Текст книги "Мельничный жернов"

Автор книги: Марина Рыжкова

Соавторы: Анастасия Воскресенская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Глава пятая

Дети отыскались на засыпанной опадающей листвой спортивной площадке, которая в дневном освещении вовсе не казалась такой уж унылой и мрачной, как ночью. Хотя все эти гнутые металлические конструкции, выкрашенные облезающей зеленой краской, не внушали оптимизма даже при свете дня. Виктор смутно припомнил, что в Москве они давно сменились радующими глаз красочными сооружениями из пластика и дерева. Что-то такое он вроде видел во дворе собственного дома.

Здесь же все осталось по-прежнему – несколько турников различной высоты и покосившаяся штанга с порванной баскетбольной сеткой.

Высоко на турниках, как нахохлившиеся воробьи, сидела стайка детей в серых пальто и клетчатых шарфах. Растрепанные короткие волосы, подстриженные чьей-то заботливой, хоть и не слишком умелой, рукой. Стрижки разные, у одного паренька, чем-то неуловимо напомнившего Виктору Царевского – то ли острым бледным личиком, которое с годами обретет мужественность и станет по-киношному красивым, то ли сходством выражения глаз, – и вовсе были длинные волосы, спускающиеся до середины шеи.

Командир «мангустов» никогда раньше не бывал в детских домах, а из газет и телепередач составил себе довольно удручающее представление о замученных голодных детях в суконных черных пальто и военных ботинках, как один, стриженных под ноль…

А эти… дети как дети. Видно, что живется им тут не особенно сладко, но никаких вопиющих проявлений казарменного быта и адских лишений Виктор не заметил.

Хотя, впрочем, какие дети – подростки, тинейджеры, как сейчас говорят. Только московские тинейджеры одеты поярче и подороже. А так – ничего особенного.

Сидят, свесив тощие задницы с турников, засунув руки в карманы и болтая ногами в поношенных, но добротных ботинках. Один из мальчиков, вроде постарше остальных, или просто крупнее, светловолосый, коротко стриженный крепыш при виде приближающегося к спортплощадке «мангуста» поспешно уронил на землю потушенный окурок. Вроде «я не я, и лошадь не моя».

Виктор, оставивший сигареты в Москве и решивший на свежем воздухе отучиться наконец от вернувшейся вредной привычки выкуривать по полпачки в день, с трудом подавил желание стрельнуть у парня сигарету. Непедагогично вроде.

– Привет, – поздоровался он, поглядывая на нахохлившиеся фигурки снизу вверх.

Ребята что-то пробубнили в ответ. Видимо, нечто среднее между «привет», «проваливай» и «какого хрена надо».

– Приземляйтесь, пацаны, дело есть.

Подростки неохотно спланировали на серый гравий, выпрямились. Самый высокий из них оказался Виктору по плечо.

– Я ищу Панина и Карасева, – сказал «мангуст», с интересом разглядывая ребят.

– Ну я Панин, – сказал белобрысый. – А вот это, – он пихнул в бок длинноволосого паренька, – это как раз Карась. А чего?

– Отойдем в сторонку.

– Да чего надо?!

Виктор вздохнул и продемонстрировал выданные работодателями следовательские корочки.

– Пара вопросов.

– А, вы насчет Федьки… – помрачнел белобрысый Егор. – Ну и че? Мы уже рассказывали.

– Расскажете еще раз.

Оба мальчика довольно равнодушно смотрели на Виктора. «Кто, мол, еще такой?» Да, подростки явно не горели желанием сотрудничать и тут же снабдить «мангуста» массой полезных сведений, способных пролить свет на это темное дело.

Виктор подумал немного и поступил наконец непедагогично. Он со вздохом полез в карман и извлек оттуда две сотенные купюры.

– Подкупаю свидетелей, – деловито пояснил он.

Розовые бумажки немедленно исчезли из его пальцев, как корова языком слизнула.

– Да нечего тут рассказывать, – темноволосый Карась решил сменить гнев на милость и произнести пару слов. – Мы втроем тусовались в мужском сортире и… трепались.

– Курили, – уточнил Виктор.

– Ну да, а что, нельзя? – В синих глазах мелькнул вызов.

– Да можно. Почему нельзя. Что я вам, мама с папой…

– Мои мама с папой погибли три года назад, – ответил мальчик.

«Вот урод, высказался. – Виктор чуть сам себе не засветил в ухо. – Они же не по своей воле тут. Сироты…»

– Извини, Михаил.

– Да что там…

– Ты пойми. – «Мангуст» понятия не имел, как надо разговаривать с подростками, да еще с такой бедой за плечами, поэтому принял единственно возможное решение, заговорил с ними на равных: – Пойми, я тут не для развлечения и не для того, чтобы вас лишний раз подоставать. Я на работе и должен понять, что тут, черт побери, происходит. А исходя из материалов этого дела, я пока понял только одно, что происходит что-то опасное и непонятное.

Мальчики переглянулись, но ничего не ответили.

– Короче, ребята, или вы мне разъясните, что тут к чему, или мне придется остаться тут надолго, самому все выяснять, а потом, может, и кто-нибудь еще приедет…

– Да что там рассказывать, блин, – темноволосый синеглазый Михаил пожал плечами. – Мы же уже сказали, курили в туалете. Федька сидел на подоконнике и гнал что-то про своего папахена. Он у него вроде жив, только на зоне сидит. Вернется и, типа, заберет.

– Ну и?

– Ну и вошел Филимонов. А он нас никогда не гонял с куревом, даже угощал, бывало. Короче, Федька, видно, решил, что это Мартьяновна к нам вломилась, воспитательница – вот уж кто зверствует…

– Ага, – поддержал приятеля Егор. – «Этого не смей! Того не делай!» А она вообще у девчонок. Какое у нее право по тумбочкам лазить и сигареты отбирать?

– Ближе к делу.

– Ну вот, он дернулся, заорал и выпал. А там высоко, хоть и второй этаж. Он головой вниз упал, как потом сказали.

– Как же надо дернуться, чтобы из окна вывалиться, да еще сидя на таком широком подоконнике, – удивился Кононов.

Он еще вечером посмотрел на подоконник в своей комнате – добротный, с него вдруг не свалишься.

– Да фиг его знает. – Егор задумчиво глянул на Виктора, словно прикидывая: можно тому доверять, или нет. – Там такое дело было…

– Расскажешь? – Кононов уже понял, что давить на ребят бесполезно: или скажут, или нет.

– А можно пистолет позырить? – вдруг спросил мальчишка.

Виктор не стал отказывать, достал из наплечной кобуры свой вальтер, выщелкнул обойму, проверил, нет ли патрона в стволе, и отдал малолетним любителям военного дела.

Мальчики уважительно осмотрели черный, блестящий от смазки ствол, подержали в руках, поцелились, демонстративно не направляя безопасное сейчас оружие ни на себя, ни на «мангуста». Показывали, видимо, что тоже не лыком шиты и правила обращения с огнестрелом знают.

– Тяжелый… – проговорил Михаил. – А отдача сильная?

– Ну приличная. – Виктор твердо решил допытаться у упрямцев, что там на самом деле произошло. – Ребят, не уходите от разговора. Что вы не рассказали следователю?

– Да там такое было дело… – Егор замялся. – Вы поверите?

– Поверю. – Виктор вернул обойму на место и убрал оружие в кобуру, одернул куртку. – Рассказывайте. Я такое видел – во все поверю.

– Федор, когда посмотрел на Филимонова… он, короче, не на него смотрел, – решительно выпалил Карасев. – За него. За его спину, в пустоту. И там было что-то очень страшное. У Федьки аж глаза на лоб полезли.

– Точно, – тихо подтвердил Егор, глядя куда-то в землю, на носки своих весьма не новых ботинок. – Он испугался кого-то, кто стоял за спиной военрука. Только мы этого кого-то не видели. А он видел. И выскочил в окно от страха.

– Я так понимаю, что мой предшественник не пожелал продемонстрировать вам табельное оружие, – мрачно сделал вывод Виктор.

– Ну… фиг ли… он ваще с нами не разговаривал. Сразу орать начал.

– И не послушал бы. А вы что… верите? – Синие глаза Карасева не отрывались от напряженного лица командира «мангустов».

– Я как-то раз не поверил. Двух людей потерял, – честно ответил Кононов. – Больше вы ничего, конечно, не знаете?

– Ничего. – И подростки как по команде отвели глаза.

В квартире было сумрачно. За окнами постепенно темнело – в конце концов, равноденствие давно миновало, и день убывал с обычной для осени беспощадной стремительностью. Алине не хотелось зажигать лампу, хотя с каждой проходящей минутой ей становилось все беспокойнее. Пусть так. В темноте мысль течет гораздо лучше, чем на свету, это она давно подметила. Наверное, меньше отвлекающих факторов.

Алина вздохнула, открыла дверь на балкон и вышла наружу, оперлась на перила. Рябина под окном почти облетела. На ветках кармином светились огромные гроздья, лакомство для птиц. Даже сейчас какая-то непоседливая пичужка жадно клевала сладкие ягоды. Наверное, отбилась от своей стаи, ведь птицам уже пришла пора улетать.

От утреннего веселого солнышка не осталось и следа – небо опять заволокли тяжелые тучи, сулившие долгие дни мелкого, моросящего дождя. Картина была безрадостная, но молодой женщине она казалась просто первомайским праздником по сравнению с тем, что творилось у нее в душе.

Весь день прошел как в тумане – лекции, разговоры с сотрудниками… Алина не запомнила ничего. Перед глазами стояло большое медное блюдо с густой алой кровью. Пусть куриной, но пролитой для одной-единственной цели – потешить собственное любопытство, испытать пьянящее чувство власти над материей, и не только, над куда большим – над чужой душой.

Почему-то все это казалось ей сродни тому внутреннему беспокойству, которое заставляет мальчишек дергать котов за хвосты, обжигать их угольком и снимать шкуру с лягушек. И при всем при том это было все же то чувство, которое она привыкла называть научным интересом.

Безусловно, часть ее – и, надо признать, весьма значительная – наблюдала за простым и в то же время жутким ритуалом с невероятным интересом, еще бы! Такой редкий случай прикоснуться к живой архаике! Но выражение лица Саши в тот момент, когда курица забилась у него в руках, тщетно пытаясь освободиться… не яростное, не взволнованное… Торжественное и спокойное на первый взгляд, а потом… надменное и гордое. А эта фраза: – «Я бы ни за что не стал резать ребенка, разве что в самом крайнем случае…»

С другой стороны, разве сама Алина не любила манипулировать людьми, разве не пользовалась своими простыми и естественными чарами – женскими, – чтобы направлять мужчин туда, куда ей надо. Начиная с того же Завьялова и заканчивая Виктором и Сашей. Хм. Не случайно ли в эту компанию затесалось столько магов?

«Но я никому не вредила, – возразила сама себе молодая женщина. – И не стала бы ни за что на свете убивать ребенка».

Нет, невозможно. Все это совершенно неприемлемо для любого нормального человека, даже если он не слишком жалует христианство. Саша так много разглагольствовал о том, как плохи церковники, и вот именно сегодня признал действенность ритуалов, а сам, а сам… превращается в настоящее чудовище. С холодной зеленоватой кровью.

Алине неожиданно вспомнился Виктор, на которого она все еще была зла, с тех самых пор, как он обложил ее матом в темноте подземного туннеля, хотя она пришла спасти его – и спасла. Да и случая остыть как-то не представилось – в последний месяц ее услуги не потребовались ни разу. Виктор хотя бы старался бороться против зла, если не считать эту кривляку, Анастасию. Но она – Алина была точно уверена – не режет черных куриц и невинных некрещеных младенцев.

Молодая женщина вытащила сотовый телефон и, поколебавшись, набрала номер Виктора.

«Абонент не отвечает или временно недоступен», – нелюбезно сообщил голос автоответчика. Алина снова задумалась и позвонила в контору. Секретарь еще не успела сбежать и честно сидела у аппарата.

– Частное охранное предприятие и детективное агентство «Мангуст». Добрый день. Чем могу вам помочь? – единым духом выпалила она.

– Добрый день, это Алина. Я хотела поговорить с Виктором Николаевичем, но не могу дозвониться ему на мобильный. Вы не знаете, как с ним связаться?

– К сожалению, он сейчас в командировке, – туманно пояснила секретарша. – Уехали вчера днем, вместе с другими сотрудниками. Но вроде как это в Московской области. Может, он взял аппарат с другим номером?

– Может быть. Спасибо большое. Доброго вечера.

Алина положила трубку и глубоко задумалась. По большому счету, в этой ситуации Виктор ей был не нужен. Если она решилась пойти на попятный и поставить крест на псевдонаучных исследованиях, да чего уж там, на занятиях магией, ей требуется совсем другой человек. Которому она не знает, как позвонить. Которого боится, непонятно почему. «Давно ли?» – спросила себя Алина. Она и сама не знала ответа.

Оставалось одно – взять себя в руки и завтра заехать в церковь, где он служит, благо однажды она ездила туда вместе с Виктором и Сторожевским. Другой конец города, это верно. Значит, придется встать пораньше. В последнее время вечная «сова» Алина почти привыкла подниматься ни свет ни заря. Ну точно как Саша.

Глава шестая

Никита изнывал от безделья. Командир тоже молодец, подорвал их по приказу, засунул в этот скучнейший дом отдыха, а сам отправился в одиночку сражаться с призраками и детьми.

С утра его еще как-то развлекали странно одетые подростки с пластиковым оружием, сновавшие между корпусами и предававшиеся своим играм, то ли «Звездные войны», то ли «Фарскейп» – в общем, нечто космическое.

Но к вечеру они поутихли, наверное, утомились, поэтому Царевский спокойно лазил по территории, изучая ничем не примечательные окрестности и больше не опасаясь попасть под обстрел пластиковых шариков. Днем тут разгорелась такая нешуточная баталия с применением китайской пневматики, что «мангусты» подумывали, уж не принять ли участие.

Однако в игру их сначала с презрением не приняли, а потом им самим стало как-то неловко. Все-таки давно уже имеют дело с настоящим оружием…

Поэтому Царевский совершил положенный звонок командиру, отчитался, что у них все спокойно – а что могло быть неспокойно, скажите? – и отправился исследовать содержимое местного бара.

Ему не давала покоя мысль об объявлении, висевшем у ворот на доске. За пару лет работы с паранормальными явлениями у снайпера уже выработалось некое шестое чувство.

«Даже то, что кажется странным, смешным или нелепым, в итоге может послужить причиной большой беды, – гласило это чувство. – Самое странное – на самом деле самое опасное».

Что могло быть более нелепым, чем это от руки написанное объявление о «заговоре зубов и снятии венца безбрачия».

Взяв в крохотном полутемном баре кружку холодного пива и тарелку орешков, Никита погрузился в размышления. Он так и эдак вертел в уме все эти смерти в детском доме, но информации, как всегда, не хватало. Оставалось только ждать, что там сумеет нарыть командир.

Работа в детективном агентстве всегда радовала «мангуста» полной непредсказуемостью. Сейчас ты сидишь в баре и маешься от безделья, а через полчаса придется схватиться с какой-нибудь адской тварью, которую, казалось, только в кино и увидишь…

«Надеюсь, на этот раз происходящему отыщется какое-нибудь разумное объяснение», – сказал себе Никита, прихлебывая пиво. Такой незапланированный отпуск даже начинал ему нравиться. Почувствуй себя Джеймсом Бондом в роскошном отеле…

Ну, правду сказать, отель не такой уж и роскошный. К тому же категорически не хватает какой-нибудь красавицы блондинки для полного сходства.

Блондинка, собственно говоря, отыскалась практически сразу. Правда, стриженая и крашеная. Уже через десять минут одиночество Царевского было грубо нарушено, потому что одинокий симпатичный парень, медитирующий над кружкой светлого пива, выглядел как законная добыча местных искательниц приключений.

Девица, сидевшая за барной стойкой, успела первой. Она принесла Царевскому дополнительную порцию орешков, обронив, что это за счет заведения, мило улыбнулась, задала пару вопросов… Не успел тот глазом моргнуть, как прекрасная барменша уже щебетала за столиком, обрушивая на его голову потоки информации обо всем на свете.

«Мангуст» для приличия выслушал несколько местных сплетен и сообщил, что он, к сожалению, еще не женат, после чего стало ясно, что блондинка останется за его столиком, возможно, до начала апокалипсиса.

Прислушиваясь к кокетливому чириканью, Никита наконец исхитрился перевести разговор на странное объявление, справедливо рассудив, что если тут имеется какая-нибудь магическая старушка, то про нее весь город знает.

– Катерина Андреевна-то? – фыркнула Танечка. – А как же! Есть такая. Живет в собственном доме в поселке.

– И что же она, правда, того… зубы заговаривает? – поинтересовался «мангуст».

– Еще бы! И не только зубы. Почитай вся округа у нее лечится – знаменитая бабушка, – пояснила девица, обрадовавшись оказии рассказать что-то, что все остальные давно знают.

– Ведьма она, что ли?

– Да что ты. Ну просто… мудрая женщина. На картах гадает, на кофейной гуще, а еще лечит, травки знает всякие. Роды принимает, если вдруг кого припрет.

– У вас тут что, врачей нет?

– Ну, врачи… врачи они известно, какие бывают. Выпишут анальгин да ношпу. А Катерина Андреевна еще никому плохого не сделала. Да она моей сестре нагадала, что та замуж выйдет. За блондина.

– И что?

– Так вышла! В прошлом году.

Никита подавил скептический смешок и продолжал терпеливо расспрашивать Таню. Судя по всему, пустышка, но кто знает…

– А ничего странного за ней не водится?

– Странного? А что тебе странное надо? Ну живет она одна, никого из их рода не осталось больше. Она же… – тут Танечка интригующе понизила голос, – она из тех самых Соколовых…

– В смысле?

– А, ты же москвич, не знаешь. Усадьба тут раньше была, соколовская. Сгорела в революцию дотла.

– И что же, она вроде как хозяйка?

– Ну, давно уж не хозяйка… уже и бабка ее хозяйкой не была. Жили тихо, как все. А вот прадед… ой, страшный был человек. Колдун.

Царевский нахмурился. Ну вот, без колдуна не обошлось. Хотя когда дело было…

– Давно, до революции?

– Ага. Страшенный был дед, говорят, под старость совсем с ума сошел. Священника местного сжег вместе с церковью. С тех пор нету церкви. Да и усадьбы нету, «Розовое» она называлась. Вроде как он цветочки любил, Соколов этот. А потом стал всякой ворожбой заниматься, понавез из Москвы книжек всяких и вроде как дьяволу душу продал.

– Надо же, страсти какие, – протянул Никита, – даже не верится. Сто лет прошло, а все помнят?

Это его заявление, как и ожидалось, спровоцировало новый поток откровений.

Снайперу тут же поведали, что старый Соколов творил в здешних местах жуткие вещи, а его именем до сих пор детей пугают.

– Я еще помню, мать мне говорила: Танька, будешь себя плохо вести, придет старый барин и утащит тебя. Ой, как я его боялась! Сидишь одна дома, уроки делать неохота, а сама строчишь в тетрадке. Потому как, если не сделаешь, чего велено, вдруг он придет и заберет тебя, – поежилась барменша. – Его ж крестьяне вместе с усадьбой и сожгли, не пожалели. Только дочка и спаслась. И с тех пор у них фамилия только по женской линии передается, мужиков нет.

– А как же…

– Ну как… Бабку Катерины Андреевны я не помню, а мать ее незамужняя была всю жизнь. От кого дочку прижила, неизвестно. А мужиков Соколовых больше не было, вроде как проклятие над ними, после того что сумасшедший колдун тут творил. Рассказывают, крестьян своих губил почем зря, только закапывать успевали. Говорю, до сих пор про него тут любой знает, только спроси.

– Жуть какая. – Никита снова нахмурился, порадовавшись про себя, что была все-таки революция и злыдня прикончили. Хотя навидался он злыдней и в современное цивилизованное время. Почище еще будут. – А где усадьба стояла?

– Да тут, неподалеку. Там сейчас детский дом, – пояснила Татьяна. – Ну и правильно, пусть лучше детки там живут, хотя я бы не хотела. Бррр, страшно подумать, какие там призраки бродят… Хорошо, что старое здание сгорело, там теперь новое, кирпичное.

Никита ощутил смутное беспокойство. Черт знает, что там творится. В свете последних событий он бы не удивился, что все убийства совершил потревоженный призрак хозяина или что-то в этом роде. Снайпер поспешно допил пиво, выяснил у девицы, где находится краеведческий музей и где живет старушка божий одуванчик, последняя наследница местного чудища Соколова. Может, эта ниточка и приведет к чему-нибудь путному.

Он вежливо распрощался с разочарованной собеседницей, которая уже воображала себе бог знает что, расплатился и поспешно вышел из прокуренного помещения. Надо бы Виктору позвонить.

– Да понял я, понял, – недовольно проговорил в трубку командир «мангустов». – Я уж и сам подумал, что тут усадьба была. Планировка характерная, дорожки эти, парк старинный. Постройки только новые, но теперь понятно, почему. Поговори с бабкой, может она наведет на след. Ты у нас обаятельный… Что? Да как хочешь. Ручку ей поцелуй. Расскажи про деда белогвардейца, она проникнется. Никит, я тебя учить должен? Давай, действуй.

Виктор нажал кнопку отбоя и выглянул в окно. По пресловутым старинным дорожкам носились дети, петляя между цоколями неподвижно стоящих статуй. В приоткрытое окно слышались звонкие голоса, азартно выкрикивавшие нечто совершенно невообразимое:

 
… Сказка-байбаска,
Кована коляска,
Ты куда летала?
– На большую поляну!
– Чего там видала?
– Дедушку Ивана!
– Чего Иван делает?
– Письмо пишет,
На девицу дышит…
 

Дело все больше напоминало эту непонятную детскую считалку.

«Только маньяка-колдуна, сгоревшего вместе с домом, тут не хватало, – подумал Виктор. – Завез сюда какую-нибудь магическую тварь, а она теперь всех жрет. Хотя что это я… столько свидетелей… ладно, а если это невидимая тварь?»

Повеяло зябким сквозняком. В последнее время Виктор ловил себя на ощущениях, которые подошли бы скорее слабонервной барышне, нежели командиру охранного подразделения. Настроение скакало, как козлик на веревочке, мир неуловимо менял цвета, и временами ему казалось, что он попал в чей-то тяжкий, бесконечный сон, в котором, шурша, опадают осенние листья и бродят дети с бледными серьезными личиками разочарованных в жизни взрослых.

Кончик ниточки выскальзывал из пальцев, расследование пока ни к чему не привело, и никаких следов пропавшего фээсбэшника не нашлось.

Кононов вздохнул, зашнуровал ботинки и отправился опрашивать самую молодую часть населения детского дома.

«Мелкие еще врать не умеют, – рассудил он. – Что-нибудь да расскажут. Ну не может же быть так, чтобы все одинаково упорно врали».

А в том, что правды тут ему никто не сказал, командир мангустов был абсолютно уверен.

Малыши тем не менее не спешили попадаться ему на глаза. Судя по расписанию, у детей сейчас свободное время, и в окно он видел, что они бегали между гипсовых скульптур, играя в какое-то сложное подобие классиков или салочек. Но теперь парк пустовал. Попрятались, что ли?

Виктор прошел по ровной асфальтированной дорожке, спиной ощущая любопытные взгляды. Не хватало еще гоняться за детьми по всему парку. Замечательное занятие!

«Мангуст» внимательно оглядел дорожки и белые неподвижные контуры статуй. Похоже, дети, как сказочные гномы, прятались за расписанными углем постаментами. Дорожка под его ногами тоже была густо покрыта рисунками. Классики, солнышко, принцесса с зонтиком, кошка…

Виктор невольно вздрогнул. Что-то странное зацепило глаз, заставило встревожиться.

Кошка была нарисована не так, как обычно рисуют дети. Это была скорее подделка под наивный рисунок, но подделка не слишком хорошая. У усатой голенастой кошки были совершенно человеческие злые глаза. Лапой она прижимала мышь. Живот мышки оказался вскрыт и из него цепочкой вывалились червячки внутренностей.

«Покажите мне ребенка, который станет тщательно прорисовывать такие подробности… – подумал „мангуст“, не в силах оторвать взгляда от неприятной мордочки нарисованной кошки. – Желудок, кишечник, печень… лужица крови… хотя кто их знает, этих детей».

Рядом с кошкой змеился какой-то странный значок-загогулина, нарисованный мелом и углем, наподобие кельтских рисунков, так популярных среди подростков.

Виктор подошел ближе и наклонился, желая рассмотреть подробности. Рисунок все время менялся, ускользал, видно, нечетко был нарисован.

– Дяденька, ты на него не наступай, – послышался детский голосок.

Виктор оглянулся. За его спиной стояла – и как только подошла! – маленькая девочка с книжкой под мышкой.

Дождевик, сапожки, две тонкие косички – ребенок как ребенок.

Ну хоть кто-то высунулся, остальные, похоже, так и не решились выбраться из-под прикрытия статуй.

– Дяденька, не наступай, не надо, – повторила девочка. – Сломаешь.

Виктор обернулся, медленно, стараясь не напугать, потом присел на корточки. Ему показалось, что так будет удобнее. Сровняться ростом с собеседницей, смотревшей на него с некоторым испугом.

Но, похоже, девочка боялась не его, а за него.

– Я не наступаю, – ответил «мангуст» мягко. – Я только хотел посмотреть.

– И смотреть не надо. Это нельзя.

– Что?

– Нельзя. Их Андрей рисует. Он их так называет – «нельзя».

– Что за странное название. Андрей твой что, художник?

– Нет. Только он их везде рисует. Такая игра.

Виктор тяжело вздохнул. Ну и фантазия у этих детей. И нелепые правила. Надо же так обозвать рисунки – «нельзя».

– На! – Девочка покопалась в кармашке и сунула что-то Виктору в ладонь.

Тот машинально глянул – браслет из крупного неровного бисера. Самодельный, видимо, бисеринки нанизаны на толстую леску разноцветными полосками.

– Это зачем?

– Ты надень. Когда носишь, «нельзя» не действует, – туманно пояснила девочка.

– Спасибо. Тебя как зовут?

– Анечка.

– А что это у тебя за книжка?

– Сказки. – Анечка охотно протянула толстый том.

«Сказки братьев Гримм» было написано на обложке. Старая, зачитанная детьми книга из библиотеки. У него самого в детстве была точно такая же.

«Мангусту» как-то очень живо вспомнился суп из человеческих костей в одной из историй, который в свое время здорово мешал ему засыпать. А девочке лет семь, не больше.

– Не страшно тебе такое читать? – осторожно спросил Виктор.

– Это же сказки, – не поняла его девочка. – Надень браслетик.

Виктор пожал плечами и сам, не зная почему, принялся возиться с нехитрой детской поделкой. Она оказалась по руке.

– Это я тебе сделала, – важно сказала Анечка. – Я всем такие делаю. Больше никто не умеет.

– Ну ты моло… – Виктор поднял глаза и осекся. На дорожке уже никого не было.