Текст книги "Наверху (Чужие - VI)"

Автор книги: Марина Наумова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

13

Шеди попробовала выдернуть щупальце из веревочной петли – но более широкий сустав никак не мог протиснуться в узкое отверстие. С остальными узлами и петлями было еще хуже: от каждого движения веревки только сильнее затягивались, ухитряясь впиваться в наиболее уязвимые межсуставные складки; от этого начали быстро неметь ноги. Сквозь открытый люк взлетной площадки до нее то и дело долетали дождевые капли, заставляя щуриться: глаза щипало от проникших под веки брызг грязной воды. "Неужели сюда не прилетит хоть кто-нибудь посторонний? Неужели никто не может меня спасти?" – думала Шеди, не чувствуя еще страха – немеющие ноги были пока самой крупной из ее проблем. Они – да еще чуть более слабая по сравнению с другими петля на щупальце, которую, как ей верилось, удастся рано или поздно растянуть. "Если бы веревка намокла – тогда это сделать было бы легче",– пришла она к выводу после долгих раздумий. Впрочем, вывод был пока чисто теоретическим: отверстия водостока не позволяли воде собираться в лужицы, а перевернуться на спину и подставить нужную веревку под капли и вовсе не представлялось возможным, и убедиться в этом Шеди пришлось в первые же минуты пребывания на взлетной площадке. "Если бы я могла хоть до кого-то "докричаться"...– Шеди мысленно перебирала всех своих наиболее чувствительных знакомых. Если бы Скейлси не была похищена! Если бы Рипли умела слышать! Если бы где-то неподалеку находилась Сэд... или какая-нибудь другая Сестра... да вообще кто угодно лишь бы услышали, лишь бы избавили от этих веревок, все сильнее врезающихся в тело!" Шеди застонала, потом негромко зашипела, надеясь хоть так привлечь к себе внимание. Тотчас возник и чужой взгляд – но, увы, ей не составило труда убедиться, что он принадлежит отнюдь не другу. Да, Медный позаботился, чтобы сюда не проник случайный прохожий. "Рипли! Скейлси! Сэд! Хоть кто-нибудь! Помогите! Не дайте мне пропасть!!!" – напрасно посылала она мысленные призывы. Или не напрасно? Неожиданно Шеди ощутила взгляд – уже совсем другой, оценивающий... он шел сверху. Присмотревшись, она сумела различить глаза. Шеди оцепенела от ужаса: на нее смотрел зверь. Вскоре его морда – клыкастая, покрытая желто-черными разводами,– возникла над краем люка; мягко спружинили кошачьи лапы. – Нет! – закричала Шеди, но веревка, накинутая на нижнюю челюсть, превратила крик в неразборчивое мычание. – Готово,– сказал кто-то за спиной, и Шеди осталась наедине с чудовищем. Одинокий подошел ближе и принялся обнюхивать свою будущую жертву, которая почему-то только слабо дергалась и издавала испуганные беспорядочные звуки. "Не надо, зверь... Пощади... я не хочу умирать!" "Больное оно, что ли?" – спрашивал звериный подергивающийся нос. Нет, запах существа не нес в себе ничего подозрительного... – Нет!!! – на этот раз что-то похожее на крик все же вырвалось из ее скованного рта. В следующую секунду острые клыки вцепились в ногу – осторожно, чтобы не задеть едкие молочники. Треснула кожа, лоскутком повисая изо рта Одинокого. Крик боли вырвался у отчаявшейся Шеди. "Остановите же его! Остановите!!! Спасите меня!!!" Боль превратила мысли в хаос... Проглотив несколько еще теплых кусков мяса, Одинокий убедился, что оно и впрямь не содержит в себе ничего лишнего, представляющего для него угрозу. Существо продолжало дергаться и звучать – для удобства этому следовало положить конец... Измазанная морда оторвалась от ноги, тут же судорожно задергавшейся на месте,– и Шеди ощутила вдруг, что путы начинают слабеть: какой-то отрезок веревки попал под клык. Пересилив боль, она подтянула искалеченную ногу к здоровой, зацепила когтем второй узел – и он начал поддаваться. В глазах потемнело от растущей слабости... "Еще немножко – и встану..." – повторяла она, сосредоточиваясь на начавшей развязываться петле. Лишь она существовала теперь для нее – не Одинокий, не боль, не что-то другое... "Еще капельку... еще чуть-чуть..." ...Когда клыки вошли в горло, разрывая артерии и трахею, Шеди так и не поняла, что с ней произошло,– просто возникла Тьма...

14

– Рипли... ты ведь Рипли? – неожиданно затормозил карлик.– Да? Я, конечно, не женщина, чтобы утверждать такое наверняка,– но, по-моему, тебя кто-то зовет. Рядом, наверху... Кажется, зовущему больно или страшно... или и то, и другое сразу. – Ни слова больше! Где?! – воскликнула Рипли. – Сейчас... Наверху... Кажется, я знаю. – Бежим! Рипли побежала, не дожидаясь, когда Все Равно показажет ей дорогу: теперь уже и ей чудилось, что она знает, откуда ее зовет Шеди. "Шеди? Почему – Шеди?.." – она летела по неудобным, не рассчитанным на человеческое сложение ступенькам, игнорируя их; Все Равно несся рядом, по стене. – Там...– кричал он на бегу.– Скорее! Рипли не надо было подгонять – уже не первый раз она бежала, задействуя все свои скрытые резервы,– похоже, такой бег уже начал входить у нее в привычку. – Сюда! – карлик подпрыгнул, прицепился к потолку и остановился, сообразив, что кратчайший путь его спутнице недоступен. – Беги сам! – запыхавшись, прокричала Рипли.– Быстрее! Все Равно бросил вниз оценивающий взгляд: нет, у него точно не хватило бы сил поднять Рипли и бежать с ней – и припустил по потолку. Беззвучный крик дошел до своего апогея и начал смолкать – Все Равно чуть не потерял его, и лишь память могла теперь помочь не ошибиться в направлении. "Наверх... направо.... прямо... спрятаться!" – словно командовал ему кто-то. На мгновение карлик припал к потолку, прячась в тень погасшего светильника,– навстречу ему ковылял Простой,– а затем продолжил свой путь. Держать направление становилось все труднее: и без того слабый сигнал, плеснув на прощание какой-то невыносимо болезненной тоской, угас совсем. На счастье карлика, впереди больше не оставалось развилок, и дверь, ведущая на посадочную площадку, явно была венцом пути к тому месту, где мог скрываться звавший на помощь.

Одинокий облизнул пасть и насторожился: кто-то приближался к нему и к его добыче. Некоторое время он раздумывал, стоит ли принимать бой, раз желудок его уже успел отяжелеть. Да и добыча на этот раз попалась крупная – ее хватило бы на несколько дней... Заурчав, он ухватил мертвое тело за шею, потянул на себя и чуть не опрокинулся на спину: голова трупа оторвалась. Выпустив голову из пасти (от нее, вдобавок ко всему, пахло несъедобным металлом, что отнюдь не возбуждало аппетит), Одинокий ухватил тело за лапу и одним прыжком оказался наверху...

Щупальце прикоснулось к кнопке, открывающей люк, и тут же отдернулось назад: Все Равно узнал звериный запах – терпкий, страшный... Пусть Одинокий Священника не тронул его, пусть, наоборот, постарался прийти на помощь в трудный момент – этого еще недостаточно, чтобы сам он, Все Равно, рискнул вылезти: уж слишком часто в Диком лесу ему приходилось наблюдать жестокие сцены, когда такой зверь разрывал его знакомых на части, а порой и начинал жрать их тела прямо у него на глазах. "Уж не потому ли смолк крик?" – догадался он, отступая от двери; сознание собственной незащищенности охватило его с невероятной силой. Что мог он против полосатого чудовища,– он, оголенный карлик, слабак, недоделка природы? Или, наоборот, он должен был броситься в бой еще смелее, чем это сделал бы любой полноценный его соплеменник,– чтобы доказать, что не это определяет личность? Все Равно бросился на дверь, как на врага, кнопка запала глубоко внутрь, грозя не вылезти обратно, и створки распахнулись. В морду карлика пахнуло звериным запахом и холодом из открытого люка. Взлетная площадка была пуста. Лишь какой то темный предмет странной формы валялся у стены. Присмотревшись к нему, Все Равно выскочил в коридор как ошпаренный. Есть страхи и опасности, перед которыми сила или слабость не играет роли: на него глянуло само воплощение Тьмы – Мертвая Голова. И пусть секунду спустя он уже понимал, что голова, по всей логике событий, должна представлять собой всего лишь остаток звериной трапезы,– дикий суеверный страх не позволял ему успокоиться. Увидеть Мертвую Голову – значит умереть в скором времени самому... "Люк,– вспомнил он.– Надо закрыть верхний люк, чтобы зверь не вернулся..." Все Равно взглянул в сторону заерзавшей на месте двери (все же с кнопкой он перестарался, и теперь механизм сбоил). Войти туда? Нет, это было выше его сил... – Что случилось? Ты нашел? – раздался в конце коридора прерывистый голос после бега Рипли задыхалась. – Там... там...– Все Равно махнул щупальцем с настолько безнадежным видом, что и не разбиравшаяся в тонкостях жестикуляции обитателей Планеты Рипли могла понять, что он хочет сказать. – Мы опоздали? – скрипнула зубами женщина, подходя к присевшему у стены карлику. "Боже... только не это... Сколько же можно терять? Ньют... Теперь Скейлси... Нет!!!" Ей показалось, что на глаза наворачиваются слезы, начиная жечь веки,– но глаза ее были сейчас сухи, как никогда. – Скейлси! – рванулся наружу и заглох душевный стон. Холодным, чужим взглядом Рипли заглянула в открывшееся помещение площадки, остановившись на напугавшем Все Равно предмете. – Шеди! – тихо прошептали губы. – Их должно было быть две, да? – тенью шагнул к ней карлик. – Да,– с трудом удерживаясь, чтобы не зажмуриться и не представить себе страшную картину, выдавила Рипли. На гребне Шеди все еще блестели ее незатейливые металлические колечки... Все Равно поежился, тревожно и уважительно поглядывая на Рипли: как это она, двуногая, в сто раз более слабая, чем он сам, не побоялась войти сюда? Наверное, прав был Священник, говоря о том, что эти его знакомые очень необычны... – Надо бы люк закрыть, не то Одинокий вернется,– произнес Все Равно. – Люк,– задумчиво повторила Рипли.– Ты знаешь, как это делается? Покажи мне! – Сейчас,– Все Равно пробежал по стене к резервному рубильнику – бояться Мертвой Головы в присутствии Рипли ему было стыдно. Люк захлопнулся сразу, без всяких затруднений. Рипли отвернулась от головы. "Странно... что бы я подумала, увидев на ее месте человеческую?" Голова, лишенная тела, казалась ей уже едва ли не простым предметом; это не была Шеди, не была даже ее часть – просто предмет, сообщающий о разыгравшейся тут трагедии. Шеди больше нет – вот и весь вывод. А Скейлси? Рипли посмотрела на закрытый люк. Что вообще Скейлси могла делать в этом месте? Рипли не верилось, что после той памятной прогулки по крышам девочка вновь захочет туда. Значит, она не собиралась вылазить. Наверняка не собиралась. А Шеди вовсе бы это не пришло в голову: она не слишком-то любила гулять. Значит, что-то выгнало их сюда... Или (этот вариант показался Рипли достаточно достоверным) они собирались куда-то лететь. Нет, учиться управлять летательным аппаратом можно было и на верхних улицах... но где же в таком случае сам аппарат? – А где летательный аппарат? – проговорила она вслух. – Не знаю! – удивленно взглянул на нее Все Равно. – Скейлси улетела,– с неожиданной уверенностью произнесла Рипли.– Я знаю это... Раз они оказались на взлетной площадке – а Шеди наверняка пришла за девочкой,– они собирались куда-то лететь. Скейлси улетела, а...– Рипли замолчала. Да, Шеди умерла – почему же она так боится этого слова? Разве только Шеди? Разве ее смерть – последняя в этом мире? – Улетела,– Все Равно согласно кивнул.– Или ее увезли. Похитили – да? – Возможно. Мысль о том, что Скейлси все еще жива и, наверное, нуждается в ее помощи, привела Рипли в чувство. Что даст девочке ее депрессия? Ничего. Значит надо бороться. Мстить. Выручать. – Чтоб их черти разодрали! – проговорила она в сердцах и решительной походкой зашагала к выходу. Рипли не сомневалась, что похитители наверняка не слишком задержатся с предъявлением своих требований.

15

Рипли ошиблась: к ней никто не пришел. До самого вечера она не находила себе места, то придумывая разные варианты произошедшего, один хуже другого, то грустно иронизируя по поводу того, что она уже заранее готова пойти на сделку с неведомым шантажистом и что поддаваться на шантаж становится ее привычкой,– но время шло, а требований все не было. Правда, зашел Медный – спрашивал о подготовке к отлету: им нужно было помочь рассчитать курс. Рипли выгнала его, сославшись на то, что они и сами спокойно справятся с этим делом, раз смогли доставить ее на свою Планету,и ругалась затем безадресно и долго, чтобы хоть как-то разрядиться. "Не может быть, чтобы Скейлси похитили только из-за этой проклятой – якобы дипломатической – миссии. У меня действительно нет выбора, наоборот: так я лететь не соглашусь. Или мы полетим вдвоем, или Медному придется обойтись без меня. Но что тогда им надо? Оружие? Что еще? Будь проклята эта ужасная планета – все мое горе от нее!" – и хотя после такой мысли Рипли раз за разом обжигал стыд, она все чаще ловила себя на том, что снова и снова повторяет это проклятие. – Что мне делать? – в конце концов она пришла к Священнику, все еще лежащему в своей "кровати".– Я думаю, только вы сейчас можете дать мне совет. – Хотелось бы... – Я не знаю, где она. Я не знаю, кто забрал ее, я...– она вдруг замолчала, встретившись взглядом с Одиноким. – Что такое? – Прошу прощения,– дрогнувшим взглядом произнесла Рипли,– но я не могу сейчас видеть этого зверя. Шеди... Нет, честное слово, я понимаю вас, но видеть его все равно не могу. – Из-за Шеди,– Рипли показалось, что Священник вздохнул.– Простите, Рипли, но тут я бессилен. Я доверяю ему – и только потому он доверяет мне. Если хоть кто-то из нас его предаст... Вы сами видите его мощь. – Понимаю,– Рипли закрыла глаза и еще сильнее ощутила почти земной кошачий запах зверя.– И все же – что мне делать? Ждать? Я совершенно не представляю себе, как искать Скейлси в вашем Городе... Я просто не знаю его – мне всегда было не до этого. – Ждать – что я могу еще посоветовать? И не переживать так – ей это все равно не поможет. К тому же, кто сказал, что все на самом деле так плохо? Кстати... а что об этом говорят наши хозяева? – У меня нет хозяев,– Рипли передернуло от этой формулировки.– Ладно... Они считают, что Скейлси похитил жених. Шеди пробовала его остановить, но не успела. Обещают помочь в розыске,– она безнадежно махнула рукой. – Только вы им не верите. Понятно... А может, так оно и есть? – Не знаю,– покачала головой Рипли.– Я уже совсем ничего у вас не знаю и не понимаю. А что, такое у вас часто случается? – Не то чтобы часто... Но мне не раз приходилось выслушивать подобные истории. К сожалению, для девушек они обычно кончаются плохо... Когда их находят...– было похоже, что он смутился. – Да лишь бы нашлась! Я уже на все согласна,– поморщилась Рипли.– Все равно мы тут как белые вороны, так чего уж мелочиться! – Жизнь состоит из мелочей... Хотя вы правы: для вас это может и ничего не значить. Главное, чтобы человек не переступал ту мораль, которая живет в нем самом, не предавал себя. Пусть действительно все будет так. – Хотелось бы в это верить,– опять вздохнула Рипли.– А я вот не могу – и все. Так и кажется, что сейчас кто-то придет, что-то потребует. А тут еще этот полет... Я ведь почти уверена, что после него Транслятор получит свое. – Политики одинаковы во всей нашей Вселенной... – Да... кому-то из наших это может оказаться выгодно. – И окажется,– возник на пороге Медный.– В этом можно не сомневаться. Кстати, Священник, вы уже рассказали ей о нравах лесных обитателей? Нет? А зря... Да, Рипли, корабль отлетает завтра во второй половине дня. Вы готовы? – Что? Вы могли сказать об этом раньше? – она развернулась, глядя на Медного сердитыми глазами. – А вам не все равно? – с притворным равнодушием поинтересовался он. – Да, не все равно! – резко ответила она.– И можете передать вашему Правителю, что без Скейлси я просто отказываюсь лететь! – Отказываетесь? В таком случае вы не увидите ее никогда. Мы не станем тратить усилий на ее поиски – и все. Никто не сможет нас упрекнуть за это. – Мерзавцы! – Я не понимаю вашего языка,– уже с откровенной насмешкой проговорил Медный.– Но вы должны запомнить: если вы хотите, чтобы Скейлси хоть когда-нибудь вернулась к вам, вы будете делать то, о чем мы попросим, тем более, что на сегодня ни одна из наших просьб не выходит за рамки законности. Мало того – мы выставим перед землянами условие, чтобы дипломатический статус за вами был закреплен. А к моменту вашего возвращения, надеюсь, ваша дочь будет найдена. Мы будем поддерживать с вами связь, информируя о том, как идут поиски... Вы слушаете меня? Да, Рипли слушала – закрыв глаза, зажав руками уши. Слушала – и понимала, что она в ловушке и что выбраться из нее уже не удастся никогда, если не произойдет чудо,– чудо еще более редкое и могущественное, чем те, которые порой спасали ей жизнь. И она знала, что завтра полетит, что будет подчиняться снова и снова – насколько хватит терпения жить такой жизнью, до тех пор, пока смерть не придет и не станет единственным избавлением. Уж лучше никого не любить, чтоб не страдать от потерь! И лучше терять сразу, чем становиться недостойным этой любви, вновь и вновь уступая подлости этого мира...

16

– Что ты сказал? – Вожак приподнялся на дыбы и начал обходить Два Пятна по дуге.– Ну-ка, повтори! – И повторю! – Два Пятна оглянулся на своих приятелей: все Охотники своим видом выражали готовность поддержать его, как только в этом появится необходимость. Моросил мелкий, серый дождь-туман. И надсмотрщики, и рабы на время прервали свои занятия – все смотрели на стоящих друг перед другом противников, и едва ли не каждому второму приходила мысль о Большом Поединке. До сих пор Дикий лес не знал смены власти – но времена меняются, и ничто не вечно и в нем. – Повтори, повтори! – еще выше приподнялся Вожак, как бы повисая над глинистой землей: ветерок подует – сорвется с места. Два Пятна, напротив, прижимался книзу, превращая в пружины свои голенастые сильные ноги; тоже: тронь – взлетит... – Так вот, повторяю: Новый был Святым. Настоящим святым. Я сам лично видел, как он общался с Одиноким. – Ой-ой-ой! – едва ли не расхохотался Вожак, но все в нем, вплоть до кончиков щупалец, говорило – да нет, кричало – о заполнившей его ярости.Мы тоже видели, как он корчил из себя идиота перед котенком. – Это был большой Одинокий. Матерый самец, гигант, и он бросился защищать Нового. А затем разговаривал с ним и сел в летательный аппарат. Ребята видели. – Да, это так,– подтвердил один из Охотников. – Мы видели... Зверь был огромным. – Мы убили одного из Горожан и хотели убить всех,– продолжил свой рассказ Два Пятна.– Младший заманил их в ловушку. Но Одинокий пришел к ним на помощь – а позвал его Новый. – Ну и что? – мгновенно переоценил обстановку Вожак.– Пусть так. А чего добиваетесь вы? Чтобы мы пошли в Город и попросили Нового вернуться? Может, я и сам подозревал, что он необычен,– это тоже многие могут подтвердить. Не все здесь осуждены законно, но ни за кем Горожане не возвращались, только за ним,– значит, он не такой, как мы. Но это еще не причина, чтобы нарушать наши порядки. – Твои порядки,– похоже, Два Пятна несколько утомился держать позу нападения, его ноги начали выпрямляться.– Это ты их придумал. – Наши порядки! – жестко повторил Вожак, и Охотники снова напряглись: уже не раз случалось, что Вожак бросался на несогласного и во время более мирного разговора.– Порядки, которые позволяют нам выжить в Диком лесу. Если простить бунт одному – взбунтуются все. Взбунтуются все – мы погибнем. Я сразу сказал, что мне не хочется наказывать Нового,– но я не мог поступить иначе. Как не могу поступить и сейчас. Ты, Два Пятна, мог просто доложить мне о том, что видел, а не устраивать тут сцены. Я бы выслушал тебя – и все. А чего хочешь добиться ты? – Ничего,– Два Пятна напрягся еще сильней – и дурак бы понял, что речь зашла уже о чьей-то жизни или смерти.– Твои порядки надоели многим. Вот что я хочу сказать. Я хочу, чтобы была отменена система предупреждений, чтобы у нас была хоть какая-то свобода. Во всяком случае, мы, Охотники, можем выжить и без тебя. – Ты – Охотник, да...– чем спокойнее казался Вожак, тем тревожнее становилось бунтарю: самоуверенность противника заставляла его сомневаться в себе.– Я не люблю наказывать Охотников. У тебя, кажется, было одно предупреждение до того, как ты перешел в этот уважаемый разряд. Это будет всего лишь вторым. Если ты сейчас успокоишься и извинишься – на этом все и закончится. Если нет – мы станем драться и ты умрешь. К тому же учти: своей неловкостью ты наверняка уже навлек на Норы гнев Города – и их месть будет на твоей совести. Я не собираюсь уступать свое место Вожака не потому, что оно слишком мне нравится, а для того, чтобы его не заполучили неудачники и слабаки, способные всех погубить. Если жестока наша жизнь наше спасение лишь в жестокости еще большей, чтобы ей противостоять. Ты не доказал свою способность возглавить даже маленькую несложную вылазку... Как знать – не для того ли ты и выдумал историю про Одинокого, чтобы оправдать свою слабость, а? Ну, так решай: извинение, наказание и прощение – или Поединок и смерть. – Мы будем драться! – решительно произнес Два Пятна – и все же далеко не так уверенно, как собирался это сделать. – Хорошо. Я никогда не уходил от драки. Деремся без оружия – пусть решит все личная сила. Как видишь, ты в более выигрышной позиции: ты целее... Сейчас. Все – расступитесь. Расступились молча, и само молчание было похоже на предчувствие беды. Задвигались стоявшие у выходов: все спешили подойти, чтобы поближе стать свидетелями первого Большого Поединка. – Я мог бы убить тебя уже несколько раз – но ждал, пока все соберутся... Кривая Нога, ты объявишь начало. Чуть дрогнувший кончик хвоста Два Пятна сообщил наиболее внимательным наблюдателям, что тот испуган. Охотник не ожидал, что Вожак захочет проводить Поединок по всем правилам,– он ждал коварного нападения в самый неподходящий миг... Значит, Вожак не сомневался в победе, раз решил вести поединок честно. – Два... три... Начинайте! Противники столкнулись с негромким треском – ударились друг о друга немногие регенерировавшие хитиновые части. Необычность и напряженность ситуации настолько захватили всех, что ни раздавшийся с дальнего конца "зрительного зала" крик, ни неожиданная жара, ни усилившееся вдруг освещение не были замечены сразу. Кричат? А как тут не закричать от возбуждения, от вечного азарта робкого зрителя, неспособного на мало-мальски серьезный поступок и отождествившего в этот момент себя со своим героем и зауважавшим себя за это? Жар? Оно же – возбуждение... И мышцы от него крутит, и мысли – в карусель: вот оно, великое действо чужого боя! Свет? Да что там – свет... А свет был. Взглянувший на небо, наверное, увидел бы странную картину как валятся с него белые куски-цилиндры, накрывая край стены,– куски света, которого и быть-то не может... Они падали все быстрее, на глазах становясь плотнее и ярче, распуская горячие волны-кольца, сливаясь едва ли не в единый, уходящий к растущему черному пятну, луч. Вот он сдвинулся, вот накрыл еще одну группу... Когда очередной световой цилиндр входил в землю, вода тихо шипела над ней, испаряясь, и так же начинали шипеть мгновенно заливающиеся коричневым цветом ожога тела – но крики заглушали все звуки. Кто-то падал, корчась, кто-то пробовал бежать – и тоже падал... Наверное, самым страшным была загадочность этого явления: луч, по которому валились наземь цилиндры жара, был похож на кару свыше, неотвратимую, беспощадную... В какой-то момент противники расцепились и замерли, задрав к небу морды. – Всем – бежать! – завопил Вожак. – Я же говорил – мы подняли руку на святого! – взвыл Два Пятна, падая ниц перед лучом. А луч тем временем все сужался – все ярче и плотнее становились куски света-жара, и все неспокойнее становилось его ползанье. – В Норы! – выкрикнул Вожак и сорвался с места; луч быстро заскользил в его сторону и догнал-таки, когда Вожак уже был готов нырнуть под спасительную крышку. Еще один вопль, переходящий в визг, присоединился к общему реву... Теперь луч уже не ползал – прыгал, накрывая разбегающиеся фигурки, сбивая крики и стоны в общий жуткий гул. Запылали подсушенные его жаром овощи нехотя, чадяще... И снова и снова ползал, прыгал, метался по поляне страшный луч.

– Ты посмотри,– указало щупальце сотрудника Управления на увеличительный экран,– еще ползают... – Спускаемся ниже? – Опасно... и так тяжело держать квадрат,– отозвался пилот. – Мистика какая-то...– снова выругался руководитель операции. Астероиды от этой штуки разлетаются в пыль, а эти... Заговоренные они, что ли? – Проще спуститься – и добить так... – И никакая не мистика... В космосе нет атмосферы, вот лазерная пушка и работает... Это же первое испытание в наземных условиях – чего вы хотите... – Так ведь живы остались, гады... – Неважно. Улетаем. Все равно – покорчатся-покорчатся, да и сдохнут. А нет – зубаны с Одинокими приберут. Сворачиваемся... И космический корабль резко взмыл ввысь, оставляя завесу крика, боли, да поднимающейся гари, смешанной с запахом горелого мяса... Сегодня ему предстояла еще одна миссия: после дозаправки и дозагрузки отправиться, прыгая через гиперпространство, к далекой планете – налаживать дипломатические отношения.

К вечеру крик над Норами начал стихать, к утру и вовсе почти смолк, и, хотя отдельные стоны можно было услышать еще и следующим вечером, зубаны, ворвавшиеся через пролом днем позже, в живых никого не застали; лишь яйцеедам-падальщикам досталось редкое по обилию угощение. Они жирели, становились ленивыми, их поедали другие мелкие хищники; стены укрепления постепенно разрушались, затягивались травяными сетями – жизнь продолжалась...

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

1

– Совещание окончено,– произнесла молодая на вид женщина с удивительно неподвижным взглядом, встречающимся чаще у старух или душевнобольных. Однако заподозрить в последнем ее было сложно и никто из вновь назначенных директоров Компании не осмеливался допустить такое и в самых потаенных мыслях; кроме того, все высказывания сдержанной и холодной миссис Торнтон отличались рассудительностью, порой сухой и точной, как у робота,– поэтому оставалось предположить, что это хирурги, делая пластическую операцию, несколько перестарались, занизив ей возраст на лишних пять-десять лет. О новой хозяйке Компании вообще знали не так уж много. Говорили, что должность перешла к ней как к приемной дочери покойного Лейнарди, то же подтверждали и документы, но вот слухи – едва ли не более верный индикатор реальных процессов – нет-нет, да и указывали на то, что "дочка" скорее могла быть мамашей детей прежнего босса. Впрочем, никаких детей у миссии Торнтон не было и в помине, и, судя по ее довольно-таки бесполому поведению в мужских компаниях, ее сложно было и заподозрить в наличии таковых. Единственный человек, с которым она была более или менее откровенна и в сопровождении которого ее видели почти всегда, был таким же "роботом", как и она сама, и давно уже пользовался общей нелюбовью – еще с тех пор, когда были живы два предшествующих Главы. Что еще можно было о ней сказать? В курс дел миссис Торнтон вошла довольно быстро, управляла жестко – но рамки законности, вопреки сложившейся традиции, переступать не торопилась. Впрочем, после недавнего осуждения двух из директоров такая внутренняя политика Компании была более чем справедливой. Так что даже если в ее правах на эту должность еще можно было усомниться, то в том, что она справляется со своими обязанностями и, возможно, сумеет вернуть Компании недавние влияние и блеск, верилось многим. Правда, Глава Компании не торопилась устанавливать более дружественные отношения с Президентом, редко являвшимся на званые обеды и вечера без инопланетян,– зато завела немало друзей в стортинге. Для полной характеристики этой женщины еще можно было добавить, что многие удивлялись, как при таких "благоприятных" внешних данных она ухитрялась практически не иметь женского обаяния... Когда все покинули комнату для совещаний и отражение потолка в полированной крышке потускнело за ненадобностью, со стоявшего сбоку стула поднялся шеф внутренней безопасности. – А ты, я гляжу, все лучше вживаешься в новую роль...– проговорил он, небрежно пересаживаясь в ближайшее к Главе кресло. – Не надо, Эдвард... Ты сам знаешь, насколько мне все это противно,устало махнула рукой Синтия.– Если бы не необходимость исправлять все сделанное раньше... Честное слово, я бы уже нашла способ, как умереть. – Ну, это никогда не поздно. С каждой секундой оба становились все более естественными: пропадали, таяли равнодушные маски, изменялись жесты. – Я знаю,– Синтия уперлась локтями в крышку стола и подперла подбородок,но неужели же я не могу сказать, что мне противно то, что мне и в самом деле противно? – Конечно, можешь... – Мне просто кажется иногда, что я начинаю превращаться в какую-то запрограммированную машину. И я не могу поверить, что из всего этого хоть что-то получится. Это чудовище, Элтон,.. разве им станет хуже от того, что Компания начнет работать и жить немного честней? А с другой стороны – что я еще могу против них сделать? Ну, допустим, пользуясь нашими деньгами, нам удастся заменить Президента на более честного – и что с того? Элтон его убьет. Или монстр убьет – они ведь наши "спасители"! – последнее слово она хотела произнести просто иронично, но не смогла: иронию заменило плоское, лишенное оттенков отвращение. – Мне уже надоело говорить с тобой на эту тему,– тихо усмехнулся Варковски.– Мы сейчас можем только ждать. Изучать противника – и выжидать удобный момент. Элтон умен, не спорю, но вот это существо... Если у него в самом деле психология Зоффа, он рано или поздно чем-то себя выдаст. Даже самый гениальный из актеров никогда не сможет войти в роль на все сто процентов – рано или поздно истинная натура даст о себе знать. – Ты думаешь? – Синтия вздохнула.– А вот меня роль затягивает... я ловлю себя на том, что и думать начинаю иначе. Не знаю, поймешь ли ты это, но прежнее "Я" умирает во мне с каждым днем. Недавно я посмотрела в зеркало... – И увидела чужое лицо... Так бывает, но ты на самом деле еще очень молода. Ужасающе молода, я бы сказал. Меняются все – но я не об этом. Роль, должность,– конечно, это такие же части тебя, как и части тела. Но и только... Я ведь и сам через это прошел. – Да,– кивнула она. Синтия и так догадывалась об этом – еще до признания, которое однажды все-таки прозвучало. Слишком уж хорошо она помнила того Эдварда, который не мог вызывать у нее иных чувств, кроме ненависти. А вот ведь – и в нем, оказывается, сидел человек... – А вообще, я бы тебе кое-что посоветовал – хотя знаю, тебе это не понравится. Немного больше думай о себе, найди хоть какие-то развлечения... отнесись к ним, в конце концов, как к лекарству. Нельзя так замыкаться на себе, как ты. – Я же общаюсь с тобой,– Синтия встала и направилась к бару. – Подожди, я сам,– Варковски опередил ее.– Ты что будешь пить? – Немного тоника... – Ладно... Так вот – я не в счет. Тебе нужны здоровые, нормальные друзья. Молодые. Да заведи ты любовника, в конце-то концов! – Ох, Эдвард,– она покачала головой и взяла протянутый бокал,– и это мне говоришь ты... – Это может тебе посоветовать любой здравомыслящий человек, знающий о тебе столько же, сколько знаю я,– сухо отозвался он. – А вот я вспоминаю кое-какие твои слова,– внезапно Синтия поставила бокал – как отбросила – и тронула Эдварда за руку.– Ты догадываешься, о чем я? Я до сих пор не могу понять, была ли в них хоть капля правды, или ты нарочно злил Дика? – Нарочно злил,– Варковски сжал зубы.– Ты сама прекрасно понимаешь, что мы не пара. Так что оставим все эти разговоры. Я же сказал – тебе нужен здоровый и молодой... приятель. – Ты уверен? А я вот – нет... Эдвард, мне все же кажется, что ты врешь... А даже если и так... Все равно, почему бы нам... – Синтия...– едва ли не испуганным жестом он остановил ее руку, потянувшуюся было к его лицу,– это глупо... бессмысленно... Это сумасшествие – и все! – И все же...– она сглотнула. Эта мысль, буквально только что пришедшая ей в голову, показалась ей самой шальной – и поэтому настоящей.– Если проработать... Нет, прости. Она отвернулась и покраснела. – Синтия...– он тоже вздохнул,– я ведь действительно соврал тогда, и ты, как женщина, должна меня за это ненавидеть. Это на самом деле так.– Эдвард запнулся от волнения. – У меня больше нет друзей,– голос Синтии прозвучал глухо.– Вот и все. Я думала, если мы... ну, ты сам понимаешь...– при нем она почему-то стеснялась произнести это слово,– то что-то изменится. – Может быть.– Ее "а вдруг?" начало передаваться и Эдварду.– Только я не хочу, чтобы это нас отдалило. И знай – я не хочу врать. Такому человеку, как я, говорить о любви вообще смешно. – Пусть. Пусть будет, что будет,– Синтия зажмурилась и шагнула ему навстречу, подставляя губы. Ей не хотелось терять едва ли не единственную за последнее время нормальную человеческую эмоцию. – Я ведь тоже не говорю о любви,– шепнула она, изо всех сил обнимая вдруг оказавшееся таким сильным мужское тело... Эдвард и сам не понял, как почуял опасность. Почти инстинктивно он отшвырнул Синтию от себя и метнулся к стене – тотчас раздался выстрел. Синтия вскрикнула. Хлопнула дверь. Выхватывая на ходу пистолет, Варковски метнулся к выходу – но коридор был уже пуст. – А ты еще говорила, что жизнь становится слишком однообразной,проговорил он, чувствуя, что его дыханию что-то мешает. – Что это было? – Синтия принялась растирать ушибленное колено. – Это? – лицо Эдварда вновь стало жестким.– Это – начало. Он подошел к Синтии четкой, отработанной походкой, протянул ей руку, и лишь в последний момент не удержался и на мгновение притянул девушку к себе. – Ну что, милая? Пора уже просыпаться!