Текст книги "Черная вдова"

Автор книги: Марина Островская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Пусти, скотина! Мент поганый…

Самодовольная улыбка расплылась на лице шофера.

– Узнала…

Наталья промолчала.

«Ну и денек! Я-то надеялась, что с прошлым покончено. Но, видно, мы все живем в одной большой деревне. Мир действительно оказался тесен».

Шофер наконец отпустил ее и, осклабившись, потянулся за сигаретой.

Салон машины заполнили клубы табачного дыма. Наталья закашлялась.

– Что, вижу, не куришь и не пьешь? – засмеялся шофер. – Ладно, воспоминаниями займемся потом. А теперь докладывай, что ты сделала с моим боссом.

– Раньше ты его называл бы товарищем начальником.

– Не твое потаскушье дело. Колись, сучка.

– Я не сучка, это во-первых, а во-вторых, я уже давно не колюсь, как ты правильно успел заметить.

– Что, скучаешь по наркотикам?

– Нет, не скучаю. – Отвернувшись, она демонстративно уставилась в окно.

– Сейчас я докурю, и пойдем к Гатаулину, выясним, что там между вами было.

– Я уже сказала, он спит, – подавленно ответила Наталья.

– Мой, как ты выразилась, товарищ начальник спокойно засыпает только в постели у жены, а с девочками забавляется до утра. Он даже в машине по дороге домой не отрубается. А ты как-то слишком лихо от него сбежала. – Он приоткрыл дверцу, выбросил горящий окурок и схватил Наталью за запястье. – Пошли на место преступления.

– Я никакого преступления не совершала.

– Вот и посмотрим.

В это время ослепительный свет галогенных ламп залил сонный двор, раздался рев мощного двигателя, перешедший в резкий визг тормозов. Возле подъезда остановилась приземистая спортивная машина. Сидевшая за рулем женщина выскочила из салона и, хлопнув дверцей, метнулась в подъезд.

Шофер, вовремя успевший выключить свет в салоне, тут же скомандовал:

– Сидеть!

– Что, благоверная твоего товарища начальника за муженьком примчалась?

– язвительно спросила Наталья.

Шофер был явно растерян.

– Откуда ты знаешь Фатиму?

– Я ее никогда в жизни не видела, – честно призналась Наталья.

Нажатием кнопки шофер открыл стекло до половины и, вытянув шею, посмотрел вверх. Как раз вовремя: сквозь раскрытую форточку квартиры на восьмом этаже донеслись возмущенные женские крики и звон бьющейся посуды.

– Черт знает что… – пробормотал шофер, отворачиваясь и закрывая окно.

– Как она узнала? И тут Наталья рассмеялась.

– Так это ты, сучка, ей позвонила? – догадался шофер. – Ладно, можешь ничего не говорить, я и так все понял. А ты ушлая, стерва. Лихо мужика развела.

Только в одно не могу въехать – почему не поживилась?

– Потому что не я его разводила, а он меня. За это и поплатился. Вот пусть ему жена остатки волос на голове вырвет.

Скандал на восьмом этаже постепенно затихал. Шофер о чем-то задумался.

– Выпусти меня! – не выдержав напряженного молчания, потребовала Наталья.

– Ну уж нет, подруга, погоди. Мы с тобой еще не закончили.

Свет в окнах на восьмом этаже погас, и через минуту-другую на крыльце показалась Фатима Гатаулина, тащившая за шиворот пьяного вдрызг мужа.

Кинопродюсер был весь мокрый и выглядел жалким, как побитая собака. Он поскуливал и бормотал что-то невнятное, оправдываясь перед женой. Фатима, не слушая, грубо затолкала его в машину, уселась за руль и тут же уехала.

– Все в порядке? – поинтересовалась Наталья. – Твой босс жив-здоров, сам в этом убедился. Теперь отпусти меня, я пойду.

– Э нет, Мазурова, не гони лошадей, – сказал шофер. – Теперь, девочка, так просто от меня не отделаешься.

– Хочешь изнасиловать? Довершить то, что не удалось твоему товарищу начальнику?

– С этим успеется, – загадочно усмехнулся шофер. – А пока мы вот что с тобой обсудим… – Он уселся поудобнее.

– Не собираюсь я с тобой ничего обсуждать.

– Не артачься, девочка, – самоуверенно произнес он. – Я тебя вот как держу, – сунул он под нос Наталье плотно сжатый кулак.

Та, хотя это не было заметно в темноте, покраснела до корней волос.

– Короче, так, – принялся выкладывать шофер, – если ты не хочешь сотрудничать с моим боссом, – «сотрудничать» он произнес с таким же сарказмом, как и «босс», – будешь сотрудничать со мной. Только я – реалист и никакого «кина» снимать не собираюсь. Но не волнуйся, твой талант мы используем на всю катушку. Вообще-то, – голос его слегка смягчился, – мне понравилось, как ты лихо обходишься с крутыми мужиками. Классно работаешь.

– Тебе показалось, – процедила сквозь зубы Наталья.

– Ничего мне не показалось. Нельзя такой талант в землю зарывать. Так что, девочка, будешь теперь работать со мной.

– Ты на что намекаешь?

– Я не намекаю, я тебе прямо говорю: будешь разводить богатых мужиков.

А я их мно-ого знаю с тех пор, как стал баранку крутить у Гатаулина. И все они падки на смазливых девчонок. Правда, есть такие, которым мальчиков подавай, но эти особняком держатся и осторожные шибко, у них свои тусовки, закрытые. С этими нам не по пути, как говаривали в прежние времена.

– А почему ты так уверен, что я соглашусь заниматься всем этим дерьмом?

Шофер неожиданно взвился и зарычал:

– Почему?! Сказать тебе?! Напомнить, как ты десять лет назад тетушку свою угрохала в родном Калининграде, а потом сбежала и тебя найти нигде не могли? Вот, оказывается, где ты всплыла!.. В столицу подалась, киноактрисой, – чуть ли не с отвращением выдавил он, – стать решила? Думаешь, прошлое можно зачеркнуть? Ничего не получится, детка! Ты преступницей была и останешься ею навсегда. Кстати, ты объявлена в розыск. Думала, за давностью спишется? Э нет!

Всего десять лет прошло с тех пор, как ты свою опекуншу замочила.

– Моя, как ты выразился, опекунша была… Всем известно было, кто она такая… Она… Она хотела меня изнасиловать! А убивать я ее не собиралась, она сама ударилась головой об угол ванны. И ты это знаешь, Федор. – Голос у Натальи задрожал, она едва сдержалась, чтобы не разрыдаться.

Снова нахлынули страшные воспоминания – из той, другой жизни. Наталья закрыла лицо руками.

– Не без твоей помощи, дорогуша, не без твоей. Думаешь меня разжалобить? Не удастся. Все это будешь рассказывать своим адвокатам, на судью это вряд ли подействует – закон есть закон.

– И это ты мне говоришь? Ты же был следователем в милиции!

– Это было давно, – ухмыльнулся Федор. – И не правда.

– Значит, произошла удивительная метаморфоза: бывший мой сосед-милиционер сделался преступником?

– Это все эмоции, Мазурова, простая истерика. Между прочим, милиционеру легче легкого переквалифицироваться в преступника – и мы, и они мыслим в одном направлении…

– Так ты мыслитель, – фыркнула Наталья. – А я и не знала… Тоже мне Кант.

– Заткнись! – оборвал ее Федор. – Оправдываться перед тобой я не собираюсь. Будешь делать то, что скажу. Вздумаешь дергаться, Мазурова, – не забывай, что на тебе мокруха числится. По таким делам срок давности не действует. Стоит мне сделать один звоночек в бывшую контору – и отвесят тебе по полной программе. Так что не советую.

– Значит, выбора ты мне не оставляешь?

– А что плохого я тебе предлагаю? Дурочка, ты еще выгоды своей не понимаешь. Всех-то дедов – раз-два и в дамки! Я вывожу тебя на клиента, ты его обрабатываешь, ну, так, чисто по-женски… Мы его разуваем, а бабки распиливаем по-честному. Или, может, боишься, что я тебе нищих командированных собираюсь подсовывать? Так ты не кипишуй зря. Я тебе вообще предлагаю стать… ну, этаким Робин Гудом в юбке. Знаешь, сколько по рукам черного нала гуляет? Вижу, что знаешь. Козлы всякие кругом с бабками – чем мы с тобой, Мазурова, хуже?

– Мы?

– А что? Не зря нас судьба после стольких лет снова вместе свела.

Значит, так надо.

– Кому надо?

– Ладно, хватит сопли распускать. Давно уже не девочка. Небось пару-другую ухажеров развела? Знаю я таких, как ты, динамисток. Да это и хорошо – ориентируешься, что делать и как себя вести, чтобы клиент сам в мышеловку шел, добровольно, так сказать. Как Руслан Каримыч. А хорошо ты его разделала! У меня теперь времени свободного будет навалом – пару месяцев Фатима его круто пасти станет. Нам ведь с тобой это на руку, Мазурова, правда?

Глава 9

Пресс-центр Государственной думы гудел, как разворошенный улей, несмотря на то что выступал не лидер оппозиционной фракции, не знаменитый своими скандальными «разоблачениями» экс-прокурор и даже не перспективный молодой политик из отставных премьеров. На сей раз журналисты и просто любопытные по долгу службы набились в большой зал пресс-центра, чтобы послушать независимого депутата Баранова, который собрался во всеуслышание заявить о порочных нравах, царящих в Госдуме, диктаторских замашках лидеров фракций и своих попытках борьбы за права избирателей.

Сергей Тимофеевич Баранов относился к той славной когорте депутатов-провинциалов, которые тихо просочились в Государственную думу по партийным спискам аграриев, а затем, получив заветные корочки, громогласно объявили о своем выходе из аграрной фракции, став независимыми и благополучными заднескамеечниками.

Прежде Баранов был совершенно не известен средствам массовой информации, несмотря на то что пленарные заседания посещал с вынужденной регулярностью, как когда-то комсомольские собрания. Его невыразительная внешность соответствовала скорее образу районного чиновника, чем политика федерального масштаба: среднего роста, довольно хлипкого телосложения, с непропорционально длинными руками, которые он обычно держал за спиной.

Баранов никогда не был объектом внимания околополитической публики.

Юные журналистки, заполнявшие кулуары Думы, просто не замечали этого невзрачного человечка. Единственной деталью, достойной внимания на его пресном, с мелковатыми чертами лице, были дорогие очки в тонкой золотой оправе. Чуть ссутуливаясь, он проскальзывал мимо галдящих служительниц пера и микрофона, окружавших Владимира Жириновского или Григория Явлинского, в курилку, где торопливо выкуривал сигарету, и возвращался в зал заседаний.

Но в преддверии намечавшихся через полгода парламентских выборов депутат Баранов стал проявлять активность подобно весеннему головастику. За прошедшие три с половиной года он успел искренне привязаться к своему хоть и жестковатому, но обладавшему несомненными достоинствами депутатскому креслу. И тогда Баранов вполне трезво рассудил, что, не обратив на себя внимания пишущей братии и тележурналистов, избраться на второй срок ему будет весьма затруднительно. Возвращение же в провинцию означало не просто политическую смерть, но и почти физическое небытие. Ему вовсе не хотелось расставаться с московской квартирой, многочисленными льготами и неучтенными доходами, которые он получал за одно только обладание вожделенным статусом депутата законодательного органа. Требовались решительные действия. И вот неожиданно для всех, и для себя в том числе, за последние несколько недель Сергей Тимофеевич сумел заручиться поддержкой двух десятков подобных себе заднескамеечников, обработать нескольких банкиров и бизнесменов, пообещавших финансовую подпитку за лоббирование их интересов в будущем, и прорвался на первые полосы центральных газет и в новостные передачи общероссийских телевизионных каналов.

Падкие до сенсаций журналисты немедленно окрестили его ньюсмейкером, что льстило его самолюбию, хотя он не совсем понимал смысл этого слова – с иностранными языками у Сергея Тимофеевича, как и у большинства провинциальных чиновников, было туго.

Хотя новая и непривычная роль объекта внимания журналистов стоила Баранову нервов, радужные перспективы, которые он рисовал в своем воображении, заставляли его подавлять собственные комплексы. В этом ему помогали предоставленные спонсорами и хорошо оплачиваемые имиджмейкер, психолог, пара политических советников и визажист. Одно из авторитетнейших пиаровских агентств – «Фонд политических исследований» – взяло его под свою опеку.

На пресс-конференцию, анонсированную неделей ранее с помпезностью, достойной лидеров предвыборной гонки, Баранов прибыл в сопровождении одного из политических советников – молодого человека с внешностью университетского отличника и апломбом прожженного дельца.

Зажглись софиты, ярко осветив синий, как и полагается, задник с желто-золотистой надписью «Независимые депутаты» и двуглавым российским орлом над нею. Баранов, щуря чуть близорукие глаза под стеклами очков, занял место за столом, уставленным микрофонами телевизионщиков и диктофонами пишущих журналистов. Не успел он как следует освоиться с непривычной обстановкой, а кто-то из журналистов уже выкрикнул:

– Вы собираетесь баллотироваться в следующем году на пост Президента России?

В зале раздался смех. Баранов густо покраснел. На помощь ему тут же подоспел политический советник:

– Господа, вопросы вы будете задавать позднее, а сейчас депутат Государственной думы Сергей Тимофеевич Баранов сделает программное заявление.

Баранов принялся нервно шарить по карманам пиджака. Снова ему на помощь пришел молодой пиаровец – достал из дорогущей папки в кожаной тисненой обложке свой экземпляр текста и положил перед депутатом.

– Уважаемые дамы и господа, товарищи… – начал Баранов, теряясь еще больше.

Пошарив пальцами под кадыком, он слегка распустил узел нового, непривычно яркого и дорогого галстука, после чего, отклоняясь от текста речи, неожиданно пробормотал:

– Ну и жара в Москве!

Получив едва заметный толчок, он уставился в бумажку и принялся монотонно читать:

– Высокое звание депутата Государственной думы России накладывает на народного избранника особые обязательства. В первую очередь он должен защищать интересы граждан, доверивших ему право…

Ровный гул в зале свидетельствовал о том, что программное заявление никого не интересует, а скандальными разоблачениями пока и не пахнет.

Прожженным думским корреспондентам было ясно, что самое интересное – впереди.

– В Думе сложилась нетерпимая обстановка диктата крупных фракций, которые защищают свои собственные, зачастую узкопартийные интересы, принося в жертву запросы и чаяния…

Одно из мест в первом ряду занимала симпатичная девушка в строгом костюме с чуть более короткой юбкой, чем принято в чопорном политическом мире.

Ее ярко-песочные волосы с аккуратной челкой были стянуты на затылке двумя тугими хвостиками, а на аккуратно припудренном носике громоздились большие круглые очки.

– …депутаты, которые стремятся исполнить наказы граждан, остались в меньшинстве. Могу проиллюстрировать это на собственном примере. Когда я, выйдя из рядов аграрной депутатской группы…

Закинув ногу на ногу, девушка, почти единственная из присутствовавших в зале, внимательно слушала выступавшего и даже что-то прилежно помечала в блокноте. Депутат Баранов не преминул обратить на нее внимание. Ее облик напомнил ему давно ушедшую молодость, когда, будучи инструктором обкома комсомола, он проводил немало времени в командировках по райцентрам в обществе очень похожих на эту корреспондентку юных комсомольских секретарей.

У «комсомолки» из нагрудного кармана строгого делового костюма торчала аккредитационная карточка корреспондента московской областной газеты. Эту «ксиву» и еще пару вполне убедительных с виду документов за пару дней до пресс-конференции Наталье организовал Федор Михайлюк – ее бывший сосед по дому, некогда – капитан милиции, сотрудник отдела уголовного розыска Калининграда, а ныне личный водитель одного из спонсоров депутата Баранова – преуспевающего бизнесмена Руслана Гатаулина.

Актерских способностей Натальи вполне хватало, чтобы убедительно изобразить политическую неофитку, всерьез интересующуюся расстановкой сил в Государственной думе. Это было вовсе не трудно: пару раз глубокомысленно наморщить лоб, поправить очки, сделать несколько записей в блокноте и, косвенно осуждая циничную болтовню окружающих, смотреть прямо в рот оратору, будто-то бы принимая его слова за чистую монету. При этом она не забывала и о другой стороне своей роли: время от времени изящно закидывала ногу на ногу, томно проводила ладонью по вспотевшей шее – в зале действительно стояла невыносимая жара, – изредка кокетливо поправляла и без того аккуратную прическу.

Депутат Баранов закончил истязать слух собравшихся малоосмысленной политической шелухой и завершил выступление выспренними словами:

– С помощью независимых депутатов Россия сможет стать культурным и духовным центром всего мира!

– Эк, куда его занесло!.. – воскликнул сидевший рядом с Натальей бородач в потертых джинсах. – Начал за упокой, а кончил…

Словно подтверждая его слова, Баранов экзальтированно добавил:

– Русские умеют побеждать!

В зале раздались вялые аплодисменты. Одной из немногих аплодирующих была и Наталья Мазурова. «Коллеги» покосились на нее с недоумением.

– Ну что ж, господа, – оживился политический советник Баранова, – попрошу задавать вопросы.

– Так вы все-таки собираетесь баллотироваться в следующем году на пост Президента России? – повторил вопрос сидевший рядом с Натальей бородач.

Баранов закашлялся и изобразил на лице вымученную улыбку.

– Мне нравится ваше чувство юмора. Ну а если серьезно, то таких далеко идущих политических целей я перед собой пока не ставлю, придерживаясь в своей деятельности тактики «мелких шагов».

– Поподробнее, пожалуйста. Какой смысл вы вкладываете в это понятие?

– Я стараюсь реально смотреть на вещи. Как вы уже могли понять из моего заявления, главное я вижу в заботе о нуждах рядового российского гражданина, того, кто каждый день ходит на работу, содержит семью… – Услышав трель телефонного звонка, Баранов осекся и покосился на советника.

Молодой человек с извиняющимся видом достал из кармана сотовый телефон и приложил его к уху. Сказав в трубку несколько слов, он что-то шепнул на ухо Баранову, поднялся и быстро покинул зал.

Оказавшись в одиночестве перед хищно нацеленными на него объективами телекамер и микрофонами, Баранов нервно заерзал на стуле. Ушлые журналисты немедленно ринулись в атаку.

– Скажите, нынешний состав Думы полностью коррумпирован или там еще остались честные депутаты?

Баранов растерянно развел руками:

– Ну… нельзя же всех депутатов скопом зачислять в коррупционеры…

От нарастающего гула он сбился окончательно и смолк.

– Вы можете назвать фамилии коррумпированных депутатов? Хотя бы одного… – наперебой загалдели журналисты.

Молчание Баранова было красноречивее любых слов. Наталья догадалась, что наступило время бросить ему спасательный круг.

– Назвать человека коррупционером имеет право только суд, – перекрикивая голоса «коллег», звонким голосом заявила она. – Скажите, Сергей Тимофеевич, а каково лично ваше отношение к проблеме коррупции?

* * *

Баранов вздохнул с облегчением:

– Это – позорное явление, которое не дает России вырваться в ряды процветающих государств. Это – бич нашего общества, – радостно возвестил он. – Мы, независимые депутаты, решительно выступаем против коррупции, которая, подобно спруту…

Разочарованные журналисты поняли, что никаких скандальных заявлений и разоблачений не дождутся. Не обращая внимания на вдохновенную речь депутата, журналисты, свернув видеоаппаратуру, захлопнув блокноты и выключив диктофоны, демонстративно покидали зал.

Лишь несколько наиболее упорных остались до конца пресс-конференции, а затем, лелея робкую надежду услышать хоть что-нибудь интересное, потянулись к столику, за которым сидел Баранов. Наталья терпеливо ждала.

Отвечая на вопросы, депутат время от времени посматривал в ее сторону.

Когда зал опустел, Наталья подошла к нему.

– Сергей Тимофеевич, – поправляя кончиком указательного пальца очки, начала она слегка подрагивавшим от волнения голосом. – Не могу похвастаться тем, что я – известная журналистка. Моя карьера на этом поприще только начинается. Работаю в областной газете, тираж у нас небольшой, но я являюсь еще и корреспондентом информационного агентства «Интер ньюс». Думаю, мировой общественности будет интересно узнать о процессах, которые происходят в высшем законодательном органе России. Осмелюсь попросить вас уделить мне часок-другой, ибо в моих планах – подготовить основательный материал. Ведь публику интересует не только сама политика, но и люди, которые ее творят. Я бы хотела подробнее узнать о вас как о человеке.

Баранов с трудом скрывал удовольствие, когда поинтересовался:

– Речь идет об интервью?

– Именно об этом я хотела вас попросить.

– Ну что ж, я не возражаю. И лучше не откладывать это в долгий ящик.

– Буду признательна.

– Так… Посмотрим, что у меня со временем… – Баранов раскрыл ежедневник и, слегка покраснев от смущения, пролистал практически пустые страницы. – Меня тут нагрузили советники, – пробормотал он. – Прямо не знаю, куда вклиниться… Так, прием… встреча… еще встреча, пресс-конференция… А что, если ближе к вечеру? Это возможно?

– У меня ненормированный рабочий день. – Наталья широко улыбнулась.

– Вот и отлично! Давайте завтра в восемь. Идет?

– Вполне.

– И где же мы встретимся? Кажется, для такой беседы лучше всего подойдет неофициальная обстановка.

– Я согласна.

– Рядом с гостиницей «Россия», на Варварке, есть хороший ресторанчик, там можно посидеть и спокойно обсудить все интересующие вас вопросы.

* * *

Умопомрачительно длинный белый «Линкольн» остановился у парадного входа в театр; из подъехавшего следом черного джипа выскочили несколько бритоголовых молодцов. С мало соответствующими случаю мрачно-сосредоточенными физиономиями они застыли у дверец лимузина, охраняя заезжую оперную звезду от не в меру ретивых поклонников.

– Это она! – резанул ухо восторженный женский голос, и толпа оперных фанатов, топтавшихся на ступеньках парадного, хлынула к «Линкольну».

Грузная певица в ярко-красном шелковом платье, переливающемся блеском бриллиантовых украшений, расточая ослепительные улыбки, выбралась из машины с помощью элегантного толстячка импресарио. Сдерживая толпу, парни из секьюрити помогли знаменитости взойти на ступени, где у входа ее ожидали сам директор театра и его жена – некогда балетные звезды мировой величины.

Супруга директора преподнесла знаменитой оперной диве букет шикарных орхидей, и в сопровождении руководства певица проследовала в холл. Меломаны хлынули было следом, но путь им преградили бритоголовые.

Владимир Старостин с женой наблюдали за этой картиной из скверика напротив парадного входа в театр. Для сегодняшнего похода на единственный концерт оперной примадонны Монтсеррат Кабалье супруги надели лучшее, что имелось в их гардеробах.

Взглянув на часы, Старостин взял жену под локоть:

– Пойдем, нам пора. Митя просил подойти пораньше.

– Ну вот, – недовольно протянула жена, – для всех театр начинается с вешалки, а для нас – с черного хода и поста пожарной охраны.

Конечно, никакой зарплаты Старостину не хватило бы для того, чтобы купить билеты на столь престижное мероприятие. Но начальником пожарной охраны театра работал его старый знакомый, который и помог организовать этот «культпоход». Кресел в партере он не обещал, разве что мог пристроить своих друзей у осветительных «пушек» под самым потолком зрительного зала.

* * *

Вариант был не из лучших, но выбирать не приходилось: послушать голос великой певицы и посмотреть на нее «живьем» для простых смертных – удача из тех, которые выпадают раз в жизни. I Со служебного телефона Старостин позвонил приятелю. Через несколько минут тот спустился вниз и провел их через посты усиленной по такому случаю охраны. Они долго шли по сумрачным закоулкам и служебным лестницам, прежде чем поднялись на отведенную им высоту.

– Ты знаешь, Митя, а изнутри театр гораздо больше, чем кажется снаружи, – поразился следователь.

– Я этому давно перестал удивляться, – согласился с ним начальник пожарной службы.

Он усадил гостей на два расшатанных стула рядом с осветителями, которые в ожидании начала концерта настраивали прожектора. Уходя, пожарник попросил их вести себя как можно тише:

– Здесь такая акустика, что даже кашель в кулак разносится по всему залу, как пушечный выстрел.

Жена Старостина при этих словах скривилась так, что он на секунду пожалел о своей затее. Однако при первых же аккордах оркестра и звуках божественного голоса певицы все недовольство Светланы улетучилось. Жадно вслушиваясь в каждую ноту, она просидела весь концерт, даже не шелохнувшись.

Еще не отгремели аплодисменты, как пожарный начальник поднялся к ним и предложил гостям взглянуть на закулисную жизнь своей «вотчины»:

– Пойдем, Володя, покажу вам наше хозяйство.

Первым делом они вышли на сцену, еще усыпанную лепестками цветов, которыми забрасывали примадонну. Возле опущенных осветительных штанг трудились уже знакомые им парни, снимая с фонарей цветные фильтры, монтажники сцены свертывали гигантский задник и спускали его в глубокий карман под сцену, музыканты складывали инструменты. Все вокруг еще дышало атмосферой только что закончившегося праздника.

– Из зала все это смотрится совершенно иначе, – сказала Светлана, не скрывая изумления. – Как что-то сказочное, феерическое. А за сценой театр мало чем отличается от производства.

– Фабрика грез, – засмеялся пожарник.

– Точно, фабрика грез, – согласилась Светлана, разглядывая громоздящиеся в кармане сцены декорации.

– Хотите взглянуть еще на что-нибудь?

– А что тут еще есть интересного?

– В театре все интересно. Правда, по гримеркам я, конечно, вас не поведу. Может, хотите выпить? Буфет открыт.

– Разве что кофе, – промямлил Старостин. Приятель подмигнул ему:

– А может, чего-нибудь покрепче? Давно не виделись…

– Да, в общем… – неопределенно протянул Старостин и покосился на жену.

Светлана демонстративно поджала губы и отвернулась:

– Как знаешь…

– Да ладно, Светка, чего уж тут. Тебе тоже нальем, – засмеялся Митя. – Шампанское будешь? У нас в буфете хорошее, крымское.

– Какая женщина устоит перед таким предложением? – Она сбросила с себя маску недовольства и последовала за мужчинами.

В коридорах повсюду толпился народ: все сотрудники театра, не считаясь со сменами, явились на работу, чтобы послушать концерт прославленной испанской певицы.

Дмитрий со Светланой шли впереди, Старостин чуть задержался, пропуская стройных девушек, осанка и походка которых выдавали в них юных балерин.

Засмотревшись на них, он чуть было не столкнулся лицом к лицу с очаровательной темноволосой молодой особой в потертом джинсовом комбинезоне.

– Пардон, – пробормотал Старостин и тут же впился взглядом в лицо незнакомки: его наметанный глаз отметил у нее на щеке небольшой шрам в виде креста.

– Ничего страшного, – сказала молодая особа и поспешила дальше по коридору.

Старостин обернулся и долго смотрел ей вслед. Затем быстро нагнал товарища и, схватив его за плечо, спросил:

– Слушай, Митя, ты всех в театре знаешь?

Тот неопределенно покачал головой:

– Из постоянных работников, можно сказать, всех. У нас, конечно, есть временные сотрудники, но это в основном творческие единицы – заезжие режиссеры, художники, солисты… Да еще массовка, стажеры, учащиеся хореографических училищ. С ними, сам понимаешь, мне общаться не приходится. А так…

– Посмотри туда. Видишь ту вертихвостку в джинсовом комбинезоне? Она кто?

Пожарник вытянул шею, высматривая втолчее незнакомку, с которой волей случая столкнулся Старостин.

– Вон та, высокая?

Из-за плеча начальника пожарной охраны вынырнула супруга Старостина.

– А что это тебя так интересуют театральные дамочки? – настороженно поинтересовалась она.

– Да погоди ты! – отмахнулся майор. – Я по делу. Вон та, видишь?

– Ничего деваха… – усмехнулся пожарник. – Она хоть и простая гримерша, но за нею даже кое-кто из начальства пытался ухлестывать.

Неприступная, как крепость Измаил.

– Ну, допустим, Измаил в конце концов оказался не таким уж неприступным – Суворов его после шести дней подготовки взял штурмом.

– Ты наш эрудит! – усмехнулся Дмитрий.

– У меня по истории всегда была пятерка. Но мы от темы отклоняемся. Как ее зовут?

– Наташка Мазурова.

– Давно в театре работает?.

– Давно. Не помню точно.

– А кто она, откуда? Москвичка?

– Понятия не имею. Судя по поведению, москвичка – в ж… спичка. К ней просто так не подкатишь, всех отшивает. Хотя… Есть тут у нее в театре один дружок, художник-оформитель. Молодой парнишка, Леликом зовут.

– Как фамилия? – с профессиональным интересом спросил Старостин.

– Ну ты, Вовка, загнул… Требуешь от меня невозможного. У нас тут сотни людей работают. Я каждого по фамилии знать не обязан. И вообще, ты на концерт пришел или следствие проводить?

Старостин смутился.

– А он всегда следствие проводит, – вставила Светлана. – У него ни выходных, ни праздников. Даже на дачу выехать не можем. Вечно его на осмотр каких-то покойников вызывают.

– Что поделаешь, – вступился за друга Дмитрий, – надо же кому-то и этим заниматься. «Убойный отдел», одним словом… А тебе, Светка, пора бы и привыкнуть.

– К этому привыкнуть невозможно, – парировала та.

– Ладно, хватит дуться, – постарался замять неловкость пожарник. – Пошли в буфет, а то без нас шампанское выдохнется.

Старостин еще раз-другой оглянулся и задумчиво пробормотал себе под нос, почти беззвучно шевеля губами: «Гримерша!»

* * *

Ресторан «Русский стиль», обосновавшийся в полуподвальном этаже внушительного здания дореволюционной постройки, интерьером напоминал трактир, хотя цены в меню больше соответствовали дорогому французскому заведению. В связи с этим посетителей было немного, что Баранова и Наталью вполне устраивало.

Они заняли места у стены, которая была завешана рыболовными сетями и предметами крестьянского быта – лаптями, плетенными из лозы корзинами и кузовами, деревянными граблями и посконными домоткаными рубахами. С потолка свисала люстра в виде колеса от телеги. В меню были окрошка, несколько разновидностей пельменей, стерляжья уха, осетрина, икра, зайчатина. К немалому удивлению Натальи, Баранов вместо спиртного заказал себе квас, и она, подыграв ему, тоже ограничилась этим традиционным русским прохладительным напитком.

Поначалу депутат держался скованно и почти сразу же объяснил причину этого:

– Понимаете, Наташа, дело в том, что я не совсем свободен в своих поступках. Другими словами, я не имею права, скажем, общаться с журналистами иначе как в присутствии кого-нибудь из моих советников. Чтобы встретиться с вами, мне пришлось пойти на хитрость и избавиться от них.

Наталья поспешила его успокоить:

– Не волнуйтесь, Сергей Тимофеевич. Я не собираюсь ничего предпринимать без вашего на то согласия. Текст интервью, когда он будет подготовлен, вы получите на утверждение и сможете показать своим советникам. Если им что-то не понравится, они смогут внести свои коррективы.

Баранова отпустило, он вздохнул с облегчением и заметно расслабился.

– Ну, тогда можно и водочки заказать. Приятно иметь дело с профессионалами.

Наталья в знак согласия улыбнулась. Она была все в том же строгом костюме со слегка укороченной юбкой.