула я из ванной, в которой мыла руки. И следом выглянула из нее.

– К сожалению, вина у меня не оказалась, – он держал в руках бутылку виски. – Но если тебе принципиально, могу сбегать.

– Нет. Не принципиально. Крепковато, конечно, для меня, но завтра выходной, – улыбнулось я ему.

Мы почти не пили. По крайней мере, я только делала вид. Мы просто сидели и разговаривали. Он рассказал о диагнозе своей мамы. Проблемы с ее щитовидкой оказались куда серьезнее, чем предполагалось. В скором времени ее ждет курс химиотерапии.

А вот мама Гели не спешит возвращаться, даже несмотря на это. Сейчас она живет в Тайланде. У нее там новая любовь, которая ехать сюда отказывается. Я слушала его и бессовестно отмечала про себя то, что возможно, в скором времени Ангелина снова поселится у него. Я ругала себя за то, что от этих мыслей у меня на душе становилось тепло. Кому-то горе, а кому-то счастье. Я поняла, что ему нужно было выговориться. Все-таки диагноз матери выбил его из колеи. Так что сейчас я выступала в роли жилетки. И от этого тоже мне было теплее. Мне хотелось его слушать.

– Леш. А сколько тебе лет?

– Тридцать девять.

– Скажи, а тебе никогда не хотелось семью – спросила я. Леша молчал, а мне стало не ловко. – Извини. Я сую нос не в свое дело!

– Не извиняйся. Вполне резонный вопрос. Мне давно не двадцать. Пора уже ребёнка в институт отправлять, а я все бобылем хожу, – улыбнулся он. – Ты знаешь, до тридцати я об этом не думал. Мне казалось, что у меня полно времени. Жизнь холостяка меня вполне устраивала. Вот только в один день я проснулся и понял, что мне дано не тридцать, а почти сорок. А я так и не встретил подходящей женщины. У меня было не мало женщин, только последние отношения затянулись на несколько лет, а так все связи были кратковременными. Но ни в одной из девушек я не видел мать своих детей. А сделать подарок своей маме, как это сделала моя сестра, я бы не решился. – он пожимает плечами. – А ты почему одна?

– Я в разводе…

– Давно?

– Два года, – молчу. Говорить о том, что мне изменили, как-то унизительно. Наше совместное молчание затягивается.

– Ладно. Мне, наверное, пора.

– Да. Поздно уже, – соглашаюсь с ним я.

Он ушел. Я закрыла за ним дверь и пошла в душ.

Не успела выйти из ванной, в дверь позвонили.

На пороге стоял он. Зашел и закрыл за собой дверь. Ни сказав ни слова, притянул меня к себе, наклонился и поцеловал. Так же молча мы переместились в мою спальню…