Текст книги "Царский венец"

Автор книги: Марина Кравцова

Соавторы: Евгения Янковская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Глава пятая
БОРЬБА ЗА ЛЮБОВЬ.
1889 – начало 1890-х годов

Государь император Александр Александрович выслушал сына

с досадливым удивлением. Почему-то очень часто именно

родные и близкие люди отказываются понять в трудные моменты.

– Но, Ники, ты ещё очень молод. И почему именно эта принцесса?

– Я люблю её, папа.

– Это не тот ответ, который бы я хотел от тебя услышать. У тебя будет время и подумать и передумать. Запомни, Ники, ты обручён Державе Российской и должен заботиться прежде всего об этом. Жену для тебя мы ещё успеем найти.

Царевич Николай не возразил ни слова.

После тяжкого разговора он вернулся к себе и опустился на колени перед образом.

– Всё, Господи, в руках Твоих. На милосердие твоё уповаю, верю в благость Твоей воли и спокойно смотрю в будущее. Да пребудет надо мной и над милой Аликс святой Покров Пречистой Матери Твоей...

* * *

– Непонятно, чем могла принцесса Алиса Гессенская увлечь цесаревича? – шептались при дворе. – Холодная особа, никакого обаяния, держится словно аршин проглотила, – такими мнениями обменивались те, кто совсем ещё недавно любовались белокурой красавицей. Но что поделаешь, мнение царствующей государыни, которой не понравилась предполагаемая невестка, – закон для двора. «Она слишком замкнута и закомплексована, какая из неё императрица? Кроме того, горда и заносчива», – говорила Мария Фёдоровна. Скромность и застенчивость Аликс были приняты при российском дворе за гордость и высокомерие.

Юная принцесса была полной противоположностью дам из свиты императрицы Марии Фёдоровны и нисколько не вписывалась в это великолепное общество. Для строгой молоденькой англичанки внешний облик придворных красавиц, любивших слишком открытые наряды, был недопустим; она же, напротив, показалась им скучной ханжой.

Императрица Мария Фёдоровна пользовалась большой любовью и восхищением придворных. Супруга Александра III умела великолепно держать себя – истинной царицей; при этом была умна, весела, жизнерадостна, обаятельна и по-человечески доступна – всё это снискало ей подлинную популярность в народе. Она приехала в Россию из Дании в качестве цесаревны: двенадцать лет, проведённые при дворе до коронования, дали ей возможность освоиться в русском аристократическом обществе и завести множество друзей. Теперь Мария Фёдоровна чувствовала себя великолепно в этой атмосфере, но, видимо, она забыла о том, что некогда сама была скромной принцессой маленького королевства.

Мнение старшего сына Николая не казалось царственной матери чем-то достойным серьёзного внимания. Ники – наследник престола, он обязан выполнять родительскую и монаршую волю.

Была и ещё одна причина, разделяющая цесаревича Николая и принцессу Аликс, – отношения его отца и королевы Виктории, заменившей принцессе рано умершую мать.

«Эта противная, во все дела сующая свой нос старуха!» – говорил царь Александр про королеву Викторию.

«Этот грубиян!» – говорила королева Виктория про царя Александра.

Ники оставался тих и спокоен...

* * *

Цесаревич сосредоточенно смотрел вниз с дворцового балкона, что-то напряжённо разглядывая, и со стороны могло показаться, что его это очень занимает, но Эллу было не обмануть. Она-то знала, кого сейчас не реальным, а мысленным зрением созерцает погрустневший Николай. Наконец Ники, вздохнув, обратил к ней усталое лицо.

– Дорогая Элла, я не верю в то, что сердце моего отца не смягчится по отношению к Аликс. Право, не представляю человека, который оказался бы способным её не любить. Но она... она сама...

– Я понимаю, что тебя тревожит, Ники, – выразительное лицо Эллы приобрело серьёзное и немного печальное выражение. – И это препятствие... да, его, пожалуй, сложнее будет преодолеть, чем несогласие государя.

Ники поднёс руку Эллы к губам.

– Как хорошо, что ты у меня есть, моя милая, славная тётушка! С кем бы ещё я мог поговорить о ней? А я так жажду говорить о ней постоянно! Я ведь даже не имею права ей писать! Я так скучаю, так хочу увидеть её прекрасное лицо, услышать голос... Этот зимний визит... Не могу уснуть, не перебрав в памяти всех подробностей наших с нею встреч. И я знаю, я верю, что и она тоже...

– Да, и она тоже. Но всё так сложно. В одном я уверена: то, что порой кажется нам вовсе невыполнимым, удаётся лучше всего. Как я молилась о вас, мой дорогой! Я обязательно напишу ей и постараюсь повлиять на неё. Но моя сестра – девушка с сильно развитым чувством долга, и это чувство долга, тем более по отношению к Богу, в ней непреодолимо. Я знаю, как глубока её любовь. Поверь мне, Ники, редкая женщина способна любить так, как любит тебя Аликс! Но она не может решиться переменить веру. Ей кажется, что это будет неправильно. Я призвала на помощь всю свою любовь к ней и пыталась убедить её, что Сам Господь велит ей полюбить православную религию, так как она является истинно верной, единственной, которая осталась неповреждённой в течение столетий и продолжает быть такой же чистой, как вначале. Но увы, Аликс не может решиться. Мы с тобой должны молить Бога, и я очень надеюсь на лучшее. Бедняжка, она так мучается: с одной стороны, чувство сильной любви, а с другой, как она полагает, её чувство долга. Всё же я надеюсь убедить её сделать правильный выбор, помочь ей понять, насколько протестантская религия бедна по сравнению с православием. В конце концов, любовь – это святое, одно из самых чистых чувств в мире. Что касается других её сомнений, они ничто в сравнении с этим. Я действительно уверена, что наш отец также даст своё согласие, потому что он уже успел полюбить тебя.

– Но королева Виктория?

– Да, думаю, сейчас бабушка осталась бы недовольна. Вряд ли ей понравится, что две её внучки окажутся в России. Политика почти всегда идёт вразрез с любовью. Но, возможно, по прошествии некоторого времени я поеду навестить бабушку и смогу убедить её переменить взгляды и не мешать счастью двух людей, так любящих друг друга. Если бы только сама Аликс решилась! Тогда, уверяю, бабушка сдалась бы, потому что она обожает Аликс. Сейчас мы должны молиться, Ники. Если вы оба так любите Бога и друг друга, быть не может, чтобы Он не разрешил сомнения Аликс в пользу истинной веры. Я свято в это верю.

– Я тоже верю, Элла...

* * *

Аликс прочла ещё страницу и со вздохом отложила книгу. Православная вера, которую так жарко приняла в сердце дорогая Элла, оставалась чужой и непонятной, и сколько бы сестра и её муж, великий князь Сергей, ни присылали книг, чтобы помочь ей осознать её религиозные, на их взгляд, заблуждения, сердце молчало. Когда-то в детстве при мучительных приступах головной боли Аликс казалось, что ничего на свете хуже быть уже не может и сильнее страдать она не будет никогда. «Глупенькая маленькая принцесса! – говорила она теперь. – Ты и не знала тогда, что придут в твою жизнь такие страдания, что любое мучение тела будет ничто по сравнению с мукой души!»

Что проку в том, что она, как все восхищённо уверяют, хорошеет с каждым днём, становится всё красивее, очаровательнее, грациознее – что проку? Всё это должно радовать лишь его глаз, служить лишь его восхищению. Но этого не будет. Никогда. Она несколько раз повторила: «Никогда... никогда...» – и закусила губу, чтобы не расплакаться. Если бы он не был наследником престола! Но будущая императрица не вправе принадлежать вере иной, чем вера народа, над которым она собирается царствовать. Почему её душа не принимает православия, ведь смогла же Элла?.. Сомнений у Аликс по поводу собственной правоты уже не осталось никаких. Осталось лишь горькое недоумение: как редко сердца двух людей связует искренняя, неподдельная любовь, так почему же религия становится на пути того, что даровано Самим Богом? Как же это понять? В чём противоречие, и кто неправ? Быть может, правы-то как раз они, Ники, Элла, Сергей? Но даже если так... даже если так, может ли она, не любя новой веры, лицемерно принять её, не чувствуя к тому духовного побуждения? Не преступлением ли будет это с её стороны?

И неужели возможно, став духовной преступницей, принимать любовь такого чистого, такого искреннего и убеждённого человека, как Ники?

Его фотографию Аликс хранила в тайне от любопытных глаз. Сейчас она достала её и, грустно разглядывая обожаемое лицо, на которое не могла наглядеться, стала говорить ему так, будто он сам стоял сейчас перед ней и печально смотрел на неё своими прекрасными, добрыми и внимательными глазами:

– Как долго я тебя не видела, любимый мой, бесценный мой Ники! И как горько знать, что теперь я уже не должна стремиться тебя видеть... Ты знаешь, каковы мои чувства, ведь я постоянно писала Элле об этом. Я обдумывала всё это долгое время и только прошу тебя не думать, что мне далось легко моё решение. Мне так плохо, я так несчастна... но... я не могу пойти против своих убеждений. Дорогой мой, ты, чья вера столь глубока, должен понять меня: я считаю, что большой грех менять веру, и я была бы несчастна всю жизнь, зная, что поступила неправильно. Уверена, ты не хотел бы, чтобы я изменила своим убеждениям. Какое счастье может быть в браке, который начинается без благословения Божия? Так как я считаю грехом поменять веру, в которой была воспитана и которую люблю, я никогда не смогу найти мира в душе и потому никогда не смогу быть тебе настоящим другом, который помогал бы тебе в жизни. Потому что всегда что-то будет стоять между нами – отсутствие у меня подлинной убеждённости в вере, которую я приму, и сожаление о той, которую утрачу. Это будет обманом по отношению к Богу, к твоей религии и к тебе. Правильно я думаю или нет, но глубочайшая религиозная убеждённость и чистая совесть по отношению к Богу выше всех земных желаний...

Глава шестая
ПУТЕШЕСТВИЕ НА ВОСТОК.
ОБРУЧЕНИЕ.
1891—1894 годы

В мае 1891 года цесаревич Николай предпринял путешествие

по Востоку. Отец благословил его на эту увлекательнейшую прогулку

по миру ради расширения кругозора, но Николай, внимательный

и умный молодой человек, использовал знакомство с экзотическими

странами и культурами для того, чтобы изучить и понять сознание

людей других народов, их верования, обычаи, увидеть красоту

творений их рук и умов.

Греция, Египет, Индия, Цейлон, Сингапур, Ява, Китай...

Иная культура, иные люди, обычаи, ритуалы, обряды. Легенды! Отголоски истории! Множество колоссальных впечатлений помогали забыть тревогу, которая после каждого письма Эллы, скорбно сообщавшей ему о том, что твёрдости Аликс им не сломить, вновь охватывала сердце душным кольцом. Каждый день перед сном Николай горячо молился Господу и Его Пречистой Матери – и всё об одном, только об одном...

В путешествии же происходило много такого, что отвлекало Ники от тяжких мыслей. Умиротворяла сама непривычная природа незнакомых стран. Восхищенный цесаревич, вспоминая индийский пейзаж, записал в дневнике: «Полуденные краски неотразимо ласкают и нежат взор. Особенно восхитительны предвечерние часы в заливе Бомбея. С запада золотистыми полосками подымаются лёгкие, как пар, облачка. Взглянешь по одному направлению: бесконечно тянется зелень, чередуясь с белизною прибрежных зданий. С другой стороны обрисовываются горы (гхаты), причудливо выступая своими подобными башенным замкам вершинами. Небо алеет. Над морем оно вскоре становится багровым, над сушей же простирается поблекшей синевой. Вода – изжелта-красная. Мачты и реи, паруса и такелаж судов светятся... Затем вдруг темно, и при лунном сиянии ещё очаровательнее окрестность, – ещё яснее сознание, что мы на Востоке: в Индии».

Как живую воду впитывал в себя юный царевич радушие и гостеприимство народов. В Сиаме власти предложили аборигенам почтить высоких путешественников кто как может. И вот Николай проезжает вдоль длинной вереницы местных жителей, в руках которых клетки с разнообразной живностью, корзины с фруктами и овощами, свёртки тканей и разнообразные поделки. И всё это – от рук своих. И всё – от души.

Масса даров! Даже живых. И когда цесаревич Николай с сопровождающими плыл в страну Восходящего Солнца – Японию, визит в которую завершал его путешествие, на борту корабля уже расположился целый зверинец: три слона, чёрная пантера, обезьянки...

В апреле 1891 года наследник увидел с корабля берег Японии. Странная, прекрасная, самобытная страна, рассеянная в островах, соединённая океанскими волнами... Николай видел скалистые вершины, окрасившиеся розовым цветом. Он видел неестественно яркую зелень, окутывающую скалистый пейзаж. Япония!

Николаю были интересны буддийские храмы, и по прибытии в Японию он посетил один из них при первой же возможности. Храм находился в славной и тихой сельской местности, где журчала река, где цвели персики и сакура. «Так многие люди представляют себе райский уголок», – подумал цесаревич, надолго задерживая взгляд на душистых облаках нежнейших лепестков.

Храмовые здания утопали в зелени. Деревянная пятиярусная пагода представляла собой исполненное величественного покоя сооружение. Несколько крыш, создающих ярусы, возвышались одна над другой и сужались кверху – непривычное зодчество для русского взора.

Но более непривычным всё казалось внутри. Взгляд Николая скользил по драгоценным фрескам и старинным скульптурам, особенно долго задержался на классической статуе Будды, восседавшего в позе лотоса. Бронзовый Будда всем бесстрастием своим и погружённостью в себя призывал к тому, что Николай сам давно уже в себе воспитывал, – к стойкости и хладнокровию перед лицом неудач, к уверенному спокойствию в трудные минуты жизни. Но одного не мог и не хотел перенять молодой цесаревич от бронзового Будды – бесстрастия. Потому что жизнь била в нём ключом – жизнь, весна и любовь. И Аликс всегда была с ним, хоть и далеко. И он так хотел сейчас подарить ей ветку цветущей сакуры...

И вдруг случилось то, чего русский цесаревич никак не ждал...

Буддийские священники падают ниц. Он, изумлённый и растерянный, поднимает их, а ламы смотрят на него с благоговением, едва ли не с ужасом, в священном страхе как будто боятся коснуться его. Вводят в своё святилище. Остальным путь закрыт – неважно, что среди сопутствующих даже греческий принц...

И позднее сюрпризы не кончаются.

Старый японец, хранитель могил русских моряков с фрегата «Аскольд», смотрит на цесаревича так, что ему становится не по себе. Старик, похоже, видит его насквозь, знает малейшие движения его души, мало того – начинает казаться, что японец прозревает будущее.

– Высокий гость собирается посетить нашу священную древнюю столицу Киото. Так вот, недалеко от неё подвизается отшельник Теракуто, взору которого открыты тайны мира и судьбы людей. Для него нет времени, и он даёт признаки сроков. Он не любит прерывать своё созерцательное уединение и редко к кому выходит. Если царственный путник пожелает его видеть, он к нему выйдет, если на то будет благословение неба.

...Роща близ Киото. Русский царевич Николай и греческий принц Георгий, приближаясь к жилищу отшельника, находят того уже распростёртым перед ними на земле. Юный Ники подходит и бережно поднимает старика. Теракуто смотрит на цесаревича, даже как будто сквозь него, и словно что-то незримое становится видимым духовным очам прозорливца.

– О, небесный избранник, о великий искупитель, – переводит маркиз Ито. – Нет лукавства, нет лести в устах моих, и мне открыто Всевышним – ты выше всех. И вот тому знамение: опасность витает над твоей главой, но смерть отступит и трость будет сильнее меча, и трость засияет блеском. Играют самоцветные камни на короне твоей, владыка могущественной державы, но слава мира проходит, и померкнут камни на земном венце, сияние же венца небесного пребудет вовек. Наследие предков твоих зовёт тебя к священному долгу. Ты будешь бороться за всех – все будут против тебя. На краю бездны цветут красивые цветы, но дух их тлетворен; дети рвутся к цветам и падают в бездну, если не слушают отца. Настанет день, что ты жив, а народ мёртв, но народ спасён, а ты свят и бессмертен. Оружие твоё против злобы – кротость, против обиды – прощение. Вижу огненные языки над главой твоей и семьёй твоей. Это посвящение. Вижу бесчисленные священные огни в алтарях пред вами. Это исполнение. Да принесётся чистая жертва и совершится искупление. Станешь осиянной преградой злу в мире. Теракуто сказал тебе, что было открыто ему из Книги судеб. Здесь мудрость и часть тайны Создателя. Начало и конец. Смерть и бессмертие, миг и вечность. Будь же благословен день и час, в который пришёл ты к старому Теракуто.

Теракуто касается земли и медленно, не поворачиваясь, уходит. Вот деревья уже скрывают его склонённую фигуру. Взволнованный принц Георгий смотрит на Ники и замечает, как цесаревич бледнеет...

Был ли это глас Божий, изречённый устами японского провидца? Не грешно ли православному христианину верить таким пророчествам? Но ведь известно, что и ослица говорила языком человеческим, вещая волхву Валааму волю Божию... Как бы там ни было, а Николая чрезвычайно поразили слова отшельника.

– Никому не говорите об этом предсказании, – тихо сказал Ники, обращаясь к Георгию.

Греческий принц Георгий ещё мальчиком подружился с русским наследником престола, когда гостил в Петергофе. Этот молодой человек был из тех людей, что умеют вызывать к себе любовь без особых со своей стороны усилий.

Джоржи, как звали его друзья, был высокого роста, носил изящные усики, а глаза его всегда смеялись. Он быстр и находчив. И сейчас его путешествие с юным Николаем по Востоку было предусмотрено промыслом Божиим. Но принц, разумеется, не подозревал об этом...

Киото – японская столица. Стрельба из луков и скачки в национальных японских костюмах. Чайные домики и золотистые кимоно. Базар в европейском доме маленького губернатора – принц Георгий покупает бамбуковую трость.

Городок Отсу близ Киото. В чудесный апрельский день Ники и Георгий возвращались на рикшах от губернатора, довольные, преисполненные разнообразных ярких впечатлений. Завернули на узкую улочку, где любопытной массой толпился по обеим сторонам народ. Проход был неширок, и свита следовала за принцами длинной вереницей. Ники, с интересом разглядывая японцев, чуть повернул голову и... первый удар, который мог стать смертельным, цели не достиг – сабля лишь скользнула над ухом цесаревича. Брызнула кровь, но Николай сумел увернуться от второго удара и спрыгнул на мостовую. Японцы в страхе разбежались. Фанатик преследовал безоружного цесаревича, но принц Георгий не отставал. Оглянувшись, Ники увидел, как Георгий изо всех сил бьёт полицейского купленной сегодня на базаре бамбуковой тростью...

Потом уже подоспевшие полицейские тащили за ноги своего преступного собрата, получившего удар по шее собственной саблей, а Николай, из раны которого обильно текла кровь, успокаивал свиту и старался держаться на ногах. Думал он сейчас только об одном: как воспримут известие о покушении на наследника российского престола самые дорогие ему люди: мама, отец и... и, конечно же, Аликс.

«Мы всё время думаем о тебе, – написала позже тётушка, – и можешь легко представить, какие ужасные мгновения мы пережили, когда узнали об этом опасном инциденте в Японии. Бедная Пелли (так в письмах великая княгиня называла Аликс) очень переживала».

Когда Ники вернулся в Петербург, отец, внешне ничем не выразивший волнения, от сердца поблагодарил принца Георгия и попросил у него трость, которой тот сбил преступника с ног...

Спустя немного времени принц задумчиво вертел в руках эту судьбоносную бамбуковую палку, спасшую жизнь русского цесаревича и теперь чудесно украшенную по приказу императора Александра III – бриллианты ослепительно играли на свету! – и повторял еле слышно: – ...и трость будет сильнее меча, и трость засияет блеском.

* * *

Цесаревич Николай и принцесса Аликс не встречались между 1889 и 1894 годами – зато они переписывались и обменивались маленькими подарками. Цесаревич много слышал о принцессе от Эллы, ставшей теперь, после принятия православия, Елизаветой Фёдоровной. И она, и дядя Сергей Александрович, всегда восхищавшийся крошкой Аликс, поддерживали идею этого брака. Елизавета Фёдоровна, искренне полюбившая свою новую родину и всем сердцем принявшая православную веру, не считала смену религии препятствием. «Ты должен встретиться с ней, это ваш последний шанс», – настаивала Элла.

Николай и сам это знал. Пять лет он каждый день молился Господу и Пресвятой Богородице о даровании ему в жёны любимой Аликс. Пять лет... и царь Александр сдался, видя непреклонность сына и силу его чувств, уважая его за эту силу и непреклонность. Императрица Мария Фёдоровна не решилась спорить с супругом. Согласна была и королева Виктория. Оставалось последнее, самое трудное препятствие – сама Аликс. И Николай приготовился сам бороться с ней – против неё же самой.

Весной 1894 года в Кобурге состоялись торжества, связанные со свадьбой Эрнста. В последний момент пришло известие о неожиданном приезде цесаревича.

Они были наедине – он рядом! Даже через беспросветную тьму сердечного горя юная принцесса почувствовала пробивающийся лучик великой радости – он рядом, он с ней! Впервые за много лет. Пусть ей даровано лишь несколько дней этого ничем не заменимого счастья – видеть его, слышать его голос, но она примет это счастье и будет потом всю жизнь носить его в себе как самое светлое воспоминание. Всю дальнейшую безрадостную жизнь. Если бы можно было спрятать лицо у него на груди и выплакать своё страдание!

Ники целовал её руку. Вся сила его чувства сосредоточилась в выразительном взгляде, полном мольбы к ней о понимании и духовном единении с ним в том, что было самым важным для обоих. И он говорил: говорило его сердце, его верующая душа, говорила его любовь – к Богу и к женщине.

– Аликс, я понимаю ваши религиозные чувства и благоговею перед ними. Но ведь мы веруем в одного Христа – другого Христа нет. Бог, сотворивший мир, дал нам душу и сердце. И моё сердце, и ваше Он наполнил любовью, чтобы мы слились душа с душой, чтобы мы стали едины и пошли одной дорогой в жизни. Без Его воли нет ничего. Пусть не тревожит вас совесть в том, что моя вера станет вашей верой. Когда вы узнаете, как прекрасна, благодатна и смиренна наша православная религия, как величественны и великолепны наши храмы и монастыри, как торжественны и величавы наши богослужения, – вы их полюбите, Аликс, и ничто не будет нас разделять...

Он призывал на помощь Россию – сокровенную в великой державе Святую Русь, которую так любил, – чтобы она вдохнула в него красноречие. Он молил Бога дать мудрость бедным человеческим словам, чтобы поколебать это сердечко, любящее, но непреклонное, которое – он чувствовал – бьётся сейчас сильнее.

Аликс плакала: её любовь вступила в борьбу с религиозными убеждениями. Она плохо представляла себе разницу между православием и лютеранством, но эта разница казалась ей огромной.

– Я не могу, – отвечала она едва слышно, почти через силу, – нет, не могу...

И она оставила его в тревоге и надежде. Ожидавшему следующего тет-а-тет Николаю порой казалось, что напряжение этого ожидания становится невыносимым. Но потом вновь радость оттого, что он может видеть Аликс, может читать неизменную любовь в её глазах, захлёстывала такой светлой и тёплой волной счастья, что юноша снова наполнялся верой – Бог всё-таки ответит на его горячие молитвы.

Какую внутреннюю борьбу пришлось выдержать Аликс, можно только догадываться, но Бог услышал молитвы царевича, и на следующее утро Аликс сказала:

– Я согласна.

Он едва поверил!

– Я не знаю, что это было, Ники. – Принцесса плакала то ли от счастья, то ли от потрясения, но нежное лицо её ещё хранило отсветы благоговейно-прекрасного страха. – Не знаю... Но это было... как озарение. Это был ответ... Оттуда – я уверена. И теперь с лёгким сердцем я могу сказать вам, мой любимый, моё сокровище: я согласна! Я приму вашу веру, Ники, и буду вашей женой. Если бы вы знали, как светло и покойно теперь у меня на душе.

Аликс видела, что Николай сам с трудом сдерживает слёзы, пытаясь спрятать их за улыбкой, ясным лучом освещающей его славное лицо.

– Аликс, солнышко моё, я хочу прижать к сердцу весь мир. Как всё меняется, когда двое любят друг друга...

– Всё изменилось – люди, деревья, вещи...

– И вы, Аликс! Вы теперь совсем другая. Счастливая! Моя невеста...

Любовь победила, и 8 апреля 1894 года принцесса Алиса Гессенская и цесаревич Николай были помолвлены.

Аликс! О подобной невесте можно было только мечтать! Принцесса, считавшаяся одной из первых красавиц Европы. Умница, получившая при Оксфордском университете степень доктора философии. Глубоко верующая женщина с богатым духовным миром. Просто – Женщина. Но спроси кто у Николая, за что он любит своё ненаглядное Солнышко – как называл он её с памятного дня первой встречи, – он не смог бы ответить. Он любил, потому что любил, потому что это была она – его избранница, его половинка, его Божие благословение. Она плакала от радости, видя любовь в его глазах, – и Николай понимал, что получил уже высшую награду в своей жизни, получил бесценный дар, больше которого нельзя и желать...

Это был идеальный союз двух любящих душ – один из тех союзов, которые так редки в нашем мире.

«Дорогая Мэджи... Я сейчас так счастлива, что не могу даже передать это словами; наконец-то – после всех этих пяти грустных лет!» – писала принцесса любимой гувернантке мисс Джексон.

А немного спустя в дневнике цесаревича появится запись, сделанная рукой его любимой: «Я никогда не верила, что в мире может быть такое полное счастье – такое чувство общности между двумя смертными. Больше не будет разлук. Соединившись наконец, мы связаны на всю жизнь, а когда эта жизнь закончится, мы встретимся снова в другом мире и навечно останемся вместе».