Текст книги "Временная ведьма"
Автор книги: Марина Милованова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Марина Милованова
Временная ведьма
ПРОЛОГ
– …Он ни в коем случае не должен получить престол! Слышишь? И меня совершенно не волнует, каким образом ты этого добьешься!
– Не волнуйтесь, все сделаю в наилучшем виде. Я ведь ни разу не давал повода усомниться ни в моей преданности, ни в моих способностях?
– Ладно, иди. Пока наш разговор окончен, но результаты мне нужны как можно скорее. В случае провала поплатишься головой!
– Поверхность зеркала подернулась дымкой, изображение растаяло, повисла звенящая тишина. Минуту спустя послышался напряженный шепот:
– Ты слышала? Нужно немедленно это остановить!
– Но как?
– Что значит «как»? Вмешайся! Ты же так много всего умеешь!
– Увы, – В тихом женском голосе послышались горькие нотки. – Теперь я совершенно бесполезна и ничем не могу помешать грязному заговору.
– Но этого просто не может быть! Ведь должен же существовать хоть какой-нибудь выход!
– Ты прав, выход действительно есть.
Говорившие шептались у зеркала, но не отражались в его глянцевой поверхности, потому что не имели отражения. Один из-за своей сущности, а другая в силу сложившихся обстоятельств…
Часть первая
ПО ЗАКОНУ РАВНОВЕСИЯ
ГЛАВА 1
– Капризуля ты этакая! Да только посмотри, какая хата! Только и жить да женихов водить! Давай, съезжай из своей халупы, потом спасибо скажешь! – воинственно потрясая ухватом, снова предложила старушка.
Мои мозги объявили капитуляцию и пустились в отчаянный пляс. Я, конечно, отношусь с должным уважением к преклонному возрасту, да и бабулька с виду была вполне ничего: платочек, передничек, лапти – все как положено. Но три вещи натурально вгоняли меня в ступор. Во-первых, бабушка была мне чужой. Во-вторых, печное орудие, которое она держала в сухоньких руках, я только на картинках в книжках русских народных сказок и видела. Ну и в-третьих, почему это я, собственно, должна менять городскую квартиру на сельский домик без каких-либо удобств? Неизвестно зачем, но именно эту идею уже битый час втолковывала мне собеседница.
– Чего молчишь? – нахмурилась бабулька. Ухват в ее руках демонстративно дрогнул.
Беспокойно оглядываясь по сторонам на стены в дешевой побелке и косясь одним глазом на печную загогулину, казавшуюся тяжелой даже на вид, я отчаянно закивала головой подобно китайскому болванчику и в очередной раз завела вежливую шарманку. Мол, да, хата, конечно, отличная, но только мне в моей привычной «однушке» и так неплохо живется, а охоты к сельскому житью-бытью я отродясь не испытывала.
Старушенция хмыкнула в ответ и хитро прищурила на удивление озорные глазки. Потом, по-видимому, решила, что исчерпала все аргументы, молча ткнула ухватом в живот, от чего я подскочила (больно все же!), и припустила за мной мелкой рысью.
Пришлось побегать. Причем если я сначала, делая скидку на почтенный возраст, не восприняла эти гонки всерьез, то потом сильно пожалела, что не родилась спринтером. Бегала бабуся будь здоров! И не только по полу. Как в моей любимой «Матрице», под ее ногами побывали и пол, и стены, и даже потолок. Под моими, кстати, тоже. Вот это действительно было неожиданно!
Но самое обидное было то, что во время очередного круга я умудрилась свалиться с потолка, а бабуля, вопя, словно заправский индеец, отшвырнула в сторону ухват и оседлала меня, усевшись на живот и придавив коленями мои ладони к полу. Затем принялась что-то напевать-бормотать, слегка раскачиваясь из стороны в сторону.
Я настороженно следила за ее действиями, искренне жалея, что не могу потереть ноющий затылок, и внутренне тряслась от страха, не зная, чего ожидать в следующий момент от этой непонятной бабуси и ее таких же непонятных слов.
К счастью, старушка быстро выдохлась и от души припечатала меня ладонью в лоб, а потом наклонилась и… принялась вылизывать мое лицо.
Теплый шершавый язык сосредоточенно прошелся по щекам, носу, подбородку. Я завозилась, безуспешно пытаясь спихнуть странную бабушку. Та наконец оторвалась от меня, подмигнула на прощание и… вылетела через потолок, пробив головой большую дыру.
– Мр-р-р-р… – ласково влилось в мои уши.
Понимая, что происходит нечто странное, я села на полу, озадаченно покрутила головой и… проснулась.
На моей груди, преданно заглядывая в лицо большими изумрудно-зелеными глазами, сидела кошка Маруська – существо доброе, ласковое, покрытое большими пятнами бело-черно-серо-рыжего окраса. Получается, это она лизала меня, во сне же показалось, что бабулька.
Спихнув с себя кошку, я нашарила рукой будильник, взглянула на циферблат и поняла, что еще целых пять законных минут могу со спокойной совестью предаваться священной дремотной лени. Времени, конечно, не настолько много, насколько хотелось бы, но и на том спасибо. Лежать в уютной постели, под теплым одеялом, блаженно щуря сонные глаза и не думая ни о чем, – что может быть лучше для идеального начала рабочего дня?
Зевнув, я с удовольствием потянулась и… глухо застонала.
О боже, моя голова!
Несчастная конечность или скорее начальность моего тела болела так, словно я действительно очень сильно ею приложилась, причем наяву, а не во сне.
Горестно вздохнув о потерянных драгоценных минутах и отключив заранее будильник, чтобы потом не трещал на всю квартиру, пугая соседей, я встала с кровати и поплелась на кухню за болеутоляющим. Попутно сунула завтрак в микроволновку. Затем потащилась в ванную, ощущая себя уставшей и разбитой, а оттого очень несчастной.
Как ни странно, при рассматривании своего заспанного лица в зеркале над умывальником я обнаружила, что на лбу красуется приличных размеров красное пятно, как раз в том самом месте, куда ударила ладонью бабулька. Задумчиво вздохнула.
Жаль, что из-за подобной ерунды нельзя взять больничный. Оставалось лишь надеяться, что тональный крем надежно скроет это безобразие.
Совершив все необходимые водные процедуры, я покинула ванную комнату и пошла на кухню.
Кошка завтракала, хрустя сухим кормом. Я налила ей молока в блюдце и попыталась честно запихнуть в себя несколько ложек еды, поскольку рабочий день вполне мог затянуться до вечера, как это часто бывало, и оставить меня, а заодно и всех сотрудников фирмы, без обеденного перерыва.
Увы, есть не хотелось. Утешив себя тем, что в ящике рабочего стола валяется несколько сникерсов, на случай острого приступа голода, я отставила тарелку и вернулась в комнату. Подошла к окну.
За стеклом царил хмурый сентябрь, поливая местную флору (деревья, кустарники, островки чахлой травы в окружении вездесущего асфальта) и фауну (москвичей, спешащих на машинах и под зонтиками по своим делам) мелким дождем, льющимся из серых туч, затянувших плотной завесой все небо.
Придется надеть плащ, определила я. Настроения это решение не прибавило.
Обидевшись на природу, у которой, вопреки известной песне, все-таки бывает плохая погода, отошла от окна и принялась переодеваться. Точнее, критически осмотрев висевший на плечиках деловой костюм, потянула с себя верхнюю часть пижамы. Но снять не успела, поскольку почувствовала легкое головокружение, с каждой секундой приобретавшее все более тяжелую форму.
Прислонившись к дверце шкафа, я попыталась переждать странный приступ недомогания, но почему-то все закончилось тем, что покрытый светлым ковром пол молниеносно бросился мне в лицо. И еще перед глазами промелькнула пестрая кошачья мордочка. А потом наступила полная темнота.
Мм… Спать. Не вставать. И к черту работу! Не хочу выходить под дождь!
Блаженно потянувшись, я открыла глаза. Взгляд неожиданно наткнулся на низкий, плохо выбеленный потолок. Решив, что померещилось, закрыла глаза и сосчитала до десяти. Я еще не сошла с ума и отлично помню, что в моей квартире потолки под три метра высотой.
Увы, при повторном открытии глаз потолок остался прежним.
Я подскочила на кровати и почувствовала, что у меня в прямом смысле слова отнимаются ноги, а челюсть с громким стуком падает на пол. Последняя в переносном смысле, разумеется. Я вернулась в свой сон! Только теперь у меня возникло стойкое ощущение, что сейчас все происходит очень даже наяву.
В дверном проеме, занавешенном по деревенскому обычаю шторками, виднелась та самая комната, в которой мы с бабулькой устраивали спринтерские гонки. И дыра в потолке имелась. Даже ухват наличествовал, валяясь на полу у стола. Сама же я сейчас сидела на кровати в соседней комнате, в пижаме и в домашних тапочках, а рядом на пестром лоскутном одеяле восседала моя Маруська и внимательно меня разглядывала. Причем во взгляде читалось явное беспокойство.
– Ни хрена себе! – выдала я первое, что пришло на ум.
Кошка согласно склонила голову и вновь просверлила меня изумрудными глазами.
Почесав в ноющем затылке и решительно наступив на горло возрастающей панике, я встала с кровати и принялась изучать место, в которое попала. Любопытство в этой ситуации оказалось сильней меня.
В доме было несколько комнат. Та, в которой я очнулась, по всей видимости, служила спальней, поскольку в ней стояли кровать и двустворчатый шкаф с зеркалом. Мебель времен царя Гороха, не меньше.
Вторая комната была достаточно просторной и оказалась набита под завязку какими-то старыми книгами, пожелтевшими свертками, баночками, железными мисками с непонятным содержимым, затянутым паутиной и плесенью, и прочей пыльной чепухой, расположившейся на многочисленных полках. Присутствовали еще пучки трав, развешанные под потолком сухими вениками. Вдобавок ко всему в комнате находился небольшой стол, на котором сиротливо торчала чернильница с настоящим пером. Покидая эту комнату, я отчаянно чихала и отряхивалась.
Третья комната была самой большой и, к сожалению, уже хорошо мне знакомой. Большой деревянный стол у окна, пара лавок вдоль стен и беленая печь в углу с приоткрытой заслонкой. Под ногами пол из скрипучих крашеных досок и относительно ровные стены, выбеленные, как и потолок с печью, широкими неаккуратными мазками.
Я вздохнула. Дыру в потолке следовало латать, в доме проводить евроремонт, а мебель выносить на помойку. Да и вообще, на мой вкус, здесь много чего не хватало для нормального житья. Утешало одно: несмотря на полнейший идиотизм ситуации, Маруська была рядом и ходила за мной по пятам, не сводя внимательных глаз. Закончив осмотр помещения, я присела на лавку и принялась размышлять над ситуацией.
Меня похитили? Ну, это вряд ли. Я не дочь олигарха и даже не жена. Последнее что помню – головокружение в обнимку с рабочим костюмом. Тогдакак я оказалась в этом доме? И что немаловажно – зачем? И еще вопрос: а была ли бабулька? Предположим, была. В таком случае, куда делась? Вдруг сейчас появится и устроит мне очередные гонки с ухватом наперевес? Что я тогда буду делать? А может, это все-таки очередной сон? Я просто потеряла сознание и сплю. Душа моя бродит здесь, а бездыханное тело валяется в глубоком обмороке на полу возле шкафа.
Я ущипнула себя за руку и поморщилась от боли. Попрыгала. Подумала. Прогорланила пару частушек. Снова подумала. На бабушку мои вопли точно должны были подействовать, но вокруг по-прежнему стояла тишина. Значит, не сон…
Что тогда? Переселение в другой мир? Ну-ну, как же…
Ладно, подождем. Рано или поздно в доме кто-нибудь появится, тогда я и потребую объяснений. А пока остается ждать.
– Странная штука – жизнь, – глубокомысленно обратилась я к Марусе, присаживаясь на лавку, – Видишь, какие финты ушами делает!
Кошкины ушки слегка дрогнули. Она молча внимала моим речам, сидя на полу неподвижным разноцветным столбиком и не спуская внимательных глаз.
Я задумчиво усмехнулась:
– Слушай, ты так смотришь, будто хочешь что-то сказать! Если что, то давай, не стесняйся! Я уже ничему не удивлюсь. Наверное…
– Очень хорошо! А то я думала, что ты в обморок грохнешься, – неожиданно мелодично ответила кошка. – А ты молодец, быстро адаптировалась!
В ответ я лишь пораженно похлопала глазами и свалилась с лавки, едва не придавив своим весом вовремя отскочившую Маруську.
– А говорила, что не удивишься, – задумчиво произнесла кошка, трогая лапой пребывающее в глубоком обмороке тело.
ГЛАВА 2
Пошлявшись невесть где довольно приличное количество времени, сознание все же решило смилостивиться и вернуться в мою многострадальную голову. Я не преминула воспользоваться столь щедрым подарком и открыла глаза, вовремя вспомнив, что обстановка вокруг кардинально отличается от привычной. Твердо решила ничему не удивляться ради собственного же спокойствия.
Увы, не получилось. Потому что неожиданно моему взору предстали… глаза. Большие, круглые и ярко-желтые, похожие на пуговицы, которые пришивают к китайскому игрушечному ширпотребу.
Оно, конечно, понятно, сей незаменимый парный э-э-э… зрительный орган имеется не только у меня одной. Но вся проблема заключалась в том, что принадлежали эти глаза кому-то большому, лохматому и серому.
– А-а-а! – Я подпрыгнула на кровати, приняв еще в воздухе сидячее положение, и прижалась к стене, обхватив руками колени, – Страшилище! Маруся, гони его в шею!
– Сама страшилища страшенная! – От моего визга нечто подпрыгнуло и соскочило с кровати на пол. Оно было похоже на большой мохнатый шар, около полуметра в диаметре, и имело две мохнатые ножки с довольно широкими пушистыми ступнями, которыми сейчас забавно шлепало по дощатому полу. Судя по всему, это мохнатое нечто обиделось, поскольку бубнило недовольным, тонким, но приятным голоском: – И это я тебя сейчас саму из дома выгоню! В шею! Да, именно в шею! А то приходят тут всякие! Сваливаются без спросу ниоткуда, так еще и оскорбляют!
– А ты кто такой? – полюбопытствовала я у шара, прерывая занудный бубнеж.
– Так я тебе и сказал! – Шар развернулся, зыркнул на меня своими желтыми пуговицами, а затем пошлепал в другую комнату.
– Ну и ладно! – отреагировала я на его ворчливый тон. – Я-то думала, ты добрый, вон какой пушистый, а ты зудишь, словно столетний дед.
– А нечего было обзываться и орать дурным голосом! И кошкой пугать! Кстати, кошка, в отличие от тебя, хорошая, – Шар вновь показался в дверном проеме, – И к тому же мне уже давно за сто, так что ворчать могу сколько влезет.
– Ну извини. Я орала от неожиданности, – принялась оправдываться я. Потом до меня дошел смысл последних слов, заставив восхищенно раскрыть глаза: – Как это «давно за сто»?! Ты что?
– Я не «что», а домовой! – просветил меня шар, для назидательности поднимая вверх палец.
Блин, только этого не хватало! Куда же меня занесло?!
– Домово-ой? – Восхищенно ахнув, я слетела с кровати и в два больших прыжка оказалась рядом с пушистиком. Плюхнулась на пол и вытаращилась на него восторженными глазами. – Настоящий домовой?! Не может быть!
– Настоящей не бывает. Фальшивых не держим, – Шарик осторожно попятился от меня, – Ты чего удумала? Сидела бы на кровати, а вдруг ты буйная? И не смотри так, дырку просмотришь!
– Это ты тот самый, которому блюдечко с молоком и конфеты оставляют? – догадалась я, пропустив мимо ушей все его высказывания.
– Ну, можно не только молоко и конфеты, – Домовой вдруг засмущался и принялся ковырять лапкой пол, – Я еще варенье малиновое люблю, орешки, яблочки. Но конфеты больше всего.
– Ой, надо же! С ума сойти! – Я протянула руку и осторожно погладила шарик. На ощупь его шерстка оказалась мягкой, словно пух.
– Не надо! Не сходи! – Домовой отпрыгнул от моей ладони, словно от чего-то кусающегося, – Тебе и так достаточно!
– Неправда, я хорошая! – Мне вдруг стало обидно. Нахожусь невесть где, в первый раз в жизни встречаю домового, а он только и делает, что меня оскорбляет. Жалобно вздохнув, я отвернулась от мохнатого шарика.
За спиной некоторое время молчали, потом натужно засопели и, наконец, громко, возмущенно запыхтели. Желая усилить эффект, я закрыла лицо руками и ссутулила плечи. Этого зрелища домовой не вынес.
– Ну ладно, – примирительно пробубнил он, обходя меня по кругу и заглядывая в лицо. – Договорились, ты – хорошая. Только не плачь, пожалуйста!
– Ага, не буду. – Я отняла ладони от лица и подхватила пушистый шарик на руки. Уставилась на него во все глаза.
Надо же, я держу на рукахнастоящего домового! Блин, кому сказать – не поверят. И он такой мягкий, теплый, пушистый. Только ругается сильно…
– Поставь меня на пол! Кому говорю, поставь! Где это видано, чтобы домовых, словно котят, тискали? Непорядок! – надрывно вопил шарик, дергая ручками и ножками.
– Придется привыкать. – Спрыгнув с кровати на пол, к нам подошла Маруська, – Дарья у меня любвеобильная.
– Вот ненормальную семейку Мироновна прислала! – вздохнул домовой и неожиданно послушно замолчал.
– Кто-кто? – Я удивленно застыла.
Воспользовавшись моментом, домовой сбежал из рук:
– Не «кто-кто», а Мироновна! Хозяйка моя то есть.
– А-а-а, это та бабулька, которая мне снилась? – догадалась я. – Она еще дыру в потолке головой пробила.
– И ничего она не пробивала, – заупрямился домовой. – Голова не для этого нужна.
– Как не пробивала! Я сама видела.
– Подумаешь, видела она, – съехидничал домовой. – Повторяю: ничего она не пробивала. Просто в нужный момент крыша сама съезжает. И не надо никому ничего пробивать. Понятно?
– Крыша съезжает, говоришь? – Я захихикала. Так вот откуда пошла присказка: «Тихо шифером шурша, едет крыша не спеша». Догадку следовало проверить. – Слушай, а чем тут крышу кроют? Соломой?
– Обижаешь! – Домовой покачался на ножках, имитируя качание головой. – Какая еще солома? Шифером кроют. И качественным, между прочим.
Ну вот, точно!
– И на место эта твоя крыша когда теперь встанет? – Я перевела взгляд на потолок, – А то как-то неудобно жить с дыркой. Вдруг дождь пойдет или воры залезут? Нужно быстрей плотников нанимать.
– Не нужны мне твои плотники! – Домовой возмущенно подпрыгнул. – Сам разберусь! И воры твои тут тоже не нужны!
Не знаю, что и как он там сделал, но прямо на моих глазах крыша стала абсолютно целой, причем моментально.
– Э-э-э… Ты видишь то же, что и я? – обратилась я к Маруське. – Или у меня галлюцинации?
– Успокойся, нет у тебя никаких галлюцинаций, – Кошка насмешливо прищурилась, – Но советую ничему не удивляться, потому что здесь ты найдешь еще много чего нового и непонятного. Этот мир настолько полон загадок, что просто устанешь удивляться.
Значит, все-таки другой мир…
– Любопытно, откуда ты все это знаешь?
– Ну, пока ты в обмороке валялась, мы с домовым нашли общий язык, – не без гордости сообщила Маруся, – Надеюсь, этому ты не будешь удивляться?
– А-а-а, ну да, ясно… – Я понятливо закивала, – Чему уж тут удивляться, если ты теперь даже разговаривать умеешь. Кстати, в свою очередь, советую воспользоваться моментом и высказать мне все претензии, которые накопились у тебя за время нашего совместного житья-бытья.
– Интересное предложение, когда-нибудь воспользуюсь, – Кошка зевнула, потянулась, вонзая когти в доски пола, а затем посмотрела на меня в упор, подергивая кончиком хвоста. – Но на данный момент, вынуждена тебя разочаровать, претензий у меня не накопилось. Вообще, думаю, мне с тобой повезло: не ругала, не била, «Вискасом» не травила, мясо давала, молоко наливала.
– Ой, слушай, ты меня уж совсем идеальной не делай! – Я смущенно потупилась, – Сухим кормом я тебя все равно иногда кормила.
– Ну да, помню. – Маруська потешно сморщила мордочку, – Заграничный, суперпремиум-класса, с кучей витаминов и травяными добавками.
– А ты откуда знаешь? – Я пораженно уставилась на кошку.
– Ну-у, во-первых, я его ела. А во-вторых, видела, как ты часами просиживала в Интернете, выбирая эти самые корма. Так что успокойся, я не в обиде!
– Слушайте, – встрял в наш разговор домовой, – Раз никто ни на кого не в обиде, может быть, поедим?
Маруська вышла в соседнее помещение вслед за лохматым шариком. Я же еще некоторое время провела сидя на полу, сосредоточенно вспоминая, чего еще такого могла насмотреться любимица в Интернете с моей легкой руки. И стоит ли за это краснеть.
ГЛАВА 3
Несмотря на вредный характер, угощенье домовой собрал на славу. Еды хватило бы на роту солдат или ораву вечно голодных студентов. Одной только квашеной капусты стояло четыре вида. Еще были грибочки, огурчики, блюдо жареной рыбы (когда только успел!), блинчики, пирожки с брусникой, лукошко малины и кувшин молока. Причем настоящего, а не того подобия, что в магазинах продают.
Не помня себя от восторга, я воздала должное восхитительным кушаньям и теперь уминала уже пятый по счету пирожок. Молоком поделилась с Маруськой, оставшуюся часть забрала себе. Лопну, но из рук не выпущу, пока не допью.
Наконец отставив в сторону пустой кувшин, с ощущением полного блаженства привалилась к стене и уставилась в приоткрытое окно. Теплый воздух радовал ароматом трав и цветов, легкий ветер доносил далекий лай собак, кудахтанье кур и редкое мычание коров. Сейчас я чувствовала себя так, словно вернулась в далекое детство и приехала к бабушке в деревню на летние каникулы. Кстати, о бабушке…
– А где бабулька? – полюбопытствовала я у домового, подтягиваясь на лавке и принимая ровное сидячее положение, что с набитым животом было довольно трудно, – Как-то некрасиво получается – мы наелись, не дождавшись хозяйки. Сейчас она придет и начнет ругаться. Или, еще хуже, обидится.
– Не придет она. – Домовой вздохнул. – Теперь ты за нее. И ешь очень мало. Непорядок. Смотри, сколько еды осталось!
– Как так не придет? Что значит «я за нее»? – Услышанное заставило меня подскочить, несмотря на набитый живот. – Что все это значит?!
– Не кричи, – Домовой опять вздохнул. – И чего ты такая шумная! Все очень просто: Мироновна не придет, потому как умерла она, а ты пришла на ее место. Вот и все.
– Ни на чье место я не приходила! – возмущенно завопила я. Потом осеклась. Замолчала. Встала из-за стола, прошлась по комнате взад-вперед и повернулась к домовому: – Она действительно умерла? Но во сне я ее видела очень даже живой. И зачем ей я?
– Не знаю! Чего пристала? Сама у нее спроси, если так интересно. Кошмар ты сущий, а не преемница! Не ешь, кричишь, обзываешься, да еще с вопросами глупыми пристаешь! – Домовой запыхтел, словно самовар, слез с лавки и потопал к печке.
Вот теперь мне стало по-настоящему обидно. Я никого не просила выдергивать меня из привычной жизни, и не моя вина, что я многого из происходящего не понимаю. Мне, может быть, вообще спасибо нужно сказать за выдержку. Любая другая на моем месте уже давно бы в истерике билась, требуя вернуть ее обратно. Я же сохраняю ясность ума и относительное спокойствие. И вообще, моей жизнью распорядились без моего ведома, и я же еще виновата?
Едва сдерживая злые слезы, я прошла в другую комнату и легла на кровать, отвернувшись к стене. Некоторое время в душе еще бушевала обида, а затем незаметно подкрался сон.
Кто-то осторожно тронул меня за плечо. Раскрыв глаза, я обернулась, а затем села на кровати, удивленно потирая глаза.
– Вставай, поговорить надобно, – велела мне уже знакомая старушка. Выглядела она при этом совершенно живой и настоящей.
Я послушно слезла с кровати, одернула пижаму и обула тапочки. Вышла в соседнюю комнату. Старушка сидела за столом. Перед нею горела большая свеча, а за окном сгущались сумерки. Ни Маруськи, ни домового видно не было. Я осторожно села напротив, косясь по сторонам в поисках ухвата.
– Ну здравствуй, Дарена! – улыбнулась старушка.
– Здравствуйте. Только меня Дарьей зовут вообще-то, – поправила я.
– Знаю, только мне так больше нравится, – кивнула старушка. – А я Мироновна.
– Мироновна, а по имени?
– А разве это важно? – Старушка удивленно вскинула тонкие брови, – Меня все зовут Мироновной, так что и ты зови. Ну и как тебе в моем мире, нравится?
– Забавно! – Я пожала плечами, – Только зачем мне все это?
– Зачем? – Мироновна помолчала, глядя на огонек и думая о чем-то своем, мне неведомом, – Сложный вопрос ты задала, ну да я тебе отвечу. Скажи, Дарьюшка, ты землю любишь?
– Есть не пробовала! – ответила я, подавив неуместный смешок.
– Шутки шутишь? Это хорошо, – кивнула старушка. – Значит, привыкнешь быстрее, чем я думала. Только не о том спрашиваю. Скажи, есть разница между моим миром и твоим?
– Нашли что спросить! – Я фыркнула, поражаясь явной глупости вопроса.
– Вот именно, что вопрос-то правильный, – усмехнулась бабуся, – Только ты этого не понимаешь.
– Ой, хватит говорить загадками! – Неторопливая речь ни о чем начинала меня раздражать, – Давайте, рассказывайте, что хотели, и отправляйте меня обратно! В отличие от вас, мне на работу нужно. И так объяснительную шефу писать придется из-за вашей выходки с перемещением!
– Скажи, Дарена, а какой мир лучше – мой или твой? – не унималась старушка, пропустив мимо ушей мою длинную речь.
– Разумеется, в каждом есть свои прелести. – Отложив на время возмущение, я пустилась в рассуждения, – Но, конечно, в моем мире правит прогресс, а в вашем… кошка заговорила.
– Вот то-то и оно! – с готовностью закивала Мироновна. – Прогресс, говоришь? А скажи, разве этим прогрессом люди не разрушают самих себя? Разве принес вам счастье этот ваш прогресс?
– А как же? – Чувство патриотизма проснулось в моей душе, расправило крылья, подняло голову и разоралось изо всех сил криком голодной вороны. – У нас таблица Менделеева, компьютеры, ракеты, электричество. А еще телевидение есть! У вас же, судя по всему, ничего такого и в помине нет.
– А нам ничего такого и не нужно! – парировала Мироновна. – Зато в нашем мире домовые есть и в продуктах нет никакой химии!
– Это да! – вздохнула я, – Молока такого я с детства не пробовала.
– Так чего ж тебе еще в моем мире для счастья не хватает? – удивилась бабуля.
– Как это чего? – Я принялась загибать пальцы на руках. – Хочу мобильник, Интернет, компьютер и Майкла Джексона! А еще телевизор, метро…
– Ничего такого тебе не нужно, – усмехнувшись, перебила меня старушка. – Поверь, здесь ты найдешь намного больше интересного.
– Но я домой хочу! – возмущенно выкрикнула я.
– Отправлю я тебя домой, не волнуйся. – Старушка тихо вздохнула. – Но только при условии, что тебе здесь не понравится. Искренне не понравится. Понимаешь? Тогда я тебя верну в то же самое время и в тот же день, откуда взяла. И ни с каким шефом объясняться не придется. Договорились? Ты все забудешь и продолжишь жить так, словно ничего этого не было. А пока осмотрись, поживи, вдруг найдешь что-то новое. В конце концов, тебе это ничего не будет стоить. К тому же я тебя магии обучу.
– Магии? – Я презрительно скривилась, – Это типа «приворожу, сниму порчу и бла-бла-бла»? Ну нет, этим меня не удивить! В моем мире все газеты пестрят подобными объявлениями. Только правды в них ни на грош. Одно сплошное шарлатанство.
– Это у тебя там шарлатаны. – Мироновна качнула головой. Огонек свечи затрепыхался. – У меня же знания настоящие, по наследству передающиеся.
– Ага, все так говорят! – усмехнулась я. – К тому же раз по наследству, так и передавали бы наследникам. А при чем здесь я?
– В том-то и дело, что нет у меня наследников, – вздохнула Мироновна. – Потому и решила доброе дело сделать. Ты вот о чем подумай: ваш прогресс до добра не доведет. К сожалению, за всеми научными достижениями люди перестали ценить и уважать природу. А ее запасы и терпение небесконечны. В домах больше нет домовых, в лесах – леших, а животные и люди перестали понимать друг друга. Люди уничтожают сами себя. Поэтому я решила показать этот мир человеку из будущего. Понимаешь теперь зачем?
– Ну-у, бабушка… – Речь меня, конечно, тронула, но все равно не покидало ощущение какого-то абсурда. – Это вам нужно было сразу какого-нибудь президента воровать. И даже не одного. Зря вы меня выбрали. Я вам не помощник, чтобы донести «идею светлую в души темные». Ошибочка вышла!
– Нет никакой ошибки, – Старушка посмотрела мне в глаза внимательным взглядом, – Дело в том, что выманивать сюда человека, который нарушит равновесие миров, никак нельзя. К тому же эти твои президенты вечно заняты. Когда им любоваться здешними красотами, если все дни по минутам расписаны? Они же сразу обратно запросятся, да еще и отругают меня, старую, за непотребные действия. Али я неправа?
«Интересно. – Я задумчиво прищурилась, – И откуда эта бабушка так много знает?».
Ее глаза были глубокими и черными, словно ночь за окном, но внутри плескалось такое спокойствие и умиротворение, что все дальнейшие слова и мысли благополучно застряли у меня в горле, а затем попросту выветрились из головы. Хотелось вот так сидеть и смотреть, позабыв обо всех проблемах, выкинув абсолютно все мысли из головы, растеряв все тревоги и заботы. Казалось, из этих глаз, окруженных теплой сеточкой старческих морщинок, смотрели сами Любовь и Вечность.
В моей душе внезапно стало горячо и уютно, словно внутри свернулся ласковым клубочком крохотный котенок. Эх, люблю я кошек! К тому же и Маруся в этом мире заговорила. Идеальный повод для того, чтобы узнать, что творится в ее маленькой ушастой головке. Вот только домовому я не нравлюсь, обижается он на меня, хотя ничего плохого я ему не делала и не собираюсь делать. Жаль, что не подружились…
– Вот теперь, когда ты все поняла, наш разговор можно считать законченным, – Я скорее почувствовала, нежели услышала слова Мироновны, – Не волнуйся, с домовым я поговорю, он на самом деле добрый. А ты лучше скажи, какую самую незаменимую вещь хочешь получить из своего мира?
– Что? – Я вздрогнула и вдруг обнаружила, что сижу в одиночестве за столом, перед горящей свечой. В приоткрытое окно слышен стрекот цикад, а лавка напротив меня пуста. Мироновна исчезла.
Боясь, что меня уже никто не услышит, я закричала в темноту:
– Джинсы! Я хочу только джинсы!
Свеча моргнула несколько раз и погасла…
