Текст книги "Журнал «Если», 2001 № 03"

Автор книги: Марина и Сергей Дяченко

Соавторы: Кир Булычев,Владислав Крапивин,Наталья Резанова,Елена Хаецкая,Далия Трускиновская,Владимир Гаков,Эдуард Геворкян,Брюс Стерлинг,Андрей Щербак-Жуков,Льюис Шайнер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

Проза

Далия Трускиновская
Вот это по-нашему!

На экране ноутбука одна картинка сменяла другую.

– Хоть убей, не пойму, чем они отличаются! – воскликнул Корсунский. – Ну не в дизайне же дело!

– Ты посмотри. – Яненко постучал по мышьему шарику, возвращаясь на несколько картинок назад. – Вот тебе «форд-темпо-десять-сорок-четыре». Работает в двух режимах – в реальном и возвратном. А сорок девятая модель работает в трех: реальном, возвратном и турбореальном. Но горючего жрет – не напасешься. А вот тебе «вольво-семь-таймина» с резервом на трое суток. Зато и стоит – упаси Боже!

– А «форд»?

– А с «фордом» ты привязан к заправкам, особенно если едешь в возвратном режиме. Потому он и дешевле – на заправках с тебя сдерут вдвое больше, чем ты сэкономишь, если возьмешь «форд», а не «вольво». Его и берет всякая мелкая шушера, которой возвратный режим до фонаря. Подумаешь, час! А так за год сколько часов наберется?

Яненко возвел глаза к натяжному пленочному потолку, который оптически увеличивал высоту кабинета до бесконечности, и где-то в звездной дали увидел свою запрокинутую физиономию.

– Пятнадцать суток! – провозгласил он. – Ты понимаешь?

Корсунский покосился на него:

– Зато «форд» восьмиместный.

– Ну и кого ты собираешься сажать на эти восемь мест? Саша, это модель для таксопарков! Ты еще омнибус поищи. А вот, смотри, «субару» – это вообще класс! Дальность умопомрачительная!

– Сколько?

– Тысяча пятьсот.

– Куда мне столько?! Чего я там забыл?

– Ну… – Яненко непременно хотел что-то возразить, но не получалось. Он и сам понимал: тысяча пятьсот – это уже вообще запредельно и никому не нужно, если только не собираешься вступить в войну с Темполом. Есть любители подразнить Темпол, заманить туда, где его машины уже не тянут и заправок нет. Кое-кто сделал из этого целый вид спорта, но Корсунский человек солидный, банкир, домовладелец.

Достаточно на рожу взглянуть – сытая, ухоженная, Яненко ввек такую не наесть… а как банкир ее несет! Царственно! Взора не опустит, как будто всю жизнь под ногами одни ковры.

– Ты же знаешь, я на своей «тройке» только обедать езжу. И не дальше, чем восемнадцать-пятьдесят. Потом – сплошная антисанитария.

Корсунский взглянул на часы. Эти настольные часики имели наискромнейший вид, и если не знать, что фундаментом для них служит полукилограммовый слиток платины, можно и удивиться: чего это в солидном кабинете вдруг такая простота и дешевка?

Мечта шефа – водрузить на столе настоящий золотой самородок. Об этой мечте было известно всему персоналу банка. Она стала для Яненко настоящим бедствием – потому что время от времени возникали всякие авантюристы, клялись, что сию минуту с приисков.

Имелась только одна возможность раздобыть настоящий самородок, но законодательством она не приветствовалась, хотя Яненко знал: стоит Корсунскому увидеть долгожданную цацку, плевал он на законодательство, охотно вынет из оборота деньги на штраф, лишь бы потешить душеньку.

– Вот и я о том же, – увидев, что время обеденное, обрадовался Яненко. – Кушанье готово, сударь.

– Значит, поехали.

– Я без сюртука.

Но Корсунский был на высоте.

– Я для такой надобности четыре лишних держу.

Из дубовых резных панелей, которыми был обшит кабинет Корсунского, две прикрывали потайные двери – в комнату отдыха и в гардеробную. Корсунский и Яненко переоделись в сюртуки, сменили галстуки и достали из шкафа большую бобровую шубу.

– А ты волчью возьми, – сказал Корсунский. – Она тебе великовата, ну да ничего, кто там на это смотреть станет. Там главное – монументальность.

Сам он в великолепных бобрах был вполне монументален и даже, пожалуй, красив… Яненко рядом с ним казался мелковат, и волчья шуба, которая мела по полу, гляделась как незаслуженный дар с барского плеча. Впрочем, так оно и было – Яненко служил у Корсунского в банке, заведовал отделом по связям с общественностью, и именно в его руки стекались все рекламные затеи, прилетавшие каждое утро на адрес банка по Паутине. В том числе и соблазнительные предложения насчет «форд-темпо-десять-сорок-четыре» и «вольво-семь-таймина».

Спутники вышли в пустой коридор, вызвали лифт и спустились в гараж, где стояли машины для деловых поездок и шестиместная «тройка» в положенном ей боксе.

– Добрый день, Александр Артурович! – поздоровался юный оператор Дениска. – Как всегда?

– Как всегда.

– Заходите!

– Ты, поросенок, сессию сдал? – спросил оператора Корсунский.

Длинный, но уже вовсю плечистый Дениска широко улыбнулся.

– Мне отсрочку дали!

– Это за какие такие добродетели?

– Я сказал, что в банке «Аскольд» служу, работы было много, дураки они, что ли, не знают «Аскольд»?..

– Вот, воспитали жулика! – весело сказал Корсунский. – Смотри, сессию завалишь – переведу из операторов в дворники! Будешь на каре по тротуару ездить и снег разгребать!

– Приятного аппетита! – нажатием кнопки открывая дверь в бокс, крикнул Дениска.

– Александр Артурович! Подождите!.. и, не дожидаясь, пока дверь лифта разъедется полностью, выскочило юное создание – тридцати четырех лет от роду, но если не смотреть в документы, то девочка лет двадцати. И с голоском шестиклассницы, кабы еще не писклявее…

Яненко негодующе фыркнул.

Наденька всякий раз выжидала, когда Корсунский поедет обедать.

Услышав голосок, Корсунский окаменел.

С непостижимой быстротой Наденька оказалась у двери бокса. На ней была короткая розовая шубка, из-под которой топорщились воланы длинной юбки, собранные в диковинную загогулину на самом заду; на голове возвышалась широкополая шляпа с пером, настолько же уместная, сколь набедренная повязка из пальмовых листьев.

– Куда сегодня? – спросила Наденька уже на пороге бокса.

– Еще не решили, – ответил вместо Корсунского Яненко.

«Если ты один раз исхитрилась поймать шефа, это еще не повод вечно навязываться обедать за его счет!» – говорили при этом выразительные глаза по связям с общественностью.

«В постели от него толку мало, так пусть хоть покормит одинокую трудящуюся женщину!» – весело возражали нахальные глазки Наденьки.

Все трое вошли в машину и уселись: Корсунский – на заднее сиденье, Наденька – на боковое, Яненко – перед панелью.

– Поехали, что ли? – распорядился Корсунский.

Машину качнуло, снаружи взвыло и заурчало.

Яненко соображал, как избавиться от Наденьки. Были в Москве места, куда уважающая себя дама старалась не показываться.

– Саша, ты не забыл? Сегодня у Тестова [1]1
  И.Я. Тестов – московский ресторатор, владелец трактира. (Прим. ред.)


[Закрыть]сибиряки собираются, – достаточно правдоподобно напомнил он начальству. – Помнишь, зачем они приехали?

– Вот черт! – столь же правдоподобно вспомнил Корсунский. – Молодец! Если бы не ты!..

Имелось в виду: если бы не Яненко, то Корсунский проворонил бы этих мифических сибиряков, которые, как всем известно, привозят в Москву натуральные самородки. Так что надо их перехватить, пока сибиряки еше трезвы, бодры и заняты делами, потому что вечером они уже будут колобродить в самом дорогом борделе, и драгоценность запросто достанется девкам.

– Так я к Тестову сворачиваю?

– Что за вопрос!

Наденька переводила подкрашенные глазки с обманщика-шефа на обманщика-подчиненного. Личико изобразило обиду и немой вопрос: «А я?!»

Яненко торжествовал.

Ненавязчивое урчание делалось все тише и наконец смолкло.

– Можно выходить, – сказал Яненко.

Гараж, куда они прибыли, был дизайном поскромнее того, что располагался в подвале банка «Аскольд», но куда обширнее. Одновременно распахнулись двери двух боксов, и Корсунский, можно сказать, лицом к лицу столкнулся с давним дружком-соперником Кагановым. Два года не видались – и на тебе, именно в тот момент, когда за спиной Корсунского еще видны простенькие внутренности «тройки»!

– А приличные люди, между прочим, на «субару» приезжают… – не разжимая губ, прогудел за спиной Яненко.

– Валера! – Корсунский раскинул объятия, и шуба заиграла в голубоватом свете незримых лампочек.

– Сашка! – Каганов отвечал таким же царственным жестом, и они на секунду сделались похожи, как будто один и тот же деловой мужчина в бобрах, с сытой рожей и интеллектуально лысеющим лбом отразился в зеркале.

– А это – Наденька! – Корсунский посторонился, являя взорам нахлебницу.

Наденька прекрасно слышала гудение Яненко. Вывод сделать ей было несложно – Валера будет поперспективнее Корсунского.

– Хоть бы отрекомендовал меня, – упрекнул Каганов, спеша припасть к дамской ручке.

Корсунский отрекомендовал столь блестяще, что Каганов, который дураком уже и в материнской утробе не был, сообразил, откуда вдруг такая любовь к нему со стороны заклятого приятеля.

Но игра забавляла его – и он предложил всем присутствующим пообедать у Дюссо.

– Я бы рад, но у меня сегодня сибиряки, – соврал Корсунский. – Сам понимаешь! Надюша, ты уже была у Дюссо?

– Нет, но наслышана, – сказала Наденька, сделав восторженные глаза и таращась на Каганова, как фанатка на раскрученную группу в полном составе. Взгляд, по ее мнению, был на редкость идиотским, но раз мужчинам для полного счастья требуется тупое восхищение, Наденька предоставляла его в полном объеме.

– Поскорее, пожалуйста! – крикнул от своего пульта оператор. – В канале еще три машины!

Референт-телохранитель, сопровождавший Каганова, завозился в салоне. Он выскочил, и тут же двери обоих боксов закрылись.

– Сергеич! Сани к подъезду! На две и на три персоны! – сказал оператор в микрофон. – Господа, вас когда ждать?

– Через полтора часа, – первым отвечал Каганов.

– Часа через два, – вместо Корсунского выпалил Яненко. Таким образом он подтверждал свое вранье насчет сибиряков, которые меньше за столом не сидят, и вынуждал Наденьку возвращаться назад хоть с Кагановым, хоть с чертом лысым! Но только не с Корсунским.

Пока поднимались в лифте, а потом – по широкой лестнице с дубовыми перилами, Наденька как-то так незаметно оказалась рядом с Кагановым и при выходе на свежий воздух уже держала его под руку.

– Добро пожаловать, ваше благородие! – приветствовал огромный дворник с бородищей во всю грудь, в фартуке поверх тулупа и при положенной бляхе на груди. – Вон Никита и Яша дожидаются!

Из заиндевевшей фальшивой бороды возле самого рта торчал черненький шарик микрофона.

Корсунский и Яненко направились к саням, сели и позволили извозчику укутать их ноги ковровой полостью. Наденьку они с легким сердцем благостили – она для них более не существовала.

Да и многое для них сейчас не существовало. Ибо они наслаждались.

После искусственного света в банке «Аскольд», в гаражах, в машине, после стерильной, дезодорированной и потому припахивающей медициной атмосферы они оказались под отчаянно голубым небом, под сверкающим солнцем, вдохнули морозный и ароматный воздух.

– Что, Никита, овес не вздорожал? – спросил Корсунский извозчика.

– Вздорожал, Александр Артурыч! – весело отвечал красивый парень, и ясно было, что врет, но белозубая улыбка сияла такой несокрушимой искренностью, что рука Корсунского сама полезла во внутренний карман бобровой шубы, где нарочно для таких вылазок были отдельно крупные банкноты, а отдельно – мелочь.

– Довезешь до Тестова с ветерком – двугривенный дам! – пообещал он.

О том, что Никиту с Яшей и еще человек пять извозчиков станция нанимала помесячно, платя им хорошие деньги, Корсунский вроде и знать не знал, да и Никита принял двугривенный как должное. Охота барину баловаться – его воля!

У самого знаменитого трактира вышла неурядица.

– Гляди, Чижов! – сказал Яненко. – На своем рысаке! Придержи, Никита!

Вовремя сказал – что-то такое стряслось у самых дверей, то ли баба испугалась оскаленной морды крупного серого жеребца и отмахнулась от нее пестрой руковицей, то ли дитя, ведомое нянькой, исхитрилось подуть в жестяной рожок. Жеребец вскинулся, пошел боком и сбил с ног чинного старичка, по неразумию именно тут пережидавшего, когда можно будет пересечь Воскресенскую площадь.

Нашлись добрые люди, повисли на оглоблях и поводьях, оттянули жеребца в сторону, а другие помогли старичку подняться. Чижов, толстенный старик гренадерского роста, успел выйти из санок и подошел к пострадавшему. Тот пытался ступить на левую ногу и не мог…

– Вот тебе за увечье, – сказал купец, доставая кошель и отсчитывая четыре банкноты.

Бедолага взял деньги и уставился снизу вверх в широкое лицо купца.

– Мне бы еще гривенничек, до дому добраться, – попросил. – Это все крупные, извозчик возьмется поменять, да и надует! А пешим порядком-то я, уж извините…

– Нечего на извозчиков деньги переводить, – сказал Чижов. – Петька! Пока обедаю, доставь болезного на квартеру!

Кучер, уже выслушавший много нелестного из-за пугливого жеребца, кинулся усаживать старичка в роскошные, с огромной медвежьей полостью, санки.

– Видел? – спросил Корсунский. – Вот это – настоящий купец! Без дураков. Нам бы так. Совершенно органично – будто он каждый день лохов домой на своем транспорте отправляет.

– Ничего, научимся, – утешил Яненко. – Мы ведь только начинаем. Ты подумай – давно ли на «жигулях» ездили?

Вслед за Чижовым они вошли в трактир. Сразу же к ним устремился половой.

– В кабинетик изволите, Александр Артурыч? Или в левую залу?

– А что, можно и в залу, – согласился банкир. – Людей посмотреть, себя показать.

У него и голос сделался не такой, как в банке, а густой и неторопливый. Банкир явно подражал купчине Чижову.

Скинув неизвестно на чьи протянутые руки обе шубы, Корсунский и Яненко проследовали к столику. И сели с достоинством, а перед ними встал, склонившись, половой Кузьма, готовый запомнить самый объемистый заказ.

– Значит, сооруди-ка ты нам, братец, водочки, а на закуску балычка провесного, икорки белужьей парной, семги с лимончиком…

– И осетрины с хреном, – вставил Яненко.

Согласовав меню, Корсунский и Яненко заранее ослабили ремни на брюках. Предстояло пиршество – и для взора, и для ноздрей, и для языка, но вот расплачиваться приходилось желудку и, увы, талии…

Были тут и раковый суп с крошечными расстегайчиками, где в просвете, нарочно оставленном, виднелся немалый кус налимьей печенки, и знаменитый тестовский жареный поросенок с кашей (про этих поросят рассказывали, что откармливаются они в висячих корзинах, без всякого шевеления, под личным хозяйским надзором), и икорка в серебряных жбанах, и, разумеется, строй бутылок с таким содержимым, что все отдай – да мало! Смирновка подавалась во льду, шустовская рябиновка и портвейн – приятной для губ температуры. Словом, Корсунский с Яненко устроили себе два часа неземного блаженства и под конец, когда уже сил ворочать языком не осталось, выдумали заказать на завтра двенадцатиярусную кулебяку – вроде той башни, что сноровисто уплетал Чижов, сидевший от них через два столика.

– Гляди-ка, – заметил Корсунский. – Сколько ж она тянет?

– Килограмма два, не меньше, – подумав, определил подчиненный. – Там фарш влажный, тяжелый. А может, и все три…

– Вот это по-нашему! – Корсунский посмотрел на купца с немалой завистью. – Измельчали желудки… Где там Кузьма?

Тот уже спешил, нагнувшись вперед так, что по всем законам физики должен был бы рухнуть и пропахать носом пол.

– Ну, по коням, что ли? – расплатившись, спросил Корсунский.

– По коням… А вот будь у тебя «тройка» с возвратным режимом, прибыли бы мы в контору через пять минут после того, как отбыли, и еще минут сорок на диванчике повалялись… – проворчал объевшийся, но не утративший язвительности Яненко.

Никита лихо подогнал саночки и умостил седоков поудобнее. С разговорами не лез – понимал, что после тестовского обеда мозги плохо действуют и тело требует покоя с безмолвием, дабы предаться сладостной дремоте.

Санки подкатили к станции, мудрый Никита помог Корсунскому и Яненко выбраться из-под полости. Иначе долго бы они там просидели, прежде чем извозчик догадался, что гурманы попросту заснули.

– Доброго вам здоровьица! – попрощался парень. – Это что же, больше гостей нету? Ну, мы тоже передохнем, погреемся…

За углом находился любимый трактир извозчиков «Коломна», где на длинном столе, называемом «каток», была расставлена вкуснейшая и жирнейшая (что с мороза ценнее всего) снедь – свинина, сомовина, пироги и густой гороховый кисель с маслом.

Собственно, имелся «каток» и у Тестова, но там Никита, дожидясь седоков, был как бы на службе, а в «Коломне» отдыхал.

Не успели Корсунский с Яненко подойти к нужной двери, как из-за угла вывернулась фигурка в розовой шубейке и с таким каблучным треском понеслась по скользкому тротуару, что круглая бабка-богомолка в черном платке шарахнулась и даже замахнулась рукавичкой.

– Я вас тут сорок минут жду, люди оборачиваются! – закричала Наденька. – Бог знает, за кого меня приняли! У меня ноги заледенели!

– А ты громче ори, – одернул ее Яненко. – Что же ты с Кагановым не поехала?

– Так он же из Питера! Чего я с ним – в Питер потащусь?

– Вот так! – сказал Яненко Корсунскому. – Теперь видишь, что такое «субару»? Это тебе не только прокол плюс-минус пара километров, это еще и сдвиг по горизонтали на шестьсот километров! Ну, например, что ты будешь делать, когда тебе московские трактиры наскучат? А на «субару» хоть в Питер, хоть в Париж!

– Да ладно тебе, пошли… – огорченный известием о способностях кагановского приобретения отвечал Корсунский. Подумаешь, «субару»! Я вот возьму «вольво» – он и сдохнет.

Ответа не было, потому что Яненко как раз в этот миг нажал на дверную ручку, а она не поддалась.

– Они там что, заснули? – воскликнула Наденька.

– Погоди, – одернул Корсунский. – Сейчас разбудим.

Но «сейчас» не получилось.

– Что за черт! – сказал Яненко, в шестой раз нажимая неприметную, утопленную в серой стене кнопку. – И дверь заперта, и не открывают! Авария, что ли?

– Этого еще не хватало! – возмутился Корсунский, а Наденька пробормотала «Спаси и сохрани!..»

Банкир и специалист по связям с общественностью крепко задумались.

– Как там этого звали, который дворник? Петрович, что ли?

– Иваныч?

– Романыч?..

– Сергеич!

– Ну и где же он?..

Дворник, разумеется, был свой, из Хронотранса, и обязан был все время дежурства околачиваться у входа в филиал, руководя извозчиками и гоняя посторонних. Его исчезновение наводило на нехорошие мысли. К тому же все трое отправились обещать в обувке на тонкой подошве, подходящей для офиса и коротких перебежек, но вовсе не для пребывания на снегу в январский московский морозец.

– Надо звонить в Темпол! – решил Корсунский.

– А мы в зоне? – здраво полюбопытствовал Яненко.

Тут банкир и заткнулся.

Как известно, он не хотел тратить деньги на новую машину, довольствуясь «тройкой» и даже гордясь этим. По той же причине не подключил свой мобайл к темпостанции, утверждая, что во время обеда должен полностью отключаться от всех дел.

– Что же делать-то? – подала голос Наденька. Она приплясывала и ежилась, синтетическая шубка оказалась совершенно неподходящей для местной погоды, и носик вечной девочки заметно покраснел. – Что делать…

Этого не знал никто.

По меньшей мере полчаса компания проторчала перед запертой дверью, пока из-за угла не вышел довольный Никита.

Увидев седоков, он очень удивился.

– Что же вы, господа хорошие?..

– Где Сергеич, не знаешь? – спросил Яненко.

– Ах он подлец! – обрадовался Никита. – Да он же у «катка» в зюзю пьяный сидит! Подвел господ, сукин сын!

Яненко вместе с Никитой поспешил в «Коломну» – извлекать Сергеича. Тот действительно дремал на скамье. Никита в порыве преданности щедрым господам принялся его трясти.

– Погоди ты! Он, кажется, не пьян, – сказал Яненко. – Ну-ка, принюхайся.

– Точно… – удивился извозчик. – Сивухой не разит.

– Заболел, – продолжил Яненко. – Ну-ка, бери его, братец, слева, а я – справа!

Вдвоем они выволокли грузного дворника на свежий воздух и усадили на каменную тумбу.

– Где там твои санки стоят? – спросил Яненко.

Огромный двор был полон упряжек.

– Я единым духом! – пообещал Никита и скрылся за конскими спинами.

Яненко, благо уже темнело, без всякого стеснения обшарил карманы дворника и отыскал мобайл.

– Алло, Темпол? – совершенно не беспокоясь, что кто-то может услышать, спросил он. – Это филиал Хронотранса на Неглинной. Тут у нас такое дело…

Когда Яненко подбежал к дверям филиала, там, кроме Корсунского и Наденьки, стояли еще трое, две дамы и мужчина. По тому, как они приплясывали, нетрудно было догадаться – свои люди, деловые, в изысканной обуви, пообедать из офиса на полчасика выбрались!

– Сейчас, сейчас, – сказал Яненко. – Уже выезжают.

– Ага, выезжают! – резко возмутился мужчина. – Знаю я этот Темпол! Мы как-то на пикник отправились, ну и…

– Витя! – одернула его женщина. – И без того тошно!

Прошло еще минут пять.

– Интересно, они с поста едут или из центра? – поинтересовался Корсунский. – Кто знает, где у них ближайший пост?

Внезапно дверь сама распахнулась.

– Живо, живо! – приказал низенький толстый дядька в серо-голубом мундире темполовца.

Замерзшие путешественники быстренько проскочили в тепло. Дядька, не оборачиваясь, поспешил вниз по лестнице. Знал, что от него уж не отстанут.

Спустились на три пролета и забрались все вместе в грузовой лифт. Примерно через полминуты оказались на площадке, куда выходили двери боксов и окно диспетчерской будки. Один бокс был открыт, и Яненко, заглянув, увидел распахнутые двери темполовской машины.

В будке происходила какая-то суета. Наконец двое темполовцев вынесли человека и поволокли к транспорту.

– Мама дорогая! Это что же тут у них делается?! – ахнула незнакомая женщина.

– Что-что? Опять угонщики орудуют! – отвечал ее спутник. – Что, угадал? Чем вырубили-то?

Дядька, к которому был обращен этот вопрос, ничего не ответил, а обратился еще к одному темполовцу, уже сидевшему за пультом.

– Сколько боксов вскрыли?

– Один, четвертый, – отвечал парень в походной форме – синем комбинезоне без знаков отличия.

– Что там было?

– Сейчас проверю, – парень стал вытаскивать на монитор списки и графики. – «Тройка» какая-то допотопная стояла!

Яненко метнул в Корсунского такой взгляд, что банкиру сделалось стыдно.

– Слава те, Господи! – воскликнул незнакомый мужчина. – Обошлось!

– Ваша «тройка»? – спросил дядька у Корсунского.

– Моя… – и вдруг банкира понесло. – Что тут у них за охрана?! Кто попало может явиться, вырубить дворника, открыть двери, разворотить бокс!..

– Юра! – обратился парень из будки. – Ты у него спроси: какой на «тройке» противоугон стоял?

– А что?

– А то! Я вытащил ее файл, а там никакой противоугон не значится! Может, как тогда – собаку внутри оставляли? Этого… питбуля!

Тут все уставились на Корсунского. Посторонние – даже с некоторой брезгливостью.

Банкир тупо молчал.

– Ну, Сашка… – прошипел Яненко. – Ну!..

Позор был на всю Москву. Мало того, что хозяин «Аскольда» до сих пор ездит обедать на дурацкой «тройке», так еще и подпирает ее дверь лопатой! Впрочем…

– А чего тратиться на противоугон, когда мы уже заказали «субару шесть-дробь-два»! – заявил Яненко. – Угнали – туда этой «тройке» и дорога!

– Значит, противоугона не было? – уточнил дядька у Корсунского.

– Я же говорю – последние дни на этой тачке ездил! – соврал тот, хотя про «субару» не сказал ни слова, а просто поймал на лету идею Яненко.

– Значит, не искать?

Хитер и вреден был дядька-темполовец! Видел же, как перемерзли и перетрухнули господа бизнесмены у запертой двери! И расставил ловушечку. Скажет Корсунский «да ну ее» – как он в офис добираться будет? А если буркнет «искать», после того, как выяснилось отсутствие противоугона и сам он признался, что машина не больно-то нужна, то можно будет намекнуть, что дело сложное, связанное с материальными издержками.

– Искать, конечно! – в очередной раз пришел на помощь шефу Яненко. – У нас там портфель остался с документами.

– С шестого промежуточного сообщают! – подал голос парень из диспетчерской. – У них там в канале непонятно чей график, запрашивают все посты.

– Совпадает? – быстро спросил дядька.

– Сейчас проверю.

Яненко не видел, как парень работает, но в полной тишине услышал легкий стрекот, какой бывает, когда привычные пальцы летают по клавиатуре компьютера. Очевидно, на мониторе появилось что-то удивительное – парень свистнул.

– Что там у тебя? – вот тут непоколебимый дядька забеспокоился.

– Не поверите – проскочили!

Темполовец высказался лаконично и, увы, матерно.

– Если мы не очень нужны, мы хотели бы отправиться домой, – холодно обратился к нему неизвестный бизнесмен. – У нас дела: в шестнадцать ноль-ноль совещание, потом брифинг.

Яненко покосился на него – тоже мне шишка…

– Сперва показания снимем, – сказал дядька, доставая из кармана диктофон. – Кто такие, как здесь оказались, и так далее.

– Да как оказались! – взвизгнула одна из дам… до того неожиданно взвизгнула, что даже удрученный Корсунский поднял на нее большие, красивые и совершенно пустые глаза. – Обедать приехали! Зачем еще сюда все ездят? Обедать!

– Имя, фамилия, адрес, род занятий, – темполовец словно бы и не слышал визга. – В какое время прибыли, каким каналом, код графика машины.

И тут дядька даже сделался чем-то симпатичен Яненко. Ну, толстый, ну, наголо стриженый, хотя если приглядеться – седой ежик уже пробился, и густоты он порядочной… Ну, лицо гладкое и тупое – а какое еще должно быть у полицейского при исполнении обязанностей?

Оказалось, свидетели люди несерьезные: хозяин мелкой купи-продайной фирмочки с подчиненными. Однако транспорт завели классный – «вольво-два-таймина», прошлогодняя модель с просторным салоном и автономным запасом топлива на шесть часов холостого режима. За каковые качества ее очень уважали господа, имеющие личную жизнь на рабочем месте. Уйдешь с подругой на такой вот «телеге» в канал, припаркуешься поблизости от поста – и наслаждайся, покуда не надоест.

Пока выяснялось, что купи-продайцы знать ничего не знают и ведать не ведают, на лестнице послышались шаги. Тяжелой поступью спустился дворник Сергеич в распахнутом тулупе. Под тулупом был совершенно цивильный пиджак вкупе с полосатой сорочкой и галстуком. Дворника сопровождал мужчина в картузе и коротком полушубке, они вяло переругивались, как обвиняют друг друга перед ликом начальства нашкодившие подчиненные, желающие избежать справедливой кары и не слишком подставить собрата по несчастью.

– Кто же знал, что ты там, в «Коломне», уже загибаешься? Кто же это мог знать? Сидишь и сидишь! – возмущался мужчина.

– Ты что, не видел, как он ко мне подошел? – отвечал дворник.

– Кто же мог видеть, раз ты сам его от меня загородил?

– А он мне рукой под шубу – и прямо в точечку!..

Парень в диспетчерской подал голос.

– Что тут у вас за транспорт числится? Как его – омнибус, что ли? Три часа назад приходил.

– Это у Семецкого спрашивать надо, – сказал Сергеич. – Ну, ни хрена ж не помню…

– Семецкий – диспетчер, что ли? – уточнил дядька.

– Ну!..

– Чей омнибус?

– Это «Русское бистро» взяло лицензию на два маршрута и купило в Германии транспорт, – объяснил мужчина в картузе. – Четыре раза в день привозят по двадцать человек. Говорят – окупается. У них даже рекламный проспект выпущен – называется «Русский обед», может, видели?

– Кто-то считает этих клиентов на входе и выходе?

Дворник и мужчина в картузе переглянулись. Очевидно, такая идея им в голову не приходила.

Морозов, свяжись с этим «Русским бистро», запроси списки клиентов за два дня.

– Есть связаться! – и парень застучал по клавиатуре.

– Свободны, – сказал дядька купи-продайцам. – Но придется подождать.

И отвернулся. Те, почему-то смущенные, направились к боксу. И остановились у запертых дверей с самым тоскливым видом. Ясно было – пока доблестный Темпол не выловит угонщиков, никто обыкновенными людьми заниматься не станет, бокса им не откроет, машину в канал не выведет.

А между тем толстый темполовец развил бешеную деятельность. На груди у него висел футляр с большим мобайлом, который, скорее, можно было назвать рацией. И по этой рации дядька принялся отдавать приказания. Сперва шло гладко, потом он сцепился с патрулем.

– Я знаю, что угнанная машина именно в вашем канале. Маршрут тоже знаю. Без сдвига, в режиме прокола. Это же «тройка»! Вам остается только перекрыть канал и привести машину в филиал Хронотранса девятнадцать-восемьдесят. Хорошо. Это ваш последний день работы в Темполе. Сверхурочные оговариваются в контрактах. Хорошо. Со Столешниковым я сам все утрясу.

Яненко, подобравшись поближе, слышал в прижатой к дядькиному уху трубке неразборчивые возбужденные голоса и поражался спокойствию темполовца.

– Что там у тебя, Морозов?

– Нет у них никаких списков! – отозвался парень. – Они продают абонентные карточки! Сунул карточку в аппарат – и входи в машину! Как в метро!

– Идиоты.

Дядька повернулся к купи-продайцам.

– Нужна ваша машина на пять минут реального времени. Горючее оплачивает Темпол. Морозов, открой бокс.

Войдя в «вольво-таймину», он повернулся к Корсунскому с Яненко.

– А вам что – письменное приглашение? Сейчас побежим, перехватим вашу «тройку».

Наденька предпочла остаться в подвале филиала, а банкир и специалист по связям с общественностью забрались в прекрасный салон, навевающий какие-то амурные мысли.

– Дожили! – горестно провозгласил хозяин «вольво». – Своего транспорта у Темпола уже нет! У солидных людей отнимают!

Дядька ничего не ответил и, аккуратно двинув тумблер, закрыл двери салона. За стеной взвыло.

– Хорошо пошли, – сказал сам себе дядька и опять включил свой невозможный мобайл. – Я пошел наперехват. Сообщение всем постам! Убрать из канала «московский транзит» всех посторонних! Как – кто? Майор Брайдер. Девушка, соедините со Столешниковым. Вадим, почему у тебя патрулем командует кретин? Понял. Да, это опять они. Прибыли вчера омнибусом «Русское бистро», переночевали в гостинице, а сегодня атаковали филиал. Вырубили сперва дворника, потом диспетчера. Мобилизуй по «московскому транзиту» все посты. Включая первый и нулевой.

– Террористы… – без голоса прошептал Яненко.

– Какие, к черту, террористы?.. – расслышав не слухом, а уже непонятно чем, отвечал Корсунский. – Зачем? Какого хрена?..

Темполовец вел машину уверенно, с нужной степенью лихости. Чем дальше от исходной точки, тем хуже становился канал. Корсунский с Яненко явственно ощущали ухабы и выбоины, один раз машину хорошенько подбросило.

– Так! – темполовец наконец-то повысил голос, и показалось, что победа близка, но мобайл проквакал какую-то трудноразличимую пакость. – Какой сдвиг по горизонтали?

И повернулся к Корсунскому.

– Ваша «тройка» работает только в режиме прокола?

– Да…

– Не будет никакого сдвига! Загораживайте канал! Что? Какой идиот, кроме нас и них, сейчас будет носиться по этому куску канала?! Блокируйте немедленно!

Похоже, дядькой наконец-то овладел азарт. Он лупил по панели, хищно оскалившись, и долупился – машина встала на дыбы, Яненко с Корсунским поехали по кожаным сиденьям. Несколько раз качнувшись, машина остановилась в странном положении – как бы на скате холма.