Текст книги "Наверху (Чужие - VI)"

Автор книги: Марина Наумова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

23

– Как бы там ни было, но молчать об этом я не стану! – капитан потрогал закрывающие глаз бинты и поморщился: обезболивающее оказалось слабоватым. – Ужасно,– подтвердил офицер по науке, принявший на себя обязанности врача.– Кто бы мог подумать... Но как в контейнерах могли оказаться эти твари? – Мне бы не хотелось никого подозревать, но...– капитан снова потянулся к бинтам: рана под ними чесалась,– но вовремя остановил руку.– Если бы это был не правительственный корабль... – То что тогда? – Тогда мне было бы намного легче,– в единственном глазу капитана блеснула слеза.– Я не хочу в это верить... Не хочу! – Но в чем дело? – Я всегда доверял нашему правительству. Даже когда мне казалось, что оно ошибается, я говорил себе, что ошибаться могу я, дурак... Я всегда сердился, когда мои дети отзывались неуважительно о властях... всегда... А теперь я не знаю ничего. Часть дирекции Компании осудили за участие в таких экспериментах, но, как видно, правительственные военные лаборатории делали то же самое. И подумать только – эта гадость перевозилась на моем корабле! – слезинка выкатилась из глаза капитана и медленно поползла по щеке. Офицер по науке молча опустил голову. – Они всех нас подставили под удар,– тихо проговорил он. – Боюсь, что не только нас, ведь груз предназначался колонистам. Меня с самого начала смущало, что нас заставили взять с собой команду грузчиков... Выходит, получатель груза мог и не знать, что за подарок его ждет. – Но ведь это ужасно! – воскликнул офицер по науке. – Да, это так,– покачал головой капитан.– И теперь я должен принять самое важное решение в моей жизни... Я должен буду рассказать обо всем людям... Мы уже повернули обратно? – Монти дал разворот,– ответил офицер. – Прекрасно,– слово получилось похожим на стон.– Как только мы окажемся в пределах Солнечной системы – начнем вещать на всех волнах. Пусть не останется ни одного человека, не знающего, что творится сегодня на окраинах человеческой Вселенной. Пусть знают...– единственный глаз капитана закрылся, выжимая еще одну слезу.

24

–...Вот так Зофф стал "Спасителем Человечества", а Синтия – моим боссом,закончил Варковски. Рипли слушала его рассказ, то и дело сжимая кулаки. – Это звучит невероятно,– проговорила она, как только Варковски замолчал.Нет, я не спорю... в жизни бывает все, но просто сложно поверить, что человеческой подлости нет предела. – Но все это так,– негромко вставила Синтия, грустная молодая девушка, снявшая свою маску.– Меня мучит другое... Эдвард, ты можешь ответить мне на один вопрос... или нам лучше поговорить наедине? – Ты о моем разговоре с Элтоном? Я думаю, Рипли имеет право услышать и это. – Эдвард,– надежда и грусть мешались в голосе девушки,– то, что он сказал... правда? – Смотря что... – Но мы же договорились... Ты обещал, что игра будет честной,– губы Синтии дрогнули, как у готового заплакать ребенка. – Успокойся... Если ты об этом – так я могу сказать: о покушении я узнал от Элтона. Я даже не представлю, кто мог сделать это... Но добавлю сразу: это было моим упущением. Элтона стоило бы убрать. – Так это не ты? Не понимаю...– моргнули русалочьи глаза. – Не понимаешь, почему я признался в преступлении, которого на самом деле не совершал? – Варковски усмехнулся, но улыбка получилась грустной.– Одну причину я уже назвал: я жалею, что не сделал этого сам. Дальше – мне хотелось разозлить Элтона, заставить его выйти из себя. С неуравновешенным противником всегда легче вести игру. Теперь он меня ненавидит. Не из-за покушения – я его оскорбил, причем дважды. И при свидетелях – сперва при разговоре присутствовала Рипли, затем ты... Он наверняка тебя заметил – ты совершенно не умеешь подслушивать. Теперь Элтон мне не простит. – Ну и что? – удивленно взглянула на него Рипли. Она силилась понять его логику – и не могла. – Все очень просто... Элтон в душе садист, и иногда в нем личные чувства берут верх. Жестокость сыграла немалую роль в его восхождении: никто так не расправлялся с личными врагами и предателями, как он. Обыкновенные мафиози презирали его за эту склонность, и он никогда не пробился бы в их элиту, но рядовые исполнители боялись его настолько, что сила его росла и росла. Теперь он ненавидит меня и сделает все, чтобы заполучить меня живым. Только не думайте, что во мне вдруг проснулась склонность к мазохизму,– здесь лежит прямой расчет. Чтобы удовлетворить свою ненависть, Элтону будет мало подложенной бомбы, отравляющего газа или еще чего-нибудь в том же роде. В их черном списке я уже давно, как и ты, Синтия... да и за вас, Рипли, я бы не поручился. Но избежать засады из нескольких человек проще, а насчет видов оружия, опасных для всех нас, я уже сказал. Пока я нахожусь возле вас – вы в безопасности. – Эдвард! – Синтия вскочила с места, и выражение ее глаз было гораздо красноречивее любых слов. – Да...– с уважением посмотрела на него Рипли,– вам можно пожать руку! – Бросьте,– хмыкнул Варковски,– я ведь ничего не теряю. Даже наоборот. Я же сказал, что сложных ловушек избегать намного легче, чем пули или бомбы. Это убить человека легко – а даваться этому подонку в руки я не собираюсь. Так что отбросьте все сантименты и смотрите на это, как на необходимую меру предосторожности. Меньше всего ему хотелось признаваться, что он сам боится последствий своей дерзости. – И все равно это, должно быть, большой риск,– поразмыслив немного, сказала Рипли. – Никакого,– беззаботно улыбнулся Эдвард.– На крайний случай у меня при себе есть ампула с ядом. И – довольно об этом. В выборе орудий убийства мы Элтона уже ограничили, кроме того, Веста – отличный бастион... Меня интересует другое... Синтия, тебе не кажется логичным после всего, что произошло, действительно подослать к нему убийцу? Чем больше я думаю об этом, тем заманчивей мне кажется подобная мысль... Зофф без Элтона долго не продержится – личная встреча с монстром меня в этом убедила. Он даже хуже, чем я предполагал: у него хватает ума нападать на людей прямо в Правительственном здании. Если убрать Элтона, он быстро разоблачит сам себя или будет вынужден попробовать установить диктатуру, что уже просто смешно, поскольку армия за ним точно не пойдет. – Я против убийств,– казалось, последнее предложение Эдварда полностью перечеркнуло эффект от его рискованного поступка: взгляд девушки вновь стал холодным и чужим. – Убийства будут...– Варковски убрал с лица остатки улыбки.– Я уже говорил, что борьба только началась. Скоро жертв станет много. Так не логичнее ли положить всему конец еще до начала? Мало того, я почти уверен, что в ближайшее время они попробуют повторить трюк с "агрессией и спасением", потому что присутствие Зоффа возле Президента начинает вызывать недовольство. Если устранить только одного человека...– он сделал паузу и вдруг рассмеялся.– А я идиот! Ведь Элтон сидел так близко... Я мог убить его голыми руками,– по мере того как он говорил, лицо Синтии мрачнело все сильнее.– Меня сбила с толку простота... до простого всегда сложнее додуматься, чем до сложного... – Но ведь в здании была охрана,– напомнила Рипли. – Неважно. Зато Элтон был бы мертв и весь кошмар бы закончился. – А вы? – Варковски удивлял ее все больше и больше. – Ну... дело того стоило... Черт возьми, я теперь не прощу себе, что упустил такую возможность! – Эдвард, замолчи! – почти простонала Синтия. – Синтия,– он повернулся к девушке,– разве тебе не кажется, что это едва ли не единственный реальный выход? Минимум потерь, максимум эффекта... Ты ведь совсем недавно была готова одобрить убийства производителей оружия... – Эдвард,– Синтия затрясла головой,– ты же знаешь, чем закончил Дик... И что пережила я, узнав о последствиях взрыва лаборатории... – Прости. – Я не знаю, о чем вы вспоминаете, и, если хотите, можете и не рассказывать мне,– сочла нужным вмешаться Рипли,– но если то, что я слышала,– правда, то я и сама не отказалась бы прикончить этого человека. – Тише, Рипли,– поднял руки Эдвард.– Нас, конечно, тут не подслушивают, но я не советую вам повторять эту фразу в каком-либо другом месте. Честное слово, не стоит. Ну, а теперь мы слушаем вас... – Да, хорошо,– кивнула Рипли.– Нам еще долго лететь? – Около получаса. – Что ж, попробую уложиться в это время. Хотя рассказывать мне, в общем-то, и нечего. Если я начну мешать Медному сговариваться с ними, погибнет моя дочь... Вот такие вот дела. А ему нужно оружие...

25

– Скейлси, ты уже третий день не ешь,– растерянно проговорил Пилот. Еще утром ему казалось, что все в порядке. Скейлси жила у него, даже проявляла какой-то интерес к украшениям, притащенным им в огромном количестве; люди из Управления о их семье словно забыли, и вот... Признаться, Пилот был слегка шокирован тем, что Скейлси прятала еду, а то, что ее хитин начал тускнеть, приписывал простой тоске. – Прости меня,– вяло отозвалась Скейлси.– Мне не хочется. А расстраивать тебя я не хотела... ты же не виноват. – Скейлси...– от нежности у него перехватило дыхание.– Я не могу смотреть, как ты мучаешься. Что я могу сделать для тебя? – Ничего,– она свернулась кольцом и закрыла глаза.– Спасибо. Ей действительно ничего не хотелось – разве что уснуть и не проснуться. – Но почему так? – Неважно. Только не вини себя – ты сделал все, что мог,– голос ее звучал слабо, и теперь Пилот очень хорошо видел, как она теряет силы буквально на глазах. – Если я тебе надоел...– с трудом выговорил он,– я уйду. – Я благодарна тебе за все, но вот от меня тебе не будет толку. Я вижу Тьму... – Не говори так... пожалуйста. – Хорошо, не буду,– Скейлси чуть приподняла голову, но тут же снова ее опустила.– Послушай, я должна тебе кое-что рассказать... Люди из Управления... Я видела одного из них раньше. – Не надо о них,– попросил Пилот, но, увидев, как поникла от этой просьбы Скейлси, тут же спохватился.– Говори... я слушаю тебя! – Незадолго до нашей встречи на космодроме нас с мамой пытались похитить... то есть похитили, так же, как сейчас меня одну. Это делал один и тот же человек по приказу Транслятора. В первый раз ему нужно было оружие землян, чтобы Транслятор мог победить прежнего Правителя на Поединке. Они угрожали маме, что убьют меня и что будут мучить обеих. Второй раз меня просто похитили, а мама улетела. Без меня. С одним из них. Я боюсь, что она сделала это из-за меня, ведь Транслятор не раз прибегал к шантажу... – Но ведь Рипли выступила за него! – неуверенно напомнил Пилот. – Именно потому я и боюсь, что она снова им поддалась,– Скейлси сделала над собой усилие и положила свою голову Пилоту на грудь.– Тогда у них был заложником Священник. Они обещали вытянуть его из Дикого леса, если она поддержит Транслятора перед Поединком. И она сделала это. – А дальше? – Дальше – его вернули... и забрали меня. Теперь, когда мама улетела, я стала им не нужна и они отдали меня тебе. Вот и все. – Бедная Скейлси... – Нет,– дернулась ее голова.– Не я... Похоже, я действительно просто уйду и все... А если дипломатическая миссия вернется с оружием, тогда жалеть придется всех вас. Можешь мне не верить, если хочешь... Ты хоть знаешь, что означает это слово? Подумай, как страшно, если каждый сможет убивать другого... Или если это может делать не каждый, а только какая-то группа людей. Мама рассказывала мне, как это делалось на Земле... Я не хочу повторять ее рассказы – это нечто ужасное. Особенно если оружие находится в плохих руках. – Я не могу поверить, что Транслятор на это способен! – Значит не верь. – Скейлси... Прости меня! Я не хотел тебя обидеть, я знаю, что ты говоришь правду! – Ты не можешь этого знать. – Могу... я чувствую твои мысли, твою душу... Если бы ты сказала это раньше! – Ничего бы не изменилось. – Ну нет! Мы бы догнали их и... Скейлси! А что если попробовать? Ведь вы угнали тот катер, так? Я сам помогал делать это... Так почему бы нам не попробовать еще раз? Я уже однажды был в дальнем одиночном полете. И я знаю, что настоящих быстрых кораблей всего два, один из них уже улетел, а второй находится в Зеленом Крае, у спасательной службы... Был еще один но он пропал. Скейлси! – Это невозможно... я хочу спать... – Не спи... Ты что? Скейлси, я говорю серьезно! Если ты ошиблась и они полетели не за оружием – мы просто вернемся. А если за ним... Ну, это мы уже на месте разберемся, как поступить тогда!

26

Еще немного – и он бы заснул. Терпкий, раздражающий поначалу звериный запах казался теперь Священнику удивительно приятным, тепло звериного тела действовало расслабляюще, и он был уже готов забыть о разочаровании, накопившемся в последнее время. Одинокий вел себя как ручное домашнее животное, не проявляя ни звериных диких наклонностей, ни особого разума. Иногда Священнику казалось, что контакт начинает налаживаться, но на следующий день, когда он вновь с надеждой и опаской – не забыл ли зверь о вчерашнем – входил в его каюту, оказывалось, что он и правда обо всем забыл. Но одно оставалось неизменным: по необъяснимым причинам Одинокий доверял ему. Сейчас Священнику хотелось спать – и Одинокий тоже готовился заснуть. – Видно, мы похожи чем-то, зверь,– негромко сказал он, поглаживая полосатую шкуру. Зверь довольно заурчал, растягиваясь по полу. "Удивительное существо,– думал Священник, устраиваясь возле него поудобнее,– ведь по идее он должен быть очень подвижным. Его тело просто создано для больших прыжков и быстрого бега. А он все лежит..." Одинокий негромко проурчал что-то и встал, вытягиваясь едва ли не во всю длину каюты, затем передними лапами принялся вползать на стену. Когда его когти достигли потолка, он резко перевернулся, опускаясь на передние лапы и поднимая вверх задние, снова кувыркнулся, лишь чудом не задев Священника, и превратился в живое колесо неясного цвета: черно-зеленые полосы смешались с желтым фоном. "Странно,– приподнялся Священник,– значит, он разминается вот так время от времени... Но почему я не видел этого раньше? Может, потому, что просто не задумывался о такой необходимости для него? Похоже... Но тогда как я должен понимать все это? Он что, прочел мои мысли и решил доказать, что я ошибся? Тогда почему он так противится прямому контакту? Что-то тут не то... Ну а если считать, что зверем этим движет не разум? Так... Схема: я жду от него некоего особого поведения – и он улавливает мое ожидание. Абсурд? Но как похоже на то!.. Я не ждал от него агрессии, полагая, что звери чувствуют доброе отношение к себе. И он подстроился под мои представления... А другие, ждущие нападения, гибли... Нет, конечно, все не так просто – Все Равно, например, его боялся... Благодарность, прирученность, какие-то личные отношения у зверя наверняка есть. Но суть..." И Священник задумался, как бы проверить на практике то, о чем просто догадался.

27

Здесь не было того, что Рипли ожидала увидеть: роскоши и вычурной земной красоты – дом на Весте мало отличался от жилой части крупной космической станции. Он был намного уютней всех помещений, в которых Рипли приходилось жить в последнее время; и она почему-то сразу почувствовала себя здесь как дома. "И это в Компании? Ну-ну!" – иронически сказала она сама себе. Она могла теперь только удивляться собственной терпимости: сначала признала "своими" бывших врагов – Чужих, теперь... Она и верила, и не верила рассказу Эдварда, но было ясно одно: сегодня Компания становилась меньшим из зол. Для Земли... А для нее самой? Что-то не нравилось ей в той легкости, с которой Варковски предложил Синтии самим дать оружие Медному. Да и Медный отреагировал на это как-то странно: вместо того, чтобы обрадоваться или хотя бы засвидетельствовать свое удовлетворение, буркнул, что подумает, и поспешил скрыться. "А ведь я не хочу, чтобы они получили оружие,– думала Рипли, разглядывая противоположную стену.– Не хочу..." И от этих мыслей ей становилось все грустнее. Никогда еще Рипли не была такой одинокой, как в этот момент,может, потому, что сейчас ей самой как никогда хотелось общения, поддержки, но даже Священник покинул ее, полностью посвятив свое время Одинокому. Ушел за ним и Все Равно... Сидеть в комнате и вовсе было бессмысленно, и, переодевшись в блузу и брюки – одежду, которую Рипли сочла для себя наиболее подходящей из предложенных хозяйкой вещей,– она вышла в коридор. Довольно скоро ей удалось отыскать Эдварда. Он с задумчивым видом сидел перед включенным компьютером и, казалось, ушел в себя настолько, что никого вокруг не замечал. Но на самом деле профессиональная готовность не покидала его ни на миг, и стоило Рипли возникнуть на пороге, он поднял голову и привычно улыбнулся. – Вы не спите? Я бы на вашем месте постарался как следует отдохнуть... или вам нелегко находиться в новом месте? Привыкайте... – Вы заняты? – Нет, заходите... Вы ужинали? Если хотите, мы можем вместе выпить кофе. – Не откажусь,– Рипли прошла в комнату и устроилась на ближайшем свободном стуле.– Не возражаете, если я закурю? У вас тут есть сигареты? – Вам какие? – Варковски встал и подошел к встроенному в стену небольшому бару, в котором можно было найти несколько бутылок с винами, шейкер, кофеварку; тут же приткнулись и прямоугольнички сигаретных пачек. – Все равно. Я слишком давно не курила. – Нервничаете? – усмехнулся он, бросая ей первую попавшуюся пачку.– Да, ситуация интересная. "А она довольно красива,– отметил он как бы невзначай,– хотя такие приключения никому не идут на пользу". – Не смотрите на меня так,– в упор посмотрела на него Рипли. – Мне нравится ваша откровенность... Простите. Я не хотел. Кофеварка тихо зажурчала, распространяя вокруг себя успокаивающий приятный аромат. "Ну и что? Вот я пришла сюда... О чем я собиралась говорить с этим человеком, который мне совершенно незнаком? – размышляла Рипли.– Неужели мне это нужно?" – Скажите, я могу задать вам один вопрос? – наконец произнесла она. – И даже не один. Вы имеете право знать все... Вы ведь, надеюсь, наш союзник? – Надеюсь,– сухо, даже резко отозвалась Рипли.– Скажите, Варковски... Сколько лет вы уже занимаете должность шефа внутренней безопасности Компании? – Милая Рипли! – чуть не рассмеялся он, но тут же посерьезнел.– Во-первых, ваш кофе уже готов. А во-вторых... Я ведь сильно разочарую вас, сказав правду. Я занимаю эту должность достаточно давно. И вы имеете все основания обвинить меня если не во всех, то в большей части своих неприятностей. – И вы мне в этом признаетесь? Странно звучит, если учесть, что вы хотите видеть во мне своего союзника. – Просто мне очень не хочется вас обманывать. – И на том спасибо. Было бы смешно услышать от вас, что вы раскаялись... – И впрямь смешно,– улыбнулся Эдвард, разглядывая лицо Рипли чуть прищуренными глазами.– Люди ведь не меняются, не так ли? Родившийся подлецом – всегда подлец, честный – всегда честен... Рипли, ответьте мне тоже на один маленький вопрос. Как получилось, что вы были готовы умереть ради того, чтобы уничтожить существо, жившее в вас, а сейчас можете идти на сделку с совестью, чтобы его спасти? Да нет – не отвечайте... Я не хотел вас обижать. Просто в жизни у каждого человека бывает всякое. – С вами опасно спорить,– Рипли поморщилась.– Вы умеете находить чужие болевые точки. – Жизнь жестока, и, чтобы выжить, приходится стараться сыграть с ней на равных. Но я действительно прошу прощения за эти слова. – Наверное, вы неудачно влюбились,– нервно рассмеялась Рипли. – Нет, Бог миловал,– хмыкнул Варковски.– Хотя мне кажется, что вы из тех немногих, кто смог бы меня понять. – Вы так думаете? Она внимательно изучала выражение его лица; теперь ей странно было думать, что оно могло вызывать раздражение. "Он искренен... искренен",– твердила ей мысль. И все же верить ему не хотелось. Уж не потому ли, что еще один пересмотр убеждений был бы для нее тяжелой нагрузкой? – Да... Вам уже не двадцать, вы много пережили, много поменяли в себе – и сумели при этом остаться собой. Может, потому вы сможете представить себе человека, который в жизни не видел никакой ценности, кроме собственной карьеры, кроме дела ради дела. Нормального здорового циника, сумевшего не только придумать для себя идеал работника, но и максимально приблизиться к нему. И вдруг такой человек оказывается в ситуации, когда ему приходится понять, что все его цели – ничто. – Просто так – взять и понять? – Рипли стряхнула пепел на кофейное блюдце. – Разумеется, не просто так. Этот человек должен был умереть. Он знал об этом и имел достаточно времени подумать, что в противном случае ожидало бы его впереди. И вышло так, что впереди не было ничего. Вообще ничего... И позади тоже. Игра в цель, игра в профессионализм... Пусть даже профессионализм настоящий – но этого достаточно для робота, а человеку все же нужно немножко больше. И это оказалось самым страшным – понять свою ненужность, понять, что никому от его гибели не будет ни горячо, ни холодно... Как будто и не жил. Обреченность всегда тяжело переживается, но понимание того, что она еще и бессмысленна... Ладно. Все это только слова. Не знаю, зачем я вообще заговорил на эту тему. – Нет, продолжайте,– Рипли вздрогнула. Странно, но ей показалось, что она и впрямь понимает это. – Да это, в общем, и все. – Но ведь вы остались живы! – Чудом, а я никогда не верил в чудеса. И знаете, что самое удивительное? Я перестал по-настоящему бояться смерти. Бессмысленность, бесцельность ее – это страшнее. – Ну почему...– Рипли отодвинула чашку.– Может быть еще и разочарование в собственной цели, в своих жизненных убеждениях. Ах да,– покачала она головой,– ведь об этом вы тоже говорили. – Еще кофе? – Спасибо. – Тогда лучше перейдем к делу.– Рипли так и не смогла понять, что именно изменилось в его лице: вроде бы все его черты остались неподвижными, но улыбка, только что очень человечная и немного печальная, мудрая, превратилась вдруг в плоскую, будто нарисованную, и живой, многое перестрадавший человек исчез, превратившись в обычного деловитого типа.Как вы считаете, если Медный согласится принять оружие от нас, что может помешать нам выступить по радио перед всей Республикой? – Почему – по радио? – Видеостереосеть замкнута на центральный компьютерный банк информации, а там хозяйничает Зофф. Так вот. Мне любопытно, как в таком случае поступит большинство простых, обыкновенных людей? Будет ли это взрывом – или цирком? – Не знаю,– Рипли было нелегко переключиться на другой тон. Еще немного и ее саму потянуло бы на откровенность или жалость к Эдварду окончательно заставила бы почувствовать к нему симпатию... Сложно начать думать, приготовившись сопереживать.– Я думаю, вам виднее... – Все зависит от армии. Но мне некого послать на переговоры с членами штаба, а сам я, не убедившись, что все остальное здесь будет доделано без меня, не рискну выйти. Мне нужен человек, способный заменить меня в любую минуту. И я очень хотел бы, чтобы этим человеком стали вы. – Нет! – выдохнула Рипли.– Это невозможно! – Не хотите...– приклеенная улыбка на миг ожила и погрустнела. – Я просто не смогу. – А я не смогу вас заставить. Понимаю, что вы устали от всего, у вас еще в зените личная драма. Но ведь вы же в свое время были офицером по безопасности, вы умеете принять на себя командование в нужный момент, вы умны, решительны, находчивы... И я очень надеюсь, что вы отнюдь не безразличны к судьбе Человечества. – Вы в этом уверены? – неожиданно Рипли ощутила прилив злости.– А вам не кажется, что Человечеству, большей его части, просто безразлично, что творится наверху? Вы сами говорили – Президент остался на своем месте, да и многие остались. И никто не знает, что идет грандиознейшая из афер. Когда-то и я верила, что от честности политиков, стоящих у руля, зависит вся наша жизнь, но потом убедилась, что этой честности нет. Политикой могут заниматься или подлецы, или безумцы. Я насмотрелась на Правителя Планеты... – И это говорите вы? – Варковски не сумел скрыть удивления. – Мне тоже пришлось кое-что переоценить в своей шкале ценностей. И я пришла к такому выводу: высшие из них – это отношения между людьми, это дружба, это родственные связи. Это, наконец, сама жизнь. А околополитические игрища – это одна сплошная грязь, в которой нет ни победителей, ни побежденных и от которой лучше держаться подальше. – Даже если к власти приходят убийцы? – Даже – пока они не убивают всех подряд. А если их власть достаточно крепка, им незачем это делать. – Мне странно убеждать в этом вас... но они ведь убивают. Для того, чтобы Зофф мог называться Спасителем... Он замолчал; замолчала, тяжело и нервно дыша, и Рипли. – Хорошо,– почти через минуту проговорила женщина.– Что вы хотите от меня? Что я должна делать? – Вот так-то лучше,– расслабился Эдвард.– Коротко я уже все сказал: я хочу, чтобы вы стали моим заместителем, вникли во все мои планы, знали все их подробности... При этом я сам придумаю, как вас не перегрузить... – Это уже излишне. – Нет, ничуть,– вы все же женщина. На всякий случай – чтобы не возник вопрос, почему я стараюсь привлечь к этому делу вас, а не Синтию: она еще слишком молода, года два назад она была всего лишь обыкновенной девчонкой, резкой, дерзкой, как и все ее сверстницы, увлекающейся... Да и сейчас она осталась максималисткой, хотя жизнь и ее потрепала. К тому же у нее внутри что-то сломано и она действительно не сможет выдержать полной нагрузки. Если бы я мог, я бы просто отослал ее куда-нибудь на курорт приводить нервы в порядок. Мне нужен сильный помощник, Рипли. – Тогда я могу вас разочаровать... – Не беспокойтесь. Я достаточно много о вас знаю... И черт побери, мне просто некому больше довериться! – И мне,– призналась Рипли.– Значит, будем считать, что сделка заключена...

28

Несмотря на снотворное, Синтия спала плохо: мучили кошмары. Она бродила по огромному лабиринту, в котором ее поджидали роботы с оружием в руках, монстры и какие-то люди в масках, но самым худшим было то, что она была одна. Время от времени Синтия замечала возле себя знакомые лица: то это был Алан – он в самый рискованный момент уходил прямо в стену и не возвращался; то Дик – и тогда на него обязательно наваливался монстр, лязгая челюстями и зачем-то размахивая в воздухе дубинкой; один раз возник и Эдвард – загородил ее с пистолетом в руке, но тут же незнакомцы набросили на него сеть и уволокли... Затем во сне началась зима и девушку потащила за собой снежная лавина. Проснулась Синтия на полу – подушки, одеяло и простыня, скинутые с кровати, валялись по всей комнате. Она была одна. До тошноты, до боли... Засветился на миг циферблат часов, сообщая, что уже утро. Синтия вздохнула. Подобный день, начинавшийся так же гадко, ей пришлось пережить на Эпсилон-Кси, и окончился он трагедией. Так что за гадость ждала ее сегодня? В дверь осторожно постучали, и сердце девушки сжалось: вот они, неприятности... – Синтия, вы спите? – донесся из-за двери голос Эдварда. – Нет,– она была готова вздохнуть с облегчением, но мысль о том, что такой ранний визит не может быть к добру, вновь вызвала приступ тревоги.– Сейчас открою... Что случилось? – У нас на орбите частная яхта. К тебе рвется гость. – Кто? – осведомилась Синтия, быстро одеваясь. – Как ни странно, это Алан Мейер. – Кто-о? – Синтия рывком распахнула дверь. – Мне пришлось на минуту включить видеотелефон. Так вот, это действительно Алан,– подтвердил Варковски.– Вряд ли монстр успел бы запустить его изображение... Кроме того, если ты разрешишь посадку – я позабочусь о том, чтобы он все время находился под прицелом. От Элтона и Зоффа можно ожидать всего. – Эдвард! – укоризненно бросила Синтия. Чем больше она просыпалась, чем дальше уходил сон, тем слабее становилась внушенная им тяжесть. Алан... почти забытый Алан решил вспомнить о ней – и именно тогда, когда она видела его во сне! Полузабытое чувство всколыхнулось в ее душе: прошлая обида на Алана давно уже растаяла, да и рассказы Эдварда снимали с него вину, и теперь Синтия ни за что не согласилась бы отказаться от этой встречи. – Эдвард, я разрешаю посадку и не хочу ничего слышать о "прицелах" и тому подобном. – Я всего лишь хочу напомнить тебе, в каком положении мы находимся,– мы сейчас не имеем права рисковать. Это может быть и не Алан... Кроме того, я не хотел тебе говорить об этом, но ты же знаешь, что с ним? – На Эпсилон-Кси побывали все,– возразила Синтия. – Когда он встречался с тобой там, его болезнь только начала развиваться. Не забывай, что почти все были там с нервными потрясениями... У него другое. Алан уже тогда начал терять память. Сейчас, если в медицине не произошел переворот, в нем уже ничего не осталось от того человека, которого ты знала. Я специально интересовался историей его болезни. Так что мне не внушает доверия его прилет. – Если он забыл все худшее, что было между нами...– недовольно произнесла Синтия,– то тем лучше. А почему ты интересовался его здоровьем? – Синтия, происходящий в его сознании процесс необратим,– уклончиво ответил Варковски. – Мне уже приходилось иметь дело... с сумасшедшими. Эдварду показалось, что с каждым новым словом девушка все больше отдаляется от него. – Поступай, как знаешь, но мне это дело очень не нравится. "А ведь он, наверное, ревнует меня... Нет, Эдвард ведь говорил, что его признание в любви было выдумкой. Черт! Никогда невозможно понять, что у него на уме в самом деле,– думала Синтия, наблюдая, как небольшой дешевый катер, по всей видимости взятый в околоземном прокате, неловко пристраивается на маленькой посадочной площадке.– Тьфу! Ну почему я думаю о нем, если прилетает Алан? Даже нелепо... со всех сторон нелепо..." Наконец катер замер, со скрипом выехал трап и по нему начал спускаться человек. "Под прицелом..." – вспомнила Синтия слова Эдварда и невольно оглянулась, ища глазами вооруженных охранников. Никого видно не было, но думать о такой возможности ей было неприятно. Человек спустился на расчерченные плиты, снял гермошлем, огляделся и зашагал ко входу. "Алан... Неужели он?" – с каждым его шагом сердце Синтии вздрагивало, и она сама удивлялась собственным чувствам. Зачем? Ведь все в прошлом... в прошлом... Это был Алан – Синтия узнала его еще издали. Она скорее заподозрила бы неладное, если бы он был как две капли воды похож на того самоуверенного молодого человека, которого она помнила,– но нет, Алан изменился достаточно сильно, чтобы его можно было счесть "поддельным". Он и тогда не был писаным красавцем; сейчас же, с запавшими щеками, синевой вокруг глаз и словно увеличившимся носом, он выглядел едва ли не страшненьким, но все это было неважно: Синтия чувствовала, как с каждой минутой растет радость предстоящей встречи. В какой-то момент она не выдержала – рванулась навстречу... – Алан! – Синтия...– остановился он, растерянно глядя на девушку.– Ты изменилась... – Алан,– она остановилась в двух шагах, и щеки ее пылали. Сейчас собственный порыв показался ей нелепым. "Найди себе молодого и здорового,– прозвучал в памяти голос Эдварда,происходящий в его сознании процесс необратим". – Я прилетел,– бесцветно произнес Алан, снова начав оглядываться. – Пошли. Я рада тебя видеть,– уже без энтузиазма проговорила девушка. – Я тоже,– глухим голосом отозвался он, заставляя ее остановиться. – Алан, что с тобой? Тебе плохо? – Со мной все нормально,– проговорил он без всякой интонации. – Пошли,– Синтия поежилась. Уж не об этом ли говорил ее сон? Сперва находящийся рядом Эдвард начинает казаться чужим, теперь Алан, возникший после такой долгой разлуки, говорит с ней словно из-за стены и лицо у него каменное, и голос – как у машины... – Синтия, стой...– его лицо вдруг прорезали морщины, которых Синтия не помнила,– да их, похоже, раньше просто не было.– Я должен... я должен... Его лицо задергалось, изображая неумелую пародию на внутреннюю борьбу, затем начали стекленеть глаза. – Алан! – воскликнула Синтия.– Эй, кто-нибудь! Ему плохо! – Я должен... должен...– Алан зашатался, глаза его покраснели. – Боже, хоть кто-нибудь! Скорее! – Синтия подхватила Алана, и он повис на ней, продолжая строить гримасы. – Отпусти его и отойди,– услышала она вдруг жесткий голос Эдварда. Он стоял на пороге с пистолетом в руке.– Быстро! – Нет! – Синтия и сама зашаталась вместе с Аланом.– Помоги ему! Я приказываю! – Синтия, брось его и отойди! – в голосе Эдварда сквозила тревога. – Нет! – девушка стиснула зубы. Руки Алана сжимались на ней все крепче, он стал меньше шататься, но зато девушка теперь ощущала боль. – Отойди! Дура!!! – не выдержал Варковски. Он уже и не пробовал скрыть своего волнения. – Что случилось?! – крик напугал Синтию настолько, что она была уже готова подчиниться его требованию, но, к своему изумлению, девушка поняла вдруг, что ей не вырваться. Она забилась, затрепыхалась – но руки Алана продолжали сжиматься все сильнее и сильнее. Выругавшись, Варковски бросился к ней на помощь – и не успел. Руки Алана неожиданно разжались и закрыли дергающееся лицо. Он снова зашатался, упал на колени, дернулся в сильной короткой судороге и замер. – Отойди! – Эдвард оттолкнул девушку и наклонился над неподвижным телом. Синтию трясло. Не выпуская пистолета, Варковски второй рукой перевернул Алана на спину. Оскаленные зубы и вытаращенные глаза Мейера, казалось, застыли. – Что с ним? – дрожащим голосом выдавила Синтия. – Он мертв,– Варковски выпрямился, вздохнул с облегчением, провел рукой по лбу и повернулся к девушке.– Ты родилась под счастливой звездой! Чудо, что ты осталась жива... – Но что...– Синтия закусила губу. Вытаращенные глаза Алана глядели на нее в упор и быстро мутнели. – Он смог поломать установку... Наверное, он действительно любил тебя... – Что это значит, Эдвард? – цепенея от страха, прошептала Синтия. – Ничего... Зомби. – Зомби?! – вскрикнула она.– Нет! Что ты говоришь? Он был жив, а сейчас... мертв. – Зомби – это особый способ гипноза. Человеку задается программа,Варковски покачал головой.– Вот только не ясно: то ли он действительно не забыл свое чувство, то ли сыграло роль нарушение в запоминании... Или и то, и другое сразу. Ладно, пошли. Тебе не следует смотреть на это. Советую тебе тут же принять успокоительное. Эдвард обнял девушку за дрожащие плечи и повел к дому...