Текст книги "Журнал «Если», 2001 № 03"

Автор книги: Марина и Сергей Дяченко

Соавторы: Кир Булычев,Владислав Крапивин,Наталья Резанова,Елена Хаецкая,Далия Трускиновская,Владимир Гаков,Эдуард Геворкян,Брюс Стерлинг,Андрей Щербак-Жуков,Льюис Шайнер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

Именно так, и никак иначе – уж во всяком случае не так, как об этом с помпой возвестило на весь мир CNN – выходцы с Земли впервые высадились на Проксиме. И первыми космонавтами, достигшими чужой звездной системы, были русские.

А вы говорите: Стив Андерсон, Стив Андерсон!..

По счастью, и Базаров, и его приятель остались живы и почти невредимы, отделавшись только легкими ушибами.

– Ну, ты успел заметить, какая она, Земля? – спросил Аркадий своего друга, когда тот, отплевываясь и потирая ушибленный бок, выбрался из-под груды обломков.

– А черт его знает! Вроде круглая.

– Выходит, не зря мы с тобой летели сюда, рискуя жизнями?

– Выходит, не зря…

С тех самых пор Павлу Петровичу Кирсанову, когда он безоблачной летней ночью выходит прогуляться по саду, выгуливая возобновившуюся бессонницу, слышится порой чей-то смех. Ему кажется, что этот смех идет откуда-то сверху, то ли с верхушек деревьев, раскачиваемых ночным теплым ветром, то ли с видимых в просветах меж ветвями звезд, блистающих особенно ярко в это время года.

Обычно ему удается уговорить себя, что это всего лишь залетевшая из лесу маленькая птичка-пересмешник, разбуженная посреди ночи, спросонок начинает вспоминать что-то, подслушанное давно, но иногда… Иногда он узнает в насмешнике Евгения Базарова. И надеется, всякий раз надеется, что этот его смех станет последним.

Наталья Резанова
Аргентум

Он не знал, почему его потянуло зайти именно в этот двор. Может быть, ноги, уставшие от долгого – длиной в день – пути, сами привели его сюда. Но зачем тогда пересекать этот унылый пустырь с одиноко торчащим вязом и еще огибать бакалейную лавку? И что, спрашивается, мог он здесь найти? Взгляда достаточно меблированные комнаты средней руки. Дети среднегородской немытости возятся во дворе. Трое мужчин курят, примостившись на лестнице. Выше, на площадке перед галереей, сидит женщина в кресле-качалке. Ничего интересного в этой картине не было.

И все же он не мог двинуться с места.

– Что уставился, парень? – крикнул один из курильщиков, лысый, с закрученными черными усами. – Выбираешь, кому из нас всучить залежалый товар?

– Извините, сэр, не хотел вас обидеть, я просто…

– Комнату ищешь? Хозяйка уехала. Придет Мэгги, с ней и поговоришь.

– Вообще-то мне нужна комната, но я…

– Денег, что ли, нет? – спросил второй, малорослый, почти совсем седой.

– Или платишь серебряными долларами? – заорал третий.

Этот превосходил своих приятелей и ростом, и сложением, и зычным голосом, и мощной шевелюрой, белобрысой, с уклоном в рыжину. Хотя и был помоложе их. Все трое захохотали, видимо, шутка показалась им чрезвычайно остроумной, смех подхватили даже дети, только женщина продолжала молча раскачиваться в своей качалке.

А ведь они не городские, подумал Джеф. Слишком громкие голоса, бесцеремонные манеры, да и с лиц еще не сошел загар.

– Вы почти угадали. У меня нет денег, и я пытался продать вот это… – он вынул из кармана заветный слиток, не понимая зачем, но с чувством некоего облегчения.

Мужчины посерьезнели.

– Дай-ка сюда.

Слиток был осмотрен и возвращен владельцу.

– Это точно. За серебро сейчас настоящую цену не получишь, – сказал седой.

– Никакой цены! – высокий отшвырнул окурок сигары. – Мы все погорели на этом. Мы из Аргентум-сити, слышал?

– Нет.

– Теперь уже никто о нем не вспоминает. Город «Невада Силвер Компани». После этого проклятого акта конгресса [10]10
  Имеется в виду акт конгресса США (1893 г.) о выведении серебра из разряда драгоценных металлов и прекращении его закупки для чеканки монеты. (Прим. авт.)


[Закрыть]– мертвый город. Могила. А что было! Джонсон, ты помнишь, как мы жили? Если б не этот полоумный акт, были бы сейчас миллионерами! Вот эти голопузые ездили бы в коляске с лаковыми рессорами и лакеем на запятках. А она, – верзила перескочил через несколько ступенек, – сидела бы в золотой качалке… что говорить…

Он так и остался возле кресла, положив огромную веснушчатую лапу на подлокотник. Женщина не обращала внимания на его излияния. Ее несходство с высоким мужчиной казалось столь очевидным, что эта пара обязана была являться мужем и женой. Кстати, вид у нее был еще менее городской. Темно-синее платье с коричневой бахромой по подолу. Две длинные черные косы лежали на груди. Смуглое горбоносое лицо неподвижно.

– Сам-то ты откуда? – спросил черноусый.

– Восточный Иллинойс.

– Как зовут?

– Джеф.

– А что раньше делал?

– Учился на фармацевта. У дяди была аптека. Потом он умер…

– А слиток откуда?

– От отца достался. Давно.

– Ладно, – сказал высокий. – Давай его сюда.

Джеф поднялся по лестнице и положил слиток в протянутую руку.

– Попробую показать кое-кому. А насчет комнаты Мэгги с хозяйкой договорится.

Теперь Джеф оказался рядом с женщиной в качалке. Но она смотрела не на него, а на играющих детей.

– Это ваши дети, мэм? – смущаясь, спросил он.

– Нет. Их мать сейчас входит во двор.

Действительно, в поле зрения оказалась толстая женщина с добродушным лицом, в съехавшей на глаза шляпе и с клетчатым платком на плечах. В руках она держала корзину. Дети с визгом окружили ее.

– Ну вот, – заявил усатый, – начинается…

Их было «девять человек в команде» – трое мужчин, две женщины, четверо детей. Дети принадлежали чете О'Лири. Расселы были бездетны. Джонсон – старый холостяк. Познакомились они на приисках, после кризиса решили вместе перебраться в Окленд. Здесь перебивались случайными заработками. Несмотря на уверения Рассела, что в Артентум-сити они купались в деньгах, Мэгги вспоминала, что там бывали времена и похуже теперешних.

С помощью Мэгги Джеф снял в кредит комнату на чердаке. Работа для него нашлась тут же – помощником приказчика в бакалейной лавке. Мало чести для фармацевта с почти законченным образованием, но по нынешним временам и этому надо радоваться. Работа отнимала не так много времени, и он старался по мере сил помогать Мэгги О'Лири, которая, в свою очередь, его подкармливала. Мэгги, казалось, заполняла своим присутствием весь дом – она носилась туда и сюда с дымящимися тазами, кричала: «Патрик! Пегги! Сара! Дайсон!», раздавала оплеухи своим отпрыскам, развешивала по двору белье. Кроме того, она была помощницей и наперсницей владелицы пансиона и обсуждала с ней хозяйственные дела.

Совсем не такой была миссис Рассел. Она, конечно, содержала в порядке жилье и одежду своего мужа, готовила еду, но все это происходило как-то незаметно. Она избегала выходить со двора, и если ей нужно было что-то купить, это делала Мэгги. Все свободное время миссис Рассел проводила в качалке на галерее. Эд Рассел, тип до крайности вспыльчивый, конечно, не мог не кричать на жену. Скандалы, которые он устраивал, были слышны даже из-за запертой двери. Она не отвечала, и это только подливало масла в огонь. Впрочем, ни разу не было слышно, чтобы он ее ударил.

– Рассел знает, – сказала Мэгги, – тронь он жену хоть пальцем, и черта с два ее увидит. Он и так еле уговорил ее уехать из Аргентум-сити.

Конечно, такое упрямство и такое равнодушие хоть кого выведут из себя, думал Джеф, и, возможно, это объясняется тем, что миссис Рассел просто глупа. Но, приглядевшись, он понял, что это не так. Она, например, ведала доходами всей «команды».

– Странная женщина миссис Рассел, правда? – сказал он, когда ужинали у О'Лири.

– Дурак ты, Джеф, – рассердилась Мэгги. – Я ее семь лет знаю, и ничего странного в ней нет. Там она была на месте: Дон Рассел с лопатой, Дон Рассел с киркой, Дон Рассел с ружьем – никто не удивлялся.

– Это точно, – заметил О'Лири, – где жила, там и она. Или наоборот. Где она – там жила. – Он неожиданно замолчал, начал рассматривать что-то у себя на рукаве, потом добавил: – А что она вот гак сидит и молчит – это ничего не значит. В ней примесь индейской крови, может, еще и испанской…

Больше у супругов О'Лири ничего выведать не удалось, зато Джонсон оказался не в пример откровеннее.

Поздно вечером они сидели вдвоем на лестнице. Свет и у Расселов, и у О'Лири давно погас.

– Ты слышал – есть люди, которые чуют воду?

– Слышал. Но дядя говорил, что это предрассудок.

– Нет, это правда. И не только воду. Рудничный газ. Золото. Свинец. А Дон чует серебро. Только серебро – и ничего больше. Не знаю, как у нее это получается. Может, это у Дон в крови. Она ведь родилась там, где потом открыли прииски. Или из-за ее индейских предков – говорят, они что-то такое знали… Так вот, Расселы всегда находили серебро. И действительно, могли бы разбогатеть, если б вовремя спохватились. Но у Эда деньги не задерживаются. Ты же видел. И не то чтобы он сам все пропивал и проигрывал. Но он не успокоится, пока весь лагерь не напоит. А ей вроде бы все равно. Есть деньги, нет – не важно. Только раз за все время заспорила – когда все подались из города.

– О'Лири знают?

Конечно, знают. И думают, что это надо скрывать. А зачем? Что нам здесь – клады искать? Серебряные ложки в особняках? Для этого дара не надо.

Душное и безрадостное лето подходило к концу. Приближался Хэллоуин. Решено было встряхнуться. На ярмарку направились всей компанией, включая детей.

Кругом толпились ряженые, и Дон Рассел в своем наряде, вывезенном из Невады, казалась одной из них. Никто не обращал на нее внимания. Немного посовещались, какое развлечение выбрать первым, и направились в тир. Здесь их ждала небольшая неожиданность.

– Ничего себе шуточки! – сказал О'Лири.

Хозяин тира, видимо, тоже пострадавший из-за акта конгресса, укрепил в центре мишеней вышедшие из обращения серебряные доллары.

Дон Рассел впервые за все время несколько оживилась.

– Дайте-ка мне, – сказала она.

Хозяин тира недоуменно пошевелил усами. Рассел заплатил пять центов.

Дон выбила три мишени, одну за другой, затем с явным сожалением опустила винтовку.

– Все по-прежнему, – произнесла она, машинально поглаживая ложе винтовки.

– Можно, я попробую? – вдруг спросил Джеф.

– Передай ему свою удачу, Дон!

К собственному изумлению, он также попал в монету.

– Разорим хозяина! – орал Рассел.

Потом еще стреляли – и опять удачно. Вышли нагруженные призами. Потом гуляли, катали детей на карусели, ели сосиски, пили пиво, танцевали, еще была какая-то чепуха – Мэгги только успевала хватать детей за руки.

Возвращались глубокой ночью. Гроза началась, когда они уже подходили к своему пустырю. Со всех ног бросились к навесу бакалейной лавки. Джеф прижался к стене. Его почему-то всегда пугали осенние грозы.

– Дайсон! Где Дайсон? – завопила Мэри.

Откуда-то сквозь шум дождя донесся голос мальчика.

– Мама, не бойся! Я под деревом!

– Выпорю мерзавца, – пробормотал О'Лири.

– В дерево может ударить молния, – предупредил Джонсон.

Дон Рассел уже бежала к вязу.

Послышался раскат грома. В жутком мертвенном свете Джеф увидел, как женщина вытаскивает мальчика из-под дерева. Потом вспышка ослепила его. Черный силуэт дерева, обведенный огненным контуром, возник перед зажмуренными глазами.

Куда ударила молния – в дерево или…

Они бежали. Миссис Рассел лежала на земле. Дайсон стоял рядом.

Лицо Дон казалось совсем белым, черные волосы, пропитанные водой, блестели. Она силилась приподняться.

– Не бойтесь. Со мной все в порядке.

Рассел подхватил ее за плечи.

– Со мной все в порядке, – повторила она.

Как ни странно, было незаметно, чтобы она пострадала. В молчании они побрели домой. Дождь продолжался, но они все равно уже вымокли.

Да, с ней все было в порядке. Однако с той ночи миссис Рассел стала умирать. Все деньги, выигранные в тире, Рассел извел в уплату докторам, и совершенно напрасно, потому что никакой болезни у его жены не находили. Просто она слабела и чахла с каждым днем.

– Она говорит, что хочет вернуться в Аргентум-сити, – сказал как-то Рассел.

– Зачем? Ведь это мертвый город.

– Я знаю. Но она так говорит.

В конце концов ничего не осталось, как предпринять эту идиотскую, по мнению Рассела, поездку. Отправлялись вчетвером – О'Лири не могли оставить детей. В вагон миссис Рассел вносили на руках.

Почтовые рейсы от железной дороги до брошеного города были отменены. Пришлось нанять фермерскую повозку, и то за бешеные деньги. Наконец они прибыли. За те месяцы, что Джеф общался с Джонсоном и Расселом, многократно повторяемое «мертвый город» должно было его подготовить. Но это оказалось даже страшнее, чем он ожидал.

Никогда он не мог представить себе города совершенно пустого. И к тому же Аргентум-сити был временным городом, построенным по случаю, потому он так быстро разрушался. Все рассыхалось, сыпалось, оползало. И только ветер нес пыль по безлюдным улицам. Да, пылью было припорошено все вокруг.

Но эта мертвящая атмосфера действовала на миссис Рассел самым живительным образом. Город только показался вдали, и она уже могла встать на ноги; теперь же и вовсе шла без посторонней помощи. Выйдя на середину деревянного настила, занесенного песком, она постучала по нему каблуком.

– Серебро здесь еще есть, – сказала она. – Только там, в глубине…

– Может, и есть, только какой от него прок? – проворчал Джонсон.

Внезапно послышался какой-то странный шум, несомненно, производимый людьми. Джефу и Дон велено было укрыться в одном из домов, таком же распотрошенном, как и все остальные, но с целыми крышей и дверью, Рассел с Джонсоном отправились на разведку. Вернулись они часа через полтора. Все объяснилось очень просто. В город прибыли рабочие «Южной Тихоокеанской». Железнодорожная компания собиралась прокладывать на месте бывшего города ветку и откупила землю у прежних владельцев. Со строительной бригадой и встретились Джонсон с Расселом, причем Рассел, по своему обыкновению, успел поругаться с подрядчиком, и Джонсон утащил его, пока дело не дошло до драки, но оставаться дальше в городе было неблагоразумно.

Они разбили палатку на склоне Силвер-Хилла. Миссис Рассел выздоравливала на глазах. Она бродила по горе, но чаще сидела возле палатки, глядя всегда в одну сторону – туда, где, подобно гигантскому призраку, темнел заброшенный рудник. Она продолжала молчать. Разговаривали Джонсон и Рассел – им было что вспомнить. Но разговоры эти наводили тоску. Ближайшие рудные жилы были выработаны, а разработка залежей, которые, возможно, остались в шахте, не окупила бы себя.

Прошло два дня. Провизия у них кончилась, и пришлось скрепя сердце направиться в лавку «Южной Тихоокеанской». Джонсон, опасаясь отпускать Рассела одного, поплелся за ним. Джеф, не привыкший к здешнему климату, все время боролся с сонливостью. Пробовал пройтись, но здешние виды не способствовали улучшению настроения. Он вернулся к палатке.

Дон Рассел сидела на прежнем месте. Он опустился на землю поблизости и тоже посмотрел на шахту, но не увидел в ней ничего привлекательного.

Неожиданно он услышал голос Рассел.

– Джеф, это правда, что у людей в крови есть серебро?

– Да. Аргентум… – вопрос удивил его, хотя о чем еще было говорить в этом месте? – Есть, но очень, очень мало.

– Так вот, – тихо продолжала она, – у меня, видно, в крови его гораздо больше. Наверное, потому, что я родилась вблизи рудных залежей. – Последовала пауза, потом она снова спросила: – Они говорили тебе, что я чую серебро? – И не дожидаясь ответа: – Говорили, говорили. Они так думают. Но это неправда. Я не чую серебро. Оно ко мне тянется.

– Что?

– Это серебро, что у меня в крови – как магнит. Оно тянет к себе другое серебро, ну, не тянет, наводит на себя. Наводило… Я не умею объяснить, поэтому никогда не говорила об этом. Да, так было. Но после той грозы все стало наоборот.

Она снова замолчала. Джеф ничего не спрашивал, пораженный то ли смыслом ее слов, то ли самой ее откровенностью.

– Эти магниты… они как бы повернулись другой стороной. Теперь не я тяну к себе серебро, а оно притягивает меня к себе.

До него наконец дошло.

– Значит, – от волнения он забыл о вежливости, – ты теперь можешь жить только здесь?

– Да.

– Но здесь жить нечем! Ты здесь с голоду умрешь!

– Не умру. Ты видел, как я стреляю.

– У тебя и ружья-то нет… Погоди… А Рассел? Что он скажет?

Она не ответила.

– Он согласится остаться здесь?

– Не знаю. – В голосе ее было прежнее безразличие. Она встала. – Я пойду пройдусь. Хочу посмотреть на шахту вблизи.

Сонливость опять одолела его. Он заполз в палатку и задремал. Разбудили его голоса Джонсона и Рассела. Говорили что-то о муке и солонине. Рассел ругался по обыкновению. Заключив свою тираду, он спросил:

– А где Дон?

– Пошла прогуляться. – Джеф зевнул. – Сказала, к шахте.

– Давно?

– С час, наверное. – Джеф посмотрел на него недоуменно. – А может, и два… не знаю…

Не говоря ни слова, Рассел швырнул мешок, который держал в руках, на землю и бросился бежать вниз по склону. Джонсон ринулся за ним.

Джеф догнал его, на бегу спросил:

– Что случилось?

– Мы только узнали… шахту сегодня будут взрывать… дорога… ему трудно было говорить, – а она наверняка спустилась… – И побежал быстрее. Джеф тоже наддал ходу.

Чтобы сократить дорогу, надо было бежать через город. Он был так же пуст, как и прежде. Некого окликнуть, предупредить, задержать…

Джеф отчаянно крикнул, и голос его гулко разнесся по улице:

– Но ведь они не будут взрывать шахту, если там человек!

Джонсон только махнул рукой.

В этот момент раздался взрыв.

Рассел упал на землю. Его не сбило взрывной волной, он просто упал. Вокруг змеились пылевые вихри. Рассел, воя, лежал вниз лицом на деревянной мостовой. Пальцы его скребли пыль. Остальные не могли двинуться с места. Джонсон размазывал пот, катившийся по лицу.

– Если бы… – хрипло сказал он, – если бы мы успели…

– Если бы мы успели, – тихо ответил Джеф, – я думаю, она все равно бы не вышла из шахты… – Прежде чем закончить фразу, он оглянулся. Все рушилось. Одного взрыва оказалось достаточно. С треском проваливались крыши. Падали опорные столбы. Пыль вихрилась, закрывая небо. Мертвый город исчезал. Гибнут и мертвые… И над всем медленно оседали черные хлопья сажи.

– И может быть, – сказал Джеф, – лучше было не выходить.

Факты НФ-истории

К вопросу о терминологии

Принято считать, что термин «научная фантастика» («Science Fiction») ввел в обиход в 1926 году отец американской НФ-журналистики Хьюго Гернсбек. Этот миф прочно утвердился в сознании исследователей и читателей фантастики. Почему миф? – удивитесь вы. Да потому, что с легкой руки известного русского популяризатора науки, основоположника научно-занимательной литературы и страстного энтузиаста фантастики, Якова Исидоровича Перельмана (1882–1942) в России термин «научная фантастика» появился за 12 лет до «эпохального открытия» американского инженера-фантаста. В 1914 году журнал «Природа и люди» опубликовал единственный художественный опыт Я. Перельмана – рассказ «Завтрак в невесомости». В подзаголовке значилось: «научно-фантастический рассказ». А вот относительно другого термина, имеющего более широкую трактовку – «фантастика», – никаких мифов. Здесь все точно: это понятие, применительно к особому роду литературы, впервые ввел в обиход в 1830 году известный французский писатель и критик Шарль Нодье в статье, которая так и называется – «О фантастическом в литературе». Вот так: у древнейшего жанра появилось «имя» лишь в XIX веке.

Первое издательство

В 1922 году основоположник болгарской фантастики Светослав Минков на собственные деньги открыл небольшое частное издательство «Аргус», намереваясь популяризировать литературу «нового типа». К нему присоединился его друг, впоследствии известный писатель Владимир Полянов. Их мечтой было объединить вокруг своего детища молодых литераторов, чье творчество основано на фантастическом отображении реальности. Чтобы понять всю грандиозность замысла, напомним, что болгарская литература, при всем богатстве фольклорного наследия, до 1920-х годов оставалась едва ли не самым укрепленным и преданным в Европе бастионом реализма, всячески избегая искушения фантастикой. Увы, главному издательскому проекту «Аргуса» – книжной серии «Галерея фантастики», в которой планировалось представлять лучшие фантастические имена мира (вдумайтесь только – в 1922 году!) – не дано было осуществиться. Издательство просуществовало меньше года, успев выпустить всего две книги.

Спецслужбы и фантастика

В 1928 году вышел роман Александра Беляева «Борьба в эфире» и почти сразу же был запрещен. Беляев написал пародию, роман-буфф. В нем даже персонажи нарочито схематичны. Мир будущего «Борьбы в эфире» – это не только мир технических чудес (не случайно этот роман часто характеризуют как каталог научно-фантастических идей), это мир, где существуют два враждебных друг другу социально-политических лагеря: Советская Европа и последний оплот загнивающего капитализма – Америка. Американцы в изображении Беляева выглядят карикатурно: маленькие, заплывшие жиром, лысые и с большими головами. Но и представители «коммунистического лагеря» обрисованы ничуть не лучше: хлипкие лысые уродцы. Поэтому не удивительно, что роман оказался под запретом. Зато особый интерес к нему в годы «холодной войны» проявили американские издатели. Роман вышел на английском языке по рекомендации… спецслужб США! Еще бы, ведь в книге впервые была описана война с Америкой. А американский читатель должен знать, какие технологии может использовать «Империя Зла» в вероятной войне против «Свободного мира».

Подготовил Евгений ХАРИТОНОВ