Текст книги "Исторические хроники с Николаем Сванидзе. Книга 1. 1913-1933"

Автор книги: Марина Сванидзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)

Перед тем как написать ответное письмо Межлауку, Капица встретился со знаменитым физиологом Павловым. Они познакомились в 1923 году в Эдинбурге, куда Павлов приезжал вместе с сыном-физиком, который еще до Первой мировой войны работал в Кембридже. Второй раз Павлов был в Англии в семье Капицы на крестинах его старшего сына. Теперь они встретились в Ленинграде. Капица через полгода рассказал жене о той встрече. Речь у них шла о советской власти. Павлов тогда сказал ему: "Я же говорил вам всегда, Петр Леонидович, что они сволочи. Теперь вы убедились? Вы вот не хотели верить мне прежде". Капица вспоминает: "Павлов был очень рад и прыгал от радости. Он не обратил внимания на то, что я был очень расстроен".

Капица встретился с Павловым утром 2 ноября. Вечером того же дня он пишет ответ Межлауку: "В Союзе я не вижу возможности научных исследований, аналогичных тем, над которыми я работал в Кембридже. Я решил переменить область моих научных изысканий. Я интересуюсь вопросами механизма мышечной области. Иван Петрович Павлов любезно соглашается предоставить мне место у себя в лаборатории".

Межлаук пересылает письмо Капицы Сталину, а также пишет Сталину сам: "Физик Капица оставлен в СССР и уже свыше месяца ходит без дела, так как не желает за него браться. Капица хочет, по моему мнению: 1) просаботироватъ решение правительства, оставившего его для работы по физике, а не по биологии; 2) самое главное, сохранить верность англичанам, щедро ему платившим (подчеркнуто). Поэтому предлагаю: вызвать Капицу и разъяснить ему. Если Капица и после этого не образумится, арестовать его и заставить работать". Сталин никак не реагирует ни на письмо зампреда Совнаркома Межлаука, ни на письмо Капицы.

Настроения в Англии в связи с Капицей отслеживает советский посол Майский. Он пишет наркому иностранных лет Литвинову: "Письмо лорду Резерфорду о том, что Капице предложена ответственная работа, я отправил. Откликов от Резерфорда нет. Благодаря принятым мерам пока удается избежать шума в печати в связи с делом Капицы".

Альберт Эйнштейн

В связи с протестом западной интеллигенции в советской прессе была развернута мощная кампания против Эйнштейна. В газетах «Известия», «Правда» 11 декабря 1930 года Максим Горький опубликовал статью под заголовком «Гуманистам», где оправдывал «казнь 48 преступников-организаторов пищевого голода в СССР» как законное «возмездие трудового народа». Приговор по делу 48 широко обсуждался на заводах и в школах. У детей спрашивали: «Что надо сделать с этими людьми?» «Расстрелять», – отвечали дети.

Бухарин, вернувшийся в 1931 году из Лондона, где гостил у Капицы, в своем отчете Политбюро предлагает прекратить кампанию против Эйнштейна. Дело в том, что в 1931 году Альберт Эйнштейн через коллегу передал советской общественности новое заявление по поводу процесса 48 вредителей. На этот раз от себя лично. Эйнштейн в 1931 году написал: "Я считал тогда невозможным, чтобы ответственные лица намеренно вредили цели, которой они должны были служить. Я тогда не сознавал, что в особенных условиях СССР возможны вещи, для меня совершенно немыслимые. Сегодня я глубоко сожалею, что дал тогда свою подпись".

Советская власть – не Альберт Эйнштейн. Она не заблуждалась относительно того, кто является организатором голода в СССР. Власть знала, что надвигающийся голод – это результат ее, власти, экономической политики. Но этот результат ценой в миллионы человеческих жизней для нее, власти, политически уже не опасен, а в будущем даже выгоден. В качестве пряника отныне будет достаточен просто кусок хлеба.

Голод начнется с Казахстана. Осенью 1931 года. Сын первого секретаря ЦК Компартии Узбекистана Акмаля Икрамова Камил Икрамов вспоминает. В 1931 году он, ребенок, едет с родителями в номенклатурном вагоне по казахской степи и смотрит в окно: "Вся степь от горизонта до горизонта была устлана человеческими трупами". Голод в Казахстане – это следствие тотальной конфискации скота и падежа скота из-за отсутствия кормов. Количество скота в Казахстане сократилось в десять раз. Менять на хлеб – нечего. Люди откочевывают в сторону Китая и умирают прямо в степи.

На территории будущей Караганды и Карагандинской области в 1931 году создается Карлаг – Карагандинский лагерь ОГПУ. Его первоначальное название "Карагандинский совхоз-гигант ОГПУ". На территории совхоза-лагеря до его создания живут казахи, русские, немцы и украинцы. Их всех сгоняют с обжитых земель, скот конфисковывают в совхоз. Умершие с голоду валяются по обочинам дорог. На их место пригоняют раскулаченных и выселенных со всех концов СССР.

Летом 1931 года сюда привозят 52 тысячи крестьянских семей и бросают их под открытым небом. Люди живут в ямах, которые сами роют. Погибли все дети до шестилетнего возраста. С 1931 до 1956-го Карлаг примет 2 миллиона человек.

Москва в 1931 году в условиях карточной системы испытывает постоянные перебои со снабжением. С января 1931 года вводится система единого снабжения трудящихся по так называемым заборным книжкам. Жена американского инженера, работающего в СССР, Мэми Уоррэн рассказывает: "Жизнь чрезвычайно дорога. За фунт масла приходится платить 10 долларов, яйцо стоит 50 центов. Но не в этом только дело. Очень тяжела моральная атмосфера. Окружающая подавленность заражает. Советское правительство, кстати, само против того, чтобы американские инженеры привозили в СССР своих жен. Американки, мол, слишком требовательны в отношении санитарных условий и качества пищи".

Катастрофическую нехватку товаров пытаются восполнить открытием государственных коммерческих магазинов, в которых без заборных книжек можно купить масло, колбасу и сыр. Эти магазины москвичи между собой называют "сталинскими музеями". Продаваемые продукты – музейная редкость. Цена такова, что о покупке и думать не приходится.

Капица в 1934-м наблюдает, как эта система отразилась на психологии и работе сотрудников научных учреждений.

Капица пишет жене: "Здесь все халтурят". Он поясняет: "Халтура есть случайный заработок на стороне". Он приводит пример: "В институте работает механик. У него зарплата 200, но дома у него токарный станок. На этом станке по вечерам он нарабатывает 2000, в 10 раз больше зарплаты. Служба в институте ему нужна для соцположения и чтобы покупать материалы, как здесь говорят, "по блату"…Я уверен, Лев Толстой, будь он жив, извлекал бы столько же из своего искусства шить сапоги, сколько из своего пера".

Капица говорит, что халтура дезорганизует работу и это ничем нельзя оправдать. Халтура между тем – это способ выжить и прокормить детей в условиях карточек и дороговизны. Капица – новый человек в СССР.

Он пишет жене: "Те научные сотрудники, которые не умеют работать руками, бесконечно совмещают, читают лекции на любые темы, пишут фельетоны. Коля Семенов как академик имеет жалованье 700 рублей, а статья, написанная за два вечера, дает 200–300 рублей, а журналов много, переделав слегка статью, можно ее пустить несколько раз".

Научный работник тратит собственно на работу только 20 процентов своей энергии. Руководящие работники научных учреждений стараются увеличить свои институты до невероятных размеров, чтобы как-то победить низкую производительность труда.

"Производительность труда в науке очень низкая, ужасающе низкая, в четыре или даже больше раз ниже, чем в Европе", – пишет жене Капица.

Кроме того, работу институтов осложняют выдвиженцы, случайные низкоквалифицированные работники, направленные в научные коллективы для проведения партийной линии.

Капица говорит: "У них страх перед выдвинувшим их начальством. Они обещают начальству все самое большое в мире. При этом у них неприкрытый апломб, искаженное представление о сущности научного творчества".

В 1946-м Петр Леонидович Капица будет по-приятельски давать советы режиссеру Григорию Александрову при съемках фильма "Весна". Именно по предложению Капицы героиня Орловой станет специалистом по солнечной энергии. В открытую сказать, что она занимается атомным проектом, в 1946 году, в самый разгар работы бериевского комитета, невозможно, хотя это очевидно подразумевалось. А персонаж Плятта – это такой привет от Капицы всем многочисленным консультантам в советской науке.

Капица пишет: "Они воображают, что, познав, что дважды два четыре, они могут делать авторитетные суждения". Это Капица пишет в письме как раз в то самое время, когда он обсуждает с Александровым сценарий фильма "Весна", и пишет это Капица не кому-нибудь, а Сталину. В письме от 25 ноября 1945 года по поводу организации советского атомного проекта. Капица уже четыре месяца принимает участие в работе Особого комитета по атомной бомбе под руководством Берии, Вот продолжение этого письма: "Товарищи Берия и Маленков ведут себя в Особом комитете как сверхчеловеки. В особенности тов. Берия. Я ему прямо говорю: "Вы не понимаете физику, дайте нам, ученым, судить об этих вопросах", на что он мне возражает, что я ничего в людях не понимаю. Берия, если бы не был так ленив, то, поработав, с его способностями и "знанием людей", несомненно, мог бы потом разбираться в творческих процессах у людей науки и техники.

Быть слепым исполнителем я не могу, так как я уже вырос из этого положения. Прошу вас освободить меня от участия в Особом комитете".

В постскриптуме письма Капицы Сталину читаем: "Мне хотелось бы, чтобы тов. Берия познакомился с этим письмом, ведь это не донос".

После того как письмо было отправлено Сталину, Берия позвонил Капице. "Надо поговорить", – сказал Берия. "Мне с вами говорить не о чем, – ответил Капица. – Если вы хотите поговорить со мной, приезжайте в институт". Берия приехал. Привез подарок – инкрустированную тульскую двустволку.

В декабре 1945 года Сталин освободил Капицу от работы в атомном проекте. А через полгода Капица снят вообще со всех должностей, которые он занимал. Прежде всего, его лишили Института физических проблем, который был создан специально под него в 1934 году, когда его не выпустили из СССР. Сталин сказал Берии: "Я его тебе сниму, но ты его не трогай". Десять лет Капица будет работать у себя на даче на Николиной Горе, как он говорил, в избе-лаборатории. С оборудованием поможет президент Академии наук Сергей Иванович Вавилов, брат погибшего в тюрьме генетика Николая Ивановича Вавилова.

Вступление Вавилова на этот пост вынужденное: альтернативной кандидатурой ему был Вышинский, фигура однозначно страшная, – и Вавилов согласился, чтобы попытаться сохранить Академию.

Но при этом была выстроена любимая сталинская мизансцена: один брат – гениальный ученый – репрессирован и умирает в заключении, второго ставят на высокий пост во главе Академии наук. И он соглашается. Мизансцена доставляет Сталину особое удовольствие, потому что в ней заняты интеллигентные люди. У Капицы к Вавилову отношение очень сложное. Но Вавилов помогал Капице деньгами из своих президентских. Спас его, когда тот не явился на заседание Академии, посвященное 70-летию Сталина. Встал вопрос об исключении Капицы из рядов Академии. Вавилов тогда сказал: "Первым надо исключить писателя-классика Шолохова, который пренебрегает всеми заседаниями без исключения". Вопрос о Капице был снят.

Президент Академии наук С. И. Вавилов

Как-то раз в начале 1951 года, то есть в период опалы Капицы, Вавилов пригласил Петра Леонидовича с женой к себе в гости на дачу в Мозжинку. Капицы у Вавиловых раньше никогда не бывали. Жена Капицы вспоминает: «Мы не могли понять, почему он нас пригласил и почему он был в тот вечер так беспредельно откровенен в таких вещах, которые вообще друг другу тогда не говорили. Мы великолетно понимали, и он тоже, что дом прослушивается».

Вавилов умер от разрыва сердца через три недели после этой встречи. Ровно в восьмую годовщину смерти своего брата.

Таким образом, в 1946 году в результате торговли между Сталиным и Берией Капица остался на свободе, но был лишен Института физпроблем. Создание института было ознаменовано постановлением Политбюро от 21 декабря 1934 года. То есть постановление принято в день рождения Сталина. Вопрос на Политбюро стоял в максимально краткой форме – «О Капице».

За десять дней до постановления Политбюро Капица направил письмо зампреду Совнаркома Межлауку, в котором сообщил о своей готовности приступить к научной и технической работе в СССР. В этом письме уже нет ни слова о его прежнем желании заниматься биофизикой в лаборатории у академика Павлова.

Дело в том, что за два дня до написания этого письма Капицу пригласили в Москву на заседание президиума Академии наук. Академики уговаривали его возможно скорее приступить к работе по физике. Петр Леонидович на этом заседании даже поставил вопрос о закупке в Англии лаборатории. Здесь же, в Академии, впервые было предложено подыскать квартиру для семьи Капицы. Капица возразил, что резкая перемена климата с лондонского на московский может плохо сказаться на здоровье детей. В ответ была предложена дача в Крыму. В Форосе или около. В Москве обещают жилье в районе Академии наук, в Нескучном саду, в самой здоровой, как говорили, части Москвы.

Просили, чтобы он узнал у жены, сколько комнат должно быть в квартире.

После официальной части разговор в академическом кругу продолжился на обеде у Александры Николаевны Клушиной. Или, как все ее называют, у Шуры Клушиной. Она живет в 1-м Спасо-Наливковском переулке в доме 19. Одно время Шура Клушина была женой Куйбышева, члена Политбюро и зампреда Совнаркома. Шура Клушина – одна из влиятельных "кремлевских дам", она близко знакома с руководством страны. Она приехала в Ленинград и встретилась с Капицей в ноябре 1934 года, когда он жил в гигантской коммуналке на Каменноостровском проспекте. Потом его переименуют в Кировский. Но в этот момент Киров еще жив. Его убьют через две недели. Кроме кошмарных, но обычных для Ленинграда жилищных условий, Капица мучается от постоянной слежки. За ним ходят два сотрудника НКВД или сидят в доме на лестнице на ящиках. Кое-кто из знакомых перестал приходить в гости. Некоторые рвали письма, полученные ранее от Капицы, еще из Кембриджа. Появившаяся Шура Клушина повела Капицу и его друга Семенова в оперу на "Кармен". Два дня они гуляли на Стрелке, вечером были в ресторане гостиницы "Европейская". Капица пишет жене: "Шура много рассказывала о современной жизни, которую она хорошо знает. Кроме того, она передала мне от Межлаука, что я зря хочу заниматься биофизикой и что он не понимает, почему нельзя заниматься тем же, чем и в Кембридже. Шура звала в Москву, предлагала остановиться у себя, я, конечно, отказался". В Москве, когда Капица приехал на заседание Академии, Шура ненавязчиво знакомила с нужными людьми и ходила вместе с Петром Леонидовичем в Парк культуры кататься на коньках. Если считать, что согласие Петра Леонидовича Капицы на работу в СССР в определенной мере заслуга Шуры Клушиной, то именно ей многим обязана советская наука. А академики Ландау и Фок обязаны даже жизнью. Потому что, не уговори Шура Клушина Петра Леонидовича Капицу, он никогда не смог бы их спасти.

Что касается академика Павлова, то ему объяснили, что Капице нецелесообразно заниматься биофизикой у него в лаборатории. Академик Павлов понял. А в декабре 1934 года он написал письмо правительству СССР о ситуации в стране: "Вы напрасно верите в мировую революцию. Вы сеете по культурному миру не революцию, а с огромным успехом фашизм. До вашей революции фашизма не было. Разве это не видно всякому зрячему?"

Академик Павлов давно жил и работал в СССР. И опыт подсказывал ему, что для него общение с властью напрямую наиболее безопасно. Незадолго до кончины Павлов сказал Капице: "Я умру – вы будете им писать".

В науке понятие "команда" отсутствует. В стране повсеместно, в том числе и в науке, господствует принцип единоначалия. Руководитель учреждения назначается, ему даются широкие полномочия. Он несет персональную ответственность за результат. Но он не имеет права подбирать себе ближайших сотрудников. Они все – номенклатурные назначенцы и подотчетны высшей инстанции. Создание "команды" единомышленников, в особенности среди членов партии, расценивается как преступление и тянет за собой обвинение во фракционности.

Капица, вслед за Павловым, очень быстро понимает, что в существующей системе целесообразен контакт лишь с самым высшим руководством – с председателем правительства Молотовым и, главное, со Сталиным. Именно на такой контакт и пошел Капица. Первое письмо Сталину Капица пишет в гостинице "Метрополь" в номере 485 в 1936 году:

"Я искренне боюсь, я уверен, что, кроме вас, никто не может повлиять на создавшееся положение.

Более года назад меня здесь неожиданно задержали, прервали мою научную работу, потом стали со мной обращаться очень скверно.

Меня, по-видимому, заподозрили в чем-то нехорошем, но не говорили в чем. За мной ходят агенты, даже раз послали обнюхивать меня собаку, видно, боялись, что я сбегу. Товарищи ученые относятся ко мне с опаской. Мой заместитель не слушается меня и как-то сразу бежит жаловаться. Я бы никогда не стал ставить перед вами этот личный вопрос, если я просто был бы советский гражданин Петр Капица. Я это делаю только потому, что мне предстоит руководить научным учреждением. Я чувствую себя совсем одиноким. Но что бы там ни было, я работать буду вовсю".

П. Л. Капица. Вторая половина 40-х годов

С декабря 1936-го по декабрь 1950-го Капица напишет Сталину 42 подробных письма.

Известно, что Сталин все эти письма читал.

Капица – Сталину:

"Все заверения, что у нас в Союзе науке лучше, чем где бы то ни было, – неправда. Я долго работал в Англии, и там мне жилось и работалось лучше, чем здесь".

Капица – Сталину:

"У нас в дискуссии стали применять не только нелепые, но вредные методы. Тут надо авторитетно сказать спорящим: спорьте, полагаясь на свои научные силы, а не на силы товарища Ежова".

Это письма 1937 года.

"Товарищ Сталин.

Пожалуйста, попросите тов. Маленкова, чтобы он меня принял. Жду уже 18 дней. Чувствую себя глупо: не ученым, который стремится влиять на большую промышленность страны, а как будто тут клянчу для себя паек".

Наряду с письмами к Сталину идут другие, с другими обращениями:

"Дорогой Бор"; "Дорогой лорд Резерфорд" или к нему же "Дорогой мой профессор"; "Дорогой Крысеночек" – это к жене.

5 февраля 1937 года в Ленинграде арестовывают члена-корреспондента, физика-теоретика Владимира Александровича Фока. По законам сталинизма семья арестованного оказывается на правах прокаженных. Единственный человек, которому могла позвонить жена Фока, – академик Крылов, тесть Капицы. Жена Фока сказала по телефону: "Владимир Александрович к вам сегодня обедать не придет". Капица в этот момент был у Крылова. Они сразу поняли, что произошло. Капица немедленно пишет Сталину: "Арест Фока произвел на меня самое угнетающее впечатление. Первое. Этот арест еще больше увеличивает брешь между учеными и страной. Второе. Грубое обращение с ученым, так же как и грубое обращение с машиной, портит его качество. Третье. Такое обращение с Фоком вызовет у ученых реакцию, подобную реакции на изгнание Эйнштейна из Германии". То есть в письме к Сталину Капица сравнивает СССР с фашистской Германией.

Фока освободили. Через два года он станет академиком.

28 апреля 1938 года Капица пишет: "Товарищ Сталин, сегодня утром арестовали научного сотрудника института Льва Давыдовича Ландау.

Л. Д. Ландау. Конец 30-х годов

Несмотря на свои 29 лет, он вместе с Фоком – самые крупные физики-теоретики у нас в Союзе. Я очень прошу вас, ввиду исключительной талантливости Ландау, дать соответствующее указание, чтобы к его делу отнеслись очень внимательно".

За четыре дня до ареста Ландау с коллегой составил антисталинскую листовку, которую предполагалось распространить 1 мая. Ландау в 1938 году открыто называет систему, установленную после октября 1917 года, "фашистской", а Сталина – "главным фашистом". Ландау год отсидит в Бутырке. На допросах его сутками держат на стойке. То есть не дают садиться. Он вспоминает: "Было очевидно, что я мог продержаться еще не больше полугода. Я просто умирал".

Через год после письма к Сталину, в апреле 1939-го, Капицу вызвали на Лубянку к часу ночи. В кабинете сидели два зама Берии – Кобулов и Меркулов. Предложили ознакомиться с делом Ландау. Капица сказал, что не будет, так как не видит мотивов преступления. Его спросили, готов ли он поручиться за Ландау. Капица ответил, что готов, о чем и написал короткую записку на имя Берии.

28 апреля 1939 года, ровно год спустя после ареста Ландау, Капица подписывает приказ номер 34 по Институту физпроблем: "Восстановить товарища Ландау Л. Д. в списках сотрудников на прежней должности". Лев Давыдович Ландау будет трижды лауреатом Сталинской премии, потом получит Ленинскую премию и три ордена Ленина. А в 1962 году – Нобелевскую премию. Политических взглядов с 1938 года он не изменил.

Л. Д. Ландау

Известны два неотправленных письма Капицы к Сталину. В них Петр Леонидович писал: «Пожалуйста, отпустите меня в Кембридж. В Союзе я все время чувствую себя несчастливым, а так серьезно работать невозможно».

В 1966 году со всей очевидностью встала угроза реабилитации Сталина.

В марте в ЦК на имя Брежнева поступило письмо. Суть этого письма: "До сего времени не стало известно ни одного аргумента, позволяющего думать, что осуждение культа личности Сталина было неправильным. Напротив, значительная часть разительных фактов о преступлениях Сталина еще не предана гласности. Ни частичная, ни косвенная реабилитация Сталина невозможна.

Письмо подписали:

Абрам Алиханов, академик.

Лев Арцимович, академик.

Олег Ефремов, режиссер.

Петр Капица, академик.

Валентин Катаев, писатель.

Павел Корин, художник.

Михаил Леонтович, академик.

Иван Майский, академик.

Виктор Некрасов, писатель.

Б. Асатауров, член-корреспондент.

Владимир Дудинцев, писатель.

Виктор Жданов, академик.

Борис Неменский, художник.

Константин Паустовский, писатель.

Юрий Пименов, художник.

П. Здрадовский, академик.

Игорь Ильинский, артист.

Иван Кнуньянц, академик.

Андрей Колмогоров, академик.

Вано Мурадели, композитор.

И. Никифоров, историк.

Майя Плисецкая, балерина.

Андрей Попов, артист.

Михаил Ромм, режиссер.

Семен Ростовский, писатель.

Сергей Сказкин, академик.

Андрей Сахаров, академик.

Сергей Смирнов, писатель.

Борис Слуцкий, поэт.

Иннокентий Смоктуновский, артист.

Игорь Тамм, академик.

Владимир Тендряков, писатель.

Георгий Товстоногов, режиссер.

Марлен Хуциев, режиссер.

Семен Чуйков, художник.

Корней Чуковский, писатель.

Григорий Чухрай, режиссер.

Илья Эренбург, писатель.