Текст книги "Мельничный жернов"

Автор книги: Марина Рыжкова

Соавторы: Анастасия Воскресенская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

По ту сторону
Анастасия Воскресенская Марина Рыжкова

Мельничный жернов

Все совпадения имен, характеров и событий с реальными являются абсолютной случайностью

Глава первая

В чернильной темноте ночи, освещенной огненными сполохами, гулко бил колокол. Сильный ветер раздувал пожар, языки пламени поднимались все выше, лизали каменные стены, переплеты окон, подбираясь к тому, кто тщетно пытался укрыться на самом верху. На колокольне.

Желтая штукатурка потрескалась, обуглилась, осыпалась. Казалось, сам церковный свод того и гляди рухнет, объятый нестерпимым жаром, но звонарь не выпускал из рук толстой плетеной веревки, упорно раскачивал тяжелый чугунный колокол, пытаясь донести до небес весть. Но какую? Это ему и самому было неведомо.

Раздался оглушительный треск. Похоже, не выдержала кирпичная кладка. Сверху понять было трудно, видна была только крыша алтаря, которая все еще стояла и вроде бы даже не почернела от копоти. Наконец резкий порыв ветра распахнул тяжелую дверь колокольни, и жадные алые руки огня протянулись к отважному звонарю – вот и настал его черед. Господи, как больно. Как страшно…

Отец Владимир проснулся, давясь собственным криком. В последнее время подобные сны приходили все чаще. Нет, далеко не каждую ночь он оказывался на охваченной пожаром колокольне. Иногда он смотрел со стороны на странного и безумного звонаря, парализованный страхом, бессильный помочь. Порой отчаянно бросался сквозь дым и жар туда, вверх, стремясь вывести его, и в этот момент рушились тяжелые своды. Единственное место, где в этих кошмарах священник ни разу еще не побывал, хотя, казалось бы, ему там и следовало находиться, – это в алтаре.

«Очень аллегорично, – пробурчал вслух отец Владимир, пользуясь тем, что некому было его услышать. – Я и так знаю, что плохой священник, большое спасибо».

Сам он связывал появление ночных кошмаров со ссорой с Виктором Кононовым, отважным командиром охранного подразделения «Мангуст», вместе с которым они съели не один пуд соли. Даже не ссорой, скорее, полным разрывом отношений. Казалось бы, что общего может быть у пожара в церкви и тем, что ребята Сторожевского вдруг оказались под тяжелой рукой ФСБ? Однако отец Владимир трактовал пожар в Божьем доме как внутренний кризис, очередную переоценку ценностей, разочарование в людях и самом себе. Да, в первую очередь в самом себе, ведь священник прекрасно понимал – у «мангустов» не было выбора, выполнять заказы спецслужбы или нет. Следовало бы позвонить Виктору и признать собственную неправоту. Но он не делал этого.

Самый первый из долгой череды кошмаров приснился отцу Владимиру вскоре после получения им палицы – особого ромбовидного плата с лентой. Награда эта символизировала собой духовный меч и означала слово Божие, которым всегда вооружен пастырь. Но сам священник так и не смог понять, за что именно он удостоился подобной чести. Разве что за выслугу лет получил… В глубине души он с трудом поборол желание отказаться от такого признания его заслуг, потому что в этот момент чувствовал себя самым плохим священником на свете, который даже не может исповедаться в собственной слабости.

Первый сон отец Владимир воспринял как глас собственной совести и на следующий же день выплеснул все накопившееся в душе на своего несчастного духовника.

– Меньше занимайтесь самокопанием, – только и посоветовал тот. – А с другом вашим подумайте, как помириться.

С тех пор он думал и думал, но никак не удавалось найти способ сделать это правильно. Привели подобные размышления пока только к тому, что в почти еженощном кошмаре иногда появлялся погибающий в пламени Виктор. Вот уж не было печали.

Отец Владимир устало потер виски, посмотрел на часы и снова завернулся в одеяло, надеясь на еще несколько часов сна до рассвета.

Пузатый старенький автобус, неторопливо пыхтя, катился по неровной асфальтовой дороге, подпрыгивая на выбоинах и распространяя вокруг сильный запах бензина. В салоне тоже пахло бензином, а еще сладковатыми духами от высокой полной женщины, застарелым потом от группы мужчин, возвращающихся домой после смены, и странным, горьковатым запахом бедности и старости от бабушки с большой хозяйственной сумкой на переднем сиденье.

«Вот он, срез российского общества, – думал Виктор, оглядывая попутчиков. – Вроде и Москва совсем рядом, а вот, поди ж ты, люди уже другие. Вместе с автобусами. И ход времени здесь совсем другой – нет этой вечной спешки, стресса…» Почему-то эта мысль не успокаивала, а скорее пугала.

То ли он не привык ездить в общественном транспорте, то ли просто устал с дороги, но от смешения разных запахов его стало мутить. Чтобы как-то отвлечься, командир «мангустов» отвернулся от остальных пассажиров и принялся изучать хмурое небо за окном да желто-серые дома, трехэтажные, окруженные небольшими палисадниками.

Похоже, единственный новый дом в этом городе построили на главной площади. О причинах догадаться легко: рабочих мест здесь практически нет, в Москву ездить неудобно, кто захочет обосноваться в такой дыре? Хотя местные жители, видимо, только рады такому положению дел.

Впрочем, до них Виктору не было ни малейшего дела. Его задание заключалось совсем в другом. По крайней мере, пока. Если повезет, операцию удастся провести достаточно быстро и вернуться в Москву. Черт бы подрал это ФСБ, ведь почти целый месяц от них не было ни слуху ни духу. Сторожевский, хозяин их агентства, стал уже надеяться, что спецслужбы от них отстанут… И ведь какое милое дело они в последний раз раскрыли – и деньги хорошие, и безопасно.

– Подводя итоги, могу сказать, что предыдущий месяц выдался вполне удачным, – закончил Никита и вопросительно посмотрел на босса. – Более чем.

Сторожевский удовлетворенно кивнул. В последние месяцы он уже подозревал, что его детективное агентство преследует злой рок – сплошные неудачи и потери. Мало того что в некоторых операциях пострадали люди, так еще и сплошные убытки.

И вот теперь, кажется, богиня удачи сменила гнев на милость.

Несколько дел подряд прошли так удачно, что можно было только радоваться. А самое главное, что не могло не вселять надежду, – это были обычные частные дела: ни тебе инкубов, ни одержимых демонами маньяков, ни оборотней, ни вампиров. Похоже, что волна зла, захлестнувшая Москву с осени, пошла наконец на спад.

Последняя история, с похищенным подростком, вообще оказалась анекдотичной: парень, можно сказать, похитил сам себя, уехав с друзьями на пустующую родительскую дачу и посылая оттуда горестные письма родителям. Требуя выкуп и не забывая вкладывать в конверты отрезанные локоны.

«Мангусты» для разнообразия справились блестяще, с великим присутствием духа произвели захват зареванного злоумышленника и вернули его родителям.

– Надеюсь, преступника примерно выпороли, – заметил Сторожевский и, поставив локти на стол, переплел пальцы рук.

Командир «мангустов» сегодня уехал по делам, поэтому фактический хозяин агентства оккупировал кабинет Виктора и восседал за его столом. Никита машинально отметил, что, обычно полноватый и какой-то благообразный, босс здорово похудел. Даже его всегда аккуратная бородка, которую тот отрастил, с тех пор как проникся православием, выглядела слегка всклокоченной.

– Я думаю, как только родители поняли, что перечисляли деньги не чужим гадам-садистам, а собственному чаду, они его не только выпороли, но и ногами отпинали, – задумчиво поведал «мангуст», убирая распечатки с отчетом в прозрачную папку. – Хотя… они мне показались людьми довольно слабохарактерными. Может, и обошлось.

– Ну свое же чадо-то, – протянул Сторожевский, который сам был счастливым отцом взрослой дочери, да вдобавок имел еще и внука. – Не убивать же его. Сами и разбаловали.

Никита равнодушно пожал плечами.

– А ты сам-то, а? Жениться не собираешься? Наследник… то-се. Или вы с Виктором обет безбрачия дали?

Царевский никогда не решился бы завести собственную семью, даже под угрозой мучительной казни, но не говорить же об этом боссу, трепетно относящемуся к христианским ценностям.

– Наследник, – хмыкнул он. – Эти дети… они иногда такое выкидывают, что мороз по коже. Да вот, чего далеко ходить – как раз наше последнее дело. Этот паренек, он такие письма посылал родителям от лица укравшего его маньяка, что у меня – представляете, у меня! – мороз по коже подирал, когда читал. Только Стас и догадался, что паршивец писал их сам.

– А почему? – заинтересовался Сторожевский.

– Так у Стаса свой спиногрыз растет, – ответил снайпер. – Понимает, что к чему. Так что, простите, босс, но жениться я пока погожу. Потом черт знает какая у нас работа… сегодня здесь, а завтра уже на том свете. По кускам.

– Ну полно тебе…

Никита ничего не ответил. В целом он говорил правду и знал это. Постоянный риск – это лишний аргумент против семьи и детей.

– Ладно, уговорил. – Сторожевский взял папку с отчетом со стола и поднялся. – А Виктор вернется? Я еще с ним побеседовать хотел.

Никита в который раз пожал плечами, проклиная командира, умчавшегося по делам и оставившего его прикрывать позиции. Да еще в тот самый день, когда босс нагрянул с проверкой.

Лучше уж бежать и стрелять, чем стоять и говорить. Царевский искренне так считал.

– Скоро, наверное. Я вообще-то не знаю, он мне не докладывал. По делам дернули.

– Какие там дела, – недовольно проворчал босс. – Небось к красотке своей поехал, а ты его покрываешь.

– Если бы, – вздохнул снайпер.

Он терпеть не мог работавшую на «мангустов» ведьму, которая с ловкостью и упорством гремучей змеи заползла к командиру в постель, но теперь ситуация сложилась такая, что лучше бы Виктор поехал к ней…

– Останови, останови, милок, – неожиданно громко сказала притулившаяся на переднем сиденье старушка. – Я тут сойду.

– Не могла раньше сказать? – заворчал водитель, но послушно нажал на тормоз. – Какой твой дом-то?

– Вон тот, голубой, – ткнула пальцем бабушка, – где яблоня большая.

Автобус остановился, и пассажирка принялась с трудом подниматься с мягкого сиденья, уронила сумку, высыпав на пол ворох упаковок с таблетками. Виктор с удивлением отметил, что работяги бросились поднимать лекарства, помогли бабушке спуститься по лесенке…

«Другая планета, – покачал головой командир „мангустов“. – Люди замечают друг друга».

Старушка наконец выбралась наружу, и автобус тронулся. Неторопливо прокатился до конца улицы и развернулся. За окнами снова замелькали дома и палисадники. Видимо, маршрут единственного автобуса был хорошо известен всем, поскольку работяги не подавали никаких признаков беспокойства. Виктор тоже не стал задавать лишних вопросов. Он вообще казался сам себе чуть ли не инопланетянином в этом подмосковном городке, совсем, как, скажем, в деревне Нижние Выселки, куда они с ребятами ездили на задание в начале лета.

«И вообще, поехал бы я общественным транспортом, на этой проклятой гробовозке, если бы не конспирация, будь она неладна. А все эти ребята из ФСБ…»

Виктор снова сидел в знакомом кабинете с прикрытыми жалюзи окнами, привычно примостившись на жестком стуле. А что ему еще оставалось делать?

Старые друзья изъявили желание побеседовать, пришлось бросить дела и срочно прибыть на Лубянку, в небезызвестное здание.

А месяц выдался таким хорошим, таким спокойным…

– Мне кажется, Виктор… хм… Николаевич, что все-таки было бы удобнее, если бы ваша… организация сотрудничала с нами на правовой основе. Скажем, в качестве штатных сотрудников.

– Я бы предпочел разовые контракты, – вежливо ответил Кононов, прикидывая, как объяснит своим подчиненным, что они с завтрашнего дня, к примеру, все работают на ФСБ, и не возражать, мои дорогие…

– Ну, воля ваша, хозяин, как говорится, барин, – задумчиво ответил Лаврентьев. Он еще раз внимательно посмотрел на Виктора и переложил на столе какие-то бумаги.

«Давай, не томи уже…». Командир «мангустов» не ожидал от этой встречи ничего хорошего. Хотя в прошлый раз органы, что там говорить, здорово им помогли. Иначе мантикора так и носилась бы по Москве, разрывая на куски беспечных прохожих.

И все равно, все равно… лучше быть не слишком рентабельным коммерческим предприятием, чем постоянно чувствовать строгий поводок.

– Вы, вероятно, догадываетесь, что дело у нас серьезное, – внушительно произнес Лаврентьев.

– Я слушаю. Опять какое-нибудь зверье гонять с пулеметами?

– Не совсем. – Хозяин кабинета со значением посмотрел на Виктора. – Дело очень тонкое. И работа связана с детьми.

«Только этого еще не хватало!»

– Я бы в принципе предпочел мантикору, – пробормотал себе под нос «мангуст». – Что, в детском садике завелся демон-убийца и жрет ни в чем не повинных малышей?

– Не иронизируйте, Кононов, вам не идет.

– Пардон.

– Как ни печально звучит, вы практически попали в точку. Этим вашим высказыванием.

– Неужели в детский садик ехать? Я, право, не похож на воспитательницу или, там, нянечку. И никто из моих ребят тоже. Разве что госпожа Буткевич… Но вряд ли она согласится.

– Посмотрите, пожалуйста, материалы, – терпеливо проговорил Лаврентьев. – Дело весьма запутанное.

Виктор неохотно развязал тесемки картонной папки с надписью «Дело №…» и заглянул внутрь.

Он читал страницу за страницей и все больше мрачнел.

– Ну хорошо, – сказал он наконец. – Несколько смертей в детском доме. Одна, кхм… от естественных причин. Одно убийство. И самоубийство. Бывает. Мы-то тут при чем?

– А при том, что при проведении расследования пропал наш человек, который там работал под прикрытием. Как наблюдатель. И у нас есть все основания полагать, что дело непростое.

– Что в этом детдоме, как его… имени Дзержинского… мутантов каких-нибудь держат? Потенциальных колдунов, что ли? – спросил Виктор, но потом вспомнил, что подобный сюжет видел то ли в «Секретных материалах», то ли еще где-то…

– Нет, у детдома есть своя специфика, конечно. – Лаврентьев искоса глянул на «мангуста», задумчиво листавшего папку с делом о трех странных смертях и одном исчезновении. – Но не та, что вы подумали. Это детский дом для военных сирот.

– Ах вот как…

– Ну да, бывает в наше время, сами понимаете. Да и в Конторе, бывает, случаются… несчастные случаи.

– Да-да. И их, значит, туда, детей этих…

– Естественно. Условия там совсем неплохие, сами увидите. Не Версаль, конечно, но все-таки жить можно.

Виктор, который к детям по многим причинам относился недоверчиво, вдруг почувствовал приступ немотивированной ненависти к человеку, спокойно сидевшему за письменным столом.

Хотя ничего такого особенного тот не сказал.

Действительно, что еще делать с детьми, которые потеряли обоих родителей. Одеты, обуты, имеют крышу над головой – пусть радуются.

– В дальнейшем многих из этих детей ожидает военная служба, – продолжал фээсбэшник. – Военное училище, потом академия. Для них на самом деле это прекрасный шанс устроить свою дальнейшую жизнь.

– Дааа…

– Контора своих не бросает.

Эта многозначительная фраза, несомненно, была камнем в огород Виктора, который в свое время ушел из Конторы и занялся охранным бизнесом. «Вот, мол, своих-то мы не бросаем, а ты, товарищ капитан, давно не свой. Так что и отношение к тебе соответствующее».

«Ладно, проглотим», – решил Виктор.

– Ясно, первый парень, этот вот, Федор… вывалился из окна. Бывает, – задумчиво протянул он. – При большом скоплении свидетелей. Случайность.

– Да-да.

– Потом другой подросток кинулся с ножом на собственного воспитателя, причем совершил немотивированно жестокое убийство, нанеся тому более двенадцати колотых ножевых ранений… ну и ну! Бил с такой силой, что в итоге сломал лезвие о грудину. Замечательные подростки у вас там, товарищ Лаврентьев… нежные тринадцатилетние фиалки.

– Какие есть.

– За что же он так несчастного воспитателя?

– Если бы я знал, то не тратил бы ваше и свое время, Виктор Николаевич. Почитайте досье.

– Так, затем вышеозначенный убийца, сидевший в карцере – там карцер есть? – в ожидании наряда милиции, покончил с собой, связав шнурки и смастерив из них петлю. Мда, ситуация кристально ясная.

Виктор осторожно закрыл папку и вопросительно посмотрел на полковника, ожидая приказаний.

– Первой версией следствия было массовое употребление наркотиков, естественно, – пояснил Лаврентьев. – Многие дети вели себя нервно, чересчур возбужденно. Некоторые жаловались на кошмарные сны. Однако экспертиза показала, что в крови ни Федора Несытина, ни другого мальчика, Анатолия, никаких психотропных веществ не оказалось. Внезапное помешательство, и один вывалился из окна, а другой кинулся с ножом на взрослого человека. Неожиданно, яростно и, как вы видите, довольно эффективно. Убийственно просто.

– То есть наркотики ни при чем? Да и на что несчастным детям их покупать? На какие деньги?

– Там лес рядом, – туманно пояснил фээсбэшник.

– И?

– Мало ли что там растет…

– Мухоморы они там, что ли, трескают?

– Может, и мухоморы. Коротко говоря, мы забрали дело из прокуратуры. Теперь им занимается Контора. Потому что наш человек, который находился там под хорошим прикрытием и приглядывал за подающими надежды детьми, несколько дней назад не вышел на связь. Его мобильный не отвечает.

Виктор тихо выругался. Слишком много для одного расследования, черт побери.

– Несомненно, ваша основная задача – выяснить, что именно произошло с нашим сотрудником, и по возможности отыскать его. Получите нужные документы, работать будете под прикрытием. Следователь, проводящий дополнительное расследование, что может быть лучше.

– Ясно. Ваша версия происходящего?

– Наши аналитики предполагают, что на территории детского дома действует невыявленный мощный маг, который неожиданно начал приносить человеческие жертвы.

Виктор выругался уже громче. Магов он особенно «любил» после пары лет постоянных с ними столкновений. «Хороший маг – мертвый маг», – любили говаривать его подчиненные, и Кононову иногда казалось, что в этом есть определенная доля истины.

– И поэтому мы?

– Поэтому вы. У вас есть опыт боевых столкновений с подобными субъектами и необходимая квалификация, чтобы провести расследование.

Даже подобный комплимент не вывел Кононова из состояния глубокого ступора. «Мангуст» мрачно закусил губу, воображая себе все прелести расследования в месте, полном полувменяемыми подростками, которые, кстати сказать, имеют обыкновение набрасываться ни с того ни с сего. Да еще и ломать нож о твою грудину.

Потом он глубоко вздохнул и взял себя в руки.

– Все понял, начнем работу завтра же.

– Вот и славно, а то подобный всплеск активности со стороны предполагаемого мага заставляет наших аналитиков предполагать, что готовится что-то действительно крупное. Не подведите нас, Виктор Николаевич, – предупредил Лаврентьев.

Кононов пробурчал в ответ нечто невразумительное.

– Только, Виктор, дружеский, так сказать, приказ. – Лаврентьев проникновенно заглянул ему в глаза.

– Слушаю.

– «Бэху» свою оставьте в Москве. Поезжайте общественным транспортом, а то никакая легенда не выдержит.

«Всю жизнь мечтал потрястись в рейсовом автобусе, – с ненавистью подумал „мангуст“, покидая прохладную полутьму кабинета. – Господи, сделай так, чтобы в этом детдоме росли особенно забористые мухоморы и все дело было бы в них. Чтобы этот мощный маг оказался полной туфтой и выдумкой аналитического отдела…»

За окном становилось все сумрачней и сумрачней. Низкие облака, весь день сулившие дождь, наконец-то разродились моросью. Пыльное, мутное стекло испещрили длинные черточки капель. Дождь, судя по всему, расходился, и через заплаканное окошко стало почти ничего не видно. Впрочем, Виктор не боялся пропустить свою остановку – она была конечной.

Автобус снова затормозил, и «мангуст» едва сумел различить все те же трехэтажные домики, хотя, надо полагать, совсем в другом районе города, иначе зачем бы эти ребята с завода катались туда-сюда? Впрочем, может, им нечем заняться?

Как оказалось, ехали работяги именно сюда. Да и жили неподалеку друг от друга, поскольку дружно выгрузились на мокрый тротуар и зашагали куда-то в глубь района.

В салоне остались только Виктор да пышнотелая женщина, пересевшая в отсутствие старушки на переднее сиденье.

– Володь, – обратилась она к водителю. – Не забудь меня высадить возле Минкино.

– Да уж не забуду, – добродушно ответил тот, нажимая на газ. – Как Серега-то поживает?

Они углубились в загадочные дебри внутрисемейных отношений, о которых Виктору решительно не хотелось знать. Поэтому он снова уткнулся в окно и принялся разглядывать мелькающие придорожные кусты и размышлять о своих подчиненных, вольготно расположившихся сейчас в своих номерах, поужинавших и вообще прекрасно проводящих время.