Текст книги "Тетрадь вторая"
Автор книги: Марина Цветаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)
* * *
Б. П., поэт как прозаик, прежде всего нуждается в сподвижничестве. Рука, ищущая встречной (а скорей даже – «coup de main!» [64]64
«руку помощи!» (фр.)
[Закрыть] 1933 г.). За непосильное берусь – помоги же! Сезам откройся, чтобы я со всеми своими сокровищами – за твоими сокровищами – в тебя вошел.
Б. П. осуществлен только в настоящем читателе, т. е. Б. П. один – умысел, Б. П. + идеальный читатель – умысел + действие, т. е. полный поступок: свершение. Б. П. свершается не в напечатанном количестве страниц, как Бунин, напр., хотящий только одного: любуйся! – Б. П. свершается только в читателе. Он не данное, а даваемое. Не сотворенное, а творимое: рождаемое. Весь он – самый акт дачи.
И в силу именно этой необходимости в сотворчестве, этой полной своей зависимости от другого, он так единственен, уединен и одинок.
* * *
«Чувствуй» (воспринимай) и «любуйся» – вот с чем идут к читателю писатели типа Бунина. – «Я сделал, а ты посмотри», «дал, а ты возьми», «страдал, а ты поразвлекись». Писатели типа Бунина хотят зрителя, писатели породы Пастернака хотят – писателя, второго себя.
«Работай» говорит Б. П., – «я бился – побейся и ты». (Я – над материалом, ты – надо мной, к<отор>ый для тебя тот же материал: первоисточник: природа.) Это – шахтер, в походе за золотом, а не рантье, нам это золото на своих литературных приемах, в виде устриц, орхидей и чего еще? – расточающий.
Б. П. нам дает, нет, Б. П. нас приводит на прииски. – Добывай.
Б. П. – наше местознание. Добыча – наша.
Но насколько несравненно больше доверия и любви в этом «бейся», чем в олимпийском «любуйся» Бунина. Б. П. с нами последним – своей трудовой жилой делится – не ценнее ли банкирского «золотого дна».
Б. П. – наша трудовая, следовательно – золотая жила.
(Пишу Б. П. и всё время думаю о Втором Фаусте Гёте.)
Творчество Б. П. – огромная лаборатория (алхимика). (NB! связать с тем золотом. Пожалуй, образ еще верней, ибо здесь больше добыванья и – не забыть! – так Бертольд Шварц изобрел порох.) Это прежде всего материал, черновик. Есть поэты «без черновиков» – сразу нáбело – имя их легион и цена им грош. Есть поэты – сплошные черновики. Гёльдерлин, напр., с четырьмя вариантами одного и того же стихотворения (абсолют, очевидно, им найден на небесах!).
Есть два рода поэтов: парнасцы и – хочется сказать – везувцы (-ийцы? нет, везувцы: рифма: безумцы). Везувий, десятилетия работая, сразу взрывается всем. (NB! Взрыв – из всех явлений природы – менее всего неожиданность.) Насколько такие взрывы нужны? В природе (а искусство не иное) к счастью вопросы не существуют, только ответы.
Б. П. взрывается сокровищами.
* * *
(NB! Второй Фауст – работа (лаборатория) целой жизни и «Ueber allen Gipfeln ist Ruh...» на стене охотничьего домика... [65]65
«Горные вершины / Спят во тьме ночной…» (нем.; пер. М. Ю. Лермонтова). Начало ст-ния Гете «Ein Gleiches». Ранний вариант этого ст-ния был написан Гете 6 сентября 1780 г. на стене охотничьего домика, находившегося в лесу близ Веймара.
[Закрыть] Связать. 1933 г.)
* * *
Борис родной. Я не знаю, дошло ли до Вас мое письмо – давнишнее, в начале лета. Длительность молчания между нами равна только длительности отзвука, вернее: все перерывы заполнены отзвуком. Каждого Вашего письма (всегда – последнего!) хватает ровно до следующего, при частой переписке получилось бы нечто вроде сплошного сердечного перебоя. (Боже, как я себя утешаю – и тешу! 1933 г.) Сила удара равна длительности его действия, – есть ли в физике такой закон? Если нет – есть.
Б<орис>, если не долетело, повторю вкратце: в феврале я жду сына. Со мной из-за этого сына уже раздружились два моих друга – из чистой мужской оскорбленности, негодования, точно я их обман<ула?> – хотя ничего не обещала! А я, в полной невинности, с такой радостью: в феврале я жду сына (оба меня любили, т. е. так думали) (NB! внимание к моим скобкам, – в них «ist der Hund begraben» [66]66
«собака зарыта» (нем.)
[Закрыть] 1933 г.) – и знаете, чего ждала и не дождалась в ответ: «– Ваш сын! Это должно быть – чудо!» и еще: «но пусть он будет и внешне похож на Вас!» (NB! одного без другого не бывает: иная физика – иная суть, доказательство <сверху: наличность> – иной сути. 1933 г.) Это я бы сказала Вам, Борис, потому что я Вас люблю – и этого ждала от них, потому что они меня любят, а дождалась – ну
(NB! Один пришел в ярость, нет оскорбления, которого бы я от него не выслушала – помню, даже внешне был страшен, а другой просто – исчез. 1933 г.)
Теперь я совсем одна, но это неважно, всё, что не насущно – лишне, двоих не теряют, а одного – не было, я ничего не потеряла, кроме – от времени до времени – радости текущего часа, такой, в моей жизни, редкой.
Борис, мне неприятно повторять то свое письмо, тем более, что писала я в глубокой потрясенности, теперь я свыклась – но там была формула, необходимо, чтобы она до Вас дошла: «единственное отчаяние мое, Борис – Ваше имя». (NB! не совсем вижу, где формула? Так сокращено, что расшифровываю наугад. И, внезапно – ясно как на ладони: – единственное, от чего мне больно, – Ваше имя.) Я его Вам посвящаю, как древние посвящали своих детей – божеству.
Борис, с рождения моей второй дочери (родилась в 1917 г. умерла в 1920 г.) прошло 7 лет, это первый ребенок который после стольких лет – постучался. Б<орис>, если Вы меня из-за него разлюбите, я не буду жалеть. Я поступила правильно, я не помешала верстаку жизни (совсем гётевское наблюдение и определение и даже форма, только Гёте бы вместо: жизнь сказал: природа. О «Детстве Люверс» – потом) я не воткнула палки в колесо судьбы. Это единственное, что я чту. (Право на бытие – всегда – во всем: от права на бытие данной строки, вопреки самым роковым от нее последствиям – до моего сына во мне.) Да, Борис, и будь этот ребенок у меня от первого встречного, он бы всё равно – был, потому что он захотел – через меня – быть. Да, Борис.
Впрочем, Вы мудры и добры – зачем всё это? Горечи моей Вы не сможете не прочесть уже с первой буквы февраля. (NB! Наш с ним месяц, верней – мой с ним, тех моих, того моего потока стихов к нему – февраль 1923 г. меховой можжевельник – «кипарис». 1933 г.) Ни о радости, ни о горечи я говорить не буду.
Я назову его Борисом, и этим втяну Вас в круг.
* * *
Б<орис>, я закончила большую вещь – I ч<асть> трилогии Тезей – Ариадна. Приступаю ко второй. В «Соврем<енных> Записках» (XXI кн<ига>) есть моя проза, из советских записей – достаньте и прочтите. Часть сказки «Мóлодец» уже отпечатана, выйдет к Рождеству, пришлю. (Здесь очень неисправные типографии.)
(Не окончено)
* * *
– за игру за твою великую,
за утехи твои за нежные...
* * *
(Морской Царь – Садку)
* * *
материалы для статьи болгарские народные песни
(дали на просмотр перевод Федорова [67]67
Федоров Александр Митрофанович (1868 – 1949) – литератор, переводчик. С 1920 г. жил в эмиграции, в Болгарии. В 1924 г. в Софии вышла его «Антология болгарской поэзии».
[Закрыть])
Отрывки – в моей переделке.
Образцы яз<ыка>
У овец – ягнята ярки,
Все овчата мохноглазы,
Все козлята востророги
* * *
Наливала – так с обмером
* * *
(Молитва Лазаря)
Павлин гуляя
Уронит перья
Сберет их дева
Сплетет в венок
* * *
Сирень та – осыпалась,
Вкруг шеи обвивалась
Той шеи – всех светлее...
* * *
Лес ты мой, лес зеленый!
Путь мой идет – не лесом.
Если ж иду я тобою —
Из-за густой твоей тени,
Из-за воды быстротечной...
(не тем же ли мог объяснить герой свое пребывание в гроте Калипсо?)
* * *
Красна дева, пестропола,
Пестропола, долгокоса
* * *
Всё красиво, всё шелкóво,
Всё раскрашено толково
* * *
Райские врата затвóрены,
Геенские – отворёны
* * *
Легенды и обряды
Св. Никола на трапезе святых роняет полную чашу. Не разбивается, не разливается. Удивление. Объяснение: – Только сел я за трапезу, разлилось Черное море, потопить корабль хотело. Корабельщики взмолились, слёзно все они взмолились... Полная чаша в руках Николы – гибнущий (спасенный) корабль.
* * *
Огненная Мария – лик засухи.
Христос – наводитель мостов.
Св. Георгий и Божья Матерь («У овец ягнята ярки...»).
Божья Матерь проклинает кукушку, кукованьем разбудившую Младенца.
Янка и ангелы. Ангелы обманом вынимают из Янки душу (яблоко).
Дары Св. Николе. Св. Никола отвергает богатые дары золотарей, землепашцев, виноделов. Я хочу одну копейку, – да и то в мой день единый, день единый, день Николин.
Господь и святые гости. Господь на олене, Божья Матерь на серне, Св. Иоанн на голубе, Св. Георгий на коне, а Св. Никола – на соколé.
– Глубина символов и роскошь образов —
* * *
Родина и Чужбина
Тоска по родине в болгарском сердце так сильна, что на первой же странице отдела «Родина и Чужбина» заставляет молодую женщину, выданную матерью «в пустую Софию» молить Бога: «да свижусь с отцом и братом, да мать найду в могиле».
Роза, красующаяся: на черной юнацкой шапке, и на тонком стволе винтовки (чуть ли не испанский образ! Та же ли кстати, игра слов по-болгарски: роза на винтовочном стволе?)
* * *
Семья (древо)
Его ветви рвутся к небу,
Корни вьются в сыру-землю.
Его ветви – милы-снохи,
Сыновья его – коренья,
А вершины – милы внуки
* * *
Любовь
Распахнул он десно крыло —
И выпало письмо белó
* * *
Совет монаха: иди в город и выбери там подругу по сердцу.
Мужской цинизм: – пойманная девушка молит: – «Пусти меня, Гесмаджи, я одна у своей матери!» – «Полно ты, полно, Евангелина, – и я у бабки один ведь тоже!»
* * *
Много, драгана, желаю!
Желаю, но не имею:
Твоих поцелуев желаю!
(И ответ жестокой драганы:)
– Целуй меня, милый, скорее!
* * *
Черная Чума. Петкана и мертвый Лазарь. Брат странным образом архангел, влезает на плеча Чумы.
* * *
Свобода и неволя:
«Замуж не выйду за турка —
Девять лет и еще два года...»
* * *
Три кукушки. Первая от зари и до зари – любимая, вторая изредка – сестра, третья – неустанно – мать родная.
* * *
Русский король Стефан, не желающий менять веры.
* * *
Лес и юнак:
Прекрасная былина о Короле Марке, погубившем силу свою (богоборчество). Прощание с вольной жизнью. Призыв леса.
* * *
Русалки и змеи.
* * *
Любовь мужа к жене. На десятом году вдовства спрашивает у мертвой:
– Прошла ли теперь твоя оспа?
Светла ли, свежа ли кожа?
* * *
Несчастная в замужестве молодая женщина. Ожерелье сдавившее горло – это ее первый милый, а запястья, сковавшие руки – «дети мои, малые дети»...
* * *
Три раны: от турецкой сабли, от винтовки тонкой, от девичьих зубок...
* * *
Юноша, повстречав девушку, теряет всё: конь вырывается, пес убегает, сокол улетает. Совет матери: – Коня купишь, пса достанешь, сокол прилетит, – догоняй девицу!
* * *
Юнак искушает девицу: – «Кому, скажи мне, хранишь, красотка, ты лик свой белый?» – А лик свой белый храню, мил братец, земле я черной. – Кому, скажи мне, хранишь, сестрица, ты щеки красны? – А щеки красны храню, мил-братец, земле я черной. – Кому, скажи мне, хранишь, (и т. д.) Совет юнака: – Отдай мне (перечисление «верху: очи, уста и щечки»)... а Бог... отпустит!
* * *
Три пташки поют молодым. Первая в сумерки: вечер! вторая перед полуночью: спать ложиться! третья перед зарею: вставать! Первой молодая – если б знала – дала бы хлеба, второй – сахару, третьей – горькой полыни.
* * *
Мгла на горе и над горой – вздохи юноши о милой.
* * *
Гора придавила троих пастухов. Первый молит: – У меня мать на воле, второй – сестра на воле, третий – жена на воле. Кого отпустит?
* * *
(NB! Знаю: – «Душа – на воле! Ибо бездыханного тела даже гора не хочет. Потому что – простой мертвец. Все вы любите лежать – камнем лежать – на душах: живом». 1933 г.)
(Камнем лежать – на душах живых!)
* * *
Отрывок письма (очень сокращено, еле разбираю)
Милый друг [68]68
По-видимому, обращено к П. П. Сувчинскому
[Закрыть],
Скучаю по Вас. Мне даже жаль, что под самый конец так повернуло. Не чувствовать – вот мое страстное желание. Не болеть (?) – вот решение. «С Вас содрана кожа» – вот слово одного еврея обо мне.
Мне столько нужно Вам сказать – разрываюсь. (NB! Никто никогда не хотел слушать. 1933 г.)
Хочу ходить с Вами по какой-нибудь заставе, мóсту, в темноте, на полной воле, долго. Этого никогда не будет.
Вы, как имеющий Бога (NB! кому – пишу? Никого что-то не помню «имеющего Бога» которому я бы – такое писала. 1933 г.) неизбежно должны ощущать меня, как низшее, бессловесное, и если когда-нибудь будете любить меня, то как дерево – с безнадежной жалостью. Я – то, с чем Вы уже справились. Не совсем справились, от первой листвы еще немножко больно, но – и это пройдет.
Что еще? Всё. (Noch alles [69]69
Еще всё (нем.)
[Закрыть].)
* * *
Это письмо сочтите полученным, но не написанным. Да и не письмо.
* * *
(«He-письмо» относится к лету 1926 г., С<ен>-Жиль, когда в этой же тетради окончательно правила Тезея.)
* * *
Сон:
Огромный богатый особняк во Франции. Комнаты, каких давно не видела, вещи, о которых я давно забыла. Простор, блеск и свет богатого дома (богатства).
Это Ваш дом, я в гостях у Вас, но Вас нету. Много гостей. (Ни одного мужчины.) Нарядные горничные – blanc et noir [70]70
черно-белые (фр.)
[Закрыть] – бесшумные и быстрые как тени. Серебряные подносы. Сижу в кругу других. Беседа на французском. Что мы все здесь делаем – не знаю. (NB! Просто – «в гостях». Единственное место где делаешь неизвестно что и где делать – ничего нельзя. Явная отвычка Революции и Чехии. 1933 г.)
Входите Вы, не входите – проходите, быстро минуете. Мне необходимо Вам что-то сказать (что – не знаю). (NB! Знаю: «Не уходи! Побудь со мною...» [71]71
Начальная строка популярного романса Н. В. Зубова на стихи неизвестного автора.
[Закрыть] 1933 г.) Естественно, не окликаю и не гляжу.
Руки в каком-то тесте – вязкое. Необходимо смыть. Иду в какую-то детскую (без детей). Там Вы и какая-то Ваша родня (женщины, пожилые). Недоуменно прошу воды. Вы берете кувшин и льете мне прямо на руки – никаких умывальников – стою в озере. Какая-то дама, пожилая, с карими подпалинами под глазами, испытующе: – «Какая Вы молодая! И уже дочка 5 л.». – 10-ти лет – поправляю я. – И не скрываете? – Madame, dix ans de vie vécue! [72]72
Сударыня, десять лет прожитой жизни! (фр.)
[Закрыть] Выходим, я и Вы. Вы садитесь в кресло, я рядом, на стуле. Между нами лакированный красный столик, на нем папиросы. Беру одну – рассыпается, другую – рассыпается, третью...
И, не глядя: – Мне Вам нужно одну вещь сказать.
– Об этих рассыпавшихся папиросах?
В тоне наглость и грусть.
– М<арк> Л<ьвович>, мне Вам уже нечего сказать.
Встаю. Выхожу. На большой лестнице движение. Чемоданы, картонки, веселая суета горничных.
– Madame est arrivée! Madame est là! Le petit chien de Madame! [73]73
Госпожа приехала! Госпожа там! Собачка госпожи! (фр.)
[Закрыть]
Собачка в лентах. – <пропуск одного слова> переполнена. Но выйти – встретиться. Захожу в первую дверь. Занавес. Испуганный шепот нескольких женщин:
– Asseyez-vous là, Vous dérangez la contredanse! [74]74
Сядьте вот там, Вы мешаете кадрили! (фр.)
[Закрыть]
Занавес раздвигается. Плавное проплывание лиц и тел.
* * *
Случайность [75]75
Под таким заглавием в газ. «Правда» (1924, № 177, 6 августа, с. 3) была помещена статья Л. Сосновского, посвященная книге С. М. Волконского «Быт и бытие». Цветаева переписывает, с небольшими пропусками и неточностями, первый ее раздел (всего их пять).
[Закрыть]
(В мире белых, беглых эстетов)
После тяжелой мрачной книги белого мясника Савинкова [76]76
Речь идет о книге Б. Савинкова «Конь вороной» (1924).
[Закрыть] можно отдохнуть над легкой и изящной книгой белого эстета, философа, мечтателя и идеалиста Сергея Волконского «Быт и Бытие». Бывший князь имеет за границей много досуга и предается неторопливым устным и печатным размышлениям на тему: «прошлое, настоящее, вечное», – таков подзаголовок книги. Волконский и пишет и говорит и думает красиво. А окружают его эстеты (белые, конечно) – которые и слушают красиво. Из красивых разговоров и красивого слушанья родилась красивая книга.
Волконский рассказывал, поэтесса Марина Цветаева слушала. Потом она восхищенно просила рассказчика непременно записывать в записную книжечку все красоты разговоров. Князь отказывался, но красиво:
«Когда я что „записал“ я тем самым изгнал это из себя, я, как бы сказать, изменил химический состав своего я, и, конечно, в сторону обеднения. Вот почему я никогда не имел записной книжки».
Однако поэтесса Цветаева настаивала и красивые слова оказались записанными... только не в записную книжечку, а в рукопись целой книги, о которой речь. Долго и тщательно выбиралось название.
«Однажды Вы мне написали, что нравится Вам, как я быстро от неприятных вопросов быта перехожу к сверхжизненным вопросам бытия. И тут же я подумал, какое было бы красивое заглавие „Быт и Бытие“».
Как далеко заходят беглые и белые эстеты наши в поисках красивого, видно из такого образчика словесного их кокетства: «Я был в Париже, Вы были в Праге...»
Это ведь неисправимые кокеты и эстеты. Советское помело вымело обоих из России [77]77
Ленивое помело, ибо выметалась, т.е. ждала разрешения на выезд, день за днем, шаг за шагом – 11 месяцев! М. Ц (ТОГДА)
[Закрыть], одного в Париж, другую – в Прагу. И, перекликаясь из Парижа в Прагу, лишние люди новой штамповки кокетничают: – Вы замечаете изящное чередование П и Р. Это я не намеренно. Прага и Париж. П. и Р.
Неприятные вопросы быта для Волконского и Цветаевой связаны с пребыванием их в сов<етской> Москве.
– «Это было в те ужасные гнусные московские года. Вы помните, как мы жили? В какой грязи, в каком беспорядке, в какой бездомности? Да это – что! А помните нахальство в папахе, врывающееся в квартиру? Помните наглые требования, издевательские вопросы? Помните жуткие звонки, омерзительные обыски, оскорбительность „товарищеского“ обхождения? Помните, что такое был шум автомобиля мимо окон: остановится или не остановится? О, эти ночи!..»
Так вот, всё это и есть быт. «Товарищи, папахи, автомобили, звонки», – всё это быт.
О, потревоженные сиятельные эстеты! Так вы говорите – вам до «товарищей» уютнее жилось и красивее? И никто в папахе к вам не врывался в квартиру и никто не уплотнял, не реквизировал, не национализировал княжеских имений? Красивенько вы тогда жили? А теперь – Прага и Париж – красивое чередование П и P – не правда ли?
Итак, папахи и «товарищи» – это неприятные вопросы быта. Каковы же сверхжизненные вопросы бытия?
«А помните наши вечера? Наш гадкий, но милый „кофе“, наши чтения, наши писания, беседы? Вы читали мне стихи из Ваших будущих сборников. Вы переписывали мои „Странствия“ и „Лавры“... Как много было силы в нашей неподатливости, как много в непреклонности награды! Вот это было наше БЫТИЕ».
Теперь мы видели наших великосветских эстетов во весь рост. Гадкий, но милый кофе на керосинке, стишки, взаимные комплименты, переписывание друг другу стихов. И это уже не быт, а бытие. И даже «героически-напряженное» бытие.
(«Правда», 6-го авг<уста>, среда, № 177. Статья Сосновского [78]78
Сосновский Лев Семенович (1886 – 1937) – член РСДРП с большим до-революционным стажем, в 1917 г. – депутат Учредительного собрания от партии большевиков. С 1918 г. – постоянный сотрудник «Правды». В начале 1920-х гг. выпустил несколько книг. В 1927 г. исключен из партии; ненадолго восстановлен в 1935 г., затем вновь исключен. В 1937 г. репрессирован.
[Закрыть].)
Моему заместителю по передаче своими словами Сосновского и К0 – привет.
МЦ
(NB! Статья, очевидно, перепечатка из Правды, а «заместителю» – очевидно авт<ор> служит в Наркомнаце, «Русский стол», т. е. там же и тем же где в 1918 году – я.)
* * *
Здесь конец черновой Тезея, возвращусь к ней летом 1926 г. (несколько писем к Рильке).
ЧЕРНОВАЯ (III В ЧЕХИИ)
Июль 1924 г.
(Тетрадь начата 4-го июля 1924 г., в Иловищах, близь Праги)
– «Eh bien, abuse! Va, dans ce bas monde il faut être trop bon pour l’être assez».
(Гениальное слово Marivaux)[79]79
«Что ж, злоупотребляй <моей добротой>! В этом низком мире нужно быть добрым сверх меры, чтобы быть добрым достаточно». Мариво (фр.).Слова месье Оргона из второй сцены первого действия комедии Мариво «Игра любви и случая».
[Закрыть]
* * *
– Для стихов. – Мысли.
(Переписано из промежуточной тетради)
* * *
Выранивающие ребенка
(руки)
* * *
Верность: осознанная единственность (осознание единственности) —
своя | и другого,
своей |
себя |
* * *
Верность: осознанная единственность <пропуск одного слова> и другого, две единственности, дающие единство. (Единственная возможность для меня верности.)
* * *
По этой примете Ахилл мог любить только Елену, настолько единственную, что от нее не осталось даже <под строкой: ни одного изображения. (Подумать о моей Елене, семилетней, ничего не хотящей кроме – зеркала.) Пенфезилея ему – сестра. (Брат.)
* * *
И возвращаясь к первой записи: итак мне, для верности, не хватает только сознания единственности – в мире, раз навсегда, ни до ни после – другого. Не единственности для меня, – объективной единственности.
Короче и проще: верной можно быть только великому человеку. Не равновеликому (хотя и этого хватит!) ибо – ведь на часок и от себя сбегаешь? – а, если можно, выше.
* * *
Единственность для меня и есть объективная единственность, т. е. никогда объективно не-единственное я не осознáю и не утвержу для меня единственным. Мой масштаб и мировой здесь совпадают. С той разницей, что я единственность в мире чую раньше, чем мир.
Ведь я о единственности, а не о признанности говорю.
* * *
Верной можно быть только бесконечно тебя – высшему и, по крайней мере одной с тобой силы.
Ибо величие настолько же дело силы как высоты.
* * *
Итак, Господи, пошли мне высшего и, по возможности, сильнейшего. А потом уж – суди.
* * *
Итак, начав с необходимости равновеликости как единственного условия моей верности, кончаю воплем о бóльшем.
* * *
Больше себя людей я встречала. (Старше, выше. Жертвеннее – С., отрешеннее С. М., чище – кажется всех (NB! если чистота – неведение).) Сильнее – нет.
* * *
Верным можно быть только величию. (1933 г.)
* * *
О поэзии и прозе.
Сущность точно раздвоилась по двум руслам поэтического и прозаического слова. Ибо разное через них говорит.
* * *
Рационализм прозы некий подстрочник к иррационал<изму?> стихов. Лаборатория мозга, души и сердца, внезапно взрывающаяся – совсем не тем. Так Бертольд Шварц, ища золото, нашел порох.
* * *
Бертольд Шварц – даже не воспоминание, а местопребывание детства. Freiburg in Breisgau, Wallstrasse 10, Pension Brinck [80]80
Адрес пансиона сестер Бринк во Фрейбурге, где Цветаева с сестрой учились в 1904 – 1905 гг.
[Закрыть] 1904 г. – 1905 г. Черная статуя на какой-то площади. (Или в моей памяти – черная? От пороха.)
* * *
«Ты» и «я» – пограничный столб, делящий Тамбовскую и Рязанскую губернию – мнимость.
Я, это ты + возможность тебя любить.
* * *
(Ты, это я + возможность себя любить. Ты, единственная возможность себя любить. Экстериоризация своей души. 1933 г.)
* * *
В будущем не будет границ. – Надпись на советской границе.
L’avenir n’aura pas de frontières[81]81
Будущее не будет знать границ (фр.).
[Закрыть] – Наполеон на Св. Елене.
Об этом советские, конечно, не знали. Но они ведь и есть l’Avenir![82]82
Будущее (фр.).
[Закрыть] (1933 г.)
* * *
В будущем не будет границ, – это я говорю, но иначе, об ином будущем, единственном, которое есть. Остальное – всё – настоящее (presens[83]83
настоящее время (фр.)
[Закрыть]).
* * *
Проливать воду в песок только потому, что она не фильтрована. А верблюд (араб) смотрит и умирает.
(Явно-личная запись, непосредственный смысл к<отор>ой утерян. М. б. о Борисе, не отсылающем мне писем из-за их не окончательности (NB! то, что так часто делаю я сама, но из-за неполучения их ни один верблюд (араб) не умирает. Я никому не была нужна как вода.) 1933 г.)
* * *
Край, где женятся на сестрах
...
! – я остров:
Посуху ко мне нельзя.
* * *
Морем: мною.
* * *
Моему брату в пятом времени года, шестом чувстве и четвертом измерении – Б. П.
(И в седьмом небе – прибавляю я в 1933 г. – для <пропуск одного слова>.)
* * *
Ратоборство равных.
* * *
В следующий раз рожусь не на планете, а на комете.
* * *
предисловие для прозы:
Сто лет назад вышла в свет одна житейски-спорная (в божественности своей – бесспорная) женская книга, с следующим вызовом взамен предисловия:
– Dies Buch ist für die Guten, und nicht für die Bösen.[84]84
«Эта книга – для добрых, а не для злых» (нем.). Этими словами открывалось предисловие Беттины фон Арним к первой части ее книги «Переписка Гете с ребенком».
[Закрыть]
И вот, сто лет спустя бросаю этот вызов моей подруги – наоборот:
– Dies Buch ist für die Bösen, und nicht für die «Guten».[85]85
Эта книга – для злых, а не для «добрых» (нем.).
[Закрыть]
* * *
Три стиха [86]86
Составили цикл «Двое».
[Закрыть] с 30-го июня:
Есть рифмы в мире сем – 30-го июня 1924 г.
Не суждено, чтобы сильный с сильным – 3-го июля 1924 г.
В мире где всяк – 3-го июля 1924 г.
* * *
...Явь, а может быть виденье
Сонное...
(Остров)
* * *
С нижней – дрогнувшею – губой
Закусив – – обиду
Неумолчное как прибой:
– Возвратите мне Бриссеиду!
* * *
Троя – что! Есть одно: —
И обида : добыча
Вырванная...
* * *
...сердечной дикостью
Меченные с пелен.
* * *
Строки:
(20-го июля переехали из Иловищ в Дольние Мокропсы – паром через реку – в огромный двор и в крохотный домик, где ни одной прямой линии, а стены в полтора аршина толщины. – Вход под аркой. – С 15-го июля неустанно пишу Тезея. Много отдельных строк.)
* * *
Вереницею комнат, где жил и маялся
Жизнь, ужели предстанешь в предсмертный час?
* * *
Души, души неуживчивые!
* * *
покрывало
– Откуда мне сын?
Я мужа не знала.
* * *
(Если то-то и то-то со мной – не моя вина, это доказывает лишь...)
Божества на моей земле
Ужасающее бесправие.
* * *
Поля в снопах. Слепят.
* * *
Над колыбелью твоею – где ты? —
Много – ох много же будет пето!
Где за работой швея и мать —
Басен и песен не занимать.
Над колыбелью твоею нищей
Многое, многое с Бога взыщем:
Сроков и соков и лет и зим —
– Много! – а больше еще —
Над колыбелью твоею скрытной
Многое, многое Богу крикнем
+
+
Над колыбелью твоею скромной
Многое, многое Богу вспомним
– Повести спящие под замком. —
Много! а больше еще – сглотнем.
Лишь бы дождаться тебя да лишь бы...
Многое, многое станет лишним:
Выветрившимся! вчерашний дым...
……..........................................
Всё недававшееся – моим!
* * *
5-го авг<уста> 1924 г.
(Не окончено)
* * *
(Вариант, неважный)
...Над колыбелью тв
Многое, многое станет явным —
Psyche:[87]87
Психея (нем.)
[Закрыть] прошедшая сквозь тела
: чем стала и чем была
* * *
...Всем бы колыбель:
Только мачеха качает!
11-го авг<уста> 1924 г. (жизнь)
* * *
между делом, т. е. во время Тезея.
* * *
Непременно стихи о забываемости (меня) – музыки, запаха, весны. Память не держит. Не держатся в памяти. (3-го сент<ября> 1924 г.)
* * *
Имени – упоминанье
* * *
Ноты – маки, но вверх стеблем
* * *
Как над маковыми —
Головами...
(Ноты – маки, но вверх стеблем)
* * *
горят
...
На линейках опрятных гряд:
Грядках опусов...
* * *
Обеспамятев от памяти
* * *
Ворочается вулкан
* * *
Женщина, что у тебя под шалью?
– Будущее![88]88
Финальные строки ст-ния «Под шалью».
[Закрыть]
* * *
Мститель (ребенок)
* * *
Камни сыпались с звуком шелка
Рвущегося
* * *
Между перстом и ногтем
* * *
Не забыть и не избыть
* * *
Пела как стрелы и как моррэны
Мчащие из-под ног...
(8-го ноября 1924 г.)
Тогда же «Так только Елена...».
«Вьюга наметает в полы» – 19-го ноября 1924 г.
* * *
Листья сыпали осины
На двух любящих. – Лило.
Уговаривал мужчина —
Женщину. Но помело
Осени – слова глушило
– «Но всегда и нерушимо —
С оборотом на тебя».
* * *
«Врылась, забылась, и вот как с тысяче-
Футовой лестницы без перил...»[89]89
Первое ст-ние цикла «Сон».
[Закрыть]
(24-го ноября 1924 г.)
* * *
«В мозгу – ухаб проложен...» – 26-го ноября
«Точно гору несла в подоле...»[90]90
Ст-ние «Приметы».
[Закрыть] 29-го ноября
суббота
* * *
«Ятаган? Огонь?» |
«Живу – не трогаю...» | 1-го дек<абря> 1924 г.
* * *
Слова: с надсердки (в сердцах), вчерне, непременная воля, обымая, преслушный
* * *
Четырежды взятый, семижды отнятый
(город)
* * *
Все – над воловьей
Жилой любви!
(Смысл: зубы сломаешь над воловьей жилой любви.)
* * *
Так.
Маляры – раны закрашивают
На домах после обстрела
* * *
Полотерская – 18-го декабря 1924 г.
* * *
когда ново
Казанова
(органическая рифма)
* * *
Ох: когда трудно, томно, или после усилия
ах: неожиданность, изумление, новизна, восторг
эх: не везет, не дается, птица – из рук, мог бы – да...
* * *
Неодолимые возгласы плоти:
Ох! – эх! – ах![91]91
Финальные строки ст-ния «Емче органа и звонче бубна…»
[Закрыть]
* * *
Тако во облацéх
* * *
...
Все животы в родстве!
Выйди на площадь да погромче —
И сговорятся – все!
* * *
(NB! сильнее)
Целого лирика в переплете
– Не в десяти ль томах? —
Неодолимые возгласы плоти:
– Ох! – Эх! – Ах!
* * *
В глухонемые часы: без рифмы
* * *
Чем задохнуться – так разорвемся ж!
* * *
«Емче органа и звонче бубна» – 28-го дек<абря> 1924 г.
* * *
NB! О Царе Мидасе
И хлебом стал звук.
* * *
И звуком стал хлеб.
* * *
NB! На всякое ох есть ах – и на всякое ах – ох!
* * *
Евы золотое яблоко.
...Ты меня забудешь наглухо.
* * *
...Как там живут?
Не задумавшись отвечу: – Тесно.
Воздух вымерили по вершкам
И восторг отпущен по квадратам
* * *
земл<е?> |
...Чтó не о советской, то, Москве |
Речь, а о звезде одной, совсем не
Звездной...
* * *
Несколько бессмертных строк
* * *
Пела рана в груди у князя
Или раны его – стрела
Пела?
* * *
«Не возьмешь моего румянца»[92]92
Первое ст-ние цикла «Жизни».
[Закрыть] – 25-го дек<абря> 1924 г., чешское Рождество.
* * *
+
+
Пела рана в груди у князя
Или раны его – стрела
Пела – к милому не поспеть мол —
Пела, милого не отпеть —
Пела. Та, что летела степью
Сизою? – Или просто степь
Пела, белое омывая
Тело... «Лебедь мой дикий гусь»
Пела... Та, что с синя-Дуная
К Дону тянется...
Или – Русь
Пела?
* * *
(Конец декабря 1924 г.)
* * *
...Как билась в своем плену
От
И к имени моему
Марина – прибавьте: мученица
* * *
Здесь кончается 1924 г.
* * *
На пороге между 1924 г. и 1925 г. – стихи Крестины
«Воды не перетеплил
В чану, зазнобил как надобно...»
* * *
1925 г.
«Воды не перетеплил» – 1-го января 1925 г.
* * *
Мысль: – Если Христос и любил плоть, то как поэт: для подобий своих и притч – чтобы людям понятней – никогда в упор, никогда – как таковую.
Вот Соломон – любил! (Песня Песней, с такой цинической натяжкой выдаваемая католиками за прославление Христовой невесты – Церкви. NB! М. б. Римская – действительно такова (с грудями, с гроздями). Наша – с гвоздями (Распятия).
* * *
(Христос плоть не любил, а допускал. 1933 г.)
* * *
В теле как в трюме
В себе как тюрьме
* * *
Из мыслей о редакторах и редакциях:
Ведь всё равно, когда я умру – всё будет напечатано! Каждая строчечка, как Аля говорит: каждая хвисточка! Так чего же ломаетесь (привередничаете)? Или вам вместо простой славы <пропуск одного слова> солнца непременно нужна <пропуск одного слова> сенсация смерти? Вместо меня у стола непременно – я на столе?
(И это – напечатаете!)
* * *
У Али восхитительная деликатность называть моего будущего сына: «Ваш сын», а не «мой брат», этим указывая его принадлежность, его – местоположение в жизни, обезоруживая, предвосхищая и предотвращая мою материнскую ревность (единственную, в к<отор>ой страдание не превышается – не погашается – презрением!).
* * *
О безнравственности «института кормилиц»
Кормилица. Будь они, я бы конечно взяла кормилицу – («Барыня, у Вас молока как у мы-ыши», нянька Надя, 1920 г.) – и без всяких угрызений совести, по той простой причине, что мой ребенок – в мире – ценнее. Слишком мало шансов, чтобы у меня родился дурак, а у нее – Ломоносов.
(Хотя бы потому, что из нас двух я – Холмогоры! 1933 г. Или, во всяком случае, столько же.)
* * *
Стоило бы Канту (к<оторо>го никогда не читала и не прочту) назвать свою книгу «Игры пера», как его бы столетия подряд упрекали бы в легкомыслии. Я слишком знаю portée [93]93
важность (фр.)
[Закрыть] (гипноз) названия. Это единственное в чем верит поэту – философу – высшему – критик. И почти всегда – зря. Так «Ремесло» мое, например, – вызов – и проверка, во всяком случае <пропуск одного слова> – нáдвое.
* * *
И меж твоим и моим сиянием
Не поскупился на расстояние
Бог...
(Б. П.)
* * *
...и дрожу в тепле.
Если бы знали как тесно в теле мне
Собственном —
* * *
пожелание к новому Году
Дорогая Марина и Рысь!
Желаю Вам Сына Бориса (непременно гения, не чета мне), чудесного подарка от Лисевны[94]94
Так Аля называла О. Е. Колбасину-Чернову.
[Закрыть] (платье или ч<то->н<ибудь> в этом роде), неожиданной откуда-нибудь получки, очень большой. Я не надеюсь, что мой скромный фартук может Вам доставить удовольствие. Прилагаю Вам при пожелании скромное иждивение, нá ночь, чтоб у Вас оно не переводилось все ночи 1925 г. Желаю Вам еще всё то, что желаете Вы.
Итак – с 1925 годом!
Целую, целую, целую Вас
Ваша, вечно Ваша Аля
Что будет в этот день (31-го декабря) с нами в 1926 г.?
P.S. Вашему сыну Борису будет почти что год.
* * *
Строки:
...Что с видом Сивиллы старой
Скучает по скалам
(Ель)
* * *
Ель моя! Старая
Сивилла моя!
* * *
Мысль:
Есть люди, общество которых нас унижает. Это сложнее чем кажется. Люди, которые на нас линяют. (NB! самые слабые, самой слабой окраски: прочно-серой!) – На мою бессмертную душу?? – Нет. Но она, в их обществе, отсутствует, устраняется, оставляет меня одну aux prises avec[95]95
в схватке с (фр.).
[Закрыть] —. (Моя душа – не я, я, это я + душа. Мое осознание ее + она. Она, устраненная, я без нее – всё я: осознанное ее отсутствие: МИНУС.)
